Чудесная машина, рассказ |
Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )
Чудесная машина, рассказ |
Гость_Monk_* |
26.3.2019, 18:59
Сообщение
#1
|
Гости Цитата |
Давненько я не брал в руки шашек)).
Чудесная машина Эта история случилась не так давно. Я тогда жил в коммуналке – старой квартире с желтыми от времени потолками, таинственными коридорами и подоконниками, на которых можно лежать... Жил я в то время один, и коммуналка мне нравилась: в ней не было скучно, не то, что в нынешней квартире, где за толстыми стеклопакетами и стальными дверьми не слышно жизни. Там все было иначе и намного веселей: из-за расшатанных временем дверей слышались разговоры соседей, обсуждающих положение в стране куда интереснее Познера, крики и беготня детей сотрясали полутемные коридоры, кухня напоминала проходной двор, в туалеты случалась очередь, а в ванну неподготовленному человеку и вовсе лучше было не заходить... Так вот, проживал в одной из комнат мужчина, звали его Петр Петрович. Жил скромно, где-то работал. С работы приходил, всем «здрасьте» – и сразу в свою комнату. И не выходит. Странно, конечно, у нас детишки по всем комнатам носились, в прятки там или в разбойников играли, но Петр Петрович к себе не пускал. И комнату всегда на ключ запирал. Даже если в туалет отлучался. Старухе Макаровне, что напротив меня жила, он сразу не понравился. - Алкоголик! – определила она. – А в комнате самогонный аппарат прячет. Надо бы участковому сказать... Однажды Макаровна пришла к соседу за солью, а сама все норовила в комнату заглянуть. Любопытно ей было. Петр Петрович это понял и старательно проход загораживал. А потом спросил напрямую: - Что вы там высматриваете? Там вашего ничего нет. С тех пор Макаровна его невзлюбила. Стол Петра Петровича на кухне всегда пустовал, а его конфорку на плите быстро прибрала себе большая семья Дормидоновых. - Все равно не пользуется, - резонно заметила Раиса Дормидонова, и ей никто не возразил. Надо сказать, ей вообще редко возражали, и ясно, почему: семья Дормидоновых занимала лишь две комнаты из восьми, но по численности населения превосходила всех обитателей квартиры, так что любая инициатива Раисы неизбежно поддерживалась большинством. Петр Петрович жил незаметно, я почти не видел его. После работы он запирался в комнате, а на выходных вообще из нее не показывался. Но однажды в мою дверь постучали. Я открыл. На пороге стоял Петр Петрович. - Здравствуйте, - сказал он. - Здравствуйте, - сказал я. - Вы мне кажетесь самым порядочным из всех, кого я здесь знаю, - сказал Петр Петрович, глядя мне в глаза, - и я хотел бы кое о чем вас попросить. - Пожалуйста, - сказал я, - а что случилось? Мне польстило, что он выделил меня из всех обитателей квартиры, и все же я его не очень понимал. - Пойдемте, я кое-что вам покажу, - он провел меня к дверям своей комнаты, открыл ее и втолкнул меня внутрь. Втолкнул, потому что сам я застыл на пороге: мне не хотелось вторгаться в жилище того, кто так тщательно оберегал его от посторонних. - Входите и будьте, как дома. Я вошел. Крохотная комнатка казалась еще более крохотной из-за разделявшего ее огромного книжного шкафа. Обычно так делали родители, отделяя свое личное пространство и спальное место от детей, но здесь был иной случай. Детей у Петра Петровича не было, жены тоже, а шкаф служил преградой для любопытных глаз, по-тому что за ним располагалось невиданное устройство: мигающий лампочками спрут – таким он мне показался из-за множества сверкающих металлической оплеткой кабелей, спускавшихся со стола и висящим наподобие щупалец осьминога. Внутри машины что-то жужжало и, кажется, даже булькало... - Это мой многолетний труд, - предвосхищая мой вопрос, ответил Петр Петрович, - дело всей моей жизни: УДИРУН-1. Чувствуя, что я не совсем понял, он пояснил: - Устройство Доброты и Разума Универсальное. Номер первый. Экспериментальный. Петр Петрович усадил меня в кресло напротив «спрута», а сам принялся ходить вокруг стола, словно ученый на лекции. - Скажите, друг мой, - по-старомодному обратился он, - вы согласны, что человек – существо несовершенное? - Ну, разумеется, - ответил я, не понимая, к чему такой вопрос. - Замечательно. А вы верите в то, что человека можно изменить к лучшему? - Конечно, - сказал я. – Трудом, воспитанием, примером. - Ну, а если человек не хочет меняться? А сам, между тем, жизнь портит и себе и другим? – с неожиданным жаром спросил Петр Петрович. - Ну, на это есть соответствующие органы, семья, общественность... Они пусть и воспитывают. Сосед засмеялся. Смех его был неожиданно задорен, хотя и тих. Я тоже невольно улыбнулся. - Вы сами верите, что тюрьма или общественное учреждение способны исправить закоренелого преступника или образумить хулигана и хама? Да кому до них дело? А между тем эти люди рядом с нами, они везде... Вот сегодня ехал я в трамвае. И что вы думаете? Какой-то гражданин, пьяный, развалился на двух местах, а старушки стоят... да еще и пиво пьет, а бутылку на пол швыряет... Вот что бы вы сделали? Вопрос был с подвохом. Что ответить, если не знаешь всех обстоятельств? Если, допустим, кулаки у мужика здоровые, то лучше не связываться, ну, а если... - Большинство ничего бы не сделало, это абсолютно точно, - сказал Петр Петрович, и я был вынужден согласиться. – И это вполне объяснимо. Но не будем останавливаться на причинах, а вернемся, так сказать, к истокам... Так вот. Это несовершенство чело-века и призван устранить УДИРУН-1. - То есть как? – очумело спросил я. - То есть совсем. Мой прибор или, вернее сказать, излучатель, способен исподволь изменить человека, настроить его мозг на частоту доброты и разума! - Любого человека? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать. Слова Петра Петровича изумили меня совершенно. - А вот это мы с вами и проверим! - На мне? - Нет, мой друг. По моим наблюдениям, в этой квартире как раз вы меньше всех нуждаетесь в корректировке. Вы хороший человек и достойный гражданин, и поэтому вы здесь, в моей комнате. Вы – и никто другой! – с некоторым пафосом произнес хозяин. - Ну, хорошо, и что вы предлагаете? Петр Петрович замялся. - Мне нужен ваш совет. Как вы считаете, кто из жильцов нуждается в... корректировке? - Вы хотите использовать прибор на людях без их согласия? – возмутился я. – Это не-допустимо! - Я и сам так думал сперва. Но какой злодей на это согласится? Попробуйте предложить это нашей Макаровне! - Хм, - я подумал, что здесь он прав. Макаровна ни за что не согласится. Потому что хам не видит, что он хам, а злодей не ощущает причиненного им зла. Они такие, какие есть. Они просто не поймут, о чем им толкуют. А если поймут, будет только хуже... - Ну, теперь вы понимаете? – улыбнулся Петр Петрович. - Понимаю. И все же как-то... - Я не ошибся в вас. Вы думаете, прежде чем что-то сделать. В отличие от многих других, - сосед отечески потрепал меня по плечу. – Не беспокойтесь. Уверяю вас, никакого вреда нашей соседке не будет! - Но откуда вы можете знать? Несколько виноватый вид Петра Петровича заставил меня воскликнуть: - Вы уже испытывали машину! Я прав? Изобретатель кивнул. - На ком же? - В нашем дворе жил один несносный тип... Я понял, о ком говорил Петр Петрович. Во дворе обитал Шкварников. Именно обитал, ибо находился там с утра до ночи, в обнимку с бутылкой. Все обходили его стороной, но сам Шкварников имел обыкновение цепляться ко всем подряд. Общественность утихомирить его не могла, милиция бороться с ним устала, а иным методам воздействия Шкварников не поддавался, ибо был грузен и могуч. И, правда, давненько я не слышал за окном пьяных песен и ругани... - И каковы результаты? – не скрывая интереса, спросил я. - Он бросил пить и устроился на работу. А во дворе снова гуляют дети. Я восхищенно молчал. - Тогда... тогда, наверно, можно. Но почему вы попросили меня участвовать в ваших опытах, если... - Мне нужны свидетели, которые могли бы подтвердить полезность и необходимость моего изобретения. Понимаете? Теперь я все понял. - Так вот, мы начнем испытание УДИРУНа с нашей квартиры, как отдельной ячейки общества! Итак, вы должны заманить Макаровну сюда... - Заманить? Но как? - Придумайте что-нибудь. Ну, а я пока приготовлю машину. Петр Петрович занялся своим устройством, а я вышел в коридор. Макаровна находилась на кухне, уже отсюда я слышал ее сварливый, перемывающий чьи-то ко-сточки, голос. Я решительно прошел на кухню. - Марья Макаровна... не могли бы вы на минуточку... - Чего еще? – спросила она недовольно. - Я вам хочу кое-что показать... в комнате Петра Петровича. Ее глазки вспыхнули. - У него там машина, - наклоняясь к ее уху, прошептал я. - Какая машина? - Не знаю. Опасная, наверно. Вот пойдемте и посмотрим. Свидетелей должно быть двое... Отодвинув меня в сторону, соседка энергично зашагала вперед. Мы вошли в комнату – дверь Петр Петрович предусмотрительно оставил открытой. Застыв на по-роге, Макаровна глядела на машину, а изобретатель направил на нее раструб и нажал кнопку. Аппарат загудел и забулькал. - А разрешение у вас на такие машины есть?- перекрикивая гул, воскликнула соседка. – От нее воняет – а мы дыши! Я на вас пожарному инспектору буду жаловаться! Размахивая руками, Макаровна кричала все громче, машина гудела, и в какой-то миг соседка умолкла, удивленно огляделась, попросила прощения и убежала за дверь. Петр Петрович посмотрел на меня. Вид у него был торжественный. - Готово, - кивнул он. - И что теперь? - Будем ждать результат. Чтобы увидеть все собственными глазами, я весь вечер отирался на кухне, ведь там происходит все самое значительное в нашей квартире. Но прошел вечер – а Макаровна так и не появилась. Рано утром я ушел на работу, а возвращался, когда стало темнеть. Замечтавшись о горячей яичнице с луком и хлебом, я не заметил, как ко мне подошли. - Уважаемый, не дадите закурить? – трубный голос раздался над самым ухом, и я не-вольно вздрогнул. Это был верзила Шкварников, тот самый, что пугал всех в нашем дворе. Но теперь его голос был нежен, как только может быть нежен медвежий рык. И выглядел Шкварников вполне прилично, хоть и несколько помято. - Ч-что вы сказали? - Дайте, пожалуйста, сигаретку! – вновь попросил он, и его небритое лицо расплылось в самой заискивающей улыбке, которую мне доводилось видеть. - Вот, возьмите две, - протянул я портсигар. Шкварников восхищенно поблагодарил, едва ли не кланяясь, повернулся - и я увидел грязный отпечаток чей-то подошвы на его спине. Он припустил во двор и, почувствовав неладное, я отправился следом. На скамейке, где прежде обитал Шкварников, сидела шумная компания подростков. Верзила подбежал к ним и отдал сигареты. Подростки захохотали. Судя по всему, пиво в их руках тоже он покупал... Я решительно приблизился: - А ну-ка, выбросили пиво в урну, а сигареты отдали мне! - Чего? – протянул самый рослый из них, судя по всему, заводила. – Эй, Шквар, дай-ка ему по башке! Живо! - Я не могу, - понурился Шкварников, виновато глядя на меня. - Зато я могу! – я протянул руку, отвесив заводиле хорошего леща. – А ну, по домам, живо! Тебя это тоже касается! – велел я Шкварникову. Компания разбежалась. Рассерженный и озадаченный, я вернулся в квартиру. Но дойти до дверей Петра Петровича не успел. Макаровна схватила меня. - Дорогой, уважаемый Семен Семенович! – тараторила она, увлекая меня на кухню. – Окажите любезность, попробуйте булочек, я только сегодня испекла! Аромат в коммуналке и впрямь стоял великолепный. Но – странное дело – не видно было никого из соседей и даже детворы. И это вечером, когда все обычно собираются на кухне... Я машинально взял несколько булочек, но уйти не успел. Макаровна вцепилась как утопающий за спасательный круг. - А давайте я вам уборку в комнате сделаю? Вы же один живете, всегда на работе, знамо дело, некогда. А постирать ничего не нужно? Может, за продуктами сходить? - Простите, - ошалело пробормотал я, - но я как-нибудь сам справлюсь... До меня стало доходить, почему все попрятались. Они не знали, что случилось с Макаровной, а я знал. Еле отбившись от навязчивой старушки, я заперся в комнате и стал ждать, когда она угомонится. Наконец, в квартире стало тихо. Я осторожно от-крыл дверь и прокрался к комнате Петра Петровича. Он открыл, едва я постучал. - Входите, мой друг, - печально проговорил изобретатель. Глядя на его расстроенное лицо, мне расхотелось произносить обличительную речь, и я коротко спросил: - Ну, что: видели эффект? - Видел. - И? - УДИРУН явно нуждается в доработке, - кивнул Петр Петрович. – Похоже, блок доброты рассинхронизировался... - Петр Петрович, - проникновенно сказал я, - я понимаю, что вами движут самые благородные помыслы, но то, что вы сделали с этими людьми... недопустимо. Они стали добрее, но только для вас. - Для всех! – попытался возразить изобретатель. – Они стали лучше и добрее для всех! - То-то весь народ у нас по комнатам попрятался! – усмехнулся я. – А Шкварникова теперь любая мелюзга обижает, он за сигаретами для них бегает. - Простите, не ожидал столь сильного эффекта, - озадаченно произнес Петр Петрович. – Попробую откорректировать блок доброты... - Нет уж, верните все, как было! – отрезал я. - Вы предлагаете сделать из УДИРУНА излучатель зла? Этого не будет никогда! - Тогда я отправляюсь в милицию! - Я в вас ошибся, - проговорил Петр Петрович. Он взял в руки пульт с длинным черным проводом и что-то в нем нажал. – Вы не очень добрый человек... Машина загудела. И я понял, что медлить нельзя... Мы сцепились и упали на пол. Почувствовав, что силы оставляют меня, и вселенская доброта вплывает в мой недостойный мозг, я изо всех сил двинул ногой по ножке стола, на котором стоял УДИРУН. Конструкция накренилась и с грохотом рухнула на нас... - Что вы наделали! - выбираясь из-под обломков, удрученно сказал Петр Петрович. – УДИРУН был делом всей моей жизни! - Ваша жизнь еще не прожита, - поднимаясь и отряхивая брюки, ответил я. – И вы обязательно придумаете что-нибудь получше. Поймите: добро должно идти изнутри, а не насаждаться насильно. Вот только что теперь делать с Макаровной и Шкварниковым? - Ничего не делать. Само пройдет, - глядя куда-то в сторону, уныло ответил Петр Петрович. - Как пройдет? – вновь удивился я. - Со временем. УДИРУН не меняет человека навсегда, он лишь пробуждает скрытые центры добра, снимает внутренние барьеры, понимаете? Временно. Дня на три примерно. - Что ж вы раньше не сказали? - Не хотелось признавать, что аппарат недоработан... - Дорогой Петр Петрович, - я схватил его за руку и затряс. – Это же счастье, что ваш УДИРУН недоработан! И не надо. Оставьте все, как есть. Я поглядел на груду металла, проводов и стекла под нашими ногами: - Я помогу его восстановить. Знаете, я убежден, что все мы добрые - а если забыли или стесняемся доброты, то УДИРУН-2 еще себя проявит. Я уже знаю, где мы его установим... |
|
|
Текстовая версия | Сейчас: 19.4.2024, 5:34 |