Город Опции

[devastator squad]

– Изаат!
Невысокий загорелый мужчина обернулся на крик и помахал рукой. Навстречу ему по пыльной дороге меж покосившимися домами из песчаника бежала жена, одной рукой тянувшая за собой детей, а другой прикрывавшая глаза от беспощадного солнца. Её тонкий силуэт с развевающейся длинной юбкой дрожал в мареве раскаленного воздуха. Кроме них на улице никого не было, только крутилось неподалёку пыльное тело маленького смерча.
– Зачем вы пришли? – недовольно крикнул Изаат. – Пару часов подождать не могли?
– Там появились какие-то люди!.. – задыхающимся голосом откликнулась жена.
Она остановилась, отряхнула с юбки пыль, оглядела детей и посмотрела на мужчину:
– Что с твоей рубахой? – произнесла она другим, строгим тоном.
– Снял просто, – пробурчал Изаат и тронул ладонью пояс из скрученной грязно-белой ткани. – Духота, дышать нечем.
– Изаат, ты совсем стыд потерял? – повысила голос жена. – Как я людям в глаза буду смотреть, если мой муж по улице в таком виде ходит? Нас же за бродяг примут!
Ставшие рядом с ней дети посмотрели на отца с укором. Мальчик лет десяти, скривившись, оттянул пальцем застегнутый воротник, а девочка, ниже его на полголовы, в выцветшем платье с грязными оборками на рукавах, точно скопировала мимику матери.
– Мы и есть бродяги, – сдерживаясь, ответил Изаат.
Женщина вдруг всхлипнула и прижала руки к груди.
– Нам было страшно… – голос ее задрожал.
Девочка, как маленькое живое зеркало, тоже переменилась в лице и прижалась к матери.
– Прекрати, Дилен, – сконфужено сказал Изаат, он взял жену за руки и притянул к себе. – Сейчас не время.
Женщина шмыгнула носом и шумно вздохнула:
– Да, да. Просто там были эти бандиты… Начали кричать совсем рядом. Я подумала, они за нами…
– Сейчас найдем Евора, – сказал Изаат, – и дальше все будет проще.
Он повернулся и потянул жену к дому, такому же грубо слепленному строению, как и остальные, но с вывеской над дверью, изображавшей отдаленные подобия человеческих фигур. Внутри царил сумрак, от пола тянуло прохладой. Изаат прищурился, пытаясь привыкнуть к темноте и разглядеть нужного человека.
– Сюда иди, родной! – раздался насмешливый голос из угла.
Изаат нашел взглядом Евора. Тот небрежно махнул рукой, подзывая. Изаат поймал за локоть жену, удостоверился, что дети рядом, и подошел к столу. Евор был не один. Справа от него сидел здоровяк, лицо которого было скрыто капюшоном, еще дальше такой же крупный парень, почти голый, в одних коротких, до колен, штанах.
– Жену привел? – радостно спросил Евор. – А деньгами, что, расплачиваться не будешь?
– Давай к делу, – перебил его тот что в коротких штанах. – На чужих жен в следующий раз налюбуешься.
Евор, в прошлую встречу бывший до невозможности наглый и кичливый, сейчас, на удивление, не стал спорить, уже другим тоном обратившись к Изаату:
– Вижу, у тебя все в сборе. Если деньги принес, то мы выступаем. Эти хорошие люди тоже с нами поедут.
Изаат посмотрел на «хороших людей» и ему стало не по себе. Это были налетчики, бедуины, гроза Пустоши. За последний месяц они наслушались рассказов об их жестокости. Что говорить, если сам Евор с ними спорить боится. Тот что в коротких штанах приподнялся на секунду и протянул руку.
– Эрик.
Изаат не сразу сообразил, что это имя налетчика. На секунду замешкавшись, пожал руку.
– Изаат. А это моя жена, Дилен. И дети, Каим и Зейна.
Второй, в капюшоне, тоже поднялся. Немного подумал, будто вспоминая свое имя.
– Дима.
Эрик непонятно чему усмехнулся. Изаат пожал руку и вытащил из кармана мешочек с деньгами. Евор подхватил кошель и высыпал на ладонь деньги.
– Нормально все? – спросил Эрик.
Евор помялся, он наверняка, как и боялся Изаат, хотел содрать больше договоренного, но поднимать тему денег в присутствии налетчиков не лучшая идея, это даже Зейна поймет.
– Да, – буркнул Евор, бросив недовольный взгляд на Изаата. – Пора отправляться.
Они вышли на затопленную удушающим жаром улицу, и Евор повел их за дом, где под небольшим навесом стояла четверка лошадей, запряженных в повозку.
– Кажется, в этом мире всего один цвет, – прикрыв глаза ладонью, сказал Эрик. – Желтый.
– Разве есть другие миры? – удивился Евор.
– Нет, конечно, – ответил налетчик. – Но это, что, повод так сильно печь?
– Наше солнце куда злее, чем у вас на севере, – понимающе кивнул Евор. – Неместным трудно привыкнуть.
Изаат скользнул быстрым взглядом по попутчикам. Откуда они знают про другие миры? Может они тоже из какой-то старой колонии? А вид их, на самом деле, – маскировка? Изаат сейчас и сам не лучше выглядит. Здесь, конечно, неудачное место для расспросов, но там, в Белом городе, стоит поговорить с этими людьми. Вместе будет проще.
Все забрались в повозку, Изаат приткнул в угол жалкие остатки своего скарба, отметив, что у нежданных попутчиков с собой вообще ничего. Евор свистнул и, оттянув назад театральным жестом руку, щелкнул кнутом. Повозка дернулась и легко покатила по утоптанной дороге. Колеса у нее были металлические, с черной резиновой окантовкой. Судя по мягкости хода рессоры тоже имелись. Не телега, а вершина местной инженерной мысли, с грустью подумал Изаат. Ничего, значит такие как я в Белом городе тем более нужны. Мысли его свернули в привычное русло – о том, какие инженеры больше всего могут требоваться в этом примитивном обществе и как объяснить местному правителю о преимуществах научного прогресса.
Повозка быстро оставила мертвый городок позади и полетела через пустыню, оставляя за собой длинный след из поднятой пыли. Евор время от времени взмахивал кнутом, ни разу при этом, не опустив его на конские спины, и рассказывал о своих связях в Белом городе, о том, что их точно примут, на лапу всем нужным людям он уже дал, все пройдет без сучка и задоринки. Говорилось это в расчете явно не на Изаата – Евор хорохорился перед двумя другими пассажирами. Постепенно он перешел на сам Белый город, на то каких он огромных размеров. Человек в капюшоне заметил, что город не может быть большим, просто не хватит продовольствия прокормить всех в этой пустыне. Евор почему-то обиделся и начал, горячась, возражать, но слова подбирал осторожно, стараясь не сказать резкость. Он даже показал примитивную, коряво нарисованную карту пригородов, показывая, сколько миль надо ехать от одного к другому. Выходило действительно что-то огромное, больше сотни миль в поперечнике, но потом Эрик спросил, что между пригородами и все стало куда прозаичней. То, что Евор называл пригородами, было скорей отдельными городками, лежащими в пустыне. Правда проводник божился, что они совсем не отдельные, это просто сильно вытянутые в сторону пустыни городские окраины, но учитывая, что еще раньше он сам признался, что дальше этих пригородов у него пропуска нет, и самого города он никогда не видел, верилось в его россказни с трудом. Что не отменяло того, что этот город единственное, что осталось в этих местах от человеческой цивилизации. После того как Изаат поскандалил с другими колонистами и ушел, разблокировав трансгресс-линию, все немногие встреченные им люди так или иначе относились к Белому городу. Его немного пугали их повадки и уровень культуры, но скорее всего они были просто шпаной с окраин. В самом городе должно быть по-другому. В конце концов, не смог бы Евор придумать историю про человека с радиотелефоном. Он, собственно и так не понял, что было в руках у человека в красивой одежде, появившегося из ниоткуда посреди пустыни. Для него это была маленькая коробочка, говорившая злым человеческим голосом про «зимутальные проеции». Изаат не изучал геодезию, но об азимутальных проекциях слышать ему приходилось. Что-то связанное с отображением поверхности планет на плоскости. А может что-то другое, но точно не выдумка Евора.
Двое попутчиков, устав от болтовни Евора, задремали. Зейна тоже закрыла глаза и прижалась к Дилен. Жена с испугом косилась на двух здоровых налетчиков, наверняка успев уже напридумывать себе сотню ужасных сцен, в которых их грабят, насилуют и убивают. Что поделать, женщина. Изаат и сам через немного стал клевать носом, борясь с осоловением. Вокруг была все та же пустыня – без песка и барханов, просто ровная безжизненная земля грязно-желтого цвета с небольшими вкраплениями красного и коричневого. Кони бежали с одинаковой скоростью, словно роботы, незнающие усталости. Через несколько часов над горизонтом показались две громадные башни форта. С виду они напоминали пятиугольные призмы, сложенные из песчаника. На обеих башнях стороны, обращенные в сторону пустыни, были скошены под углом в землю, образуя гигантские трамплины.
– Почему они такие? – спросил Изаат Евора.
Тот только плечами пожал.
– На лыжах прыгать, – предположил Дима.
Эрик засмеялся. Шутит, понял Изаат и не стал переспрашивать.
– Что такое лыжи? – поинтересовалась за него проснувшаяся Зейна.
– Длинные палки, которые надевают на ноги, – ответил глухой голос из-под капюшона.
Зейна вопросительно посмотрела на отца.
– Дяденька шутит, – сказал извиняющимся голосом Изаат.
Эрик засмеялся громче. Дима повернул провал капюшона к Изаату, и тот вздрогнул, не увидев там лица. Стая панических мыслей пролетела у него в голове, пока он не сообразил, что это какой-то визуальный эффект. Значит, действительно из другой колонии. И у них сохранилась не только память о старых технологиях, но и что-то работающее.
Дима отвернулся и сказал безжизненным голосом:
– Дяденька шутит.
Это была какая-то идиома, а я не понял, с сожалением догадался Изаат. Определенно, с этими людьми надо будет поговорить после приезда. Вместе в чужом городе намного проще.
Тем временем телега проехала между башен-трамплинов, и взору открылся «пригород». Изаат ожидал, что в худшем случае это будет что-то вроде мертвого городка, из которого они выехали, но то, что он увидел, вообще не имело сходства с городом. Башни оказались концами подковы, а точнее буквы «п», образованной массивным трехэтажным зданием, в котором были лишь пара маленьких окон и несколько дверей, в остальном же строение походило на кусок крепостной стены.
– Это и есть пригород? – недоверчиво спросила Дилен.
– Здесь только трансгрессор, наверное, – небрежно откликнулся Эрик.
Евор вздрогнул и бросил на Эрика быстрый взгляд.
– Сейчас старшего позову, он расскажет, – сказал он сдавленно, натягивая вожжи. – Идите к центральному входу.
Изаат слез с повозки, подхватил Зейну и опустил на землю. Каим слез сам, забрал у матери сумку с тем, что осталось от их вещей после месяца путешествия. Изаат взял сумку и пошел к крыльцу. В одном из окон мелькнуло лицо и тут же пропало.
– Что нам говорить? – спросил Изаат и обернулся к замешкавшемуся Евору.
Евор не ответил. Глаза его закатились вверх, словно пытаясь углядеть левую руку Эрика, схватившую его за кудрявые вихры на макушке, на горле алела аккуратная полоса, из которой на грудь текли струйки крови. В полосе появился пузырь, лопнул, его сменили два других, тоже недолго проживших. Правая рука Евора дернулась, пытаясь достать отведенную руку Эрика, в которой блестело стальное лезвие с красной каймой. Из надреза вместе с хрипом вышли еще несколько пузырей, Эрик отпустил голову, и тело Евора упало под ноги задней пары лошадей, захрапевших и потянувших повозку в сторону. Повернувшаяся вслед за отцом Зейна взвизгнула. Изаат поднял взгляд с трупа на идущего к нему Диму и понял, что сейчас умрет. Но человек в капюшоне прошел мимо, и нырнул в первую дверь левого крыла здания.
– Вы пока у телеги постойте, – по-деловому сказал Эрик и пошел к двери справа.
Побледневшая Дилен посмотрела на Изаата круглыми от ужаса глазами:
– За что они его?
Изаат открыл рот, но раздавшийся слева женский вопль выбил из его головы все мысли. Через пару мгновений вопль резко оборвался, словно женщине с размаху воткнули в рот кляп. Следом послышался глухой мужской вскрик, какое-то грязное ругательство, что-то загремело, снова кто-то закричал, и в этом голосе уже не было злобы, только боль. На секунду стало тихо, потом загремели и закричали справа.
Изаат прижал к себе дочь и сделал шаг назад. «Что они делают?» – колотилась в голове паническая мысль.
Слева снова закричали, теперь глуше, видимо откуда-то из глубины здания. Из правой двери вышел Эрик, нож в его руке уже не блестел, полностью покрытый матовой краснотой. Руки, живот и ноги налетчика густо усыпали мелкие алые точки. Он повернул голову к Изаату, на миг задумался, словно вспоминая, где мог раньше видеть этого человека.
– Кажется, они не смогут вас принять, – сказал он доверительно. – Вам домой далеко добираться?
– Ме-месяц… – выдавил Изаат.
Взгляд Эрика переместился на четверку лошадей.
– А на конях?
– Там пустыня… и травы нет, – ответил Изаат, лихорадочно соображая, почему его не убивают.
– Да и самим жрать что-то надо… – задумался Эрик. Он посмотрел на левую часть здания и открыл рот для крика. – Э… этот… – пробормотал он, смешавшись, и снова повернулся к Изаату. – Как второго зовут?
– Дима, – ответил Изаат.
– Димон! – заорал Эрик.
Через несколько секунд в окне третьего этажа появился капюшон.
– У тебя там жратвы нет? Людям домой ехать надо!
Дима высунул руку и показал на дверь, в которую он зашел минуту назад.
– Вторая дверь справа. Там, вроде, кухня была.
В этот момент дверь за спиной Эрика хлопнула, открывшись настежь, из прохода выскочил молодой парень и, подняв арбалет, всадил Эрику в спину стальной болт. Эрик покачнулся и с безмерным удивлением оглянулся.
– Ты что, сука, – спросил он с обидой, – меня с куропаткой перепутал?
Правой рукой потянулся за спину и выдернул болт, ушедший в плоть на удивление неглубоко. Парень упер арбалет в землю, потянул тетиву и тут же, обмякнув, сполз на землю. Эрик подошел к нему, выдернул нож из глазницы и зашел в следующую дверь.
Крики теперь неслись с обеих сторон. Они всё-таки налетчики, с ужасом понял Изаат. Только они не люди. «Мутация», «евгеника», понеслись в голове совсем ненужные сейчас термины.
Через минуту Эрик снова вышел, теперь почти полностью забрызганный кровью.
– Нашел еду? – все также деловито спросил он.
Изаат помотал головой.
– А чего ждешь? – удивился Эрик. – Дети когда последний раз ели? Мы выехали-то в обед, а сейчас часов шесть уже. Давай, посмотри, о семье тоже надо думать.
Изаат медленно пошел к двери, не спуская взгляда с налетчика, но тот уже забыв о нем, открыл третью дверь.
В проходе было пусто, только возле распахнутой левой двери лежал маленький синий тапочек. Изаат заглянул внутрь и тут же отвернулся. Ничего страшного он не увидел, только оголенные до колен женские ноги и красное пятно, расползающееся по полу, но воображение быстро дорисовало остальное. Вторая дверь справа, сказал он себе, просто чтобы хоть что-то сказать и не дать подступившему безумию взять верх над рассудком. Еще несколько шагов по коридору, эта дверь тоже открыта, Изаат зашел внутрь и остановился. Прошла секунда, другая, пока все осколки безумного калейдоскопа сложились в понятную картину, Изаат согнулся и отправил на пол содержимое желудка.
– Что же это, господи? – сказал он вслух дрожащим голосом и попятился.
Рука сама захлопнула дверь, Изаат продолжил пятиться к выходу из здания. Перед глазами застыла картина кухни с какими-то корзинами, большими кастрюлями на очаге, подвешенными над ними черпаками, большими и маленькими сковородками. К одной из корзин прислонился сидящий на полу дородный мужчина, обеими руками державший выползшие из распоротого живота синеватые кольца кишечника. Голова у него заканчивалась нижней челюстью и лежавшим сверху неправдоподобно длинным языком. Остальное лежало сзади, в корзине со свеклой. Рядом лежал еще один мужчина, с отрубленными по колено ногами. Кажется, он пытался ползти, потому что за ним тянулся кровавый след, а нижней части ног рядом не было. Чуть дальше, за очагом Изаат успел заметить распластанную женскую фигуру, но к счастью никаких ужасных подробностей не разглядел.
– Зачем они так? – вырвалось у него.
В этот момент его ноги зацепились за порог, и он вывалился на улицу. В голове словно включили звук, снова послышались крики, людей продолжали убивать, а он зачем-то пошел внутрь, оставил жену и детей одних, лишь бы не злить этого маньяка. Его подхватили чьи-то руки, Изаат вздрогнул, не сразу сообразив, что это Дилен помогает ему подняться.
– Ты в порядке? – спросила она громким шепотом.
Изаат кивнул.
– Надо уходить, – так же шепотом сказал он.
– Куда?
Взгляд Изаата упал на повозку и четверку лошадей. Обратно до городка на них можно добраться, но что дальше? Они уже продали все свои вещи, домой их никто не повезет. Да и что скажут подельники Евора, увидев их одних на повозке? Там они проживут ненамного дольше.
– Надо спрятаться, – решил он.
– Здесь больше не от кого прятаться, – раздался за спиной глухой голос Димы.
Изаат резко повернулся, мысленно обругав себя за то, что не взял на кухне что-нибудь сошедшее за оружие. Но человек в капюшоне снова прошел мимо и руки его были пусты. Он скрылся в коридоре, из которого вышел Изаат.
– Ты, что опять ничего не взял? – недовольно спросил Эрик.
Изаат снова повернулся, второй убийца шел к нему, забрызганный кровью с головы до ног, словно древний бог войны.
– Эй, как тебя? Димон! – крикнул он в проход. – Захвати еды детям!
Дима вышел, держа в одной руке большое ведро с водой, а в другой лепешку и кольцо колбасы.
– Получше ничего не было? – проворчал Эрик, передавая еду Изаату. – Детям вредно всухомятку…
Изаат вспомнил трупы, разбросанные внутри, и от этого «вредно всухомятку» едва не засмеялся безумным истерическим смехом. Убийцы, тем временем, начали смывать с себя чужую кровь.
– Отпустите нас… – робко сказала Дилен.
Эрик поднял голову.
– А кто вас держит? Вы откуда вообще?
– Из колонии, – ответил Изаат. – Из Новой Хивы.
–Трансгрессор с односторонним движением? – спросил Дима.
Изаат кивнул.
– Как вы тогда вернетесь? – удивился Эрик.
– У меня есть код, – сказал Изаат и тут же прикусил язык, эти люди и за меньшее убьют. – Индивидуальные коды на каждого.
– А сюда чего потянуло? – спросил Эрик, наклонив голову и ковыряя в ухе пальцем.
– Колония обречена, – ответил Изаат. – Ресурсов следующему поколению не хватит.
– Что это за колония такая? – поднял брови Эрик. – На мертвой планете, что ли?
Изаат снова кивнул.
– Смысл тогда туда возвращаться? – спросил Дима.
Изаат посмотрел на здание «пригорода» и вздохнул.
– Нам некуда больше идти.
– Да брось! – непринужденно сказал Эрик. – Это тебе только кажется. Или ты думал, в их сраном городе тебе вольготно заживется? Взрослый же человек. И умный. Давно пора перестать в сказки верить.
– За что вы их? – набравшись смелости, спросил Изаат.
– Работа такая, – пожал плечами Эрик.
Дима поднялся, отряхнул свое пальто, и скрылся в коридоре. Изаат переминался с ноги на ногу. Вроде бы эти люди не желали зла ему и вели себя куда приличнее, чем Евор и его дружки, но они только что без какой-то видимой причины перерезали не меньше сотни человек, с таким видом, будто тараканов морили.
– Там, откуда вы, для нас найдется место? – спросил он наконец.
– Это вряд ли, – покачал головой Эрик.
– Но что-нибудь придумать можно, – добавил вышедший Дима. В каждой руке у него было по корзине с припасами



Картинка расплылась, я проморгался и вытер выступившие слезы. Отец, сидевший в кресле напротив, оторвался от созерцания ветки сирени, залезшей в открытое окно, и посмотрел на меня.
– Неплохая история. Где ты ее откопал?
– Принесли, – неопределенно ответил отец, и снова посмотрел в сад.
– И что я должен из этого вынести?
– Ничего, – сказал отец. Кажется, настроение у него сегодня не очень. Он пригладил волосы, в черной копне которых начали пробиваться отдельные седые волоски, и забарабанил пальцами по столу.
Я мысленно пробежался по всей истории, пытаясь найти где-то подвох.
– Не понимаю. Причем тогда здесь мы? Это как-то связано с историей города?
– Нет, – вздохнул отец. – Это было три недели назад.
– Три недели? – удивился я, а потом перевел взгляд на стиснутую в руках грязную рубашку с пятнами крови. Действительно, вещь довольно новая. – Где все это произошло?
– В Пустоши.
– Понятно, что в Пустоши. – Я вспомнил слова про «пригород». – Почему они считают себя частью города?
– Дикари, что с них взять.
– А что случилось с теми, из колонии?
Отец пожал плечами.
– Трупов не было.
– Но рубашка этого, Изаата, – сказал я. – Я ее хорошо запомнил, он ее вокруг пояса обвязал.
Отец кивнул.
– И тем не менее. Трупов не было.
– Чего же хочет от тебя охранка? Той истории, что увидел я?
– Нет, – отец прикусил губу, верный признак того, что он в затруднении. – Историю я уже рассказал. Они хотят тебя.
– В каком смысле?
– В прямом. Они хотят, чтобы ты поехал туда вместе с инспектором и помог в расследовании.
– Они хотят, чтобы следствие вел библиотекарь? – удивленно засмеялся я.
– Ты просто поможешь, – поморщился отец. – Ничего смешного здесь нет. Я им сам иногда помогаю. Но в Пустошь с моим здоровьем… Сам понимаешь.
Настала моя очередь кивать.
– Просто, согласись, это как-то глупо выглядит. Я понимаю, посмотреть историю и рассказать инспектору, но потомственный библиотекарь, едущий в Пустошь, чтобы расследовать убийство…
– Ты не будешь ничего расследовать, – мрачно сказал отец, – просто сопроводишь инспектора. Это не первый случай, Валентин, – добавил он после паузы. – Два маньяка убивают людей без всякого повода. Пока что это происходит только на периферии, но кто знает, что будет завтра…
– Хорошо, хорошо, – сказал я. – Осознал серьезность момента. Что от меня требуется?
– Пойдешь к инспектору Даверу, вместе отбудете в Приемник.
– Когда?
– Сейчас.
– Сейчас?
– Что опять? – нахмурился отец. – Танцы какие-нибудь пропустишь?
– Все иду. – Я примирительно поднял руки, кажется, сейчас не время спорить – Вещи с собой брать?
– Нет. Сегодня и вернетесь.
Я показал отцу скомканную рубашку.
– Отдашь инспектору. Не заставляй его ждать.
Я поднялся:
– Скажешь моим…
Отец поморщился, но кивнул. Я потоптался на месте, но разговор похоже был закончен.
– Ну ладно, я пошел тогда…
Отец бросил красноречивый взгляд, говоривший, что я вообще-то стою на месте и мне ничего не осталось, как повернуться и выйти. Вытащил из-под лестницы велосипед и задом отворил входную дверь. На крыльце никого не было, поэтому по ступенькам я проскакал, уже запрыгивая в седло своего верного металлического друга. Вообще-то если соседи увидят такое в исполнении двадцатичетырехлетнего молодого человека из приличной семьи и трудящегося на солидной должности, то мне потом как минимум будет предстоять серьезный разговор с отцом. К сожалению, ничего с этим поделать нельзя – счетчик прожитых лет крутится без остановки, переводя стрелку из положения «детство» транзитом через «юность» во «взрослую жизнь», – но в том месте, что оперлось на сидушку, что-то заклинило на самой первой позиции. Вырулив на тротуар, я повернул в сторону центра. Кое-где сквозь листву дубов, разросшихся вдоль дороги до исполинских размеров, пробивались солнечные лучи, и я как всегда запоздало решил, что нужно было надеть что-нибудь на голову. Через милю аллея кончилась, и дорога влилась в городскую улицу, здесь пришлось резко сбавить скорость и осторожно лавировать между прохожими. Солнце действительно пекло, немного сильнее, чем обычно в начале мая, более предусмотрительные горожане заранее обзавелись головными уборами. Я свернул на улицу Возрождения – своеобразную границу между Старым и Новым городом. Вообще-то с обеих сторон стоят одинаковые кирпичные дома от двух до четырех этажей, но слева они из красного кирпича, а справа из белого. «Невелика разница» скажете? Все местные парни в возрасте от шестнадцати до восемнадцати выясняют эту самую разницу вечером каждой пятницы в формате стенка на стенку. И не стоит говорить им, что разницы нет – их методы ведения дискуссии не очень гуманны. У тех, кто старше восемнадцати, такая принципиальность быстро исчезает, что немудрено – сначала три года службы в Легионе, домой раз в месяц на выходные, тут мысли совсем не о драках, а после службы работа… Начинаешь замечать, что кое-где под рыжей черепицей на узких улочках есть и желтые дома, и серые, некоторые вообще, оштукатурены и с лепниной. Чтобы понять, что все это одинаково красиво и дорого тебе, надо пожить немного там, за чертой, где кончаются поля и начинается пустыня. Еще не Пустошь, но уже дикая, почти безжизненная земля с редкими колючими кустами и мелкими ящерицами. Хотя некоторые, оказывается и за этой чертой считают себя частью города. «Пригороды», придумают же.
На улице Второго Конвента я свернул налево, здесь все дома одинаковые, только кое-где первые этажи заняты витринами магазинов да в старой мостовой некоторые места выделяются светлыми пятнами заплат из отесанного булыжника, явственно ощущаемые моим задом. Через два квартала прямо посередине улицы стоит гидрант, который собирались убрать еще лет триста назад, а напротив него единственное во всем районе светло-желтое здание. На одном из его скошенных углов вместо окна ниша в виде арки, с маленькой фигуркой древнего божества, в венке с колючками и раскинувшего руки, словно вот-вот взлетит. На уровне окон второго этажа ряд небольших, меньше метра высотой, фигурок – выдуманные зверюшки, у автора которых были явные проблемы с психикой. На третьем этаже маленькие балконы с фигурными чугунными оградками. Такие вычурные старинные здания иногда встречаются в рядах обычных домов, чудом сохранившиеся с незапамятных времен. Это, например, прекрасно подошло бы для театра или музея. Но здесь всегда была охранка, берегущая наш покой неизвестно от кого. Для музеев есть здания попроще. Я прислонил велосипед к стене у крыльца и взбежал по ступеням. Здесь даже входная дверь застекленная, как намек, что они на самом деле очень открытая и прозрачная организация. В небольшом холле сидел полицейский с разложенной газетой на столе и звонком, как в гостинице. Он поднял на меня глаза.
– Мне к инспектору Даверу, – сказал я.
На полицейского это не оказало никакого впечатления.
– По какому делу? – спросил он недовольно.
– Я сын Артура Уилкинса.
Полицейский ударил ладонью по звонку. На трель открылась следующая дверь, в образовавшуюся щель высунулась голова.
– К Даверу, – сухо сказал первый полицейский.
Дверь отворилась во всю ширину, и я пошел за вторым стражем порядка по сумрачному коридору.
– Строго у вас, – сказал я в спину полицейскому.
– Таков порядок.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж.
– Вторая дверь справа, – показал полицейский и пошел обратно.
Я постучал, голос из-за двери ответил, чтобы входили. За дверью оказался самый обычный кабинет, вроде моего, только вместо книг и антиквариата, все больше пухлые папки – в шкафах, на столе и даже на диване. Инспектор, полноватый мужчина лет сорока, поднял на меня глаза.
– Валентин?
Я кивнул. Инспектор поднялся, оказавшись немного выше меня ростом, и протянул руку.
– Ференц, – он посмотрел на рубашку в моей левой руке. – Посмотрели?
Я снова кивнул.
– Присаживайтесь, – он показал на кресло перед столом и уселся сам. – Что скажете?
– Не знаю, – пожал я плечами, что тут вообще можно сказать? Я ведь библиотекарь, а не сыщик.
– Ну вы же видели, – инспектор кивнул на рубашку, – в отличие от меня. Я ситуацию знаю только со слов вашего отца.
– Два человека резали всех, кто попадется под руку. За исключением четырех человек из какой-то колонии. Судя по их одежде очень старой, – сказал я. – Довольно неприятное зрелище, если честно. Я, когда смотрел, думал вещь из темных веков.
– Действительно неприятное, – криво ухмыльнулся Давер, – я уже успел насмотреться на то, что осталось.
Я вспомнил, что отец говорил о том, что эта резня не первая.
– А кто они, эти Эрик с Димой? – спросил я.
– Кто? – поднял брови инспектор.
– Ну, эти… двое… – в замешательстве поправился я.
– А, понятно, – кивнул Давер, чему-то улыбнувшись. Посмотрев на меня, он пояснил, – они каждый раз новые имена придумывают. Рейдеры мне уже полдюжины разных сообщили.
Он поднялся, вытащил из ящика толстую папку из весьма странного материала, стилизованного под мрамор, с тремя крупными знаками незнакомого (что странно для меня, как библиотекаря) языка, нацепил куртку и повернулся ко мне:
– Готов?
– Да вроде. А на чем мы поедем?
– Пока на двухколесных, – как-то странно улыбнулся Давер.
Я подождал его на улице, инспектор выкатил из-за угла на синем восьмискоростном «Риодане», ухмыльнулся в ответ на мой завистливый взгляд и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Я поднажал, догоняя, и мы покатили в центр. Я было решил, что мы поедем в мэрию, за транспортом, но Давер неожиданно свернул в сторону двух больших зданий, у которых скаты крыш по бокам начинались от второго этажа, а заканчивались коньком уже на пятом. На коньке еще и по кресту, странному украшению старых времен. Левое здание мне хорошо известно, это склад вещей, найденных в археологических экспедициях, но признанных библиотекой недостаточно ценными, для изучения. А вот во второе, можно попасть только по пропуску, это спецхранилище второго отдела охранки, занимающегося Пустошью. Говорят, там есть вещи с такими историями… закачаешься. Наверное, там есть еще что-нибудь про этих двоих.
Но Давер неожиданно повернул влево, снова ехидно посмотрев на меня. Сидевший внутри охранник, даже не спросил пропуска, я здесь часто бываю, а с инспектором он наверняка по долгу службы знаком. Мы прошли через холл, но Давер не стал подниматься по лестнице, а обошел ее, доставая из кармана связку ключей. Под лестницей была низкая дверь в какую-то подсобку, Давер открыл ее, пропустил меня вперед и, зайдя, закрыл изнутри. Сразу стало темно, как в безлунную ночь. Я сделал шаг, другой и больно ударился лбом о какой-то угол. На миг посветлело, от вспышки боли, но этот свет не мог ничего осветить. Видимо я еще и вскрикнул, потому что инспектор обеспокоенным голосом попросил меня не двигаться. Через секунду Давер зажег фонарь и, обойдя меня, пошел внутрь дверного проема, о который я так удачно приложился, по узкому проходу, уходящему вниз. Я последовал за ним. Спускались мы недолго, упершись в новую дверь. Повторилась процедура с перебиранием связки ключей, дверь открылась, и я не поверил своим глазам – посреди комнаты, украшенной отсвечивающими барельефами из желтоватого металла, на полу слабо мерцал, разгораясь, сиреневый круг из замысловатых знаков.
Давер обернулся и победно посмотрел на меня:
– Знаешь, что это такое?
– Индивидуальный трансгрессор… – тихо сказал я.
– Ну да, – разочарованно протянул он. – Ты наверняка такие в своих вещах видел…
– Не в вещах, а в информационно-биологических отпечатках, – машинально поправил я, завороженно оглядывая комнату, – Я все понимаю рабочих порталов наверняка еще немало сохранилось, они ведь, по сути, устройства пассивного действия, но почему в нашем складе?
– Кто его знает? – пожал плечами инспектор. – Сегодня здесь склад, а что было до этого?
– До этого здесь был архив управления статистики, – начал перечислять я, – до архива был детский сад, еще раньше он был одним из корпусов университета, здесь была кафедра биологии…
– Я тебя понял, – поморщившись, перебил Давер. – Я говорил о тех временах, когда это строилось.
– Это да, – согласился я, – так далеко увидеть невозможно, ни одна вещь с тех времен не сохранилась. А он, значит, работает?
Давер встал в середину двухметрового сиреневого круга и поманил меня рукой. Видимо это был положительный ответ. Я подошел, меня тут же на один короткий миг скрутило, в желудок словно положили пару больших кусков льда, а через секунду я почувствовал, что дышу не привычным свежим городским воздухом, а той сухой и затхлой атмосферой Пустоши, что еще не успела забыться по срочной службе. Тут я, конечно, немного преувеличиваю, в Пустоши я никогда не был. Легион несет службу сразу за границей города, до Пустоши оттуда еще сотни миль. Но приятно ведь говорить девушкам о том, как ты с винтовкой наперевес отважно смотрел в лицо крадущейся из мертвых земель опасности, защищая все их чулочки, подвязочки и неглиже, которые имеешь теперь полное право с них стащить… Все так говорят, чего такого. Хоть какая-то польза от этой службы. Но воздух здесь действительно точь-в-точь как тот суховей, что обычно нес песок и пыль на пост.
– Ты как? – немного хрипло спросил Давер.
– Нормально. В желудке только что-то холодное застряло…
– Портал барахлит. Кто бы настроил…
Сиреневый свет понемногу затухал, и инспектор поспешил к выходу, гремя ключами. Дверь заскрипела, отворяясь, за ней показался тесный коридор со ступенями, идущими наверх. В коридоре висел сумрак, который пытались разогнать только два узких луча, пробившихся сквозь щели плохо пригнанных досок двери. Сразу вспомнился сеновал в деревне, куда переехал дед, выйдя на пенсию. Только там еще пахло сухой травой и курами, и постоянно хотелось чихнуть. Инспектор открыл и эту дверь, по глазам резануло ярким солнечным светом. Щурясь, я выбрался из подвала, и сразу узнал это место. Это было то самое здание из грубо сложенного песчаника, в виде буквы «п», не хватало только повозки с четверкой лошадей. Мы вышли из перекладины этой самой «п». До того места, где остановилась две недели назад телега, было около тридцати метров, весь внутренний двор прекрасно просматривался. Давер проследил за моим взглядом:
– Мы уже прибрались здесь. Трупы захоронили.
– Кто это мы? – спросил я безо всякой задней мысли.
Инспектор скривился:
– Это закрытая информация.
Я не смог сдержать улыбки:
– Все так серьезно? Хорошо, хорошо, не буду лезть куда не положено. Вы мне тогда сразу скажите, что я должен знать, и что от меня требуется.
Давер прошелся по двору, что-то обдумывая. Наблюдая за ним, я заметил одну странность – одет он был в серый дорогой костюм-тройку. К нагрудному карману от одной из пуговиц тянулась тонкая, едва заметная цепочка. Вряд ли это были старинные часы, которые когда-то носили подобным образом, скорее очки. Из-под рукавов пиджака на сантиметр высунулись рукава белой сорочки, а на шее завязан узел серого, в полоску галстука. Одним словом, вид как у солидного господина, инспектора. А может даже старшего инспектора. Но на его ногах из-под брюк выглядывали белые спортивные мокасины, совсем как у меня, явно не вписывающиеся в образ.
– Инспектор, а вы просто инспектор, или старший? – зачем-то спросил я.
Давер поднял на меня взгляд и холодно улыбнулся:
– Старший. И давайте Валентин по именам друг к другу. Мы же не на официальном приеме.
– Хорошо… – я на миг запнулся, вспоминая, – Ференц.
– В общем, дело обстоит так, – продолжил инспектор, – полтора месяца назад в пограничных районах появились двое неизвестных, назвавшиеся Дамиром и Николаем. Видели их всегда именно на границе Пустоши, после чего они направлялись к одному из Приемников, всегда в сопровождении семьи беженцев. После чего их след пропадал, а пришедшие после них в данный Приемник находили только гору трупов. За три недели было совершенно четыре нападения, и каждый раз умирали все, кроме бесследно исчезавших беженцев. Вот и все, что мы знаем. Что от вас требуется, я думаю, очевидно.
– А что это вообще за места такие – Приемники? – спросил я.
– Здесь живут рейдеры, уставшие от бесконечных пустынных войн и решившие сотрудничать с городом.
– А почему «Приемники»?
– Когда-то в город стекалось много беженцев. Они приходили сюда, раз в неделю каждый портал проверял закрепленный за ним человек, и принимал решение, достойны ли прибывшие стать гражданами или нет. Достойных он забирал с собой, прочие оставались жить здесь. Таким образом, в Белый город не попадали убийцы, разбойники и прочие отбросы, местоположение города оставалось им неизвестно, и они не могли заявиться туда самостоятельно.
– Предусмотрительно, – согласился я. – Но зачем мы тогда по три года в Легионе служим?
– Надо же из молодых парней дурь выбивать.
– Тоже верно. – Я еще раз огляделся. – Значит, мне надо осмотреть здесь все на предмет причастности к этим двоим?
– Именно так.
Со стороны это, наверное, выглядит преглупо. Одно дело, когда тебе в кабинет археолог приносит древний артефакт, вы вместе определяете его возраст, соотносите с местоположением находки… Это научная работа. История, которую я посмотрю в конце, это как вишенка на торте, в нашем представлении об эпохе, из которой пришел артефакт, она почти ничего не добавит. Бывают исключения, но редко. А что делать здесь? В этом поселении миллион вещей, к каждой миллион раз прикасались чьи-то руки. Одна из рук на одной из вещей оставила отпечаток своей ауры – информационного поля, индивидуального для каждого человека. А я, представитель одной из трех семей в городе, что в глубине давно забытых веков из-за евгенических опытов получили высокую чувствительность к этим полям, должен найти ту самую вещь, которая расскажет что-то, что позволит инспектору понять, кто эти двое убийц.
– А какую вещь мне брать? – повернулся я к Ференцу.
Тот посмотрел на меня недоуменно:
– Вы же это как-то чувствуете…
– Что за чушь, – тихо пробормотал я. – Как это можно почувствовать? Если бы я от каждой вещи отпечаток чувствовал, я бы с ума через полчаса сошел… – тут мне пришла в голову гениальная идея. – А вы видели, как это делал в таких случаях мой отец?
– Приходилось пару раз. Он ходил по помещению, вроде как задумавшись, потом что-то брал, клал назад и брал новое. На третий-четвертый раз брал нужное и рассказывал…
– Подозреваю, там немного меньше вещей было, – сказал я с сомнением.
Инспектор поднял голову, окинув взглядом здание.
– Немного поменьше… – как эхо повторил он.
Стоять на месте все равно не имело смысла, и я зашел в ближнюю дверь. Убранство большой комнаты меня не удивило, все-таки я немного историк, хоть и поневоле, но одно дело видеть все это убожество в глубине веков, и совсем другое своими глазами. Грубо сколоченные табуреты и стол, две кровати, которые так и подмывает назвать нарами. Тряпье, в котором, судя по виду, должны водиться вши. Много же я увижу… Я прошел дальше. В коридоре на полу валялось какое-то шмотье и несколько разбитых горшков. В следующей комнате в стол воткнут длинный и узкий нож. Я выдернул его и сжал покрепче рукоять, представляя нас одним целым. Перед глазами мелькнула утоптанная земля с темными пятнами. Пока я соображал, похрюкивая, зачем это мою заднюю ногу поймали в петлю и тянут назад и вверх, мне всадили нож в горло и я, завизжав, открыл глаза и бросил нож, как будто это был ядовитый скарабей. В коридоре послышался топот, и в проеме показалась фигура инспектора. Присмотревшись, я заметил в его левой руке небольшой шокер.
– Что случилось? – встревоженно спросил он.
– Ничего, – отозвался я злым голосом. – Кроме того, что мне идиотское задание дали. А что, я вслух закричал?
– Я бы не сказал, что закричал… – неопределенно ответил Ференц. – А что ты увидел?
– Резали, – сказал я коротко.
– Эти? – кивнул себе за спину Ференц.
Я вспомнил свинью и понял, что такое может стать анекдотом, который мне потом всю жизнь вспоминать будут, еще прозвище соответствующее выдумают, поэтому просто пожал плечами. Видимо это что-то объяснило инспектору, он многозначительно кивнул и засунул шокер под пиджак.
– Кажется, я как-то неправильно ко всему этому подхожу, – сказал я, тут мысли мои неожиданно пошли в сторону. – А мой отец часто вам помогает?
Ференц отрицательно мотнул головой.
– У нас в городе редко что случается.
– А здесь?
– Здесь постоянно. Но не такое. Прирежут кого-нибудь из-за бабы или карточного долга, нам до этого дела нет. Дикари.
– С чего же начать? – растерянно сказал я.
– Вспомни ту историю, что в рубашке видел, – посоветовал Ференц. – Может найдешь зацепку…
Я мысленно пробежался по еще свежему воспоминанию. Тут же пришел ответ.
– Болт, – пробормотал я.
– Какой болт? – удивился Ференц.
– Арбалетный, – пояснил я.
Инспектор задумался на секунду и вышел. Я поспешил за ним.
После нескольких минут поисков, снаряд примитивного оружия был найден. Я взялся за острие, покрытое темной коростой, сосредоточился, отстраняясь от окружающего мира и меня тряхнуло, словно от удара электрическим током. Я еле удержал равновесие, и, открыв глаза, удивленно посмотрел на наконечник.
– Что за хрень? – вырвалось у меня.
– Проблемы? – приблизился насторожившийся инспектор.
– Сейчас еще раз попробую, – процедил я и снова закрыл глаза.
Через несколько секунд тело снова непроизвольно дернулось, но я не открыл глаза.

Двое стояли перед статуей толстого лысого божка, сидевшего скрестив ноги. Один из стоявших был в потертом одеянии с накинутым капюшоном, а второй в коротких штанах до колена. Тот, что в коротких штанах, помахал рукой, словно привлекая внимание статуи:
– Э-эй! Здорово! Помнишь нас? Мы из тех маленьких букашек, что иногда пробегают мимо тебя! Меня зовут Дэнил, а это Чеслав.
Дэнил посмотрел на статую выжидательно, потом сказал зло:
– Что ты сука, меня игнорируешь все время!
Второй, которого назвали Чеславом, откинул капюшон, и стало видно, что он саркастически улыбается.
– Хорошая попытка. А главное оригинальная.
Дэнил проворчал что-то неразборчиво и отвернулся. Чеслав поднял глаза, всматриваясь в безразличное каменное лицо.
– Я однажды заставил его посмотреть на меня, – он покосился на обернувшегося товарища. – Принес шахматы, и стал играть партию за себя и за него. В какой-то ход за его сторону я зевнул ферзя…
– Эка невидаль, – перебил Дэнил. – На меня он тоже раз поглядел.
Чеслав посмотрел на него вопросительно.
– Притащил шлюху с островов, – пояснил Дэнил, – поставил раком и показал…
– Я тебя понял, – сказал Чеслав.
– А чего тут понимать, – пожал плечами Дэнил. – Совместил приятное с полезным. Хотя толку немного было…
Он прошелся по залу, опустив голову и заложив руки за спину.
– Слушай, – с надеждой в голосе начал он, – а может нам еще одну больную девчонку найти? Может он к ним слабость питает?
Чеслав покачал головой.
– Во-первых, он все равно говорить не будет, а во-вторых… где ты таких искать будешь?
– Я знаю одну, с похожими талантами, – задумавшись, пробормотал Дэнил, – правда она ничем не болеет, и годков ей… толи семьсот, толи восемьсот. Но как нам тогда узнать секрет чертовой технологии?
– Может, есть какая-то машина для разморозки? – спросил Чеслав.
– Может и есть, – сказал Дэнил. – Только как нам это поможет? Рисковать мы не можем. В органике при заморозке образуются кристаллы льда. Вода, переходя из жидкого состояния в твердое, расширяется, значит, все ткани повреждены. Раньше вроде были криогенные камеры, в которых можно было заморозить живое существо, а потом обратно оживить, но там весь секрет был в технике заморозки, жидкость какая-то вкачивалась, электромагнитные волны, чтобы не допустить кристаллизации…
– Это не наш случай, – заключил Чеслав. – Значит, нам остается только ждать, пока все условия не сойдутся благоприятным для нас образом…
– Значит есть много времени для тренировок! – радостно заключил Дэнил. – Что, окунемся еще разок?
По полу пополз прозрачный слой тумана, словно здесь образовался резкий перепад температур. Туман густел и поднимался, сначала по пояс, потом дополз до груди, а через пару минут кроме молочной мглы ничего не осталось. Вдруг стало очень холодно, просто невыносимо, словно ты прикоснулся к железу зимой, только не кожей, а всеми внутренностями сразу. Туман сдуло, и на безжизненной равнине под абсолютно черным небом остались две карикатурные фигуры. Обмотанные всевозможным тряпьем, они походили на растолстевшие бедуинские мумии. Из тех мест, где у людей должны быть лица, вырвались небольшие облачка пара, фигуры сделали по шагу. Левая, не удержала равновесие и опустилась на колено. Правая сделала еще шаг и упала навзничь. У левой еще раз вырвалось облачко пара, и она так и осталась стоять на одном колене. Черный мир снова стал безжизненным, и только холод искал новую жертву, забираясь ледяными пальцами в душу…

[devastator squad]

Очнувшись, я с трудом разлепил глаза. В темени тут же заломило, и я, морщась, потрогал голову. Там не было ни повязки, ни раны, хотя болело так, словно мне засветили в затылок топором.
– Валя, сыночек, как ты? – раздался встревоженный голос матери.
Я приподнялся на локте и осмотрелся. Судя по всему, это больничная палата, хотя непонятно, как я здесь оказался, и по какой причине. Ко мне наклонилась мама и мягко нажала на плечо.
– Лежи, лежи. Врачи сказали, тебе отдыхать надо…
Вообще-то наша мама ростом чуть выше метра пятьдесят и худенькая, так, что жать она могла, сколько ее душе угодно, но я решил не сопротивляться, поскольку меня в первую очередь интересовало, что же случилось, а не споры о чрезмерной опеке уже взрослого человека.
– Что произошло? – спросил я. – Кто мне по башке дал?
– По башке? – удивилась мама. – По какой башке?
Я поднял руку и снова пощупал голову.
– Почему я в больнице? – напрягшись, я сумел по-новому сформулировать вопрос.
– Врачи говорят, у тебя припадок был. От переутомления.
– Разве от переутомления бывают припадки? – усомнился я. – К тому же я едва начал работать…
В голове промелькнули все части путешествия в Приемник и странная история, точнее две истории, соединившиеся в одну. Сначала два человека и статуя, а потом ледяной мир. Так быть не должно. На предмете отпечатывается лишь одно впечатление, самое сильное из относящихся к этой вещи.
– А где инспектор? – спросил я.
– На работе, наверное, – нахмурилась мама. – Я ему ещё вчера все высказала. Спихивают свою работу на других…
– Это он притащил меня сюда?
– Кто же еще?
Я прислушался к своим ощущениям. Похоже, со мной действительно не произошло ничего страшного. Я рывком сел. Череп снова заломило, но я не подал виду. Мать открыла рот, но видимо поняла, что спорить бесполезно. После недолгих препирательств мне удалось вытребовать свою одежду и, не заморачиваясь выпиской и прочей бумажной волокитой, я отправился к инспектору. Официально, для матери, причиной было названо желание рассказать, что я увидел и отделаться от назойливой охранки, но из головы не шла последняя картина замершего мира. Мир этот был реальным, в этом никаких сомнений, выдуманная история останется в памяти человека, но не в крови. Ледяной ад, царящий на планете, тоже не являлся чем-то экстраординарным. Мало ли в истории человечества катастроф, после которых у планет исчезала атмосфера или их срывало с орбиты? Но что маячило там на горизонте? С первого взгляда казалось, что замок. Но сооружение было слишком ажурным и воздушным. Может какая-то культурная или религиозная постройка? Все эти тонкие изгибы и наплывы, тянущиеся вверх, не очень похожи на творение человеческих рук. И почему-то об этом замке все время хотелось думать, это приносило странное удовлетворение, немного похожее на состояние опьянения, когда все вокруг плывет и становится зыбким.
Так, предаваясь наркотическим воспоминаниям, и огорчаясь, что пришлось влиться в унылые ряды пешеходов, я дотащился до знакомого светло-желтого здания. Полицейский в фойе даже не стал спрашивать к кому я, видимо запомнил. Уже на лестнице мне почему-то показалось, что вчера там сидел другой человек, но со мной так бывает. Иногда смотришь на какую-нибудь вещь и не можешь вспомнить, что это такое. Или самое привычное слово кажется чужим и незнакомым. Что поделать, специфика работы, бывает, насмотришься историй, свое имя не сразу вспомнишь…
На стук в дверь немедленно откликнулся голос инспектора. Здороваясь, Ференц внимательно посмотрел мне в глаза.
– Вы как, Валентин? Признаться, вы меня вчера напугали…
– Голова болит, – пожаловался я, усаживаясь в кресло. – А что вообще произошло?
– Это я у вас хотел спросить, – сказал инспектор. – Не с того не с сего увалились на землю, затряслись… Вот уж не думал, что работа библиотекаря такая… экспрессивная.
– Раньше такого не было. Наверное, это от того, что я увидел сразу две истории. Тоже, кстати, удивительный феномен, ни разу о таком не слышал.
Давер вопросительно посмотрел на меня, и я рассказал, что удалось посмотреть. Инспектор надолго задумался, а я снова вспомнил о странном замке. Удивительное дело, когда думаешь о нем, голова почти не болит. Что же случилось с теми двумя? Получается, они умерли? Но как я тогда видел их историю? В будущее я смотреть не умею. Да и никто не умеет, потому что его нет. Пока. Потом тоже не будет, оно сразу станет настоящим.
– Значит, это они были? – спросил Ференц, додумав все свои мысли.
Я кивнул, отвлекшись от размышлений.
– Они. Правда я сейчас вспоминал… Кажется они были моложе, чем в первой истории. По крайней мере, тот, что был без капюшона. В первый раз Эрику, в смысле Дэнилу, было лет двадцать пять. А в этот я бы им обоим не дал больше двадцати.
– А почему ты решил, что это две разные истории?
Как это объяснить другому человеку? Я же не книгу читаю, когда могу прочитанное логически осмыслить…
– А откуда тот черный мир взялся? – спросил я. – Только что зал был – и раз…
– Через портал, – предположил Ференц.
– Не было там портала. Кажется…
Давер порылся в верхнем ящике стола и вытащил архаичную курительную трубку. Хитро посмотрев на меня, он натолкал туда мелко смолотой сухой травы и чиркнул колесиком механической зажигалки. На миг его лицо окуталось облаком иссиня-белого дыма.
– Камеры трансгрессоров разными бывают, – сказал он, пустив в мою сторону кольцо дыма.
Я машинально кивнул, только потом до меня дошло.
– Вы что, действительно это курите?
– Балуюсь, – хитро улыбнулся Ференц. – Вы как историк, должны меня понять.
– Как историк, я могу понять, что это такое, – возразил я. – Но вот зачем вы ей пользуетесь?
– У каждого человека свои слабости, – сказал Ференц, пустив новое кольцо к потолку. – Так что насчет истории?
– Все равно не сходится, – ответил я, наблюдая за древним ритуалом курения. – Сначала они стояли в той же одежде, что и в первой истории, а потом сразу, без перехода, в огромном количестве какого-то тряпья. Это даже не одежда была, а что-то вроде толстых бинтов, как у пустынных мумий. Чтобы намотать на себя столько, нужно не меньше часа. И потом, вместо портала там был какой-то туман… Это как переход между двумя историями… К тому же те вторые умерли, это совершенно точно.
– Может и не умерли. Вы ведь точно сказать не можете?
– Как раз-таки могу. Те двое умерли.
– А вдруг их разморозили? Они ведь про это рассуждали…
– В основном они рассуждали про то, что это невозможно, – упрямо сказал я.
Ференц в очередной раз окутался дымом, словно у него что-то загорелось в голове, и посмотрел на меня сквозь рассеивающиеся клубы:
– Жаль. Я рассчитывал на что-то большее, – Он поднялся и протянул через стол раскрытую ладонь. – В любом случае, господин Уилкинс, благодарю вас за содействие и сожалею, что наше путешествие несколько… эмм… повлияло на ваше здоровье.
Я тоже поднялся и пожал протянутую руку.
– Я что, вам больше не нужен? – сказал я растерянно.
– Не смею больше вас отвлекать от основной работы, – официальным тоном произнес инспектор.
Что с ней станется, с этой работой, недовольно подумал я, вспомнив о замке, тянувшемся витыми башнями к черному небу.
– Но ведь мы ничего не выяснили!
Инспектор посмотрел на меня с новым выражением, словно в первый раз увидел стоящего перед ним человека. После долгой паузы он кивнул, соглашаясь.
– Результаты действительно неутешительные. Но, как сообщили мне сверху, меры уже приняты, больше нападений не будет. Собственно, их уже и так три недели нет.
– Видимо мне не стоит спрашивать, что это за меры?
– Ну почему же, – пожал плечами Ференц, – это как раз не секрет. Мы просто запретили рейдерам приводить кого бы то ни было к Приемникам. Тем более колонистов.
– Вы же говорили: колонисты – это редкость, – вспомнил я.
– Так и есть. А тут вот наплыв случился. Четыре семьи за три недели. Еще и с убийцами.
– Что же вы, так все и оставите?
Ференц посмотрел на меня испытующе:
– У вас есть предложение?
– Нападения ведь были ещё в трех местах? Мы можем осмотреть остальные. Не знаю, что на меня нашло, но, думаю, если попробовать ещё раз, ничего страшного не случится.
Инспектор задумчиво поскреб подбородок, а потом достал из стола уже знакомую папку и шокер.

На этот раз маленький портал привел нас в настоящую крепость. Видом она была похожа на прошлый приемник, только раза в четыре больше, и между ножками буквы «п» был устроен частокол из ржавых труб. Здесь бродили несколько рейдеров, при виде которых к горлу подкатила тошнота – мне не раз приходилось наблюдать их быт и дикие нравы, но как оказалось, не все я знал про них. Когда один из рейдеров, судя по шапке с широкими полями – главарь, приблизился к нам, из моей головы вышибло все мысли, кроме одной: мылся ли он хоть раз в своей жизни? Нет, ещё и другой: как бы не блевануть ему на ботинки. Рейдер, очевидно, знал кто перед ним, на инспектора взглянул с опаской.
– Чем могу помочь, гражданин? – спросил он, при этом на его лице отразилась целая гамма чувств, от раболепного заискивания до явной ненависти.
Ференц не обратил внимания на странное обращение «гражданин», посмотрев мимо собеседника.
– Нашли кого-нибудь?
Рейдер развел руками:
– Как сквозь землю провалились. Может они сообщники?
Ференц покосился на меня и мотнул головой:
– Нет. Колонисты были наживкой. Куда ведет след, проследили?
– Нет никакого следа, – вздохнул рейдер, – эти двое как из-под земли появились. В первый раз их увидели, когда они к Пиразу заходили, проводнику местному.
Я вдруг вспомнил начало первой истории: темный трактир, и проводник, собирающий деньги за проезд.
– Они платили за путешествие?
Рейдер посмотрел на меня недоброжелательно.
– Наверно. Пираза теперь не спросишь, ему вторую улыбку на горле нарисовали.
– Ну, может, у него в карманах что-то было? – не сдался я.
Ференц вопросительно посмотрел на рейдера. Тот скривился:
– Откуда я знаю? Его карманы до меня сто раз обшарили.
– Мне только посмотреть, – сказал я.
– Мы не грабители, – добавил Ференц с презрительной улыбкой.
Рейдер бросил на меня еще один злобный взгляд, и отошел к своим. После недолгого совещания, сопровождаемого ругательствами и экспрессивной жестикуляцией, он вернулся, принеся горсть монет. Назвать это денежными знаками, в том значении, к которому мы привыкли, было трудно, в ладони мне ссыпались кружки разного диаметра и толщины, изготовленные из редких металлов. Разобрать что-либо на гладких поверхностях не представлялось возможным.
Я сжал один тускло-желтый диск между большим и указательным пальцами и закрыл глаза. Перед внутренним взором поплыло перекошенное лицо немолодой женщины, она махала руками, пока чей-то кулак не прилетел из-за пределов видимости и не угодил ей в нос. На верхнюю губу тут же потекла кровь, расходясь вправо и влево. Потом лицо скрылось под полотном грязной ткани, взгляд выхватил пупок, потом еще ниже…
Я разжал пальцы и открыл глаза. Спасибо такое я уже видел, еще раз смотреть учебное пособие «рейдер в брачный период» желания нет. Тем более что этот период начинается у них во время каждой пьянки. Я кинул монету рейдеру и взялся за следующую. Через несколько секунд в моих руках показалась кукла удивительной красоты, в одеянии, которое раньше носили на карнавалах – розовое платье до пят, широко расходящееся к низу, на голове чепчик с кружевной оторочкой. Мои руки, державшие куклу, тоже походили на кукольные – немного пухлые короткие пальчики и розовые ладошки. Рядом лежала на полу большая собака с длинной рыжей шерстью. В кругозор еще попал край двери, та блестела тусклым металлом, и по краю шел ряд круглых заклепок. Я подождал, но больше ничего не происходило. Детское воспоминание, из них мало что можно вытащить.
Я открыл глаза и снова бросил монету рейдеру. На ладони оставалось еще два десятка. На все сил просто не хватит. Я перебрал их одну за другой, сам не понимая, что ищу, и одна из монет кольнула палец, словно в ней было электричество. На одной из сторон был странный герб – круг, поделенный надвое выпуклой полосой. На левой стороне вроде как полыхал огонь, а на правой изображена снежинка. Я зажал ее между пальцами, и меня дернуло уже всего, как в тот раз, когда я нашел арбалетный болт. Я сосредоточился, по телу пробежала судорога, а потом оно куда-то пропало.

В ладони лежала монета со странным рисунком – круг с огнем в левой части и снежинкой справа. Рука пошла вниз, а потом резко вверх. Монета сорвалась с ладони и полетела, вращаясь и поблескивая боками, взгляд поднялся за ней – впереди лежал сумрак, ограниченный с двух сторон ломаными гранями камня. В конце пещеры ярким солнечным светом выделялся вход. Монета упала на ладонь, снова показав огонь и снежинку. Мальчик, лет семи, наклонился и установил на пол небольшой предмет, вроде шкатулки. Из предмета блеснул и пропал тонкий красный луч. Мальчишка несколько секунд прислушивался, повернув одно ухо к выходу, потом осторожно отступил, громко крикнул и побежал вглубь пещеры. Стены быстро сузились, потолок опустился настолько низко, что мальчику пришлось стать на четвереньки. Сзади громыхнуло, кто-то невнятно вскрикнул, с потолка посыпались мелкие камушки. Мальчик даже не оглянулся, сосредоточенно сопя, он полз по сужающемуся лазу. В какой-то момент стены сдвинулись так, что он, казалось, точно застрянет, но почти сразу показалось свободное пространство, мальчик встал, отряхнул штаны и оглядел коридор, в котором оказался. Это была пещера, вроде той, в которой он подбросил монету, только первая освещалась светом с улицы, а здесь в стене торчала большая булавка светодиода. Мальчик побежал влево, туда, где естественный ход уходил вниз. За поворотом ненадолго потемнело, через несколько метров глаза кольнуло светом новой булавки. Петляя, коридор вывел к более широкому ходу, больше похожему на улицу. В стенах коридора вырезаны узкие ниши, с дверьми внутри. Мальчик толкнул одну из дверей и вошел в небольшую комнату. На одной из голых каменных стен висело овальное зеркало в резной деревянной раме, а под ней кран, торчащий прямо из стены. Мальчик повернул вентиль, и в стальную раковину потекла струйка воды. Вымыл руки, лицо, после можно и напиться, хотя вода из крана отдает ржавчиной, но кипяченной почему-то труднее напиться. У противоположной стены стол, под полотенцем глубокая тарелка, в ней белый в серую крапинку студень. Мальчик уселся на стул и зачерпнул ложкой кашу. Отворилась еще одна дверь, за спиной прошаркали чьи-то ноги, и женский голос недовольно спросил:
– Чес, где тебя опять мотает на ночь глядя? Сколько можно говорить, снаружи снова море черноголовых, надо дома сидеть, а не по тоннелям бегать.
– Я у дяди Семена был, – не оборачиваясь, сказал мальчик.
– Тем более, – продолжила женщина, – с этим сумасшедшим еще вернее в неприятности вляпаешься.
Мальчик промолчал, сосредоточившись на каше. Женщина, погремев кастрюлями, скрылась. Чеслав доел кашу, почистил зубы пошел в свою комнату. Все ее убранство состояло из стола со стулом, кровати и большого шкафа. Мальчик стянул ботинки и полез под кровать, вытянув оттуда моток лески, небольшую коробку и горсть металлического мусора. Вместе со своим богатством увалился на койку, задрав ноги на спинку стоящего рядом стула. Детские пальцы ловко орудовали мелкими деталями, соединяя одну с другой, выстраивая замысловатую конструкцию. Заскрипела дверь, мальчик резко сел, опрокинув стул. Механизм он прижал к животу, в надежде, что его не увидят. В комнату осторожно вдвинулся, крепкий мужчина лет тридцати или немногим больше. Молча поднял стул и сел на него. Посмотрел на механизм, удивление на его лице сменилось опасением.
– Оно не взорвется? – спросил он.
Мальчик помотал головой:
– Там нечему взрываться. Это просто железо, батареи у Семена.
Человек кивнул непонятно чему, потом помолчал, подбирая слова.
– Чеслав, мы с твоей мамой решили… сойтись, – человек поскреб за ухом и вздохнул, разговор явно был ему в тягость. – Сам понимаешь, ей непросто одной, без мужика. Такие времена настали… В общем, она мою фамилию возьмет. Я бы хотел, чтобы ты тоже. Свой пацан у меня… ну ты знаешь… Не дожил, короче.
– Зачем это? – спросил Чеслав.
– Ну как? – немного удивился человек. – Мы же одной семьей будем жить…
– Семен говорит, нам всем недолго осталось, – сказал Чеслав.
– Семен сбрендил давно, – поморщился человек. – Он лет пятнадцать это уже твердит. Черноголовые как пришли, так и уйдут.
– Они знают, что мы здесь, – сказал Чеслав, – они больше не уйдут.
Человек помолчал, отведя глаза в сторону.
– Ну ты подумай, – произнес он.
– У меня уже есть фамилия, – ответил Чеслав. – Зачем мне еще одна?
Мужчина вздохнул и поднялся. Чеслав снова лег, и уставился в потолок, его пальцы сами работали, присоединяя новые детали. Наконец он поднялся и выключил свет.

Темнота недолго была беспросветной. Сначала в ней появилось, что-то неопределенное, про которое можно было сказать лишь, что оно есть, и оно отличается от окружающей темноты. Через немного оно сформировалось в светлое пятно с размытыми очертаниями, постепенно став дырой с рваными краями. За дырой оказался ход, по которому расслабленно вышагивал весьма странного вида воин. На нем были доспехи, обтянутые черной и синей тканью, открытой осталась только лысая голова с лоскутами грубо налепленной, словно обгоревшей кожи. Коротко взвизгнуло, и в основание шеи солдата воткнулась короткая и толстая стрела. Черноголовый запнулся о собственную ногу и распластался на полу. Руки его заскребли по неровному камню, он прополз метр и затих. Из дыры выбрался мальчик и, встав, перезарядил маленький арбалет. Это был Чеслав, немного подросший и в грязных лохмотьях. Его черные волосы отросли до плеч и скатались в грязные засаленные косички. На щеках грязные разводы. Убедившись, что рядом никого нет, Чеслав осторожно двинулся в правую сторону. Ход несколько раз вильнул и начал подниматься. Мальчик остановился на повороте, оказавшемся ровно посередине между соседними фонарями. Здесь царил полумрак, и Чеслав принялся натягивать леску. В небольшую выемку над полом поместилась коробочка. Закончив все манипуляции, мальчик поднялся и пошел дальше. С каждым шагом он двигался все медленнее, за очередным поворотом открылся широкий коридор с узкими нишами. Чеслав забрался в одну из них и принялся отматывать новый кусок лески. Вдруг с той стороны, откуда он пришел, громыхнуло. Чеслав подскочил и посмотрел туда. За дверью послышались злые голоса, и он побежал дальше. Заскрипела дверь, за спиной закричали. Вместо привычных слов полетела какая-то тарабарщина, состоящая из резких гортанных звуков. Через пару мгновений к первому голосу добавились еще несколько, и Чеслав припустил что было сил. Уже виденный раньше коридор повел вверх. Спереди тоже раздался шум, из-за очередного коридора выскочил еще один солдат в черно-синем оттопыривающемся наряде. На его темном лице не было носа, а губы выделялись бледно-синим цветом. Он кинулся к Чеславу, вытягивая из-за спины кривой клинок, но снова щелкнула тетива небольшого арбалета, и в левый глаз солдата воткнулся маленькое древко. Черноголовый пробежал по инерции еще несколько шагов, его ноги подогнулись, массивное тело обрушилось на мальчишку, придавив того к полу. Чеслав вскрикнул и заворочался, сталкивая с себя крупное тело. Голоса за спиной приблизились вплотную, послышался торжествующий возглас, и Чеслав, поняв, что сейчас попадется, не вставая, на четвереньках протиснулся в узкий ход, в котором он когда-то ставил ловушку. С той стороны кто-то яростно закричал и Чеслав постарался как можно быстрее отползти от узкой дыры. Ход начал расширяться, и через минуту он смог встать. Показалось светлое пятно входа, и Чеслав остановился. Снаружи было много открытого пространства и опасности. Черноголовые брались именно оттуда. Кроме того, там не было еды и воды. Если идти все время вперед будет становиться все жарче, а если забраться на другую сторону гряды, наоборот будет холодать. Можно идти только вправо или влево, но везде будут черноголовые. Чеслав подошел к выходу и огляделся. Далеко слева, оттуда, где находился замаскированный вход в катакомбы, сюда бежали маленькие фигурки черноголовых. Оставаться больше не было смысла. Чеслав вышел наружу и, щурясь от солнца, побежал направо. Гряда высилась по правую руку почти отвесной стеной, уходя вверх на несколько сотен метров. Запыхавшись, Чеслав перешел на шаг и еще раз оглянулся. За ним вроде бы не гнались, только куда теперь идти? Зря он полез с этими ловушками… Хотя рано или поздно это должно было произойти, сколько бы ни было в катакомбах лазеек, когда-нибудь он бы попался. Уже и из взрослых три месяца как никого не осталось, чего уж о ребенке говорить. У ребенка есть правда одно преимущество – он может пролезть в самую узкую щель, куда ни один черноголовый не дотянется. Но теперь и это совершенно неважно. Людей больше нет, он остался один. Идти некуда. Хотя он все равно куда-то тащится. Спрашивается, куда?
Через час жутко захотелось пить, а еще через два и есть. Это если не считать, что была ночь, и хотелось спать. Чеслав недовольно посмотрел на обжигающее солнце, висевшее слева. Под ним не поспишь. Если только на другую сторону гряды не переберешься. Там-то всегда тень и прохлада. Хотя еды и воды все равно нет. Чеслав все брел, надеясь найти что-нибудь вроде той пещеры, из которой он вышел, которая дала бы хотя бы укрытие от беспощадного жара, падающего с неба. Еще через пару часов ноги начали заплетаться. Запнувшись о камень, Чеслав растянулся на горячей земле. Лежать было куда приятнее, чем идти, и он не стал подниматься, только натянул на голову рубаху, чтобы не так пекло. Постепенно начало жечь спину, и мальчик перевернулся, подставив солнцу живот. Тот уже давно призывно урчал и новой напасти не обрадовался. Время шло, пустота в желудке ощущалась все острее, не давая дремать. Кожа на животе стала розовой, словно запекалась в духовке. Чеслав шумно вздохнул и сел. Надо было что-то делать, но что? Что он вообще делал все последние месяцы, после того как черноголовые нашли и каким-то образом вскрыли вход в убежище? Последним из взрослых в катакомбах поймали Семена и, оставшись один, Чеслав как робот продолжал делать то, чем они занимались до этого – ставил в коридорах ловушки из старых, пришедших в негодность батарей на какой-то там плазме. Если вырвать у такой батареи маленький квадратик, который дядя Семен называл стабилизатором, она взорвется при малейшем ударе. За то время что он ползал по подземельям один, не меньше сотни черноголовых подорвались на этих батареях. Но теперь у него не было старого семеновского схрона с батареями и едой и не было узких ходов, в которых можно спастись. Больше не получится просто повторять, как делал дядя Семен. Надо придумать что-то свое. Чеслав огляделся. Что тут можно сделать, если вокруг одна пустыня? Мама говорила, что здесь до его рождения выращивали разные овощи и фрукты. Не в самой пустыне, конечно, но под грядой все росло. Пока не пришли черноголовые. Мысли плавно перетекли на мать. Когда все случилось, он не успел испугаться, просто бежал со всеми, а потом забился в один из ходов, недоступных для взрослых. Потом, когда он через несколько дней нашел дядю Семена и еще двоих, имен которых он не помнил, он понял, что мама умерла, но в голове это как-то не укладывалось, голова не хотела думать эту мысль. Все это как будто происходило не на самом деле, Чеслав иногда ждал, что вот он проснется, и жизнь пойдет своим, неспешным чередом. Но просыпаться было уже некуда, он остался один и разбудить его могли только черноголовые. Пока что он сам будил их, но теперь кончилось и его везение. Чеслав повел взглядом и вздрогнул, напрягшись. Справа, через марево дрожащего воздуха размеренно двигалась фигура. Присмотревшись, Чеслав расслабился – это шел один из обитателей пустыни, хотя старый Прох говорил, что они на самом деле не из пустыни, а из какого-то очень далекого места. Прох называл их ходящими сквозь стены, он видел когда-то, как один из этих зашел прямо в скалу. Может попросить его о помощи? Прох говорил, они ни на кого не обращают внимания, ни на людей, ни на черноголовых. Просто идут куда-то и все. Но делать все равно нечего.
Чеслав встал и пошел навстречу. Пустынник был около полутора метров росту, весь покрытый темно-коричневыми костяными пластинами, покрытыми пылью и изборожденными мелкими царапинами. На темном лице не было ничего, кроме огромных глазниц, в каждой из которых мог поместиться кулак Чеслава. Глаза, правда, были совсем маленькие, еле заметные точки у переносицы, или того места, где у человека должна быть переносица. У пустынника не было ни носа, ни рта, нижнюю часть лица, как и тело, закрыли пластины, соорудив подобие маски. Несмотря на грозный вид темных доспехов, от фигуры пустынника веяло старостью и безнадегой. Наверное, это от того, что он шел сгорбленный, медленно передвигая ногами, как обычно ходят дряхлые старики.
Чеслав встал на пути пустынника и посмотрел в огромные глазницы. Надо было что-то сказать, но все знают, что они людей в упор не замечают.
– Помоги мне.
Пустынник, сделал неспешный шаг в сторону и побрел дальше. Чеслав повернулся и посмотрел в коричневую спину.
– Помоги мне.
Собственный голос показался Чеславу чужим, последний раз он его слышал, когда просил у Семена новый моток лески. Голос был хриплым и низким, как будто горло забилось мусором.
– Помоги мне.
Пустынник медленно брел, погруженный в свои черные мысли. Чеслав тронулся за ним, больше ничего не прося. Достаточно того, что он не хочет его убить, пожалуй, единственный во всем мире. Пустынник шел к ровной стене гряды, словно не видел ее. Ходящий сквозь стены, подумал Чеслав. Ходящий сквозь стены, повторил он, и в голове всплыла картина их с Семеном тайника. Матрас, прожженный в одном углу, с торчащими из дыры перьями. Коробки со старыми консервами, штабеля старых батарей. Пройти сквозь стену в один из коридоров, а там он доберется до тайника. Чеслав пристроился следом за пустынником, мимолетом удивившись тому, какой чудной след оставляет его спутник. Никогда не скажешь, что такое оставляют ноги как у человека, а не огромная сороконожка. Стена приблизилась и Чеслав напрягся. Пустынник шагнул прямо в стену, в той не открылось дыры или провала и Чеслав понял, что через секунду останется один. Он схватился за твердое плечо, его дернуло вперед и глаза непроизвольно закрылись. Ничего не произошло, его снова дернуло, пустынник так и шел, словно стена была миражом. Чеслав открыл глаза и отпустил плечо.
Вокруг расстилался белый, как чистая простыня, мир. Снег, вспомнил Чеслав старое название. Мама говорила, с обратной стороны гряды, где всегда темно, вся вода лежит замерзшая в такое вот холодное одеяло. Чеслав вдохнул холодный воздух и закашлялся. В голове помутилось, а в груди появилась режущая боль. Он еще раз вздохнул, и стало еще хуже. Колени подогнулись, и тело рухнуло на ровную ледяную поверхность. Следующие вдохи дались легче, надо дышать около льда, догадался Чеслав, наверху какая-то отрава. Пустынник между тем непоколебимо двигался вперед, и Чеслав пополз за ним. В этом мире оставаться нельзя, здесь вокруг тоже смерть, даже черноголовых не надо. Через минуту такого передвижения руки и ноги замерзли, холод через живот пополз по туловищу. Чеслав дрожал всем телом и стучал зубами, но продолжал ползти, сосредоточившись на темных ногах. Пустынник шел не спеша, и через несколько минут Чеслав догнал его. В пальцах стало ломить от холода, вспомнилось как мать ругала его за то, что никогда не одевает свитер… Он приподнял голову и посмотрел вниз. Впереди сверкала ледяная гладь, ровная как стекло. Куда он идет? Он же пустынник, а не морозник!
– Помоги мне! – прохрипел Чеслав.
Пустынник не повернул голову, и мальчик продолжил ползти за ним. Ровная поверхность кончилась, вместо льда пальцы впились в твердую землю, покрытую налетом блестящего инея. Через пару метров прямо в лицо ткнулся распластавшийся по земле бурый кустик, похожий на лишаи, растущие в скалах. От кустика шел дурманящий аромат и Чеслав схватил его зубами. Лишай на вкус оказался пряным, Чеслав разжевал его и проглотил. Ему пришла в голову мысль, что здесь еще есть такие, он поднял голову и тут его начало рвать. Пустынник начал отдаляться, и Чеслав пополз по рвоте, его еще раз вырвало. На несколько секунд животу стало немного теплей, а потом еще холодней чем было. Чеслав понял, что больше он не сдвинется с места. Он посмотрел на коричневую спину и достал арбалетик. Деревянная палочка с металлическим наконечником стукнула по костяной пластине и отлетела в сторону. Пустынник словно запнулся и, остановившись, постоял, всматриваясь куда-то вперед. Медленно развернулся и опустил голову. Чеслав смотрел на него снизу вверх, направив дрожащей рукой разряженный арбалет. Пустынник сделал неопределенное движение рукой и сделал шаг навстречу. Сейчас убьет, равнодушно подумал Чеслав. Пустынник опустил голову еще ниже и Чеслав понял, что маленькие глаза не настоящие. Огромные глазницы вдруг распахнулись, и все залила черная пустота.

[NatashaKasher]

Начала читать - пока потрясно! Не понимаю, почему откликов совсем нет.
Продолжу потом, напишу подробнее.
Но общее впечатление пока что - вау.

[devastator squad]

Начала читать - пока потрясно! Не понимаю, почему откликов совсем нет.
Продолжу потом, напишу подробнее.
Но общее впечатление пока что - вау.

Спасибо, Наташа.
Если нетрудно, напишите, что было неясно. Я писал этот текст достаточно быстро не заморачиваясь мыслями о том, как его воспримет читатель. Возможно где-то просто забыл что-нибудь объяснить.

[NatashaKasher]

Мне было в основном не ясно, почему текст никто не комментирует!

А в тексте пока многое тоже пока неясно, но как раз в хорошем смысле. Я ещё не дочитала. Опечаточки есть конечно, но фиг с ними. А написано в моём вкусе.
Трансгрессоры напрягают слегка, но к концу виднее будет, что там нужно разъяснять, а что лучше и так оставить.
Это рассказ на конкурс писали? Или это и не рассказ, а отрывок из чего-то?

[devastator squad]

Это рассказ на конкурс писали? Или это и не рассказ, а отрывок из чего-то?

Это начало наполовину написанного романа, до которого у меня дошли руки. Хочу добить теперь до конца.

[NatashaKasher]

Прочитала почти до конца... Офигительно!
Когда издадите - скажите, куплю! Стивен Кинг с Лукьяненко в одном флаконе (в хорошем смысле).

Но! ВЫЧИТКА!!!
Орфография, пунктуация... Ужос.

Тут и там разные тяжеловесности, на которые мне сейчас трудно указать конкретно, нужен опытный человек. Например, реакции Ференца как-то утомляют. Всё-то он многозначительно улыбается да смотрит странным взглядом... Это хорошо как будто, но, видно, перебор.

Или вот такое:

Убранство большой комнаты меня не удивило, все-таки я немного историк, хоть и поневоле, но одно дело видеть все это убожество в глубине веков, и совсем другое своими глазами.

То есть удивило-таки? Я вроде понимаю, что вы хотели сказать, но тут нужно что-то исправить. Например "убранство комнаты мне было не внове".

Инспектор посмотрел на меня с новым выражением, словно в первый раз увидел стоящего перед ним человека.

Как-то коряво. Словно впервыем увидел меня, "человек"-то - я!

Но это всё ерунда, мелочи, вычитка.

Главная проблема - это точка зрения, если хотите "фокал" во время считывания ауры.
Большей частью, когда он воспринимает ауру, то как бы погружается в того человека, воспринимает с его точки зрения (хоть и в третьем лице). Он знает и видит то, что знает и видит тот человек. Во время первой "истории" - он и есть Изаат. Во время истории с "мальчиком" Чеславом - мальчик это он. По началу он прямо видит всё его глазами - видит свои руки, и т.д.

Но! Иногда есть серьёзные сбои. Например, он видит Чеслава "подросшим", тут же следует описание внешности, явно со стороны. Или "женщина", которая зовёт Чеслава, какая же это "женщина", ведь это его мама?

Но самое странное - с мумиями умерших фигур! С чьей точки зрения он это видел??? Он даже не был уверен, кем эти фигуры являются! Они вообще были мертвы!
Тут нужно или всё это исправить, или как следует разъяснить и обосновать! Иначе всё это вызывает недоумение, граничащее с раздражением.


Хотошо бы прояснить, почему Служба Безопасность именно к нему обратилась, хотя обычно работают с отцом. Почему в этот раз отец им не сгодился? Сам герой должен был подивиться.

В общем, работы много, но снимаю шляпу - фантазия у вас замечательная. В том месть, где он в свинью переселился очень забавно было!

Ине очень нравится то, как вы постепенно раскрываете реальность... Всё боялась: вот-вот посыпется на меня "краткая история" ввиде лекции "как мы дошли до жизни такой"... Но нет! Всё постепенно проясняется, это очень хорошо!

Надеюсь, сможете всё это закончить и концы с концами увязать (иногда этим страдают такие книги - накручено-наворочено, а одно с другим не вяжется). Если всё это будет связано в одну историю, в один последовательный мир - это будет просто потрясно.

Спасибо за выкладку.

[devastator squad]

Но! Иногда есть серьёзные сбои. Например, он видит Чеслава "подросшим", тут же следует описание внешности, явно со стороны. Или "женщина", которая зовёт Чеслава, какая же это "женщина", ведь это его мама?

Но самое странное - с мумиями умерших фигур! С чьей точки зрения он это видел??? Он даже не был уверен, кем эти фигуры являются! Они вообще были мертвы!
Тут нужно или всё это исправить, или как следует разъяснить и обосновать! Иначе всё это вызывает недоумение, граничащее с раздражением.

С фокалом я специально баловался, пытаясь показать, что он не сразу смотрит чужими глазами, как бы постепенно входит, но вы правы - здесь нужна четкость и выверенность.

Хотошо бы прояснить, почему Служба Безопасность именно к нему обратилась, хотя обычно работают с отцом. Почему в этот раз отец им не сгодился? Сам герой должен был подивиться.

Сам отец сказал, что по пустыне лазать он уже стар. Видимо надо на этом с акцентировать внимание.

Спасибо за выкладку.

Это вам спасибо. Выложу ещё часть, может у вас и на нее сил хватит.

[devastator squad]

Надеюсь, сможете всё это закончить и концы с концами увязать (иногда этим страдают такие книги - накручено-наворочено, а одно с другим не вяжется). Если всё это будет связано в одну историю, в один последовательный мир - это будет просто потрясно.

Строго говоря, идея появилась именно с концовки, навеянная одним музыкальным произведением. Все линии вышли из нее. Но следить за подвязыванием к фабуле каждой мелочи утомительно, да. Поэтому ещё вагон с маленькой тележкой благодарностей вам за замечания.

[devastator squad]

Когда удалось разлепить веки, я обнаружил, что лежу под стеной из грубо обработанного песчаника. От рубашки шел резкий запах, вызывавший дурноту.
- Вы, голубчик, меня пугаете, - произнес знакомый голос. - У вашего отца обычно куда спокойней выходило.
Немного подумав (этот процесс тек на удивление самостоятельно, почти не реагируя на мои усилия), я вспомнил, что голос принадлежит инспектору Даверу.
- Здешние запахи доставляют некоторый дискомфорт, - сказал я в пустоту.
Инспектор хмыкнул:
- Вас вырвало. На себя.
Я понял, что воняет от моей рубашки. Возразить на эту ремарку было нечего.
- Не припомню за собой такого, - сказал я. - Вообще-то я не пью.
Инспектор взял меня за плечи, и мир повернулся на девяносто градусов, приняв положение к которому я привык.
- Как вы? - спросил Давер.
- В целом неплохо. Если не считать запаха. Но с моим восприятием происходит что-то странное. Знаете, бывает, если сильно отравишься, то в сознании все как бы плывет.
- Я люблю в субботу отравиться граммами тремястами хорошего алкоголя, - кивнул Ференц, - поэтому мне ваше состояние знакомо.
- Это немного другое, - сказал я. - Долго я лежал?
- Минут пятнадцать. А до этого еще с полчаса сидели в трансе.
- Пятнадцать - это немного. Главное, чтобы мать не узнала.
Я начал обстоятельно пересказывать увиденное.
- Какая-то дальняя колония, - сказал инспектор, дослушав.
- Как я понял, у этой планеты оборот вокруг своей оси равен по времени обороту вокруг светилу.
Ференц кивнул.
- Только я не слышал ни об одной такой планете, пригодной для жизни.
- Наверное, очень далекая колония.
- Других объяснений нет. А что с этим существом? Оно никого вам не напомнило?
Я помотал головой:
- Нет. Да и где можно увидеть существо, открывающее порталы, как мы двери?
- Таких бы запомнили, -согласился Ференц. - А что насчет этих черноголовых?
- Они будто из разных кусков сшиты, - сказал я. - Кем-то сделанные.
- Что же мы имеем? - задумался присевший рядом на корточки Давер. - Колонист, семью которого в юности убили некие искусственные люди, появляется вместе со своим товарищем, о котором мы ничего не знаем, там, где в Белый город направляются другие колонисты. После чего они вырезают всех рейдеров в Приемнике, а колонисты бесследно исчезают. И где здесь логика? - он поднял взгляд на меня.
Я пожал плечами:
- Это была картинка из детства. Мало ли что потом с ним могло случиться. Может его этот, с пустыми глазами воспитал.
- Откуда тогда второй взялся? - спросил Давер. - Тоже воспитанник? Так мы ни к чему не придем.
- А где рейдеры? - спросил я оглядываясь.
- Кажется они из-за вашего припадка и моих объяснений решили, что монеты прокляты, - усмехнулся Ференц.
Я вспомнил про монеты и разжал кулаки. В левом горсть металлических кругляков, еще один зажат между пальцами правого.
Инспектор поднялся и махнул рукой:
- Поднимайтесь, Валентин. Нам пора домой.
Я встал, ссыпал монеты в карман и побрел за Давером. Через минуту мы выходили из архива. Инспектор посоветовал мне вернуться домой и отдохнуть. При этом он многозначительно посмотрел на мой карман и попросил воздержаться от экспериментов. Вздохнув, я вытащил монеты и пересыпал их в ладонь инспектора.
Домой пришлось ехать окружным путем, мой вид не позволял показаться на центральных улицах. Времени ушел добрый час, зато удалось избежать позора. Дома, отмывшись и поев, я увалился на кровать. Признаться, эти чужие миры захватили мое воображение. Наш город, сумевший уцелеть в пожарище апокалипсиса, спалившего цивилизацию, многие века жил обособленно и практически не меняясь. В умах людей именно такое устройство мира казалось нормой. Огромная бескрайняя пустыня, среди которой в редких оазисах живут дикие бедуины, они же рейдеры. Хотя между бедуинами и рейдерами была какая-то разница, но я ее не улавливал. Большинство горожан, думается, вообще об их существовании не подозревают, поэтому стыдиться мне нечего. Еще в пустыне иногда открывались порталы из обособленных колоний на далеких планетах, обычно влачащих существование ничуть не лучшее чем бедуины. Кое-кто из этих колоний добирался до города, но такое бывало редко, я, например, не знаю никого среди своих друзей и знакомых оттуда. Фактически, мы были последним осколком разбившегося вдребезги мира. У нас есть кое-какие технологии, удалось сохранить высокий уровень науки, но с величием прошлого не сравнить. Когда-то человек был хозяином всего, что открывается нам ночью на небе. Долетел до каждой звезды, почти каждой нашел применение. Там, где нельзя было жить, добывали полезные ресурсы, устраивали космические базы и лаборатории. Потом развитие технологий вышло из-под контроля, любой сумасшедший мог сотворить какой-нибудь локальный катаклизм, и все вместе эти психи и фанатики устроили катаклизм глобальный. Мы остались одни посреди развалин, спасенные тем, что Белый город располагался в глухом углу малонаселенного мира. Нам ничего не оставалось, кроме как попытаться выжить и сохранить хоть какие-то крохи человеческого величия. Интереса к окружающей пустыне у горожан нет, ведь по всеобщему представлению там нет ничего, кроме мертвой земли и развалин. Что говорить, если я, библиотекарь, чья специализация - история, до этого момента думал также. А ведь мне пришлось посмотреть множество историй из прошлых времен. Все они были одинаковы, если не очередная резня бедуинов (отец считает это своеобразным механизмом регуляции в условиях ограниченности продовольственных ресурсов, но смотреть на этот механизм невозможно), то очередной скучный эпизод из жизни города.
Но каков мир на самом деле? Наверняка были и другие обособленные места, достаточно большие, чтобы не деградировать в культурном и научно-техническом плане. Впрочем, дело даже не в них. Что это за существо, создававшее трансгресс-линию, где ему захочется? Что за странное сооружение в замерзшем чуть ли не до абсолютного нуля мире, оказывающее какое-то гипнотическое действие на мои мозги? И еще эти двое, видевшие костяного человека, пытавшиеся добраться до замершего замка и убивающие людей без всякой причины. Без всякой видимой мне причины.
В дверь постучали, и в комнату заглянул отец.
- Вернулся? Как успехи?
Я пожал плечами. Отец кивнул, поняв это как-то по-своему. Я тут же вспомнил, что отец видимо долгие годы помогал охранке и ни разу даже словом не обмолвился по этому поводу.
- К тебе тут приходили, - продолжил он. - Светленькая такая, волосы короткие, до плеч. Сказала, вы собирались куда-то, а ты не пришел, и на работе тебя нету.
- А ты что? - спросил я обеспокоенно.
- Сказал, что помогаешь в важном и очень секретном деле. И что бы она никому ничего не рассказывала. В общем, представил тебя героем со всех сторон. Кто она, кстати?
- Да так, - я неопределенно взмахнул рукой.
- Как так?
Я выразительно посмотрел на отца.
- Ты давай, это... - сказал отец после паузы, - не мальчик уже. Серьезнее будь.
Дверь закрылась, и мысли мои легко и непринужденно вернулись к замку. К Ирен завтра заскочу, объясню все. А вот все эти изгибы, тянущиеся вверх... Представляя их я незаметно задремал, и проснулся, когда на улице уже стемнело. На цыпочках прокрался в кухню, зачерпнул поварешкой из кастрюли на плите. Заскочил в ванную, для вечернего туалета и снова увалился в кровать. Уже засыпая, снова увидел пустоту огромных глазниц, из которых смотрело черное небо замороженного неба...

* * *

Ференц поднял голову на стук и на его лице на миг проступило неудовольствие. Потом он натянуто улыбнулся и показал на кресло перед столом.
- Когда в следующий Приемник? - спросил я, усаживаясь.
- Никогда, - ответил он коротко.
До меня не сразу дошло, что значит никогда.
- Почему?
- Я вчера отчитался о нашем путешествии во второй Приемник, и мне влетело за самодеятельность. - Ференц посмотрел в тетрадь, потом поднял глаза на меня и толкнул тетрадь в мою сторону. - Дело закрыто, распишитесь, что уведомлены о неразглашении.
Я механически подписал подшитый в тетрадь бланк и посмотрел на инспектора.
- А что же эти? Их же не поймали.
- Обо всем позаботились, - отведя взгляд сказал Ференц.
- Каким образом?
Инспектор пристально посмотрел на меня.
- Прочитайте, что подписали, Валентин, - сказал он.
Я опустил глаза и прочитал.
- Я все понимаю, секретность и так далее. Но этих двоих то не поймали. Завтра они снова кого-нибудь убьют...
- Не убьют, - сказал Ференц.
- Откуда вы знаете?
- Это бессмысленный разговор, Валентин.
Я посмотрел на сжавшего в тонкую линию губы инспектора и понял, что это правда. У него своя работа и не мне лезть в нее.
- Простите Ференц. Кажется, я увлекся. Я пойду тогда, не буду вас отвлекать.
Инспектор поднялся и с видимым облегчением протянул руку. Я пожал ее и вышел. Приключения закончились, пора вернуться в привычные будни, к любимой работе.
В библиотеке я собрал все незаполненные бланки на последние находки и принялся писать аннотации. После обеда их взял на проверку отец, смерил меня долгим взглядом и послал наводить порядок в архиве. Наверно где-то ошибся, равнодушно подумал я, уже садясь на велосипед.
В архиве, как всегда, был бардак, я рассовывал, куда придется, мусор, гордо именуемый археологическими находками. Листки с измочаленными краями и стершимися буквами, закатанные в бесцветную смолу. Черепки с идеографическим письмом. Отец говорил, когда-то целые народы вот такими иероглифами писали, только более сложными. Надо будет почитать его монографии, а то все собираюсь, собираюсь, а сам то погулять с друзьями, то... Перед глазами как наяву встала дверь на первом этаже. Дверь-то самая обыкновенная, толи из дерева, толи вовсе из пластика. Понятное дело, это для маскировки, но если кто узнает, открыть будет плевым делом. Хотя открыть не самое сложное. Насколько я помню, чтобы отправиться, надо код конечного пункта знать или хотя бы представить, куда отправляешься. А если ты не видел ни одного места, как я, куда ты отправишься? Хотя я видел два места, но в эти Приемники мне не охота. Что там интересного? Прирежут на раз-два. Вот если бы как тот, обросший костяными пластинами... Только, опять же, куда направляться? К тому здоровому истукану? Может там действительно портал есть? Может Давер был прав, и я не две истории видел, а те двое переместились, а часть истории стерлась? Кто его знает, как трансгрессирование на историю влияет... Я закрыл глаза и явственно увидел большой круглый зал с сидящим у стены круглощеким божком. На полу перед его скрещенными ногами валялась потертая дерюжина, рядом пара тарелок. И все это с отпечатками тех двоих. Дэнила и Чеслава.
Открыв глаза, я посмотрел на гвоздодер, которым обычно открываю ящики, присылаемые с раскопок. Надо только подцепить около язычка замка... Не до конца еще осознав эту мысль я взял гвоздодер и пошел вниз. На полпути остановился. Что я собрался делать? Взломаю дверь и отправлюсь куда глаза глядят? А если там эта парочка? Хотя нет, это глупо, с чего бы им там находиться? Просто история произошла у портала и все. Но подготовиться действительно нужно. Я положил гвоздодер на место, закрыл архив, сдав ключи охраннику, и отправился домой, мысленно перебирая, что может пригодиться в таком путешествии. Так, в мыслях и сомнениях я проехал мимо дома, остановившись в конце улицы. Постучал в дверь, но никто не ответил - я не сразу вспомнил, что все на работе. Пришлось посидеть часок на крылечке.
- Оу, Вал! - окликнули меня, когда я уже начал клевать носом. - Какими судьбами?
По ступеням поднимался Эндрю, мой бывший одноклассник. Мы просидели за одной партой последние пять лет школы, но потом попали в разные части Легиона, а после армии я пошел по стопам отца и деда, продолжив фамильное дело, а Эндрю получил какую-то должность в мэрии. Отношения у нас по-прежнему были дружескими, но что это за дружба, если видишь человека пару раз в месяц?
- Дело к тебе есть, - сказал я, пожимая протянутую руку. - Не помешал?
- А мне теперь никто не мешает, - весело откликнулся Эндрю. - У меня родители на пенсию вышли, в деревне теперь салат растят!
- Полагаю, тебя с этим надо поздравить? Вакханалии устраиваешь?
- Да ну, какие вакханалии... - скривился Эндрю, возясь с ключами. - Это же сначала кажется, что свобода - прекрасная штука. А как хлебнешь ее, то и не рад уже. Все заботы на тебе. Жрать готовь, одежду стирай, в доме убирайся, по счетам плати... Я думаю, мне баба нужна, на постоянную основу. Хоть что-то на нее спихну.
- Вот так и умирают убежденные холостяки, - сказал я философски.
- И не говори, - согласился Эндрю. - Как прижмет, сразу о гоноре забудешь, тут главное выжить. А то что сейчас у меня, это не жизнь.
- На хобби тоже времени нет? - спросил я.
Замок наконец поддался, Эндрю открыл дверь и пропустил меня вперед.
- На это есть, конечно, но надо же чертежи восстанавливать, вытачивать, - сказал он, захлопнув за мной дверь. - Здесь даже не во времени дело, мозги свежие нужны, для удовольствия ведь дело.
- А что-нибудь рабочее есть?
Эндрю застыл и внимательно посмотрел на меня.
- Что-то случилось?
- С чего ты взял? - удивился я.
- Так проблемы не решают, Вал, - серьёзным тоном сказал Эндрю.
Я наконец-то понял, о чем он и рассмеялся:
- Ну у тебя и фантазия! Как ты мог додуматься до такого - чтобы я кого захотел убить? Просто за городом неспокойно, рейдеры, сам понимаешь. Решил подстраховаться. Если есть чем конечно.
Эндрю облегченно выдохнул:
- Рейдеры - это да. Они же все время это... Ну сам понимаешь...
Я кивнул, сделав умное лицо. Эндрю пошел вглубь дома, махнул рукой, зовя за собой. За дальней дверью открылась мастерская.
- Теперь не надо в подвале прятаться, - пояснил Эндрю и довольно посмотрел на свое богатство.
Я тоже осмотрел мастерскую. Для неподготовленного человека это была небольшая свалка металлолома, но мой взгляд знал, за что зацепиться. В конце концов это ведь я еще школьником утащил один из отцовских чертежей, увидев который мой сосед по парте бесповоротно стал одним из тех маньяков, что посвящают свое свободное время какому-нибудь идиотскому занятию, гордо именуемому "хобби".
- Вот, последний из того, что ты приносил, собрать пытаюсь, - смущенно показал на стол Эндрю. - "Ремингтон"
Я посмотрел на разбросанные по столу трубки, пружины и стержни. Ничего даже близко похожего на последний чертеж, найденный мною в архиве, там не было.
- Сложная конструкция, - глубокомысленно сказал я. - А что-нибудь попроще и готовое есть?
- Обрез подойдет?
Я посмотрел на старого друга, пытаясь понять смысл сказанного им.
- Мне не надо ничего резать. Мне...
Эндрю засмеялся:
- Обрез не режет. Подожди, - он наклонился и полез под стол. - Вот, это и есть обрез.
Он сунул мне в руки две короткие стальные трубки с деревянной ручкой на одном конце. Конструкция была смутно знакомой, наверняка что-то из принесенного мной изображения или чертежа.
- Вот этот рычажок сдвигаешь вбок, - начал показывать мне Эндрю, - и переламываешь конструкцию напополам. В эти отверстия загоняешь патроны, теперь в исходное положение и взводишь два этих рычажка. Всё, теперь только нажать на спусковые крючки и любой рейдер окочурится, даже если броню оденет.
- А чем он стреляет?
- Шариками свинцовыми. Есть большие, по одному на патрон, есть помельче, но их зато штук по семь по восемь.
- А в чем разница? - спросил я, оглядывая адский механизм.
- Тот, что один потяжелей будет, он что хочешь пробьет. А у нескольких зона поражения больше, они же разлетаться будут, ими с нескольких метров не промахнешься, даже если захочешь. Хотя на все сто я не уверен, я же только по банкам стрелял за городом.
- И как результаты?
- Шикарные! - заулыбался Эндрю. - Метров с двадцати что хочешь, собью! Раз в ворону попал, только перья разлетелись, от тушки ничего не осталось.
- Ты маньяк, - сказал я, крутя обрез в руках. Оружие приятной тяжестью лежало в ладони. Что-то в нем было гипнотическое, как в том замке.
- А кто в этом виноват? - спросил Эндрю.
- Родители, наверное, - ответил я, не отрывая взгляда от тусклого блеска на стальных трубках. - Недоглядели. Не уберегли.
- С такими друзьями попробуй, убереги, - маслянно поблескивая довольными глазками сказал Эндрю.
- Значит я возьму его на недельку? - поднял я на него глаза.
Эндрю кивнул:
- Только если поймают с ним, ты меня не знаешь.
- Мы с тобой в школе вместе учились, как ты меня не знаешь? Ладно, ладно, не знаю и знать не хочу. Ну я пошел тогда?
- Патроны брать не будешь что ли? - ехидно спросил Эндрю.
Я стукнул себе полбу холодным металлом.
- Патроны. Точно.
Через несколько минут я вышел из дома Эндрю со свертком в руке и странного вида поясом, со множеством узких кармашков, под выпущенной рубашкой. Эндрю сказал, что сам сшил его, и это действительно было странно. Если он надумает жениться, надо будет сказать его избраннице, чтобы не злила его. А то сегодня от вороны только перья остались, а завтра...
Я кое-как уселся на велик, и покатил домой, придерживая рукой сверток. Увесистый, ничего не скажешь. Еще бы армейский шокер заполучить, но это уже действительно противозаконно.
Дома я закончил приготовления - нашел свой армейский нож с компасом, вделанным в рукоять, собрал еды, сложил все в рюкзак вместе с комплектом одежды. Коробок спичек, коробок с солью, мыло с зубной щеткой и пастой. Кажется, это все, что требует армейская инструкция от запасника в случае мобилизации. Во время сборов отец заглянул ко мне, поглядел на распахнутый рюкзак, но ничего не сказал. Видимо инспектор не сказал ему, что задание окончено. В секретность играют. Так даже лучше. Мать за ужином кидала хмурые взгляды, но я дисциплинированно смотрел в тарелку. Научен горьким опытом, ей только посмотри в глаза, сразу такая лекция начнется о морали, добропорядочности, ветрености и прочей лабуде. Лучше не искушать ее материнский инстинкт.
Ночью мне снова снился замерзший замок.
Утром я сразу направился в архив. Здесь предстояла заключительная часть подготовки. Просто выломать дверь нельзя, я чуть не сглупил вчера. Ведь охранник проверяет все двери утром и вечером, и выломанная дверь, конечно же, привлечет его внимание. Но библиотекарь - специфическая профессия, она имеет ряд преимуществ перед другими. И главная из них, если не считать возможность знакомится с девушками в читальном зале, когда они обращаются за консультацией, это возможность получать знания самых неожиданных профессий. Дома я загодя нашел отвертку из какого-то особо твердого сплава и универсальный ключ, которым обычно срывают приржавевшие гайки. В холле архива прошел мимо охранника, как обычно не спросившего пропуск, подходя к лестнице, оглянулся и нырнул в сумрак под лестничной площадкой. Сердечник замка пришлось нащупывать пальцами, отвертка конечно же в отверстие не пролезала и пришлось ее подстукивать ключом. Кое-как справившись с первой частью работы, я обхватил универсальным ключом рукоять отвертки, и что есть сил рванул на себя. С приглушенным звоном в замке, отвертка провернулась примерно на девяносто градусов. Вроде бы получилось совсем не громко, подумал я и выглянул из-под лестницы. Охранник сидел в прежней позе, уставившись в газету. Я мысленно поблагодарил строителей, сделавших такой длинный холл, и вернулся к двери. Отвертка легко повернулась в замке и дверь открылась. Я выдернул свое орудие и осмотрел сердечник. Если не присматриваться, вряд ли что-то заметишь в полутьме. Я шагнул в коридор, закрыл за собой дверь и зажег фонарь. Теперь отвертка полезла в замок с этой стороны, легкое движение руки и дверь оказалась запертой. Теперь к следующей двери. Операция снова прошла как по маслу, и за дверью показался знакомый сиреневый круг. Я вступил в него и закрыл глаза. Стало вдруг страшно. Куда я вообще полез? Это же не мое дело! Потом перед глазами всплыл замок под черным небом и мысли сами выстроились в нужном порядке, страхи и сомнения задвинулись на второй план. Я сосредоточился, вспоминая зал, виденный в истории. По телу пробежала дрожь, в желудке появилась холодная пустота. Я открыл глаза. Место темной комнаты со светящимися знаками на полу занял просторный круглый зал, это было похоже на очень быструю смену декораций в театре. Немного отвлекся, а действие уже происходит в новом месте.
Зал имел форму купола, его светло-серые стены смыкались над головой на высоте десяти метров. Пол под ногами покрыт черным упругим материалом. Видимо какая-то синтетика. Из зала вел скрытый сумраком коридор. Еще в зале был истукан, глядевший неживым взглядом в неизвестные дали. Те двое говорили о нем, как о живом существе и вроде бы что-то от него хотели.
- Добрый день! - я помахал рукой статуе.
Каменные глаза повернулись и уставились на меня. Вздрогнув, я отступил. Глаза на самом деле были не каменные, но и живыми их не назовешь.
- Простите, если помешал, - сказал я. Глупо конечно звучит, он же статуя, но немного вежливости не помешает.
Я подошел ближе, а глаза так и остались смотреть в то же место. Кажется, наше общение закончилось. Понятно, на что жаловался тот, которого звали Дэнилом.
- Вы любите больных девочек? - спросил я зачем-то, вспомнив историю, произошедшую здесь.
Истукан ответил на этот вопрос, так же, как и на предыдущие. Глаза его уже успели незаметно для меня вернуться в исходное положение, так что, возможно, мне все это померещилось. Ладно, я ведь не к нему пришел, мне вещи кровавой парочки нужны.
К сожалению, тарелок и ложек, как в истории, перед истуканом не стояло, только лежало старое одеяло, сложенное пополам. Я опустился на импровизированную лежанку и закрыл глаза. Надо бы на бок повернуться, мелькнула запоздалая мысль, а то опять стошнит на одежду. В следующий миг я неожиданно быстро отключился.

Синее одеяло делили на клетки белые линии. На нем лежала девочка лет пяти, в синем платье с белыми оборками, сливавшемся цветом со скудной постелью. Обнявший ее сзади мальчишка, старше ее на несколько лет из одежды имел только штаны. Скомканная рубашка лежала под головой девочки. К плечу паренька протянулась рука и затрясла. Тот вздрогнул и открыл глаза.
- Дэнил? Чего тебе?
Второй мальчишка выпрямился и махнул рукой:
- Пойдем.
Заворочалась девочка, оглянулась на встающего:
- Ты куда Максим? - голос ее дрожал, будто вот-вот расплачется.
- Я на минуту, спи, - буркнул мальчишка.
Вдвоем они пошли по большому помещению, лавируя между лежащими на полу детьми. Огромный зал напоминал своей архитектурой древний собор - множество бессмысленных украшений на стенах, всмотревшись в которые можно уловить какой-то сакральный смысл или придумать его, ведь неизвестно, есть он там на самом деле или нет.
Два паренька прошли к широкой лестнице, облицованной мрамором и с чудными фигурками через каждый метр перил. Второй этаж представлял из себя площадку десять на десять метров, со стулом напротив большого окна и длинным вытянутым баллоном для хранения газа посередине. Мальчишки заглянули в окно. В чернильной темноте снаружи не различить, где кончается черная земля и начинается беспросветное небо. Только вдалеке сверкали маленькие как острие булавки, вспышки.
- Может это наши? - сказал Максим.
Дэнил хмуро посмотрел на него.
- Ты на высоту посмотри. Какие это наши?
- Может там гора... - сказал Максим обреченно.
- Откуда там гора? - зло и с напором ответил Дэнил. - Ты что несешь?
- Значит все? - посмотрел на товарища Максим. - Может ты ошибся? Мама говорила, они никогда не пройдут сюда.
- А про зубную фею она ничего тебе не говорила? - недобро усмехнулся Дэнил. - А то я могу рассказать, чтобы тебе легче было. Если бы эти хреновы экспериментаторы не могли сюда попасть, зачем все тогда ушли их останавливать, а?
Максим промолчал.
- А зачем наши ушли сражаться, если этих гадов целый мир до этого не остановил? Что сможет сделать несколько тысяч?
- Наверное, они знают... - неуверенно начал Максим.
- Ничего они не знают, - перебил Дэнил. - Как ты думаешь, почему нам сказали, что если небо снова станет светлым, то мы должны будем сами заботится о своем пропитании и о тех, кто младше?
Максим с безнадегой посмотрел в окно.
- Баллон думаешь, они от нечего делать поставили? - не отставал Дэнил.
- Когда начнем? - спросил Максим.
- Сейчас. А то эти гады вроде и там, а через секунду уже здесь.
Они подошли к баллону и подняли лежащие рядом маски. Дышать в противогазах было неудобно, от шума собственного дыхания не слышно того что происходит рядом, а стекла сразу запотели. Дэнил посмотрел на товарища и, убедившись, что тот управился, схватился за вентиль на баллоне. Стальной круг неохотно поддался, медленно завертевшись, и тут же донесся тонкий свист. Чем больше вращал Дэнил вентиль, тем глуше становился свист, наконец, из клапана наверху повалил плотный белый туман. Он сползал по бокам баллона на пол, растекался во все стороны, а дойдя до края площадки, стекал вниз. Пошипев пару минут, баллон иссяк. Мальчишки в противогазах двинулись вниз. На первом этаже газ, смешавшись с воздухом, стал почти невидимым, только у самого пола от ботинок завихрялись празднично-радужные смерчи. На полу все так и лежали, словно ночь идет своим чередом, и время для хорошего крепкого сна. Осторожно, стараясь не задеть тела, двое пробирались к центру зала. Максим повернул голову в сторону синего в клетку одеяла, из-под его маски раздался невнятный возглас. Дэнил схватил его за руку и сильно дернул. Максим покачнулся и потащился за товарищем, так и смотря себе за спину, на одеяло и девочку в синем платье. В центре зала Дэнил дернул его еще раз, и они опустились у мраморного круга, сантиметров тридцати в диаметре, возвышающегося на ладонь над полом. С разных сторон, в метре от круга имелись отверстия. Максим отполз к левому, Дэнил к правому. Вытащив из-за пазухи по причудливому длинному ключу, с несколькими рядами зубцов на конце, они посмотрели друг на друга сквозь круглые стекла масок, и одновременно всунули в отверстия ключи. Раздался громкий щелчок. Дэнил схватился обеими руками за мраморный круг и начал крутить его против часовой стрелки, словно выкручивая огромную пробку. Макс посмотрел на него и содрал маску. Он лег на бок и глубоко вздохнул.
-... родную сестру... - донеслись до Дэнила еле слышные слова.
Максим равнодушно смотрел как постепенно, сантиметр за сантиметром, диск выдвигается из пола, обнажая бока, источенные частой резьбой. Через несколько мгновений его голова стукнулась виском о пол. Дэнил продолжал крутить, из-под маски явственно доносилось пыхтение. Мраморный диск вылез из пола уже на добрых сорок сантиметров, прежде чем резьба кончилась. Уже не диск, а цилиндр покатился по сверкающим плитам, ткнувшись в живот равнодушно смотрящему в никуда Максиму. Дэнил вытащил из-за пояса короткий кривой нож, похожий на маленький серп, и наклонился над отверстием. Тело его вдруг дернулось, и он поднял голову, испуганно оглядываясь. Тело дернулось еще раз, и он сдернул с себя маску, глубоко вздохнув. Взгляд его уперся в дно маленького колодца, где из земли выглядывал тонкий бурый стебель с несколькими крохотными листками. Руки и ноги Дэнила задрожали и разъехались, он закричал, упав на пол и накрыв грудью отверстие. Тело свело судорогой. Дэнилу с трудом удалось подтянуть правую руку к груди, и кривой нож медленно вошел между ребер.
-Хрен вам! - прохрипел он со злорадством. - Никого не получите!
Лицо его вытянулось и побледнело, дыхание стало громким и частым. Кровь ручейком текла вниз, поливая стебелек и листки. Но он почему-то не умирал. Ни от газа, ни от раны. Даже не так больно, как вроде должно быть. В голове еле слышно зашептал тихий голос, через немного к нему присоединились другие. Боль прошла совсем, дыхание стало медленным и поверхностным. Только кровь все также стекала вниз, на стебель. Голоса шептали друг другу непонятные слова, сознание ухватывало только отдельные, похожие на тарабарщину - "церебрум", "пирамис", "корпус манимиларе". Вдруг ударила новая волна боли, не такая как раньше, не физическая, она шла из ниоткуда и со всех сторон сразу, сознание стало меркнуть, мир вокруг поблек и смазался. Волны боли накатывали одна за другой, он (кто он?) не чувствовал, кричит ли, бьется в судорогах или его тело лежит безвольным куском плоти. Мира больше не было, не было вообще ничего, даже боль пылала заревом в безымянном месте, только где-то рядом неторопливо текла другая жизнь, совсем непохожая на его собственную, и она что-то значила, потому что безымянное место время от времени цеплялось за нее остатками воли. Тон голосов с деловитого постепенно перешел на разочарованный, они почти все затихли, остались только двое, они что-то решали между собой, потом не стало и их.
Безымянное нечто, стертое до основания, пристроилось к неспешному течению жизни соседнего существа, прижалось, как прижимается детеныш к матери. Боль сразу уменьшилась на несколько порядков, быть рядом с этим потоком даже доставляло некоторое удовольствие. Из множества кусочков страха, ненависти и злобы снова сформировалось сознание, подпитываемое силой другой жизни. Вокруг расстилался новый, незнакомый мир, в нем не было ничего, кроме белой мглы, навалившейся со всех сторон. Правда, внизу, если это можно было назвать низом, были другие сознания. Они когда-то были частью его жизни, ему нужно было идти туда же, там внизу их ждали другие бестелесные личности, больше и сильнее. Но идти не получалось, вообще непонятно, как в этом тумане можно куда-то двигаться, не имея ни малейшей точки опоры. Другие меж тем постепенно удалялись, они-то явно знали, как здесь перемещаться. Оно сломанное - наконец поняло сознание. Когда оно собирало себя по кускам, оно лепило их друг к другу как попало, лишь бы стать единым целым, а так нельзя, чтобы попасть туда, куда ушли все остальные, надо быть кем-то вполне определенным. К счастью рядом была другая жизнь, у ней не было воли и сознания, зато она давала силы и знания, главное научиться ими пользоваться. Через какое-то время сознание нашло то что искало - изображения себя такого, каким оно должно быть. Это было, как посмотреть в зеркало. Многое, почти все вернулось, но оно поняло, что безнадежно изуродовано, вниз, в другой пласт реальности ему не попасть, ответственная за это часть не работала, а точнее, работала неправильно. Сознание снова захлестнуло ненавистью и злобой, но выплеснуть их было некуда. Рядом в белой мгле только тек равнодушный поток, несший сконцентрированную жизнь. Откуда он несет и куда? - задумалось сознание, успокаиваясь. Если есть движение, значит, есть направление и пространство. Значит, кроме этой белизны есть что еще. Но что? Ведь здесь пока не поймешь, что есть какая-то вещь, не увидишь ее. А что есть кроме белого? Белое, белое, белое. Убрать его, закрыться, свернуться. Тебя больше нет, ты не здесь, здесь тебя нет. Есть только эта новая, совсем другая, нужно только вспомнить, как ее зовут и позвать. Эй ты! "Тьма" - всплыло на поверхность текущего рядом потока. "Тьма", повторило сознание. Тьма вздрогнула, словно очнувшись ото сна, и направила свое внимание к сознанию. Я могу туда идти, поняло то. В ту сторону можно двигаться. Тьма приблизилась, заполнив собой весь объем пространства. Белый туман остался позади, потом исчез совсем. Сознание посмотрело на матовую поверхность темноты, на свое отражение на этой поверхности, и все вспомнило.

[NatashaKasher]

Наш город, сумевший уцелеть в пожарище апокалипсиса, спалившего цивилизацию, многие века жил обособленно и практически не меняясь.

Громоздко. Лучше убрать "спалившего цивилизацию", и так же понятно, что есть "пожарище апокалипсиса".
И лучше"практически не менялся" вместо "не меняясь". Проще.

Насчёт Эндрю непонятно. Он же шел домой? А попал к Эндрю? Их встреча вообще воспринимается как случайная, и это нехорошо. Нужно, чтобы он про него вспомнил и специально пришел к нему, иначе совсем уж рояль в кустах.

Я читаю Город с огромным удовольствием! Даже бросила (пока...) "Повесть о двух городах" .
Но каждый раз понемножку, потому как у меня временной кризис, то бишь времени нет совсем.

Вам обязательно нужно это вычитать и издать!

У меня ещё тут и там замечания по началу... Но я надеюсь, что ещё кто-нибудь тут прочтёт.

Например, мне не понравилось "в результате евгенических опытов", как-то за уши притянуто. Какие опыты, кем проводились и с кем? Думаю, лучше не объяснять его способности совсем, чем этак, походя. Просто это как-то неестественно выглядит, когда человек о своих предках вскользь упомянает, что над ними были опыты. Так мне показалось.
Думаю, можно и не объяснять откуда способность, как вы порталы не объясняете - есть и всё, часть мира.

Но вообще, очень круто и занимательно, и темп очень хорош, одно удовольствие !

[devastator squad]

Насчёт Эндрю непонятно. Он же шел домой? А попал к Эндрю? Их встреча вообще воспринимается как случайная, и это нехорошо. Нужно, чтобы он про него вспомнил и специально пришел к нему, иначе совсем уж рояль в кустах.

Он проехал мимо дома, до конца улицы. Но замечание справедливо, добавлю разъяснение.

Например, мне не понравилось "в результате евгенических опытов", как-то за уши притянуто. Какие опыты, кем проводились и с кем?

Сами над собой.

Думаю, лучше не объяснять его способности совсем, чем этак, походя. Просто это как-то неестественно выглядит, когда человек о своих предках вскользь упомянает, что над ними были опыты. Так мне показалось.

Но мне же надо дать какое-то представление о том, откуда взялся город. Просто это для сюжета важно.

Думаю, можно и не объяснять откуда способность, как вы порталы не объясняете - есть и всё, часть мира.

Тут видите какое дело, этот текст изначально шел под порядковым номером 2, а в первой части эти самые порталы достаточно подробно объяснялись. Для меня теперь это достаточно важный вопрос, как эти самые порталы воспринимаются? Они - остатки технологий прошлого, принципы их работы героям неизвестны, но как чудо тоже не воспринимаются. Видимо где-то вначале нужно дать о них немного более развернутую информацию...

Вам обязательно нужно это вычитать и издать!

Честно говоря, я считал, что посылать вещи такого стиля в наши издательства бессмысленно. Но спасибо за теплые слова.

[devastator squad]

Кину ещё, пока масть прёт.


Очнувшись, я сполз с одеяла и снова отключился. Не знаю, сколько прошло времени до того момента как я снова пришел в себя, очевидно не меньше нескольких часов, потому что в желудке ощутимо сосало. Я перевернулся на другой бок и снова закрыл глаза. Ничего больше не хотелось, ни замка, ни правды, ни правосудия или каких-то других красивых слов, в которые можно вложить такой смысл, что будешь чувствовать себя умным, хорошим и вообще положительным. Все это было невыносимо, нечеловечески омерзительно и страшно. Все эти каждодневные походы на работу, в костюме с галстуком, все вечеринки, праздники, хобби и прочая каждодневная хрень. Сидим в своем городе. "Последний оплот цивилизации". А где-то...
Потом в голову пришла новая мысль, и я резко сел. Почему они убивают рейдеров? Одно дело, если бы это были те черноголовые или непонятные невидимые экспериментаторы, но причем здесь рейдеры? Им-то за что мстить? Или это не месть? Все-таки я узнал только начало историй этой парочки. Может их воспитала... э-м-м... та тьма? Сделала своими слепыми орудиями?
Но колонистов они не убивали. И кстати, они ведь знают, как порталами пользоваться, они легко могли попасть в город и устроить там резню похлеще, чем в Приемниках. Странная и бессмысленная избирательность. И вряд ли я ее пойму. Для этого, наверное, надо пройти через все ужасы, что я увидел. Может, их логика не понятна, потому что они сумасшедшие? В предыдущих историях они вели себя вполне адекватно. Хотя, это как посмотреть. Убивали одних людей, и при этом вели с другими вполне светскую, доброжелательную беседу. Нормой это не назовешь. Сейчас понятно только одно - слишком много неизвестных, по этим историям ничего не определить. Нужны новые вещи.
Я встал и посмотрел в коридор, ведущий куда-то вглубь здания. Возможно, я найду там новые истории, а может там будет что-то пострашней и, самое главное, материальней. Сначала расскажу о том, что увидел. Я поднял рюкзак и вышел в центр купола. Зажмурил глаза и представил сиреневый круг из знаков, к которому ведут ступени, что за дверью под лестницей нашего архива. По телу пробежала неприятная судорога, в желудок опять положили кусок льда. Подняв веки, я с некоторым облегчением увидел знакомое свечение под ногами. Комнату оно практически не освещало, поэтому пришлось доставать из рюкзака фонарь. Дальше пошло по накатанной. Замки легко открывались отверткой, без шума и серьезных усилий. В холле теперь стоял не сумрак, а настоящая беспросветная мгла. На ощупь пробравшись к входной двери, я подергал за ручку, лишь после этого спросив себя, что же я делаю. На улице ночь, все закрыто, тут хоть задергайся. Правда у меня есть ключи от кабинетов. Можно открыть там окно, спрыгнуть со второго этажа - не самая большая трудность. Вот только куда потом? Домой среди ночи ломится? Как бы у матери после этого инфаркта не случилось. А уж как мне придется объяснять свое поведение... Нет уж, лучше в кабинете переночевать. Тем более у меня и еда в рюкзаке есть, и туалетные принадлежности. Не пропаду. Я поднялся по лестнице и открыл ту комнату, что привык считать своим кабинетом. У стены стоял узкий диван, к столу приткнута пара кресел с вычурными резными спинками и подлокотниками. Вполне достаточно, чтобы с комфортом провести остаток ночи. Умывшись и поужинав, я увалился на диван. Сон пришел не сразу, толи я успел выспаться днем, после того как посмотрел историю, хотя то был не сон, а скорее беспамятство, толи мне просто было страшно. Вообще-то страх перед историями - это абсурд, но вот если видения вернутся во сне... Из головы не шла картина большого помещения, с сотнями детских тел на полу. Они убили себя, чтобы не достаться этим... экспериментаторам. Невообразимое мужество для детей, ведь самым старшим не было и десяти лет.
Так вот и погиб очередной осколок империи, кто знает, может мы будем следующими? С этими тяжелыми мыслями я и уснул уже под утро.
Спать на диване, при всей его мягкости оказалось не так приятно, как на родной кровати. К утру тело затекло, а левую ногу пришлось разминать, прежде чем по затекшим пальцам забегали противные мурашки и закололо сотнями мелких иголок. Умывшись, я осторожно заглянул в холл. Охранник уже сидел с газетой на своем посту. Вот он удивится, если пройти сейчас мимо него на улицу! Ладно, не будем искушать судьбу. Я вернулся в кабинет и открыл окно. Насчет того, что выбраться отсюда не очень сложно, я, конечно, погорячился, от подоконника до земли больше четырех метров, пришлось поерзать животом по сливу, держась руками за раму окна. Наконец руки выпрямились, нужно было разжать ладони, но стало вдруг страшно. Отсюда земля совсем не видна, если спрыгнуть на какую-нибудь неровность, точно сломаешь ноги. Перед глазами встал мальчик, спокойно воткнувший себе в грудь нож, и мне стало стыдно. Руки сами разжались, упав, я больно ударился коленом, но показать это стало вдруг зазорно, я выпрямился и пошел к пристройке, где оставил велосипед.
Горожане уже успели разъехаться по рабочим местам, по улицам города только кое-где расхаживали дворники, выискивающие оброненный мусор. Я поехал к инспектору, но на полпути остановился. Что я ему скажу? Его история Чеслава и орда черноголовых в ней не впечатлила, что эта изменит? Это нельзя рассказать, это можно только почувствовать. А логика в данном случае на его стороне - никто никогда не видел ни черноголовых, ни тем более черных замерзших миров. А вот когда он спросит, где я видел эту историю, что мне ответить? Немного подумав, я повернул к библиотеке.
Отец рылся в картотеке, обложившись вытащенными ящиками с карточками. Услышав шум, он на миг поднял глаза и снова вернулся к работе.
- Вернулся? Или приключения продолжаются?
Мне показалось или в его голосе недовольство? Кто, интересно меня втянул в это? Но сейчас не время для выяснения отношений.
- Отец, мне нужно с тобой поговорить.
- Говори, - ответил тот, не поднимая головы.
- Я увидел то, что, наверное, лучше не видеть.
Отец отложил карточку и внимательно посмотрел на меня. Я коротко пересказал историю Дэнила, а заодно и Чеслава. Отец встал и, махнув рукой, пошел в свой кабинет. Заперев дверь, он уселся за стол, вытащил из ящика вытянутую бутылку с незнакомой наклейкой и два округлых бокала на тонких ножках. Темная жидкость заструилась в них из тонкого горлышка. Я вопросительно поглядел на отца.
- Я не пью, - скривился он, - просто бывают случаи...
Зачем же наливаешь, если не пьешь, подумал я, но вслух ничего не сказал. Я к легким наркотикам спокойно отношусь, ведь они не запрещены официально. Просто у алкоголя невыносимый вкус, проще блевотину выпить.
Отец подвинул один бокал ко мне, взял второй и покрутив жидкость по стеклянным стенкам, залпом проглотил ее. Я последовал его примеру. Пищевод обожгло и на глаза навернулись слезы.
- Что, гадость? - спросил отец.
Я, зажмурившись, кивнул.
- А пить приходится. Это как со взрослой жизнью, Валентин, никого не интересует, что ты хочешь или что тебе нравится. Делай что должен, а свою рефлексию оставь при себе.
- Это совет? - спросил я, прислушиваясь к ощущениям в желудке. Там расплывался горячий ком, словно я откусил верхушку горящей свечи, и капли парафина застывают сейчас у меня внутри.
- Именно, - сказал отец, убирая бутыль и бокалы в стол.
- А что я должен?
Отец недоуменно посмотрел на меня:
- Ты же сделал все, о чем просил тебя инспектор, посмотрел истории и рассказал ему. Чего еще?
- Историю с умершими детьми я ему не рассказывал.
- Почему? - вскинул брови отец. - Не стоит скрывать такие нюансы. В конце концов тебе вещи давали не для того, чтобы ты забавными историями развлекся.
- Последнюю вещь мне не давали, - тихо сказал я.
- Как это? - непонимающе посмотрел на меня отец.
- Я ее сам нашел.
- Нашел? Где же валялся такой артефакт?
- В куполе с большой статуей у стены и порталом в центре. Я его видел в одной из историй.
Отец поднес кулак к губам и сдавленно прокашлялся.
- Понятно, - взгляд его порыскал по бумагам, потом поднялся на меня. - Ты что, совсем сдурел?
Я промолчал, смотреть в отцовские глаза не было сил, поэтому уставился в стену за ним. На ней висел приколотый канцелярской кнопкой листок с датами защиты диссертаций. Моя обведена красным. До нее еще два с половиной месяца, а я уже почти все сделал.
- Как ты туда попал?
- В архиве...
- Там же закрыто! - отец посмотрел на меня с каким-то непонятным удивлением. - Валентин, с тобой все в порядке?
- В порядке... - буркнул я.
- Ты опустился до взлома, полез куда-то за миллиарды километров от дома, ты обманываешь представителей охранки. Что еще ты подразумеваешь под тем, что ты в порядке?
Я неожиданно для себя разозлился:
- Отец, я только что рассказал тебе, что где-то сотни, если не тысячи детей умерли, лишь бы не достаться какой-то страшной силе, что полчища уродов охотятся за последними выжившими людьми, а тебя волнует только то где я это увидел? Может сейчас еще кто-то умирает, а ты...
- С чего ты взял, что прямо сейчас? - перебил отец.
Я непонимающе посмотрел на него.
- С чего ты взял, что эти события происходили недавно?
- Отец, ты же сам видел первую историю!
- И что я там видел? Двух парней лет двадцати пяти? А ты не забыл, как одному выстрелили в спину с расстояния не больше десяти метров. В голую спину. Ты не забыл, что наконечник сантиметра на три или четыре в тело зашел? Это, по-твоему, нормально?
Об этом, признаться, я не задумывался. Может какая-то броня из эпохи технического расцвета?
- Ну а зачем они людей убивают? - продолжил отец. - Что, рейдеры, похожи на этих черноголовых?
Я помотал головой.
- Вот видишь. Ты же сам сказал, что они стали частью какой-то тьмы...
- Я такого не говорил.
- Неважно. Она же не просто так там появилась. А теперь подумай - они не люди, они из бесконечно далеких от нас мест, мы об этих черноголовых никогда не слышали, никто наш мир не замораживал. Так с чего ты решил, что это происходило недавно, а не сразу после апокалипсиса?
Аргументов у меня не нашлось.
- Но ведь они на нас напали? - сделал я последнюю попытку. - Значит, опасность есть?
- Тебе что инспектор сказал? - нахмурился отец. - Проблема решена, никто больше не нападет. Ты знаешь хоть один случай, когда на город нападали? Охранка свое дело получше тебя знает.
Ответить на это было нечего. Отец посмотрел на меня, что-то в его лице изменилось.
- Не принимай это так близко к сердцу, - сказал он другим тоном. - Просто раньше ты работал только с историческим материалом, привык, что кровавые истории это что-то очень старое, происходившее в темных веках. А тут история двухнедельной давности. Не мудрено, что тебя так зацепило.
- Да, наверное, - сказал я, кивнув, а в голове всплыло одеяло, совсем не старое, и разговор Дэнила и Чеслава возле истукана. Куда более молодых, чем сейчас. - Наверно я принял близко к сердцу.
Отец выдохнул и довольно улыбнулся:
- Ничего, бывает. Все-таки опыта у тебя еще немного, - он залез в стол и снова вытащил бутылку. - Со временем все станет на свои места.
- Если я еще раз глотну это, меня вырвет, - я опасливо покосился на бутылку с наркотиком.
- Потому что закусывать надо, - наставительно сказал отец, - или хотя бы запивать. Сейчас...
Он поднялся и вышел из кабинета. Я поглядел на стеклянный сосуд с отравой цвета некрепкого чая. Откуда их достают? Рука сама протянулась к цветастой этикетке, а глаза с готовностью закрылись.

На бутылке, прямо под горлышком, осело множество мелких капелек, словно она стояла ночью на лугу и покрылась росой. Рука ласково прикоснулась к стеклу и провела сверху вниз, стирая капли.
- Прекрасно, Артур, прекрасно, - сказал довольный незнакомый голос. - Это было очень познавательно, хотя я не могу сказать, что все понял. Искусственные люди - это очень необычно. Но зачем они охотятся за настоящими людьми? Пусть нам это ничем не грозит, просто интересно.
Взгляд оторвался от бутылки и поднялся на крупного человека в дорогом черном костюме. Лицо незнакомца было широким, все покрытое маленькими ямочками круглых шрамов. Редкие рыжие волосы коротко пострижены и торчат словно наэлектризованные, а во рту один зуб отчетливо сверкнул желтым.
- Не знаю, - ответил Артур. - Возможно они делают все это без какой-то цели, просто по инерции. Сколько времени прошло с тех пор, когда это начиналось. Их хозяева наверняка умерли от старости, а сами они ничего придумать не могут, не для того они созданы.
Рыжий кивнул.
- Наверное. Сколько же наворотили люди тогда, - произнес он покровительственным тоном, словно те люди для него как малые дети. - Ладно, это не наша проблема. Еще раз спасибо, Артур. Если, вдруг, найдется что-то в этом роде...
- Я сразу сообщу вам, господин Бергер, - с готовностью отозвался голос отца.
Бутылка нырнула в открывшийся портфель и стало темно.

Я убрал руку от бутылки и вовремя - через несколько секунд в кабинет вошел отец. В правой руке он нес блюдце с порезанным на дольки помидором и кольцами лука. Я взял с блюдца красную четвертинку и засунул в рот.
- Мне не надо, - сказал я взявшемуся за бутылку отцу.
Он поднял на меня недоумевающий взгляд.
- Я уже и так отошел, - объяснил я. - Сглупил малость, что теперь, мне всю бутылку этой гадости вылакать?
Отец с готовностью убрал отраву в стол.
- Можно мне выходной? - спросил я.
На улице я немного постоял у крыльца, раздумывая. Все всё знают, но говорить ничего не хотят. Ладно, значит мне нужен тот рыжий. Правда я его ни разу не видел. Надо у кого-нибудь спросить. Кто может его знать, кроме отца? Может это какой-то большой чин из охранки? Не похоже. Инспектора люди видные, их каждый знает. Охранка подчиняется мэрии, возможно, он оттуда. Я покатил к центральной площади. Наш городок иногда являет собой пространственный парадокс. С одной стороны, он не очень большой, в большинстве своем люди здесь знают друг друга. А с другой я ни разу не слышал, чтобы кто-то объехал вокруг него. Не знаю по какому принципу его строили, но без каких-то секретных технологий не обошлось. Вот и с нашей мэрией то же самое - если залезть дома на самый старый дуб, то можно увидеть ее зеленый шпиль в нескольких кварталах от себя. Но ехать до нее добрых полчаса. Как такое происходит? Не знаю. И никто не знает. Большинству это просто не интересно. Большинству обычно интересна какая-нибудь чушь из-за тридевяти земель, а на то, что под носом они внимания не обращают.
Через полчаса езды я выкатил на площадь, окруженную муниципальными зданиями. Полицейский у входа покосился на мой велосипед, прислоненный к широкой как улица лестнице, но ничего не сказал. Я взбежал наверх, в холле из-за стойки справочного бюро на меня посмотрел пожилой мужчина.
- Мне к Эндрю Стиму, - сказал я.
- К слесарю? - удивился мужчина.
- Ага, - для убедительности я кивнул и добавил. - Я из библиотеки.
Похоже, это все объяснило, мужчина бросил на меня опасливый взгляд и указал на скромную дверь слева.
- Повернете направо и до самого конца.
Я проследовал по указанному маршруту. Коридор почти сразу повернул и уперся в оббитую железом дверь. На стук откликнулся приглушенный голос. Я заглянул внутрь - в обширной комнате все стены были заставлены стеллажами с инструментом и металлическим хламом. Свободной осталась только часть напротив двери, к которой приткнулся длинный стол. Сидевший за ним человек обернулся, и я узнал Эндрю. Он удивленно поднял брови, но опомнившись, приглашающе махнул рукой.
- Хорошо устроился, - сказал я, закрыв дверь.
Эндрю довольно осклабился.
- Сбылась мечта идиота! У меня здесь уникальные станки есть. На них не работать надо, а тебе отдать, чтобы ты прошлое смотрел.
- Не прошлое, а историю, - механически поправил я.
- Один хрен, - отмахнулся Эндрю. - Какими судьбами? С обрезом не попался?
- Нет. Мне надо найти одного человека из вашей конторы. Господин Бергер, знаешь такого?
Эндрю смерил меня долгим взглядом.
- У нас такого нет.
Я слишком хорошо знаком с мимикой старого приятеля, чтобы ничего не заметить.
- Жалко, - притворно вздохнул я. - Он в архиве документы забыл, теперь отдать надо...
- Он у тебя в архиве бывает? - удивился Эндрю.
- Прости, это закрытая информация, - новый вздох оказался еще лицемернее предыдущего. - Сам знаешь, что у меня за работа... Некоторые вещи даже мне нельзя видеть, а ничего не поделаешь, больше некому. Ладно, извини, что отвлек...
Я повернулся к двери.
- Подожди.
Я замер.
- Тебе нужен заместитель мэра по связи и коммуникациям, - продолжил Эндрю. - Но если что, я тебе ничего не говорил.
- Заметано, - уже схватившись за ручку, я обернулся. - Спасибо. Я знаю, что есть определенный порядок... В общем, я твой должник. Второй раз выручаешь.
- Это из-за твоего путешествия в Пустошь?
- Ты же понимаешь... - проникновенно сказал я, а сам энергично кивнул.
Эндрю все понимал.
Я вышел и направился обратно в холл. Сам не понимаю, что наговорил. Что здесь происходит? От нечего делать дурью маются?
- Мне к заму по связи, - сказал я.
- Слесарь не помог? - с сарказмом спросил секретарь.
- Ну почему же, - нагло ответил я, - очень даже помог. К сожалению, я не уполномочен об этом говорить. Специальное распоряжение...
Последнюю фразу я проговорил медленно и со значением. Секретарь недоверчиво хмыкнул:
- Я запишу вас на прием.
- Мне не на прием, - уверено сказал я. - Я совсем по другому делу. Но это неподходящая тема для разговора. Ну, вы понимаете...
Уже идя к кабинету заместителя мэра, я задумался об абсурдности происходящего. Как-то все глупо получается. Мало того, что я иду не знаю к кому и не знаю зачем, так еще фактически меня направил к важному чиновнику слесарь. Раньше работа мэрии представлялась мне немного по-другому.
В приемной секретарь был куда приятнее, - кажется, я ее где-то уже видел, как бы не опростоволосится. Есть у меня такой недостаток, на лица память плохая. Один раз полчаса говорил с парнем, который назвал меня по имени. Мы поговорили о работе, он спрашивал, не надумал ли я жениться, а я тем временем, отвечая, напряженно думал, кто это такой. Вам покажется, что я преувеличиваю, но, к сожалению, это не так. Через несколько часов после разговора я вспомнил, что мы вместе ходили в караул в Легионе. Да что там, мы на один пост ходили, он обычно первой сменой, а я второй. Мне конечно было стыдно, но ничего не могу поделать...
- Валентин? - радостно-удивленно спросила девушка.
"Твою мать", - подумал я и улыбнулся:
- Привет! Как дела? - в голове судорожно запрыгали мысли: пепельные волосы, маленького роста, с веснушками. Где я мог ее видеть?
- Нормально. А ты что к нам не заглядываешь?
- Работа, - потупившись, сказал я. Сегодня просто день шаблона неопределенности. Может еще добавить - "понимаешь"?
- А к нам по какому поводу?
- Мне... - кажется я забыл спросить у Эндрю, как зовут заместителя мэра, - к твоему боссу.
- Он по четвергам и понедельникам принимает.
- Знаю, - соврал я, - но я не по личному делу. Это по работе. Вместо отца пришел.
- Зачем дяде Артуру к Шремпу? - удивилась девушка. Кажется, она не в курсе местной моды говорить загадками.
- Мне нельзя об этом говорить, - ответил я просто.
Девушка нахмурилась и поджала губки. Потом нажала на кнопку коммутатора и сообщила о моем приходе. Заместитель удивился, но принял меня.
- Здравствуйте, господин Шремп, - поздоровался я переступив порог. - Простите за вторжение, но это действительно важно.
Господин Шремп был невысоким дородным мужчиной лет пятидесяти, с лысиной, через которую протянулись слева направо несколько одиноких волосков, и одутловатым розовым лицом. Он показал на кресло напротив его стола.
- Чем обязан, молодой человек?
- Тут, в общем, такое дело, - прогундел я, приняв сконфуженный вид. - Мне неудобно об этом говорить... в нарушение всех инструкций...
- Ну же, - поощрил меня улыбкой господин Шремп, - не стесняйтесь, молодой человек.
- Я сын Артура Уилкинса, - начал я, сделав вид, что решился, - работаю, как и он, в библиотеке. Смотрю истории. А они разные попадаются. Хоть редко, но бывает, такие попадаются... Ну, вы понимаете.
Шремп кивнул.
- Вот мне и попалось... - продолжил я. - Одним словом, мне к господину Бергеру.
Заместитель мэра аж подскочил, и оглянулся себе за спину, как будто нас кто-то подслушивал.
- К кому? - переспросил он враз охрипшим голосом.
- К господину Бергеру, - повторил я печально. - Это очень важно и срочно. Простите.
Шремп посмотрел на меня недоверчиво, словно ожидая, что эта глупая шутка сейчас раскроется.
- Зачем?
- Этого я вам не могу сказать, извините. Не имею права.
Заместитель протянул руку к ящику стола, потом опомнившись, отдернул ее.
- С чего вы взяли, что я знаю господина Бергера? - спросил он.
- А вы что, его не знаете? - удивился я.
Шремп открыл рот, но, похоже, понял, что сморозил глупость.
- Не в этом дело, - недовольно скривился он. - Почему вы вообще ко мне пришли?
- Я вас в неудобное положение поставил, понимаю, - кивнул я. - Простите, но у меня срочное дело, не до сантиментов. Когда все разъяснится, вас никто ни в чем не упрекнет. Думаю, наоборот, спасибо скажут.
Шремп открыл рот, но тут за моей спиной открылась дверь и его глаза открылись шире чем рот.
- Добрый вечер! - доброжелательно произнес незнакомый голос. - Не помешал?
- Э-э-э... - кажется, господин Шремп был в состоянии когнитивного диссонанса.
- Валентин Уилкинс? - спросили за спиной.
Я поднялся и обернулся. Передо мной стоял молодой, может быть чуть старше меня, человек в дорогом белом костюме свободного покроя, под который вместо рубашки была надета серая футболка. Светлые волосы уложены волосок к волоску, но в целом прическа оставляла смутное впечатление некоторой небрежности. Серые глаза глядели приветливо, тонкие губы изогнулись в улыбке. Человек протянул руку, и мы обменялись коротким рукопожатием.
- Антон, - сказал вошедший деловым и в то же время дружелюбным тоном.
- Валентин, - ответил я, не сразу вспомнив, что человек и так знает меня по имени.
Антон ухмыльнулся.
- Я с вами заочно знаком. Такие люди как вы редкость...
- Как я?
- Со способностями. А к господину Шремпу вы по какому поводу? - он перевел взгляд на заместителя.
- По вашему... - наконец обрел способность говорить тот.
- Вы меня искали? - повернулся ко мне удивленный Антон.
- Господина Бергера.
- А, понимаю. Значит меня. Ну что же, не будем тогда отвлекать господина Шремпа.
Он подхватил меня под локоть и вежливо, но решительно вывел из кабинета. В приемной он подмигнул секретарше и через мгновение мы очутились в коридоре.
- Не удивляйтесь, - сказал Антон, отпустив мою руку. - Такая у меня работа, быть непонятным. Я сам себя порой не понимаю.
- Это как? - спросил я, находясь в некоторой прострации.
- Иногда приходится играть роль. Сам не понимаешь, что делаешь и говоришь, ориентируешься только на восприятие окружающих. Для них все понятно и привычно, а для тебя... Главное результат есть, остальное вторично. В общем, не удивляйтесь Валентин.
- Я не удивляюсь, - сказал я растерянно.
Антон ободряюще улыбнулся. Мы тем временем спустились по лестнице и оказались в холле. Мой спутник быстро и целеустремленно шагал к выходу.
- Куда мы? - спросил я настороженно.
- Тут рядом, - небрежным тоном откликнулся Антон. - Я в соседнем здании работаю.
Рядом городской банк, вспомнил я. Зачем мне в банк?
- Вы же к господину заместителю шли, у вас, наверное, к нему дело...
- Пустяки, - отмахнулся Антон. - Можно сказать, от нечего делать пришел.
- А там я. Какое совпадение.
- Совпадений не бывает, - легко согласился Антон. - Есть только не просчитанные закономерности. Но давай об этом в более подходящем месте. Для остальных это должно оставаться совпадением.
Мы вышли на улицу, но спустившись по лестнице, Антон повернул не к зданию банка, а пошел меж домов на задворки. Проход быстро стал узким, мне пришлось притормозить и идти следом. Через полсотни метров мы вышли к непримечательному двухэтажному зданию. Крыльца при нем не было, только широкая железная дверь и матовая табличка рядом. Когда Антон открыл дверь я глянул на табличку, чтобы понять куда попал, но та была совершенно пустой. В общем-то, ничего удивительного. Странное место для странных людей. Внутри ни холла, ни прихожей - сразу начался коридор, словно переднюю часть здания обрубили, а проем заложили кирпичом, оставив лишь место для двери. Коридор шел прямо, дальний конец его исчезал в сумраке. Мы шли не меньше минуты, мимо совершенно одинаковых дверей без надписей и номеров, пока мой проводник, не толкнул одну из них, как мне показалось, выбрав ее случайно, и мы вошли в странное помещение. Стены в комнате от пола и до уровня моего плеча были выкрашены грязно-зеленой краской, а выше шел, отделенный толи черным, толи темно-коричневым кантиком, неровный слой извести. Посреди комнаты, на коричневом дощатом полу стояли два стула с высокими спинками, и на этом внутреннее убранство комнаты, если не считать плинтусов, заканчивалось.
- Я сторонник минимализма, - сказал Антон. Он уселся на один из стульев и жестом предложил мне сделать то же самое. - Ну, рассказывайте.
Я уселся и испытующе посмотрел на человека напротив. С одной стороны, он вызывал у меня безотчетную симпатию. Ни излишней важности, присущей многим чиновникам, ни развязности, которая считается у большинства моих сверстников признаком крутости. Свободные, естественные жесты, легкая доброжелательность фоном. Но с другой стороны, все это выглядело как-то дико. Зашел незнакомый человек, увел меня в странное место. Я конечно сам начал эту катавасию, но уж слишком вразнос все пошло...
- Откуда вы знаете моего отца?
- Оттуда же, откуда и господин Бергер и все остальные. В нашем городе многие в наследство из прошлых времен получили какие-то способности, но в абсолютном большинстве случаев они банальны донельзя. Вот знакомый уже вам инспектор Давер. Вы ничего за ним не заметили?
- Нет.
- И не мудрено. Но если бы вы решили дать ему по шее, наш немного пухлый и рыхлый инспектор неприятно бы вас удивил. Его реакция и физическая сила, серьезно превышают обычные для среднего человека показатели. И ведь он ни разу в жизни не тренировался, вот что обидно. А я хожу в спортзал три раза в неделю, я моложе его на тринадцать лет, но это не имеет никакого значения. Мой вам совет, если когда-нибудь вы поссоритесь с Ференцом, не доводите дело до драки. Хотя Давер сам до этого никогда не доведет, но лучше не проверять его выдержку. Но на самом деле его сила и реакция, это такая скукота. Немного по-другому устроены мышечные волокна, пара желез работает иначе. Наверное, такое можно сделать и сейчас, если бы кому-то это взбрело в голову. Только зачем? А вот ваша семья... И даже не семья, а мужская линия... Такое нам сейчас даже понять трудно. Принцип мы конечно знаем - биополя, ментальные отпечатки. Но как такое заложить в геноме... Да еще с гендерной избирательностью... Одним словом, такие талантливые люди рано или поздно начинают работать с нами.
- С кем - вами?
- Если вам, Валентин, нужно название организации, то его нет. Мы в нем не нуждаемся. Если вам нужно описание нашей профессиональной деятельности - то я опять вас разочарую, круг наших обязанностей и интересов настолько широк, что можно сказать, что мы занимаемся всем. Но если попытаться быть кратким: главное для нас - безопасность и правильное развитие города.
- Развитие? - тупо повторил я.
- Именно. Наш город не просто так процветает среди всеобщего упадка. Четкое планирование всех процессов, постоянный контроль за всеми негативными факторами. Или вы думаете: Белый город живет сам по себе вот уже несколько тысячелетий, просто из-за благоприятного стечения обстоятельств?
- Нет, - по правде, я об этом вообще никогда не думал, но признаться в таком, наверное, будет стыдно.
- Вот и я о чем! - радостно сказал Антон. - А теперь представьте, какое значение могут иметь в таком деле некоторые способности вроде ваших. Именно поэтому я и знаком с Артуром.
- И часто вы...
- Слава богу, нет. Все-таки жизнь наша тихая, размеренная. В основном приходится заниматься мелочами и рутиной. Но иногда... Так, что вас встревожило до такой степени?
После некоторых колебаний, я выложил ему все о своих похождениях.
- Да... - протянул Антон после некоторой паузы. - Вам не в библиотеке работать, а у нас... Хорошо, давайте я вам объясню кое-что. Про то, что были приняты меры, чтобы никто не погиб - тут Давер сказал вам чистую правду. Если вдруг объявятся новые колонисты, желающие эмигрировать в город, рейдеры их просто не поведут к Приемнику. Кстати, после этого указа, они и перестали идти. А то до этого как часы - через каждые семь дней. По поводу такого неожиданного прекращения расследования - это лишь в целях безопасности. Может, вы новое нападение спровоцируете, зачем жизни многих людей зазря опасности подвергать? Что касается того, что вам удалось увидеть: это очень интересно. Для нас не секрет, что где-то в других мирах погибшей империи остались кое-какие ее уродливые части. Но все же одно дело о чем-то смутно догадываться, а совсем другое - четко знать. Черноголовые, экспериментаторы... Когда же все эта дрянь вымрет?
- Такими темпами не раньше нас, - хмуро сказал я.
- А что поделать? - улыбка первый раз сошла с его лица. - У нас нет возможности найти всех несчастных и помочь им. Это не значит, что мы собираемся сидеть и смотреть как прислужники какой-то тьмы уводят неизвестно куда одних и безжалостно убивают других. Но сначала надо накопить достаточно информации, чтобы определить четкий план действий.
- Зачем же вы остановили расследование?
- Ну, во-первых, не мы, а мэрия. Не нужно путать. А во-вторых, их расследование все равно ничего не даст. Ведь наши стражи правопорядка специализируются на городе и ближних окрестностях, а искать надо где-то в глубине Пустоши.
- Пустоши? А кто будет искать в Пустоши?
- Хороший вопрос. Вряд ли это будет кто-то один. Или одна группа. Кто сможет оставить на время другие дела и будет при этом обладать соответствующими навыками... - он внимательно посмотрел на меня. - Судя по всему, вы хотите предложить свою кандидатуру.
- Я не знаю, как у вас принято... - ответил я смущенно.
Антон добродушно засмеялся.
- У нас никак не принято. Давайте сразу проясним этот момент. Вы наверно решили, что столкнулись с представителем какого-то тайного общества, очень влиятельного и очень секретного. Разочарую вас - вы говорите с представителем небольшого скромного сообщества, члены которого отличаются от остальных обывателей двумя вещами: первая, это повышенный интерес к делам нашего города. И вы здесь ничем не отличаетесь от нас. Согласитесь, что большинство горожан, выполнив просьбу инспектора, спокойно вернулись бы к своим делам, и никому в голову не пришло бы совершить взлом трансгресс-линии и отправиться куда-то за световые годы, ради того, чтобы узнать, что случилось на самом деле.
Я посмотрел на свои похождения взглядом солидного, взрослого человека и покраснел.
- А что за вторая вещь?
- Способности. Вы, Валентин, можете видеть прошлое, заключенное в вещах. Я могу приходить к заместителю мэра в нужный момент, - Антон улыбнулся, давая понять, что это шутка, а на самом деле он тоже парень не промах. - В нашем городе немало людей, возможности которых в чем-то выходят за пределы нормы, определенной для человека. Мы привыкли к этому и не обращаем внимания, мало ли наши предки набаловались с евгеникой ... Но способности некоторых из нас позволяют видеть больше, чем нужно человеку для спокойной и безмятежной жизни. И такие люди берут часть ответственности за будущее нашего города на свои плечи. Так что никакого тайного общества нет, есть только ваш выбор.
- Я бы хотел заняться этим с вами, - твердо сказал я.
Антон улыбнулся.
- У меня сейчас есть другие заботы. Но я вам конечно помогу.

[NatashaKasher]

Тут видите какое дело, этот текст изначально шел под порядковым номером 2, а в первой части эти самые порталы достаточно подробно объяснялись. Для меня теперь это достаточно важный вопрос, как эти самые порталы воспринимаются? Они - остатки технологий прошлого, принципы их работы героям неизвестны, но как чудо тоже не воспринимаются. Видимо где-то вначале нужно дать о них немного более развернутую информацию...

Мне кажется, что не обязательно. Может быть потом, если это существенно. А можно и вообще ничего не объяснять. Портал и портал, кто же не знает, что это такое?
То же и с улавливаньем ауры. Если там какая-то история с опытами над собой и.т. д, то думаю об этом нужно или подробно, или ничего. Но может быть я и ошибаюсь, тут вкусовщина тоже играет роль.

Честно говоря, я считал, что посылать вещи такого стиля в наши издательства бессмысленно. Но спасибо за теплые слова.

Нормальный стиль, как раз очень хороший по-моему... Но может вы и правы, отстала от жизни я, видать.

[devastator squad]

Нормальный стиль, как раз очень хороший по-моему... Но может вы и правы, отстала от жизни я, видать.

Я это в том плане, что попаданцев нет, темных эльфиек тоже. Гг нагибаторством не занимается. В какую серию такое запихнешь?
Плюс, характерная иллюстрация - кроме вас текст никого здесь не заинтересовал.
Впрочем, это лишь мои измышления, в издательский мир я не вхож. Да и не волнует меня это особо. Мне куда интересней ваше общее впечатление от сюжета: нет ли пресыщения постоянным недоговариванием, страдает ли динамика от постоянных флешбэков, не очень связаных с развитем событий.

[NatashaKasher]

Мне куда интересней ваше общее впечатление от сюжета: нет ли пресыщения постоянным недоговариванием, страдает ли динамика от постоянных флешбэков, не очень связаных с развитем событий.

Моё мнение: нет и нет. Нет пресыщения, и не страдает.

[NatashaKasher]

Дочитала...

А дальше - есть???
Умоляю, выложите!

По этой части у меня пара мелких замечаний, ерунда, только лишие слова тут и там попадаются. А так - круто, и чем дальше тем лучше.

[NatashaKasher]

Плюс, характерная иллюстрация - кроме вас текст никого здесь не заинтересовал.

Может, потому что текст скверно вычитан. Люди пробегают пару абзацев, натыкаются на ошибки и думают: "Графомания, нафиг-нафиг".
Отрывок длинный, люди занятые... Хотя тут иногда всякую длинную фигню выкладывали, а народ читал, комментировал. Может наоборот, плохого сказать ничего не могут, вот все и молчат?

[devastator squad]

А дальше - есть???

Вы уже и четвертую часть одолели? Быстро дело пошло...

[devastator squad]

Сегодняшнее воскресение было создано для пикника. С бутербродами на покрывале, расстеленном на зеленой траве, с игрой в волейбол, чтением стихов и песнями под гитару. Вместо этого я сидел в небольшой комнате с побеленными стенами, за покрытым пылью столом, листал толстую тетрадь и щурился от яркого света из зарешеченного окна. Там, снаружи, била ключом беззаботная жизнь, а здесь каждый сантиметр пространства и каждая секунда времени были покрыты пылью запустения. Вздохнув, я перевернул очередную страницу. «Инвентарный номер 125. Имя – Дэримон. Фамилия неизвестна. Ушел из города в 3628 году. Причина неизвестна. Род деятельности – кузнец. Останки найдены в районе Севира. Причина смерти – резаная рана на шее. Из найденных личных вещей интерес представляют: нож с рукояткой из черного неизвестного материала, легко режущий легированную сталь, и небольшой арбалет, довольно необычной конструкции, позволяющий производить перезаряжание не прикладывая большого усилия». Как это – фамилия неизвестна? – удивился я. Человек родился и жил в городе, а люди не знали ни его фамилии, и кто его родители тоже не интересовались? Потом мои мысли перескочили дальше – «небольшой арбалет». Я ведь такой уже видел раз.
Я подошел к одному из стеллажей. Нашел коробку с номером 125, внутри действительно оказались нож и знакомый арбалет. Отнес ее к столу, и снова уселся в кресло. Арбалет был точь-в-точь как из истории Чеслава, но первым я по какому-то наитию взял нож. Он был странного вида, лезвие словно сгорбилось, а рукоять из черного материала сразу потеплела в ладони. Я сжал руку покрепче и закрыл глаза.
К сожалению, ничего путного из него выудить не удалось. Так тоже бывает, не связано ничего интересного с предметом, значит и смотреть нечего. Здесь же только слышалось тяжелое хриплое дыхание и тихий плеск воды. Странная история для ножа. Наверное, им никого не убивали.
Я отложил нож и вытащил арбалет. Размерами он походил на игрушку, но стрела из него легко входила в незащищенное броней тело. Это я видел собственными глазами. Не совсем собственными, но это не важно. Я повертел его, рассматривая. На ложе в три ряда нацарапаны мелкие черточки. Никак не меньше сотни. Похоже мальчишка немало положил тех уродцев, прежде чем попался. Ну не попался, а был вынужден бежать. И это в восемь лет. Ни за что не поверил, если бы сам не видел. Я приложил ладонь к черточкам и ушел в себя.

– Сколько тебе лет, парень? – раздался неприятный голос. Спрашивающий был мужчиной лет сорока пяти – пятидесяти. С необъятным животом, на котором не застегивалась кожаная жилетка, открывавшая широкую дорогу из курчавого волоса, спускавшегося от груди к потертым и выцветшим штанам. Видно волосы, что должны расти на голове, перебрались на пузо, решил паренек, поглядев на сверкающую от пота лысину.
– Двенадцать.
– Мал ты еще сопляк! – злобно сказал толстяк, перегнувшись через стойку. – Чтобы здесь харчеваться. Это место только для настоящих мужчин, для тех, кто может заработать на еду, выпивку и женщин.
Подросток дернул рукой, в которой незаметно оказался маленький арбалет и сунул тот острием болта к подбородку.
– Тебе с выбитыми мозгами не все ли равно, настоящий я мужчина или нет? –бесцветным голосом спросил он.
– Ты же не уйдешь отсюда, поганец! – выдавил толстяк, скосив глаза вниз, к компактному оружию.
– Уйду, не уйду, какая тебе разница? Ты думай о своих мозгах и о том заплачу я или нет. Ну так что?
– Сколько тебе надо? – уже другим тоном спросил толстяк.
– Сколько сюда влезет, – подросток бросил на стойку рюкзак.
– Чего тебе? – теперь толстяк скосил глаза на старый заплечный мешок.
– Того, что можно за это взять, – на стол полетел небольшой плоский кристалл из прозрачного красного камня.
Торговец перевел взгляд на плату и рядом с острием болта дернулся кадык.
– Откуда он у тебя? – хрипло спросил толстяк.
– Опять ты не то спрашиваешь, – терпеливо сказал паренек. – Надо спрашивать смогу я найти еще такое, если ты будешь снабжать меня едой и кой-какой мелочью и правда ли, что мелкий сопляк может незаметно пролезть туда, где шайка взрослых идиотов, гордо называющих себя мужчинами, наверняка спалится.
– Сейчас все принесу, – толстяк легко и непринужденно перешел на деловой тон, словно это не ему тыкают заряженным оружием. Он отвернулся и полез в один из шкафов у стены. Что-то звякнуло, и он глянул на мальчишку через плечо. – Выпивка тебе, думаю, без надобности?
Паренек кивнул. Торгаш продолжил возится с мешком, что-то пересыпая и отрезая. Наконец он выпрямился и поставил на стойку надувшийся рюкзак.
– Еще чего? Может тебе переночевать негде?
Мальчишка мотнул головой, забрасывая мешок за спину.
– А еще такие есть?
Подросток ехидно улыбнулся:
– Не идиот я, не идиот, сам уже должен догадаться. Еще есть, только в Пустоши, лежат там, где их хозяева оставили. Надо будет, достану.
– Как тебя зовут хоть? – бросил толстяк вдогонку уходящему парню.
– Чеслав, – ответил тот, не повернув головы.
Чеслав открыл дверь и вышел на улицу. Солнце тут же вдарило по темени жаром, и он натянул капюшон короткой кожаной куртки. На занесенной песком улице никого кроме него не было, здесь в это время люди привыкли спать, пережидая жару. Тем лучше. Чем меньше ненужных вопросов, тем меньше придется размахивать арбалетом. Чеслав повернул налево и пошел мимо покосившихся домов из песчаника. Улица кончилась уже через пять домов и Чеслав без стука вошел в последний. Глаза пару мгновений привыкали к полумраку, потом он повернулся к сидящему в плетеном кресле-качалке старику.
– Вот, принес. – Чеслав стащил рюкзак и бросил его на круглый стол. – На неделю хватит.
– Если ты стащил ту красную штуку там, где я думаю, – раздался в ответ тихий голос, – на неделю нам и не надо.
– Тем лучше, – Чеслав повесил куртку на спинку стула и снял ботинки, сунув ноги в тапки. – Может меньше станет этого говна, почему-то слепленного в форме людей.
– Таковы здешние порядки, – с бледной улыбкой ответил старик. – По-другому им не выжить. Я сам когда-то был как они. Разве сейчас от этого во мне что-то меняется?
– Ты пятьдесят лет грабил и убивал, а поумнел только одряхлев. Тебе ничто не мешало поумнеть, когда у тебя еще были силы что-то поменять в этом мире…
– В этом мире уже ничего нельзя поменять, – сказал старик.
– Это потому что вы все так думаете, – возразил Чеслав. – Если бы вы думали по-другому, глядишь, что-то да изменилось. Пошли есть. Ваш трактирщик вроде самое лучшее положил.
Старик встал и, подтащив за собой кресло, уселся напротив Чеслава. Достал из кармана небольшой нож и принялся резать хлеб. Чеслав вытащил пару консервных банок, небольшую палку колбасы, скрученную в кольцо.
– Картошка, лук… – пробурчал он под нос, заглядывая в мешок. – Это готовить надо. Вечером сварганим чего-нибудь.
Старик, тем временем вскрыл банки и, облизав нож, довольно зажмурился:
– Из старой колонии консерва… Сытная вещь.
– А ложки где? – спросил Чеслав, оглядывая стол.
Старик пожал плечами и полез в свою банку ножом. Чеслав нахмурился и покачал головой, затем снова принялся копаться в рюкзаке. В этот момент дверь отворилась, на мгновение комната осветилась ярче.
– Гавор, ты где, старый хер? – спросил грубый пропитый голос.
– Мелион? – удивленно откликнулся старик. – Какими судьбами?
– Говорят, к тебе мальчишка прибился… Не видно ни черта… Ты чего окна заколотил?
– Потому что вставлять нечего. А мальчишка есть. Только он не прибился, скорее наоборот… Да ты на голос иди, чего стоишь?
Мелион тронулся с места, сразу за что-то зацепился и разразился проклятиями.
– Ты что ли малой? – наклонился он к Чеславу, привыкнув к сумраку и подойдя к столу.
– Не дыши на меня, – ответил мальчишка, поглощенный едой. – У тебя изо рта падалью несет.
Старик хмыкнул, а вошедший дернулся, как от удара.
– Тебе что, малой, жить разонравилось? – рука Мелиона протянулась к шее парня, но в последний момент отдернулась. – Ладно, забудем. Тут Ник грит, у тебя камни есть?
– Был, – ответил Чеслав, орудуя ложкой в консервной банке. – Теперь он у того торгаша с волосатым пузом.
– А еще есть? – вкрадчиво осведомился Мелион.
– Ты же рейдер! – поднял на пришельца удивленный взгляд Чеслав. – Разве ты не знаешь, что в каждом зиккурате есть по такому?
– Есть то есть, да только как их взять? – все так же вкрадчиво спросил рейдер.
– Незаметно пролезть, – невинным тоном ответил Чеслав, потом снова оглянулся на Мелиона, – хотя тебе это будет непросто, с твоим ростом.
– Немаленький, – довольно согласился рейдер. Он сел за соседний стул и наклонился к Чеславу. – Слушай малец…
– Чеслав.
– Что? А, понятно, слушай Чеслав, а ты бы мог мне пару камней притащить?
– Тебе? – Чеслав критически осмотрел рейдера. – Зачем?
– Мелион держит всю округу, – подал голос старик. – Хочешь здесь жить спокойно, лучше с ним дружить.
– С этого и надо было начинать, – сказал Чеслав, закрыв крышку опустевшей банки и со вздохом отодвинувший консерву к центру стола. – А ты отбери тогда у торгаша, он камень все равно почти задаром получил…
– Уже, – хищно осклабился Мелион. – Он сам принес, не дурак, но пара лишних не помешает. А насчет хавчика ты лучше ко мне обращайся. Если все выгорит, расчет будет куда справедливей для тебя.
– Это другой разговор, – сказал Чеслав. – Тогда почему бы нет? Только это дело не быстрое. Надо сначала прицениться к какому-нибудь зиккурату, выглядеть все ловушки и прочее… В общем, чтобы один камень вынести не меньше месяца уйдет. Если ты готов ждать…
– Подожду, – кивнул Мелион, улыбаясь своим мыслям страшной улыбкой садиста. – Мне не к спеху.
– Зачем они вообще вам сдались? – спросил Чеслав. – Что, в Пустоши камней мало?
– За эти у кое-кого можно немало выручить, – сказал рейдер, потом спохватившись, добавил, – но ты его не знаешь, так что не надейся.
– Мне только еда нужна, – пожал плечами Чеслав, – да кой-какие мелочи. Все остальное я или не унесу с собой или оно мне без надобности.
– Значит, договорились.
– Договорились, – Чеслав пожал протянутую руку.
– Бывай, старый, – повернулся к Гавору рейдер и поднялся.
Через несколько секунд хлопнула входная дверь.
– Зря ты ему про падаль, – сказал старик. – Он это запомнит, на всю жизнь запомнит. Он такой. Как только получит с тебя всю выгоду, шкуру живьем спустит.
– Так ведь на самом деле воняло, аж сил терпеть не было! – удивленно сказал Чеслав.
– Дурачок маленький, – незлобно ругнулся Гавор. – Откуда ты только взялся?
– Из колонии, откуда еще?
– Колонии… – медленно повторил Гавор. – Всегда интересно было, как там у вас?
– Уже никак. – Чеслав взял кусок хлеба и принялся жевать всухомятку. – Сам знаешь, кто поработал.
– Скоро и здесь так будет, – обреченно сказал старик. – Ну что, жрать готовить будем?

Посреди ночи Чеслав проснулся от криков с улицы. Спал он на чердаке, здесь было не так душно, как внутри каменных стен, поэтому крики были хорошо слышны. Опять перепились и дерутся, решил он и перевернулся на другой бок, подоткнув под себя расползшуюся солому. Но крики не утихали, и вдобавок, по улице затопали и забряцали железом сотни ног. Там явно что-то случилось. Чеслав перекатился к окошку, через которое забрался и выглянул наружу. От увиденного весь сон мгновенно испарился. Прав оказался старик – черноголовые решили наказать за грабеж зиккурата. Но уж слишком быстро они обернулись, по следу шли, что ли?
По правде сказать, устремившийся по улице человеческий поток, сейчас состоял не из черноголовых, а скорее из чернотелых – ночная тьма окрасила их в свой цвет с головы до ног, но сомнений быть не могло. Чеслав хорошо знал извечных спутников всей его сознательной жизни. Уже запах бегущей толпы точно говорил, кто пожаловал в поселок рейдеров, что уж говорить о гортанных вскриках и визгливых приказах на непонятном языке.
Внизу хлопнула дверь. Съедят старика, подумал Чеслав. Рука нашла рюкзак, вполовину похудевший, после того как он выгрузил овощи в кухне. Консервы и галеты Чеслав предусмотрительно захватил с собой. Старик хоть и производит впечатление приличного человека, но по сути тот же рейдер, просто дряхлый. Оставь ему консервы – завтра ничего не увидишь.
Чеслав подобрался, оценивая расстояние до крыши ближнего дома. На вид метра два, с разбегу допрыгнешь, главное не свалиться на головы гыкающим внизу уродам. Он отошел на несколько шагов, разбежался, и сиганул, напрягши до предела мышцы. Крыши здесь, к счастью, покатые, упав на живот, Чеслав не сполз вниз. Поднявшись, он задумался – зачем же он прыгнул сюда? Черноголовые бегут в центр, а дом Гавора крайний с этой стороны. В центр Чеславу сейчас не надо, но и в сторону Пустоши тоже не уйти, ведь черноголовые идут именно оттуда, там враз попадешься. Чеслав повертел головой, осматриваясь. На севере смутно виднелась темная громада какого-то горного массива, на востоке и западе лежала та же почти безжизненная равнина, что и с той стороны, откуда он пришел. На север, решил он, среди скал можно спрятаться, хрен они меня найдут.
Он поднялся и, разогнавшись, прыгнул на следующую крышу. Та, похоже, основательно прогнила и Чеслав со сдавленным вскриком провалился на тряпье и солому, лежащие в чердаке. Замер, прислушиваясь к шуму с улицы, но, похоже, черноголовые слишком сильно шумели, чтобы что-то услышать.
Чеслав выбрался через дыру наружу и, разбежавшись, прыгнул дальше. Дом, на котором он оказался, был угловым, теперь можно повернуть на север, не спускаясь вниз. Через несколько минут он уже был на окраине. Здесь черноголовых еще не было. Чеслав спустился вниз и побежал к скалам, первые редкие зубья которых начинались уже в сотне метров от поселка. Позади крикнул черноголовый, и Чеслав припустил что было сил. Не догоните, мелькнула злорадная мысль. Всегда так – только и можете кричать за спиной, а достать мозгов не хватает.
Неожиданно крик повторился прямо на его пути, где-то в скалах. Чеслав дернулся, словно запнувшись. Окружили. Через мгновение он уже бежал вправо, там тоже скалы, лишь бы уйти с равнины, тут он всем виден, а в скалах попробуй найди. Крики раздавались уже со всех сторон, в том числе и оттуда, куда он бежал. Но сворачивать уже некуда, поэтому он просто выжимал из себя все силы. Спасительные скалы придвинулись вплотную и голоса раздались совсем рядом, в нескольких метрах над ним торжествующе заорал черноголовый. Чеслав рванул правее, ища какой-нибудь узкий проход, где эти бугаи за ним не протиснутся, и влетел прямо в руки черноголовому. Здоровенный детина, под два метра ростом, схватил его одной рукой за горло, а второй за плечо. Чеслав захрипел, свободная рука зашарила за спиной и через секунду в подбородок черноголовому вошло древко болта, застряв где-то в мозгах. Хватка ослабла и Чеслав, шумно выдохнув, повалился на землю. Крики приближались, он снова вскочил и побежал между скал. Почти сразу открылось довольно ровное место, с другой стороны туда спускались несколько десятков черноголовых. Попался, мелькнула мысль в раскалившейся от бега голове. Взгляд заметался, ища укрытие. Слева под самой скалой темнел узкий провал. Чеслав бросился туда. Щель была узкой, втиснуться удалось только боком, зато длинной, края не видны, и глубокой. Чеслав полез дальше вглубь, стараясь заползти достаточно глубоко, чтобы преследователи не достали ни мечом, ни копьем. Через немного сверху возбужденно загалдели, щелкнул арбалет, но болт полетел совсем не туда. Все-таки ночь на улице, рябая луна почти не дает света, позволяя увидеть на открытом месте человеческий силуэт, но в узкую щель ей не дотянуться.
Чеслав полз все глубже, пока стены не сблизились до предела. Попробовал ползти вбок, но через несколько метров путь перегородили каменные выступы. За ними вроде свободно, Чеслав вытащил треугольный, больше похожий на напильник, нож, найденный в зиккурате, и попытался подковырнуть один из камней, но тщетно. Скала хоть и раскололась от чего-то, но камень свою твердость не потерял. Чеслав нашел самое глубокое место, и примостился под выступом, прикроющем в случае выстрела. Пускай ждут – во фляжке на две трети воды, в рюкзаке еды чуть ли не на неделю. Одному двенадцатилетнему мальчишке нужно намного меньше чем сотням здоровенных уродов. В щель еще несколько раз выстрелили, стальные наконечники выбили искры из камня, но все не там. А если какой и стрельнет случайно куда надо, выступ – хорошая защита.
Чеслав наконец отдышался, кровь перестала бить по вискам. Он свинтил крышку у фляги и сделал скупой глоток. Через полчаса сверху заплясали рыжие отблески, один из черноголовых сунул в щель факел, среди каменных изломов заплясали ломаные тени. Чеслав увидел лоснящуюся темную рожу, на которой играли блики, но черноголовый ничего разобрать не смог и ушел. Наверху стихло, но Чеслав хорошо знал повадки своих врагов и вылезать не собирался. Через пару часов начало светлеть. Чеслав сделал еще один глоток и сжевал пару галет. Наверху было все также тихо, и он провалился в дремоту, в чуткое полузабытье, из которого его через какое-то время вывели голоса. Черноголовые видимо поняли, что не дождутся свою жертву и, заглядывая вниз, что-то обсуждали. Потом лица исчезли, а голоса немного отдалились. Будут ждать, решил Чеслав, но у черноголовых были другие планы. Через полчаса они подтащили к трещине большой котел и опрокинули его. Вниз полетели потоки парившей воды, немного попало на ногу Чеславу. Он дернулся, но крик сдержал – ублюдки решили обварить его кипятком. Наверху несколько секунд прислушивались, потом заспорили. Голоса препирающихся перешли на крик, видимо они не могли решить, что делать дальше. Воды мало, догадался Чеслав злорадно. Лейте, лейте, быстрее сами от жажды сдохнете. Вспомнив о жажде, Чеслав снова достал флягу, отпил немного, а заодно и перекусил. Спорящие ушли, а через немного в трещину полетела земля. Чеслав сначала посмеялся глупости черноголовых, но быстро понял, в чем заключается новый план. За час земля закрыла дно трещины ровным слоем, и ему пришлось спихивать ее с себя, чтобы не задохнуться. Еще через пару часов его положение стало угрожающим – земля засыпала трещину больше чем на полметра, спихивать ее уже не получалось. Нужно было подниматься выше, но покинуть защиту уступа – тоже верная смерть. Его расстреляют в тот же миг. Чеслав вытянул руку вверх и начал трамбовать падающую землю, сооружая узкую воронку над головой. Земля то и дело осыпалась, заполняя глазницы, тут же начинавшие слезиться, лезла в рот, мешаясь со слюной и становясь жидкой грязью. Чеслав отплевывался, но земля осыпалась снова и снова, залезая в уши, в нос, всюду, куда только можно залезть. Он сдерживал кашель, стискивая зубы, тело тряслось, как у припадочного, но черноголовые наверху не услышали ни единого звука.
Толи его могильщики устали, толи решили, что накидали достаточно, но вскоре земля перестала лететь. Свет, идущий сверху, стал меркнуть. Ночь, с облегчением понял Чеслав. Сумрак залил трещину, и он зашевелился, расталкивая навалившийся слой грунта. Дело продвигалось с трудом, ведь свободной осталась только одна рука. Пока он выкопался, наверху стемнело. Голоса бубнили где-то неподалеку, иногда переходя на крик. На скале над трещиной плясали еле заметные тени – видать разожгли костер неподалеку. Нужно было срочно что-то придумать, потому что завтра они точно его живьем закопают. Чеслав вытащил арбалет и закрутил ручку, натягивая тетиву. Приведя оружие в готовность, он полез наверх, найдя удобное место в полутора метрах от поверхности. Здесь можно было удобно усесться, упершись ногами в противоположную стену, оставаясь при этом незамеченным. Чеслав едва слышно брякнул арбалетом и тут же кто-то заворочался наверху. Послышались шаркающие шаги, черноголовый уселся поперек трещины и сунул вниз факел. Щель осветилась пляшущими языками пламени и взгляд черноголового уперся в затаившегося мальчишку. Один бесконечный миг он смотрели друг другу в глаза, ощерившийся от напряжения Чеслав и безмятежно-удивленный черноголовый, а затем сухо щелкнул арбалет и в переносице, немного ближе к правому глазу мелко задрожало древко болта. Черноголовый вздрогнул всем телом и повалился ничком, накрыв собой часть трещины. С его носа и короткого оперения болта потекли тонкие темные струйки. Факел полетел вниз, упав на натасканную землю. Чеслав посмотрел себе под ноги и увидел красно-коричневую почву и темный провал могилы, из которой он выкарабкался. С трудом он сдержал истеричный смех, ему показалось очень смешным, что его хоронили, а он не хотел быть мертвым и упрямо лез наверх. Я еще не мертвый, сказал он себе.
Чеслав вытащил короткий нож и провел по животу черноголового. Этот не был воином и обходился без брони. Грязный балахон, который он видимо надевал через голову, больше похожий на мешок с дырками, чем на рубаху, с тихим треском разошелся в стороны, вниз свесились клочья спутанных тряпок, намотанных на тело в несколько слоев, и потекла еще одна струйка. Чеслав провел еще раз, надавив сильнее. Теперь разошлась бледная кожа, и из живота кольцами начали нехотя вываливаться кишки. Они выползали, словно огромный толстый червь, нажравшийся внутри человеческой плоти, выпрямлялись, протянувшись покачивающейся вертикалью к факелу на земле. Чеслав засунул руку внутрь, в горячее и влажное, сделал несколько надрезов. Вылез желудок, с ним более темные печень с селезенкой и почки. Все это так и осталось висеть, протянувшись к низу живота, обдавая тяжелым духом, от которого к горлу подступил ком. Чеслав провел ножом по груди, но тот почти не погрузился в тело. Тогда он достал треугольный клинок и начал расковыривать грудную клетку обеими руками.
От костра вдруг раздался крик. Чеслав замер, с поднятыми руками, по которым под рукава стекала кровь, щекотавшая в подмышках. Крик повторился, сидевшие у костра явно звали распотрошенного товарища обратно. Чеслав напрягся, прислушиваясь. У костра снова раздались вскрики, но теперь они разбирались между собой, веселые возгласы сменились бранью, и Чеслав осторожно потянул на себя легкие. Они зацепились чем-то у самого горла, и Чеслав безжалостно обрезал их, бросив вниз вместе с сердцем прямо на факел. Огонь зашипел и погас. Ноздрей коснулся запах паленой плоти. Чеслав сунул руку с клинком в раскрытую грудную клетку и воткнул трехгранное лезвие в шею, придав той устойчивость. Потом начал медленно подниматься. Сунул голову под ребра черноголового, спина уперлась в хребет, и он начал осторожно поднимать все еще тяжелое тело. Снаружи было темно, луна еще не взошла, и Чеслав мысленно поблагодарил неторопливую планету. Встал он удачно, лицом от костра, и медленно побрел к скалам. За ближайшим камнем скинул вторую шкуру, выдернул клинок и как бестелесная тень шмыгнул между скал, растворившись в темноте.
Путь вел вверх, задираясь в темное небо, Чеслав лез не оглядываясь – сейчас главное уйти как можно дальше. Через полчаса они его уже не найдут. Где-то позади и внизу снова раздался беспечный крик, потом еще один. Чеслав, почувствовав неладное, заработал руками и ногами быстрее. Через минуту раздался еще один крик, но теперь совсем не беспечный – в нем слышались ярость и удивление. К нему присоединились другие, слившись в один. Не так уж и много их там было, десятка полтора. Оставили, значит, чтобы дело закончили. Поэтому и земли не много натаскали, умаялись бедняги. Чеслав добрался до вершины гребня и стал спускаться. Склон был достаточно крут, и спускаться оказалось ничуть не легче чем подниматься. Чеслав то прыгал с камня на камень, то сползал, прижавшись спиной к осыпающемуся каменному крошеву. Сразу за спуском начался новый подъем. Чеслав добрался до середины, когда на вершине предыдущей скалы раздались озлобленные крики. Он ускорился. Камни выскальзывали из-под рук, пытались поставить подножку, один раз им это даже удалось. Вершина быстро приблизилась, открыв взору скалы поменьше. Между ними хватало свободного места для того чтобы бежать, не тратя силы на подъемы и спуски. Через минуту Чеслав спрыгнул в один из таких ходов. Бежать действительно стало легче, но преследователи вскоре последовали его примеру. Голоса их разделились и слышались теперь с нескольких направлений. Загоняют. Чеслав остановился на несколько мгновений, сделал несколько глубоких вдохов и перешел на ровный неспешный бег.
Небо по правую руку постепенно светлело, над горизонтом показался край солнца, пока еще отнюдь не белого, налитого густым оранжевым цветом. Чеслав опрокинул флягу в рот, вытягивая последние капли, и оглянулся назад. Голоса преследователей, теперь совсем не слышались, потерявшись среди обмельчавших скал. А впереди лежало болото, совсем неожиданное в этих засушливых местах. Ну может и не совсем болото, никакой топи и даже простых луж здесь не было, все-таки середина лета, высохли, но кусты этой жесткой желто-бурой травы растут только на болоте. Где-то в середине должна остаться вода, так что смерть от жажды не грозит. Плюс на водопой обязательно придут местные зверьки, которых можно подстрелить. Чеслав поправил арбалет за плечами и зашагал вперед. Скоро кусты прибавили в высоте и пышности, под ними зазеленела трава помельче, стелющаяся над мягким пружинистым покровом болота. Над ухом прожужжал одинокий комар, видимо не ждавший людей в таком месте и полетевший в другую сторону. Солнце наконец выдернуло себя из-за линии горизонта, потеряло грозный окрас и поползло вверх, начав припекать правую половину лица. Через километр трава сомкнулась под ногами в тонкий ковер, и почти сразу Чеслав увидел небольшое зеркало водоема. В середине оно чернело непроглядной глубиной, по краям рос тростник. Чеслав вдоволь напился и наполнил флягу, потом снял рубаху и смыл с себя корку из чужой крови и грязи. Через сотню метров ему попалось еще одно бездонное озерцо, он не удержался и снова припал к зеркальной поверхности. Такие поблескивающие пятачки, покрытые мелкой рябью и окаймленные тростником, встречались на пути нередко, но Чеслав уже не обращал на них внимания, его взгляд прилип к хижине на небольшом пригорке. Оттуда совсем недавно пошел в чистое небо прямой столб дыма, а значит, впереди был кто-то живой. Но кто? Если это черноголовые, то почему не таятся? Не знают о сбежавшем? Вполне возможно, отсюда криков погони не услышать. Но откуда тогда хижина? Ее ведь надо еще построить, а черноголовые ничего не строят. Прячась за кустами, он стал подкрадываться. В хижине гремели, изнутри несся мерный, как тиканье часов, звонкий звук ударов железа о железо. В двадцати метрах от хижины Чеслав опустился на четвереньки и пополз по-пластунски. Приблизившись вплотную, он понял, что звук идет с другой стороны, пришлось обогнуть угол строения и ползти до пристройки, из трубы над которой и валил дым.
Чеслав подполз и заглянул в широкую щель между плохо пригнанными досками. Внутри был человек, в штанах с подпалинами и кожаным фартуком на голом торсе. Его рука с молотом поднялась от наковальни и ударила по оранжевому от жара пруту. По перепонкам ударило резким звуком, потом еще раз и еще. Чеслав смотрел на кузнеца несколько минут, потом поднялся с земли и отряхнул с одежды приставшие травинки. Вход нашелся за углом, двери не было, и Чеслав молча застыл в проходе. Кузнец еще несколько раз ударил молотом, потом заметил краем глаза фигуру и, вздрогнув, резко повернулся.
– Мальчишка! – сказал он с удивлением и вытер пот со лба.
Чеслав не ответил, упершись пристальным взглядом в кузнеца.
– Ты как здесь оказался, парень? – спросил тот, придя в себя.
Чеслав снова не ответил, он скользил пытливым взглядом по незнакомцу.
– Я знаю, кто ты, – сказал он после паузы.
Кузнец вздрогнул, посмотрел на мальчишку недоверчивым взглядом.
– Я знаю, кто ты! – повторил Чеслав.
– Я и сам знаю, – сказал кузнец, отведя взгляд.
Чеслав посмотрел на остывающий прут на наковальне.
– Я тоже так смогу? – показал он на заготовку.
– Ты мал для молота, – с сомнением ответил кузнец.
– Я про секрет спросил, – сказал Чеслав.
– Какой се… – кузнец осекся, лицо его перекосило страхом и удивлением.
Чеслав подошел к мехам и взялся за рукояти.
– Я знаю, кто ты, – сказал он.