Планета самоубийц, автор Ольга Шлисберг (Адель) Опции

[Каркун]

Автор: Ольга Шлисберг (Адель)


Планета самоубийц



Пролог.


Вена. Июль 1791 года.
На темной улице Штефансплац лишь изредка мелькают фигуры, спешащие куда-то, незамечающие ничего вокруг. И среди этого тихого, мрачного пейзажа, по самому краю, продвигалась высокая темная фигура человека. Он шел размеренно, выверяя каждый свой шаг. Взгляд его был направлен в вечность: безучастный, спокойный, погруженный в атмосферу ночного шарма.
Свернув с прямого пути, он стал петлять по узким улочкам, пока, наконец, не добрался до назначенного места. Легким движением руки незнакомец постучался в дверь. Через пару мгновений на пороге стояла горничная Амадея Моцарта, который послужил причиной появления Черного человека в этом месте.
- Я никого не ждал, – смутившись, произнес композитор.
- Значит я нежданный гость, – незнакомец расплылся в наглой ухмылке и без разрешения хозяина вошел в комнату. Тот, однако, возражать не стал. – Поверьте, я здесь исключительно с коммерческим предложением, которое поправит Ваше экономическое положение, – он презрительно посмотрел на комнату, в которой жил Моцарт.
И вправду, в те времена его оперы не имели особого успеха. Композитор, не смотря на свой талант, претерпевал неудачи. Дело доходило до того, что ему приходилось скрываться от кредиторов. В скором времени он собирался уезжать из Вены, чтобы поправить свое материальное положение. В данном случае, любое предложение было выгодным для Вольфганга, поэтому он не стал особо упираться.
- И о каком предложении пойдет речь?
- Вам просто надо делать то, чем вы владеете в совершенстве, – он расположился на стуле, положив ногу на ногу, и посмотрел прямо в глаза композитора. – Вам надо сочинять. – И уголки его губ расползлись в улыбке.
- Сочинять что, простите? – Вольфганг терялся в догадках, что этот человек делает в его комнате, как он смеет так вести себя. Однако, все в нем запрещало выгонять гостя.
- Реквием, – он начал говорить так, словно рассказывал строжайший секрет, - Вам просто надо написать Реквием. Но так, как можете это только Вы, Амадей, – композитору показалось странным то, как незнакомец произносит его имя. Это даже покоробило его. Он пытался было сделать неприступное выражение лица и отклонить предложение. – И это ваш аванс, – гость кинул мешочек с монетами на стол, и тот гулко задребезжал. – Я считаю, что это весомый аргумент и вам не следует отказываться от моего предложения.
Вольфганг кивнул. Лицо его застыло в изумлении и ужасе одновременно. Он словно был загнан в угол, его застали врасплох, его раскрыли, унизили, вывернули всю его душу наизнанку, перекопали все его мысли. Одним словом, он был морально уничтожен.
- Отлично! – восторженно произнес Черный человек и поднялся со стула. – Все подробности по заказу вы получите в письме, оно придет завтра. – Прощайте.
Так, наедине со своими волнениями и мыслями остался композитор, погруженный в глубокие раздумья.
Визит ночного гостя не давал ему покоя. Он всеми силами отгонял от себя коварные мысли, которые словно черные кошки скребли душу. Что-то смущало Моцарта в Черном человеке. То ли это был загадочный вид, то ли его странное поведение. Он отогнал все подобные мысли прочь и забылся до утра.

Наутро, как и было, обещано, Моцарт получил письмо с указаниями к работе, желаемым сроком, а так же суммой, которую будет получать Амадей все то время, что будет писать реквием. В письме так же и указывалось, что ему придется писать работу анонимно. Он был окончательно растоптан и оскорблен! Как такой композитор может писать анонимно!? Все внутри него кипело. Это было непостижимо! Но у него не было выбора – его финансовое положение не было таковым, что бы он мог так легко отказаться от заказа, каким бы он не был.
Так Великий композитор Амадей Вольфганг Моцарт начал свое самое великое творение.
Изо дня в день он корпел над своей работой. Много странных вещей произошло с ним за это время. К примеру, его перестали донимать кредиторы, от которых он наслышался уже много угроз, и которых мало волновало, что этот человек великий композитор, а некоторые просто и не знали кто он. Казалось, что для него были созданы максимально благоприятные условия только потому, что он писал.
Он старался вложить в нее максимум души. Все свои терзания, его внутренние волнения словно руководили им. Его перо само стремилось все писать и писать ноту за нотой, что бы раскрыть все тревоги владельца. Этот год протекал, как ручей, медленно спокойно, но незаметно проскальзывал между событий светской жизни.
Моцарт стал реже видеться со знакомыми, посещать многолюдные места. Он только изредка появлялся в любимой таверне, чтобы пропустить бокал глинтвейна с зеваками. Так и 5 декабря 1791 года он заглянул туда, чтобы отстраниться от работы.
- Кого я вижу! – воскликнул Тобиас, местный мальчишка-на-побегушках. – Сам Моцарт решил проведать нас! Где вы пропадали? – он подбежал к своему кумиру.
- А где я могу пропадать, Тоб? Я сочиняю, – он тяжело вздохнул, словно этот труд был для него каторгой, отяготившей все его существование, а Черный человек незаметно стал его тюремщиком. Моцарт не раз еще вспоминал его, но никак не мог вспомнить детали его лица. После нескольких тщетных попыток он забывал о своих намерениях.
- После того, как Вы начали писать новую композицию, вы перестали быть собой. Теперь, даже когда Вас не тревожат долги, вы стали замкнутым и чужим. Что с Вами? Вы бледны как труп, у вас синяки под глазами, вы не спите ночами и почти ничего не едите. – Тобиас поставил на стол бокал и сел напротив.
- Это издержки профессии, мой юный друг. Хоть ты и прав, я совершенно отстранился от мира. Это очень трудно – писать такого рода произведения.
- А что Вы пишете? Сонет, марш, серенаду… - он не успел закончить, как его оборвал собеседник.
- Не могу сказать. Это воля заказчика. И тут я становлюсь бессилен, – отчаявшись, он вскинул руки.
В одно мгновение произошло сразу несколько событий: послышался гулкий удар об пол, сидящие за соседним столом закричали, и в момент в таверне повисла гробовая тишина, только слова одного из людей, сидящих ранее за тем столом, разрывали тишину. Известный банкир, Сайман Ховштайзер, свалился на пол, а его ассистент бегал вокруг него и молил о помощи людей, стоящих вокруг. Но те были непоколебимы. В отличие от него они понимали, что Сайман мертв.
Уже на следующий день заголовки газет кричали: «Сайман Ховштайзер отравлен». В статье писали о том, что дело закроют. И кто возьмется за такое дело? Ведь сотни людей по всей Вене должны были денег Ховштайзеру. К тому же, он был холост (у него не было наследников, и все, кто были должны ему денег, оставались чисты, как младенцы). Это значило, что его убийство было на руку, по меньшей мере, четверти города. Естественно, для простых горожан это не являлось сильным ударом, а даже, скорее, наоборот.
Но Моцарт, наверное, был единственным человеком, который отнесся к этому столь эмоционально. Нет, он ни в коем случае не жалел Саймана. Тот был ужасным человеком, как считал композитор. Но тогда, когда сама смерть стояла рядом с Амадеем, в его голове раздавались звуки им же написанного реквиема. С каждой секундой они раздавались в нем громче. Его музыка гремела в его голове, словно раскаты грома. И тогда он услышал завершение своей introitus. Его грозный, волнующий вой отдавался в сердце Моцарта. Спаленный собственной фантазией он выбежал из душного помещения на холодный свежий воздух и изо всех сил рванул в свое убежище.
Над концовкой мессы он работал не покладая рук три месяца. Эти три месяца он заперся в своей комнатке, не впускал к себе никого, не выходил из дома. Все, кто знали Амадея, думали, что он умер. Но он, живее всех живых, одержимый своей собственной затеей, своими переживаниями, сходя с ума ночами напролет сочинял, исправлял, дописывал, рвал, комкал и воссоздавал вновь.
25 февраля следующего года он окончил Реквием. Тот день выдался довольно пасмурным, но это не смутило композитора. Он впервые за три месяца вышел в свет, почувствовал эту волнующую прохладу, этот живой ветерок, этот блеклый свет солнца, проходивший сквозь толстый слой облаков. Шум города, суета, все кружилось в его сознании. Но именно эти радости простой людской жизни сводили его с ума. Он стал затворником, ему стал ненавистен этот свет, этот шум, этот город, эти люди. Он презирал каждого из них, даже не зная, кто они.
Амадей спрятал рукопись и быстрым шагом направился в место, где должен был встретиться с человеком, который заберет его творение. Он ждал этого со звериным рвением, мечтал заглянуть в глаза своего убийцы. С ним здоровались, но он не обращал на них внимания. Вскоре он оказался в центре главной площади, где туда-сюда сновали люди, они бежали куда-то, а растерянный композитор стоял в самом центре этой восторженной суеты и все в его мыслях, в его сердце кричало: «Беги! Они не должны получить эту мессу! Беги! Ты потеряешь все!». Он попросту игнорировал эти крики, и прижал рукопись к сердцу. К нему подбежал мальчишка.
- Вы Моцарт? – мальчуган прожигал Моцарта своими большущими голубыми распахнутыми глазами, в которых не читалось любопытства, интереса. Только пустота. Бездонная, кричащая пустота.
- Что? – совершенно ошарашенный, он не ожидал увидеть маленького ребенка.
- Мне нужно это,– маленький пальчик указал на рукопись, которую сжимал Амадей.
Ребенок!? Не может быть! Все это время он терялся в неведении, кто же тот самый заказчик. Он ждал этого дня год, не для того чтобы увидеть ребенка. День за днем тянулись для него в томном ожидании момента, когда правда восторжествует. Насколько же далеко это может зайти? К чему вся эта секретность? И что теперь!? Теперь он никогда в жизни не узнает, кто заказал лучшее из его творений. И что самое страшное, никто никогда не узнает, что это Его творение. Что это Он корпел над ней, что это Он терзал себя кошмарами по ночам, что это Его перо скользило по бумаге, вычерчивая строгие линии. Он готов был умереть там, в самом сердце города. Все внутри горело, а мысли превратились в чернильную кляксу.
Он еще раз взглянул на мальчишку. Теперь тот казался ему бесом из чертогов ада, решившим лишить его не только души, но и того к чему его душа была теперь так привязана. Он в последний раз посмотрел на конверт, в котором хранилось сочинение. Ребенок протянул руку и взял этот конверт. Уже через пару мгновений он скрылся из виду, а лишенный смысла Моцарт стоял на площади, колени его подкашивались, а руки било дрожью.
Придя домой, он обнаружил оговариваемую сумму. Теперь труды окончены, его душа свободна, но заперта в сомнении навеки. Он улыбнулся сквозь боль и начал новую жизнь. Жизнь, которая должна принести ему больше счастья.
29 февраля 1792 года рукопись покоилась на столе заказчика. Это значило лишь одно – план воплотился в жизнь, и в скором времени мы узнаем, для кого был заказан реквием. Но нам не дано знать, кем он был заказан. Быть может, это и есть тот самый Черный человек, или он только парламентер в данном деле, только посыльный, марионетка, которой руководил кто-то более могущественный, чье имя даже не стоит упоминать. Самое главное так это то, что механизм был запущен уже давно, и Моцарт был абсолютно не центром этого явления. Просто «шестерка», которую использовали для значительности и культа. Но если бы, кто знал, чем обернется для заговорщиков то, что автором рокового произведения был Амадей Моцарт, они бы не торопились заключать сделку с ним.
1 марта 1792 года вся Вена погрузилась в траур. Скончался Император Священной Римской империи, Леопольд II. Эта была трагедия для всего народа. Он проводил поистине справедливые и радикальные реформы, способствующие возвращению Австрии и Чехии в нормальное русло. Беспорядки до его правления губили нацию. Постоянные восстания всех сословий против центральной власти, которая проводила политику разрушения, как они считали, усугубляли ситуацию. Леопольд стал лучом света в царстве тьмы, и скорая его кончина стала для всех большим несчастием.
Все газеты гласили об этом инциденте, весь гул везде стих. Экспертиза показала, что Леопольд скончался от гнойного воспаления легких. И как в его возрасте (44 года) он мог подцепить такую заразу?
В тавернах, кабаках все обсуждали, что могло привести к этому. Некоторые смирились с мыслью, что эта зараза настигла его после того, как он переболел бронхитом. А самые мистические личности считали, что его доктор, имени которого никто не знал, специально травил его на протяжении некоторого времени и занес заразу в организм. В одно из таких мест, где шло ярое обсуждения инцидента, пришел лекарь Август Стельзер, мастер своего дела. Именно поэтому сегодня его окружали толпы зевак, и для них он высказал свою теорию. Он предполагал, что врач, который лечил Леопольда, использовал наипростейший метод, чтобы загубить императора: при приготовлении микстуры он брал грязную воду, и все кишащие там вредные бактерии попадали в легкие, что со временем вызвало гнойное воспаление. Естественно, большинство слушателей не поняли бы научного языка, и врач объяснял как можно проще для городского слуха. Вскоре, эта весть расползлась по Вене, но погасла она так же быстро, как и загорелась. Так, что к похоронам Императора все утихло.
Церемония была пышной. Каждому представился случай проститься с мудрым правителем. Для того чтобы отпевать Императора из Зальцбурга был вызван молодой архиепископ Иероним Йосеф, которому шел только двадцатый год. Эта была его первая заупокойная месса, но он контролировал себя по мере своих возможностей.
В Соборе святого Стефана уже собрались знакомые родственники и друзья, готовя отправить в последний путь Леопольда ll (урожденный Петер Леопольд Иосиф Антон Иоахим Пий Готтард). Когда месса окончилась, родственникам дали проститься с покойным. Они возложили цветы, кто-то положил в гроб небольшой предмет, кто-то вещь, которая была ему дорога. Самые близкие, среди них были и его дети, понесли гроб впереди похоронной процессии. На улице столпились горожане. Оркестр заиграл Реквием, ранее никому неизвестный. Траурная музыка заволокла сознание людей, их мысли были погружены в омут отчаянья. Смешавшись со столь печальными мыслями и неожиданной смертью, нависшей над Веной, это дало туманный эффект. Все они были словно околдованы музыкой, ранее неизвестной никому на всем белом свете. Это было что-то новое, что-то таинственное и такое сильное, что заставило почувствовать всю боль бытия автора.
Мы с вами, дорогой читатель, знаем автора. Мы знаем, каких сил ему стоило добиться такого эффекта, но мы и знаем, что сделал он это не по собственной воле, а по воле своих эмоций и желаний.
Все страдания, которые испытал Моцарт, вылились, словно черная дымка, на сознание людей. Почти вся Вена погрузилась в пожизненное траурное состояние. Никто из находящихся там не мог «проснуться». Каждый чувствовал боль и отчаяние. Казалось бы, как один человек сможет испытывать столько чувств сразу. Возможно, простой человек сам и не сможет. Но если в этом ему поможет настоящий кудесник, знаток своего дела, человек с открытой израненной душой, то, быть может, людское сердце встрепенется, и в эти черствые обыденные души закрадется та искра, которую посылал автор.
Именно это чувство настигло Иеронима Йосефа, наряду с остальными. Только Иероним почувствовал все это в умноженном варианте, он пропитал эту музыку через себя. Вся убийственная мощь прошла сквозь него, поглотила его разум, внушила мысль, погубившую миллионы людей по всему миру.
Он был охвачен идеей о «Новом католицизме».
- Что если создать новую религию!? Более свободную, усовершенствованную. Самую совершенную, – священник не мог найти себе места в комнате и ходил туда-сюда. – Культ жизни… нет, это совсем не то. Кому нужны вечные страдания? – бормотал он себе под нос.
Именно в эту злополучную ночь с 1 марта на 2 марта 1792 года была создана религия, убившая пол населения Земли.
Вскоре состоялся Папский собор, на котором суждено было присутствовать архиепископу Иерониму Йосефу. В Риме собрались все известные обществу священнослужители, чтобы обсудить актуальные вопросы развития церкви.
В тот злополучный день Йосефу была предоставлена блестящая возможность поведать Пию Vl о своей идее. И о ней узнал бы не только он, но и архиепископы других стран и городов. Зараза растеклась бы по всей Европе, если бы только он мог убедить все Высшее Духовенство в значимости и правильности «нового католицизма».
- Только представьте! Новая религия, которая изменила бы все представление человека о Бытие, но сохранила бы Мироздание в данном виде! – начал он, однако, духовенство смотрело на него, скептически поджав губы, недоумевая над двадцатилетним юношей. Но никто не посмел прекратить этого безумия. – Что если мы переоценили жизнь? Зачем людям страдать, зачем мучиться так долго? Если бы мы раньше задумались бы над этим, все человечество не мучилось бы! Я недавно сам понял это! Смысл не в том, чтобы достойно жить, а в том, чтобы умереть достойно, красиво! Вы только подумайте, если церковь сможет дать человеку однажды умереть так, как он пожелает, только лишь однажды, то человеку не надо будет мучиться на протяжении всей его жизни, ему не надо будет страдать, если он будет знать, что это не важно! Но ведь это так! Зачем мы все усложняем, Зачем!? Когда можно жить для того, что бы умереть, – он восторженно распахнул глаза и смотрел прямо на Папу Римского, но тот, увы, не был воодушевлен, так же как и Иероним.
Некоторые пошептались с Папой и прищурено смотрели на молодого архиепископа.
- Я не знаю с чего в твою мудрую голову, – он ухмыльнулся, – Пришла мысль о том, что мы согласимся. Но сколько бы ты здесь не распинался, никогда, слышишь меня, - он повысил голос, - никогда и никто не будет сметь устанавливаться здесь сатанинские законы! А теперь вон! Я не посмею терпеть тебя здесь! Ты не заслуживаешь носить у себя под сердцем этот крест! Иисус страдал за все человечество, а ты, мерзкий сопляк, смеешь оскорблять веру в Него!? Не позволю! – Пий окончательно сорвался на крик.
- А Вы уверены, что чем дольше мы живем, тем мы счастливее?
- Нет! Но я уверен, что это зависит не от нас!
- Вы знаете, - пробурчал Йосеф. – Я предполагал, что Вы будете сопротивляться, но я не с потолка взял свою идею. И я уверен, что это Вас переубедит.
В соборе Петра и Павла зазвучала роковая мелодия. Это была окончательная победа «нового католицизма», его принятие и распространение по всей Европе, а так же ушедшая и дальше на Восток.
Это реформирование принесло в мир много бед. Вплоть до того, что любая война грозила исчезновением целой нации. Это был, своего рода, масштабный геноцид. Для французов эта реформа стала губительна вплоть до их полного исчезновения.
В 1801 году, когда Франция вернулась к католицизму, она приняла его новую форму. И молодые парни и девушки, старики, словно по щелчку пальцев кончали жизнь самоубийством. Позже, когда начались Наполеоновские войны, в армию стремился каждый уважающий себя француз. Тогда считалось, что если ты умер на поле боя, то ты погиб с честью, храбрым и смелым. Но поражение французов в этой войне привело к их почти полному уничтожению.
Эта «новая форма» заразила и другие религии. Вскоре и буддизм, индуизм, христианство и многие другие религии были больны этой «чумой». Человечество вымирало. На улицах невозможно было встретить старика, а если вы увидели его, то вам, скорее всего, просто показалось. Население Земли, не без того не великое, сократилось в три раза. Люди вымирали. Реквием Моцарта, который скончался в 1823 году от тяжелой болезни, звучал в сознании людей. Это произведение так и осталось анонимным. Массовое истребление человечества, осталось безнаказанным только потому, что человечество само стремилось к самоуничтожению.
* * *
Набожная семья Рихтеров. Глава семейства, Альберт Рихтер, был приближен к короне и пользовался популярностью в обществе. Каждый уважающий себя человек, знал Альберта, не одна вечеринка не проходила без него и его жены, Агнет Рихтер. Иногда они брали с собой двух своих детей, Бриджет и Отто Рихтеров. Эти дети были исключительно прехорошенькими и послушными. Отто был старше сестры на два года, но ссор между ними не возникало, они понимали друг друга с полуслова и порой обходились одним лишь взглядом.
Рихтеры были католиками. И когда обществу была предложена религия, которая позволяла человеку самому решать, когда ему вверить Богу свою душу, будь то ранний возраст, когда дитя невинно, или же пик своей карьеры, может, когда человек всего лишился и ему нечего терять, то семья Рихтеров с радостью отозвалась об этой религии.
Когда умер Император, Альберт был одним из тех, кто был сильно потрясен его смертью. Этот эмоциональный всплеск позволил написать ему, великолепную оду, которая получила одобрение среди аристократов и его персона стала еще более популярна. Именно в тот момент он задумался о том, чего он хотел бы.
Сидя в своем кабинете, он взволнованно водил пером по бумаге. Он улыбался сквозь боязненную дрожь. Он был готов, но не был уверен в том, что это тот миг, когда ему следовало бы покидать этот мир. В смятении Альберт подошел к окну, его кудрявые волосы озарил лунный свет, а ночная прохлада развеяла все сомнения: «Я точно знаю, что они будут за меня рады. Я должен уйти сейчас и ни минутой позже». Альберт прекрасно знал, что ждет его. В те темные времена стали особо популярны клубы самоубийц. Он состоял в таком. Но Рихтер не знал, как именно его убьют, поэтому упоенный близостью собственной смерти преспокойной взял свои четки из красного дерева и спустился в кресло у камина.
Он был отравлен ядом Кураре. Этот яд добывают из коры растения Strychnos toxifera. Именно этим ядом были обмазаны четки. Он умер медленно и спокойно, практически ничего не заметив. И как он ожидал – все были рады, что он обрел свободу.
Но его жена не могла перенести разлуки с мужем. То ли она и вправду любила его, то ли так сильно привязалась к нему за 20 лет совместного проживания. Не известно. Но Агнет страдала без супруга. Мысли ее в смятении и разочаровании, сама она становилась бледнее с каждым днем, а ее яркие зеленые глаза теряли здоровый блеск.
В один вечер она подошла к своей дочери с просьбой.
- Бриджет, моя мила и любимая Бриджет, мне пора, я приняла решение… - ее глаза наполнились слезами нерешительности.
- Ты хочешь стать свободной!? – глаза дочери невыносимо были похожи на глаза матери.
- Да, милая. Но я не пойду к твоему брату ни за что! Он весь в своего отца и не отпустит меня, - слезинки бежали по ее щекам так же быстро, как и слова, которые срывались с ее губ. – Я дам тебе вот это, - Агнет протянула дочери две ампулы с цианидом. – Если вам с Отто станет совсем печально, обещай, что ты сделаешь это.
- Да, мама. – Бриджет дрожала от страха. Она не хотела этого всем своим существом, но не могла перечить матери. Она готова была сорваться и заплакать прямо при ней. – Но, мама…если я не хочу чтобы ты уходила?
Агнет лишь с тревогой взглянула на дочь и начала уходить.
- Мама! А что, если они не правы!? Что если эта вера создана, чтобы погубить нас всех!? – почти срываясь, говорила Бри.
- Нет, милая. Это свобода. Свобода, которой никто никогда нам не давал. Мы вправе выбирать, и я выбираю это,– она захлопнула дверь.
Так, с лица Земли исчезали семьи, города, нации. Общество, жаждущее свободы, нашло выход в том, чтобы погубить себя ею, «освободив» свою душу, как они считали. Эти решения, которые они принимали, становились в разрез с жизнью. Но жадные люди не осознавали этого, ослепленные многообразием выбора.

Вена. 5 декабря 2013 год.
Офис крупной компании по продаже кондиционеров. Душное помещение, около сотни офисных крыс. Все пишут, работают, скучают, сидят в интернете, вздыхают. Обычный рабочий день. Все те же лица, все та же картина, все тот же начальник.
Этот очередной скучный день для работников подошел к концу. Как только маленькая стрелка часов указала на 7 часов вечера, люди упорхнули со своих рабочих мест, оставив здесь только нетерпение, ожидание и тоску. И только один человек никуда не торопился, только потому, что ему никуда никогда не надо было идти. Только один человек на протяжении всей своей жизни чувствовал неумолимую тяготу жизни, среди людей всего мира, которые были рады жить. Это был Морис Абихт.
Но знаете, вы ведь заметили эту разницу!? Вы не могли не увидеть этого: «…которые были рады жить». Здесь что-то не сходиться, верно? Да, это так. Да и если вспомнить, то Моцарт погиб тогда, 5 декабря, в тот самый день, когда был отравлен Сайман Ховштайзер. Поэтому он не смог дописать свой Реквием, и именно поэтому мы знаем, кто его писал. Что-то произошло. То, что изменило ход времени. То, что спало жизнь человечеству. Но что именно?
Теорию о существовании параллельных миров выдвинул в свое время Эйнштейн. Существует даже некий термин «мультивселенная» гипотетическое множество всех возможных реально существующих параллельных вселенных, включая ту, в которой мы находимся. И, естественно, все это бесчисленное множество миров разделено между собой границами. Но так же существуют и границы времени. Путешествие во времени и пространстве самая актуальная тема в современном мире. Наверное, вскоре каждый уважающий себя человек, будет знать основы физики. Теория большого взрыва заменит обсуждения погоды, а понятие сингулярность станет шуточной формой или вразеологизмом.
Морис Абихт с самого рождения был прикреплен к границе этого коварного дня, я 5 декабря 1791 года. Именно поэтому вся история, которая происходила в том, параллельном мире, со всеми смертями, искажениями, словами, мыслями, суждениями, гипотезами, теориями и многим-многим прочим так сильно на него влияла, что он, находясь физически в этой реальности, существовал душой и подсознанием там.
Это объясняло его манию к Моцарту. Он знал практически каждый день из его жизни. Он тщательно расследовал его смерть. Пытался связать это с масонским ложем, он приплетался к каждому его произведению. До сих пор считается, что «Флейта» Моцарта, несет в себе зашифрованный код. Морис же, чувствовал все это душой, но никак не мог это объяснить. Ах! Если бы он знал, как не повезло ему оказаться приплетенным к одному единственному дню, которым он жил, дню смерти Амадея Вольфганга Моцарта.
Вначале девятого он возвращался с работы и шел по улицам, наполненным бастующими. Опять митинги. Сколько раз народ выступал против власти за последний месяц, вам никто не ответит, но в один голос пробормочут: «Много!». Морис шел мимо людей, они не замечали его, поэтому он сталкивался с ними.
Началась жуткая метель. Не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки, но митинг продолжался. Казалось, что они не заметили перемены погоды. Когда Морис в очередной раз столкнулся с кем-то, не сдержался и громко возмутился: «Какого черта вы не расходитесь в такую метель!?». Но человек лишь сильно удивился, посмотрел на него круглыми, с пятак, глазами и ответил: «Что Вы!? О какой метели идет речь!? На небе ни облачка! Сегодня власти сдадутся», старик, причмокивая, улыбнулся. Морис Абихт посчитал старика безумцем и продвинулся дальше, закрывая лицо руками. Давно Вена не видела такой разбушевавшейся погоды. Но прохожие не замечали этого.
- Почему вы здесь в такую метель? – Спросил Морис у стоящей женщины.
- О какой метели вы говорите!? – она посмотрела на него, как на ненормального и ушла подальше.
Морис вышел к какой-то маленькой улочке. Метель прекратилась, облака вмиг разошлись, что он даже этого не заметил. Его пугало это. Все слишком странно. «Может, я схожу с ума? Пора к психиатру ».
Теперь его волновала не погода, а то, как выбраться отсюда. Он заблудился. Морис Абихт, проживший в Вене безвылазно 25 лет заблудился в городе, который знал, как свои собственные пять пальцев. «Этого не хватало!». Как бы он не старался, не мог узнать ни одной улицы.
Уже достаточно стемнело, а он все петлял по улицам. Встретив человека в странной одежде эпохи возрождения, он сперва удивился, но подумав, что это городской сумасшедший, спросил у него время.
- Одиннадцатый час, – невозмутимо ответил тот, хоть и смерил Мориса подозрительным взглядом, оценивая его одежду.
Морис решил проверить информацию и поискать других людей, нормальных. Но ему попадались все такие же, как и тот сумасшедший. Все они носили одежду конца 18 века. Это испугало Абихт больше, чем что-либо еще. Он спросил у некоторых людей, который сейчас год:
- Вы выпили слишком много пива, мой друг, - отвечали те – Сейчас 5 декабря 1791 года.
Услышав такой ответ несколько раз, он до сих пор не верил в это, метался по улицам. Как это возможно!? Все газеты подтверждали то, что он в прошлом. Он стал слоняться по улицам Вены, ошарашенный, потерянный, пока не зашел в подвернувшуюся ему таверну.
Даже не посмотрев вокруг, он приблизился к кружке пива и выпил ее залпом.
- Что вы делаете!? – завозмущался владелец кружки.
Морис повернулся, - Знаете что, я не знаю, что здесь происходит, я не знаю где, и вообще я не отсюда! А вам жалко кружку пива!? Да подавитесь! – он взял кружку с соседнего стола и поставил на стол, возмущавшегося.
Он сел за стол.
- Простите меня. Я и правда не отсюда, и очень сожалею, что так поступил.
Морис посмотрел на того, перед кем извинялся. И онемел. Сам Моцарт сидел перед ним.
- Глазам своим не… - тяжело задышал Абихт. – Вы!? Это Вы!? Вы Амадей Моцарт!?
- Да, это я. – на лице Вольфганга застыло непонимание. Он был поражен, удивлен и совершенно обескуражен поведением незнакомца. – А вы кто, собственно говоря, – за последний месяц он невзлюбил незнакомцев и сторонился новых знакомств.
- Морис. Я Морис Абихт. И я Ваш поклонник. Я люблю каждое ваше творение, вы просто представить себе не можете, как я рад, – он забыл обо всем. Перед ним сидел Вольфганг, и это стало центром всего.
- Но я не знаю Вас, - смутился композитор, совершенно не припоминая никаких знакомых с этим именем или фамилией.
- Вы и не можете, - заулыбался Морис. Сейчас он расспросит его обо всем. Как же он мечтал об этом.
Но одна мысль прервала его восторг. Абихт поник и печально глядел на композитора. – Какой сегодня день?
- 5 декабря, а что? – сколько раз за сегодня он слышал это, но не прислушивался.
Сегодня день смерти великого композитора.
Амадей выпил половину кружки пива, которая недавно стояла за соседним столиком, и которая принадлежала известному банкиру Сайману Ховштайзеру. Откуда ему было знать, что в ней отрава? Откуда Морис мог знать, что этот яд принадлежал вовсе не Амадею? Роковая ошибка. Никто ничего не заподозрил, пока Амадею через некоторое время не стало хуже.
Он начал задыхаться, лоб его горел. Моцарт свалился на пол, изо рта брызнула кровь. Все кричали, носились, кто-то побежал за доктором. Но было поздно.
Сайман Ховштайзер с ужасом смотрел на мертвого композитора.
- Эта кружка принадлежала мне! Меня хотели отравить! – он паниковал.
Морис медленно встал со стула. «Только что, я убил Моцарта. Получается, что я поставил отравленную кружку ему на стол». Ужас в его глазах просачивался сквозь стены. Никто не заметил исчезновения человека, который не принадлежал этому миру, который был рожден в разрезе времен.
- Его отравили ртутью, – сказал врач. Эти слова донеслись до Мориса с гулким звоном, и еще некоторое время откликивались в его голове. Голова закружилась, он упал на холодную землю и потерял сознание.
Шум сна доносил до него главную мысль – он убийца. Это он убил. И так должно было свершиться, что он попадет в прошлое, что бы сделать это механическое движение. Такое наглое, но такое судьбоносное – просто переставить кружку с другого стола.
Эпилог.
И все же, не смотря на то, что Морис стал убийцей перенесясь во времени, что было суждено, можем ли мы говорить о том, что само мироздание, что само время защитило людей от такой ошибки, как создание «нового католицизма». Морис Абихт стал пешкой. Потерянный во времени он слонялся меж миров еще очень долго, пока не осознал, что одним движением он спас половину населения всей Земли. Это слегка облегчило его страдания.
Выходит, что у Вселенной сработала защитная реакция. Возможно, при определенных обстоятельствах (в данном случае, исчезновение целого вида), вселенная открывает разные способы решения проблемы, устранив ее корень. Возможно, что Морис стал просто решением, возможно, он стал проектом «спасения».
А может это простая случайность. И он попал в прошлое, расширив червоточину.
Как бы то ни было, Морис Абихт навеки останется в вихре времен. И на этом его история вовсе не кончается.

[Кефир]

Странное чувство. Рассказ хороший, но мною прочитан без особого интереса. Думаю, что просто "не мое". Было бы любопытно почитать что-нибудь другое у этого автора.

[Yury_Almighty]

Как-то смутно и не запоминающийся описано путешествие во времени. Идея про самоубийства напомнила недавно вышедший мультфильм "Магазинчик Самоубийств", такое чувство, что автор взял идею и разумеется изменив подстроил под свой рассказ. По началу я думал "Вот оно!" но чем дальше читал, тем больше пропадало желание голосовать за данный рассказ. Но тут уже дело в моих вкусах. Люблю когда вымысел автора можно подтвердить фактами, а тут уже альтернативная история.

[Лилэнд Гонт]

Планета самоубийц
…А так всё интересно начиналось.
Дочитал даже до середины.
Я уже подумывал, что этот рассказ станет самым лучшим в моем списке. Э - нет. Вот до этого места читал просто с огромным интересом

Эта «новая форма» заразила и другие религии. Вскоре и буддизм, индуизм, христианство и многие другие религии были больны этой «чумой». Человечество вымирало. На улицах невозможно было встретить старика, а если вы увидели его, то вам, скорее всего, просто показалось. Население Земли, не без того не великое, сократилось в три раза. Люди вымирали. Реквием Моцарта, который скончался в 1823 году от тяжелой болезни, звучал в сознании людей. Это произведение так и осталось анонимным. Массовое истребление человечества, осталось безнаказанным только потому, что человечество само стремилось к самоуничтожению.

Потом интерес стал угасать, угасать, угасать.
И исчез полностью.
В общем, было бы покороче.
А так - нет.

[Yulia]

На тонкую грань вы встали, автор... Тем не менее рассказ неплох. Подумаю

[narodprotiv]

Через пару мгновений на пороге стояла горничная Амадея Моцарта, который послужил причиной появления Черного человека в этом месте.
- Я никого не ждал, – смутившись, произнес композитор.

А куда делать горничная? Или это был переодетый Амадей?

[Usimov]

Как я и думал, вот тут:
http://fantasts.ru/forum/index.php?showtopic=3952
ваш рассказ много обещал, но мало дал.

Потом интерес стал угасать, угасать, угасать.
И исчез полностью.

Лучше и не скажешь.

[Ри Сет]

Рассказ напоминает сон. Вначале яркий, интересный, даже завораживающий, а к концу угасающий, теряющийся и в итоге сошедший на нет.
Хотя идея и стиль мне понравился.

[Лёд]

А мне кажется, что как раз над стилем автору ещё надо бы поработать.

[Джакарта]

Мне не понравилось. Прежде всего, из-за стиля. Всё написанное такое беспомощное, словно ученик пересказывает эпизод Войны и Мира. "Начал говорить", "Это даже покоробило его. Он пытался было сделать неприступное выражение лица и отклонить предложение", "Он всеми силами отгонял от себя коварные мысли, которые словно черные кошки скребли душу" (через фразу - "отогнал подобные мысли"). Во-2х, из-за темпа: рассказ тянется и тянется, размазывается, как манная каша. В результате тонкости сюжета ускользнули от меня, а уж перечитывать не буду, извините.

[Mekshuny]

Мне не понравилось. Прежде всего, из-за стиля. Всё написанное такое беспомощное, словно ученик пересказывает эпизод Войны и Мира.

Полностью согласна. Стиль изложения нуждается в доработке, какой-то концентрации и чёткости. Предложения и мысли автора подаются расплывчато, оттого и повествование вязнет. Ну и касательно мат.части, о которой здесь любят упоминать: когда пишите о предмете или явлении желательно изучить его более детально, не ограниваясь информацией Википедии. Читатель видит "лажу", его доверие к вам подрывается, а рассказ теряет ценность.

Он предполагал, что врач, который лечил Леопольда, использовал наипростейший метод, чтобы загубить императора: при приготовлении микстуры он брал грязную воду, и все кишащие там вредные бактерии попадали в легкие, что со временем вызвало гнойное воспаление.

Луи Пастер, основоположник медицинской микробиологии, родился в 1822 году.

Он был отравлен ядом Кураре. Этот яд добывают из коры растения Strychnos toxifera. Именно этим ядом были обмазаны четки. Он умер медленно и спокойно, практически ничего не заметив.

Не дай бог никому такой "незаметной" смерти. Яд кураре и курареподобные вещества (токсин той же рыбы фугу) вызывают паралич скелетной мускулатуры, в том числе диафрагмы. Смерть наступает от удушья при ненарушенном сознании. Грубо говоря, человек понимает, что задыхается, но пошевелиться не может. Да, и яд должен попасть в кровь.

[i-kiddo]

Слабый текст. Язык очень корявый. Я отнюдь не граммар-наци и всегда стараюсь смотреть прежде свего на идею и её реализащию, но столько неуклюжих фраз и оборотов неизбежно раздражают. Содержание рассказа тоже не впечатлило - пока автор пересказывал исторические факты, было ещё терпимо, но когда ему пришлось уйти от сложенной двести лет назад легенды создания Реквиема и начать придумывать сюжет самому, стало уже совершенно неинтересно.

[Гость_Сочинитель_*]

5 декабря 1791 года он заглянул туда, чтобы отстраниться от работы.

Над концовкой мессы он работал не покладая рук три месяца.

25 февраля следующего года он окончил Реквием.

вроде тут 50 дней всего...

Вена. Июль 1791 года.

25 февраля следующего года он окончил Реквием

Он ждал этого дня год, не для того чтобы увидеть ребенка.

Опять не понятно со сроками.

при приготовлении микстуры он брал грязную воду, и все кишащие там вредные бактерии попадали в легкие, что со временем вызвало гнойное воспаление.

С водой микробы попадают в желудок, а затем уже дальше.

Офис крупной компании по продаже кондиционеров. Душное помещение

Сапожники без сапог?

Пытался связать это с масонским ложем,

С чем?

Мне не понравилось. Прежде всего, из-за стиля. Всё написанное такое беспомощное, словно ученик пересказывает эпизод Войны и Мира.

Полностью согласна.

Я тоже согласен.

Стиль изложения нуждается в доработке, какой-то концентрации и чёткости. И предложения и мысли автора подаются расплывчато, оттого и повествование вязнет.

Задатки у автора есть, но над стилем надо очень много работать.

[viktor egorov]

Баланс нулевой. Не могу определить. Да или нет.

[Аптекарь]

Мне кажется, что рассказ незаслуженно прозябает в нижних строках конкурсной темы. Не такой уж он и плохой, поэтому, пусть повисит вверху. =)

[Сергей Матвеев]

Противоречивые чувства. Начало очень заинтриговало, но в целом – не знаю даже, как это сформулировать. Не появилось ощущения гармонии. Кроме того, идеи в рассказе весьма грозные и страшные, то есть вы задействуете определенные стихии. Присоединяюсь к Yulia – на тонкую грань вы решили встать в этом рассказе. В общем, данному рассказу не берусь давать оценку. Если вы хотели показать силу добра – то акценты надо было немного иначе расставлять. А так... Опустошение эмоциональное. А так не должно быть в хорошем произведении литературном.

[Сибарит]

Почему то показалось что сочинитель уже не молодой человек потому что он употребляет в тексте расхожие штампы литературы "развитого социализма", а именно: "живее всех живых" и "луч света в царстве тьмы". Но это ещё не самое страшное, а вот когда пишут: "Он сделал это не по собственной воле, а по воле своих эмоций и желаний" - вот тут уж мои эмоции и желания велят мне бросить читать и не мучиться...

[Аптекарь]

"Он сделал это не по собственной воле, а по воле своих эмоций и желаний" - вот тут уж мои эмоции и желания велят мне бросить читать и не мучиться...

А что такого ужасного в этой фразе? о_О

[Сибарит]

А что такого ужасного в этой фразе? о_О

??? Он сделал это не по собственной воле, а по чужому желанию - так, или примерно так, ведь логичнее? Впрочем, что это я поддаюсь? Вы ведь хотите чтобы рассказ повисел на верху...

[Аптекарь]

Вы ведь хотите чтобы рассказ повисел на верху...

Это было давно.