Селедка (зачеркнуто) книга под шубой, Буковок много, но занимательно Опции

[Граф]

Что такое современная критика современной же боллитры? А вот, прошу ознакомиться.
https://www.facebook.com
Чрезвычайно полезно - и в смысле знания, кому и за что сейчас дают премии, и в смысле - как надо писать критические статьи.

Уткин Константин
3 октября в 11:21 ·
Селедки под шубой.
Обобщенный пеликан.
Андрей Аствацатуров. «Не кормите и не трогайте пеликанов». РЕШ.
Я в тупике. Я не знаю – может, великая сермяжная правда не в оголтелой ругани плохих книжек (а других книжек под шубой у нас для вас нет, кушайте что дают) – а в тихой и скромной похвале? Такой ненавязчивой похвале, легкой, как весенний ветерок под платанами туманного Альбиона, такой светлой похвале, как улыбка очередного сбежавшего спортсмена, ароматной похвале, как яичница с беконом и кофе со сливками? Может, после похвал, нежных, как критик Рудалев возле тыла выскобленной начальственной лысины, данные нам писатели вдруг да поднапрягутся, да рассупонятся, да как выдадут шедевров на-гора?
Не выдадут, конечно, это понятно, но попробовать-то стоит. Зависти и Злобе на смену идут Внимательность и Доброта. Чадолюбие. Чадолюбие, как известно, очень развито в Южных штатах. Так возлюбим же чадо неталантливое, но старательное, как самое себя и похвалим его гордыни во укрощение и отрокам во наущение.
Итак. Первое, с чего начнем наше теплое перевоспитание, так это с несомненного усыпляющего действия текста. Он настолько приятен для мозга, что мозг немедленно требует спящего режима и, если к его требованиям не прислушиваться, отключает сам себя. Может, поэтому заявление, что наш филолог написал детектив – заявление кого-то из дружеских, почти как я, критиков – выдернуло меня из приятной дремы в некоторое раздражение. Беда в том, что я терпеть не могу детективы. Еще большая беда – я их писал.
Я садился и городил все, что взбредет в голову, сводя потом все вместе какими-то невероятными поворотами. И – нате вам.
Это что, следить за сюжетом, искать самого малозаметного персонажа, который и окажется убийцей? Я был в ужасе и чуть было не отказался от чтения. Но все оказалось куда как проще. Заявить о детективе и написать детектив – это две маленькие разницы. Для АА написать стоящий детектив… это как подойти в девяностых к спортсменам в кожанках и спортивных костюмах и сказать – спокуха, хрящи, от сегодня вы моя корова и доить вас буду я.
Понятно, что сплющенные костяшки хрящей будут трудиться несколько минут, не жалея не себя, ни диоптрий.
Вот и тут – предчувствие меня обмануло. Заявленного ради шутки – я не сомневаюсь в том, что назвать усыпляющую му…стоп, я хвалю – в общем, его назвать детективом можно только шутя. Хотя, конечно, попытки были. Они заметны, эти попытки. Как пришитый белыми нитками рукав. «Андрюша, тебе не хватает свежей струи. Какашки уже не вставляют публику – Отказаться от какашек? – Нет, что ты, напиши детектив – Я не умею!! – Не канает, Андрюша. Вставишь убитого продюсера, девицу с силиконом и наркотики. Наркотики будут… ох, много я сижу, много… в геморроидальных свечках. Справишься? – Да. А интрига? – Ох, много я сижу, много. Свечи окажутся обычными»
Что, разве плохо? Да хорошо же. Прекрасно. Не надо ломать голову, думать, переживать. Понятно, что очкарика не кинут на кичман – он там дойдет, очкарик – и когда свечки оказываются лечебными для зада, добродушно улыбаешься и говоришь сам себе – ну какая милота. Молодец, автор, не обманул сивого пса, показал ему, что нюх еще не прожит.
Вообще в книгах главное что? Последовательность и повторение. Новизна опасна, она ведет к брожению умов и излишествам всяким нехорошим. У Андрюши каждая последующая книга является точной копией предыдущей. (Это первый заметил не я, но я первый за это хвалю) Ну, с маленькими отклонениями, с небольшими и незаметными. Теоретически – могу дать наколку – можно менять лишь название и имена главных действующих лиц. Ну и, конечно, лучшее, что литератор берет у Запада – фекальный юмор. Вот с ним проблема. Вот ее нужно решать. Справиться ли автор? Не знаю, но верю в него.
В остальном же – филологический поток сознания, испещренный доказательствами не зря полученного образования, дает нам несомненную радость узнавания. Вот так же автор рефлексировал и в первой, и в третье, и в десятой книжке.
Род пеликанов (Pelecanus) был впервые официально описан Линнеем в 1758 г. Название происходит от древнегреческого слова pelekan (πελεκάν), которое происходит от слова pelekys (πέλεκυς), означающего «топор». Семейство Pelicanea было введено французским эрудитом К. Рафинеском в 1815 г. Пеликаны дают свое название пеликанообразным Pelecaniformes. До недавнего времени порядок не был полностью определен и в его состав, в дополнение к пеликанам, входили Олушевые (Sulidae), фрегатовые (Fregatidae), фаэтоновые (Phaethontidae), баклановые (Phalacrocoracidae), змеешейковые (Anhingidae), в то время как китоглав (Shoebill), белая цапля (Egrets) и ибисы (Ibises) и колпицы (Plataleinae) были среди аистовых птиц (Ciconiiformes). Оказалось, что сходство между этими птицами — случайно, результат параллельной эволюции. Молекулярно — биологические доказательства сравнения ДНК ясно говорят против такого объединения*
Итак, продолжим. За что еще можно похвалить автора? Несомненно, за скромность. Другой бы разошелся, раздухарился, расхвастался своими литературными связями, а Аствацатуров не такой. Он скромно, очень скромно упоминает глыб литпроцесса – причем не сам, а устами второстепенного героя. Вот они стоят, как на подбор, опора и надежа русской словесности – бравый Захар (он же у нас один, верно?) мрачный Сенчин, красавица Алиса. Вскользь упоминается премиальная кузница – Липки. И никаких там – да я с ним бухал, да в десны целовался. Настоящий интеллигент, истинный. Намекнул – и в сторону.
Что, собственно, такое – это наша литературная возня? Исключительно заимствование. Один занимает у другого, другой у третьего. Так создается традиция. Главное в традиции – развить ее и углУбить. Это прекрасно получается у Аствацатурова в эпизоде… как бы сказать помягче. А. «Ах ты сучий выблядок, я тебя бушлатом по зоне загоняю, ты у меня кирзу хавать будешь!»
Эрудированные читатели, вне всякого сомнения, поймут, откуда сей страстный монолог. Как мы помним, юный бунтарь окатил изумрудной струей директора школы. Аствацатуров развивает линию урино-воспитания, грозя окатить изумрудной же (простите, простите, но яхинский образ цеплючь, как репейник) россыпью не просто директора, а еще и ни в чем не повинных ковры, секретаршу, лошадь с крыльями и вызванных милиционеров.
Ну-с, что-с. Смело-с. Ново-с. Неожиданно-с. Ладно бы ковры, но коня с милицией… я бы сказал, что это бунт. Он вообще бунтарь, наш автор. Хитро выкрученные аллюзии и параллели видны там и сям. Вот, пожалте-с, сцена в маршрутке.
Вова показывает язык. Показывает и показывает. И при этом – ни намека на возраст Вовы, румяный он или бледный, полненький или худ. И подкованного читателя вдруг осеняет – оооо, так это же тиран и деспот, кровожадный Темнейший!!! Это он всем показывает язык!!
Вообще-то, конечно, у автора есть множество находок. Ну, вру, не множество, но одна точно есть. Это употребляемое с истинно филологическим изощрением слово, вынесенное в название. Автор мудр, как сова и хитер, как змей. Он не тратит силы на описания. Описание у него одно, обобщенное. Обобщенная внешность. Обобщенное лицо. Это ли не прекрасно? Это как слово – выручалочка для боцмана, знающего три языка – профессиональный, матерный и русский со словарем. Он общался с англичанами, выучив одно, только одно слово (но чем-то родное) – эбаут. Водоизмещение вашего судна? – Эбаут. – Оооо…
Нет, вы еще не поняли. Оно, обобщенное, всеобъемлюще. Оно за гранью. Оно наполнено радужными смыслами, как мыльный пузырь. Как звук Ом.
Обобщенный Ом в восхваляемом мной тексте встречается раз пять. Или шесть. Это, если обобщенно, рекорд для художественного текста. То есть автору настолько скучно, пресно и вообще надоело, что он даже не заморачивается вычиткой – хотя список повлиявших товарищей насчитывает штук семь, если обобщенно. Которые помогали и давали советы.
У Генри Миллера – по которому наш восхваляемый автор как раз специалист – кто-то из героев говорит: черт возьми, я же писатель. Зачем мне книга? Я могу быть писателем, не написав ни одной книги?
Можешь, дорогой, можешь. Это идеальное сочетание – писатель, не написавший ни одной книги. Ни одного дурацкого поста. Ни одного бесконечного стишка. Писатель, молчащий всю жизнь – так, что люди даже и не знают, что он писатель – это идеал. Не выдавливающий из свечного места текст, не мучающий друзей бесконечными читками и вычитками, чтобы создать обобщенное лицо – истинно великий человек.
Ффух. Не знал, что хвалить – это такой тяжелый труд. Больше не могу. Оставлю для других вывернутые губы, Михуилов и академические склоки. Еще есть что… похвалить.
* Врезка про пеликанов к этой заметке имеет такое же отношение, как и к восхваляемому тексту. Впрочем, оно понятно, ибо говорил классик – «В экзотике заглавий – пол успеха, пусть в ноздри бьет за тысячу шагов. «Корявый буйвол, Окуни без меха, Семен Юшкевич и охапка дров»

[NatashaKasher]

Что это было?? Бессмысленный какой-то набор слов. Напомнило способ изъяснения нашего кхмера, это не он случайно? Тихо сам с собою я веду беседу.

[Fr0st Ph0en!x]

Любите вы, Граф, откопать где-нибудь ругательный отзыв на отечественную боллитру и притащить его сюда. Это какой-то очередной способ самоутверждения, что ли?

Бессмысленный какой-то набор слов.

Согласен, мутный поток сознания. Любой текст вообще-то следует хоть как-то структурировать, пост на "Фейсбуке" - в том числе. Такое чувство, что человек это писал, будучи сильно навеселе.

[Наталья Мар]

Пояснительную бригаду, пожалуйста.

[Иафет]

Гм. Гм. Критика она разная бывает...

Автор: Александр Кузьменков
ПОСРАМЛЕННЫЙ ЭМПЕДОКЛ, ИЛИ ПЕСНЬ ТУНГУСА

29.09.2020

(А. Аствацатуров «Не кормите и не трогайте пеликанов»;

М., «Редакция Елены Шубиной», 2019)

Эмпедокл, было дело, самонадеянно заявлял: из ничего не возникает нечто. Ныне философ пристыженно курит в дальнем углу. Вместе с ним, потупясь, дымят Ломоносов, Лавуазье и Майер: поспешили они с законом сохранения массы и законом сохранения энергии. А все потому, что не знали Андрея Аствацатурова – тот уже в четвертый раз занялся возгонкой торичеллиевой пустоты в изящную словесность. Никогда так не было, и вот опять…

Два слова об этапах большого пути.

«Люди в голом» (2009): автор нудно делился с публикой детскими обидами: в школе его дразнили «очкарик – в жопе шарик», а в пионеры приняли самым последним. Увлеченно классифицировал сортиры: «Бывают туалеты-патриоты, туалеты-либералы, туалеты-леворадикалы, и реже – туалеты-олигархи». Рассказывал несмешные байки про друзей и бездарно острил: «Акакий Акакиевич, Описий Описиевич».

«Скунскамера» (2010): автор вновь попутал читателя с психотерапевтом и долго причитал про мерзость детсадовского кипяченого молока. Доверительно поведал про свой фетиш – объявление о залповом выбросе фекальных вод, которое «сохранил и спустя многие годы всем показывал». Изобретал невнятные неологизмы вроде «толстожопить» и громоздил бессмысленные фразы: «Сверху, с девятого этажа, метро выглядело не по-ленински приземистым». Не по-ленински? Ну-ну. Опять рассказывал несмешные байки про друзей и бездарно острил: «”Опездал”! Опездал в школу. Это как?»

«Осень в карманах» (2014): автор еще раз предался детским мемориям – на сей раз о муках, с какими учился писать букву «м». Сообщил, как Васенька побрил подмышки, а Коля выносил мусор. Рассказал о «панковском ужине» философа-постмодерниста Погребняка: тот перемазал соседскую постель кабачковой икрой и объявил ее говном. И, разумеется, тупо острил: «У всех лекция, а у меня эрекция!»

Трилогия до оскомины напоминала фольклор Крайнего Севера: гора круто-ой, олень худо-ой, чум далёко-о-о – ой-ё-ёй… Эстетическая парадигма та же – что вижу, то пою.

Хотя что проку упрекать А.А.? – он лишь зеркало лютого упадка отечественной прозы. Всякая идея скомпрометирована как минимум дважды, смыслы упразднены за ненадобностью, ценности девальвированы, – мир провалился, остается пить чай. И о чем писать в паноптикуме фикций? О себе, любимом: это несомненная реальность. Единственным возможным жанром во времена кризиса смыслов стала эгобеллетристика, единственной возможной коллизией – опять-таки достоевский императив «заголимся и обнажимся». Но и для стриптиза данные нужны: это Лимонову можно, но никак не Аствацатурову. Его тусклая биография способна всерьез заинтересовать только инспектора по кадрам. Профессиональному читателю фатально нечего заголять.

Поэтому новые приключения жирмуноида мало отличаются от прежних. Те же байки про питерских кухонных гениев, та же скуловоротно тоскливая бытовуха – в разы ухудшенный Довлатов. Все на своих местах, включая непонятный неологизм: «Хватит уже сидеть, толстожопить».

Однако есть и отличия.

Давным-давно, еще после «Скунскамеры» Виктор Топоров дружески наставлял А.А.: «Что делать с самим собой и со своим творчеством писателю Аствацатурову? На мой взгляд, ему стоит вспомнить о филологе Аствацатурове –специалисте по творчеству Генри Миллера, – и понять, что про твое милое детство (и про жизнь твоих забавных приятелей) читателю в длительной перспективе не интересно… Писателю Аствацатурову стоит пойти на выучку к Генри Миллеру». Десять лет спустя А.А. внял совету и попробовал сочинить авантюрно-эротическую мелодраму про Англию, певицу Катю и русскую мафию. Хоррор и саспенс в одном флаконе – слабонервных просят выйти!

Хотя, пожалуй, останьтесь: выдумано-то оно из рук вон скверно, – белые нитки отовсюду торчат. Катя среди ночи звонит протагонисту и назначает ему встречу в Лондоне. Тот срывается с места, даже не спросив: а на фиг, собственно? В Сент-Джеймсском парке выясняется, что убит продюсер и официальный любовник Кати, и теперь у нее проблемы. Разруливать их предстоит питерскому ботанику в больших диоптриях. Андрей Рэмбович, не смешили бы людей…

Эротика в «Пеликанах» на редкость своеобразна – похоже, писана по мотивам то ли Пикассо, то ли Гриса: «Разглаженные губы как будто не знают о больших крепких грудях, которые вроде как теперь уже не знакомы с загорелой спиной», – простите, а что грудям на спине делать?.. Топоров наверняка в гробу перевернулся – знал бы он, насколько не в коня корм.

Неверная Катя остается в Лондоне. Железобетонную потенцию героя будет подтверждать женский добровольческий батальон: Мисси, Наташа, Дина… и кто еще там? – все, как на подбор, с цыцками гаубичного калибра. Fi donc, André, mauvais goût plébéien!..

С облегчением вернув вояжера в Питер, Аставацатуров выступает в любимом амплуа. По многочисленным заявкам трудящихся звучит песнь тунгуса, часть четвертая: «Мы пили водку в дешевой забегаловке на Петроградке и закусывали шпротным паштетом… Водка шла легко, а паштет, напротив, никак не лез в горло – вкус у него был отвратительный. Помню, про этот шпротный паштет Гвоздев тут же сочинил стихотворение: “Паштет шпротный, / Он же – рвотный”».

Вам расскажут, как профессор собрался оприходовать студентку под портретом Бердяева, а та чуть не в слезы: при Николае Андреевиче не буду! Или как Гвоздев обещал ректору весь кабинет обоссать, если тот зарплату жирмуноиду не выдаст. И это, право, самые яркие моменты 350-страничного опуса, состоящего из блеклых университетских интриг и линялых служебных романов. Все те же «огрызки из отрывков», знакомые по трем прежним опусам. Круглое пришито к твердому, длинное – к зеленому, рукав… э-э… ну, вы поняли. Где лекция, где эрекция? – разбирайтесь, суки, сами! Пламенный салам Ихабу Хасану с его антиформами. Впрочем, время от времени Аствацатуров старательно корчит хорошую мину при плохой игре: если невзначай помянута Венеция, то уж будьте благонадежны – страниц через пять возникнет фон Ашенбах. Та еще арматура, ага.

Ах да, есть же всем скрепам скрепа – «экскрементальный символизм» (милосердное определение критикессы Сергиевой). Серьезный повод написать 1 100-страничную тетралогию. В свое время кто-то из интервьюеров робко попросил автора объяснить его навязчивую копролалию. В ответ прозвучала красивая теория: «Запах помоек, классификация туалетов, упоминание анализов мочи. Это всё проявления энергии, наполняющей нас». Правда, в последних двух книгах Аствацатуров все реже демонстрирует публике свою визитную карточку. Но чтоб совсем без нее – увольте! Как же без энергии-то? Без нее и книга не книга:

«Канализация – царица всех морей, канализация – купайтесь только в ней…»

«Чтобы завтра, говорит, все до единого были в поликлинике и сдали говно на кал».

«Унитаз в студенческом туалете – это лицо декана».

Не люблю интеллигентских игр в приращение смысла, поэтому спрошу: на хрена мне все это рассказали? А вот зачем, оказывается, – назидания ради:

«Люди ведь – не волки друг другу, не бревна, не монахи, не монахини, как думал герой Сэлинджера, а именно что пеликаны: неуклюжие морские птицы с огромными нелепыми клювами. И кормить их не нужно, им не подойдет ваша еда».

Где логика, Андрей Алексеевич? Какого рожна вы в четвертый раз потчуете публику довлатовскими объедками в говенном соусе? Это ваша пайка. Прочим не предлагать.

Как доказательство на Аствацатурова, по слову его героя, со всех сторон сыплются «подлые смехи». Сергей Коровин особенно далек политкорректности и потому особенно близок к истине:

«Вообще-то надо совесть иметь, – размазать жидких соплей на три с лишним сотни страниц под видом художественной прозы – вершина свинства и безнравственности, это как портить воздух в чужом автомобиле».

Но прав был классик: «Прямой талант везде защитников найдет!» Аствацатуров намертво прописался в премиальных святцах. Его дебютный роман получил премию Правительства Москвы и премию «ТОП-50». «Люди в голом» вошли в список 50 лучших книг 2009 года по версии «НГ Ex Libris». «Скунскамера» сподобилась приза читательских симпатий премии «НОС». Про номинации на «Нацбест» не говорю, ибо это уже традиция. Правда, «Пеликанам» с «Нацбестом» не повезло, зато сейчас роман претендует на «Большую книгу» и «Ясную Поляну». В прошлом году А.А. стал директором музея Набокова – знамо, со скандалом, подробности в этих ваших интернетах. И тут же посулил открыть музей для современности: Елизарова, Яхиной, Снегирева и Ганиевой. В переводе на русский: устроил кормушку для братьев по разуму… впрочем, это уже другая история.

Эмпедокл воистину посрамлен: на наших глазах из ничего возникло нечто – обло, озорно, огромно, стозевно и смердяй. Не задушишь, не убьешь. Набоков, к которому А.А. «никаким боком», писал: «Пошлость – это главным образом ложная, поддельная значительность». Вот, она самая и есть. В чистом виде.

И последнее. «Пеликанов» на «Лабиринте» продают с 20-процентной скидкой. Покупать все равно не советую. Не кормите графоманов и даже не трогайте. Их и без нас есть кому кормить.

https://www.alterlit.ru/publications/44932/

[Гость_Алекс Унгерн_*]

Этот Уткин учился в Литературном институте, является журналистом Литературной газеты и имеет 13 изданных книг. Так что неча тут наезжать.

[Fr0st Ph0en!x]

Этот Уткин учился в Литературном институте, является журналистом Литературной газеты и имеет 13 изданных книг.

Я рад за него, но неплохо бы еще и свои мысли более-менее связно излагать, когда отзыв пишешь.

[Наталья Мар]

Уткин, может, и институты заканчивал, но приведённый текст смотрится так, будто чью-то музу вырвало на клавиатуру.

[Граф]

Любите вы, Граф, откопать где-нибудь ругательный отзыв на отечественную боллитру и притащить его сюда. Это какой-то очередной способ самоутверждения, что ли?

Слушайте, ФФ, шли бы вы лесом, а? Я запостил то, что считаю интересным, вам этого не понять - вы не писатель, не критик и даже, полагаю, не филолог. Не нравится? Иди себе мимокрокодилом, это не для вас - здесь умные люди разговаривают. Вы не в курсе, что такое РЕШ, значит, вам не надо, а кому-то - пригодится...

Этот Уткин учился в Литературном институте, является журналистом Литературной газеты и имеет 13 изданных книг. Так что неча тут наезжать.

Вот именно.
ПыСы. Почитайте, ФФ, Анну Жучкову (есть на ФБ), может, вам что-то понятней станет.

[Fr0st Ph0en!x]

Почитайте, ФФ, Анну Жучкову (есть на ФБ), может, вам что-то понятней станет.

Что понятней? Что этот отзыв надо читать пьяным, потому что он, вестимо, в таком состоянии и был написан?

[NatashaKasher]

Иди себе мимокрокодилом, это не для вас - здесь умные люди разговаривают.

Граф, эти ваши штучки действуют на людей, как Ну типа Я, которые Вас всерёз принимают, с Фростом этот номер не пройдёт.

[Граф]

Что понятней? Что этот отзыв надо читать пьяным, потому что он, вестимо, в таком состоянии и был написан?

вам этого не понять - вы не писатель, не критик и даже, полагаю, не филолог. Не нравится? Иди себе мимокрокодилом, это не для вас - здесь умные люди разговаривают.

[NatashaKasher]

Меня во всём этом заинтересовала "изумрудная струя". Это то, что я думаю? А почему "изумрудная"?

[Дон Рэба]

Меня во всём этом заинтересовала "изумрудная струя". Это то, что я думаю? А почему "изумрудная"?

Наверное, для этого, как я понял намёк из статьи, нужно читать Яхину.

[NatashaKasher]

Этот Уткин учился в Литературном институте,

Не только учился, но даже закончил и выложил диплом на фейсбук, в доказательство. Чтоб никто не подумал, что он не интеллигент.

[NatashaKasher]

Наверное, для этого, как я понял намёк из статьи, нужно читать Яхину.

Вряд ли.

[vsevolod]

Вам расскажут, как профессор собрался оприходовать студентку под портретом Бердяева, а та чуть не в слезы: при Николае Андреевиче не буду!

Бердяева звали Николай Александрович. Или это какой-то другой Бердяев?..

[vsevolod]

Меня во всём этом заинтересовала "изумрудная струя". Это то, что я думаю? А почему "изумрудная"?

То, что Вы думаете - подозреваю, была бы "янтарная струя".

[NatashaKasher]

Да, это ближе к истине.

[NatashaKasher]

Вам расскажут, как профессор собрался оприходовать студентку под портретом Бердяева, а та чуть не в слезы: при Николае Андреевиче не буду!

Бердяева звали Николай Александрович. Или это какой-то другой Бердяев?..

Проверила, это косяк критика. У Аствацатурова в тексте - Александрович.