№ 1 Куда исчезают корабли ?, Литературный турнир № 10 Опции

[NatashaKasher]

С этой девчонкой Венька познакомился случайно. Просто пришёл на берег моря, чтобы посмотреть, как исчезают корабли. Ребята рассказывали, что это можно увидеть с высокого холма невдалеке от маяка. Говорили, что корабли при подходе к Грани начинают мерцать, их обволакивает красноватая дымка, а потом медленно растворяются. Венька и раньше ходил на берег, но так ни разу этого и не увидел.
Поднялся на холм, откуда и пристань, и маяк, и город как на ладони, и увидел рыжую девочку в белом сарафане. Она сидела на большом камне невдалеке от обрыва, поджав под себя ноги, и смотрела в море. Платье чистое, белоснежное, а Венькина рубаха немножко, почти незаметно порвана под мышкой, а штаны испачканы глиной. Однако это его нисколько не смутило, подошёл и сел рядом.
– Ты откуда? – спросил Венька. – Я тебя здесь раньше не видел. – Спохватившись, добавил: – Меня Венькой зовут.
Девочка оторвалась от созерцания моря, улыбнулась и ответила:
– А я Маришка. Я к дедушке пришла, он смотритель маяка. А сами мы не в городе живём, в посёлке под горой.
– Так это твой дед на маяке? – заинтересованно спросил Венька. – Я как прихожу сюда, постоянно его вижу.
– Ну да. А родителей нету, они за Гранью остались.
Венькина мама тоже осталась за Гранью. Уехала на материк и больше её никто не видел. Он её почти и не помнил.
– И ты можешь на маяк подняться? – спросил он.
Маришка фыркнула и тряхнула копной рыжих волос:
– Я оттуда спустилась недавно.
– Здорово! А меня можешь туда провести?
– М-м-м-м… не знаю. Надо у дедушки спросить. А тебе зачем?
– Ну… – засомневался, стоит ли говорить об этом девчонке, а потом решился: – Я хотел посмотреть на Грань. С маяка ведь лучше видно.
– Лучше… – согласилась Маришка. – Но она такая же, как отсюда. Прозрачная.
– А корабли исчезают?
– Корабли? Исчезают? А почему они должны исчезать?
– Ну… говорят, что когда к Грани приближаются, то исчезают. Красота такая, хочется посмотреть.
– Не слышала. И не видела, чтобы корабли к ней приближались.
Маришка замолчала, глядя вдаль. Там, на рейде, стояло несколько кораблей – три двухмачтовых парусника, два парохода и неизвестно откуда взявшаяся древнеримская триера. Время от времени через открывающийся к югу от города проход в порт заходили разные судна – то испанские галеоны, то древнерусские ладьи, теперь вот – триера. И тогда в городе становилось веселее, открывалась ярмарка межмирья.
– Если хочешь посмотреть, пошли к дедушке, – предложила Маришка.
– А он меня это… пустит?
– Не знаю. Но я попрошу.
Маришка поднялась с камня и расправила платье. Венька тоже встал, и оказалось, что девчонка почти на полголовы выше. Мальчик смутился, к тринадцати годам почти не подрос, хотя сверстницы уже вымахали, как каланчи. Руки забегали по рубашке, оглаживая ткань, потом он пригладил растрёпанные русые волосы. Маришка заметила смущение, и чтобы сгладить неловкий момент, просто сказала:
– Пойдём! Мне тоже стало интересно посмотреть, как исчезают корабли.
И от этих слов, от того, что девочка не обратила внимания на его рост, Венька почувствовал себя легко и непринуждённо.
Спустились с холма и подошли к маяку – высокой цилиндрической башне из красного кирпича.
– А твой дедушка сейчас там? – спросил Венька.
– Да, он чинит фонарь.
Маришка открыла тяжёлую дубовую дверь и вошла внутрь. Венька двинулся следом. Внутри было темно и сыро.
– Дай руку, а то упадёшь!
Маришкина ладонь была тёплая и мягкая.
– Осторожно, тут ступеньки.
Венька нащупал ногой ступеньку и дальше пошёл уже увереннее. Время от времени выставлял правую руку вбок и ощупывал грубую кирпичную стену. Поднимались по винтовой лестнице целую минуту. Потом Маришка открыла ещё одну дверь, и сумрак растворился в солнечном свете.
Они находились на верху башни, на большой площадке с широким круговым застеклённым окном. Посреди стояла большая веретенообразная лампа с выгнутыми стёклами. Рядом с ней – высокий и широкоплечий старик с длинными седыми волосами и шкиперской бородкой, одетый в груботканые штаны и рубашку. В руке он держал отгоревший фитиль. Бросил фитиль в ведро, достал новый и погрузил руки внутрь лампы.
– Дедушка, я к тебе не одна, – сказала Маришка.
– Вижу, – ответил старик. – Подождите, я сейчас освобожусь.
Венька стал осматривать помещение. Никогда раньше не бывал на маяке, и всё здесь интересовало. Особенно – фонарь.
– А эти стёкла для чего? – робко спросил он. – Усиливают свет?
– Да, – ответил, не поворачиваясь, старик. – Фокусируют. Это линзы. И поэтому корабли видят свет на большом расстоянии. Но корабли сейчас нечастые гости у нас, только в дни ярмарки.
Он наконец поменял фитиль и закрыл фонарь, поставив фрагмент изогнутого стекла на место.
– Ну, а теперь можно и познакомиться, – сказал старик, поворачиваясь к Маришке и Веньке.
– Венька! – представился мальчишка и покраснел от смущения и гордости, когда смотритель маяка пожал ему руку.
– А я Иван Семёнович. А с моей внучкой, смотрю, ты уже знаком. Зачем пожаловал, Венька? Может, по делу?
– Дедушка, он хочет увидеть, как исчезают корабли! – скороговоркой протараторила Маришка. – Он никогда раньше не видел. И я не видела. А ты, дедушка, видел? С маяка ведь лучше видно? Можно, он немного здесь побудет? И я тоже, мне самой интересно стало.
– Экая ты егоза, Маришка. Вечно спешишь куда-то. Говори не торопясь.
– Так можно? Или нет?
Венька молча напрягся, сейчас решалась его судьба – или останется на маяке и увидит то, о чём мечтал, или уйдёт и больше никогда здесь не появится.
– Да пожалуйста, – сказал Иван Семёнович. – А ты, внучка, сообрази нам кваску попить!
– Я мигом, дедушка!
Маришка бросилась к двери и по каменной лестнице застучали быстрые шаги. Венька даже испугался, как бы она не упала в этакой тьме.
– Значит, кораблями интересуешься? – спросил Иван Семёнович.
Венька кивнул:
– Мне просто интересно увидеть, как они исчезают, когда к Грани подходят. Мне пацаны рассказывали, что это очень красиво. Они сами видели.
– Врут твои пацаны, завираются. Корабли не проходят через Грань уже лет восемь. Запретили.
Венька огорчился.
Снова застучали Маришкины ноги по ступеням, и девочка, словно ураган, ворвалась в помещение.
– Вот квас, дедушка!
Она несла корзинку с кувшином и краюхой хлеба. Иван Семёнович взял из рук внучки корзинку и поставил на пол.
– Давайте перекусим!
Он разломил хлеб на три части, разлил квас в две кружки и раздал детям. А сам стал пить из кувшина.
Душистый хлеб вкусно пахнул. Венька был не голодным, но устоять перед таким ароматом не мог.
– Вкусно? – спросил Иван Семёнович. – То-то же! Это вам не городская хлебопекарня, домашний хлеб. – Наконец он спросил: – Так ты хочешь узнать, куда исчезают корабли? Вернее, исчезали. Рассказать тебе историю о первых людях, рискнувших пересечь Грань?
– Да!
Старик помолчал, а потом сказал:
– Сейчас мало кому захочется пробовать проникнуть за Грань. Да и не пускают туда. Заграждения в воде поставили. А десять лет назад таких умников было много. И я – в числе первых.
Венька слышал о том, что тогда произошло. Сильное землетрясение разрушило город. Люди не сразу поняли, что тогда основательно потрясло не только землю, но и время, и все пространства. Город оказался отрезанным от остального мира, вокруг него образовалась преграда, которую позже назвали Гранью. Те, кто уехали с полуострова по делам, так и не вернулись. На материке грань проходила по вершинам гор на востоке, никому и в голову не пришло бы туда залезать. А в море пройти через Грань пытались. При попытке пересечь её корабли обволакивала мерцающая дымка, после чего они пропадали и спустя некоторое время оказывались в нескольких милях от этого места.
Грань за десять лет не переместилась ни на фут, так и окружает город и пристань неприступной стеной. Время от времени далеко к югу от порта открывался проход. Пройдя через него, ты окажешься в другом мире и времени. И пока он открыт, нужно успеть вернуться назад. Проход держался открытым ровно семь дней, всё это время в городе было шумно и весело, работала ярмарка межмирья. Пацаны хвалились выменянными у иномирных торгашей волшебными фонариками, которые горят без огня, ножиками, что никогда не тупятся и другими вещами. Проход стабильно появлялся в одном и том же месте, но каждый раз связывал город с разными мирами. Много этих миров, и они друг с другом соединены такими проходами. И в каждом своя Грань, которая появилась в результате землетрясения.
– Дедушка, – сказала Маришка, – а ты мне ничего не говорил о том, что ходил к Грани.
– А ты и не спрашивала, – улыбнулся старик. – Да и Грань тебя никогда не интересовала. А вот молодого человека интересует. Ведь правда?
– Правда, – ответил Венька. – Но больше корабли. Хотелось посмотреть, как они растворяются и исчезают. Говорят, что это красиво.
– Да, это красиво. А когда ты стоишь на палубе, то ещё и страшно. На третий день после землетрясения мы поняли, что произошло что-то странное. В наш порт откуда-то забросило несколько кораблей, которые совершенно не знали о нашей стране. Будто из другого мира к нам попали. А потом мы обратили внимание, что в десятке миль от берега что-то мерцает, и отправились туда.
– Это Грань? – спросил Венька. – А почему она мерцала? Она же бесцветная.
– В первое время по ней пробегали сполохи, будто электрические разряды. Через несколько лет это прекратилось, и она стала прозрачной, – пояснил Иван Семёнович и продолжил: – Мы сели на шхуну и пошли к горизонту. Ветер дул попутный, добрались туда довольно быстро. И увидели искры, мелькающие прямо в воздухе. Перед нами встала сверкающая стена. Мы хотели повернуть назад, и даже легли на левый галс, но капитан предложил пройти сквозь стену. Мы долго спорили, я принял сторону капитана, и нам удалось убедить команду продолжить путь.
Дети внимательно слушали старика, – Венька с восхищением, а Маришка очень удивилась, что родной дед, которого знала вот уже тринадцать лет, оказывается, такой герой, ходил за Грань.
– И вот мы снова пошли полным ходом на эту мерцающую стену, – продолжил Иван Семёнович. – Это потом её Гранью назвали, а тогда и слов-то подобрать не могли. Ещё немного – и нас окутало разноцветное свечение, наша одежда наэлектризовалась, а волосы встали дыбом. Видел ли ты когда-нибудь огни святого Эльма?
Венька отрицательно замотал головой, и старик, помолчав немного, будто решая, стоит ли объяснять мальчишке, что такое огни святого Эльма или нет, махнул рукой и продолжил:
– Так вот, мы были полностью погружены в эти огни. Мне показалось, что искры даже в голове прыгали, как бешеные. А потом вдруг всё резко оборвалось. Вокруг стояла густая ночь. Понимаешь, мы шли ясным днём – и вдруг – ночь! Темень такая, что хоть глаз выколи.
Иван Семёнович смотрел сквозь широкое стекло на горизонт. Будто снова оказался там, за Гранью.
– А спустя несколько часов наступил рассвет, и мы услышали странные голоса, – продолжил он. – Это пели сирены. Я никогда раньше не верил, что они существуют. Прекрасные голоса звали нас за собой, манили, и капитан приказал следовать за ними. Мы не видели никого, только, очарованные, шли на голоса. Мы влюбились в эти голоса. Так было до тех пор, пока я не пришёл в себя. Я будто проснулся – смотрю, а все матросы стоят, на своих местах, как куклы, и у всех стеклянные глаза. А сирены впереди. И никакие это оказались не сирены, а какое-то механическое устройство, вроде буя, которое воет, издавая противный звук, превращающий мозги в кашу. Я сразу сообразил что делать, и, набрав пакли, набил в уши. Выглядел я знатно – из каждого уха торчал клок пакли. Зато перестал слышать этот проклятый вой. Тогда я взял ещё два клока и воткнул в уши капитана, и тот вскоре пришёл в себя. Он не слышал меня, и пришлось все свои соображения писать на клочке бумаги. Наконец я всё объяснил старине. Вдвоём мы вывели из транса команду, а после рассмотрели это устройство. На мину похоже, круглая такая штукенция, с шипами. Думаю, что это военное устройство. Я решил, что мы оказались в другом мире. Или в другом времени. Наверное, там, куда мы попали, шла война, и таким образом выводили из строя противника. Психологическая атака.
– А кто установил эти устройства? – спросил Венька.
– Мы этого так и не узнали, – ответил Иван Семёнович. – Да и не хотелось узнавать. Связываться с теми, кто обладает такой магией, не очень-то и хотелось. Но слушай дальше. Мы взяли другой курс и пошли подальше от этого места. На другой день повстречали землю. Но, боже мой, это не наша земля. Это оказался какой-то остров с пальмами. Пальмы я видел только на картинках в книге про Африку. В бухте мы обнаружили странное судно, пароход, каких я никогда не видел. Угловатое, с высокой и тонкой мачтой, которая предназначена явно не для парусов. Скорее, на громоотвод похожа. Судя по орудиям, торчавшим во все стороны, пароход был военным. На борту виднелось название – «Элдридж». Мы спустили шлюпку, и подошли к этому кораблю. Нас никто не ждал. Судно оказалось без экипажа. И едва только мы поднялись на борт, пароход вдруг исчез, испарился, и все мы оказались в воде. Благо шлюпка нас подобрала. Куда подевался пароход «Элдридж», никто из нас так и не понял.
Дети слушали, не перебивая. Маришка сложила остатки еды в корзину и, прислонившись к стеклу лбом глядела в море.
– Потом случалось ещё много загадочных происшествий – сначала исчез остров, и мы оказались в открытом море, потом вдруг время потекло с такой быстротой, что солнце за минуту пересекало небосвод и проваливалось за горизонтом – причём направлялось то с востока на запад, то с запада на восток, и так много раз. Я тогда думал, что все мы сошли с ума. Два раза на горизонте показывались древние галеоны, а над головами иногда пролетали стальные птицы с красными звёздами на крыльях. Несколько раз невдалеке от нас всплывало странное подводное судно с веретенообразным корпусом и затем снова погружалось в глубину. Это потом я понял – место, куда мы попали – невообразимая каша из пространства и времени. Здесь всё перемешалось – будущее и настоящее, север и юг, запад и восток. А потом свершилось чудо. Мы вдруг оказались на рейде нашего порта. И когда я посмотрел на часы, то увидел, что прошло всего-то две минуты, хотя мы были в пути не меньше недели.
– Это же здорово! – воскликнул Венька.
– Ничуть! – ответил Иван Семёнович. – Мне больше туда попадать не захочется. А другие люди стремились за Грань. Один мой товарищ даже организовал бюро путешествий, брал с людей плату, сажал на корабль и отправлял этих любителей острых ощущений за Грань. Но однажды вся группа путешественников сошла с ума, и моим товарищем заинтересовалась городская полиция. А после того как другой корабль не вернулся, сгинув за Гранью, лавочку и вовсе прикрыли. Некоторые любители в одиночку всё ещё проникали за Грань, но за несколько лет она изменилась. Всё чаще начали пропадать люди, Грань не возвращала их. Где они – одному богу известно. Потом в море поставили буи с сетью, и больше никто не уходил за Грань. Сейчас до неё можно добраться только на лодке-плоскодонке, в нескольких местах, где провисла стальная сеть между буями. Но любителей посмотреть, что там, за Гранью, давно уже нет. Никто не хочет застрять где-то там, между мирами. А стабильный проход на юге всё ещё работает. Завтра должен открыться. Надо будет сходить на ярмарку, говорят, в прошлый раз завозили вечные лампы для маяка.
Этого прохода Венька никогда не видел, тот находился далековато от берега. А пускали туда только торговцев с визами и военных по официальному разрешению градоначальника. Абы кого даже близко не подпускали – пока проход держался открытым, рядом дежурили три корвета.
– А Грань когда-нибудь уйдёт? – спросил Венька.
– Может быть. Если перестала светиться и интенсивно мерцать, то может быть и исчезнет. Но что будет там, за ней? Ведь за эти годы наш мир, от которого мы отрезаны, переменился, да и мы тоже изменились. Как нас примут? Не знаешь? Вот и я не знаю.
А потом наступил вечер, и Веньке пришлось отправиться домой, в город.
– У тебя хороший дед! – сказал он Маришке, когда спустились с маяка.
– Самый лучший! – ответила девочка.
Теперь Веньке не очень-то и хотелось смотреть, как исчезают за Гранью корабли. Теперь у него другая цель. Ведь если, пересекая Грань, корабли стали исчезать насовсем, то куда-то они попадали? А вдруг они перемещались в тот мир, от которого отсечён город? Там осталась мама. И если Венька прав, то они могут встретиться. И Маришку нужно с собой взять, ей тоже захочется увидеть своих родителей. Но сначала надо найти лодку-плоскодонку, на обычной килевой шлюпке через буи с натянутой в воде сетью не пройти.

[vostok]

Вначале было очень интересно. Венька и Маришка получились живые, нормальные такие подростки с необычной судьбой. И мир понравился и таинственная Грань, и море. А вот дедушка показался недостоверным, речь какая-то у него блёклая. Ещё вопрос - шхуна вроде парусник, как она могла полным ходом идти? На всех парусах уж тогда. В общем, создалось впечатление, что изначально задумка была на большое произведение, а потом низведена до рассказа, что несколько сказалось на качестве.

[Андрей Мансветов]

задумка была хорошей, наверное. идея с гранью - тоже. но большая часть рассказа оказалась объяснялкой. плюс сирены - не новые со времён Гомера, плюс, что мальчик захочет плыть на плоскодонке за грань, выкупается мгновенно, тем самым обесценивая финал. общий итог - в рассказе есть экспозиция с детьми и идея. Имело бы смысл поговорить об эмоциях детей, потерявших за гранью близких, но автор этого не сделал.

[Мюнхгаузен]

По мотивам "Купола". Язык бедноват. Надо бы избегать общих мест - таких, как :дущистый хлеб вкусно пахнул/ красиво и т.д. /что-то странное/ что-то мелькает/ я никогдараньше не верил= вот и я не верю в предложенный материал. Поднимались по винтовой лестнице целую минуту.= это много?/ мы сели на шхуну= верна ли подача? сухопутному показалась неточной/ видел на картинках в книге про африку (речь деда? Не верю!/веретенообразным корпусом= автор сам знает, но над водой веретена не видно, лишь верхняя часть. В одном абз 7 раз "За Грань(ю)" Многовато. Воды в тексте ещё больше. Крепко редактировать, ой, крепко!

[Алексей2014]

древнеримская триера.

Если "триера" - то древнегреческая. У римлян были "триремы".

Судя по орудиям, торчавшим во все стороны, пароход был военным. На борту виднелось название – «Элдридж

Намёк на "Филадельфийский эксперимент"? Портовый человек, смотритель маяка "садится" на шхуну и называет эсминец "пароходом"? Ну, ладно...
По языку - очень много "И", прямо в глазах рябят.
Впечатления в общем и целом: упакованное в псевдо-крапивинский фантик объяснение от более обширного произведения. Как самостоятельный рассказ не ярко, хотя достаточно атмосферно.
Пожалуй, можно развить. Удачи!

[Кира Баева]

«В глубине великого Кристалла», крапивинщина. В хорошем смысле, Крапивиным в свое время зачитывалась. Но можно сделать близкую по духу и атмосфере самостоятельную вещь, а можно вторичную. Здесь, к сожалению, последнее.
Начало читалось легко, но на рассказе деда стало скучно: речевая характеристика нулевая, плоская, пересказ беглый – серенькие картинки, даже Гомер не спас.
Вот и получается, что зерно истории в том, как Венька и Маришка на маяк поднималась. Но ведь не о том рассказать хотелось? Финал, впрочем, хороший.

Грань за десять лет не переместилась ни на фут, так и окружает город и пристань неприступной стеной.

Грань – окружает? Что-то тут, воля ваша, не то с пространственной геометрией. Это уже практически «Под куполом» Кинга получается.
Несомненный плюс рассказа – история добрая. Удачи атору!

[Евгений]

Автор много рассказывает, мало показывает. Дочитал с усилием воли. Мне не хватило действа тут. Да и пакля в ушах порадовала. Где он её нашёл? Не, может она где-то и может быть на корабле, не разбираюсь, но сложилось впечатление, что он её прямо из кармана достал, будто всегда с собой её носит на всякий случай Гуд лак!:)

[Ябадзин]

Мне тоже начало очень понравилось, прям хорошо-хорошо. Задумка с Гранью интересная.
А вот начиная с рассказа дедушки "магия" начала уходить. То ли правда ужато из большой формы в синопсис-рассказ, то ли действительно такая задумка.
Кульминации или развязки истории в финале не обнаружилось

[Zaniraya]

Как верно подметили до меня, начало было неплохим. Хотя, даже и по началу, честно говоря, не представляю себе ЦА, дети сейчас БЫСТРЕЕ живут. Это как с фильмами – фильмы стареют прежде всего темпом. Так вОт, здесь скорость совсем не современная. Крапивинская? Ну, может быть...

Поднимались по винтовой лестнице целую минуту.= это много?

Мюнхгаузен, не огорчайте ж Вы меня, да что ж такое! ))) Конечно много. Подростки, темно, оттенок приключения и тэдэ, «Маришкина ладонь была тёплая и мягкая». Конечно это ЦЕЛАЯ МИНУТА! Если этого не понимать, как вообще что-то читать. Это удачный оборотик. А не наоборот. Попрошу признать )))

[Мышель]

Не очень люблю читать подростковую литературу. Не ту, которая якобы для подростков, а ту, которая о них. А этот вариант порадовал. Наверное, за счет интересно обыгранного фантдопа с Гранью. Согласна с предыдущими комментаторами - отщипнули от большого каравая крошечку и нам сюда бросили. Пожалуй, полный вариант почитала бы.

[Гость_korz1973_*]

Романтизм-сентиментализм. Субъективно если, такое сейчас вряд ли найдёт поклонников. Но вдруг это стилизация?

[Ну типа Я]

Говорят, что это красиво

Да сколь ж можно? Раз 10 в разных вариантах повторяется...

Ну красиво... а дальше-то что?

Романтизм-сентиментализм.

Именно.

[Агния]

Не дотянут текст, разбалансирован, и смята концовка. Больше бы внимания детям и более притчевый фантдоп, может быть.

[Valico]

Вроде бы Born хотел конкурс подростковой фантастики? Это его рассказ?
В целом написано неплохо, крапивинщина, но для развития идеи хорошо бы в повесть раздуть. Чем, надеюсь, автор и займется.

[Алхимик]

Похоже на путешествие принца Корвина по отражениям.
Вообще, написано хорошо. Но развязка сильно уступает завязке. Немного затянуто.

[vostok]

Похоже на путешествие принца Корвина по отражениям.
Вообще, написано хорошо. Но развязка сильно уступает завязке. Немного затянуто.

Я бы не сказал. Здесь герои - не маги и ходят только по проторенным тропам, а не прокладывают их сами.

[Valico]

Похоже на путешествие принца Корвина по отражениям.

Кстати, да... в рассказе дедушки есть немного, атмосфера похожая.

[Алхимик]

Кстати, да... в рассказе дедушки есть немного, атмосфера похожая.

Это и не дедушка вовсе. Это Дворкин.

[Valico]

Это Дворкин.

[Max Krok]

Прочитал рассказ, прочитал комменты.. Но ни в рассказе, ни в комментах нет и намёка о чем это произведение? Всё выглядит как романтическая морская быль/небыль, но у морских рассказов свой колорит... там какая-то борьба с морем или с собой или с какими-нибудь злодеями должна быть... Если бы сиротство выпятить как-то, показать, как тяжело сироте живется, как город, отрезанный от жизни забирает детские души или что-нибудь такое драматическое.. А так - не пойми куда.. Психологизьму в таких романтических вещах много не бывает.. а вот мало - бывает.. и это - тот самый случай...