Цирк мёртвых, В этом цирке всегда есть свободные вакансии Опции

[Трэш-кин]

Отлична квартира, трёхкомнатная. Мечта, а не квартира! Фёдор чёрной завистью завидовал тем, кому она достанется. Впрочем, и за себя радовался, ведь он будет жить здесь до тех пор, покуда покупатели не найдутся – Шмель разрешил, а его слово нерушимо, раньше времени не выгонит. И это разрешение Фёдор расценивал, как подъём по карьерной лестнице, если продвижение в бандитской группировке вообще можно назвать карьерой. Достало уже быть рядовым исполнителем, хотелось чего-то большего. Да и неужели он этого не заслужил? Неужели кровью не доказал, что достоин? Чужой кровью, разумеется, не своей.
Фёдор расхаживал по квартире, чувствуя себя на вершине мира. Ещё недавно его слегка угнетало то, что ему пришлось убить и закопать в лесу хозяина этой жилплощади, но теперь совесть успокоилась. В конце концов, у него не было иного выбора; когда Шмель что-то приказывает сделать, то исполнять приказ нужно беспрекословно, иначе – кранты. Сказал бы «нет», лежал бы сам сейчас в лесной могиле.
«Не было иного выбора» - Фёдор давно уже привык прятаться за этим оправданием. Эти слова были словно волшебное заклинание, которое не позволяло сомнениям взять верх и которое делало его существование более комфортным. А мысли, что подобными словами наверняка прикрывались, к примеру, надзиратели и палачи в концлагерях, он старательно отгонял, точно мух назойливых. Такие мысли вредны, они жить мешают, а то, что мешает жить – нахрен! Только так можно чего-то добиться.
Уже ведь добился!
Он подошёл к окну, медленно провёл ладонью по выбритой наголо голове – этот жест позаимствовал из фильма Мартина Скорсезе, так делал босс мафии. За окном сгущались сумерки, вдалеке за пустырём и линией электропередачи темнел гребень леса. Фёдор подумал, что где-то там, в земле, лежит старик, фокусник по имени Аристарх Зорин, который мечтал ещё хоть раз выйти на арену цирка.
Арис-Зор – таков был его псевдоним.
«Невероятный Арис-Зор, маг и волшебник!» - последние слова, которые он произнёс перед смертью.
Квартиру у старика отжали по стандартной схеме: угрозы и обещания, что у него будет хороший дом в деревне и много денег. Классический метод кнута и пряника, если не считать, что пряник существовал лишь на словах. С алкашами это срабатывало на ура, со стариками было сложнее, но и они в итоге подписывали документы. А куда деваться-то? Дряхлые, а пожить ещё хочется. Выбирали, конечно же, одиноких. Впрочем, Фёдор был уверен, что даже если у этих «одиноких» обнаружились бы родственники, Шмель в миг решил бы проблему, тут к гадалке не ходи. У Шмеля о-го-го какие связи! Недавно он сорокалетний юбилей справлял; поздравлять его приехали и начальник полиции, и мэр, и главный прокурор округа, и два депутата их московской городской думы. С такими связями для него любая проблема - пустяк. Потому и не боится ничего, и отжим квартир – это лишь верхушка айсберга, он ворочает и более серьёзными делами.
Подписав бумаги, старик по сути сам себе смертный приговор подписал. Он был больше не нужен. Лишить его жизни Шмель поручил Фёдору, тем более, что тот заранее подсуетился и рано утром уже выкопал могилу в лесу.
Выпроваживая Ариса-Зора из квартиры, ему сказали, что сейчас отвезут смотреть дом в деревне. Старик вёл себя так, словно ему всё равно; он шамкал губами и глядел на всех с равнодушием. Фёдор тогда подумал, что бедолага чётко осознал, что его развели по полной программе, и от горя замкнулся в себе. Но уже в машине, когда они ехали по извилистой лесной дороге, Арис-Зор оживился и принялся болтать, причём бодро, весело:
- А знаешь, парень, я ведь с детства мечтал стать иллюзионистом. Побывал как-то мальчишкой на выступлении Александра Вадимова, знаменитого Алли-Вада, и загорелся! Сказал себе: «Стану фокусником во что бы то ни стало!» И моя мечта сбылась, я был не только фокусником, но и отличным жонглёром. Меня в цирке уважали. Звёзд с неба не хватал, но некоторыми своими трюками до сих пор горжусь. Например, я начинал жонглировать двумя шляпами, а потом, откуда ни возьмись, появлялась третья, четвёртая, пятая… Каково, а? Этот фокус я сам придумал, никто не понимал, как я это делаю. Зрители были в восторге. Я ведь не только в цирке выступал, но и на сценах, и даже на даче у Брежнева, но знаешь, это совсем не то, - Он покачал головой, вздохнул. - Арена цирка, это особенное место. Только в цирке у меня всегда появлялось чувство, словно я не обычный фокусник, а маг, волшебник. Понимаешь, о чём я?
- Да, наверное, - буркнул Фёдор, хмуро глядя на дорогу за лобовым стеклом.
Начался грибной дождик, мокрая листва заискрилась в солнечных лучах.
- Ни черта ты не понимаешь, - погрустнел Арис-Зор. – Вот ты кем мечтал стать?
Фёдор дёрнул плечами.
- Артистом. Мой дедушка был артистом, в спектаклях главные роли играл. Зрители стоя аплодировали.
Как раз дедушку Самуила Арис-Зор ему и напоминал. Не только внешне – густые седые волосы, нос с горбинкой, широкий лоб, - но и голос был похож. А дедушку Фёдор любил; тот постоянно давал полезные советы, уму разуму учил. А как он матерился! Когда Самуил Иванович был зол, то выдавал такую серию отборных слов, что все, кто это слышал, застывали, изумлённо открыв рты. Талантище!
Нахмурившись, Фёдор вдруг осознал, что ему очень хотелось бы, чтобы сейчас на месте Ариса-Зора был кто-то другой. Кто-то, не похожий на дедушку Самуила.
Старик закрыл глаза, откинувшись на спинку сиденья. После долгого молчания спросил спокойно:
- И как ты это сделаешь?
Фёдор напрягся.
- Вы о чём?
- Как ты меня прикончишь? Зарежешь, пристрелишь? Ясно же, что ни в какую деревню ты меня не везёшь. Я старый, а не тупой. Ну, так как ты меня на тот свет отправишь?
Фёдор молчал, крепче вцепившись в руль. Это был момент, когда врать ему не хотелось, а правду сказать язык не поворачивался.
- Ладно, расслабься, - усмехнулся Арис-Зор. – В конце концов, какая к чертям разница, как покидать это мир? Главное – итог. И главное, быть готовым уйти. Я – готов. Ещё утром почувствовал, что этот день станет для меня последним. Старики умеют чувствовать подобное.
Фёдор остановил машину - они уже были на месте. Дождик прекратился. Влага обострила запахи лесных трав, радостно щебетали птицы, по небу плыли пушистые облака.
До небольшой поляны шли минут пять – старик еле ковылял, опираясь на клюку. Увидев выкопанную могилу, он хмыкнул.
- Уже и могилку вырыл. А знаешь, мне тут нравится, хорошее место, живописное. К тому же, всегда терпеть не мог кладбища. Впору спасибо тебе говорить, но, пожалуй, не стану. А как насчёт последнего желания?
- Конечно, - согласился Фёдор.
- Курить хочу. Вот моё желание.
Получив сигарету, Арис-Зор закурил, уселся под берёзой, сделал затяжку, выдохнул несколько колечек дыма и поглядел в небо.
- Пожалуй, я в ад попаду, - сказал он, чуть улыбнувшись. – Да, тут сомнений никаких. Грешил слишком много. Но это ничего, в ад так в ад. Думаю, мы с дьяволом общий язык найдём, он ведь тоже фокусник. Я бы даже сказал, король фокусников.
Старик снова затянулся, раскашлялся, затем тяжело вздохнул.
- Об одном жалею… жалею, что никогда больше не побываю в цирке. Душу продал бы, лишь бы ещё хоть раз выйти на арену, - он отшвырнул сигарету, поднялся, приосанился, распростёр руки и произнёс торжественно: - На арене цирка невероятный Арис-Зор, маг и волшебник!
Резко выдохнув, Фёдор подступил к нему и ударил ножом в сердце – сделал это молниеносно, надеясь, что старик умрёт мгновенно. Но Арис-Зор умудрился ещё сотворить ладонью какой-то неопределённый жест, будто приветствуя зрителей воображаемого цирка, и только потом рухнул на землю. Он стал шестым человеком, которого Фёдор убил по приказу Шмеля.
Выдернув нож, Фёдор вытер кровь с лезвия пучком мокрой травы, затем сходил за припрятанной в кустах лопатой и похоронил старика. Долго стоял возле могилы, то и дело порываясь осенить себя крестным знамением, вот только рука отчего-то противилась этим порывам. Ему хотелось хоть что-то сделать для мёртвого Ариса Зора, ведь он так был похож на дедушку Самуила. Может, какую-нибудь речь толкнуть, как это принято на похоронах?.. Нет, не годится, произносить речи он был не мастак. А вот цветы положить на могилку – это можно. Так и поступил: нарвал на поляне соцветий кипрея и положил букет на могилу.

***

Сейчас, стоя возле окна, Фёдор подумал, что в следующий раз, когда он кого-то грохнет, больше не будет никаких цветов. От подобных сентиментальных жестов можно и размякнуть, а для него это недопустимо.
С этой мыслью он отправился на кухню за пивом. Вечер, самое время расслабиться, посмотреть по старенькому телеку Ариса-Зора какой-нибудь фильмец.
За окном стемнело, лишь свет фонарей отражался в стёклах. Развалившись на диване, Фёдор допивал третью бутылку пива, по телевизору шёл комедийный фильм с участием Билла Мюррея. Фёдор не слишком следил за сюжетом, не мог сосредоточиться. Мысли постоянно возвращались к вопросу, который Арис-Зор задал ему в машине: «Вот ты, кем мечтал стать?» Тогда этот простой вопрос что-то всколыхнул в душе, вызвал лёгкое чувство утраты, но теперь это чувство обострилось. И раньше, бывало, на него по вечерам накатывала тоска, но как-то мельком, словно чёрная птица, случайно залетевшая в форточку и тут же улетевшая. Вот только сейчас эту птицу выгнать не получалось. С кислой миной глядя на экран телевизора, Фёдор думал о прошлом, о тех временах, когда будущее ему казалось прямой дорогой без ухабов. Он ведь по стопам дедушки собирался идти, в драмкружке в спектаклях играх Буратино, Кота в сапогах, Бармалея. И все его хвалили. Но, похоже, в роль Бармалея он слишком уж вжился, а потому свернул однажды с прямой безоблачной дороги куда-то не туда. А если бы не свернул, возможно, снимался бы сейчас в кино, как Билл Мюррей.
Он нервно допил пиво, открыл следующую бутылку. Хотелось скорее опьянеть, чтобы унылые мысли потонули в алкоголе.
«Всё будет нормально», - сказал Билл Мюррей, обращаясь к какому-то пацану.
- Да, Билл, всё будет нормально, - проворчал Фёдор. – Вот только замочу ещё парочку стариков и…
Он недоговорил, потому что погас свет.
Тишина. Тьма, причём непроглядная. Даже со стороны окна царил мрак, словно и на улице погасли фонари, а луну заволокло тучами. Фёдор мысленно выругался, а затем услышал музыку, которая доносилась будто бы сквозь толщу воды. Музыка была бодрая и после секундного замешательства он её узнал: марш из старого советского фильма «Цирк». Словно отголосок из детства. Но какого чёрта? Откуда этот марш звучал? И что-то с этой музыкой было не так, её как будто играли на дефективных ржавых инструментах. У Фёдора мурашки побежали по коже, он вскочил с дивана, сделал шаг, повернулся на месте, ощущая себя ничтожно маленьким и потерянным в этой темноте. А музыка становилась всё громче, громче…
Во мраке на стене появилась излучающая голубоватый призрачный свет афиша:
«Цирк Ариса-Зора!
Новая программа!
Иллюзии? Нет, настоящая магия!»
У Фёдора перехватило дыхание, на лбу выступила испарина. Ему невыносимо захотелось быть сейчас далеко-далеко от этой чёртовой квартиры. Оцепенев, он глядел на афишу и пытался убедить себя, что всё это галлюцинация. И музыка тоже шутка разума! День был тяжёлый, мозг устал, пиво…
Нет, самообман не работал! В животе сгущался холод, сердце колотилось бешено.
Рядом с афишей высветилась аркообразная дверь, по контурам которой мигали разноцветные огоньки, а наверху ритмично вспыхивала вывеска: «Цирк! Цирк! Цирк!» Дверь медленно открылась, и какая-то сила потянула Фёдора вперёд. Он пытался сопротивляться, но тщетно. Ноги будто повинуясь воле неведомого кукловода, несли его к дверному проёму. Переступив порог, он очутился во мраке.
Музыка резко стихла, зазвучала барабанная дробь, которую словно бы оборвали вспыхнувшие софиты. Их ровный свет обозначил круг цирковой арены, но за её пределами по-прежнему царила тьма.
Фёдор тяжело задышал сквозь стиснутые зубы, зажмурился, сказал себе, что сейчас откроет глаза и морок исчезнет! Откроет глаза и окажется на диване, а по телевизору будет идти фильм с Биллом Мюрреем! Всё будет нормально, как Билл и обещал!
С внутренней дрожью разомкнул веки…
Всё было не нормально, даже ненормальней, чем раньше! Чёртов Билл обманул! Фёдор теперь стоял на арене под светом софитов.
Ослепительная вспышка. Красный дым, из которого вышел Арис-Зор. Он больше не выглядел дряхлым – горделивая осанка, расправленные плечи, лукавый блеск в чёрных как мазутные капли глазах. На нём были лиловый фрак, галстук-бабочка и белые перчатки, седую голову венчала шляпа цилиндр.
Ноги задрожали, и Фёдор упал на колени. Свет софитов ему казался плотным, он обволакивал точно липкая патока.
Арис-Зор вскинул руки в приветственном жесте. В темноте за пределами арены вспыхнуло множество пар красных будто угли глаз. Раздались аплодисменты. Арис-Зор волчком крутанулся на месте, в его руках появились две шляпы, которыми он принялся жонглировать. Через секунду материализовалась третья шляпа, четвёртая, пятая… Шляпы превратились в человеческие головы. Они подлетали высоко вверх, падали на ладони иллюзиониста и снова подлетали. Арис-Зор жонглировал ими с такой лёгкостью, словно они весили не больше теннисных мячей.
Фёдора трясло, он пытался, но не мог отвести взгляда от этого дьявольского представления. Пот сочился из каждой поры, в висках колотилась кровь.
Арис-Зор хлопнул в ладоши и головы зависли в воздухе, быстро клацая зубами и тараща белёсые глаза. Фёдор рассмотрел лица и завыл от ужаса. Это были головы тех, кого он убил.
Из темноты доносились восторженные вопли, звуки, похожие на хрюканье. Мигали красные глаза. Когда шум стих, Арис-Зор подошёл к Фёдору, на губах старого иллюзиониста играла жестокая улыбка.
- Вот видишь, моя мечта сбылась, - его голос походил на скрежет железа. – Я снова на арене цирка, причём, собственного цирка! А как насчёт твоей мечты? Ты ведь хотел стать артистом, как твой дед. И так уж вышло, что у меня есть свободная вакансия. Откровенно говоря, много свободных вакансий. Что скажешь? Желаешь осуществить свою мечту?
- Нет! – заскулил Фёдор, дрожа всем телом. – Нет, пожалуйста!
- Жела-аешь, - протянул Арис-Зор. – Очень желаешь, - он повернулся к чудовищным зрителям и выкрикнул: - Он желает?!
- Да! Да! Да! – донеслось из тёмного пространства.
Арис-Зор всплеснул руками.
- Нам всем видней, чего ты хочешь. Мы видим саму твою душу! Так что, быть тебе артистом. Но должен предупредить… Чтобы стать артистом в моём цирке, ты должен умереть. Мой цирк – это цирк мёртвых! Надеюсь, для тебя это не слишком большая проблема?
Фёдор нашёл в себе силы развернуться и поползти. Он уже почти ничего не соображал и хотел лишь одного: отдалиться от Ариса-Зора хотя бы на метр, два. Зрители взревели. Головы полетели к Фёдору, нагнали набросились на него, разрывая зубами одежду и вырывая куски плоти. Фёдор орал, а зрители ликовали, премьерная программа в цирке мёртвых пользовалась успехом.

***

Спустя два дня в бывшую квартиру Ариса-Зора заявился Шмель со своей новой пассией Викой. Шмель был крупным, плечистым, открыв дверь своим ключом, он ввалился в прихожую точно разъярённый носорог. Ему не терпелось наказать Фёдора, который вот уже двое суток не отвечал на телефонные звонки, а для него ведь имелось одно важное дельце! Шмель косяки не прощал, и ему хотелось лично набить морду, как он был уверен, ушедшему в запой Фёдору.
- Эй, мудила! – Шмель прошёл в гостиную, за ним, меланхолично жуя жвачку, проследовала миловидная брюнетка Вика.
На полу возле дивана стояли пустые пивные бутылки. Посмотрев на них, Шмель скорчил свирепую гримасу.
- Так я и знал. Забухал, сучара, - он повернулся к Вике. – Ну, и где его теперь носит, а?
Девушка дёрнула плечиками и выдула из жвачки пузырь. Похоже, ей было плевать, кого и где носит.
- Ладно, - махнул рукой Шмель. – Пойдём отсюда. Пускай с этим чмошником мои ребята разбираются.
Едва он произнёс эти слова, как в комнате начало стремительно темнеть, словно ясный летний день за окном резко сменяли вечерние сумерки. Вика растерянно захлопала глазами. Шмель нахмурился.
- Что за хрень творится?
На стене высветилась афиша:
«Цирк Ариса-Зора!
Новая программа!
Бенефис Самого Весёлого Клоуна!»
Заиграл цирковой марш. Вспыхнула неоновыми огнями и открылась дверь. Шмель и Вика даже не заметили, как очутились по ту сторону порога, будто какая-то сила взяла да переместила их в кромешную тьму.
Загорелись софиты. На арене стояли Арис-Зор и клоун в рыжем парике и с красным шариком вместо носа. В тёмных глазницах горели красные огоньки, правая щека была растерзана, рана походила на второй рот, в ней виднелись зубы.
- Не узнаёшь меня, Шмель? – прохрипел клоун. – Это же я, твой верный пёс! Гав, гав, гав! – он улыбнулся, и эта улыбка была похожа на шакалий оскал.
Вика взвизгнула и потеряла сознание. Шмель попятился, упёрся спиной в закрытую дверь.
- Ты всегда хотел быть сильным мира сего, - сказал клоун. – Ну что ж, Шмель, будешь тогда цирковым силачом!
- А твоя подружка станет моей ассистенткой! – заявил Арис-Зор. В его руке появилась пила, а на арене возник постамент, на котором стоял чёрный гроб. – Фокус с распиливанием человека, мой любимый фокус!
- Иди к нам, Шмель! – клоун поманил его пальцем. – Иди к нам!
- Иди к на-ам! – прошипел Арис-Зор. – В нашем цирке сбываются мечты! Иди к на-ам!

[Ябадзин]

- Иди к на-ам! – прошипел Арис-Зор. – В нашем цирке сбываются мечты! Иди к на-ам!

Идея тут такая формулируется - за плохие поступки следует наказание.
Написано норм, по большому счету я не могу к чему придраться.
Но на уровне концепции - немного ожидаемо все и концовка простая. Ужастик по сути ведь, но ощущения ужаса не возникает. Немного описательный ужос, не воспринимается.

[Трэш-кин]

Спасибо, Ябадзин!

Жанр "ужасы" - это вещь расплывчатая. Кого-то пугает тягучий лавкрафтовкий ужас, кого-то именно описательный, кинематографичный. И я согласен, рассказ получился без неожиданных поворотов.