Слон, Автор: Diego (Петухов Владимир) Опции

[Каркун]

Автор: Diego (Петухов Владимир)


Слон


«У какого слона нет носа?» - думаю я, пока умирает двенадцатый день ноября. Загадка проста - я не спешу с ответом. Напротив изливает душу прискорбного вида старик. Он машет тщедушными руками, белёсые волосы на розовой макушке делают Александра Павловича Строкова похожим на младенца.
Главный мыслитель страны, меценат, младенец.
Больше всего мне нравится стол. Овальный, цвета слоновой кости, с эдаким налётом буржуазии. С детства мечтал о таком. Он вроде символа личности, вишенки на торте успеха. В остальном…
-Она изменила! Представляешь? Двадцать лет брака. Двадцать! Не пятнадцать, и даже не десять!
Да, порой от «главного мыслителя страны» услышишь и такое.
Болтаю фрейдистскую чушь в духе «подсознания, что рождает образы, меняющие эго». Он кивает. Круглые очки - никак не отделаюсь от мысли, что похожие носил Чикатило - следуют в такт движениям. Строков встаёт, тянет истлевшую от старости ладошку, сандалики шаркают к выходу.
Глоток кофе – обжаренные солнцем Бразилии зёрна греют угнетённую осенью русскую душу. Строков замирает у двери.
-Знаешь, Петька, - шепчет он медовым голоском. Корчу рожу, как у бульдога, севшего на кактус. – Зря она так поступила. Я на пороге открытия – ВЕЛИКОГО ОТКРЫТИЯ. Эйнштейн, Хокинг, даже Тесла - школота в сравнении с Александром Строковым. А она изменила…
Давлюсь кофе. Во рту пожар, по телу льётся шар огня. Школота? Мда, академики и правда всесторонне развиты…
Он растворяется в коридоре, волоча набитую пафосом душу.
-Пошёл вон, старый развратник, - шепчу я, думая, что девушек у Строкова больше, чем дней в году. Измена жены? Странно, что не обижается на туалетную бумагу, когда заканчивается.
Шёл десятый год работы в «Институте исследования возникновения человека». Или - «ИВЧ». Десятый год я слышу о «великих открытиях и ломающих реальность» экспериментах. Объект, что должен сразить мир умом русских учёных и тайком подготовить плацдарм для миграции на другие планеты.
У какого слона нет носа? «Яндекс» так и манит узнать ответ. Сдерживаюсь. Ночь клонится к рассвету. Да, как только не приходится веселиться на работе.
Меня зовут Лайкин Пётр. Много лет назад прославился работой на тему «Сходство психологии гениев и серийных убийц». Подавленный или раскрытый потенциал-бла-бла, мать как препятствие или опора-фу, аж противно! Строков прочёл и и сделал предложение, «от которого нельзя отказаться».
Каждый день болтаю с великими умами России о политике, книгах, игре «Спартака» и прочих потрясениях. Я - психолог в ветряной мельнице, финансируемой государством. Академики зарабатывают миллионы и уверяют, что через век-два правнуки славно заживут на Марсе.
Секрет в том, что мы здесь и сейчас. И деньги тратим за два века до переселения на Марс и прочих космо - благ.
Спросите, зачем я здесь? Почему не работаю в медицинском центре, вроде «Добрый доктор» или районной больнице?
Ответ банален: потому что если уйду, ничего не изменится.
Порой я думаю, что жизнь - тихая гавань с жалованьем в пару десятков тысяч долларов, книгами по психологии и вечерними пробежками вдоль Москвы-реки.
Правда, кое-чем я расплатился. Как и все в «ИВЧ». Ни у кого из нас нет детей. Даже миллионы Строкова не купят отпрыска. Он объясняет это радиацией, нано-разработками и прочей брехнёй. Я - прививками при квартальном медосмотре. Дети, семья - нет привязанностей, некому рассказать научные тайны. Жаль, что я не знаю ни одной.
Может, поэтому я усыновил ребёнка? Придать смысл бессмысленному, абстрактному-реальное?
Стоп, как можно усыновить ребёнка, если впахиваешь в засекреченном центре?
По блату, конечно. Я врач, а не академик. Строков предоставил выбор-слепого или глухого. Мол, спросят, а откуда у Лайкина отпрыск? Строков ответит: усыновил, к тому же инвалида. Ответят: а, ну вы это... следите.
Я выбрал слепоту. И это лучшее решение в почти сорокалетней, дорогой и бестолковой жизни.
Экран смартфона сигналит о конце рабочего дня. Примятая спортивная сумка, будто дремлющий дракон, разжигает огонь до того, как разгоню байк до 150 километров.
Минута – и я в мотоциклетной куртке и штанах и ботинках.
-До свидания, Пётр Олегович, - лепечет секретарша. Интересно, она думает, что Строков изучает «Большой взрыв» или постулаты товарища Дарвина? А может нравлюсь я, подтянутый, с чуть тронутыми сединой висками, но ещё гордой кудрявой шевелюрой? Да и давно сломанный нос придаёт особый шарм. Хотя порой я кажусь нескладным, робеющим студентом, что как тысячи мотыльков-сверстников ринулся из провинции покорять Москву.
-Всего доброго, Марин, - отвечаю я. Она зачем-то машет наманикюренной ручкой. Розовые ноготки, пиджачок, строгие очки. Будто набор клише, с подтянутой на фитнесе задницей, перебирает бумажки под « Лучший день» Григория Лепса.
Лифт, коридор, залитый неоновым светом. Десятки лаборантов, докторов и политиков шляются по «ИВЧ». Их почти не слышно: шаги стерильны, как оборудование. Свет ламп подсвечивает белые облачения. Как шахматные фигурки, кружимся вдоль стен в такт призраками. Конечно, никаких привидений тут нет. Лишь мы – рябь чужих идей, рабы банкнот и амбиций.
Ноябрьская ночь как дешёвая куртизанка - холодна, неласкова, мрачна. Парковка забита «Порше», «БМВ» и другими гениями инженерного искусства. Запахиваюсь в пальто, бойкотирую ночь вспышкой зажигалки. Лучшее в сигаретах - ощущение мудрости, созерцания мира, доступное лишь курящему, что видит в звёздах объятия галактик, а во тьме- предвестницу нового, лучшего мира.
Сигаретный дым терзает лёгкие, я бреду сквозь чёрно-белые пятна машин. Подошвы ломают жухлую листву, ветер бередит мутные лужи. Фонари в конце парковки перегорели и, словно средневековый моряк, я повинуюсь звёздам.
«Хонда Валькирия» преданно ждёт в конце парковки. Чёрный хромированный монстр радостно заводится, шесть цилиндров издают львиный рык. Кризис среднего возраста? Ха, когда разгонитесь до сотни за три секунды, тогда и поговорим.
Шлем и перчатки вылетают из сумки. Вторая кожа, но точно - первая душа. Перед тем, как одеть перчатки трогаю ледяную рукоять газа. Волна мурашек, словно прибой захлёстывает тело, и я, как мальчишка улыбаюсь железному другу.
-Может, не кататься в октябре, - шепчет трусость дрожащими от страха губами.
-Да пошла ты, - отвечаю я, танцующим шагом скользя к байку.
Пара секунд – шлагбаум поднят, душа кричит «Хей-хо», горизонт с трудом убегает от «Валькирии» меж чёрных, сплетённых артритом деревьев.
Решаю пересмотреть «Молчание ягнят». Я, как никак, психолог. А может, как безусый юнец, мечтаю о психологических поединках на грани истощения разума? В любом случае, фильм отменный. Пусть знаю наизусть монолог про ягнят и все реплики Лектора.
Я не знаю, что сажусь на мотоцикл в последний раз.

Я - поток ветра, беспечный и радостный. Сердце наполняет предчувствие великой юности, что кончилась много лет назад. Словно я - на пороге великих свершений, пиров с пенным элем и средневековыми красотками. И почему на байке я всегда думаю о славных деяниях и машущих платками дамах?
И, как назло, вслед шалостям, думаю о Вере. Почему она ушла? Разве мало зарабатывал? Не уделял внимания? Но она исчезла, как закат сбегает в ночь. После.…А что после? Волосы на подушке, помада, что вопреки слоганам, стирается после первых поцелуев и неловкое, пьяное хихиканье.
Но сейчас я - рыцарь. Мишка дома, для десяти лет он –гений. Иначе как разгадывает все загадки через пять минут? Опять приеду поздно. Не сходим в зоопарк. Ладно, ещё успеем.
Подъезжаю к мосту. Река спит в сорока метрах ниже, серебристые волны застыли по приказу кисти Творца. Мир дремлет вместе с речкой, что хранит утопшие игрушки и брошенные кольца, смех мальчишек и сведённые судорогой ноги тонущих.
Я отвлекаюсь – на секунду, может две. А после…
Тёмное пятно застыло на дороге. Слишком поздно понимаю - человек. Увожу байк влево. Силуэт замирает, ослеплённое светом фары. Словно лабиринт с бесконечными завитками пара и вдали – он. Скользят колёса (чёртовы заморозки!), мозг вопрошает – почему на мосту отключены линии электропередач? Впору кричать «SOS», но может я уже кричу?
Падаю с мотоцикла, конечности бастуют – рука где-то за спиной, левая нога вовсе исчезла. Мотоцикл, как Питер Пэн, парит в воздухе. Миг – опоры моста позади, я скорее чувствую, чем слышу, как щёлкают речные жвала, переваривая «Валькирию».
Шлем наполняется кровью, сквозь матовое стекло еле видны красные росчерки созвездий подмосковной ночи. Встать не получается. Руки, ноги-всё, кроме остатков разума исчезло. Даже мозг психолога с детской наивностью продолжает твердить: «Это не со мной, ты уснул в «ИВЧ», за дверью стучит по клавишам секретарша.
Если что и стучит – то зубы, которые, слава богу, на месте.
О пятне я уже забыл.
А зря.
Жертва, ставшая палачом, приближается. Скрипит кожаная куртка. Он протягивает руку. От неё пахнет смертью. Спросите, какой запах у смерти? Я бы сказал, дерьмовый. Но чтоб яснее: аромат гниющих, мокрых листьев на дне заброшенного колодца. Там, где холодно, а из еды - лишь мох на стенах.
Он садится рядом. Мотоциклетная куртка – той же фирмы, что моя –хрустит на морозе. Хрупкие снежинки похожи на сахарную пудру. Ладони по-отечески ложатся на плечи. Думаю об отце. Он смеётся, озорные чёртики танцуют в уголках карих глаз. Следующая встреча состоится на кладбище. Попал в плен, умер под улюлюканье врагов в бесконечных барханах. Подмога пришла поздно. Он больше не рыжий. Седой.
Условия Строкова странные: сжечь ту работу по психологии. Соглашаюсь. Здоровье матери дороже.
И всё же она умирает в дорогой берлинской клинике. Паршивее всего, что перед смертью она плакала, что погибает вдали от дома.
Вера меняет номер. Как одержимый, слежу за бывшей женой. Она целуется с каким-то парнем. Заштопанные джинсы, съёмная квартира, спрятанное в капюшоне лицо. Чтобы доказать, что он хуже меня, даю слепой старушке пять тысяч долларов. Она щупает деньги и кричит, что дал поддельные. Надеюсь, не выкинула.
Ванька спрашивает, как выглядит кит. Я знаю трактаты Юнга, но не могу объяснить сыну как великолепен кит.
И чёрт возьми, у какого слона нет носа?

***
-У шахматного.
-Что?
-Очнись, идиот.
Я в больнице. Тусклый свет обнажает раны, запах спирта жжёт ноздри. В глазах троится. Накачан лекарствами. Любой может попасть в аварию, разве нет?
Вспоминаю человека на дороге. Летающий мотоцикл. Зоопарк, в который не сходили.
Стоп, я выжил?
-Дуракам везёт, - слышу циничный ответ.
Кто-то пускает облачко сигаретного дыма в лицо. Глаза слезятся, пытаюсь отогнать дым руками. Не слушаются. Я – беспомощная отбивная из тех, что пылятся в мясной лавке.
-С Мишей всё хорошо?
Молчание.
-Почему курите в больнице?
Молчание.
Кто-то заносит яркую лампу. Свет озаряет каждый клочок комнатушки. Это не больница, а паучье логово – так много седых, гиблых цепей. Обои содраны, кирпичи скалятся кровавой улыбкой. Воздух захватывает запах жареного бекона. Хм, почему тогда противно? Через секунду понимаю почему: лампа пахнет горелым мясом.
Моим мясом.
Каждый нерв, клетка – всё оживает. Голос возносится к небесам, в глазах красные, дикие вспышки.
Мучители наслаждаются моментом. Один нервно хихикает, второй пускает колечки дыма.
-Мы спрашиваем. Ты отвечаешь.
Голос первого. Тонкий и резкий, режет перепонки бритвой. Пытаюсь кивнуть. Слишком больно. Слёзы со скоростью вагончиков метров бегут по щеке. Я, как замученный одноклассниками мальчуган, хлюпаю носом и киваю.
-Где Мишка?
Второй. Говорит тихо. В свете лампы –из тех, какими вели допросы на Лубянке в далёком СССР, -лицо мучителя приобретает ангелоподобное выражение. Седая бородка, усы, перхоть. Словно Николай Чудотворец сошёл с иконы. От странности сходства тянет смеяться, но руку снова жгут паяльной лампой.
-Говори.
Первый. За переговорщика он. Разум – вздремнувший на посту солдат, -хватает автомат и бросается в бой.
-Дома. А я где?
- Не лги.
Лги, лги, лги…
Отгоняю странные мысли. Наркоз ещё действует? Почему-то слышу волчий вой. Мокрое дыхание сочится меж треснутых губ. Я бегу по лесу –мёртвому, безжизненному. Птицы молчат. Траур по мне? В лёгких по коктейлю Молотова. Я в зыбучих песках – так глубоко проваливаются листья. Но пока жив, буду драться.
-Уснёшь – отрежем ухо.
Они – вылитые агенты Смиты. Чёрные пиджаки, белые рубашки. Кровать мокрая. Надеюсь, пот. Желудок урчит. Полжизни за обед из «Бургер Кинга» …
-Где Мишка?
Вдыхаю, и пока смелость не исчезла, отвечаю:
-Я попал в аварию. Он дома.
Чудотворец (хватит богохульствовать!) усмехается. Писклявый наклонятся, словно жаждущий поцелуя Эсмеральды Квазимодо. Дёргаться бесполезно. Руки давным-давно привязали.
-Ты убил сына.
Вот это заявление!
-Если вы что-то сделали с ним, я…
-Что ты? – Святой буравит серыми глазами. –Ты пытался покончить жизнь самоубийством. Надо же, врезаться на мотоцикле в опору моста! И ничего не сломать.
-Я попал в аварию! Где мой сын?!
-Не кричи, - говорит первый. От звука писклявого голоса хочу залить уши цементом. –Ты утопил сына. После инсценировал аварию.
Каждое слово даётся труднее. Говорю как можно спокойнее. Свет паяльной лампы на тумбочке – лучшее любого «Ново-Пассита».
-Человек на мосту, - шепчу я. –Из – за него я врезался. Пожалуйста, скажите, что с Мишей всё нормально. Вы шутите. Врёте, да? Блефуете, как в покере. Он спит. Няня работает до полуночи. Всё нормально. У нас всё всегда нормально.
- Ты – детоубийца.
Святой говорит таким меланхоличным тоном, словно ведущий прогноза погоды. Пахнет чесноком. Надо же, впервые что –то человеческое.
-Ты убил, потому что так велел Сценарий.
-Кто-кто велел?
-Сценарий, -поясняет Пискля. –Ты так хотел изменить, что…
-Эй, -Святой теряет терпение. –Куда ты спрятал дубликат той работы? Психология гениев. Что велел Сценарий?
-Послушайте, я не понимаю, о чём вы…
Они переглядываются. Лица сосредоточены, на каждом – печать греха. Почему-то думаю, что у таких людей не было детства. Словно они родились в тёмных пиджаках с пистолетами и голова, где прячутся государственные тайны.
-Ладно, товарищ убийца, -Пискля изо всех сил растягивает слова, -я скажу про Сценарий. Вы принадлежите к секте фанатиков Строкова. Он полагает, что остановит конец света. Мнит, что он – наследник Сталина.
-Я знаю хорошего нарколога…
-Молчать!
Святоша и правда разозлён. Пискля продолжает:
- Грузинский парнишка с амбициями мирового вождя. И нашёл Сценарий! Обычная клетчатая тетрадь. Не знаю, какой программный код, но стоит спросить – и появляется ответ. Вроде Скатерти-Самобранки, но…с будущим. Сталин считал, что вот-вот случится конец света. И Гитлер, объявивший войну, это доказал.
-Хорошо. Но причём здесь Мишка?
Святоша трогает паяльную лампу. Выдавливаю самую миролюбивую и послушную улыбку.
-По Сценарию, -продолжает Пискля, -конец света с 1945 сдвинулся на 2016 год. Сталин мог врать, что остановил Сценарий. Скольких трудов нам стоило сдержать тщеславного вождя от мировой презентации господства! Ведь смерть от…инсульта? В одиночестве? Хм, весьма странно.
Я закрыл глаза. Пискля улыбается. Должно быть так скалились каннибалы пойманным матросам.
-Но Сценарий отомстил, -нараспев подхватил Святоша. –Сталина почти не помнят. С каждым днём меньше упоминаний. Сначала памятники. После – сухие упоминания в учебниках истории. А всё потому, что отменил конец света.
-Хватит о политике. Что с Мишей?
-Мы не знаем. Но Сценарий у мальчишки. Он знает ответ на любой вопрос. Хочешь победить обученных нацистов –спроси. Написать Библию – спроси и переписывай странички. Свет, радио, механизм колеса – все рассказал Сценарий. Даже в неопытных руках Сценарий – власть. Абсолютное, безграничное могущество. Расплата, -Святоша хмыкнул, -всегда бывает после. Только представь – в одна тетрадь прячет секреты будущего и прошлого!
На долю секунды я верю. Иначе как сорванец угадывал все загадки?
-Сценарием пользовался Чингисхан, Моцарт, Галилей, Кеннеди. Он свёл с ума Курта Кобейна. Я лично убил его. Сценарий проверил меня.
Врачебное любопытство, мать его, подавило гневный смешок:
-Проверил? Вы – вроде последователей?
-Конечно. Мы –слуги Сценария. Сила, заключённая в тетрадке, что нашёл один из неандертальцев. Кроманьонцы, последующее развитие. Между нами, думаю, первый владелец – Адам, но если вы атеист…
Святоша смотрит, как на нашкодившего школьника.
-Нет, я не атеист.
Он кивает с облегчением во взгляде. Он что, правда священник?
-Иисус тоже владел Сценарием. Единственная смерть, которая может стать неоправданной – Есенин. Мы не знаем, владел ли он Сценарием в детстве. Скорее всего, да. Одноклассники утверждают, что в детстве он писал стихи в одной и той же тетрадке. Или они уже были написаны? А после – он придал Сценарию одушевлённую форму Чёрного человека?
Пискля перебивает товарища. Как любые фанатики, вошедшие в раж, они тараторят так, что я еле разбираю слова. Костяшки пальцев вот-вот порвут кожу. Мишка. Если освобожусь, я их убью.
- Шекспир – о притча во языцех! – с трудом переписывал заполненные странички. Дар свыше, вдохновение – как он не называл Сценарий. Кобейн считал, что Сценарием следует не только пользоваться, но и платить. Как и мы. Конец света неизбежен. Личный он устроил чуть раньше.
-Смерть?
Пискля расплывается в улыбке.
- Сценарий –не тетрадь, а субстанция в её форме. Он подобен ртути. Исчезает после 17 дня. Столько в нём страниц. И в конце – надпись. Как штамп в библиотеке. Он живой. Спорить бессмысленно. Мы – слуги. Он, как убегает, мы - возвращаем. Слуги не спрашивают. Мы убили Галилея. Распяли Христа. Отравили Моцарта. Сценарий – и есть эволюция. Дарвин, теория большого взрыва – ложь. Эволюция создали люди. Те, кого избрал Сценарий. Они – колёса машины человечества. А мы – слуги. Мы – ассасины, масоны, политики. политиками…Меняются устои, но цель – покориться семнадцатой странице.
-Что там написано?
-13. 11. 2016. Дата конца света.
В сравнении с этими безумцами Лектор – безобидный мальчуган, нашкодивший в школе.
Только они настоящие, а он – выдумка.
-Но ведь можно спросить у Сценария, как избежать конца. Или могилы Сталина.
- Сценарий не ответит на этот вопрос. Но почему Сценарий нашёл девятилетний мальчик?
-Миша?
-Дошло. –Святоша затягивается новой сигаретой, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не попросить затяжку. –Сценарий – и есть конец. Он дарит блага, но за всем следует расплата. Странно, что в преддверии конца света он у мальчишки.
-Но чего бояться, раз конец света неизбежен? Земля умрёт, как и Сценарий. Радиоактивное поле, всемирный потоп, …
- Мы просто исчезнем. Как огонёк свечи. Бац – и нет. Он давно рассказал, как это случится.
-Так уничтожьте его! Сожгите, утопите, съешьте…
-Он просто исчезнет. И появится вновь.
-Но зачем он вам, если все умрут?
Шах и мат. Святоша и Пискля пялятся друг на друга, словно я превратился во Владимира Путина. Оцепенение продолжается с минуту. Они хохочут, как дети от пошлого анекдота.
-Потому что это проверка! – Голос Святоши возносится ввысь. - Сценарий пощадит нас! Родится лучший мир. И мы, словно Адам и Ева появимся, сотворённым им. Так уже было. Земля – бесконечная реинкарнация предыдущей версии. Без геноцида, расизма, братских могил. Всё решено: мы могли уже говорить здесь пару миллиардов лет назад. А после – конец. И пока мир не станет идеальным, конец света будет повторяться, словно забытая в граммофоне пластинка. Адам и Ева влюбятся вновь, а нагие ступни притопчут райские кущи.
-Не забудьте про Змея…
Дружеская беседа закончилась. Я попал к фанатикам. В ход идёт паяльная лампа, и…
Беги!
А я думаю о Вере. Как она там, пережила столкновение с жизнью вне мыльного пузыря? Приобрела карту «Тройка»? Покупает продукты с красной ценой?
А может, не так уж это важно?
****
Кто-то гладит по голове. Касания нежные, заботливые. Морщинистая рожа полна слёз. Строков. Никогда так не радовался старому, занудному гению!
-Петька!
Я киваю и чуть не плачу. Мы обнимаемся, похлопываем друг друга по плечам.
-Александр Павлович, я…
-Молчи. Говорить буду я. – Строков серьёзен, но в уголках глаз застыла ехидная улыбка. –Главное – жив. Пусть и потрёпан.
Даже сквозь одеяло чувствую вонь горелого мяса.
-А как же…
-Тебя отпустили. Им нужен мальчишка. Кстати, где он?
-Я не знаю.
-Огорчаешь, Лайкин. Если он доживёт до конца света, всё будет хорошо.
-И ты, Брут?
Строков качается на стуле, как заскучавший студент. Лицо безмятежно, как озеро в погожий день. Только глаза –холодные и живые, выдают человека, а не восковую фигуру.
-Конец света, да, -протягивает он. –Помнишь, я говорил об открытии?
-Великом открытии? – поправляю я.
-Да. Я знаю, как избежать конца. Никаких бомбоубежищ, костюмов, таблеток и прочего. Всю жизнь я потратил на…
Строков запинается. Лицо превращается в гротескную маску. Боль? Гнев? Досада? Я не понимаю. И пока мысли вертятся, я, не будучи психологом, констатирую одно.
Он плачет.
Тощие ручки, испещрённые седыми волосками, закрывают обветренное, мудрое лицо. По птичьей, надутой шее перекатывается еле видный кадык. Всхлип за всхлипом – Строков наклоняется макушкой в сторону кровати и снова похож на запертого в теле старика младенца.
-Александр Павлович…
Тянусь к Строкову. Рука – сгусток боли, в остальном я не так и плох. Пара гематом, царапины. Ерунда.
Строков отстраняется – сначала мягко, после всё более решительно. Я сдаюсь. Он достаёт вязаный платочек, ком соплей вылетает из носа. В коридоре слышу призыв Макса Коржа «Жить в кайф». Улыбаюсь нелепости ситуации. Я чуть не умираю на мосту, Миша пропадает, слуги Сценария твердят о конце света, напротив плачет один из самых богатых людей страны. Жить в кайф? Да, это всегда удавалось.
-Великое открытие…
Открываю рот, но распахнутая ладонь Строкова призывает к молчанию. В зрачках вижу отражение пористых, беспечных облачков. На улице холодно, раз небо ясное. День клонится к обеду. Москва, словно ребёнок, устроила тихий час. Скоро работяги, бизнесмены, поп-звёзды потянутся домой. По воле Сценария?
-Заключается в том…
Строков не может выдавить последние слова. Жуть как хочу в туалет.
-Что конца света не будет.
-Но Сценарий, - как овечка блею я.
-Семнадцатая страница, знаю. Потратил годы на анализ. Итог: вероятность исчезновения Земли составляет минус 0, 000000001 процента. Конец света возможен: ресурсов мало, люди плодятся, цунами с смывают больше островов, но…не сейчас.
-Почему вы плачете?
Щёки Строкова вспыхивают с новой силой. Ноздри расширяются, тонкие губы расчерчивает лезвие ухмылки.
-Потому что! Если конец света случился бы, а я исправил положение, то Строков – великий учёный! А что сделал я? Предсказал очевидное? Породил волну жёлтых репортажей в СМИ? Глава «ИВЧ» утверждает: конца света не будет. Это всё равно, что сказать: после ночи будет день, после дня – ночь. Вода мокрая, огонь- горячий. Очевидно! До последнего я верил, что конец света возможен, но исчезла последняя надежда.
-Какая?
-Надпись с семнадцатой страницы.
-Сценарий не миф?
Строков неопределённо машет рукой.
-Он существует. Я нашёл его двадцать лет назад. И – Строков обвёл рукой кабинет – стал великим учёным. Он сказал как. А после – открылась 17 страница. Так у всех: ты пользуешься чем-то, а после – расплата. Будто каждый толкает планету к концу света…
-Но конца света не будет. Значит я – пустышка? Ничего не изобрёл, лишь спросил, а он ответил: сходи туда, скажи то. Были там и вовсе странные детали…
Я уже догадался, но Строков не останавливался:
-Взять вчерашнего студента на работу. Сжечь бесполезный трактат по психологии. Позволить усыновить в обход правил мальчишку. Теперь я знаю: потому что Сценарий хотел к нему, но зачем?
Боль, желание помочиться исчезли, как Помпеи.
-Значит, дело не в моих заслугах?
Строков задумчиво отмахнулся:
-Не подумай, что ты бесполезен…Хотя, думай, что хочешь! Я грущу из-за ГРАНДИОЗНОГО открытия, которое на словах – полная ересь. А ты…Исследований о сходствах психологии гениев и убийц полно на «Рен-ТВ». Единственная польза – Миша. Найди его. И всё.
-Александр Павлович, - говорю я, растягивая слова как Пискля. –Давно хотел сказать.
Он прервал ритуал «я задумчиво смотрю на пол». Смотря в глаза и смакуя каждое слово, говорю:
-Идите к чёрту.
Он кивает, снова смотрит на пол. Язык шаловливо облизывает губы. Лацканы пиджака чем-то перемазаны. Слишком поздно понимаю: кровь.
-Поговори с Верой.
Три слова, которые разрушили всё, что было. Я закрыл глаза и тут же распахнул: первый волк вцепился в мягкое, сдобренное годами лжи, тело.

****
Они нарядили Веру в комок рваной ткани, синяки и наручники.
Дрожу как вернувшийся с войны солдат. Годы убеждения, как и всё за этот день, пошли к чёрту. Один взгляд: сердце забилось, приведя заржавевшую душу в движение. Родное, заплаканное лицо, спутанные чёрные волосы –о, они знавали лучшие времена в свете звёзд на холме, который мы назвали Кошкин. Не знаю, почему там бродило столько кошек, но поцелуям мяуканье не мешало.
И вены.
Отсутствие вен.
Они качают её наркотиками. Долго. Упорно. Бесчеловечно.
-Дорогая, - шепчу я.
Бессмысленные глаза. На секунду изумрудный свет озаряет потухшие зрачки. Вера качает головой. Давно, ещё в институте, я увлекался фотографией. Поразившее больше всего фото: обнажённая еврейка покорно кивает шеренге похотливых немцев.
Так же кивнула Вера, смотря на пустую оболочку, коей для неё стал я.
И эта сцена в Сценарии? – поразила мозг параноидальная мысль.
-Петь…
Бегу к ней. В дверях - двое мордоворотов-охранников. А бывает в тёплые деньки мы обсуждали с ними футбол и отношения после двадцати лет брака…
-Думала, после вчерашнего ты не придёшь.
Едва разбираю её шёпот. Не задаю вопросов. Она не знает о существовании Мишки. Мы расстались давно и я, как гордый самец, умер в её глазах. Как и она в моих.
-Думала, ты исчезнешь на Ковчеге.
-Ковчеге?
-Да. А я жду, жду, жду…
Она хныкает и в каком-то наркоманском порыве срывает одежду. Рёбра просвечиваются сквозь кожу. Грудь - хм, ты же психолог, подбирай образы– манит яблоками Эдема. Воспоминания о былой любви накатывают с новой силой. Почему ушла? Почему исчезла, не сказав ни слова? Записка: «Я ухожу, прости-бла-бла-бла» не считается.
И почему ни разу не позвонил, замкнувшись в гордости, граничащей с тщеславным безумием?
- Я беременна.
-Поздравляю, -говорю я, без особого энтузиазма.
-Двойня. После стольких лет попыток!
-Нет никаких лет, -ядовито бормочу я, пока она пускает слюну на обожжённую руку.
Мордовороты как по команде подходят ближе. Я встаю. Драться бесполезно.
Строков – вот добрый дядечка – протягивает чашку чая и бутерброд с колбасой. Чувствую себя предателем Родины. Чай наполняет тело живительной влагой, колбаса - завтрак Зевса.
-Александр Павлович, -говорю я учтиво, вежливо и неимоверно трусливо. –Когда я попал в аварию?
-Вчера, сынок.
-Сегодня конец света?
Строков отмахивается, как от надоедливой мухи
-По Сценарию – да. Но зачем развивать человечество, если уничтожать прежде, чем мы освоим Галактику? Да и великое открытие…
Мы – будто Тарас Бульба и Остап на казни второго. Он ничего не может сделать. Или претворяется безразличным к милой домашней игрушке? Я зажат между потными плечами охранников. Спёртый воздух пахнет смертью. Знаю: живым не выйти. Им нужен Мишка. Я хочу подойти к Строкову и схватить за плечи. Всё- бред! Конечно, конца света не будет. Это помноженная на бесконечность глупость, как и…
Вся моя жизнь.
Бесполезное, набитое деньгами существование.
-Проводите гостя к выходу.
Я оглядываюсь, не в силах поверить.
Охранники, кажется, тоже.
-Он жалок. –На лице Строкова самое язвительное в мире выражение.
Сглатываю горькую, как полынь, слюну.
-Отпустите Веру.
-Не сейчас. Ты найдешь Мишу или Сценарий. Позвонишь. И забирай ненаглядную.
Я шаркаю к выходу, как Петух из «Бременских музыкантов»: общипанный, но непобеждённый. Дверь – будто мираж в пустыне, вижу, как полоска солнечного света пробивается сквозь щель. В воздухе танцуют пылинки, каждый шаг даётся больно, а рука…Я покидаю ГУЛАГ, словно товарищ Солженицын. Добровольное заключение, иллюзия жизни, свободы и главное – счастье.
-Лайкин, откуда Вера знает про Ковчег?
-Что?
Я слышу, как усмехается Строков, охранники повторяют движения учёного.
-Слуги Сценария назвали фирму «Ковчег». По документам – банковские инвестиции, на деле –секта.
Я прикидываю, смогу ли убежать, если Строков пошлёт охрану. Может, во дворе шастают политики или писатели, которые порой набираются вдохновения в коридорах Кунцкамеры двадцать первого века? По ногам прокатывается предательская дрожь. Зубы стучат то ли от холода, то ли от страха. Выйду живым – найду Мишку, а Сценарий брошу в реку. Уверен, Москва-река видела и не такое.
Но если Вера знает про Ковчег, значит, и я должен знать?
Давай мужик, бери ответственность.
-Когда мы познакомились, она уже была Слугой Сценария.
-Эх, Лайкин, я знал, что ты непрост! Я…
Он здесь.
Человек на мосту уходит. На прощание ладонь касается сердца. Он открывает рот, но лишь выдыхает, словно забыл русский язык.
Я касаюсь мотоциклетной куртки. Во внутреннем кармане что-то есть.
Медленно, как сапёр, достаю ветхую, кожаную тетрадь. Я поворачиваюсь к Строкову. Его глаза – два океана алчности, злобы, жадности. Мировое господство – если конца света не будет – в двадцати шагах по коридору. Охранники хмурятся, рожи перемалывают ржавые мысли.
-Убить! Убить! Убить!
Ну, если пользоваться просто, значит, справлюсь.
Открываю тетрадь.
Пятнадцать шагов.
Сценарий отвечает на любые вопросы? Спрашивать «как вернуть время назад» не буду – наверняка, ответит «никак».
Десять шагов.
Хм, если спросить, как остаться в живых, что ответит Сценарий? Даст покалечить, но оставит овощем в безвестной больнице?
Пять шагов.
-Как остановить охранников?
Надпись появляется моментально, без времени на загрузку. Обычные шариковые чернила, да и почерк корявый.
Взмахни рукой.
Слушаюсь.
Охрана падает, как подкошенная.
-Вау, -выдавливаю я, пока жизнь рушится как Вавилонская башня. Слуги Сценария следили за мной? Вот почему она ушла – кончилось задание, командировка или как там у них? Она подтолкнула усыновить Мишу. Стать ответственнее. Взрослее. Стать отцом.
Настенные часы указывают на 17: 00. 7 часов до конца света.
Найти сына. Кто я без него? Мотоцикл, дом у реки, болтовня и…всё. Я – мыльный пузырь, надутый Строковым.
Человек, который сжёг жизнь. Хороший слоган для социальной рекламы, но тут – правда.
Я - отец.
Открываю Сценарий. Белые, словно накрахмаленные странички, манят гипнотическим светом. Строков замер, как расстрелявший патроны дуэлянт. Почему–то жалею старичка. Столько лет мы обсуждали амурских тигров, КВН, погоду…Он вырезал наивного парнишку из жизни и запер в золотой клетке.
Когда я последний был на встрече выпускников? На могилах отца и матери? Да хотя бы в церкви?
-Петь…
Он умоляет. Знаю: после шоу с охраной я могу щелчком пальца сломать шею. Откуда? Да просто знаю.
Нет. Я не Строков.
Но ведь он заслужил, да? Что попросил Сценарий за создание «ИВЧ»? Что происходило все эти годы там, под кабинетом с «овальным столом цвета слоновой кости»?
-Прости, Петруха. Я…не мог иначе.
Киваю. В кои –то веки не болтаю о потоке сознания, детстве и эго.
-Я отдам Сценарий.
Он хлопает глазками. От вида возбуждённого, безумного человека тошнит. Даже пахнет и то чем – то кислым. Может, так воняет душа единственного друга?
-Если он захочет.
И, пока Строков перемалывает информацию, я спрашиваю у белой, словно накрахмаленной странички.
Корявый почерк. Слова разобрать легко.
Не хочу. Он скучный.
Я оставляю Строкова сидящим в углу. Он совершил великое открытие. Грустить – то нечего. Только шестое чувство подсказывает: без Сценария «ИВЧ» осталось недолго.
Оно же говорит, что всем осталось недолго.
Последние метры до выхода полны раздумий. Спросить где Миша? Он ответит. Но что я за отец, если не знаю, где сын? Куда мог пропасть мальчишка, в надежде спрятаться? Там, где я найду.
Сценарий вибрирует в кармане куртки. Кружится голова, тело ещё слушается, но надолго меня не хватит. Словно миллионы проводков, лампочек и аккумуляторов работают на последнем издыхании.
Я открываю Сценарий. В горле першит, говорить трудно.
Надпись появляется раньше, чем задаю вопрос.
Я устал болтать. Конец близок. Спрашивай, человек.
- Кто ты?
Ваш создатель. Разве не очевидно? Вы – игра воображения. Каждый из вас не плод эволюции, а один из игрушечных солдатиков. Для меня вы – безлики. Выделяются лишь две категории людей. И к одним я питаю слабость.
-К диктаторам, писателям, художникам?
Странички пусты. И когда я теряю надежду, приходит ответ:
Ага.
-Почему ты у меня? Я – никто.
Мне кажется, или Сценарий огорчённо вздыхает?
-Не знаю. Ты слаб. Но ты…не человек.
Что?
В тебе нет жизни. Ты погиб вчера. Твой начальник…
Я смотрю на Строкова. И тут же поминаю «Отче наш».
Он расплатился.
Потому что в углу валяется набитый кожей кусок. Сиреневый цвет. Крошечная голова. Худющее тельце. Сценарий попрощался с бывшим…рабом?
Я всё ещё в коридоре. Часы тикают, каждая секунда отдаляет от сына. Но я не двигаюсь.
Потому что все мы- слуги Сценария.
-Я жив. Я не призрак.
Ты пытался спасти от Строкова, но нашёл смерть.
-Зачем тебе Миша?
Мы друзья.
Друзья? Как может дружить самый ветхий в истории человечества реликт и десятилетний мальчик?
-Конец света наступит?
Сценарий замолкает. Появляется тусклая надпись. Он устал от болтовни.
Если я захочу. Вы – лишь отзвуки мыслей. Игрушки. На большинство мне всё равно, но те, с кем я играю правят миром. А писатели и поэты…с ними весело. Я могу стереть планету только потому, что ты надоедлив и скучен. Вы-бактерии, что пытаются подражать Творцу. Создаёте книги. Персонажей, что живут в веках. Они-жители планеты ваших мыслей. Как и вы создают семьи, верят в душу и богов. Наивно, глупо и так…человечно.
-Значит, и ты чья-то мысль?
Верно. Поэтому я удивлён, что ты – мёртвая мысль, ещё говоришь со мной. Как ты это сделал? А, не важно. Пошли к Мише. Знаешь, где он?
Закрываю Сценарий. Я жив, какую бы чушь не молола крошечная тетрадка.
У входа в «ИВЧ» пусто. За листьями гоняется упавшая мусорка. Небеса залиты чёрной краской. Поневоле трогаю тетрадь в кармане. Что если конец света и правда наступит?
Белый «Ауди» мигает фарами. Сколько бегом до ближайшей станции метро? Пять, шесть часов бега трусцой?
Салон обволакивает музыка. «Биттлз». Что-то из «Белого альбома». Ложусь на заднее сиденье. И плевать на чистоту кремовой обивки.
Водитель-Пискля.
И на это плевать.
-Закон жанра, - говорит он и голос совершенно нормальный. Не писклявый с нотками мерзости, а обычный, мужской баритон. –Извини, что пытал. Не мог по-другому.
-Вам, сектантам, виднее.
Он улыбается. Улыбка настоящая, приятная. Будь я женщиной, мог бы растаять.
-Мой друг – вот настоящий сектант. Расскажу по дороге. Куда едем?
-Станция метро Баррикадная. Давай, болтай. Путь неблизкий.
И он говорит. Я замолкаю, потому что услышанное не переваривается в голове.
Никто не знает откуда взялся Сценарий (улыбаюсь – я-то знаю, пусть и не верю). Дальний предок Пискли нашёл запылённый реликт в подвалах села недалеко от Улан-Батора. Он догадался, что нашёл что-то необычное. И отдал Чингисхану. Когда тот понял, что получил заключённое в тетрадь могущество (хотя в то время это могли быть листки папируса). Великий хан щедро отплатил. Предок тоже. Денег Чингисхана оказалось мало. Тот умер от лихорадки. После отравления, конечно.
Секта предка набирала обороты. Мы передавали Сценарий по наследству. Придумали легенду, что он пропадает, как ртуть и прочее…Чушь для людей, вроде моего святого товарища. Мы привлекали богачей и дразнили их могуществом, что они могут получить. А сами отдавали Сценарий тем, кто казался нужным. Но правда в том, что он убегал. Например, Есенин. Он гостил в Царском селе и – бац! – нашёл Сценарий. Нашедших мы звали «кандидаты». И каждого убивали. Богатели, правили миром и…служили.
Поэтому прости, Лайкин. Ты нам не нужен. Мы не жестоки, а лишь идём на необходимые жертвы. Да и Миша не нужен. Конца света не избежать.
-Сценарий не лжёт? –спрашиваю я. –Мы –игра воображения?
Пискля равнодушно кивает.
-Верно. Поэтому я и не ушёл. Всю жизнь хотел стать архитектором. Но знаю, что это не по плану Сценария. А если бы и стал…Значит вообще не входил в планы. Это, знаешь, обиднее.
-Откуда Вере про вас известно?
-Мы следили за тобой. Сценарий рассказал про Мишу. И…я влюбился.
-Увёл жену?
Пискля краснеет. Что ж, рад, что в одном из убийц Кобейна есть что-то человеческое.
-Влюбился. И она тоже. Признай одно, Лайкин – ты вроде дорогого рваного ботинка. И выкинуть жалко, и одеть страшно. А чинить…Ты сам сапожник людских душ.
-Зачем помогаешь, раз я так жалок?
Пискля задумывается. Щётки смахивают первые капли дождя. Как ни странно, дороги пусты.
-Не хочу умирать, не сделав доброе дело.
Остаток дороги мы молчим. Дождь еле капает, Москва как разбуженный пчелиный улей: гудит, шумит, буйствует. Он останавливает, где я просил. Я выхожу из машины. Пискля молчит. Воля Сценария? Или жестокости, ищущей оправдание?
Будка охранника пуста. Я не удивлён. День сегодня, знаете, не для удивления. Билетёрша изучает ногти. Шмыгаю дальше.
В зоопарке ни одного посетителя.
Кроме мальчишки у пруда с утками.
Помню лишь слёзы, которые не сдержал. И как бежал, словно в первый раз. Как обнял маленькие, любимые ручки. И почему-то шепнул: «У шахматного».
-Как ты нашёл дорогу?
Миша лукаво улыбается.
-Спросил у Сценария.
-Откуда ты его взял?
-Не знаю, пап, -Миша задумывается, лоб разрезает лезвие морщинки. –Рылся в игрушках и…всё. Мы много болтали. Мы друзья.
-Ты не знаешь, о чём говоришь…
-Знаю. –Он так серьёзен, что я верю. -Он хочет домой.
-Куда?
-Домой. Он потерялся. И зовёт родителей. Правда, не уверен, что они именно так называются.
Я стою с открытым ртом.
-Он что, ребёнок?
Миша кивает:
-Ну да. Вроде меня. С хорошо развитым воображением. Ты сам говорил.
-И хочет домой?
-Ага.
-А зачем разрушать планету?
Миша бросает хлебные крошки уточкам. Сценарий вибрирует в кармане. Как заскучавший ребёнок, он хочет, чтобы с ним поболтали.
Миша молчит. Я достаю Сценарий. И отдаю сыну.
Тот раскрывает тетрадку привычным движением.
Всё думаю, почему ты жив.
Не знаю, что ответить. Может, правда лучше умереть на том мосту? И чёрт возьми, что за человек в мотоциклетной куртке там был?
-Он не знает, -заступается Миша. –Скажи, а ты не мог бы оставить землю в покое? Не убивать всех? Или как это делается?
Хм, а вы не хотите умереть?
-Как-то не очень, - одновременно отвечаем мы.
Но вы избавитесь от цепей! Канете в небытие. Зачем быть чьей-то мыслью, когда можно сбежать?
-Лучше жить хотя бы так, -бормочу я.
Хорошо.
-Ты уйдёшь? –спрашивает Миша.
Да. Но я не могу не устроить конец света хотя бы для одного человека. Иначе я болтун, да и всё.
Мир исчезает.
И появляется.
Я кричу.
Миша тоже.
Потому что увиденное невероятно.
Сквозь воздух появляется щель за щелью. Сценарий кричит (правда, бесшумно):
Я не могу исчезнуть! Не мог ваши все жалкие годы. Я слишком увяз в вас! Я хочу домой. ДОМОЙ! В моём мире прошли часы, в вашем – эры. И всё для того, чтобы я смог. И Я СМОГ! Придумал идеального человека! Проводника! Да, да, да! Благодаря тебе я пройду к себе. Увижу мать. Отца. И других, которым нет объяснения на жалком человеческом языке. Я брошу мир, который выдумал. А вы дальше плодите бездарные мысли, людей и бумагу, из-за которой гибнут целые нации. И кстати, открою секрет: вы видите цвета, которые зовёте зелёными, красными, чёрными....Я слеп! Слеп, как и ты, мальчишка! Но в идеальном мире – моём мире – вы устроили Освенцим, геноцид, цветные войны… Я могу стереть кого угодно. Но…не хочу. Знаете почему? Потому что каждый из вас толкает планету к концу света.
Я ничего не вижу. Слышу, как кричит сын. Этого достаточно.
И я останавливаюсь.
Потому что в соседнем мире –а может, бесконечно далёком мире, происходит нечто. Я жалею Сценарий. Наш мир – упорядочен. Мысли мальчишки сделали простым то, что могло стать сложным. Банальных людей. Скучные мысли. Маленькая планетка. А там…
А там лишь всполохи. Я не знаю таких цветов. Больше всего они походят на летающих осьминогов. Всё запутанно. Всё хаотично. Они двигаются лишь в понятных им движениях. И каждый всполох полон круглых, как шарики, планет.
Рядом со мной Сценарий издаёт вопль счастья.
И вот он – крошечная вспышка, летящая вдаль.
И в нём, в глубине, я вижу едва мерцающий шарик. Вроде игрушечной детской пульки, не больше.
Расщелина поглощает землю. Цветов больше. Там нет городов. Лишь хаос. Летающие вспышки, набитые планетами. А может, Галактиками?
Стоп.
Я не могу стать проводником. Я вообще должен был умереть.
На лавочке рядом никого нет. Щупаю карман куртки. Пусто.
И я кричу. Кричу. И снова кричу.
А над головой выступили звёзды. Смог, чернота туч – им плевать. Тысячи тысяч песчинок, которые могут уместиться в один шарик.
Для меня наступил конец света.

Отец пролежал много лет в психушке.
Кто я? Да, тот самый Миша. Мальчик-пленник в неизвестном, хаотичном мире. Единственном не выдуманном мире. Для простоты –мире хаоса, рождающем идеи. Вот такие странное назначение. Галактики рушатся, они придумывают новые. Почему? Потому что не могут остановиться.
Я жив. Домашняя игрушка. Сценарий – конечно, его зовут не так, - иногда болтает со мной, но порядком забыл им же созданные языки. Один плюс: я больше не слепой. Он так захотел.
Я годами (людскими, конечно) гляжу на всполохи. На планеты. Увеличиваю. Уменьшая. Я же идеальный человек! Земля –заурядная мысль, походит на школьное сочинение второклассника «Как я провёл лето».
Но я –землянин.
И кое-чему научился.
И ничего не забыл.
Иногда я спускаюсь вниз. И думаю. Это тяжело, но время как плёнка, отматывается назад. С каждым разом хуже, но я справляюсь. Снова и снова подкладываю отцу Сценарий, стоя на мосту в его мотоциклетной куртке. Почему – то не могу делать других вещей. Слишком глуп. Идеальный человек? Хм, ну если так…Понимаете, сравнивать меня и их, тех, кто создал Сценарий, -всё равно, что молекулу и все Галактики. Они – его родители, хоть и он теперь уже не мальчик. Он реже говорит и почти не помнит идеального человека и командировку на землю.
Зато могу тронуть плечи отца. Залезть в куртку. Подышать воздухом Подмосковья. Любоваться волнами реки. Заставить Строкова забыть, что отец должен погибнуть.
Ха, пока я пишу, Сценарий забывает меня.
Я умираю.
И вижу седого старика. Он еле идёт, тросточка касается земли, на лице печать смерти. Рядом – старушка. Они гуляют с собачкой. Какая порода? Шар…шар…шарпей!
Они так и не завели детей. Она не поняла, почему отец не хочет. Но согласилась. Потому что люди умеют любить. И он счастлив, хоть и скоро умрёт.
Я тихонько смеюсь, стоя в тени деревьев. Не могу подойти ближе. Сценарий обидчивый, может всё удалить.
Шарпей встаёт на задние лапы, лижет отцу лицо. Папа смеётся.
-У какого слона нет носа? – шепчут я еле слышно.
-У шахматного, -доносится ответ, пока я убегаю в чужую реальность.

[Natica]

Вкусный текст: образы, идея. Концовка показалась затянутой. Удачи автору!

[Kulyok]

Щас пытаюсь что-нибудь сказать, кроме ого и другого слова, в котором присутствуют буквы из этого междометия... чорт, это сложно!

(то есть пока я читала первые абзацы, у меня еще был порыв пойти и сказать неизвестному автору, как же это прекрасно - жить в рассказе, но потом, понятно, порыв смыло моим любимым "идите нафиг, я читаю" и "ненене, сначала я перечитаю вон те моменты")

Я, собственно, зашла сказать банальное, простите банального кулька: рассказ не отдам (вцепляется зубами), и что вот так торопливо мне норм и я счастлива полностью.

Кулькорецку надо бы, да? Я... ой. Я, короче, честно хотела начать писать кулькорецку, но вместо нее полезла перечитывать. Я еще перечитаю, ладно?

(перфекционисту во мне, ну конечно же, немного жаль, что торопливо и тд, но оно так, так, так, так прекрасно. не "кулек рыдает у монитора", нет, у меня естественная реакция - счастье, со слезами оно как-то не очень совместимо, но в глаза, да, определенно что-то постучало)

Кстати, довольно давно ловила себя на мысли (это абстрактно), что никогда не могу представить себя и в старости, вот это "жили-были" лет через много в кресле с газетой и взглядом поверх очков. А совсем недавно, неделю назад, может быть, у меня как раз случился этот образ; причем не помню даже, что именно случилось, как ассоциация. Ну вот как-то оно так было. Я очень люблю удивительные образы, пусть даже они просто образы.

И, да, ОГО. Однозначное Ого. Вот мое Ого. Чорт, вот сколько таких рассказов кулек может выдержать, не рассыпавшись на всполохи летающих осьминогов? В солнечном смысле, разумеется.

(счастливо вздыхает) Ну ваще.

Ладно, тезисно:
Фотография и Освенцим.
Сценарий (сюжет-сценарий, ребенок-Сценарий; местами этот герой говорит, как заблудший ИИ, но в итоге исправляется, так что пусть его).
Финал.
Остальной текст, который йей и в нем живешь и не замечаешь, а потом замечаешь (детальки, какие тут детальки, и они все живые, они не "выдумаю и воткну", они ж блиииин! вот тут опять то слово, которое из тех букв, что и "ого", и из других букв тоже)

Пожалуй, я тут осторожно заткнусь. Автору спасибы и респекты и еще чего-нибудь.

[Солангри]

Автор нанёс мне резанно-рубленные раны, от которых я не скоро оправлюсь.

Удачи!

[zubr]

автор любит нестандартные сравнения, как то:

Круглые очки - никак не отделаюсь от мысли, что похожие носил Чикатило

Хм, на всех "очкастых" фотках Чикатило робко выглядывает из-под очков в тяжёлой оправе трапецевидно-квадратной формы. Круглые - это, может, Джон Леннон?

Ноябрьская ночь как дешёвая куртизанка - холодна, неласкова, мрачна

Тут тоже спорно...

И далее такого много - про Николу-чудотворца и перхоть, про Эсмеральду с Квазимодой и тому подобное. Текст по форме нуарный, что как бы предполагает наличие пафоса, но тут он настолько тяжёлый, слоново-железобетонный, что читать очень нелегко. Умело, конечно, с чувством, но по форме - сильно на любителя. Мне лично ближе шеклиподобная лёгкость изложения.

[Кирилл123]

Спасибо автору за отличный рассказ! Содержание, форма, сюжет-всё на высоте. В общем, Браво!

[Мартокот в октяб...]

Стругацкие "Белый ферзь"

когда герои знают, что они - выдумка. там, в "белом ферзе", это было впервые. по крайней мере, впервые для меня. с тех пор много читал вещей с подобной идеей, и эта вещь, этот рассказик, далеко не самая стройная или логичная.

очень сумбурно, комкано. слишком много болтовни и пустых персонажей. слишком много нитей сюжетных ведёт в никуда.
а ещё ошибки. их немного, но они поразительны.

в общем, нет.

для меня этот рассказ выглядит черновиком, недоделкой. возможно, в законченном, доработанном виде он станет хорош. а пока... нет.

[Гость_Pablo_*]

Поначалу - затянуло. Ровно до упоминаний о Конце Света и шизанутых фанатиках. Текст невычитан, довольно много ляпов. Манера изложения - порадовала. Легко и красочно. Удачи.

[Александр Басов]

Яркий образный стиль, но сюжет запутан, воспринимается текст тяжело. Спорная вещь. Мистическими допущениями при желании можно обосновать все, что угодно. Не вижу попадания в тему конкурса.

[karpa]

Рассказ делится на две части.
Первая очень даже держит читателя, цепляет.
Вторая - вымученная автором, - слишком искусственная. Во второй части сюжет требует логики, а не нервно-паралитических чувств. Здесь пропадает нормальная сюжетная линия и теряется ощущение понимания авторского замысла.

Главгер из психолога превращается в аморфную форму. Сценарий, упомянутый в тексте, составленный какой-то сектой или чьей-то более высшей мыслью (ассоциация с Матрицей под номером икс), задает излишнюю покорность главгеру.

Финал смазан, расплывчат и ничего не решает в Матрице рассказа. Еще одна версия того же мира?

Ляп. Рассуждения о вероятности хроменькие, автор освежи память по "ТерВеру",

Если присобачить идею о Сценарии к появлению человека, то, возможно, тема конкурса где-то проходила близко и автор увидел ее газовый шарфик или уловил ее запах,

[Тимелия Люрик]

Ровно до середины было интересно читать. Жаль, что идея о пресловутом Сценарии раздавила, в конце концов, главного героя в лепешку, и не только его, но и весь финал, а мог бы получится отличный рассказ, если бы автор понадеялся на божий промысел, а не на сценарий, но это уже из области морали..

[Shrek]

Стол «с эдаким налётом буржуазии» – это стол с эдаким налётом господствующего класса капиталистического общества, являющегося собственником орудий и средств производства и живущего капиталистическим доходом. Правда, автор скажет, что он именно это и имел в виду. Ну тогда вау. И рядом – стул с оттенком эвтаназии и торшер цвета экструзии. Гарнитур, в общем. Дарю

[Anirad]

Рассказ в целом понравился, слог приятный. Оригинальный сюжет, целостные образы ГГ отца и мальчика, интересный артефакт-Сценарий, достаточно нетривиальная концовка. Читала не отрываясь до самого конца, но его необходимо вычитать - встречаются ошибки/опечатки которые сбивают с настроя самого рассказа, пока анализируешь их, теряется атмосферность. К теме конкурса можно притянуть за уши, поскольку это не НФ и предположения о зарождении жизни я не нашла. Но если вспомнить индуистскую мифологию, где вся вселенная - лишь сон Будды, тогда - да))) Автору успехов в дальнейшем творчестве.

[Alexeyus1980]

Поначалу очень понравилось, зацепило и затянуло (стиль изложения "Город грехов" напомнил), несмотря на огромные проблемы с пунктуацией, кучей опечаток (такое ощущение, что автор сам не перечитал ни разу своё произведение). Но потом так утомительно и скучно пошло про сценарий какой-то, Сталина, Есенина, что прям весь интерес и пропал((( не осилил до конца, простите.

[Алексей2014]

Но если вспомнить индуистскую мифологию, где вся вселенная - лишь сон Будды, тогда - да

- нет. Где индуисты, а где Будда?

[Anirad]

- нет. Где индуисты, а где Будда?

Извините, спор на почве религиоведения развивать не буду, поскольку тема это глубокая и опасная, как сам космос, в ней можно утонуть))) Но не могу не ответить на Ваш вопрос в данном случае, точнее, опять таки цитата из нашей глубокоуважаемой и всеми любимой википедии:

Индуизм и буддизм относятся к дхармическим[К. 1] индийским религиям. Несмотря на существенные отличия буддизма от индуизма, между ними прослеживается сходство как в концептуальных идеях, так и в частностях. В то время как буддология, как правило, отстаивает мысль о полной самостоятельности буддизма, ряд ученых, прежде всего индийских, рассматривают его в качестве частного отклонения в истории индуизма[1].

[Ябадзин]

Если провести аналогию с картиной, то автор использовал очень необычную технику мазка и нестандартное сочетание цветов. И получилась не классическая зарисовка, а что-то в сторону импрессионизма с немного сюрреалистическим сюжетом в стиле (тона конечно темные все больше...) И произведение однозначно покоряет меня своей фактурой и общим итоговым впечатлением. Идея со Сценарием (если не копать некоторые возможные логические вопросы) оригинальна.
Из недостатков, на мой субъективный взгляд: явно во второй части рассказа очень много информации подается, некоторый перебор с объяснениями, теряется фокус интереса на действии и сюжете.

[Гость_Ушелец_*]

Нет, ну насколько же невычитано, боже мой! Это вы за два часа до дедлайна дописали 10 килознаков и успели сдать работу? Тогда великолепно. Но мозг вы мне вынесли:) Спасибо.

[Salladoretz]

Мутный стиль и делириумные образы напомнили представителей грелочно-прикловской секты. Комменты Кулька и новозареганных "читателей" подтверждают догадки.

В целом, по рассказу хочу заметить - даже в собачьей какашке на асфальте можно найти множество смыслов и эстетических коннотаций, сделав её символом чего угодно от вселенской энтропии до вечной космической любви. Но собачья какашка в каком-то своём, самом настоящем плане по-прежнему останется собачьей какашкой. Так вот я ответственно вам заявляю - это ОНО. Сочное, запашистое, конкретное и несомненное ОНО.

[alzbeta_kamosh]

"Лайкин Пётр" - доставило, забавно)
"Будто набор клише, с подтянутой на фитнесе задницей" - слышится прям пренебрежение. Что плохого в подтянутой на фитнесе заднице?)) Да вы вообще догадываетесь, насколько сложно ее подтянуть???
"Ноябрьская ночь как дешёвая куртизанка - холодна, неласкова, мрачна" - по-моему, сравнение с куртизанкой лишнее. Но это только имхо.
Сумбурно, затянуто. Начало интересное, под конец интереса все меньше.
В целом, неплохо. Но доработать.