Нус Опции

[kxmep]

Нус – одна из основных категорий античной философии; обобщение всех смысловых, разумных и мыслительных закономерностей, царящих в космосе и в человеке.
(Сборник эффектных терминов для МТА, том 1, корпус 4)

Нет ничего более скорбного, чем провинция с претензией на столичность. Тщета полутора высоток в центре, пафос многозначительной латиницы на торгующих китайщиной лабазах, вымученный креатив местечковой рекламы - все эти судорожные понты напоминают виртуального теоретика пикапа с ирл-микрочленом, втирающего незамутненной юнице, что, де, размер значения не имеет. А та, эмулируя обольщенность, влажно поддакивает: канешш… канешш… длинна обратно пропорциональна сноровке...

И вот в этом городе начали происходить необыкновенно странные происшествия.

Марта 25 числа случилось одному обывателю, чье имя осталось неизвестным, посетить уролога Шлёму Абрамовича Кициса. Рядовая процедура интимного свойства, детали коей также канули в нети. А и спросить-то уже некого, ибо (забегая вперед) весьма затруднительно снимать показания с безнадежно мертвого тела…

Вернёмся же назад и продолжим плавно разворачивать ткань текста, демонстрируя люрекс формы и плиссировку содержания.

Закончив прием, Шлёма Абрамович умыл руки, мгновенно прикинул в уме дневной профит и, довольный, потянулся за цистоскопом, чтобы размешать свежезаваренный чай. Такой себе профессиональный шик, сродни ковырянию в ухе электродом сварщиком шестого разряда (в чужом ухе, ясное дело, и под напряжением).
Дальше действие ускоряется и приобретает рваный темп. Начинается стробоскопический сюр.
Умытая рука – хвать – что за? Вместо металла – упругое нечто.
Нус.

Кицис поднес нус к глазу лица, сказал: «Хмм…» – и поправил пенсне. Никого пенсне у него отродясь не было, посему жест вышел совершенно идиотский.

— Отставить междометия! – сказал нус, брезгливо вывернувшись из лап жреца Гиппократа. – Изъяснитесь удовлетворительнее.

Не то чтобы Шлёма Абрамович никогда не видел нусов, напротив, видел и часто, он на них, можно сказать, имел свою скромную копейку, но наглость этого внезапного собеседника повергла его в панику. Мысли хаотично скакали в голове и бились о стенки черепа, как пёсьи мухи Ханаана.

Каков подлец, а? думал Кицис, дрожа душой. И статья ведь, нанесение тяжких – тягчайших! – телесных… Вот же ж, лысая каналья!..
Тем временем нус с явным удовольствием огладил себе по бокам, повертел головой в зеркало, поправляя препуций – шмыгнул в окно и был таков.
Вот те нате – нус в томате!..

Сие чрезвычайное событие вызвало во всем внутреннем существе Шлёмы Абрамовича такую ажитацию, что, не дожидаясь, когда придется отвечать на неудобные вопросы и реагировать на обращение «гражданин Кицис», он проворно свернул практику и покинул эту страну, а также наше повествование, потому как в той стране, куда, капая уриной на раскаленный песок, бежал несчастный доктор, такие события невозможны в принципе, по причине отсутствия безумных авторов, по странным и непонятным причинам описывающих подобные сюжеты, где, во-первых, и пользы земле предков никакой: во-вторых… но и во-вторых тоже нет пользы.

Мы же, оставшись в этой стране, которая наша, продолжим нашу же историю.
А то что автор там чуть выше намекал про труп эскулапа, так это он специально палкой по кустам, чтобы подогреть интригу. Натурально, помер пациент, а не врач. Автор сугубый реалист и блюдет правду жизни.

Между тем слухи о необыкновенном происшествии распространились по городу, и, как водится, не без особенных прибавлений. Поговаривали, что это межзвездный инопланетец, посетивший нашу юдоль с гуманитарной миссией. Что это овеществление всеобщего бессознательного. Что это хитрый план или не менее хитрый слив. В общем, факт того, что нус сам по себе ходит по городу, необычайно возбуждал общественное мнение, особенно дамское!

Надо ли говорить, что образовалось бессчётно спекуляторов, хвастливо заявлявших о своем тесном знакомстве с нусом и предлагавшим за малую мзду свести лично. Или жалких подражателей, которые, облачившись в поролоновые муляжи (отвратительного, надо сказать, качества), разгуливали в публичных местах, смущая умы граждан.
И те, и другие были беспощадно разоблачены и многократно биты. Первые оказались садомитами (выращивали в саду нескучную травку и несли всякий бред), вторых же компетентные органы идентифицировали как нетрадиционных художников, каковые последние есть безусловное зло, противное человеческому естеству.

И вот, когда всеобщее возбуждение достигло апогея, нус – объявил себя. Явно и недвусмысленно.
Он учредил партию с широкими перспективами. Он наметил ориентиры. Он обозначил горизонты. Он проник во все модные медиа, где говорил обольстительные речи, упирая на свое «плоть от плоти» народное происхождение.
Он начал делать стремительную карьеру политика.

Как ни двусмысленно это звучит, но семена упали на благодатную почву. Публика, охваченная социальным восторгом, достигла совершенного просветления, всеми овладел некоего рода гражданский оргазм.

Иные досужие скептики пытались язвить, намекая на физическую ничтожность нуса, и что уж совсем возмутительно, называли его голову «головкой», сопровождая каждый свой ядовитый пассаж «и – вишенка на торсе…». Поганцы, одно слово. Даже писать противно, перо кровоточит и муза блюет в уголку!..
Размер имеет значение, вишь ты! По самому больному оттоптались, по сокровенному, подспудному, сакральному! Впрочем, недолго. Тут ведь как: унижают нус – унижают нас!
Так что взяли сих эзопов на цугундер – в места не столько отдаленные, сколько труднодоступные, где большинство из них прониклось, а некоторые даже выжили.

Тем временем нус – взмыл до недосягаемых высот рейтинга и, после единогласных, единодушных и единоутробных выборов, победно встал градоначальником.
Первый же его указ окончательно завоевал сердца электората: «О несовместимости механических средств передвижения со статусом госслужащих и отчуждении оных от личного транспорта». Сам нус передвигался строго на своих двоих, являя личный пример и раскатывая по городу взад-вперед-наискось-и-поперек, как легендарный луноход из оных времен. И хотя любая малая ямка или какая другая внезапная ухабина или даже злодейски подброшенный на дорогу серп причиняли ему физические муки, но не только превозмогал их стоический градоначальник, так и прочим чиновникам строго указывал, чтоб следовали ему в этом: «Ужо отрасти – засим и ездь!»
А если нет чем ездить, какой с тебя управленец? Без мобильной эффективности нет руководящей потенции! И отращивали, куда деваться-то...

***

Тут надо сделать паузу, потому как автор уже чувствует вопросительное дыхание читателя насчет откровенных пересечений, нескрываемых аллюзий и прозрачных намеков. Мол, майор Ковалев негодует, у него автор посильнее будет! Не говоря уже про копирайт, и вообще, для всех постмодернистов в пекле приготовлен отдельный котел.
Да, любезный читатель! плодятся и множатся низкие сущности в тени чугунной шинели Учителя, но, если и повинен автор смерти, все ж лучше, чем равнодушию. Ведь виден смех, но слезы высохли и кровь стала водой…

И еще: ну что нос? хоть майорский, хоть генеральский – излишняя опция организма, безобидная и нелетальная, в крайнем разе – соплями забрызгает. А что может сотворить руководящий нус, вставленный во главу угла?..
То-то же.

***

… С некоторых пор граждане стали видеть тревожные сны. Утром тревога не уходила, противно булькала в голове, немела под кожей. Предметы, ощетинившись углами, бились током в локтевой нерв. Хотелось чего-то непонятно чего: то ли сдохнуть, то ли похмелиться.
Если б у граждан была душа, можно было диагностировать томление духа. Но вместо души был нус, а он томиться не может.
Тошнило от общей мерзости бытия. Так чирей грозы зреет в мутнеющем небе, наливаясь свинцовым гноем ненависти. Стихия тоже не имеет ни души, ни логики, она, как смерть, приходит внезапно – и наступает окончательно.

И вот горизонт потемнел и покрылся тучами; из этих туч, распространяясь грязной кляксой, явилась оно. Неотвратимое, презрев и дискурс, и авторскую волю. С зубами и тентаклями.

Нус пал ниц, люди в ужасе попрятались в подвалы.

Страшный, выворачивающий нутро звук раздался с небес. Свернув время, подмяв пространство, оно нависло над городом.

— Справедливость, – сказало оно – и бесповоротно сожрало нус.
— Возмездие, – сказало оно – и слопало все департаменты вместе с чиновниками.
— Счастье всем даром, – сказала оно – и съело остальных граждан.

Потом равнодушно рыгнуло и поплыло по обморочному небу в неизвестном направлении, озираясь окрест на предмет еще чего-нибудь сожрать.

[Ябадзин]

Ну понятно, что постмодерн. Но идею я не понял.
Воспринимается как некое словесно-смысловое упражнение, забавы ради.