Литературный форум Фантасты.RU

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Литературный турнир "Игры Фантастов": "Шестое чувство" (Прием рассказов закончится 6.04.2024 года 23:59)

 
Ответить в данную темуНачать новую тему
Elizabeth, Социальная фантастика/в процессе
Ева9
сообщение 29.5.2019, 8:08
Сообщение #1


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 3
Регистрация: 29.5.2019
Вставить ник
Цитата




Глава 1. Пилотная

Стоило этой высокой, темноволосой женщине переступить порог аэропорта, как всё началось снова. Сначала наступил полдень, потом по ушам ударил технический звук связи, да так, что звуки стали восприниматься, словно через вату, потому что в многочисленных динамиках захрипело оглушительными помехами.

Это была минута настоящего белого шума, которая не просто остановила миграцию толпы, а заставила людей встать смирно, растянувшись нестройной шеренгой вдоль стены. Она же подтолкнула их на то, чтобы унизительно-непроизвольно втягивать головы в плечи всякий раз, когда сквозь шум динамика пробивались новые помехи.

Среди серо-тёмной человеческой массы выделились синие, лоснящиеся костюмы недавних банкиров, клерков, юристов всех мастей и порядков. Рядом с ними, плечом к плечу, переступали с ноги на ногу и безработные выпивохи со своими женами. Их пары отличала особая небрежность и множество пакетов, собранных наспех, ради призрачной надежды на успешную миграцию; многие из них курили. И это был лишь тот контингент, который бросался в глаза. Здесь, под сводами аэропорта, находилось множество судеб, а, по сути, тут ожидали свой вылет все те, кто смог найти достаточно денег или причин, чтобы уехать.

Вскоре помехи громкой связи прекратились и по залу прокатился бесцветный женский голос. Голос начал бодро зачитывать то, к чему все уже более-менее привыкли. Был ли это свод правил или что-то вроде дружественного напутствия тем, кто покидал территорию страны — неизвестно. Но все молчали и слушали, кто-то даже шевелил губами, потому что знал сказанное наизусть. Но что бы собравшиеся ни делали, всё это происходило в полнейшей тишине. Правительство решило, что именно так мозгу человека следует воспринимать новую информацию. Уважительно и молча, словно это не люди, а послушные овцы нового режима.

Через некоторое время (очень скоро), люди стали переглядываться между собой, улыбаться друг другу так, будто им резко стало неловко за свой недавний страх и за свое же поведение. Мужчины и женщины, дети, старики. В аэропорту, как в особой зоне, пока еще разрешалось находиться всем. Даже эта высокая женщина расслабилась.

Вытянув ноги, она с какой-то неизбежностью ждала того момента, когда же голос перестанет, наконец, валять дурака, и перейдет к главному. Когда им начнут зачитывать новые, принятые правительством законы или поправки к ним.

Но голос закончил свою речь, пожелал им всем счастливого пути и замолк. Тогда, не обращая внимания на оживших людей вокруг, женщина допила свой кофе, потом выбросила стаканчик в ближайшую урну и развернула свежую газету. На первой полосе всегда размещалось что-то нейтральное, какая-нибудь пастораль на радость женщинам — реклама нового парового утюга или сковородки, которая создана только для того, чтобы осчастливить свою обладательницу. Женщина морщится, ей неинтересны ни утюги, ни сковородки, она переворачивает страницу за страницей, пока не натыкается взглядом на скромный некролог в конце одной статьи.

Раньше некрологам отводились целые полосы, там печатались и имена, и фамилии тех, кто был не согласен с режимом или кого уничтожили за ненадобностью. Конечно, таких людей было много меньше, чем сейчас. Сейчас же, когда убитых стало слишком много, когда за день могло набраться целое кладбище из казненных, в газете стали печатать лишь краткие сведения и обозначение места на случай, если каким-то особо чутким женщинам взбредет в голову принести цветы на место гибели мужчин.

«Такими темпами очень скоро они перейдут на одни лишь координаты. Либо выделят целую страну под кладбище», — подумала женщина.

Всё началось после так называемой реформы "Elizabeth". Это не конкретная женщина, и даже не романтизм эпохи Возрождения. "Elizabeth" — это определенная группа радикально настроенных политиков, которые решили использовать ученых в целях полной реформации жизни на Земле. То, что они предложили людям, выходило за рамки здравого смысла, но было хорошо спонсировано и получило хорошую поддержку.

Сначала ученые (под эгидой правительства) усовершенствовали сперму, подарив ей жизнь вне холодильников. Потом в одной из лабораторий удалось создать полную генную модификацию, а, по сути, искусственно созданную копию настоящей спермы, наделив ее всеми необходимыми свойствами. Главное из которых — возможность нести жизнь. Это стало прорывом, безоговорочным триумфом "Elizabeth".

Всё это не научная фантастика. Люди по-прежнему не бороздят просторы вселенной, никто не знает, есть ли жизнь после смерти и как лечить рак, но обретя искусственную сперму, женщины неожиданно поняли, что в их руках власть и политика. Женщины осознали, что они сильнее. И что это? Утопия? Нет, это новая реальность, созданная "Elizabeth". И в этой реальности мужчинам нет места, в этой новой реальности они больше не нужны.

Многим это нравится, темноволосая женщина же видит в этом фашизм. Мужчин истребляют, как раньше истребляли евреев, их уничтожают постепенно, как класс, как разновидность человека неправильного пола. Но, разумеется, не всех и не сразу. Истребление преподносится "Elizabeth", как временная мера, как регуляция численности внутри системы.

Открытия в области генной инженерии разделили мир и целые правительства. Начались кратковременные войны, в которых выигрывала лишь новая власть "Elizabeth". Кому нужна мужская экономика, кому нужна мужская политика, если мужские яйца больше никому не нужны? Паника. Хаос. Между тем, четвертый рейх, созданный "Elizabeth" процветал. Мир, которому больше не нужны были мужчины, возвысил лесбиянок. Их место в обществе стало незыблемым, а их права — единственно защищенными.

Поэтому и говорят, что дело Рут (так зовут высокую, темноволосую женщину) провально. Она адвокат. Она знает всё о новых законах, о новых правах и о новых наказаниях. На её глазах растут дети, созданные искусственной спермой. Она знает, где лучше купить усовершенствованный страпон или фаллос-протез, в который можно закачать сперму. И она же продолжает бороться за права тех, кто больше не нужен этому миру.

Рут вздохнула и посмотрела на свой билет — туда, куда летит она, летят и все остальные несчастные в этом аэропорту. Африка. Танзания. Обнаженная колыбель цивилизации вновь распахивает свои объятия для "своих" детей, для тех, кто не готов расстаться с пенисом. Гетеросексуальные семьи, кому стало слишком опасно или слишком плохо. Геи. Одинокие мужчины с мозгами, заточенными под зарабатывание денег. Африка готова принять всех, кому это нужно.

Пока Рут копалась в сумке, убирая билет на место, она перехватила заинтересованный взгляд одного из мужчин. Разумеется, он тут же отвернулся. Она же вновь вернулась к изучению содержимого сумки. Чисто гипотетически, Рут могла бы сейчас встать, подойти к тому столбу и нажать на желтую кнопку вызова. Потребовались бы считанные минуты, чтобы подоспела охрана и его арестовали. Так может поступить любая женщина, да так и поступают любые женщины, правда, вряд ли они задумываются о последствиях своего выбора. О том, что будет с теми мужчинами, кому так не повезет.

Их самолет приземлился ровно по тому времени, что было указано в табло. Минута к минуте. И теперь у Рут есть ровно четыре часа, чтобы разыскать своего подзащитного на просторах растущего из-за переселенцев города. Здесь, в Африке, опасно и не очень любят женщин. Тут действуют обратные законы выживания. Это как жизнь в гетто, в котором температура воздуха накалена до предела от нервов и от жары.

— Это Рут. Просто скажите мне, где вы.

Рут обливается потом, но упрямо пробирается сквозь толпу к выходу, одновременно зажимая телефонную трубку плечом.

— Нет. Я не могу.

— Вас ищут. Если найдут быстрее меня, вас убьют. Вы это понимаете?

— Она что, уже купила мое убийство?

— Нет. Просто ваша жена наняла отличного адвоката.

— Быстро.

Формально это, конечно, не убийство, но, по сути, это одно и тоже. Если её подзащитного осудят, ему грозит казнь.

— Что говорит моя жена?

— Многое.

— Это ложь!

— Все так говорят.

— Я думал, вы мне верите.

— Мужчине?

— Вы серьезно? Вы что, тоже под пропагандой?

Нет.

— Это шутка. Я не стала бы вас защищать, если была бы настроена против вас.

— Скажите, кто вас нанял.

Рут тяжело дышит и перекидывает сумку на другое плечо. В Африке сейчас сезон, когда жара сменяется духотой с проливными дождями.

— Ваша сестра.

В трубке присвистнули.

— Это шутка?

— Нет. Меня наняла ваша сестра. Вы ей нужны.

— И зачем я ей? Я же давно не у дел.

— Я знаю. Но поговорить-то мы можем?

— Моя сестра стоит у истоков нового правительства. Но вы, наверное, в курсе.

— Да. В курсе. Как и в курсе того, что она — одна из "Elizabeth". Но это не повод ей ненавидеть вас.

— Издеваетесь? Моя сестра — чудовище. Я не понимаю, зачем вы связались с ней. Если вы не выиграете это дело, она вас уничтожит.

— Наоборот.

Рут оглядывается, потом быстро переходит через дорогу.

— Что?

— Наоборот. Она уничтожит меня, если вас оправдают.

— Это она вам такое сказала?

— Конечно же, нет.

— А вы умный адвокат.

— Я у вас четвертый адвокат.

В трубке молчат, но недолго.

— Хорошо. Мы встретимся.

Руфус задумчиво опускает рафинад в кофе, потом откусывает и грызет окрашенную в коричневый цвет глюкозу. Они встретились с Рут в одном из кафе спустя полчаса после телефонного разговора.

— Что с остальными адвокатами? Их убили?

— Ради вас? Серьезно?

— Почему нет? Думаете, я этого не стою?

— Ни один мужчина этого не стоит. Копирайт. Пункт первый, последняя поправка. Закон о мужчинах.

— Ого! Мне уже страшно. А вам?

Хороший вопрос про страх.

Руфус грустно улыбается. Когда заканчивается сахар, он начинает жадно пить кофе.

— Ваша сестра знает, над чем вы работали?

— А разве от нее что-то можно утаить?

— Я говорю не о том, над чем вы работали официально.

Руфус бесцеремонно перебивает.

— Рут, лучше скажите мне вот что. Вы лесбиянка?

Рут спокойно кивает. Это не любопытство. Такие вопросы и ответы на них — что-то вроде пропуска в их новом "нормальном" мире.

— Спасибо за правду. И как? Уже успели сделать ребенка новым методом?

— Мне повезло.

Они смотрят друг на друга.

— Значит, нет, — Руфус.

— Нет.

— Почему?

— Я бесплодна.

— Ну, что же, тогда вам реально повезло.

— Кто еще знает?

— О чем, Рут? О том, что генно- модифицированная, искусственно созданная сперма в шестидесяти процентах случаев вызывает рак?

— Да. Кто еще, кроме нас с вами знает об этом?

— Ну, моя сестра.

— Кто еще?

— Это не тайна.

— Хорошо, пусть так. Но вы же работали над этим?

— Верно.

— И вы смогли...

— Довести искусственную сперму до идеала? До совершенства, исключив из нее ген, который вызывает рак? Да, верно. Смог. И что? Что собирается предпринять моя сестра, чтобы заполучить священный "грааль" со спермой? Кинет меня в тюрьму и будет пытать меня, пока я не сдохну овощем? Это и есть та истинная причина, почему вы здесь? Даже жену мою сюда приплели.

Рут думает, что ей ответить. Она не хочет врать. Подсознательно она повторяет действия Руфуса. Осторожно берет пальцами рафинад, опускает его в остывший кофе и кусает краешек.

— Это невкусно! Руфус, я не думаю, что ваша сестра хочет убивать вас или причинить боль. Думаю, она предлагает вам договориться.

— Договориться, значит.

— И назвать свою цену. Она считает это справедливым.

— Это она вам сказала?

— Почти.

— Почти.

Руфус думал с минуту.

— Хорошо. Можете передать моей сестре, что я согласен.

— Вот и отлично.

Рут улыбается. Неужели ей удалось?

— Это не бесплатно.

— Я понимаю. Думаю, ваша сестра заплатит вам любую сумму.

— Мне не нужны деньги.

— Нет? А что тогда?

— Я хочу свое государство.

— Что?

— Вы прекрасно меня расслышали, Рут. Моя цена — это государство. С теми правами и свободами, которые установлю я сам. Лично.

— Чистая сперма стоит целое государство?

— Верно.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Ева9
сообщение 29.5.2019, 8:09
Сообщение #2


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 3
Регистрация: 29.5.2019
Вставить ник
Цитата




Глава 2

Этот человек называл себя Чура, что в переводе с Суахили звучит как Лягушка. Как его звали в "прошлой" жизни и кем он был до того, как оказаться в Африке, неизвестно. У этого человека было простое лицо, рыхлое и спокойное, с крупными носом и монументальным, мясистым подбородком. Он мог быть фермером или обычным жителем окраин, но живые глаза выдавали в нем неплохого дельца, способного хитро обходить закон. Гостиница, которая ему принадлежала, ближе всего располагалась к аэропорту. Здесь была своя небольшая территория, живая изгородь и охрана по её периметру (не подобие ее, а реальные мужчины, вооруженные автоматами). Здесь же присутствовал водопровод и имелись сносные отзывы на популярном сайте для туристов.

Рут сняла комнату, выложив за нее приличную сумму, потом поднялась по лестнице и с наслаждением помылась под тонкой, тёплой струйкой, вытекающей из потолка и гордо называемой "холодной водой" и "прохладным душем" одновременно. "Освежившись", она первым же делом позвонила по номеру, записанному у нее как Босс.

— Это издевательство? — недовольно уточнила "трубка".

Рут не поняла. Она устала, ей хотелось спать в своей кровати, а не прислушиваться к сверчкам и змеям, находясь за тысячи километров от своей родины.

— В смысле издевательство? Просить у вас государство?

— Нет. Звонить мне посреди ночи. Раз. И обсуждать такие вещи по не защищенной связи телефона. Два.

У женщины, которая выражала ей свое показное недовольство, был очень неприятный голос. И дело тут не только в твердости. Не только в низких, металлических оттенках. Этот голос как будто весь состоял из свинцовой стружки, которая сама, посредством их разговора, проникала в легкие собеседника, оседала в них, вспарывая альвеолы и любую живую ткань на своем пути. Рут живо представила себя сначала вдыхающей это зло, затем агонирующей с рефлекторным кашлем, а потом уже, как следствие, мертвой. Или, по правде говоря, убитой.

От этих мыслей в горле Рут тут же запершило, она безуспешно поискала взглядом бутылку с водой, но не нашла и, кашлянув, вернулась к малоприятному разговору.

— И? Что вы мне предлагаете? Летать туда-обратно, чтобы вы смогли договориться? Проще пустить чартер или завести почтовых голубей.

— Рут, не дерзите мне. Это не умно.

— Да. Простите. Я и не думала, просто...

Рут прикусила язык. Ей действительно следует быть осторожной. Это тебе не городская префектура и не очередное дело о насилии в семье. В руках этой женщины жизни большинства людей на этой Земле, и жалкая жизнь Рут тут не исключение.

— У моего брата уже готов план, как я полагаю.

— Да. Очень похоже на то.

— Узнаю Руфуса. Он всегда был таким.

— Таким умным?

— Скоропалительным. Война за сперму. Это очень в его духе.

— Но вы же можете не соглашаться.

— Правда?

Женщина негромко засмеялась, Рут же стало жутко.

— Возможно, и могу. Когда у вас назначена встреча?

— Через пятнадцать минут.

— Что же. Удачи вам.

Это всё замечательно, но...

— Но что мне ему сказать?

Женщина в трубке как будто удивилась.

— Для адвоката у вас слишком замедлены мыслительные процессы. Скажите ему, что мы согласны. "Elizabeth" готовы пойти на такой шаг ради чистой спермы без онкогена.

Замечательно. От жары и возложенной на нее ответственности у Рут кипела голова и, наверное, откровенно дымились волосы. Она вышла из гостиницы, спустилась вниз по улице, пройдя под палящим солнцем целый квартал, и теперь упорно держала путь к кафе, которое, по описаниям, притаилось за ослепительно белыми панелями из ДСП.

Отовсюду до Рут доносились чьи-то крики и музыка, где-то плакали дети и громко ругались люди на разных языках и наречиях. Это не библейский Вавилон, а улица, так называемого, нового социального жилья. Переселенцы, состоявшие из традиционных семей, селились здесь, ютясь по десять (а то и больше) человек в одной квартире. Это было самое дешевое жилье, которое только можно было купить или представить — нелепая коробка из картона с грубыми досками вместо кроватей, и в которой, ко всему прочему, отстуствовал вентилятор и туалет.

Как ни странно, но даже эти убогие условия устраивали большинство переселенцев. Они прибыли сюда ради свободы и возможности жить так, как они привыкли. На тех же, кому было откровенно плохо, кто заболевал или умирал в антисанитарии, правительству "Elizabeth" было плевать — какое им дело до тех женщин, которые предпочли член новому режиму.

Рут свернула с оживленной городской артерии на более тихую улицу, здесь было менее многолюдно, но как-то прогоркло и, откровенно говоря, опасно. Нет, семьи, живущие здесь, тоже пытались наладить свой быт, на земле не было откровенной грязи, помоев или бомжей, но общие настроения, озлобленность и усталость... Рут мечтала слиться с толпой, она свернула на повороте и прошла мимо магазина, который соседствовал со смрадом общественного туалета (у большинства живущих в этих домах, это было единственное отхожее место).

— Ну что, она согласилась?

Руфус ждал ее при входе в кафе. На нем были темные очки Ray Ban, а в его зубах была лихо зажата сигарета, всё это делало его похожим на рейнджера. Их показывали по кабельному в конце восьмидесятых.

— Хотите курить, Рут?

Рут кивнула, потом с нескрываемым удовольствием затянулась никотином. Это место, эта страна действовали на нее как-то по-особенному. Здесь как-то в порядке вещей, сами собой начинают преследовать иррациональные кошмары и страх быть убитой.

— Знаете, сколько, моя многоуважаемая адвокатесса Рут, стоит здесь пачка вот таких сигарет?

Точно фокусник, Руфус достал из кармана пачку "Pall Mall". Покрутил её и спрятал обратно.

— Нет. Откуда?

— Миллион. В общей валюте.

Рут делает затяжку и стряхивает пепел себе под ноги.

— Бред. Или вы так шутите со всеми, кто не в теме?

Руфус улыбнулся. Очевидно, он был доволен произведенным эффектом.

— У них здесь нет разрешения и лицензии. Формально, здесь вообще запрещена продажа сигарет. Цена вопроса и подписи моей дорогой сестрицы Ремы — миллион.

— И что? Собираетесь включить разрешение на продажу сигарет в ваш проект нового государства?

— Разумеется. Почему вы смеетесь, Рут? Серьезно, знаете, как отчаянно сильно местным мужчинам хочется курить?

— Догадываюсь. А о женщинах вы не подумали?

— Подумал. Но в ином ключе.

Они докурили и зашли внутрь кафе. Здесь безуспешно работало аж три вентилятора. Руфус кивнул темнокожему официанту и галантно подвинул пластиковый стул так, чтобы Рут было удобнее сесть.

— И в каком ключе вы о них подумали?

Она поблагодарила его и присела.

— Рут, это сложная тема.

— Я догадываюсь. Но всё же.

— Ну, раз "всё же", то вы должны понимать, что женщинам здесь приходится, мягко, говоря, нелегко.

— Ну, как и вы должны понимать, что переезд сюда — это их осознанный выбор.

— И да, и нет. Пожив здесь, я не совсем с вами согласен.

Руфус оторвался от Рут, от их разговора и быстро заказал им по стакану ледяной воды с лимоном. Единственное, что можно употреблять внутрь при такой жаре.

— Конечно, с одной стороны, вы правы. Женщины приехали сюда добровольно. И по разным причинам. Но давайте будем откровенны, в большинстве своем они понятия не имеют, на что идут, и уж тем более, они не догадываются о том, что их здесь ждет.

Им приносят заказ. Рут берет в руки ледяной стакан и осторожно прижимается к нему пересохшими губами.

— И, по правде говоря, они ожидают увидеть здесь жизнь страны, к которой привыкли. И которая была уничтожена "Elizabeth".

— Серафимой. Вашей сестрой.

— Да, Рут, Ремой в том числе.

— И разочаровавшись, вернуться обратно они уже не могут.

— Всё верно. Правительство моей сестры не жалует диссидентов и перебежчиков.

— Допустим. И что же, Руфус, тоже предложите "своим" женщинам сигареты?

— Нет.

— Нет?

Рут сделала глоток и улыбнулась. От ледяной воды ломило зубы и внутренности, но это был чистый кайф.

— Своим женщинам я предложу защиту от насилия и нормальную медицину. А еще — их права я закреплю на законодательном уровне.

— И всё это здесь, в Африке?

— А почему нет? Когда-то ведь именно Африка стала колыбелью новой жизни. Что же ей мешает стать ею во второй раз. Или у вас, Рут, другое мнение на этот счет?

— Какая вам разница до моего мнения?

— И всё же.

— Я считаю, что всех не спасти.

— Даже так.

Мужчина улыбнулся.

— Руфус, ваша сестра ждет от вас проект вашего государства. Конкретные цифры, имена и даты. С подписями и заверениями.

— Не думаю. Моя сестра убьет меня на днях. И вам это, кстати, прекрасно известно.

— Она не настолько глупа. Убей она вас, где гарантия, что на ваше место не придет кто-то менее сговорчивый.

— Но, согласитесь, я её разозлил.

— Скорее, раззадорил.

— Рут, вы не понимаете.

— Так объясните мне.

Руфус перегнулся к ней через стол. Так, что теперь она различала малейшие оттенки игры света в его глазах. Руфуса бы с удовольствием написал Моне. Это в его вкусе высокие темноволосые мужчины с красивой бородой. И да, они очень похожи со своей сестрой — один и тот же профиль, одни и те же тонкие, хищные губы. И одна и та же нездоровая страсть к тотальной, безоговорочной власти.

— Реме же нужна чистая сперма без онкогена, так? А мне нужны права и свободы. Всё честно. При хорошем исходе, она получит то, чего так желает, а я получу свое государство, а вместе с ним, и свой шанс на выживание и существование в этом сумасшедшем мире, где правят одни бабы. Извините, Рут. Но я хочу, чтобы у каждого здесь, на этом клочке земли, был свой шанс иметь нормальную семью и рожать нормальных детей не из пробирки. Вы понимаете?

Рут залпом допивает свою уже теплую воду. Ей очень хочется спросить и про плохой исход, но...

— Завтра в полдень я скину своей сестре сайт и пароль. Там всё, что она хочет. Полностью готовый проект государства с полным пакетом документов.

— Вы скинете ей свое государство по интернету?

— Рут, проснитесь, женщины беременеют друг от друга, играясь с резиновыми членами. А вас до сих пор удивляет такая мелочь, как скучный проект с законами, закачанный на сайт.

— Видимо, будущее наступило еще вчера. Значит, в полдень?

— Да.

— Хорошо. Я передам.

— Спасибо. И еще, Рут.

— Что?

Руфус подмигнул ей.

— Хорошей вам дороги.

И на том спасибо. Рут зашла в здание аэропорта, борясь с внутренним предчувствием чего-то непоправимого, от нее будто ускользало что-то важное. Здесь, в прохладе идеально чистых залов, рядом с пальмами, высаженными в горшках-кадках, Рут раздумывала, правильно ли она поступила, не сделала ли она хуже, вступив с Руфусом в откровенный диалог. Купив в автомате кофе, она по обычаю устроилась в самом дальнем углу зала. Пассажиров тут — кот наплакал.

— Чудное здесь место, не так ли? Настоящий оазис среди африканского континента.

Рут повернула голову, чтобы лучше разглядеть женщину, подсевшую к ней. На незнакомке была ярко-голубая форма авиакомпании Air Tanzania, желтый шелковый платок на шее и фирменная пластмассовая улыбка.

— Многие воспринимают этот аэропорт, как оазис. Здесь всегда прохлада и всегда есть холодная вода. Несколько раз я наблюдала, как местные приходили сюда просто отдохнуть. Забавно, да?

— Наверное. Я не знаю.

— Наверное?

Женщина искусственно рассмеялась. Бейджик на ее пышной груди затрясся ей в такт.

— А вы, Рут, как вы всё это воспринимаете?

Рут постаралась скрыть свое удивление. Лишь сильнее вжалась в кресло и сделала глоток кофе, успокаивая себя тем, что если бы её хотели убить, то грохнули бы сразу, без лишних разговоров.

— Да бросьте, Рут. Расслабьтесь. Это же просто мой интерес. Вот для меня лично, это место не оазис, а просто долбанное чистилище. Никто не останется здесь навечно, нельзя же жить в аэропорту, правда? Сюда приходят, отсюда уходят. Тебе может повезти, если, например, тебя убьет малярия или местная жара доконает твое измученное нервами сердце. Тогда просто бах, и всё. Без мучений, без боли, без ада. Раз, и ты в раю.

Женщина улыбнулась еще шире. У нее белоснежная улыбка, и имя Джули, если верить бейджу.

— Я не знаю вас. Кто вы? — Рут.

— Кто я? Вам реально это интересно? То есть, стойте, вы совсем не хотите послушать про ад? И вы реально отдаете себе отчет в том, что произойдет с нами со всеми, когда проект нового государства попадет в руки Серафиме?

Зона вылета была пуста, только листья огромной пальмы шевелились под мощным потоком воздуха от работающих кондиционеров.

— Все умрут, Рут.

Рут громко выдохнула и взорвалась.

— Вы-то откуда это знаете? Вы библейский пророк? Или, может, ангел, призванный на Землю спасти души грешников?!

— Нет. Я одна из тех, кто участвовал в разработке проекта нового государства. Я в команде Руфуса.

— И? Вы следили за мной?

— Нет. Но я знала о вашей встрече. Знала о том, что он хотел вам передать.

— Допустим. Тогда вы должны понимать, что я — просто посыльная. Никто. От меня ничего не зависит. Это не мои игры.

Джули перестала улыбаться и взглянула на нее как-то иначе.

— Хорошо, Джули. Давайте иначе. Что вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы не было войны.

Рут присвистнула.

— А она обязательно будет?

— Это неизбежно. Как только проект нового государства окажется на столе у "Elizabeth", нас уничтожат.

— Серафима заинтересована в новой сперме. Вряд ли она сотрет вас с лица земли в ближайшую неделю. Это просто глупо.

Джули усмехнулась.

— О чем вы, Рут? Я говорю не о его сестре. И даже не об "Elizabeth".

— Тогда, черт возьми, о ком вы?

— Не кричите. О Руфусе, конечно. Он уничтожит нас всех сразу же, как только его государство признают легитимным.

— Да зачем ему вас уничтожать?!

— А зачем ему старые, уставшие от всего и морально истощенные люди?

— Так государство же.

— Которое будет состоять из отборных людей. Молодых, сильных и здоровых. Из тех, кто способен сопротивляться. Из тех, кто потянет войну и выиграет её.

Рут беспомощно обернулась.

— Я не понимаю...

— Обратите внимание, кто именно прибывает к нам. Молодые, крепкие мужчины. И их становится всё больше.

— Мужчин уничтожают каждый день. Сотнями. Разумеется, они приезжают сюда.

Рут сделала паузу. У нее дрожали руки, и она уже не делала попыток спрятать свои чувства под маской показного равнодушия.

— Хорошо. Я правильно понимаю, что их обучают? Руфус создает свою армию. Вы это хотите сказать?

— Да. И даже не сомневайтесь в этом.

Бред.

— Тогда зачем это всё, зачем бумаги, проекты и чье-то одобрение, если, как я понимаю, Руфус уже создал свое государство. Зачем нужна я? Зачем переговоры и эта долбаная сперма!

Джули сидела рядом с ней, как уличный мальчишка. Её поза выражала мускульность и собранность одновременно. Она не торопилась с ответом, а Рут готова была ждать столько, сколько потребуется.

— Я не уверена...

Рут усмехнулась, пока Джули старательно подбирала слова.

— Я не уверена, но мне кажется, что Руфус готов выступить на мировую арену. Думаю, у него достаточно сил и ресурсов на это. Он хочет вести свою экономику, проводить свои законы. Его ведь спонсируют многие мужчины, из тех, кто лишился своего положения. А там очень влиятельные люди.

— И вы, Джули, ему успешно в этом помогаете.

— Я родилась здесь. Получила образование по IT. Когда мне предложили работу, разумеется, я согласилась. Потом всё закрутилось как-то.

— Да уж. Закрутилось.

— А что мне оставалось? Я ведь понятия не имела, что это такое.

— Ладно.

— Рут, я верю в то, что еще не всё потеряно. Это ведь Серафима наняла вас. Значит, она будет к вам прислушиваться. В той или иной степени. Если так, вы сможете...

— Смогу что?

— Что-то изменить. Как-то повлиять на ситуацию.

Это было уже слишком.

— Ладно, Джули. Я вас поняла. Изменить, повлиять. Хорошо. А сейчас мне пора идти. Приятно было познакомиться.

Рут устало улыбнулась и попыталась встать, когда Джули резко перехватила ее запястье и притянула к себе. Её цепкие, сильные пальцы оказались ледяными, а взгляд — безумным.

— Выслушайте меня, Рут. Перед каждой вылазкой в джунгли мой дед читал две молитвы. В одной молитве он просил уберечь его от змей. А во второй — он просил послать ему в добычу ягуара. Мы всегда выбираем, кто мы, Рут. Мы либо добыча, либо нас боятся. Надеюсь, вы уже сделали свой выбор.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
Ева9
сообщение 29.5.2019, 8:10
Сообщение #3


Неизвестный пришелец
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 3
Регистрация: 29.5.2019
Вставить ник
Цитата




Глава 3

На дороге, около остановившегося на обочине школьного автобуса, толпились люди. Они о чем-то кричали, бурно жестикулируя, и странно передвигались, своей подвижной массой мешая другим автомобилям спокойно продолжать свой путь. Этель не слышала, о чем были эти крики, и по какому, собственно, поводу всё это стихийное собрание. Её слух улавливал лишь бодрые мотивы джаза из соседней машины. Как и все здесь, она оказалась запертой в глухой, неиссякаемой пробке.

— Да что же там такое? Может, там что-то случилось?

Этель нервно взмахнула рукой, и её канареечного цвета плащ с готовностью взметнулся вслед за ней. Этель не спала с двух часов ночи, у нее и так было множество поводов для беспокойства: её уволили пару дней назад, лишив как премии, так зарплаты. Нужно было как-то решать, на что кормить семью и как жить дальше, да и оплату счетов никто не отменял. А теперь еще и это. Женщина небрежно скрутила волосы в хвост, открыла окно и быстро выглянула наружу. Не хватало только опоздать на школьное собрание.

— Милая, я прошу тебя, не нервничай. Смотри, соседний ряд уже начал двигаться. Вау, целых полметра. Ну, что же, дело за малым.

— Боже, да ты идеалист.

— И именно поэтому я — твой муж.

Нет, не поэтому. Этель устало улыбнулась своему мужчине, затем перевела взгляд на зеркало заднего вида, убедившись, что с их дочерью Рахель всё в порядке. Этим летом ей исполнилось одиннадцать, она сыта, одета и в состоянии отличить Баха от Вивальди. У нее множество дополнительных занятий, без которых она не может жить, а еще у Рахель имеется парочка отличных друзей, не повернутых на идеологии. О чем еще можно мечтать?

Их семья идеальна. Вернее, она была такой, пока очередное правительство не внедрило свой "гениальный" гендерный проект "Elizabeth". Именно благодаря ему папа в семье стал считаться лишним членом.

— Я спокойна. Я очень спокойна! Я просто не понимаю, что там могло произойти. Даже если бы там кто-то умер, уж, наверное бы...

— Этель.

— Ну, или если бы кому-то стало плохо...

— Этель, — её муж повысил голос, красноречиво кивая на Рахель.

— Да что?!

Этель в нетерпении ударила по рулю. Судя по всему, она не одна такая — вон, в соседней машине тоже громко возмущались. Две незнакомые ей женщины сидели на передних сидениях в старом, черном "Cadillac"-е с огромной наклейкой (розовое сердце) на капоте. Эти женщины были парой, но не смотрели друг на друга, не поддерживали, не улыбались и, о боже, даже не целовались. И, кажется, Этель догадалась, кто они — о них ей рассказывала Рут. Это, так называемые, жены по расчету. Вступив в брак, они из "никого" превратили себя в женщин привилегированного общества.

Теперь они получают дотации от государства, материальную поддержку и всякие блага. Иногда читают лекции или проводят открытые уроки в школах, рассказывая о прелестях однополой любви. Недавние "натуральные" женщины, которые пораскинули мозгами и сумели подстроиться под новую систему с максимальной для себя выгодой. Этель почему-то представила себя в подобном "браке". Смогла бы она жить с женщиной по расчету? Или нет, не так. С какой именно женщиной она смогла бы так жить?

— Этель, милая, где ты? Ау.

— Что? Я здесь.

Этель оторвалась от своих мыслей и вымученно посмотрела на мужа. За это время они продвинулись примерно на метр. Звуки джаза стали ярче, громче — видимо кто-то открыл окно, и теперь яростные барабаны разбавляли их скучное времяпрепровождение в пробке, навевая мысли о свинге и грязных танцах.

— Всё хорошо. Я просто задумалась.

— Я вижу, Этель. Но ты не обязана переживать за всё, это же просто...

— Нет! Я обязана. Я обязана делать всё возможное, следить за всем и переживать за всё.

Этель перебила мужа, и теперь они буравили друг друга раздраженными взглядами. Это их излюбленный метод пассивного спора при ребенке.

— Рут не звонила? — в этот раз муж решил уступить. Мудро с его стороны. Он включил кондиционер в машине и откинулся на спинку кресла.

— Нет. Я ждала ее звонка ночью. И до сих пор жду.

— Я знаю, что ты ждешь, поэтому и спрашиваю.

— Мам, когда мы уже приедем? — Рахель ловко переключила их внимание на себя.

— Скоро. Потерпи, милая.

Они взяли вынужденную паузу в разговоре (им пришлось это сделать) и проехали еще немного.

— Мам, я хочу пить.

Этель молча передала ей картонный стаканчик с соком. Туда же отправилась и яркая пластиковая трубочка.

— Полночи я ждала от Рут звонка или сообщения. Хоть что-то. И ведь ни намека. Долбанная Африка! Я так и знала, что что-нибудь случится.

— Этель, я прошу тебя. Рахель всё слышит. Еще ничего не случилось. И не случится. Твоя сестра сильная женщина. Помнишь, как она врезала мне битой, когда подумала, что я вор, который залез в ваш дом?

Этель грустно улыбнулась. Это было чертовски давно, и, кажется, даже не с ней.

— Да, хорошо. Нужно успокоиться и мыслить здраво. Я понимаю.

Этель отвлеклась от дороги, чтобы поискать в сумочке свои "успокоительные" таблетки.

— Опять? — муж.

— А тебя это так удивляет?

— Послушай, я тоже переживаю за твою сестру. Где она там и как. Но, в отличие от тебя, я держусь и жду, а не глотаю успокоительное пачками.

— Я тоже. Не глотаю.

Её муж укоризненно покачал головой.

— Не ври. Я нашел пустую пачку под кроватью. И еще одну, когда выкидывал мусор из ванной комнаты.

— Ты что, копаешься в мусоре?

— Приходится.

— Отстой.

Они рассмеялись, стало чуть легче.

— Этель, если хочешь, я сяду за руль. А ты с Рахель... я просто хочу сказать, что до школы здесь рукой подать. Вы можете спокойно дойти пешком.

Джаз дошел до своей кульминации, это была музыка оргазма и яростного, почти не традиционного секса. Этель глубоко вдохнула воздух, так, чтобы мозг насытился кислородом, и ей было проще справиться с приступом раздражительного гнева. Она не может позволить себе вспышки ярости по отношению к собственному мужу. Да, особенно по отношению к нему.

— Предпоследняя поправка, — Этель.

Так тихо, что он едва разобрал слова.

— Что за поправка?

— Она касается вождения автомобиля.

— Хорошо. И?

— Если кто-то увидит за рулем мужчину и донесет, то этого бедолагу отправят под суд без предварительного следствия. А дальше, как повезет — либо смерть, либо штраф такого размера, что нам придется продать свой дом, чтобы погасить его.

— Ясно.

— Боже, да что тебе ясно? Ты можешь хотя бы изредка следить за новостями?! Учитывая, что это касается тебя и твоей семьи!

— Этель, послушай, я не хотел... просто не злись, ладно?

Этель кивнула (она еще злилась), потом обернулась. Рахель, их дочь, безучастно смотрела в окно, но, как мать, она прекрасно знала, насколько та любопытна. И с каким интересом их чадо вслушивается в их взрослые разговоры. Тогда она вновь повернулась к своему мужу.

— Послушай, я не злюсь. Вернее, злюсь, конечно, но ты должен меня понять. Ты, Рахель и Рут — вы единственные близкие мне люди. Я очень люблю вас и просто не могу себе позволить потерять вас из-за каких-то там тупых законов. Это просто... неправильно.

— Дорогая, я всё понял. Ну чего ты? Отвлекись. И не смей расстраиваться, слышишь? Лучше посмотри, как я умею.

С этими словами, её муж закатал рукава рубашки и стал напевать всё те же джазовые мотивы, изображая из себя комика двадцатых годов. Его лицо, его губы — всё ожило, когда он начал играть бровями так, будто те пританцовывали в такт музыке. Потом он повернулся к Рахель и та громко засмеялась. Этель улыбнулась, ей стало проще дышать.

Через пятнадцать минут они приблизились к автобусу настолько, чтобы можно было в деталях рассмотреть и народ, митингующий против правительства, и их транспаранты с призывными надписями: «Верните нам нашу страну! Вступай в сопротивление!». Особо красочными из них были: «Хватит нами прикрываться! Лесбиянки против убийств» и классика: «Elizabeth, гори в аду!».

— И вот из-за них мы потеряли кучу времени, — Этель была раздражена и не скрывала этого.

Очарование, созданное её комиком-мужем, куда-то испарилось.

— Ну, они хоть как-то пытаются бороться.

— Бороться? Ты смеешься?

— Нет. А что, разве видно, как я смеюсь?

"Cadillac" с двумя женщинами лихо взвыл, газуя, и обогнал их, выехав на встречную полосу.

— Это не борьба. Это идиотизм! Тем, что они мешают дорожному движению, от этого никому не лучше. Ни тебе, ни мне. Никому! Они только... все портят! Неужели ты не понимаешь? Своими действиями они вызывают агрессию. А агрессия порождает законы. Много жестоких законов, будто нам этих мало!

На последних словах Этель сорвалась. Она не могла говорить спокойно. Её дыхание сбилось, и она не понимала, почему ее умный муж не может осознать какие-то элементарные вещи.

— Ладно-ладно, видимо, сегодня не мой день.

Им пришлось парковаться в конце улицы, где остался последний, незанятый машинами, заасфальтированной пятачок земли. Этель проследила, как её муж вызвал такси и быстро пожала ему руку (поцелуи с мужчиной, даже в щеку, да еще и в общественном месте, могли обеспечить любому серьезные неприятности), потом поторопила дочь, и они вдвоем, не оглядываясь, быстро зашагали в сторону школы.

Школа, куда ходила Рахель, представляла собой огромное, монументальное здание, возведенное в конце девятнадцатого века, в духе существовавших в то время традиций. По стенам из старого, темного кирпича вился плющ, а под крышей, если приглядеться, еще можно было разглядеть герб его первых владельцев.

— Мам, а зачем я хожу в школу?

Рахель была далеко не глупым ребенком, она с удовольствием училась, потому ее вопрос и та интонация, с которой она его задала, загнали Этель в тупик.

— Дорогая, что за вопросы?

— Ничего, мам. Просто я хочу понять, зачем мне нужна школа.

Быстрым шагом они шли вдоль забора, неосторожно наступая на хрустящую под ногами графито-асфальтную крошку. После того, как правительство ужесточило законы, с дорожным покрытием начали возникать проблемы. Его просто некому было чинить. Трудно убедить женщину со всеми её правами и привилегиями, что ей стоит отойти от зеркала и много времени поработать физически.

Правда, по словам Рут, этот вопрос уже стоит на повестке дня в правительстве, и Этель ни на секунду не сомневалась, что решение будет найдено в ближайшее время. Может, они начнут возвращать мужчин?

— Мам?

— Да, милая.

— Ты молчишь.

— Прости, детка, я отвлеклась.

— Ты думаешь о чем-то другом. Это важнее моего вопроса?

— Нет. Конечно же, нет.

Этель быстро обернулась. Никого. Странно. Значит, ей показалось.

— А если я больше не хочу учиться? Что тогда?

Рахель же будто не замечала беспокойство матери, она продолжала сыпать своими вопросами, на которые Этель, не раздумывая, с легкостью ответила бы еще несколько лет назад. Тогда, но не сейчас, когда вся общественная система ценностей дала сбой.

— Ну... Ты, конечно, можешь не заканчивать школу.

— Правда? — Рахель с интересом посмотрела на мать. Через год, ну, максимум два, она догонит ее в росте, и окружающие станут принимать их за подружек.

— Конечно. Но когда ты вырастешь, тебе же понадобятся деньги. Как считаешь?

— Думаю, да.

— А образования у тебя не будет. Тогда тебе придется осваивать простую профессию и зарабатывать деньги тяжелым трудом.

— Каким?

Этель снова обернулась — улица была пуста. Она не могла понять, что не так, и откуда в ней это чувство съедающего изнутри беспокойства. Но эти звуки за спиной, они словно шаги...

— Мам!

— Ну... Допустим, тебе придется класть асфальт. Как тебе такое?

— Фу. Мам, я не хочу класть асфальт!

— Милая, боюсь, у тебя просто не будет выбора.

— А вот наша директор говорит, что не все женщины приспособлены для работы. Еще она говорит, что нет ничего постыдного в том, чтобы не работать.

Этель зло усмехнулась. Как же это знакомо.

— Да неужели?

— Да. А еще она говорит...

— Рахель.

— Что, мам?

— Послушай меня, без мужчин всем женщинам придется работать. Это неизбежно, как и то, что нам самим придется выполнять всю грязную работу. Даже самую тяжелую.

— Даже строить мосты?

— Да. И даже чистить канализацию.

Они перешли дорогу и подошли к школьным воротам. Здесь, в тени краснолистных буков, уже вовсю носились дети, и от их радости и бесконечного движения Этель становилось как-то спокойнее.

— Знаешь, мам, я тут подумала и решила, что не буду бросать учебу. Лучше стану археологом и откопаю свою Трою.

Этель с облегчением выдохнула.

— Вот это правильно.

— Обещай, что пойдем в парк в субботу.

— Обещаю, детка.

— С папой?

Этель постаралась улыбнуться.

— Хорошо, мы попробуем.

— Точно?

— Да.

— Ура! Спасибо, мам!

— Рахель, беги, а то опоздаешь на занятия.

Этель проводила дочь взглядом, а сама поспешила в сторону нужного кабинета.

Школьное собрание — это общество порицания, цель и задача которого показать каждому человеку его место. Разумеется, с подачи государства и согласно новой идеологии. Для поощрения следовало особо долго хвалить детей, рожденных новым способом, в семье, где две женщины неистово любят друг друга.

Хвалят. Потом долго и показательно жмут руку. Сейчас им вручат чайник и грамоту за неоценимый вклад в генетику. Этель незаметно зевнула. Её демонстративно не замечали, и, честно говоря, она была лишней на этом празднике жизни.

С этого года все школьные собрания проводились директором, и к ее персоне следовало обращаться подчеркнуто вежливо (это прописывалось в правилах посещения школы): запрещалось смотреть ей в глаза дольше пяти секунд, громко разговаривать и отпускать какие-либо шутки в ее сторону. На самом деле, вряд ли бы кто-то, находясь в своем уме, решился бы на подобную дерзость — внешность директора, а также некая массивность её тела, сами собой располагали к какому-то безоговорочному уважению. Всё должно было быть и всё было очень официально.

Жаль, что Этель так не могла. Не могла относиться к ней, как все, потому что она, в отличие от других родителей, помнит директора еще со времен своих старших классов.

Тогда в их школе как раз сменилось руководство — случились какие-то кадровые перестановки. И так вышло, что их первая близкая встреча произошла в туалете для девочек: в те годы Этель слушала группу "Pantera", носила вызывающе короткие юбки и курила, облокотившись ногами на сиденье унитаза. Это был очень солнечный день, новая директриса зашла прямо под аккомпанемент к "Regular people" из наушников и под угрозой отчисления попросила (ну, или правильнее сказать, потребовала) у Этель сигарету.

Это было очень забавно — они обе облюбовали одно и то же место, потом курили, подпирая подошвами ботинок унитаз. Для директора — это был тонкий психологический ход. Для заносчивой и такой же дикой Этель это было нечто. Это было даже больше, чем уважение к взрослому человеку.

О второй их встрече и последующих она предпочитает не вспоминать.

Сейчас же, когда из оторвы Этель получилась самостоятельная единица общества (да еще и с ребенком), когда её мозги вроде бы как встали на место и она научилась отвечать за свои поступки, ей следовало бы придерживаться стандартов и нормам поведения (хотя бы в этом случае), но у нее не получалось. Уж слишком свежо было в памяти их жадное курение в школьном туалете.

Промучившись до конца собрания (до нее очередь так и не дошла), Этель незаметно потянулась и встала. Всё прошло слишком тихо, слишком спокойно. И, как любое затишье, это рождало в Этель чувство, близкое к настороженности. Потому как, если раньше директор громко и четко порицала позицию традиционных женщин (кстати, к их последнему школьному собранию из таких индивидов осталась лишь одна Этель), то сегодня в ее сторону и слова не сказали.

Так перестают замечать жутко назойливую муху, когда более сильному виду (человеку разумному) надоедает бороться с ней и с её бестолковым жжужанием. Это ведь довольно простая логика — рано или поздно муха все равно сдохнет. Ну, или попадется.

Этель не попалась, но была замечена, когда выходила из здания школы с намерением отойти за угол и покурить.

— До сих пор куришь. И почему я не удивлена? — директор подошла к ней сзади. Несмотря на видимое отсутствие лишнего веса, у нее была тяжелая походка и некая неповоротливость в движениях.

Этель пожала плечами и выкинула целую сигарету в импровизированную банку-пепельницу. Будь она собой, но школьницей, запустился бы её прямо на идеальный газон. Сейчас нет. И не то, чтобы она боялась.

— Этель, ты отвратительно выглядишь.

— Спасибо. И как же я жила все эти годы без ваших комплиментов?

— Язвишь.

— Нет. Что вы.

В отличие от Этель, директриса не собирается отходить от плана покурить. Она неторопливо достает сигарету и, щурясь, с наслаждением затягивается. Сколько же воспоминаний кроется за этим простым жестом.

— Ты еще замужем?

По мухе ударили, стоило ей прислониться к стене, Этель же попыталась загородиться от мира (от глаз директора), сложив руки на груди. Спрятав себя в оборонительной позе, и в надежде на то, что и в этот раз ей удастся как-то отвертеться.

— Да. Еще замужем.

— Как жаль.

— Не жаль. Мой муж нужен государству.

— Ну, конечно.

Директор улыбнулась. Их видели, конечно же, но никому бы и в голову не пришло подойти и сделать замечание директору школы. Если бы Этель до безумия не боялась за жизнь своего мужа, она бы сполна оценила эту наглость и превосходство над другими.

— Мой муж работает на правительство.

— Кто бы сомневался.

— И он очень хороший ученый.

Директор заметно скривилась, точно ей сунули под нос слизней и теперь просили прокомментировать то, что она видит.

— На самом деле, Этель, я не собираюсь обсуждать с тобой заслуги твоего драгоценного мужа. Меня волнует другое — Рахель не успевает по естественным предметам. Ты же в курсе этого?

Черт. На этот раз по мухе ударили прицельно, так, что она не успела среагировать и попалась. Её схватили за тщедушное тельце и стали отрывать крылья. Одно крыло за другим. Этель силилась что-то сказать, она открывала свой рот, но...

— Рахель старается. Моя дочь очень старается. И что-то мне подсказывает, что ей специально занижают баллы.

Но вышло плохо.

— Специально занижают?

Директор наслаждалась. Это наслаждение читалась высокомерием на ее совершенно обычном, сером лице. Оно плескалось в ее бледных глазах и замирало победной улыбкой на ее губах. Это выглядело ужасно, хоть и было торжеством.

— Она не успевает, Этель.

— А я уверена, что моя дочь всё успевает. И баллы ей стали намеренно занижать после того, как кто-то особо умный донес учителям, что у Рахель папа вместо второй мамы.

Этель больше не может подобрать аргументы и слова в защиту своей семьи.

— Извини, Этель, но ты несешь бред. Хочу тебя заверить, что дети для меня и для школы важнее всего. И, поверь, даже важнее твоего ненаглядного мужа. Ты же понимаешь, что я просто вынуждена обратиться в Министерство образования?

— Конечно. Я понимаю.

От волнения, от недосыпа Этель начинает сбиваться. Ей тяжело. Тяжело говорить, тяжело сопротивляться напору этой сильной женщины. Так, умирая, муха еще дергается, бестолково шевеля лапками. Она не сдается до последнего, Этель тоже.

— Но наличие у меня мужа никак не влияет... на... на успеваемость моей дочери.

— Наличие у тебя мужа влияет на всё. Оно портит тебе жизнь. Когда же наконец ты это поймешь?

Они стоят и смотрят друг на друга, почти как тогда, много лет назад. Как будто их не разделяют года и абсолютно разные судьбы.

— Будь у меня баба, ты была бы довольна?!

Всё, Этель не выдержала или у неё попросту сдали нервы.

— Вы. Чуть больше уважения, Этель.

— Ладно. Как скажете.

— Что ладно?

Этель молчит и улыбается. Она не собирается отвечать или подчинять себя воле взрослых, ей снова шестнадцать и в её голове металлом бьется Pantera. Ей плевать на всё.

— Что ладно, Этель?!

— Ладно, я найду себе бабу.

— Этель, хватит дурить!

— Может, даже полюблю её, если она будет хорошо меня трахать.

— Этель, прекрати немедленно. Ты ведешь себя, как ребенок!

Получилось. Директор вышла из себя. От гнева по её грубому лицу пошли некрасивые красные пятна. В глазах же её читалось красноречивое желание уничтожить всё прямо здесь и сейчас. А Этель плевать хотела. Как и раньше, она добилась своего со спокойной улыбкой. По правде говоря, ей жутко хотелось показать своему бывшему директору средний палец, но она сдержалась и вместо этого быстрым шагом направилась к машине. Прямо по идеальному школьному газону.

Этель знала, что директор смотрит ей вслед, и что очень скоро наступят последствия такого опрометчивого поступка. Плевать, на всё плевать. Она села в машину, нашла в iTunes старые альбомы "Pantera" и углубилась в музыку. Если её мухе суждено умереть, она, конечно, умрет, но сделает это с гордо поднятой головой.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
NatashaKasher
сообщение 29.5.2019, 10:14
Сообщение #4


Гениальный извозчик
*****

Группа: Пользователи
Сообщений: 23158
Регистрация: 6.10.2013
Вставить ник
Цитата
Из: МБГ




Цитата(Ева9 @ 29.5.2019, 8:08) *
Стоило этой высокой, темноволосой женщине переступить порог аэропорта, как всё началось снова.

"Порог" аэропорта? Переступить порог, входя в аэропорт - серьёзно?

Цитата(Ева9 @ 29.5.2019, 8:08) *
Сначала наступил полдень, потом по ушам ударил технический звук связи, да так, что звуки стали восприниматься, словно через вату, потому что в многочисленных динамиках захрипело оглушительными помехами.

Повторы слов. Лишняя запятая перед "словно".
Канцеляризмы так и кишат. Ладно ещё "стали восприниматься", но "многочисленные" динамики???

Цитата(Ева9 @ 29.5.2019, 8:08) *
Это была минута настоящего белого шума
Мусорные слова. Бывает "ненастоящий" белый шум?

Цитата(Ева9 @ 29.5.2019, 8:08) *
сквозь шум динамика пробивались новые помехи
"Помехи" пробивались "сквозь шум"? Это как?

Цитата(Ева9 @ 29.5.2019, 8:08) *
Среди серо-тёмной человеческой массы выделились синие, лоснящиеся костюмы недавних банкиров, клерков, юристов всех мастей и порядков.

Внезапно так, выделились? Может быть, "выделялись"?

Лосниться - становиться блестящим от долгого употребления, загрязнения чем либо жирным, маслянистым (об одежде).

Я всё ожидала объяснения тому, что при появлении некой женщины внезапно "наступил полдень" (время сдвинулось?), но вместо этого пошла длинная и скучная лекция-объяснялка про какой-то проект...
Потом вдруг подумала, автор хотел сказать, что некая женщина "переступила порог" аэропорта ровно в полдень? Страннейший способ сообщить эту информацию.

Текст нечитаем.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
крезот
сообщение 29.5.2019, 10:16
Сообщение #5


Мастер интриги
****

Группа: Пользователи
Сообщений: 613
Регистрация: 22.1.2018
Вставить ник
Цитата




Не хочется читать, как это не странно, из-за названия на инглише. Для меня это значит, что автор неопытен и пытается наивно заигрывать с читателем. Ожидаемо, что в тексте окажутся шопы, пиплы, чайлды.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 28.3.2024, 22:43