Охотники за хитином Опции

[Space_Explorer]

Говорят, присутствие ракоскорпиона можно ощутить только перед самым его броском. Гордый представитель Homo Sapiens лениво окидывает цезарским взглядом окрестности покоренной планеты. Он небрежно наматывает гигапарсеки космического пространства, как веревку на локоть, в его руках дремлет прирученный атом. Но все меняется, когда кусок скалы где-то на периферии зрения вдруг стремительно оживает, превращаясь в пару сотен килограмм закованной в хитин смертоносной массы. Рептильный мозг берет управление на себя, отбрасывая сознание и пытаясь спасти хозяина. Но все, что он успевает, это искривить рот в немом крике и чуть повернуть тело к угрозе. А хелицеры уже со свистом разрезают воздух и кромсают тело под аккомпанемент вожделенно щелкающих жвалов.

Такие разговоры чаще всего можно услышать в задымленных барах Актона - единственного человеческого поселения на Рилле в десятках световых лет от земной колыбели. Здесь, среди сигарного дыма и пьяного смеха увечные бедолаги демонстрировали свои дешевые биопротезы на месте откушенных ракоскорпионом конечностей, в то время как новоприбывшие на планету поселенцы щедро угощали выпивкой несчастных и с побледневшими лицами выпытывали подробности. Откуда им было знать, что на самом деле не меньше половины этих ходячих парадоксов Тезея и шагу за стены города не сделали. Звучали там и действительно правдивые истории, но в любом случае желающих зарабатывать охотой становилось куда меньше. Новички думали, что убивать покрытых хитином ублюдков – плевое дело. Регулярно сдавать куски их панциря по тысяче стандартов за кило, сколотить кое-какие сбережения и полететь к следующей планете, ближе к Внутреннему Кольцу. Такие мечты – самое приятное развлечение, когда летишь в душном, пропахшем потом грузовом отсеке межпланетного контейнеровоза, глотаешь подслащенный протеин, а в карманах у тебя гуляет ветер. Но в итоге реальность оказывалась горькой на вкус. И потому большинство отправлялось работать в шахты, развешивало гидропонику в инкубаторах или потрошило сломанные глайдеры. Большинство оставалось в живых и долгие годы лишь смотрело на звезды.

Зорук Уггерх принадлежал к меньшинству. Он не помнил точно, скольких «клешней» прикончил. По его прикидкам, следующий должен быть четырнадцатым. Ну, или пятнадцатым. Была ли большая разница?

Может, и стоило напихать себе в мозг кучу электронной требухи, память была бы, как стекло. Нейроны получили бы хорошего пинка, числа Бетти казались бы таблицей умножения. С тех пор, как он оказался здесь, подобные мысли посещали часто. Но, как и всегда, перспектива кромсать заодно и лимбическую систему заставила его желудок свернуться узлом.

Местность, где затаился Зорук, перемежалась низкими холмами и ржавого цвета булыжниками. Ветер гудел в расслаивающихся скалах, как на язычках губной гармошки. Ссохшаяся земля с островками мелкого песка. Редкие кусты пустынника. Природа в этой части планеты не баловала прекрасными видами. Зато здесь не было бурлящих аммиачных болот и мясистых непроходимых джунглей. Здесь все казалось обманчиво безмятежным и безопасным. Солнце, остывающий красный карлик, скоро напорется своим брюхом на изломанную линию горизонта. Жара уже стала спадать.

Зорук распластался на большом плоском камне, шершавом, как коровий язык. С этого импровизированного карниза он пристально вглядывался в непроглядную тьму норы, уходящей прямо под него, в глубь холма. Его терморегуляционный костюм цвета бледной охры маскировал не хуже мимикрирующего хитина ракоскорпиона. Тепло остывающей земли почти не ощущалось сквозь вшитые в одежду элементы Пельтье, однако на лбу Зорука выступила испарина.

Еще несколько долгих минут ожидания. Никакого постороннего шума, только шепот ветра. Никакого движения во тьме пещеры. Будто там, внизу, в глубине подземного коридора не затаилась пятиметровая, закованная в хитиновую броню тварь, уже неделю переваривавшая свою последнюю жертву.

Зорук стянул с лица дыхательную маску, спасающую его от гипероксии, и медленно вдохнул перенасыщенный кислородом воздух. Кто бы мог подумать, что избыток такого редкого и необходимого для белковой жизни газа способен вызвать слепоту и рвоту, при которой легкие соревнуются с желудком – кто первый выпрыгнет из глотки.

Навьюченные молекулы гемоглобина ринулись к тканям толпой, словно выпускники в бар. В голове слегка зашумело, но Зорук с удовлетворением ощутил едва уловимый запах камеди – секреция выделительных желез рака-переростка.

Он дал лицу еще немного отдохнуть и натянул маску обратно. Рука потянулась к набедренному карману.

«Пищалка» включалась простым нажатием кнопки и весила не больше двухсот грамм, так что швырнуть ее не составляло проблем. Почти неотличимый от камня комок полетел вниз и глухо шлепнулся в нескольких метрах от чернеющего зева. Теперь устройство должно было излучать ультразвук, очень похожий на крик раненой эплидистеи – основного рациона «клешней».

Неслышимое звуковое лассо раскрутилось и исчезло в норе. Извивающиеся килогерцы миногами вцепились в слуховой аппарат зверя, раздражая его нервную систему. Если расчет верен, ракоскорпион уже слегка проголодался, но не до такой степени, чтобы его инстинкты максимально обострились. Он все еще плохо ощущает запахи и медлителен.

Само название «ракоскорпион» было весьма условным. Сочетание земных подобий, замешанное на высоком содержании кислорода, пониженной гравитации и еще черт знает на чем. Огромные размеры и хирургическая точность атаки делали из этой зверушки грозного противника. Но для охотников это был всего лишь огромный, свирепый, вымирающий реликт.

Зорук потуже затянул ремни маски, встал на одно колено, поудобнее перехватив свое энергокопье, и сам стал неподвижным куском камня. Стоило огромного труда не шевелиться. Даже легкий шорох подошв ботинок о камень мог его выдать. Ощущалось легкое покалывание в конечностях. Костюм делал свое дело, не давая мышцам затечь – они должны быть как пружины, как накачиваемые маслом гидроцилиндры – стремительные и безотказные.

Ветер чуть изменил направление и исполнил замысловатое глиссадо в пластинах слоистых ржавых скал, окончившееся утробным диссонансом. Он еще побродил вокруг некоторое время, о чем-то скорбно завывая, будто искал нечто давно потерянное. Коснулся затылка Зорука, вызвав озноб. Затем на короткое время воздух наполнился звоном тишины, эхом отдающейся в бездонной глубине закатного неба. И все началось сначала.
Но вот что-то изменилось в этой ветряной арии безнадежности. Что-то едва уловимое. Вибрация в воздухе, словно молекулы кислорода в панике кинулись врассыпную при виде бесшумно подкрадывающейся к выходу из пещеры туши.

Зорук теперь ясно чувствовал, что ракоскорпион уже у входа, прячется во тьме. Казалось невероятным, что хищник, восседающий на вершине пищевой цепи, проявляет такую осторожность. Но он скорее до конца старался быть незаметным, даже когда жертва ранена и никуда не денется. Единственная пара глаз членистоногого сейчас наверняка пристально изучала местность перед входом, дергаясь под лобным наростом безумными саккадами в попытках обнаружить плачущую эплидистею.

Охотник продолжал ждать.
Он был неподвижен.
Он весь превратился в слух.
Он почти не испытывал страх.

Из норы показались два гибких прута – рудиментарное наследие морского прошлого. Усы аккуратно ощупали неровные стенки входа, будто пробуя их на вкус. Затем вытянулись наружу еще больше.

И вот показалась массивная сегментированная головогрудь. Две хелицеры по обеим сторонам от нее застыли безмолвными стражами. Их режущие кромки щерились темными изогнутыми шипами.
Медленно, но верно ракоскорпион вылезал наружу.

Четыре пары членистых ног бережно несли тело размером с одноместный глайдер. Хитиновый панцирь уже начал изменять свой цвет, подстраиваясь под окружающую местность.

Зорук не стал ждать, пока из чрева норы появится лишенный тельсона, но вполне способный проткнуть кутикулой хвост. Он распрямился, сжал древко копья обеими руками и мягко спрыгнул со своего укрытия прямо на спину ракоскорпиону. Шпоры ботинок намертво вцепились в гладкую поверхность панциря. Титановое острие с сухим хрустом пробило хитин и устремилось точно в надглоточный ганглий, поражая нервную систему. Хелицеры неистово принялись хватать воздух, хвост толстой упругой плетью хлестал по стенкам норы. Зорук навалился всем весом на древко, проталкивая острие копья еще глубже. Его болтало из стороны в сторону, словно на палубе корабля, угодившего в ужасающий шторм. Только шторм этот состоял из осыпающихся камней и пыли, вызванных агонией. Стоило огромных усилий не свалиться прямо в гущу яростно отплясывающих танец смерти лап.

Из раны брызнула белесая жидкость вперемежку с синей кровью. Зорук крутанул стопорное кольцо на древке и мощный электрический разряд устремился по нервным волокнам реликтового монстра. Тут же в нос ударила вонь паленой органики. Все восемь ног хищника задрожали. Массивное тело рухнуло, безвольно распластавшись среди остывающих булыжников.

[А. Нур]

Хорошо весьма. Но конец оборван.

[Epema]

Хорошо весьма. Но конец оборван.

Позвольте уточнить - Не "конец", а "окончание", или "конец рассказа"!
И не оборван, а быстро закончен.
Рассказ хорош, читается легко. Но вот нет развязки. Ведь для чего-то же ГГ Собирает "бабки"? Или он просто так прожигает свою жизнь.
Как продолжение рассказа: ГГ берёт себе в партнёры вновь прибывшего, и они вместе охотятся, пока по ошибке не убивают молодого.

[А. Нур]

Позвольте уточнить - Не "конец", а "окончание", или "конец рассказа"!
И не оборван, а быстро закончен.
Рассказ хорош, читается легко. Но вот нет развязки. Ведь для чего-то же ГГ Собирает "бабки"? Или он просто так прожигает свою жизнь.
Как продолжение рассказа: ГГ берёт себе в партнёры вновь прибывшего, и они вместе охотятся, пока по ошибке не убивают молодого.

Истинно так.

[Space_Explorer]

Так это не конец Выражаясь терминологией Полудиккенса, повестушечку кропаю скоро еще кусочек закину.