Задубевший эгрегор, чудеса на Северном Полюсе Опции

[Parf]

Выйти на улицу на Северном Полюсе в разгар полярной ночи -- то ещё удовольствие. Минус сорок, пронизывающий ветер, тьма хоть глаз выколи. Если повезёт, небо озарит разноцветная простыня полярного сияния -- а, может, из просвета меж облаками выглянет Луна, осветив бескрайнее ледяное поле, где так легко упасть и переломать ноги.

Илье повезло с Луной, а вот с необходимостью 29 декабря тащиться в ангар чинить забарахливший генератор -- не очень. Закрыв варежкой левой руки нос, в правой держа фонарик, он торопливо шагал по занесённой снегом тропинке, но, увидев призрака, остановился и заморгал. А кем ещё, кроме привидения, может быть шагнувшая из тьмы человеческая фигура, если на станции зимуют всего пять человек, четверых Илья только что оставил в комнате за спиной, а до ближайшего населённого пункта -- восемьсот километров?

Некто, пошатываясь, приблизился к Илье. Вблизи он оказался живым, вроде бы, человеком в красной шубе и шапке с длинной седой бородой.

-- Help... Help me... -- простонал старик не по-русски, сделал ещё шаг и рухнул в снег.


***

-- В мире возможно всё, абсолютно всё, что мы можем себе представить -- и даже то, чего представить не можем. Появление человека на полюсе из ниоткуда -- это ещё не самое удивительное. Поверьте мне, старику, повидавшему немало чудес на станциях Крайнего Севера, -- Николай Васильевич сгрёб прикуп, посмотрел карты и хмыкнул.
-- Чудеса случаются, но их разгул ограничивают законы физики и химии, -- возразил Илья. -- Скажем, северное сияние -- это чудо, но в рамках физических законов.
-- Эх, восьмерная без козыря! Авось да случится маленькое чудо.

Илья и капитан Петров задумались. Они с метеорологом Николаем Васильевичем резались со скуки в преферанс, пока связист Афонкин колдовал над организацией послезавтрашней новогодней видеоконференции с большой землёй, а доктор Улитов дежурил у постели загадочного гостя. У того обнаружилось сильное истощение организма, ушиб головного мозга, множественные гематомы, бронхит и обморожение конечностей -- к счастью, обратимое. Уже сутки он лежал под капельницей в полудрёме, бормоча что-то на английском -- языке, который Улитов понимал ещё хуже, чем латынь.

-- Вы, молодые люди, слишком мало знаете о возможностях разума. Современной науке неведомы многие тайны мозга, -- витийствовал Николай Васильевич, забирая всё новые взятки.
-- Пока что ни один человек не смог продемонстрировать в научном эксперименте паранормальные способности, выходящие за рамки физических законов, -- возразил Илья.
-- Один-то человек, конечно! -- фыркнул Николай Васильевич. -- Один в поле не воин. Но, когда множество разумов мыслят и чувствуют в унисон, возникают эгрегоры -- плод веры людских масс.
-- Эгрегоры -- это какая-то мистика? -- капитан Петров, начальник дрейфующей станции "Северный полюс-13", поднял глаза на метеоролога и припечатал к столу бубнового туза, забирая предпоследнюю взятку. Судьба партии повисла на волоске.
-- Если бы мистика, -- усмехнулся Николай Васильевич. -- Наши предки жили в мире мифов, порождённых их разумом -- и эти мифы, в свою очередь, влияли на их жизнь. Например, языческие боги, возможно, были в какой-то степени реальны, поскольку многие в них истово верили, вплоть до принесения кровавых жертв. Но ведь и мы живём в мире современных мифов. Миллионы людей веруют, например, в НЛО, в Бермудский треугольник, а то и вовсе в какого-нибудь Кашпировского. И сила их коллективной веры тоже может творить чудеса... Кстати, игра-то моя!

Николай Васильевич забрал вальтом последнюю взятку и торжествующие улыбнулся.

В этот момент дверь распахнулась, в неё просунулась взлохмаченная голова Улитова и провозгласила:

-- Больной очнулся! Он что-то хочет рассказать.


***

Афонкин, хорошо знавший английский, переводил рассказ старика -- сперва спокойно, потом ухмыляясь, потом -- вытаращив глаза.

...Он не помнил, откуда пришёл и как оказался в этом краю. Помнил лишь письма -- миллионы записок, старательно нацарапанных на бумаге неловкими детскими руками. Хвастовство и жалобы, просьбы, рыдания и смех -- он помнил всё. Все письма до единого. А ещё он знал своё имя: Клаус. Святой Клаус.

Он выпадал из саней снова и снова. Падал с большой высоты, бился об лёд. Потом синеющими пальцами вытаскивал себя из снега, шмыгая разбитым носом, стирал кровь с лица и снова садился в сани. Упряжка из девяти оленей разгонялась, пыталась взлететь, но поводья путались, олени врезались друг в друга и падали. Он тоже падал. Голова звенела, на ней не осталось живого места, перед глазами плыли красные пятна. Он давно забыл, зачем это делает и куда пытается попасть. Знал только, что должен взлететь.

Потом большинство оленей разбежалось. Клаус не знал, где они теперь -- скорее всего, их замёрзшие тела лежат где-то в снегах. Остались три самых упорных оленя, и с ними дело пошло легче. Храпя от натуги, они разогнали сани с полулежащим в них телом и взмыли в воздух.

Но далеко не улетели. Ледяной ветер дул им в морды, лёд намерзал на рогах и боках. Вскоре, трясясь от холода, они приземлились и стали тыкать в деда носами, прося еду. Но Клаус ничего не мог им дать. Они стояли в куче, дыша друг на друга морозным паром и ожидая гибели.

Но на горизонте появились огоньки -- маленькие эльфы. Летучие человечки указали им путь к снежному иглу: дому Клауса, доверху заваленному игрушками. А ещё в доме горел камин. Жаркий огонь, чёрт побери!

Правда, дрова быстро закончились -- пришлось топить камин игрушками. Большинство их состояло из пластика, который трещал, чернея и обугливаясь, и чадил чёрным дымом. Клаус надсадно кашлял, задыхался, и в конце концов попросил эльфов пробить в крыше дома отверстие пошире. Но главное -- огонь жил и давал тепло.

Старик ждал, сам не зная чего. У него перед глазами плыли письма сотен миллионов детей. Он знал желания каждого. Знал, что для каждого в иглу найдётся подарок -- непонятно, как в маленьком снежном домике помещались миллионы коробок, но все они были здесь, и каждую можно взять в руки. Но какой смысл в подарках, которые невозможно доставить по адресу? Эльфы были слишком слабы, чтобы таскать тяжести, да и физически не успеть перевезти их все.

Еды в домике не было, кроме шоколада из немногочисленных сладких игрушек -- но олени его не ели. Воду получали из топлёного снега. Олени жадно пили её, тоскливо фырчали и ложились на пол, глядя на Клауса большими круглыми глазами. Через несколько дней они сдохли.

Клаус попытался с помощью эльфов разделать одного оленя и зажарить в камине. Удалось приготовить четыре обгоревшие покрытые шерстью грязные лапы. Клаус жадно обглодал одну из них, давясь шерстью, а потом его вырвало. Он лежал, скрючившись, на куче коробок, постанывая от рези в животе и с тупым безразличием глядя на пламя.

Потом начали умирать эльфы. Они гасли один за другим от холода и голода. Стены иглу, которые теперь никто не поддерживал и не обновлял, стали осыпаться. Когда камин засыпало снегом, Клаус выбрался из-под сугроба и пополз вперёд. Потом каким-то чудом встал и пошёл. Через много часов, или месяцев, или лет он увидел вдали пятно -- свет фонаря. Дальше он ничего не помнил.


***

-- Вы поверили рассказу этого психа? И теперь хотите найти его дом?!

Илья и Николай кивнули.

-- Ладно, оформлю ваш поход как метеорологические наблюдения. Но чтобы через сутки вернулись! Не хватало ещё ваши тела искать, -- проворчал капитан Петров.

Они шагали вперёд на широких коротких лыжах, оставляя глубокий след в снегу и огибая торчащие повсюду глыбы льда. Местами снег превращался в смёрзшийся наст, в который даже палки не втыкались. Рыже-сине-зелёные сполохи полярного сияния висели над горизонтом, освещая путь. Большие яркие звёзды раскинулись по небу, будто стая шальных эльфов -- но слева уже ползли облака, поглощая один огонёк за другим. Потеплело: термометр показывал всего минус двадцать пять, в лицо дул неприятный промозглый ветер. Клаус брёл вперёд будто по внутреннему компасу: временами останавливался, что-то бормотал, засунув руки в пушистые рукава, потом шагал дальше.

-- Судя по навигатору, мы ходим по кругу, -- сообщил Илья. -- Сутки на исходе, пора возвращаться...
-- Проклятье! -- Николай Васильевич споткнулся и грохнулся на наст.

Оказалось, что он запнулся о вмёрзшую в затвердевший снег обгорелую машинку -- искорёженную, покрытую тёмными пятнами и облупившейся синей краской. Они стали разбивать наст, но других игрушек не нашли.

-- Надо выкопать несколько глубоких ям в паре метров друг от друга, -- сказал Илья. -- Тогда, может, найдём другие игрушки. Или даже тела оленей.
-- Надо валить отсюда скорее, -- буркнул Николай Васильевич. -- Метель надвигается.
-- Но тогда у нас не будет других вещдоков, кроме одной детской машинки!
-- Какие доказательства тебе нужны? Что ты и кому хочешь доказать? Что ваши законы физики всегда убивают сказку? Это и так понятно, -- Николай Васильевич сплюнул.
-- Кстати, где машинка?

Её держал в руках Клаус, шепча:
-- Is's for Denny, 5-old boy from Westmont...

По его лицу текли слёзы.

-- Ну, не получит твой Денни игрушку, что поделаешь. У него, небось, родители есть -- нечего тебе за них отдуваться, -- проворчал Николай Васильевич. -- Пойдём-ка лучше на базу, нам надо свои жизни спасать. Мы ценнее, чем машинка.


***

-- Долго будешь сидеть пригорюнившись? -- поинтересовался Улитов. -- Смотри на вещи реально. Дедов с мешками подарков -- миллионы, а твоё умение угадывать желания детей уникально. Иди в любой детсад воспитателем -- тебя с руками оторвут.
-- Он тебя не понимает, -- усмехнулся капитан Петров. -- И вообще, соображай, что предлагаешь. У человека бред величия... ой, то есть, я хотел сказать, сказочная миссия. А ты его -- воспитателем в садик!
-- А я в детстве мечтал стать Суперменом и спасать жизни людей... А стал доктором. Иногда тоже спасаю жизни. Можно сказать, моё желание сбылось -- криво, неказисто, но сбылось.

Дверь распахнулась, и улыбающийся Афонкин сообщил:

-- Идём скорее -- трансляция начинается! Нас всунули в какую-то детскую передачу как жителей полюса. И у нашего, хмм... иностранного гостя -- почётная роль: прочитать новогоднее поздравление! Я ему бумажку приготовил, даже транскрипцию по-английски расписал.

Клаус, нахмурившись, медленно читал по бумажке:

-- Pre-vector byte! Ya Dead Morose. Snow want Gotham! Snow want shaizer!

Афонкин, закрыв лицо руками, усиленно пытался не заржать.

А на улице бушевала метель. Она заносила станцию, и ангар, и тропинку, и останки снежного дома, стирая все следы пребывания людей. Скоро окрестности полюса будут покрыты девственно-чистым снежным полотном -- до поры, когда люди возьмут лопаты, и откопают себя, и вернутся, и восстановят погребённое под снегом.

Ведь люди всегда возвращаются.