Литературный форум Фантасты.RU

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Литературный турнир "Игры Фантастов": "Шестое чувство" (Прием рассказов закончится 6.04.2024 года 23:59)

 
Ответить в данную темуНачать новую тему
Зёрнышко, События в тексте вымышлены, все совпадения случайны
Zaalbabuzeb
сообщение 19.5.2016, 1:54
Сообщение #1


Играющий словами
**

Группа: Пользователи
Сообщений: 23
Регистрация: 20.5.2015
Вставить ник
Цитата




ЗЁРНЫШКО


Спустя год, после того, как Нерушимый разрушился, Сашко Якович Бадейко переехал из Мариуполя в Иркутск, где на скопленные деньги купил заброшенный лесхоз, завёл нужные знакомства, раздал барашков в бумажках и с азартом принялся пилить сибирскую тайгу. Брёвна он буксировал теплоходами по Ангаре, Байкалу и далее по Селенге до самого Улан-Удэ, оттуда они доставлялись в Китай. Так русские земли помаленьку плешивели, экономика Жёлтого брата поднималась, а Сашко Якович Байдейко скупал всё новые лесничества и лесопилки, да так усердно, что вскоре получил погремуху Деревянный Папа, которой по-детски весьма гордился.

Случались у Сашко Яковича и трудности в лице ангарских и Вовы Тортика, но Сашко их преодолевал – вернее, находил с ними общий язык, и потом они "договаривались" за него с самыми упёртыми, туповатыми лесниками да таможенниками. Более же росту лесных владений Папы ничто не мешало.

– Надо ж! – умилялся Папа в девяносто четвёртом, трепля за плечо мэра Бориса Заговорина. – Шо при царе, шо при совковой власти мы, Бадейки, были конюхами да колхозниками. А ща – ты глянь-ка! Настоящие аристократы.

В те постсоветские годы инфраструктуры для аристократов ещё не было, поэтому дочка Сашко Яковича – Леся Бадейко, которую он привёз в Иркутск пятилетней посикухой, пошла в обычную школу. Где её посадили за парту с мальчиком в круглых очочках. А звали того мальчика Мишей Кувалдиным.

На самом деле фамилия Мишиных предков была не Кувалдины, а другая – гремевшая на всю Российскую империю – но при Ленине её сменили на более пролетарскую. Миша об этом знал, но лишь посмеивался, когда учительница называла её, рассказывая про битвы с Вильгельмом, Наполеоном и другими вражинами.

Главный же вражина людей – время, и вот Михаил подрос. Окончил школу с медалью, Политех с красным дипломом и нанялся инженером на комбинат, выпускающий бумагу для всей Иркутской области и близлежащих территорий. Шеф отзывался о Михаиле как о специалисте ценном: сосредоточенном, умелом и крайне дисциплинированном; правда, и каком-то отстранённом, себе на уме, но недостатком это не было. Тем более, Михаил ни разу не опоздал на работу и не пил водки.

Сашко Якович Бадейко обожал дочурку, видя в ней наследницу его империи, поэтому Леся осталась в Иркутске тоже, а не умотала в Нью-Йорк, Лондон или хотя бы Москву, как это заведено у детей аристократов. Но к тому времени инфраструктура была уже создана, и девушка могла прямо в Иркутске ходить по VIP-клубам, элитным соляриям и бутикам, чем и занималась. В свободное же время она бывала на работе, где много сидела в соцсетях.

Соцсети помогали Лесе в общении с роднёй, которая жила в окрестностях Мариуполя: с братьями, тётками, дядьками и бабушкой Нюрой – по которым Леся очень тосковала. Несколько раз она летала к ним на каникулах и всегда возвращалась с потёками туши на щеках. В сердце у неё крепко держалась та полоса чернозёма, где цвели саранки да незабудки и пахло морем.

Что касается работы, то Папа сделал Лесю топ-менеджером, и она заключала контракты на поставку древесного сырья: Жёлтому брату по мизерным ценам, своим же, как учил Папа, втридорога.

Так, в очередной раз Леся заявилась на бумажный комбинат, неся очередной разорительный договор, и в коридоре нос к носу столкнулась с инженером – им оказался Михаил Кувалдин. Бывшие одноклассники друг друга узнали. Посушили зубы, перекинулись парочкой фраз, и неожиданно для себя Михаил позвал Лесю в "Задорного пса". Неожиданно для обоих Леся сказала: "О'кей".

На самом деле Лесе требовалось лишь проныться, рассказать о тоске по братьям и бабушке Нюре, что Леся и сделала за столиком в "Псе". Но потом заговорил Михаил.

Много раз Леся отшивала ухажёров, которые были такой же аристократией, как и она: владельцами торговых центров и рынков, хозяевами сетей ломбардов и оптовых баз, сыновьями депутатов и местных министров. Но в тихом инженере, пьющем чай напротив, она впервые увидела нечто такое, что расцветило в ней загадочные сполохи чувств. Были среди них и ностальгия по первому "А", и жалость к Мишиной судьбине, и брезгливость, более же всего – зависть. Раздражение тем, что сидело в Мише какое-то тайное зёрнышко, которого не было и никогда не будет в ней самой.

Это-то и толкнуло Лесю намотать локон на пальчик, а затем притронуться к Мишиной руке и с улыбкой опустить взгляд.

Ни разу Мишу не видели таким счастливым, как в ближайшие два месяца. Он таскался за Лесей по бутикам и соляриям, спускал всю зарплату, поя Лесю мартини в "Ванильке"; терпел, когда девушка глумилась над ним в присутствии подруг – Мише было начихать. Он добивался её не как простой инженер добивается топ-менеджера, но словно целое государство клянчило любви у другой страны. И в итоге Леся снизошла-таки до президентской щедрости и добавила Мишу в друзья во Вконтакте.

А следующим же вечером написала ему: "У нас ничего не выйдет. Дело не в тебе, дело во мне. Короче, досвидос. И не ищи со мной встречи, нищеброд".

Мишу будто огрели кувалдой. Будто вылили ему в душу бочку токсичных химикалий и посыпали сверху дустом. "Да не парься ты, Миха! – утешали его коллеги-инженеры. – Присмотрись-ка лучше к Вальке из сушильного цеха. Она ж то и дело глаза тебе строит". Но присматриваться к Вальке Миша не желал – не мог он забыть нанесённого Лесей оскорбления. И в середине лета 2014-го года написал заявление об уходе.

Затем он объявился в Донецке, где с рюкзаком за плечами вошёл в призывной пункт ополчения. Новобранца тут же послали на усиление в Иловайск, там вручили автомат и предупредили, что укропы могут пойти на штурм в любой момент. И действительно, к сумеркам начался миномётный обстрел. Михаил, как это бывает у новобранцев, наделал в штаны, но уже следующим утром он вовсю бил из укрытия – хладнокровно, сосредоточенно, метко. Когда ополчение отходило из города, каждый боец в отряде надеялся, что добровольцев из Иркутска пришлют к ним ещё.

Михаила взяли в бригаду "Кальмарус", где он воевал сначала в разведбате, затем в первом артиллерийском дивизионе. Военная наука давалась Михаилу на удивление легко – постигал он её не только в боях, но и читая по вечерам учебники. Операции в условиях города. Артподготовка. Диверсии в тылу. Казалось, многое из этого он знал ещё до рождения.

Будто росток пробился внутри Михаила и начал тянуться ввысь, заполняя его хилую оболочку. Превращаясь из ростка в тонкое деревце, из деревца – в кряжистый дуб. С жёсткими ветвями и корой, изъеденной химикатами, но ставшей оттого лишь более прочной. Похожей на панцирь. Сжав губы, Михаил смотрел на Донбасские поля, а в очках отражались выжженные пустоши. Вдали двигалась колонна БТРов, а Михаил видел пылающие груды железа.

После Дебальцево Михаила перевели во взвод управления батальона, а оттуда в звании капитана – в штаб бригады. Там-то он неожиданно и заявил командиру:
– Я приехал на Донбасс не в штабе сидеть, а фашистских вражин бить. Прошу вернуть меня на "передок".

Спустя месяц Михаил оказался в Новоазовске, что рядом с Мариуполем, – в управлении диверсионно-разведывательных группировок. Одна из них, "Кувалда", целиком была собрана из преданных Михаилу бойцов-фанатиков…

Утренние лучи распылялись по кабинету, красили стены в оранжевый цвет, играли на Лесиной косе. Девушка потягивала капучино амаретто и листала ленту Вконтакте. Вдруг обнаружилось, что на стене у неё новое сообщение. Брови Леси нахмурились – оно пришло от Михаила. Девушка отхлебнула из чашки и принялась разглядывать фотографию, которая тем сообщением и была.

Обугленные стены из бруса. Рухнувшая балка перекрытия. Чёрная в саже электроплита. А около неё лежал скорченный труп. Леся прищурилась. Поморгала. Сощурилась опять. В этот момент Михаил выложил ещё одну фотографию. Всю её занимало лицо мертвеца.

Дворник, мётший площадку у здания "ЦентрЛеса", стал разминать шею, поднял голову и заметил, как в одном из окон размахивает руками женщина. Рот её кривился в крике, а пальцы то и дело сжимались в кулаки и били по воздуху.

Лишь к ночи Леся дозвонилась до дяди Богдана. Он прохрипел, что случилось горе – видать, племяш как всегда напился бражки, после чего заснул с горящей самокруткой. Он мог. Нет, сепаров в Лебединском и Виноградном ни разу не видели. Посёлки патрулируют нацгвардейцы. Откуда ж фотографии? Ну, может, утечка из полиции. А мож, из соседей кто успел заснять, пока пожарные добивали огонь во дворе.

Леся в эту версию не поверила и не напрасно, потому что в пятницу Михаил прислал новое фото. На просёлочной дороге чернел искорёженный взрывом "Москвич". Табличка с номером загнулась, но последние буквы Леся разобрать смогла. Они были ей знакомы.

– Та не визжи ты! – прокричал в трубку дядя Богдан. – Маришка собирает сумки. Переждём в Никополе, пока район не прочешут, не найдут диверсантов. Петруша с семьей едут с нами, а Ульянка – к мужиной родне. Вот только баб Нюра упирается, избу бросать боится. Но мы её уболтаем.

На другой день Михаил опубликовал фото, где над оврагом синел кусочек неба, а в овраге валялся дядя Богдан, продырявленный пулями.

Сашко Якович дозвонился до военной прокуратуры ДНР, дал им ссылку на страничку Михаила, объяснив, кто заснят на тех фотографиях, и приказ о Михаиловом задержании был отдан. Но внезапно выяснилось: шесть часов назад Михаил укатил в строну границы с Россией и, судя по всему, её пересёк. С собой он увёз табельный ТТ. Однако позже боец с позывным Термит доложил, что Михаил также совал в багажник сумку, набитую оружием.

Узнав об этом, Папа успокоил Лесю – мол, теперь всё в порядке. Мерзавца бросили в карцер и вот-вот расстреляют. А затем временно отстранил дочь от работы, собрав целую команду психологов. Пока они лечили девушку от её травмы, Папа купил два ЧОПа, поручив им охранять себя и дочь, заказал в Китае бронированный джип и вдобавок нанял бригаду жёлтых братьев. Они принялись возводить вокруг его резиденции стену, и вскоре особняк семьи Бадейко стал походить на замок средневекового графа.

Этих мер оказалось недостаточно, и по весне последовала цепь событий, которые напугали весь город. Уже после омерзительной их развязки с лёгкой руки одного из репортёров ГТРК "Иркутск" они получили имя "Кровавая свадьба". Приведённые далее выдержки из СМИ, официальных документов и воспоминаний очевидцев позволят нам подробно воссоздать картину того кошмара.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



RSS Текстовая версия Сейчас: 28.3.2024, 14:08