Полночь XXI века Опции

[Ярослав]

Глава 4
Много лет назад Леонид обожал осень, с первого сентябрьского дня, когда еле заметная желтизна чуть тронула ещё зелёные листья, и до последнего дня ноября, отшумевшего мягкими дождями и романтикой осенних распутиц, погребённого под сугробами свежего хрустящего снега. В детстве это время было сначала прочно связано с фруктами и санками, затем с началом учебного года – ходить в школу и институт ему всегда очень нравилось, ведь каждый день узнаёшь что-то новое и интересное. Потом, когда он уже стал работать в НИИ и преподавать в родном институте, оказался по другую сторону лекторской кафедры – осень приносила в своём мешке из рыжих листьев новых и интересных студентов. Став олигархом и хозяином огромной торгово-промышленной империи, он сначала потерял к осени задорный интерес – процесс управления бизнесом не зависит от времени года, да и кризисы только кажутся разными, а на самом деле все на одно лицо. Хотя в целом осень, пусть и по привычке, Леонид продолжал выделять среди остальных дней... и даже не заметил, когда из осенних месяцев для него выпал ноябрь: стал периодом предварительного подведения итогов года, чтобы ещё успеть что-то поправить в декабре. Нынешний год принёс с собой много перемен, заодно вернул давно позабытую новизну неведомого… вот уж правильно говорят: бойтесь исполнения своих желаний. Каждый сентябрь-октябрь в глубине души скучал, хотел перемен – и получил их столько, что теперь и сам не рад.
Леонид устало потёр глаза, повертел головой, разминая затёкшие шею и застывшие от долгого сидения плечи. Затем встал и подошёл к окну. Там, сбрасывая бремя дневной суеты, отдыхал вечерний город. Отсюда, с высоты небоскрёба, был хорошо виден проспект, страждущие добраться скорее домой пешеходы и торопящиеся в разные концы столицы маршрутки и автобусы. На поперечной улице разгорался и таял под властью темнеющего неба и растворителя из сумерек неоновый свет вывесок разнообразных кафе, приглашавших на любой по вкусу способ развлечься и растратить время до утра. Если присмотреться, можно было различить вывеску полулегального публичного дома… запрет на проституцию и сутенёрство в столице хоть и действовал, но на деле касался исключительно свободных граждан.
Леонид повёл плечами, стараясь хотя бы мысленно сбросить накопившуюся за день усталость – не столько физическую, сколько моральную. И всё-таки заставил себя вернуться к бумагам: деловая часть закончилась, осталось тоненькая, но самая важная папка с прогнозами и информационными записками от Юли. Голова у неё была просто набита разнообразными знаниями, она оказалась неоценимым аналитиком. Но вот опыта большой политики и интриг у бывшей принцессы всё равно получалось недостаточно. Попробуй Саша и Леонид пускать сразу в дело сразу все её прогнозы, резкий и необъяснимый взлёт компании тут же привлечёт внимание не только «Хикари» но и конкурентов. А в их ситуации даже непонятно, что окажется хуже. Вот и приходилось рекомендации и идеи внимательно сортировать, каждый второй раз кусая локти от досады на заранее провальные бизнес-решения, зная о грядущем кризисе – но не имея права начать к нему готовиться.
Была в папке и другая часть, намного важнее. Пришелица из параллельного будущего неплохо разбиралась в истории техники и в том, какие изобретения появятся, и какие технические горизонты будут достигнуты в ближайшее время. Вот с этим было и проще, и сложнее. Проще, поскольку Леонид и Саша стояли во главе крупного холдинга с самыми разнообразными интересами. Вдобавок они в своё время сообразили присоединить к себе немало ставших никому ненужными лабораторий и НИИ. Да и потом – а Саша неплохо был знаком с историей промышленного взлёта Японии – у восточных соседей друзья переняли немало. Старались в бизнесе делать ставку не на дешёвую массовую рабочую силу, а вкладываясь в подготовку людей, причём попутно обрабатывая их так, чтобы сотрудники воспринимали корпорацию в первую очередь как огромный клан, в котором в обмен на старательный труд на благо этого клана вождь обеспечивает всех кровом и пропитанием. Отсюда после неизбежного успеха спортсменов – а там они с Сашей выбрали аналогичную систему подготовки – никого не удивит, что и в остальных секторах холдинга одно за другим пойдут достижения, зачастую прорывные. Ничего сверх опережающего время, просто в нужный момент подкинутая идея, выбор из равнозначных направлений исследований самого верного. Остальное разработчики сделают сами, изобретатели и учёные не заподозрят, что им на самом деле помогли сэкономить лет десять-пятнадцать. Ну а «Хикари», как спрогнозировала Юля, спишет всё на собственное, пусть и незапланированное, влияние, и деформацию реальности.
Главная проблема была в ином: Юля генерировала идеи быстрее, чем их получалось воплощать. С учётом близкой катастрофы и ограниченных ресурсов, приходилось выбирать лишь те предложения, которые могли пригодиться для «Ковчега» – какие бы заманчивые перспективы не сулило бы остальное. Леонид только-только углубился в чтение и анализ очередного предложения, когда его прервал осторожный стук в дверь, и заглянул секретарь:
– Леонид Ильич, к вам профессор Коржиков. Прикажете звать или попросить его обождать?
Хозяин в задумчивости побарабанил пальцами по столу. С одной стороны не хотелось прерывать работу мысли. С другой – Иван Трофимович был человеком, которого Леонид считал своим учителем, и уже за одно это он имел право приходить к нему в любое время без предварительного доклада. При этом, даже став директором одного из корпоративных НИИ и фактически руководителем всех научных разработок бизнес-империи, просто так своей привилегией Иван Трофимович никогда не пользовался. И если старик всё-таки пришёл – дело важное и не терпит отлагательств.
– Зови. И пока мы разговариваем, меня ни для кого нет.
Коржиков, несмотря на годы, оставался прежним – будто вытесанный из куска гранита, кожу, словно ручьи поверхность горы время избороздило морщинами, но не сумело покорить. Когда почётный профессор десятка разных университетов вошёл, Леонид встретил его на пороге и усадил за стол напротив себя как равного – оба сели в длинной части Т-образного стола. Заодно Леонид отметил, что глаза старика горят огнём.
– В общем, раскололи мы вашу задачку, Леонид Ильич! – с восторгом начал профессор. – Не буду спрашивать имя, но своему агенту можете выписывать премию, – Леонид кивнул: наброски Юли он выдал как выкраденные обрывки атомных исследований одной европейской лаборатории. – Мы сумели в полном объёме восстановить всё, чего они на сегодняшний день достигли. На первом этапе просматривается реактор нового поколения, со сроком до первой перезарядки и ремонта лет сорок-пятьдесят против нынешних двадцати. Потом вообще система замкнутого цикла, когда отработанная топливная сборка из одного реактора становится топливом для другого, – дальше Коржиков посерьёзнел, взял карандаш и постучал тупым концом по столу: ещё с институтских времён для него это был признак самой высокой степени задумчивости. – А вот дальше тупик, причём ни французы, ни мы самостоятельно выбраться из него не сможем. Тут нужны кое-какие разработки, которые велись ещё в СССР с конца семидесятых. Я тут осторожно, вы не думайте, про секретность понимаю – в общем, поспрашивал кое-кого из коллег, которые сейчас на пенсии или также, почётные чурбаки на воеводстве при университетах, но с атомной физикой раньше дело имели. Теория точно была, практика наверняка тоже, но это всё с Росатомом договариваться. Это уже не мой уровень.
Леонид кивнул, мысленно чертыхнувшись: до чего же идея новых реакторов Коржикова увлекла и понравилась, что он забыл про осторожность и начал проявлять интерес раньше, чем поставил начальство в известность. Как бы эта инициатива не вышла боком: Новгородцев, подмявший под себя Росатом, человеком был своеобразным. Не без криминального прошлого, как и многие – но при этом считал этот кусок своей биографии вынужденным позором, без которого лучше бы обойтись. А отсюда был фанатичным сторонником жизни по правилам, одним из неофициальных старейшин «Клуба ста» и главным поборником законов – инициативу же старого профессора он может расценить именно как необъявленное покушение на свою вотчину в обход принятых в «Клубе» правил.
– Хорошо, Иван Трофимович. Эту часть я беру на себя и обещаюсь решить как можно скорее…
Проводив профессора, Леонид устало рухнул в своё кресло. События опять начинали торопиться и выходить из-под контроля. С Новгородцевом надо было связываться и выступать с предложением как можно быстрее. Но вот как это сделать, чтобы не сочли за трусость и в то же время не упустить время, Леонид сообразить не мог. Идеально на роль «посла мира» подошёл бы Саша: с одной стороны он не просто так создавал себе грозную репутацию, с другой гораздо лучше друга умел находить язык с любыми людьми, со студенческих лет обладал талантом вписаться в любую компанию и повернуть общий разговор в нужную сторону. Но Саша сейчас был в Иркутске и там его способности нужнее.
Митрополит Иркутский не только обличал патриарха и продажных иерархов, заодно он собирал под своё крыло со всей страны горячо верующих священников, которые не вписались в современные реалии своей искренней религиозностью и попыткой не жить двойным стандартом «отдельно для паствы и отдельно для себя». После катастрофы эти фанатики станут неоценимым подспорьем, успокаивая потерпевших крушение мира людей – и одновременно ударным кулаком, не раздумывая раздавят любого и с жаром пожертвуют жизнью ради общего блага и «Ковчега». Заодно митрополит Кирилл первым за много лет начал серьёзный диалог со старообрядцами и потому пользовался среди них огромным уважением. Для Сибирского проекта крайне не лишним станут как финасово-политическая помощь разбросанных по России и миру старообрядческих общин, так и пополнение граждан «Ковчега» староверами: увидев на своих глазах повторение Ветхозаветного потопа и ощущая себя избранными, эти тоже перегрызут горло любому. Проблема была в том, что и на этом направлении ситуация резко обострилась, а время утекало сквозь пальцы.
Несмотря на внешнее благообразие, попытки удушить мятежного митрополита шли постоянно. Вплоть до полного лишения митрополии финансирования. Эффект это вызвало прямо противоположный: «свою митрополию» и «чистую Церковь» начали содержать как местные – деньги несли от губернатора и бизнесменов до простых жителей – так и общины старообрядцев и приходы Зарубежного православия. Кирилл в общих глазах стал чуть ли не святым подвижником, которого пытаются уничтожить окопавшиеся в Москве сторонники Антихриста. На несколько лет всё застыло, Иркутская митрополия де-факто начала превращаться в автономную Церковь… Месяц назад умер отец Алексий, сделав ошеломляющее признание: все действия, как во время выборов патриарха, так и находясь потом при Филарете, митрополит Кирилл делал с его одобрения и благословения, дабы спасти от грешников здоровую часть Церкви. Сам же Алексий не добровольно ушёл в монастырь, а фактически находился в заточении. Вот и принял обет молчания – чтобы, если под пыткой у него вырвут какие-нибудь слова против Кирилла, никто этому не поверил. Посмертные откровения Алексия вызвали в церковных кругах эффект разорвавшейся бомбы. Филарет ощутил, как патриаршее место под ним всерьёз зашаталось, и у него сдали нервы. На Кирилла перед самым Сашиным отлётом совершили покушение. Митрополит уцелел чудом: монах из свиты и двое парней-старообрядцев закрыли его своими телами, приняв на себя удар бомбы и пули. При этом убийцы, когда их начала поголовно искать вся область, не смогли скрыться. Исполнителей взяли живыми, и они назвали имя заказчика. Не патриарха, конечно, но весьма близкого к нему бизнесмена. Пусть Филарет от «негодяя» уже открестился, это ничего не меняло.
Прокрутив в голове с десяток вариантов, Леонид пришёл к выводу, что ему самому ехать к Новгородцеву нельзя, примут за капитуляцию: мол, как только засекли вторжение на чужую территорию – сразу прибежал каяться, поджав хвост. Не Тимофея же посылать?.. Леонид проразмышлял допоздна – нужно ли звонить Саше, чтобы в свете намечающейся бизнес-войны срочно возвращался обратно, или стоит рискнуть и подождать, а важнее завершить иркутские переговоры? Так ничего и не решил, домой уехал с больной головой. А утром лакей поднёс вместе с завтраком цветную, тиснённую гирляндами, каймами и рисунками цветочных орнаментов картонку. Официальное приглашение на праздник. Под витиеватым текстом золотом горело имя устроителя бала: Андрей Денисович Новгородцев.