Будущее время, Подробности о премии Опции

[Каркун]

В России появилась новая литературная премия — «Будущее время». Вручать ее будут за лучший фантастический рассказ, призовой фонд — миллион рублей, а рассказы финалистов издадут отдельным сборником. Егор Михайлов узнал у председателя жюри Галины Юзефович, зачем нужна еще одна премия и почему она вызвала такие споры среди фантастов.

Интервью с Галиной Юзефович, литературным критиком


— Какую роль играют премии в литературном мире вообще и в России? Зачем вообще они нужны?

— Литературная премия — это в первую очередь выборка. В ситуации, когда у нас фактически перестал существовать единый для всех мейнстрим, когда нету понимания, как устроена иерархия и есть ли она вообще, когда утрачена общая для всех картина — утрачена не потому, что кто-то ее плохо держал, а потому, что она объективно перестает существовать, — вот в этой ситуации литературная премия становится важным маркером, своего рода сигналом «беги сюда, здесь интересно». И чем этот маркер авторитетнее, тем больше шансов, что люди действительно послушаются, прибегут, прочтут и полюбят, а писатель получит свои пятнадцать минут славы и сколько-то новых читателей.

То есть литературная премия — это своего рода прожектор, выхватывающий из мрака какие-то значимые культурные феномены, которые в противном случае могли бы остаться в тени. По крайней мере, так это задумано и так это работает во всем мире. Скажем, британская Букеровская премия, конечно же, имеет денежную составляющую, но на самом деле важна в первую очередь тем, что поднимает тираж. В тот момент, когда книга получает на обложку лейбл «Лауреат Букеровской премии» или даже «Финалист Букеровской премии», это для многих служит надежным сигналом: беги в книжный, на этот текст стоит обратить внимание.

Русские литературные премии, к сожалению, так не работают. Это связано со многими причинами, но главным образом, конечно, с тем, что британскому Букеру, относительно молодой литературной премии, всего пятьдесят, — а самая старая негосударственная русская литературная премия, Русский Букер, в два раза моложе. Нам кажется, что о-го-го, двадцать пять лет, уже выросло целое поколение, могли бы уже и сделать нормальную премию, — но на самом деле это как в случае с английским газоном, который надо стричь много лет, прежде чем травка на нем станет зеленой, шелковистой и равномерной.

Особенно учитывая, что в России за эти двадцать пять лет сменилось пять исторических эпох, если не больше, и понятно, что в этой ситуации трудно сформировать единую систему авторитетных маркеров.

Как результат, cегодня, к сожалению, русские литературные премии по большей части являются формой собеса для писателя. Писатель получает немного денег, и на какое-то время жизнь его становится чуть лучше. Но, по сути дела, этим все и исчерпывается, наши премии фактически не влияют на читательские предпочтения. Говорят, «Большая книга» дает маленький всплеск на кривой продаж, но ни одна другая премия даже и этого копеечного выхлопа не дает. Конечно, это, с одной стороны, большой недостаток, а с другой стороны, иначе и быть не может.

— А общее состояние российского книжного рынка, который в разы меньше, например, американского, тоже на это влияет?

— Конечно, это такая самодостаточная конструкция, в которой одно подпитывает другое. Премии не поднимают спрос, спрос падает, как результат, количество публикуемых книг еще сокращается (потому что и имеющиеся-то никто не читает). Соответственно, премии становятся еще менее авторитетными, потому что обращаются к совсем уж маргинальной выборке и не подпитывают читательский спрос.

Я не люблю русские литературные премии, я почти никогда за ними не слежу, я в них совершенно осознанно не участвую — именно потому, что не верю в их эффективность. Но это не значит, что я считаю руководство и жюри этих премий сплошь непрофессионалами. Дело не в этом, а в том, что есть много объективных факторов, препятствующих их работе.

— Логичный вопрос: вот вы принципиально не участвуете, а тут взяли и принципиально поучаствовали. Почему, что случилось?

— Потому что это совершенно новая премия с гораздо более понятными для меня критериями. Я же не участвую не потому, что я выше этого, а потому, что не верю, что из этого вырастет что-то хорошее. Мой печальный опыт показывает, что обычно ничего путного из русских премий не вырастает: в лучшем случае — констатация очевидного, в худшем — какой-нибудь неприятный стыдный скандал.

Почему, например, «Русский Букер» не мог быть эффективной премией? Потому что он вручался за неопределимое явление. Нет такого понятия как классический русский роман. Мы примерно понимаем, что такое классический английский роман или классический французский роман. Русский роман — сегодня нет такого сколько-нибудь гомогенного жанра. Поэтому жюри приходилось каждый раз выкручиваться, объясняя, что сборник рассказов Зайончковского, например, — это роман или что документальное произведение, в сущности, тоже. Понятно, итогам премии такие сложности на пользу не шли никогда, и это, в общем, типовая ситуация.

У «Будущего времени» есть перед другими премиями важное преимущество: она узкая, компактная, то есть вручается в очень конкретном жанре за очень конкретную вещь. У нас есть четкое описание, за что присуждают премию: за маленький жанровый текст, имеющий вполне определенную тематику. И это, мне кажется, дает основания надеяться на приток новых интересных авторов, новых интересных текстов — вообще как-то обозначает возможные варианты смыслового успеха, которых я не вижу в других литературных наградах.

Кроме того, мне нравится предложенная система номинации. У нас в основном все премии имеют экспертную номинацию, при которой как только говорят, что ты — номинатор премии X, тебе тут же пишут пятьдесят писателей: «Я на свете всех милее, а еще у меня жена болеет, трое детей несовершеннолетних, собака и ипотека, мне очень нужно, чтоб ты меня номинировал». И дальше начинаются сложные игры. Я человек черствый, умею этому сопротивляться, но понимаю, что бессмысленно соблюдать правила, когда ты играешь с людьми, которые правил не соблюдают или соблюдают, но какие-то другие. Потому что понимаю: другим номинаторам жалко писателей, они готовы вникать в ситуацию, готовы помогать и поддерживать тех, кому нужна помощь и поддержка, а не тех, кто написал лучшую книгу. И поэтому ситуация с номинацией у наших премий всегда очень неоднозначная. Толстые журналы номинируют то, что они сами опубликовали. Критики номинируют тех, кто их попросил и кому они не нашли в себе сил отказать. Писатели номинируют тех, кто похож на них. Работают совершенно неправильные механизмы.

А принцип самономинации чудовищно трудоемкий в обработке, он приводит к появлению огромного количества шлака и графомании. Но только он на самом-то деле и способен обнаружить что-то реально новое. Поэтому мне кажется, что это было правильным решением — позволить авторам самим себя выдвигать на соискание «Будущего времени».

Есть много факторов, которые дают этой премии надежду на эффективность. на то, что она позволит, во-первых, появиться новым писателям, во-вторых, привлечет к этим писателям внимание общественности, в-третьих, в перспективе обеспечит этим писателям стабильность этого внимания. Ну а если кто-то еще при всем том получит некоторое количество денег, то чего ж еще и желать-то.

— Вы будете читать и оценивать не все номинированные тексты. Что будет происходить между моментами, когда рассказ номинируется и попадает в шорт-лист?

— У нас есть довольно жестко формализованный институт ридеров, которые будут прочитывать все то, что приходит, и определенным образом расставлять оценки. Каждый текст обязательно будет прочитан более чем одним ридером, что позволит снять риск предвзятости, и тексты, набравшие наибольшее количество баллов, будут представлены уже на смотр жюри. Конечно, это создает определенные риски. Мы не можем поручиться, что каждый из наших ридеров будет обладать безупречно прокачанным вкусом. Но мы будем тщательно их отбирать — чтобы это были люди, которые понимают, что они читают, и способны оценивать тексты чуть сложнее, чем «нравится или не нравится». Поскольку у нас, опять-таки, довольно четко прописаны критерии оценки, то есть надежда, что это позволит сформировать относительно достоверную и репрезентативную картину.

— Когда объявили о запуске премии и том, что в жюри участвуете вы и еще несколько людей, не имеющих прямого отношения к фантастике, — появились критики, которые сказали: «Ну вот, опять нас собираются кинуть». В чем суть претензий и насколько они справедливы?

— Тут важно понять следующее: для нас очень важно, что эта премия не цеховая внутрифантастическая. У нас же фантастика — или фэндом — живет наособицу, это такой довольно замкнутый мир. Это люди, которые сами читают преимущественно фантастику, часто не очень уверенно ориентируются за ее пределами, которые дружат между собой, сами друг на друга пишут рецензии, сами друг друга издают и так далее. И конечно, когда они слышат слово «фантастика», они его воспринимают как нечто свое. Это их вотчина, и премию в области фантастики они воспринимают как премию для них. И тогда у них возникает вполне резонный вопрос: «А почему вы нас не позвали? Как собираетесь нас оценивать, если вы не внутри? Вы должны были позвать нас, мы бы все рассказали. У нас уже и своя табель о рангах сформирована, и своя система публикаций, у нас все свое, зачем вы лезете в наш монастырь, не спросив нашего совета?» Это, с одной стороны, понятно, а с другой стороны, заставляет вспомнить известное высказывание Лескова про попадью, которую спрашивают: «Что же ты егозишь в божьем храме?», а она отвечает: «Это вам не божий храм, а наша с батюшкой церковь». Вот мне кажется, что у обитателей фэндома есть ощущение, что фантастическое допущение как литературный прием — это их с батюшкой церковь и что если в книжке оно есть, то автоматически они являются единственными носителями компетенции в этой области.

Это неправда. И наша премия одной из своих целей ставит показать, что фантастика — это не жанр и даже не система жанров. Фантастика — это один из миллионов возможных приемов для того, чтобы говорить о важных болезненных или, наоборот, отрадных тенденциях сегодняшнего дня и строить какие-то прогнозы на будущее. Можем ли мы представить, что писательницы любовных романов говорят: «Так, у вас в романе есть любовная линия, почему вы не позвали авторов розового чтива судействовать в этой категории? Как можно оценивать роман про любовь, если вы не спросили мнения тружениц этого рыночного сегмента?» Такое никому в голову не придет, потому что все понимают: любовная линия — это один из инструментов в большом ящике с инструментами автора. Почему к фантастическому допущению отношение другое?

Мне кажется, что одна из важных задач этой премии состоит в том, чтобы показать: нет ни эллина, ни иудея, нет ни фантастики, ни нефантастики, есть одна большая полнокровная литература, которая разными способами говорит об одних и тех же вещах.

— Но при этом премия-то именно фантастическая.

Мы хотим поддержать людей, которые способны использовать этот прием для работы с актуальным материалом, мы хотим поощрять именно эту ветку. Потому что мне кажется, это продуктивный прием: фантастическое допущение способно очень ярко высветить вещи, которые трудно описать, оставаясь в рамках реалистической традиции. Мне кажется, что это премия, грубо говоря, за все хорошее, за большой просторный литературный мир, а вовсе не премия для специально обученных фантастов из фэндома. Для них эта мысль, конечно, неприятна, они опасаются, что в их вотчине будут практиковаться не те методы судейства, которые они считают верными. Если я правильно их понимаю, именно это они подразумевают, когда говорят, что их «кинут».

Ну и конечно, срабатывает вечный страх, неотступно преследующий всех писателей, особенно не самых успешных: «все куплено», «дадут нужным людям», а нас поманят и показательно оставят ни с чем. Эта претензия легко снимается, потому что у нас анонимное рассмотрение рукописей. Все рукописи шифруются, и ни ридеры, ни члены жюри не знают, кого они читают. Понятно, что это никому не помешает строить определенные догадки, но нет никаких четко наклеенных лэйблов: «Смотрите-ка, это Пелевин, великий писатель, читать не будем, дадим премию так». Это точно исключено.

— А чем обусловлен выбор именно короткой формы?

— Смотрите, тут есть двойная мотивация. Во-первых, молодого неопытного писателя, способного прямо сразу написать роман, трудно себе представить. Есть устойчивая издательская практика: сначала напиши роман, а потом, если он хорошо продастся и читатель тебя полюбит, мы, так и быть, издадим сборник твоих рассказов. На самом деле обычно ситуация развивается по-другому. Писатель начинает с небольших текстов, а потом уже может переходить к крупной форме. Поскольку мы хотим найти новых людей, способных писать, мы хотим дать шанс и тем, кто еще не институционализировался, не сформировался, а только начинает.

А вот «Я написал шикарный рассказ, а его не издают» — такое бывает очень часто и ровно в силу упомянутой уже издательской аберрации. Поэтому мы хотим, чтобы люди, которые уже написали какое-то количество маленьких текстов, а к большому только подбираются, тоже получили право присутствия в медийном пространстве.

А во-вторых, представление о том, что большой текст по определению лучше, чем маленький, на самом деле неточно: рассказ — это предельно концентрированная форма прозы. И мы хотим получить именно тексты высокой концентрации, причем желательно в достаточном количестве. У нас не было задачи в очередной раз пытаться найти нечто большое, глобальное и обязательно о вечном. Для этого есть другие премии, а мы бы в итоге получили на конкурс три романа, которые мы и так знаем, пять романов, которые никто не издает, потому что они гениальные (но на самом деле нет), и еще двадцать романов, которые на самом деле не романы, а черт знает что, слепленное по-быстрому к случаю. Получить пятьдесят или сто хороших романов от новых, еще не открытых авторов нереально; получить сто высококонцентрированных потенциально интересных коротких текстов вполне возможно.

Отсюда: https://daily.afisha.ru/brain/9506-galina-y...aya-literatura/

[Виктор Не]

Ну на словах всё хорошо. Ждём первых победителей и смотрим, что там будет.

[Гость_Monk_*]

Во-первых, молодого неопытного писателя, способного прямо сразу написать роман, трудно себе представить.

Ахахахахахаххахахахаххахах)))). Дамочка никогда на СИ не была?
В очередной раз убеждаюсь в совершеннейшей оторванности от реалий всех этих мэтров и судей...

[Виктор Не]

Не покажете на СИ хороший, качественный роман, который человек написал "прямо сразу" (а не за 10 лет, а то такие примеры есть).

[House495]

Скопирую сюда свое мнение, высказанное по поводу данного мероприятия:

Огромный (по меркам сетературы) призовой фонд, разгон по объему от 10 до 80 тз, нереалистичные сроки на качественную премодерацию. Вангую что пришлют не меньше 1000 рассказов, которые некие "эксперты" будут обрабатывать аж 2 недели, это при объеме до 80 000 знаков. То ли мероприятие заведомо только для своих, то ли люди не вполне понимают, на что подписываются.

http://bf.sistema.ru/futuretense/

[Max Krok]

То ли мероприятие заведомо только для своих, то ли люди не вполне понимают, на что подписываются.

вы состав жюри видели?.. этим всё сказано...

[Ябадзин]

Скопирую сюда свое мнение, высказанное по поводу данного мероприятия:

Огромный (по меркам сетературы) призовой фонд, разгон по объему от 10 до 80 тз, нереалистичные сроки на качественную премодерацию. Вангую что пришлют не меньше 1000 рассказов, которые некие "эксперты" будут обрабатывать аж 2 недели, это при объеме до 80 000 знаков. То ли мероприятие заведомо только для своих, то ли люди не вполне понимают, на что подписываются.

http://bf.sistema.ru/futuretense/

Ответы в интервью вполне адекватные. Совсем не похоже, что люди не понимают.
Юзевич вполне опытная, кстати.
Я лично попробую поучаствовать.

[House495]

Ответы в интервью вполне адекватные.

Кмк ответы вообще ни о чем. Я бы на месте Медведева предложил г-же Юзефович должность пресс-секретаря по пенсионной реформе

Совсем не похоже, что люди не понимают.

— У нас есть довольно жестко формализованный институт ридеров, которые будут прочитывать все то, что приходит, и определенным образом расставлять оценки. Каждый текст обязательно будет прочитан более чем одним ридером, что позволит снять риск предвзятости, и тексты, набравшие наибольшее количество баллов, будут представлены уже на смотр жюри. Конечно, это создает определенные риски. Мы не можем поручиться, что каждый из наших ридеров будет обладать безупречно прокачанным вкусом. Но мы будем тщательно их отбирать — чтобы это были люди, которые понимают, что они читают, и способны оценивать тексты чуть сложнее, чем «нравится или не нравится». Поскольку у нас, опять-таки, довольно четко прописаны критерии оценки, то есть надежда, что это позволит сформировать относительно достоверную и репрезентативную картину.

На предыдущем денежном конкурсе, помнится, было около 700 рассказов. Что за ридеры-то? Сколько их будет, особенно если каждый рассказ должен быть прочитан несколькими, а рассказов поступит 1000+ до 80000 знаков? И на определение лонг-листа всего 2 недели, в самый разгар сезона отпусков...
Столь непрозрачный подход не вызывает вообще никакого доверия. Не случайно практически все масштабные конкурсы используют групповой самосуд, при всех его недостатках.

Я лично попробую поучаствовать.

Удачи!

[Ябадзин]

На предыдущем денежном конкурсе, помнится, было около 700 рассказов. Что за ридеры-то? Сколько их будет, особенно если каждый рассказ должен быть прочитан несколькими, а рассказов поступит 1000+ до 80000 знаков? И на определение лонг-листа всего 2 недели, в самый разгар сезона отпусков...
Столь непрозрачный подход не вызывает вообще никакого доверия. Не случайно практически все масштабные конкурсы используют групповой самосуд, при всех его недостатках.

Чего тут непрозрачного?
На самлибе идет сейчас БлекДжек.
Около 200 рассказов, правда, лимит знаков меньше. Первый тур судили около 10 членов жюри три недели (делили по группам как-то).

Согласен, что брать две недели без четкого количества - несколько самонадеянно.
Кто им мешает продлить, в случае необходимости?

[House495]

Чего тут непрозрачного?
На самлибе идет сейчас БлекДжек.
Около 200 рассказов, правда, лимит знаков меньше. Первый тур судили около 10 членов жюри три недели (делили по группам как-то).

Вы же понимаете, что приведенный вами пример вообще нерелевантен?
Я ок, чтобы меня судило жюри.
Я ок, чтобы меня судили другие конкурсанты.
Я не ок, чтобы меня судил некий анонимный "Коллектив ридеров", который отбирает лонг-лист.

6.2. Персональный состав Коллектива ридеров не публикуется и не разглашается до момента объявления победителей Конкурса.

6.7. На основании оценок Коллектива ридеров Организатор Конкурса формирует список из не более чем 15 (пятнадцати) лучших литературных произведений (лонг-лист претендентов на победу в Конкурсе).

Кто им мешает продлить, в случае необходимости?

Да никто, собственно. Как никто не мешает определить лонг-лист рандомно или отобрать в него "нужные" рассказы.
Анонимность порождает безответственность.
Как я понимаю, рассказы публиковаться не будут (кроме сборника из вошедших в шорт-лист).
Соответственно, даже виртуальный контроль со стороны общественности исключен.
Какая уж тут "прозрачность".

[Фобос]

Да и сайт как-то бедноват для конкурса с фондом аж на целый мулион

[Гость_Сочинитель_*]

Почему-то мне думается, что собравшиеся вокруг этой премии корифеи своего не упустят и деньги поделят между собой, как это происходит на нашей эстраде, например, или ещё где. Кто ж такую возможность упустит и позволит всяким там "проходимцам от литературы" присвоить этакий куш.
Отсюда и такая непрозрачность верно подмеченная Хаусом.
Бывших следаков не бывает.

[Фобос]

Почему-то мне думается, что собравшиеся вокруг этой премии корифеи своего не упустят и деньги поделят между собой, как это происходит на нашей эстраде, например, или ещё где. Кто ж такую возможность упустит и позволит всяким там "проходимцам от литературы" присвоить этакий куш.
Отсюда и такая непрозрачность верно подмеченная Хаусом.
Бывших следаков не бывает.

Может нам под это дело тоже конкурс запелить. Внимание к сайту привлечем, а Монк с Монулом потом деньги попилят
Ваш скромный слуга так и быть за идею согласен на третье место

[Гость_Сочинитель_*]

Может нам под это дело тоже конкурс запелить.

?

[Фобос]

?

Видно шутка не удалась.

[House495]

Почему-то мне думается, что собравшиеся вокруг этой премии корифеи своего не упустят и деньги поделят между собой

Да даже не в этом дело. Просто целью конкурса заявлено:
- выявление и поддержка талантливых русскоязычных литературных авторов в жанре научной фантастики;
- возрождение интереса массовой аудитории к жанру научной фантастики.

Каким образом они собираются возрождать этот массовый интерес?
Опубликовав сборник аж из 5 рассказов, вошедших в шорт-лист, возможным общим объемом в 1,25 ал?
А что остальным талантам, которые не попадут в шорт, и рассказы которых в рамках конкурса не получат вообще никакого пиара?
Смысл подобных конкурсов в том, чтобы себя показать да на других посмотреть... здесь же предлагается отослать шыдевр и ждать решения неких анонимных отборщиков.
В общем, кмк очень странное мероприятие.

[Roslyakov]

А что остальным талантам, которые не попадут в шорт, и рассказы которых в рамках конкурса не получат вообще никакого пиара?

Всем остальным, включая меня, потупив глазки в пол, вернуться на СИ и Прозу.

[vsplesk]

Прекрасный конкурс-премия!
Чёткий, продуманный, прозрачный.
В наиболее эффективной форме для крупных компаний.
И кто потом вспомнит об ужасном дизайне сайта?
Конечно, надо участвовать, если будет сильный сюжет!

[Dimson]

Премия - это здорово! Большая премия - тем более.
Но это шаг А, а шага Б - не видно. Т.е. не понятно, что именно будут пиарить, если по итогам рассказы-победители могут просто не увидеть свет (не будут напечатаны и т.д.).

[Каркун]

В ВК пост от организаторов:

Каждый день мы получаем вопросы о том, как устроена процедура отбора и оценки произведений, присланных на конкурс, и что обеспечивает прозрачность этой механики. Председатель коллектива ридеров конкурса Константин Мильчин раскрывает все карты:

1. Чем премия “Будущее время” отличается от остальных?


Я бы выделил три преимущества: мы понятнее, выгоднее и демократичнее. Все остальные премии чересчур абстрактные. Жюри не всегда может точно объяснить, по какой причине премию получает та или иная книга. У нас же все просто: нужно выбрать рассказ — фантастический, но при этом логичный с точки зрения современной науки, в котором речь идет о бессмертии. Во-вторых, мы самая выгодная премия в России. В "Большой книге" дают 3 миллиона, но это за огромный текст — примерно в 10 авторских листов, а то и больше. Мы же даем 500 тысяч за текст размером от 0,25 до 2 авторских листов. А еще мы издаем его в сборнике и переводим на английский язык. Бесплатно. В-третьих, мы демократичнее. Во всех литературных сообществах неизбежно формируются свои системы иерархий, дружественных связей и сложных взаимоотношений, которые неизбежно мешают прорываться новым авторам. Мы же взяли в жюри людей из разных областей, но в своих областях известных — критиков, писателей, ученых, которые никак не связаны с миром фантастики. Это наиболее объективный вариант из всех возможных.

2. Кто будет в составе жюри и почему состав именно такой? Как организован процесс отбора и оценки работ?

В составе жюри у нас люди известные, но к научной фантастике как к литературному жанру близкого отношения не имеющие. Гениальный предприниматель, основатель компании ABBYY Давид Ян; великий биолог Константин Северинов; известный художник и не менее известный писатель Павел Пепперштейн; теоретик цифровых медиа Лев Манович; писатель, но не фантаст, а в жанре нон-фикшн — Николай В. Кононов. Наконец, жюри возглавляет критик номер один в России на данный момент Галина Юзефович. Это как команда супергероев — у каждого есть свой уникальный навык. Ян отвечает за IT, Северинов за биологию, Пепперштейн за выдумку, Манович за медиа, Кононов за описание, Юзефович, наконец, читала все на свете. Я бы почитал комикс про их приключения на планете Z. Что же касается отбора, то он идет в три этапа. На первом ридеры читают тексты и оценивают их по 4 критериям: обоснованность научной гипотезы, логичность сюжета, новизна сюжета, оригинальность повествования. Они выбирают 15 работ, которые выходят в лонг-лист. Дальше жюри выбирает сперва пять участников шорт-листа, а затем победителя. В случае равенства голосов председатель получает право дать одному из текстов дополнительный голос.

3. Кто такие ридеры и в чем заключается их работа?

Ридеры — это те, кто осуществляют первичный отбор. Мы взяли туда критиков, филологов, журналистов. Каждый текст читают как минимум два ридера. Что важно — ридеры читают тексты, не зная, кто именно автор. И они не знают, какие именно тексты будут читать. Так мы защищаемся от гипотетического сговора автора и ридера. И да, для дополнительной защиты — ридеры анонимны.

4. Как жюри успеет оценить все присланные произведения?

15 рассказов за 3 недели? Это немного. Что касается ридеров, то их объем работы в пересчете на каждого невелик — им предстоит прочитать по 15-20 рассказов.

5. Что обеспечивает объективность оценки работ?

Анонимность на этапе чтения ридеров и полное отсутствие заинтересованности у жюри продвигать кого-то или что-то. Все наши члены жюри — люди с хорошей репутацией, зачем им ею жертвовать?

6. Помимо оценки жюри, будут ли работы проверяться какими-то системами?

Да, антиплагиатом. И он уже отсеял часть работ.


.