Тёмная жатва, повесть в стиле "тёмное фентези" Опции Подписка на тему Сообщить другу Версия для печати Скачать тему Подписка на этот форум Режимы отображения Древовидный Переключить на: Стандартный Переключить на: Линейный

[Алёна Корф]

Прощальные лучи солнца, уже скрывшегося за заснеженными вершинами гряды Дор-Вадана, пробиваясь сквозь редкие разрывы в сплошной темной пелене тяжелых туч, окрашивали небо в умирающие закатные тона. А внизу, у холмистых, пересечённых узкими лощинами и сплошь поросших густым хвойным лесом, предгорий, суровая хозяйка — ночь уже уверенно и властно вступила в свои права.
Мрачные очертания гор, вздымающихся во мгле темными громадами, завораживали, подавляли своими исполинскими размерами.
Тракт, огибая пологий холм, спускался в залитую мраком глубокую долину, где далеко впереди слабо мерцали огоньки селения.
Под копытами, похрустывая, лопалась припорошенная первым снегом тонкая корочка подмерзшей грязи; мутная темная жижица, чавкая, брызгала фонтанчиками из-под лошадиных ног.
Пронизывающий злой ветер, завывая, бросал в лица мелкие капли холодного дождя, вперемешку со снежными крупинками. Двое верховых путников зябко кутались в темные, подбитые мехом плащи.
— Худо, мессир Сильвио, — сказал один из путников, невысокий и широкоплечий. — Шибко худо, забодай меня комар! Засветло не доехали до жилья. Гиблые места. Чую тут зло, мессир.
Он говорил отрывисто, при этом с силой втягивая ноздрями холодный воздух, словно принюхиваясь к чему-то. Рука, как бы невзначай, легла на рукоять короткого меча у пояса.
Другой всадник, которого назвали Сильвио, покосился на спутника. Снежинки путались в его седоватой небольшой бородке, полукругом охватывающей подбородок. Живые темные глаза смотрели насмешливо, губы кривились в подобии усмешки.
— Разумеется, Като. Тут сильные темные эманации. Но — клянусь Создателем! — у меня есть чем попотчевать это зло, буде оно рискнет связаться с верными слугами Света.
И словно в подтверждение своих слов, Сильвио несколько картинным жестом воздел правую руку. Перстень под перчаткой уже давно начал оживать, обжигая кожу иглами холода, что заставляло Сильвио брезгливо морщиться.
Като нахмурил кустистые брови и засопел. Сказал ворчливо:
— Так-то оно так, мессир. Кто ж сомневается-то? Но, как говаривала моя матушка, да упокоится душа ее в Свете: хранимого Создатель хранит…
— Впрочем — видишь? — невозмутимо продолжал Сильвио. — Впереди мерцает одинокий огонек. Это, полагаю, придорожный трактир. Там переночуем, а на утро продолжим наш путь.
Като кивнул, и чуть слышно ворча что-то себе под нос, разглядывал тонущие во мраке окрестности, не снимая ладони с рукояти меча.

***
Высокий и тощий как скелет седобородый старик в сутане алого бархата сидел, погруженный в массивное кресло за огромным столом. Старик казался почти безжизненной мумией, но странные желтые глаза на усталом, тронутом оспинами морщинистом лице старика, светились могучим умом и волей.
Угасающее в камине пламя едва разгоняло тьму, и она клубилась под арочными сводами и по углам. Отсветы играли на массивных фолиантах в стенных шкафах, резной драгоценной мебели, огромной картине кисти самого Ди Ферре, изображавшей сцену Обращения.
Старик протягивал руки к угасающему пламени пытаясь согреться, то и дело содрогаясь от приступов кашля.
Сильвио опустился на одно колено перед Великим Профосом Абеле и почтительно, преодолевая брезгливость, коснулся губами протянутой для поцелуя тонкой, обтянутой сухой и морщинистой, покрытой старческими пигментными пятнами, кожей руки старика.
— Монсеньер.
— Полешков в камин-то подбрось, сын мой, — ласково сказал Абеле, не озаботив себя приветствием.
От этого тона становилось не по себе всем, кто хоть немного знал Великого Профоса. Горе тому, кто тотчас не исполнил бы просьбы этого сухонького мерзкого старикашки.
Сильвио повиновался. Старческие губы Абеле тронула самодовольная улыбка. Великий Профос всегда с каким-то извращенным наслаждением наблюдал, как люди ему повиновались.
— Прочти сие, сын мой, — сказал Абеле без предисловий, когда подбросив поленьев в огонь, Сильвио вернулся к столу.
Великий Профос бросил через стол дрожащей рукой свиток, который до того лежал перед ним.
В глаза Сильвио бросилась печать с королевским драконом Вельдланда.
«Ого, дело-то нешуточное, — подумал он».
Сильвио развернул свиток, и бегло его просмотрел.
— Великий Создатель! — воскликнул он невольно в великом волнении и погрузился в чтение.
Абеле мерзко хихикнул, и прикрыл глаза. Казалось, он оставался безучастен ко всему. Но как только Сильвио окончил чтение, старик тут же оживился
— Некромаг в Вельдланде… — пробормотал Сильвио
— Ужас и страх наводящий поистине жуткими деяниями своими, — кивнул Великий Профос.
Старик зашелся в приступе кашля, затем, отдышавшись, продолжил.
— Вести о пробуждении Тьмы в южных землях Вельдланда доходили и ранее. Однако же, мы не полагали это чем-то серьезным, не представляли размах бедствия, пока сам король Орин не прислал письма Примасу.
Абеле значительно поднял указательный палец.
— Его Величество Орин соизволил признать, что справиться с мерзостным малефикаром самостоятельно он не имеет ни малейшей возможности. Слишком умен некромаг.
— Но… малефикар такой силы… откуда? — Сильвио покачал головой.
Абеле снова захихикал.
— Да, это не деревенских ведьм жечь. Это настоящий повелитель Тьмы, силой своей с Темными Магистрами сравнимый. А вот откуда он… Это ты и узнаешь. Отправляйся в Вельдланд, найди некромага, сын мой.

***
Сильвио очнулся от воспоминаний.
…Холмы остались позади, и всадники въехали в долину, миновав мост через маленькую быструю речку. Желтый огонек впереди мелькал все ярче. Мохнатые сосны расступились, и уже можно было различить вырисовывавшийся в темноте мрачный силуэт придорожного трактира. Ветер доносил запах дыма и жилья.
Всадники торопили коней. Воображение уже рисовало плотный, горячий ужин, молодых пышногрудых подавальщиц, разносящих большие кружки с тёмным густым и ароматным элем, а потом готовых за серебряную монету разделить постель с продрогшим путником.
К удивлению Сильвио, ворота во двор трактира, не смотря на ночное время, были распахнуты. Большой кованый фонарь при входе мерцал, освещая потёртую вывеску с грубо намалеванной зеленой лошадью.
Перстень пульсировал холодными волнами, отдавался ноющей болью в сердце, да так, что Сильвио скрипнул зубами. Что-то тут нечисто, это было ясно как день. Сильвио стянул перчатку и стал разглядывать перстень. Серебряная литера «лемд» на перстне — знак Лартии — начала слабо светится зеленоватым мерцанием, впитывая эманации темной силы.
— Проклятье! — сквозь зубы прошипел Сильвио.
Путники спешились, не въезжая в подозрительно распахнутые ворота.
Стояла удивительная тишина. Ни звука не доносилось из трактира. Ни обычного гомона, ни обрывков пьяной застольной песни, ни лютни менестреля. Навстречу путникам ни кто не вышел, хотя подъехавших всадников в трактире, несомненно, услышали, и слуга должен был поспешить принять лошадей новоприбывших.
Не это ожидалось от трактира на одном из самых оживленных трактов королевства.
Ничего объяснять Като не было нужды. Сильвио лишь кивнул головой. Като достал из седельной сумки факел. Раздались удары кремня по кресалу, и вспыхнул огонь. Держава в левой руке факел, а в правой — обнаженный меч, Като, двигаясь бесшумно, словно кошка, и внимательно оглядывался по сторонам, вошел в ворота.
Окна трактира были закрыты снаружи плотными ставнями. На припорошенном свежим снегом дворе не было ни единого следа.
Пройдя двор, Като постоял немного под окнами — Сильвио был готов поклясться, что тот не столько вслушивается, сколько принюхивается — и, обогнув трактир, скрылся из виду. Однако, буквально через пару минут вернулся к Сильвио.
— Конюшня пуста, — сказал он злодейским шепотом. — Ни одной лошади.
Сильвио, кивнул. Он ожидал именно этого.
— Чую что-то в трактире, — добавил Като. — Злом смердит. Но не сильно.
Сильвио вновь кивнул. Чутье Като действовало ничуть не хуже перстня Лартии. Сколько бы Сильвио не иронизировал над «нюхом» Като, относился он к нему вполне серьезно.
Трактир был нехороший. В этом сомнений почти не оставалось.
Сильвио решительно зашагал через двор к двери в трактир.
— Мессир, — негромко окликнул его Като
Сильвио обернулся.
–?
— Не нравится мне это, забодай меня комар. Может, следует нам уехать?
Это не было проявлением трусости. Не таков был Като. И с определенной стороны он был прав. Пред ними стояла намного более важная задача, чем разбираться со странными трактирами. И лишний раз лезть на рожон в самом деле не стоило.
Сильвио даже заколебался на мгновение, но все же сказал решительно:
— Нет, клянусь Создателем! Мы прибыли сюда вступить в поединок с Тьмой. Как же нам достичь этого, если мы будем, уклоняться от встречи с нею?
Като неодобрительно покачал головой, но более ничего не сказал и последовал за Сильвио.
Дверь оказалась заперта и Сильвио громко и решительно постучал, готовый ко всему.
Като привязал лошадей у ворот и, захватив седельные сумки, присоединился к Сильвио.
За дверью некоторое время царила тишина. Потом внутри послышалась какая-то приглушенная возня. Затем лязгнул запор, отворилась дверь, и появился паренек со свечою в руке. Худой, вихрастый, рыжий, и как это зачастую бывает у рыжих, бледный.
Мальчишка молча и равнодушно разглядывал путников, прикрывая ладонью трепетавший огонек свечи от ветра.
Сильвио сам не знал, чего ожидал встретить за дверью в мрачный трактир, но такая обыденность — простой паренек, видимо из прислуги, или, быть может, сын хозяина — стала для него полной неожиданностью.
Малчишка разглядывал гостей каким-то отрешенным взглядом, пока Като, втянув носом воздух, нарушил повисшее молчание:
— Эй, малец, чего это у вас ворота-то нараспашку? Лиха не боитесь, забодай меня комар?
Мальчишка вздрогнул, словно очнувшись, и, игнорируя вопрос Като, обратился к Сильвио, почтительно поклонившись:
— Чего угодно вашей милости?
Перстень Лартии продолжал пульсировать холодом, но вроде как уже слабее. Ничего угрожающего в мальчишке не было, но Сильвио повидал многое на своем веку, а потому не позволил себе утратить бдительность ни на мгновение.
— Мне и моему слуге угодно ужин и ночлег. И коней наших отведи в конюшню.
Сильвио бросил мальчишке медяк.
— Милости прошу, господа, — снова поклонился паренек, ловко поймав монету, и посторонился, пропуская путников в дверь.
Они вошли в общий зал трактира, с грубо сколоченными столами и скамейками без спинок. Тут царил полумрак, разгоняемый горящими в подвешенном на цепях под потолком тележном колесе свечами и пылающими в камине дровами. Зал был совершенно пуст.
— Зоэ сейчас выйдет, ваша милость, — сказал мальчишка, когда гости, скинули плащи и расположились за столом. Он обращался исключительно к Сильвио. — А я позабочусь о лошадях.
Мальчишка ушел во двор.
Скрипнула дверь, ведущая, очевидно, на кухню и появилась худая девушка — нескладная и некрасивая — видимо, та самая Зоэ, такая же рыжая и бледная, как и встретивший их паренек.
Скорее всего — сестра, решил Сильвио, и вздрогнул: перстень вдруг ожег палец холодом.
— Добрый вечер, господа хорошие, — поклонилась девушка гостям.
Ее голос звучал слабо, глаза глубоко запали. Все это производило впечатление болезненности.
— Господа желают поесть да комнаты? Боюсь, я мало чем могу помочь вам. С тех пор, как умер наш с Марком батюшка, постояльцев больше нет, прислугу я распустила. В комнатах наверху не топлено, там задубеть можно. Скоро я продам «Зеленую лошадь», если найдется покупатель и уеду с братом в город.
«Что-то она много говорит, — отметил про себя Сильвио. — Словно рассказывает заготовленную историю».
А вслух сказал:
— Неужели, на кухне не найдется чего ни будь? А спать мы можем и не раздеваясь, особенно, если ты дашь нам теплые одеяла. Все лучше, чем ехать сквозь снег и ветер до селения.
Девушка поклонилась.
— Как будет угодно господам. Сейчас я посмотрю на кухне. А одеяла, конечно же, отыщутся.
Как только она ушла, Като сказал в полголоса:
— Не нравятся мне эти … рыжие, мессир. Худое это место.
— Благодарю, Като, — усмехнулся со своей обычной ироничностью Сильвио. — А то ведь сам бы я ни за что этого не заметил.
Вдруг с улицы раздалось иступленное, отчаянное ржание коней. Путники вскочили на ноги. Вдруг с улицы раздалось иступленное, отчаянное ржание коней. Путники вскочили на ноги.
Като, рванув меч из ножен, опрометью бросился во двор. Сильвио последовал за ним, морщась от ледяной боли, исходившей от перстня и пронзавшей руку. Литера «лемд» на перстне пульсировала яростным зеленоватым свечением.
Унылый свет выглянувшей из-за туч луны заливал двор. Рыжего паренька нигде не было видно.
Кони, привязанные у ворот, отчаянно метались, беспомощные, на привязи. А вокруг них кружила отвратительного вида тварь. Размером она была, пожалуй, с очень крупную собаку. Бледное и тощее, лишенное шерсти, если не считать редкой рыжеватой щетины, тело сплошь покрывали какие-то наросты. Вдоль выгнутой дугой спины тянулись два ряда острых шипов. Верхние трехпалые и когтистые конечности были заметно длиннее нижних. Тварь хлопала большими кожистыми крыльями, видом подобными нетопорынным, и яростно шипела. Огромные круглые глаза светились в темноте. С клыков в вытянутой узкой пасти капала желтоватая слизь.
В тот момент, когда путники выскочили из трактира, тварь с силой оттолкнулась от земли, прыгнула, и вцепилась в шею гнедого коня Сильвио, вонзая когти. Несчастное животное отчаянно шарахнулось в сторону, дико заржало, вставая на дыбы.
Като подскочил, замахиваясь мечом, тварь отмахнулась крылом. Като увернулся. Клинок его меча, стремительно очертив полукруг в воздухе, рассек кожистую перепонку крыла. Белесая не то кровь, не то слизь брызнула из раны. Тварь мерзко запищала. Капли ее бесцветной крови, попав на честную сталь клинка, зашипели, исходя зеленоватым дымком. Пахнуло зловоньем.
— А-а-а-а, пакость!!! — заорал Като, вновь замахиваясь мечом.
Чудовище отпустило коня, и взвилось в воздух, часто махая крыльями. Раненное крыло плохо держало, и отвратительное существо кубарем покатилось по двору. Вскочило на ноги, щеря клыки, шипя и пятясь от наступавшего на него Като.
— Назад! — властно крикнул Сильвио, вскидывая сжатый кулак и направляя перстень Лартии в сторону твари.
Като отпрыгнул в сторону. Тварь кинулась за ним, но в это мгновение с перстня на пальце Сильвио сорвалась яркая искра. Чудовище отшвырнуло словно ударом незримого молота и тут же его охватило зеленоватое пламя. Раздался жуткий вой, полный боли, страха и ярости.
Существо, воя, каталось по двору, корчилось в пламени. Кожа его лопалась, разбрызгивая зловонную дымящуюся кровь.
Сильвио скрутило от сильной боли в руке. На искаженном лице, несмотря на холод, выступили капли пота. Перстень жадно высасывал его жизненную силу, восстанавливая только что отданное. Боль была столь сильна, что Сильвио не смог устоять на ногах и упал на колени, прижимая руку к груди.
Като подскочил к агонизирующей твари и ловко пронзил ее мечом. Пламя, пожиравшее существо, быстро угасало. Кожа чудовища спеклись, превратившись в дымящуюся растрескавшуюся корку, глаза выгорели. Нестерпимое зловонье распространялась в морозном воздухе.
Но тварь все еще жила. Пыталась ползти, царапая землю когтями.
Като снова занес меч, но тут со стороны входа в трактир раздался полное ярости громкое шипение. Като бросил быстрый взгляд в ту сторону. Увидев, как изменился в лице его слуга, Сильвио, преодолевая боль, обернулся.
Во двор выскочила Зоэ. Но — Великий Создатель! — что с нею случилось? Из ее неестественно широко распахнутого рта вылизали острые клыки. Скрюченные пальцы были увенчаны кривыми когтями. Глаза светились, словно у кошки.
— Они… гуррхи… — прохрипел Сильвио. — Убей… ее…
Девушка с остервенением начала разрывать на себе платье. Ее тело менялось на глазах. Руки удлинялись, ноги укорачивались. Спина изгибалась дугой и из нее пробивались шипы и пробивались нетопыринные крылья. Рот вытягивался в узкую клыкастую пасть. Волосы слезали с головы клоками. Зоэ все больше походила на сожженную тварь, корчащуюся посреди двора.
— Ах ты ж, мерзость! — Като шагнул к новой твари.
Та, которая была Зоэ, теперь уже полностью завершив свою страшную трансформу, вновь зашипела — злобно, исступленно — неестественно широко разевая клыкастую пасть. Она была крупнее первой твари и в отличие от оной обладала и женскими грудями, обвисшими и бледными. Гуррха распахнула кожистые крылья и взвилась в воздух. Облетев Като по широкой дуге, она опустилась рядом с издыхающим, обгоревшим существом, которое, уже не шевелясь, застыло бесформенной грудой, и склонилось над ним.
Сильвио поднялся на ноги, все еще прижимая к груди измученную руку. Боль медленно, но отступала. Перстень, уже напитавшийся его жизненной силой, был готов вновь отдать приобретенное.
Пошатываясь, Сильвио подошел к Като, который замер словно в некоторой нерешительности. Вторая тварь была несколько крупнее первой и казалась более злобной и опасной. Однако нерешительность не была свойственна Като. Он просто прикидывал, как бы ловчее управиться с чудовищем и переводил дух, пользуясь небольшой передышкой.
Вдруг гуррха запрокинула уродливую голову, в которой уже не оставалась ничего человеческого и завыла — протяжно, тоскливо. Затем она вперила в людей леденящий взгляд светящихся зеленоватых глаз с узкими вертикальными зрачками. Этот взгляд полыхал такой ненавистью и злобой, что даже бесстрашный Като невольно попятился.
— У-у-уби-и-и-или-и-и Ма-а-арка-а, — вдруг отчетливо произнесла гуррха, подвывая и растягивая гласные. — У-у-умри-и-ите-е-е.
Казалось невероятным, что эта пасть могла издавать членораздельные звуки.
Сильвио опешил. Никогда ранее он не слышал о таком, что бы гуррхи в своем демоническом воплощении — сбросив человеческую личину — могли бы говорить!
На Като же, куда менее сведущего в демонологии, внезапное обретение гуррхой дара речи не произвело особого впечатления. Крутанув мечом, он шагнул вперед; процедил сквозь зубы:
— Нет, это ты, отродье ариманово, щас сдохнешь, забодай меня комар!
— Погоди! — Сильвио схватил его за рукав. — Сперва я с ней поговорю.
Като бросил на своего господина такой взгляд, словно заподозрил в нем нежданно возникшую душевную болезнь.
— А чего с ней, нечестью, разговоры-то разговаривать, мессир? Попотчевать сталью острой да силою Создателя и всего делов…
— И всего делов… — задумчиво повторил Сильвио.
Гуррха шипела, злобно зыркала буркалами, но, однако, пока не нападала. Двое слуг Света, из которых один носитель перстня Лартии, а другой — опытный мечник, сила все-таки куда как серьезная.
— Ты! Исчадье Бездны! — выкрикнул вдруг Сильвио, вскидывая руку в повелительном жесте, — Jebetis! Jeraa! Ježennaris!
Гуррха жутко взвыла и бросилась вперед, но вдруг словно наткнулась на незримую стену. Упала, подломив крыло. Тут же вскочила на четвереньки. Заметалась, волоча крыло и утробно завывая.
Руку ожгло болью, словно с пальцев сдирали кожу. Перстень вновь пил его силы, саму его жизнь. Упрямо сжав зубы, не замечая сочащейся из прокушенной губы крови, Сильвио, шатаясь, шагнул вперед.
— Jebetis! Jeraa! Ježennaris! — вновь буквально прорычал он, упрямо не опуская терзаемою болью руку.
Гуррха снова взвыла, выгнулась дугой, словно от страшной муки, отчаянно бросаясь на слуг Света. Но раз за разом она была отброшена, не в силах приблизиться.
Вены на руке Сильвио вздулись, лопнули. Брызнули капли крови, которые тут же вспыхнули зеленоватым холодным огнем, поплыли по воздуху в сторону беснующейся демоницы, и окутали ее светящейся дымкой.
Вой гуррхи стал уже совершенно непереносимым. Она каталась по двору в жутких корчах. Ее кожа начала слегка дымиться, источая гнуснейшее зловонье. Она билась так несколько мгновений, потом затихла и более не шевелилась.
Сильвио, наконец, опустил окровавленную руку, которая тут же повисла плетью, и совершенно безбоязненно подошел к твари, не обращая внимания на предостерегающий окрик Като. Здоровой левой рукой ловко распутал тесемки кожаного мешочка у пояса, и вынул щепотку серого порошка. Им он щедро посыпал неподвижную демоницу.
Сначала ничего не произошло, Но затем уродливая тварь стала стремительно меняться. Ее плоть оплывала как воск от огонька свечи. Втягивались в тело нетопыринные крылья и шипы. Исчезали клыки и когти. Конечности обретали человеческую форму.
И вот уже на земле лежала обнаженная Зоэ, в человеческом обличье, такой, какой она была до демонической трансформы. Лишь голова ее осталась лишенной волос, а на теле были заметны словно бы следы от ожогов. Казалось, она была в глубоком обмороке.
— Като! Ошейник! — прохрипел Сильвио и сел прямо на землю рядом с перекинувшейся обратно в человека гуррхой; ноги его не держали.
Повторять приказанье не требовалось. Като вогнал меч в ножны. Вынул из поясной сумки кожаный широкий ремень, с вшитыми железными кругляшами, на каждом из которых была выгравирована литера «лемд» и моток бечевки. Он туго затянул ошейник на горле бесчувственной Зоэ, а затем сноровисто связал ей руки и ноги бечевкой.
— Уловили, — сказал Като, полюбовавшись своей работой и удовлетворенно потирая руки. — Уловили демоницу-то, забодай меня комар! Мессир!..
Бледный, без кровинки в лице, зато с залитым кровью из прокушенной губы подбородком, что делало его похожим на упыря, Сильвио вдруг с глухим стоном завалился на бок…


Продолжение следует...