Видимость Автор: nmgvladimir , Высокие отношения Опции

[Дон Рэба]

«Голышом, голышом» - слово это так чудесно перекатывалось от гортани к губам! Спокойное яркое море разлилось вокруг необъятной громадой! Невозможное, глубокое небо уходило в бесконечность над головой. И где-то впереди эти полотна двух оттенков синего, покрывшие весь видимый мир, сходились меж собой, образуя зыбкую линию горизонта.

Мольберт, кисти, краски, бумага – ничего лишнего. Хотя, нет, спрей от комаров оказался лишним: здесь под жарким июльским солнцем на самом краю песчаной косы, обдуваемой легким ветерком с моря, насекомые совершенно не донимали. Только настырно гудели редкие овода. Но за дневной покой расплата придет позже: комары и мошка придут собрать дань, ближе к вечеру, когда станет прохладней и утихнет ветер, и когда придется возвращаться в палатку на берегу.

От мыслей об этом Марусю передёрнуло.

- Брр, - она тряхнула головой и продолжила искать кистью линию горизонта на листе бумаги. Легкая улыбка не сходила с её лица, взгляд отрешённо блуждал между рисунком и далёкой синевой, а губы шептали «голышом, голышом».

Вдоль линии прибоя вытянулась полоса из морского мусора, водорослей, палок, веток и голышей – серых, белых, чёрных. Морская вода и песок обкатали их, выгладили, обнажили. И теперь камни лежали точно так же, как она купалась на этом острове, - совершенно голышом.

Никто не мог видеть её здесь. Люди тут не жили, только ближе к противоположному краю, на берегу, кривобоко, без толку и без плана стояло несколько домиков. В них коротали свои рабочие дни вдали от людей метеорологи и обслуга маяка и створных огней. Возможно, в бинокль ее могли разглядеть оттуда, но вряд ли. Марусю мысль об этом немного будоражила, а вот ее муж, Лёша, только посмеивался:

- Никто тебя здесь не разглядит. И не надейся. Только я! – говорил он ей. И, конечно же, разглядывал.

Сегодня она осталась на острове одна: запасы еды заканчивались, питьевая вода тоже, а вина не осталось совсем. Вечерами, в свете костров, разложенных вокруг их небольшого лагеря, пилось легко и весело. Посреди дыма и огня, хмельные, чумазые они хохотали, целовались и занимались сексом до глубокой ночи, а потом спали в обнимку, чуть не до полудня.

И вот сегодня после обеда, Лёша, спустил на воду лодку, завел мотор и укатил на материк. До ближайшего поселка, в котором есть магазин, было совсем ничего – двадцать пять километров. С мощным мотором по штилю это около получаса. Закупиться, узнать новости – час, может, два. Потом дорога обратно. Все вместе выходило часа три, ну, пускай, четыре, и потому Маруся совсем не переживала из-за своего одиночества.

Когда солнце опустилось ниже, она даже не задумалась, что прошло уже явно больше четырех часов. Закат был прекрасен, работалось ей легко, и только когда начали донимать комары, она очнулась.

Часы показывали начало восьмого. Лёше пора бы уже было вернуться. Маруся собрала мольберт, рисунки и вернулась к палатке. Слегка тревожась, она развела костер, повесила чайник над огнем, то и дело вглядываясь в морскую гладь. - лодки не было видно.

Через полчаса она все также сидела в одиночестве и пила крепкий, пахнущий дымом чай. Тревога прочно захватила ее мысли, но кроме как ждать, ей ничего не оставалось. Солнце уже почти касалось воды - съежившееся, ярко оранжевое, оно словно с грустью смотрело на испуганную одинокую девушку на берегу необъятного моря.

А потом пришла ночь, светлая, прозрачная, но все равно не было никаких сомнений, что это ночь. А ночь время страхов. Маруся разожгла еще несколько костров из влажных дров, недавно выброшенных прибоем на берег, чтоб поднявшийся дым разгонял ночных насекомых, от которых плохо помогал даже репеллент.

Она сидела глядя то на огонь, то на море и ждала. Одиночество проникало в нее постепенно, по чуть-чуть, так же, как по чуть-чуть стирались краски в окружающем мире. И постепенно странная тоска захватила ее, неведомая прежде, она выдавливала из Маруси беспричинные слезинки. Как муж мог оставить ее здесь? Почему он до сих пор не вернулся? Мысли эти были глупы и неприятны ей, ведь с Лёшей могло случиться, что угодно в море, но отделаться от них не получалось.

И так странно это было, ведь ничего страшного не произошло: кой какая еда еще оставалась, вода, сама она жива, цела, не больна, до метеостанции всего лишь час быстрой ходьбы. Так от чего же так горько? Откуда эта обида?

Она сидела и ревела навзрыд, прогоняя скопившуюся внутри нее тяжесть. Ревела, словно освобождаясь от чего то, сама не зная от чего. Ревела так, как можно реветь, лишь зная, что никто тебя не услышит и не увидит – искренне, неудержимо, опустошая себя.

И тем невозможней и жутче прозвучал тяжелый сиплый кашель где-то совсем рядом. Маруся вскочила, оглядываясь по сторонам: в дыму одного из костров стоял мужчина, одетый во что-то непонятное.

Плач тут же прекратился, сменившись испугом, но испугом скорее недоуменным, испугом неожиданности. Поза появившегося, весь его вид не несли угрозы. Скорее усталость, просительность и боль сквозили в сутулой фигуре. Он остановился там, где она сама бы провела границу ее лагеря, словно ожидая разрешения подойти ближе, а Маруся стояла и смотрела на него во все глаза, не зная, что сделать или что сказать.

И потому он сам обратился к ней, перед этим еще раз тяжело, нездорово прокашлявшись:

- Доброй ночи вам, девушка! Разрешите присесть к огоньку, а то моя одежка, сами, небось, видите, не шибко-то греет.

Закончив, он остался стоять на месте, дожидаясь ответа. А Маруся не знала, что и сказать. В итоге просто указала на обломок бревна рядом с костром.

Незнакомец аккуратно сел на указанное место, явно наслаждаясь теплом костра, протягивая к нему руки. Маруся смотрела с удивлением на этого человека.

Почерневшее лицо и руки, грязные засаленные волосы и борода, одежда, напоминавшая груду изодранных тряпок, невообразимые сапоги с деревянной подошвой подвязанной чем-то, вроде проволоки. Откуда он мог такой взяться? Какой-то бомж, поселившийся на острове на лето? Ни лицом, ни манерами он не напоминал ей обычных городских забулдыг. Хотя, кого среди них только нет.

Ею, ненадолго вновь овладел страх, но поза незнакомца, расслабленное, довольное лицо, зажмуренные от удовольствия глаза, развеяли опасения, - он не вызывал тревоги.

- Хорошо! Как же хорошо согреться! Я и не думал, что так ко мне удача повернется! - мужчина блаженно щурился на огонь, протянув к нему руки. Его поза, растирание ладоней, щёк, ушей, все это вызывало ощущение, что он только с мороза, и теперь отогревается у костра, разожженного в зимнем лесу, - Откуда ж вы здесь взялись? Жена или дочь кого из горемык наших лагерных?

Он задумчиво разглядывал ее, одетую в кроссовки, джинсы и легкую штормовку. Задержался взглядом на защитного цвета накомарнике.

-Чудно как одеты вы! – в усталом взгляде его проглянуло задорное удивление, - Никогда я такой одежды не видал.

А Маруся, наконец, сбросила оцепенение и, глядя на его изможденную фигуру и остро прорезавшиеся скулы на истощенном лице, достала из рюкзака последнюю банку тушенки и хлеб. От нее не укрылось с какой жадностью незнакомец бросил взгляд на еду, как подпрыгнул его кадык. Но он тут же взял себя в руки и отвел взгляд в сторону, словно устыдившись своей реакции.

-Возьмите, - Маруся протянула консервы и буханку мужчине. – Вы, наверное, голодны. Поешьте.

И заметив, как задрожали почерневшие руки, принявшие еду, как предательски заблестели голодные глаза, добавила:

- Меня Маруся зовут.

- Павел Петрович, - он уже оторвал зубами кусок от буханки и с набитым ртом говорил слегка невнятно, - Павел, зовите.

Потом прожевав и проглотив хлеб смущенно проговорил:

- Извините, что словно троглодит я какой-то, но кормежка у нас здесь не как в Париже, - и тихо закончил, - сколько уж товарищей с голодухи померло.

Померло? О чем он? Маруся ничего не понимала и только растерянно смотрела на непонятного человека, выглядевшего словно оборванец, явно голодного и недоедавшего долгое время, но все равно старавшегося есть аккуратно и не спеша.

А Павел, оглядевшись, уже вооружился лежавшим у костра ножом, быстро вскрыл банку и отрезал приличный ломоть от буханки. Он аккуратно доставал лезвием куски мяса, отправлял их в рот, щедро откусывал хлеб, старательно пережевывая пищу. Съев половину тушенки, Павел с видимым усилием отложил еду.

-Нельзя так сразу. Может и плохо стать, - сказал он и добавил, - может у вас что попить найдется?

Маруся, словно спохватившись, засуетилась и налила еще горячего чая из котелка, не забыв щедро добавить сахар. Подавая кружку этому странному человеку, она поймала себя на мысли, что он ей симпатичен и что ей интересно, откуда он такой взялся, но, пока Павел, отдуваясь с наслаждением пил чай, ни о чем не спрашивала. Ждала.

И он заговорил сам:

- Девушка, милая, мне не мстится всё это? Я ведь только что брел по сугробам, метель была, мороз. Я от нашей партии отстал. Сил моих уже нет, опять в лагерь этот возвращаться. Вот и отправился я куда угодно, лишь бы не туда. Думаю, что бы там ни было, пускай замерзну, но в гадюшник этот ни ногой. А потом увидал огонек и к костру твоему вышел. Сначала смотрел и поверить не мог, а потом все же подошел. А тут…

Павел умолк, оглядывая в который раз лагерь, и на лице его застыло какое-то восхищенное детское недоумение. Потом он вновь заговорил, смущаясь и поглядывая на молчащую Марусю:

- Нет, вы скажите, Марусенька! Вы всамделишная, не призрак, не снитесь вы мне? Может, я уже уснул где-нибудь в сугробе под елью и мне все это снится? А, может, ангел вы?

Тут Маруся не удержалась и прыснула со смеху:

-Ангел! Вы это мужу моему скажите. Да и на призрак я не похожа, - она повернулась вокруг себя, - ведь не похожа?

- Не похожа, - Павел вздохнул. – Только вот одежда странная у вас, никогда не видел такой. И кружка, и палатка, и консервы эти.

Он вновь взял банку в руки и, сощурившись, в свете огня стал читать этикетку:

- Консервы мясные, мясо тушеное, говядина высший сорт. Россия… Никогда такого не видел. Срок годности не более двух лет с даты изготовления. Вроде, по нашему все, но и не по нашему. Чудно. Так, срок изготовления…

И тут он замолчал, уставившись на дату.

Маруся тоже замерла, испугавшись того, что сейчас услышит. До этого момента много всяких мыслей вертелось у нее в голове - розыгрыш, сумасшедший, действительно сбежавший откуда-то зек, мелькнула даже нелепая мысль о инопланетянах. Но когда новый знакомый споткнулся на дате изготовления, пазл в ее голове сложился.

Непривычный говор, манеры, странная одежда, все рассказываемое этим человеком, наложилось на знание о концлагере, когда то бывшем на этом острове. Бывшем здесь сто лет назад. Это казалось невероятнее, чем даже инопланетяне. А еще промелькнула дурацкая мысль, что окажись это не консервы местного фермерского хозяйства, на которых дата указана на этикетке в полном формате, то все бы обошлось. А следующая мысль, пришедшая в голову: - А почему, собственно, обошлось?

- Две тысячи двенадцать, - медленно проговорил Павел, совершенно по - новому разглядывая загадочную девушку. Сын морского капитана и простой крестьянки, родившись в глухом таежном уезде, он все же получил неплохое образование, а последний год даже руководил газетой, организованной им же самим. Довелось ему прочесть Уэллса и про « Странника к звездам» он тоже слышал, поэтому понимание, что такое путешествие во времени, конечно имел. Но одно это понимание не привело бы его так быстро к осознанию и даже, пожалуй, принятию происходившего.

Рожденный в глухом таежном краю огромной империи, выросший на местных сказках и преданиях, воспитанный в религиозной среде, не отринувшей до сих пор язычества, Павел, хоть и сам себе этого не признавал, верил внутри себя в чудеса и силы, которые невозможно понять. И сейчас он как-то вполне спокойно стал относиться к Марусе, как к прилетевшей сюда то ли из другого времени, то ли откуда-то с небес.

Не зная, что делать и о чем говорить в такой ситуации, он просто напросто достал пальцами еще один кусок мяса из банки и с наслаждением отправил в рот. Почему – то он уже не видел смысла соблюдать хорошие манеры. Он чувствовал себя сейчас именно таким – измордованным, истощенным каторжанином, которому нет никакого дела до приличий. Павел верил, что пришелица его поймет. Ведь не может же она, в самом деле, обладая такими силами, не понимать простейших вещей.

И Маруся все поняла, и оттого ей стало еще жальче этого человека, который уже собрался расстаться с жизнью, но почему-то вместо этого встретил ее. В конце концов, она тоже была немножечко мистиком, как и любой художник, любящий свое ремесло. Разве сама живопись, появление изображения из ниоткуда не сродни волшебству?

И пока этот странник, пришедший к ее костру непонятно какими путями, уплетал не хитрую еду, Маруся торопясь разложила мольберт, ненадолго задумалась, а потом карандаш, словно ожил в ее руке, которая лишь следовала за ним. Надо было спешить.

Теперь уже Павел ел не спеша, растягивая удовольствие, разогрел остатки тушенки на костре, макал в нее хлеб, дожидаясь, пока тот как следует пропитается получившейся жижкой. Он с блаженной улыбкой наблюдал за огнем, поглядывая на Марусю.

А перед ней уже возникла на холсте, бесформенная в своей хламиде, мужская фигура, языки пламени, головни, обломок бревна, открытая банка в руке, старый алюминиевый чайник. Все это висело в пустоте.

Павел, тем временем, совсем освоившись, налил еще чай, щедро насыпал сахар, вынул печенье из достанной Марусей банки. И, сделав первый глоток, вновь заговорил.

Им обоим уже был не важен смысл слов. Он просто не мог не говорить, долгое время прообщавшись лишь с такими же как он сам заключенными. Ведь даже с охраной лагеря было не поговорить – вся она состояла из французов. Она же не знала о чем говорить с этим человеком, пришедшим из совсем далекой и куда более жестокой действительности, чем ее собственная. Что она могла сказать ему?

Маруся, не особо вслушиваясь в отдельные слова, улавливала общий смысл сказанного.

В лагерь Павел попал потому, что был на стороне советской власти, укрепившейся в городе в последние месяцы. Но потом пришли бывшие союзники: англичане, французы, американцы, кто-то еще. Вместе с ними вновь появились белые офицеры: одни приплыли вместе с интервентами, но большая часть оказалась из местных.

Тут же начались аресты, всех причастных так или иначе к советской власти арестовывали повально, до кучи еще и случайных людей. Павел себя случайным не считал, и только зло выплевывал слова, рассказывая про все произошедшее.

Не спеша, спокойно он дошел до грязных зловонных бараков, до норм еды, едва способных поддерживать жизнь, до болезней, навалившихся на ослабленных, завшивевших арестантов, до первых голодных смертей, до копания в помоях в поисках еды, до земляного карцера, куда сажали в декабрьские морозы и почти не давали дров для печей, до первых расстрелов. Лишь тихая ненависть и отвращение ко всему случившемуся, прорывались в его голосе.

Маруся же быстро окончив эскиз, взялась за кисть. Ей некогда было прорисовывать детали и она наносила масло крупными мазками, смешивая краски прямо на картоне. Получавшееся пугало ее. На черном фоне мрачное багровое пламя едва выхватывало из темноты бесформенные очертания человеческой фигуры, темное бревно, почерневший от копоти чайник едва бликовал отраженным светом костра, и лишь бледное мужское лицо ярко выделялось на общем фоне. Взгляд человека пугал потусторонней отрешенностью и злобой. Черты лица его исказились, от мучавших мыслей. Маруся писала, не задумываясь, не прерываясь ни на миг.

Когда поток слов прекратился, она отложила кисть и села рядом с Павлом. Ей хотелось погладить его по засаленным волосам, как-то утешить. Сказать, что теперь все будет в порядке. Но он уловил ее настроение и отшатнулся, словно в испуге:

- Не надо, милая, не надо. Теперь уже ничего не изменишь, - голос его вновь потеплел, стал размеренным и спокойным.

Павел поднялся со своего места, и сделал несколько шагов от костра, потом замер, не оборачиваясь и произнес, поначалу запинаясь, а под конец вновь спокойно и уверенно:

-Спасибо тебе. Хорошо мне было у твоего костра. Так хорошо, что теперь и помирать не страшно, но не здесь мое место. Да и товарищей я не могу оставить. Прощай… - он, казалось, хотел еще что-то добавить, но лишь улыбнулся и шагнул сквозь дым догоравшего внешнего костра.

Маруся выбежала вслед за ним, но никого не увидела. Лишь белая ночь, лес, песок и море окружали ее.

Она вернулась к мольберту, и осторожно отложила в сторону рисунок, чтоб не смазались краски.

Потом достала лист бумаги и мелки, посмотрела на то место, где, улыбаясь, шагнул за пределы ее реальности Павел. Образ этого сильного, истерзанного бедами человека стоял перед ее глазами -образ легкий, почти воздушный, спокойный и вместе с тем изломанный, болезненно беззащитный. И она принялась штришок за штришком переносить его на бумагу.

Когда Маруся закончила, на нее с рисунка смотрел, улыбаясь, Павел, почти счастливый, не боящийся ждущего его впереди. Часть его фигуры и лицо, освещаемые светом костра оставались четкими, различимыми, а другая часть начала растворяться в дыме костра, который сам уже терялся в светлой пустоте северной ночи.

Она хотела сложить мольберт, но сил на это уже не осталась. Маруся лишь залезла в палатку и, свернувшись клубком, моментально заснула.

Она проснулась от шума мотора и выглянула из палатки – Леша уже привязал лодку и доставал пакеты с едой.

-Встречай добытчика, жена! Еще дней пять можем спокойно загорать. Еда есть, вино есть, жизнь прекрасна! - пройдя мимо так и не убранного мольберта, он мельком глянул на рисунок и замер, упершись взглядом в глядевшего на него с листа бумаги Павла.

Маруся наблюдала за меняющимся выражением лица мужа: обычно он обращал на ее картины внимания ровно столько, сколько это нужно, чтоб не показаться равнодушным, но в этот раз было иначе. Наконец он оторвался от полотна и поглядел на неё, слегка тряхнул головой, словно прогоняя морок, и обычным своим бодрым голосом произнес:

- Пока меня не было, к тебе забрел тайный искуситель? – он мотнул головой в сторону мольберта. – Вот и оставляй тебя одну.

Леша сгружал покупки у палатки, рассказывая, что он привез, как вкусно будет все это есться и питься, про рисунок он уже позабыл. А Маруся пересобирала в голове прошедшую ночь заново, думая, уж не почудилось ли ей всё. Но оба рисунка доказывали реальность всего случившегося – «из головы» так рисовать она не умела. Леша, конечно, этого не знал. Он, вообще, мало интересовался этой стороной ее жизни.

- Почему ты не вернулся вчера? – Маруся неожиданно задала вопрос мужу, прервав его.

Она смотрела на него, не отрываясь, в упор. И заметила метнувшийся в сторону взгляд, хоть на словах это никак не отразилось:

- Понимаешь, малыш, мотор сломался, пришлось ремонтировать. Только к ночи уже в порядок все привел, да и то только потому, что Саныч помог. А в ночь что-то уж не хотелось ехать: устал, заснуть боялся. Решил, что ничего же страшного с тобой не произойдет, еда у тебя еще оставалась, ну и заночевал.

- А сегодня почему только к обеду? - ее голос прозвучал резче, чем она хотела.

- Нуу, ты понимаешь, грязный усталый, вот и в баньку сходили, то се. Так расслабило, что с утра заспался. Ты что, опять обижаться собралась? Не надо, малыш. Ничего ж не случилось. Все живы, здоровы, - Леша попытался обнять ее.

Маруся отстранилась от него и невольно сморщила нос – от него шел легкий душок перегара. Тут Леша все же немного смутился, хоть и не утратил бодрого спокойствия:

- Ну, выпили немного, как иначе, надо же за помощь было отблагодарить!

-Немного, - Маруся не удержалась, чтоб не передразнить мужа.

На следующий день они собрали лагерь и уплыли. Пока остров оставался виден, Маруся все смотрела на отдаляющийся берег, на что-то надеясь.

А спустя три месяца она подала на развод.

[Агния]

Хороший по уровню текст, женственный, может быть чуть затянутый. Окончание показалось мне оборванным, возможно стоило добавить, что она возвращалась на этот остров.. В целом вызывает доверие - и события и героиня.

[Рыжая вешка]

Только настырно гудели редкие овода.

- оводы, не? Это же не проводА...

из достанной Марусей банки.

- слово какое-то... неправильное.

Сижу и думаю: понравился ли мне конец этого рассказа? Воображение тут же рисануло этакое развитие сюжета... Но - нет. Тут всё на месте. Так и должно было быть. И лёгкая недосказанность отношений молодых людей, и уход каторжанина. Ближе к концу показалось, что муж в прошлое попал, но нет не случилось - и хорошо.
Сейчас несколько иначе стали относиться к нашему прошлому, а тут как по писаному: белые, красные...

*ухожу, напевая:
Я все смогу, я клятвы не нарушу,
своим дыханьем землю обогрею.
Ты только прикажи — и я не струшу,
товарищ Время,
товарищ Время...

[tanasa]

Доброго времени автор!

Понравился ли мне рассказ? Вот честно, очень хороший вопрос. Он, рассказ... очень спокойный. Даже концовка не заставила душу встрепенуть. Но при всё при этом читать легко. Любопытно, что оно там - дальше.

Тескт завораживает атмосферой и смелостью замысла, но чтобы стать шедевром страдает от недоговорённостей.

Это рассказ -настроение, где чувства важнее логики. Он запомнится образом Маруси, рисующей своё освобождение, и призраком из прошлого, который так и не стал плотью. Но если автор рискнёт «обнажить» сюжет так же, как его героиня обнажает душу в творчестве, история обретёт настоящую силу.

Спасибо за рассказ. Хорошего настроения и удачи на конкурсе.

[Людена]

Надо обдумать рецензию. Завтра перечитаю рассказ. На свежую голову. )

*****

"Рисануло"... "встрепенуло"... Ой! Ну ой же, господа и дамы рецензенты!

[tanasa]

Надо обдумать рецензию. Завтра перечитаю рассказ. На свежую голову. )

*****

"Рисануло"... "встрепенуло"... Ой! Ну ой же, господа и дамы рецензенты!

Да лана)). Мы же любя

[Людена]

Да лана)). Мы же любя

Да я это самое... понимяваю...

[Рыжая вешка]

"Рисануло"... "встрепенуло"... Ой! Ну ой же, господа и дамы рецензенты!

- ну если в рассказе нечего выбрать, уже и по нам, скромным отзывистам пошли...
Шучу, конечно. К тому же... Кажется угадала авторство.

[razuka]

Как я понимаю, то, что автор не назвал Мудьюг прямо - это некий комплимент здешней публике. Мол, и так все, конечно, знают.
Я, например, не знал То есть, знал, что где-то на северах интервенты в 1918 году организовали то ли один, то ли несколько концлагерей, но за подробностями пришлось лезть в интернет. В основном из-за французов. Я почему-то был уверен, причем абсолютно точно, что зверствовали здесь исключительно англичане. Ну - век живи, век учись.
В общем, за то, что рассказ заставляет заняться самообразованием - жирный плюс.
Хотя, автору на заметку - в этом есть и некоторый риск. Я легко представляю себе читателя, который дочитав до французов скажет: "Французы, концлагерь... Фигня какая-то. Альтернативка, небось."

По рассказу.
Проблема только одна - отношения прикручены как-то наспех. Вот честно - закончить рассказ на "замер, упершись взглядом в глядевшего на него с листа бумаги Павла" было бы заметно лучше. Хотя, конечно под тему конкурса рассказ не попал бы А основная мысль - что надо быть, а не казаться - кстати, осталась бы. Только была бы замаскирована получше

[nmgvladimir]

Ну а что? Хороший рассказ, про художников мне интересно опять же.)
Видать, из-за региональной привязки мне его приписали.

[razuka]

Да, если у кого-нибудь скорость гуглежа меньше моей Главгер - Павел Петрович Рассказов, реальная историческая личность, https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B0%...%B2%D0%B8%D1%87

[Иван Приказный]

Недурно, очень даже

[Людена]

Рассказ имеет лирическую завязку, без драматического подтекста. Всё вроде бы в порядке - героиня предаётся любимому занятию и ждёт мужа, поехавшего за припасами. Похоже, Маруся вполне довольна жизнью... Но - только похоже.

Что же там на самом деле? Страх и обида на мужа, прорвашиеся внезапно, с приходом ночи.

А ещё из этой ночи выходит странный незнакомец. Принципиальный борец за идею, несущий наказание за свою принципиальность от властей неправедных. Он боролся за свою правду, за что и страдает. И будет страдать и дальше, когда вернётся в свою реальность. Или "умрёт в борьбе за это", всё равно - умрёт, хоть Маруся и подпитала его своею добротой и отзывчивостью.

Утром возвращается муж, погрязший во вранье, и Маруся видит этого легкомысленного вруна совершенно иными глазами. Потому и решает в итоге развестись?

Какой-то японский финал, да простит меня автор. Чик - и всё! )))

Двойственное впечатление у меня сложилось. Что-то тут не так, не хватает мне внутренней логики в данном повествовании.

Если бы автор показал несколько примеров из семейной жизни Маруси и Лёши, финал получился бы более логичным и закономерным. Муж, мол, её не понимает, и в душе Маруси копится и копится обида, и так далее.

А так - только скупые намёки: и занимаются они не любовью, а сексом... и творчество жены Лёшу не интересует... Всё равно, этого маловато для такого кардинального переворота в отношении Маруси к мужу, с моей точки зрения.

Для того и понадобился загадочный незнакомец из другой эпохи - он возник, как Бог из машины, и всё изменил своим появлением? Оттого и произошла у Маруси переоценка ценностей?

Извините ещё раз, автор, но мне в такой глубинный переворот как-то не верится. Ничего не могу с собой поделать - не верится, и всё тут.

Идея рассказа напомнила мне повесть братьев Стругацких "Попытка к бегству". Там тоже как бы из ниоткуда появляется странный персонаж - из другой эпохи. Он летит с двумя приятелями из постсоветского будущего на случайную планету, совершает там подвиги, и так далее.

Но у Стругацких всё гораздо логичнее. Может быть, как раз из-за отсутствия лирической линии.

В рассказе имеются грамматические ошибки, кое-где неверно расставлены запятые, кое-где автором проигнорированы дефисы. Это снижает интерес к тексту.

Хорошо бы автору в дальнейшем доработать рассказ, придать событиям бОльшую внутреннюю обоснованность. Показать, отчего и почему всё закончилось именно так, а не иначе. И над ошибками тоже надо бы поработать, конечно. ))

[Агния]

Обычная вычитка, и автор найдет свои ошибочки, они вообще не портят впечатление, общее качество текста не страдает.
Рассказ хорошего уровня, глубокий и, кстати, автор вполне может подать его на Петроглиф - Мудьюг будет там хорошим зачётом.

[Людена]

автор вполне может подать его на Петроглиф - Мудьюг будет там хорошим зачётом.

Вполне вероятно. ))

[Людена]

Обычная вычитка, и автор найдет свои ошибочки, они вообще не портят впечатление, общее качество текста не страдает.

Эх, для меня - страдает. Это всё моя профессиональная деформация.
И я тоже страдаю, разумеется, из-за этой своей деформации! Она мешает мне просто насладиться историей, если вижу ошибки в тексте. Ужас.

Очень жаль, что автор счёл возможным показать невычитанный рассказ. Ну, может быть, ему или ей времени не хватило, но всё равно, как-то обидно.

[Главный Маг]

Не понял насчет высоких отношений.
У героини к мужу - судя по конечному результату, никаких "высоких" не было.
И к случайному попутчику у нее тоже никаких особых чувств и отношений не возникло.

Эта встреча - случайный фактор, который подтолкнул Марусю внимательнее присмотреться к мужу и обнаружить его ненадежность и как раз отсутствие высокого отношения к ней с его стороны.
Но такой же результат мог получиться от любого другого случайного фантастического или реального фактора.

Например, гроза, которая испугала бы и заставила бы ее обидеться на его отсутствие и присматриваться к его поведению по возвращению.
А том, что он мог утонуть - думала секунду и выкинула мысль из головы и предалась своим обидам, непонятно откуда взятым.

Поэтому концовка необоснованная и непонятная.

[Агния]

Эх, для меня - страдает. Это всё моя профессиональная деформация.
И я тоже страдаю, разумеется, из-за этой своей деформации! Она мешает мне просто насладиться историей, если вижу ошибки в тексте. Ужас.

Очень жаль, что автор счёл возможным показать невычитанный рассказ. Ну, может быть, ему или ей времени не хватило, но всё равно, как-то обидно.

А вы глаза прикройте)..читайте быстрее)..
Что вас так смутило-то? ОводА?)..даже заметно, что количество пропущенных запятушек увеличилось во второй половине текста - человек явно спешил. Обычный корректор поправит эти мелочи одной левой. А вот литературной ценности просто грамотность не создаст, хоть самая идеальная.

[Агния]

Не понял насчет высоких отношений.
У героини к мужу - судя по конечному результату, никаких "высоких" не было.
И к случайному попутчику у нее тоже никаких особых чувств и отношений не возникло.

Эта встреча - случайный фактор, который подтолкнул Марусю внимательнее присмотреться к мужу и обнаружить его ненадежность и как раз отсутствие высокого отношения к ней с его стороны.
Но такой же результат мог получиться от любого другого случайного фантастического или реального фактора.

Например, гроза, которая испугала бы и заставила бы ее обидеться на его отсутствие и присматриваться к его поведению по возвращению.
А том, что он мог утонуть - думала секунду и выкинула мысль из головы и предалась своим обидам, непонятно откуда взятым.

Поэтому концовка необоснованная и непонятная.

Ой, да с нами всегда так - чего-то вдруг надумаем, расплачемся, обидемся глубинно, надолго, навсегда... Поди пойми..) Это верно показано.
Высокие отношения - не обязательно межполовые, с чего вы взяли, что должно быть именно так?
Этот пришелец показал, что это такое - высокие стандарты души. А что - только видимость.

[Людена]

А вы глаза прикройте)..читайте быстрее)..
Что вас так смутило-то? ОводА?)..даже заметно, что количество пропущенных запятушек увеличилось во второй половине текста - человек явно спешил. Обычный корректор поправит эти мелочи одной левой. А вот литературной ценности просто грамотность не создаст, хоть самая идеальная.

Не, я же вчитываюсь. Конкурс же, рецензии писать надо. Же.

Ну, пусть автор спешил, ОК.

Насчёт литературной ценности - тут уж дело вкуса.