Квартирный вопрос, Автор: The bad fairy Опции

[Каркун]

Автор: The bad fairy



Квартирный вопрос


Смерть пришла к Марье Борисовне неожиданно, глубокой ночью, часа этак в три. Нора коридора закружилась, вытянулась, превратившись в ужасающе длинный тоннель. Из спальни, закупоренной хлипкой дверью, доносился храп сына, спокойный и мерный в сумрачной тиши.
«Макароны,— пронеслось в угасающем сознании.— Забыла купить макароны».


***
Очнулась Марья Борисовна с жуткой мигренью.
Кругом царила сырость, на лицо сочилась грязная вода. Меж пальцев тихо скользили черви, свивая клубы под ладонями. Издали, приглушенные толщей земли, доносились крики и ворчание.
Лишь на поверхности, под серыми от копоти небесами Марья Борисовна с облегчением убедилась, что не одинока. Востряковское кладбище на юге Москвы кипело жизнью. Разворошенная земля бурлила, и из глубин всплывали блестящие от влаги спины. Чуть поодаль заламывала руки экзальтированного вида дама; ее рубаха грязным флагом трепыхалась на ветру. Седой как лунь дед дрожал за изъеденной ржавчиной оградкой. Изредка в воздух выстреливал его отрывистый, похожий на лай, кашель.
За кронами деревьев поднимались и втекали в мешанину облаков клубы дыма. Горел остов высоковольтной вышки, своей стальной паутиной придавивший с дюжину памятников. Рядом жались друг к другу местные обитатели.
— Молния попала,— со знающим видом втолковывал средних лет мужчина в костюме с рукавами, слишком короткими для его жилистых рук. Голова мужчины заваливалась на плечо, отчего белки выкатывались из глазниц еще больше.— Вон, по земле до сих пор разряды бегут.
По земляным грядам и правда рассыпались искры. Сбегая по обрывкам проводов и искореженному металлу, они затухали у босых ног зрителей, исчезали с легким треском. Так трещала неисправная розетка под кроватью, вспомнила Марья Борисовна, и невольная улыбка коснулась ее губ.
Дом. Давненько она не была дома.
За бетонным забором шумел МКАД. Его огни проносились по скрюченным голым ветвям кладбищенских деревьев.


***
Платье сидело на худом, потерявшем форму теле криво и чересчур свободно. В нем Марья Борисовна чувствовала себя не лучше, чем в саване, однако выбирать приходилось второпях, между мужскими трениками длиной с Марью Борисовну целиком и этим балахоном в кислотный цветочек. Потому она благодарно взяла, что послал Господь, и поторопилась скрыться. Ей было радостно оттого, что в Москве еще остались тихие дворики с гирляндами белья меж турников.
Умыв лицо в пруду у Мичуринского проспекта, она пригладила седые, похожие на вату волосы. Задумчиво понаблюдала за редкими световыми молниями автомобилей, втягивая густой, напоенный влагой воздух. Затем двинулась по тротуару, шаркая размокшими тапочками.
Начинало светать. В монолите родного дома вспыхивали желтые квадраты окон. Вот Ванька удивится, с радостью и толикой затаенного страха подумала Марья Борисовна и набрала код домофона. Перед ее мысленным взором сменялись щекастые лица внуков, чуть одутловатая фигура сына и его лицо с вечным, слегка виноватым выражением.
Входная дверь все так же топорщилась поролоном из дыр в обивке. Замок щелкнул, и на лестничную клетку выглянула незнакомая Марье Борисовне женщина в бигудях.
— Чего надо? — Она смерила старушку взглядом, сморщила приплюснутый нос.
— Ваня,— пролепетала Марья Борисовна.— Иван Витальевич здесь живет?
— Не живет здесь Иван Витальевич. Съехал, давно уже.
— И Гриша?
— Все съехали,— начала терять терпение женщина в бигудях.
— Куда... Куда они девались? – переспросила Марья Борисовна, чуя ледяные пальцы страха в груди. И года не прошло, а уже продали и съехали. Люда, жена Ванечки, никогда не любила эту квартиру. Дождалась-таки, пока свекровь помрет.
— А мне почем знать?— женщина окинула ее взглядом рыбьих глаз.— Мне никто не докладывался.
— Может, хоть что-то...
— Женщина, мне еще на работу собираться! Идите уже.
— Но это моя квартира! Мой дом!
— Это вы сперва докажите,— сердито заявила женщина и нырнула во мрак коридора. Дверь захлопнулась, ее гулкий стук отозвался эхом от стен подъезда.
Марья Борисовна занесла было кулак над дырявой обивкой, но в последний момент отчего-то передумала. Ступени бесконечной чередой проводили ее вниз.


***
Отделение Федеральной Миграционной Службы кисло в запахе пота, хлорки и чьего-то утреннего перегара. Народу в комнатушке набилось много. Молодые и зрелые, в пальто и потертых куртках, они теснились на обитых дерматином лавках. Государственные службы уравнивали всех.
Марья Борисовна покосилась на свисавший со стенда грязно-белый лист газеты. «Случайная молния: мертвецы оживают» — гласили истерически-красные буквы заголовка. На черно-белом фото чуть ниже красовались бледные изможденные лица ее соседей по кладбищу. Наткнувшись на любопытствующий взгляд подростка неподалеку, она склонила голову и сгорбилась еще больше, еще ближе к белесым плиткам. Тапочки на ногах прохудились, мыс левого расклеился, из него виднелся кончик большого пальца. Кожаные сапоги сидевшей напротив женщины выглядели куда более солидно.
«...номер В-11»,— ворвалось в мысли Марьи Борисовны, и она вскинула голову. Действительно, на табло горел номер, указанный на полупрозрачном талоне в ее пальцах.
— Мне бы паспорт получить. Дубчек Марья Борисовна, тридцатого года рождения.— Размером с мышиную нору оконце находилось слишком высоко, и Марья Борисовна встала на цыпочки. Ее подбородок почти коснулся замусоленной поверхности подоконника.
— Дубчек? – переспросила сотрудница паспортного стола. Пальцы сотрудницы еле ползли по клавиатуре, а рябые щеки непрерывно перекатывались, словно у жующей коровы. Жвачка, подумала Марья Борисовна, и ощупала языком редкие обломки зубов. И где она могла оставить вставную челюсть?
— Марья Борисовна. Марья Борисовна Дубчек,— повторила она.
— Вы не прописаны в этом районе. Обратитесь по месту прописки,— гнусаво приказала женщина за толстым стеклом.
— Вы понимаете, я умерла восемь месяцев назад.
Пару мгновений сотрудница изучала лицо Марьи Борисовны через разделявшее их стекло. Лишь челюсть продолжала двигаться сама по себе, словно вечный жевательный двигатель.
— Есть еще какие-либо документы, подтверждающие личность?
— Нету,— промямлила Марья Борисовна.— Все у сына осталось. Хоронили без них...
— Без документов ничего не могу сделать.
— Да вы что, не видите, что она – мертвец?! – возмущенно выкрикнул кто-то из духоты зала. Его поддержала пара вялых голосов, которые, впрочем, быстро утихли в тягучем мареве.
— Мертвец, не мертвец, а у меня есть предписание,— тем же тоном ответила паспортистка.— Если по моему участку нет прописки, ничего сделать не могу. Обратитесь в архив отделения ЗАГСа, где проживали.
Еще немного постояв у окошка, Марья Борисовна кивнула и сдвинулась, освободив узкий подоконник.
«К окну 2 вызывается номер В-12»— провозгласил электронный голос. Мимо шмыгнула женщина в добротных кожаных сапогах. Она сунула голову в арку окошка, стараясь держаться подальше от мест, которых касались руки Марьи Борисовны.


***
— ГОРРРРЬКАААААА!!!— заорал кто-то прямо в ухо Марье Борисовне. Жених с розоватой пубертатной сыпью на щеках и хорошенькая невеста тут же жадно заглотнули друг друга, остальные с пьяным удовлетворением наблюдали за процессом.
— Простите,— Марья Борисовна потупила взор и постаралась как можно быстрее протиснуться между куполом белого платья и псевдо-античной колонной с пошлой позолотой. Однако невеста все-таки обернулась.
Зал наполнился истерическим визгом, и в воздух взметнулись похожие на тюль юбки. Оператор встрепенулся, залпом опорожнил пластиковый стаканчик и вскинул камеру на плечо.
— Мертвец!— раскатился крик.— Мертвец на свадьбе!
— Плохая примета,— покачала головой завитая бараном женщина с дряблыми грудями, выпадавшими из декольте. Ее соседка поджала алые нити губ.
— Я с самого начала говорила Лешке, что эта свадьба – дурная затея.
— Простите,— прервала их Марья Борисовна,— вы не знаете, где здесь архив?
Женщины утихли. Затем отгородились аляповатым букетом и продолжили разговор уже тише.
— Простите,— еще раз извинилась Марья Борисовна, чувствуя себя совершенно сбитой с толку. Со вставной челюстью она выглядела бы не так жутко. И где она могла ее забыть?


***
Приемная архива походила на кладовку. Наверное, раньше она и была кладовкой, со сдвинутыми стенами, покрытыми вздувшейся краской невнятного коричневого цвета. Вздумай Марья Борисовна раскинуть руки в стороны, она отбила бы себе локти.
— Фамилия, имя, отчество.
— Дубчек Марья Борисовна.
— Дата рождения.
— Двадцатое января тысяча девятьсот тридцатого.
— Место регистрации.
Марья Борисовна назвала, в давящей тишине ожидая следующего вопроса. Словно почуяв ее страх, сотрудница ЗАГСа подняла взгляд и сощурилась.
— Паспорт или свидетельство о рождении.
— У меня нет. Утеряны...
— В таком случае ничем не можем помочь. Сведения об умерших родственниках выдаются только с предъявления паспорта или свидетельства о рождении.
— Но я и есть умершая... – пролепетала Марья Борисовна, сжимая и разжимая узловатые пальцы. Те чуть слышно похрустывали.
— Не играет роли. Предъявите паспорт, тогда будем разговаривать.
— Девушка, я... Я не знаю, где мой паспорт...
— Обратитесь в паспортный стол и после восстановления приходите.
Окошко захлопнулось с резким щелчком. Стены замкнулись, уходя башней в мерцающие голубым линии ламп.


***
Телевизионные каналы лопались от новостей, собирая в тесных коробках квартир всю страну. Многие запирались дома, со дня на день ожидая безумия голливудских зомби. На Тверской перекрыл движение крестный ход, который, впрочем, быстро разогнали силами полиции. К воротам кладбища потянулись паломники и городские сумасшедшие. В пятницу на Первом канале вышла программа «Меня вы уже не ждали».
— У нас с живыми проблем хватает, а тут еще мертвые,— наседала на журналистку женщина в бигудях. Ее заплывшие глазки над приплюснутым носом горели негодованием.— Покупаешь квартиру, а через год к тебе является мертвая хозяйка! Пусть государство компенсирует!
— Это было ужасно! – захлебывалась слезами новобрачная в белом. На фоне к зданию ЗАГСа выстраивалась серая, в лохмотьях очередь.
— Жить спокойно не дают и умереть не дают! Пусть теперь хоронят в моей квартире! Прям в паркет вмуровывают!— ворвалась в кадр митингующая бабка, и невеста, шмыгая носом, сдвинулась на второй план.
Перемены не обошли и Востряковское кладбище.
Немного поразмыслив, самые здоровые из оживших захватили часовенку на территории. Некоторые остались сидеть в узловатых корнях сосен, стонами пугая кладбищенских птиц. Большинство же отправилось по домам, и большинство большинства вернулось обратно. А куда, спрашивается, им было еще идти?
— И не помереть спокойно!— возмущался на камеру седой как лунь дед. Журналистка сочувственно кивала, стараясь держаться подальше от его скрюченных пальцев.— Государство должно выделить нам жилье как жертвам стихии!
Собравшиеся мертвецы одобрительно заголосили. «Мертвые – тоже люди!» — гневно алели буквы на плакате. Державшая его девчушка водила большими, обведенными темными кругами глазами и изредка звала маму.
За бетонным забором проносились огни МКАДа.

[Лёд]

То, что в нашей стране не только жить, но и воскресать безнадёжно я догадывалась, теперь знаю точно. Хороший рассказ, грустный, но жизненый.

[Andrey-Chechako]

Да, хорошо сделано, стильно. Но не очень интересно, рассказ шел-шел - и кончился

[fotka]

Да, хорошо сделано, стильно. Но не очень интересно, рассказ шел-шел - и кончился

То же впечатление

«Макароны,— пронеслось в угасающем сознании.— Забыла купить макароны».

Замечательно!

Ступени бесконечной чередой проводили ее вниз.

Отлично

[Andrey-Chechako]

да, ступени и макароны - хороши, но их мало

[Ра солнценосный]

Фантастикой, или даже мистикой, считать трудно, скорее - сатира социального толка. Надо немного отпускать фантазию в таких случаях, чтобы персы задавали нужный, отвязный дискурс, а-ля Пелевин. "Эх, сынок, - всплеснула покойная шипастыми крылами, - кровинушка моя! Обняла его крепко, вздохнула, и откусила голову зубастой пастью". Вот тогда все эти скучные службы и кабинеты станут отличными декорациями к сюжетному сумасшествию. Инь-янь, единство и борьба, если пишите реализм - добавьте вдоволь нереального. Ну и композиция, простите, жуть. Айн-цвай, умирай! Пустая строка. Драй-фир, гренадир...

[loki]

То, что в нашей стране не только жить, но и воскресать безнадёжно я догадывалась, теперь знаю точно. Хороший рассказ, грустный, но жизненый.

То есть в любой другой стране воскресшему мертвецу сразу бы жилплощадь предоставили, да? ))) И только в нашей стране жестокие бюрократы...

[loki]

Некоторые детали все каким-то недостоверным делают.
А почему в 3 ночи коридор закружился? Она шла куда-то?
Черви? Почему все думают, что черви? Нет там червей. Бактерии там.
Бигуди давно не использует никто.
И вот так запросто с зомби, из которого черви торчат, женщина беседует? И даже не говорит, как это делают остальные: да ты зомби, чего с тобой общаться?
«- Вы докажите сначала.» Если она добросовестный приобретатель, а не мошенница, с чего она так бы говорила? Или уже знает, что злюки-бюрократы бабульку второй раз в могилу сведут?
А гражданский паспорт разве не в обычном РОВД выдают?

[bikeladykoenig]

Очень грустная работа.

[FamilyGhost]

Бигуди давно не использует никто.

*всплеснула руками*
Ну как это никто! Я, например, постоянно использую. Мне весьма удобно.

[xstan]

чего здесь больше - послесмертия или социальной сатиры? ) тем не менее, автору - благодарствую. прочитал с удовольствием ))

[loki]

чего здесь больше - послесмертия или социальной сатиры? ) тем не менее, автору - благодарствую. прочитал с удовольствием ))

Сатиры-то точно нет.
У Марка Твена был сюжет. Сидит он, тут хрясть - покойнички чапают. С гробами и пожитками. Хромают, нелегко им. Но, типа, много лет мы тут лежали, кладбище наше запустело, внуки в наших домах живут, а о нас не думают и не вспоминают. А ведь это мы, кто этот город основал и все такое.
189? год.
Это была, конечно, не фантастика. (Данный рассказ тоже фантастикой не является.)
Но вот это была сатира. И идею автор выводил: поимейте уважение к городским кладбищам, горожане.
А тут в чем идея?
В чем проблема?
В том, что зомби податься не куда?
В том, что паспорт ему не выдают? Тогда давайте, что ли к депутатам обратимся: пусть закон примут, чтобы каждый зомби получал без проволочек паспорт и имел право на жилплощадь.
Чтобы рассказ оправдан был, зомби надо на наркомана заменить, который обнаруживает, что пока в притоне жил, его выписали родственники и уехали. И паспорт забрали. Но это тоже неправдой будет. 99,99% наркоманы из родственников веревки вьют, а не наоборот...

[The bad fairy]

Хорошо.
Если можно, откомментирую картиночкой.

[Andrey-Chechako]

Если можно, откомментирую картиночкой.

в точку!

[Mikker]

После таких рассказов начинаешь ещё больше бояться смерти. Какое чистилище, какой ад - куда страшнее оказаться посреди Москвы без прописки, квартиры и паспорта Зато можно почувствовать себя настоящим гастарбайтером.

Автору уважение. Язык хороший, сразу видно, что человек не первый год этим занимается.

[K.HannA]

многое порадовало, спасибо автору)

[Граф]

По крайней мере, вполне читаемо.

[сокровище_майя]

Очень красивый, "удобоваримый" язык. Эх, мне бы такие рассказы научиться варганить (мечтательно вздыхаю). Который раз убеждаюсь, что самые интересные рассказы живые, написанные без каких-то длиннющих личных переживаний ГГ, раздумий на философо-моральные темы, как у меня

[NatashaKasher]

Да, хорошо сделано, стильно. Но не очень интересно, рассказ шел-шел - и кончился

+1

[NatashaKasher]

То есть в любой другой стране воскресшему мертвецу сразу бы жилплощадь предоставили, да? ))) И только в нашей стране жестокие бюрократы...

Я, кстати, тоже об этом подумала.