С девяти ноль-ноль, Автор: marnogrie Опции Подписка на тему Сообщить другу Версия для печати Скачать тему Подписка на этот форум Режимы отображения Древовидный Переключить на: Стандартный Переключить на: Линейный

[Каркун]

Автор: marnogrie


С девяти ноль-ноль




Не успел Вова Коржаков трагически погибнуть под колёсами грузовика, как его что-то отвлекло.
- Уже второй за месяц. Ну кто пропустил? Охамели там, что ли? Куда его девать? – сокрушался голос в темноте.
- Подожди, - отвечал ему второй голос в той же темноте. – Нормально всё будет. Пристроим.
- Пристроим. Как же. Потом опять без премии? Или выгонят вообще. Пристроим, - возмущался голос. – Чего он тут вообще лежит? Стульев мало?
- Да подожди, - второй голос приблизился, и стало ясно, что сопровождается он дыханием. Тяжёлым послеобеденным дыханием. – Мужчина, поднимайтесь! Мужчина!
Что-то звонко хлопнуло Вову Коржакова по щеке.
- Мужчина! Я к вам обращаюсь! – и хлопнуло ещё раз.
Тут бы Вова конечно встал и возмутился, если бы не был уверен, что минуты две назад умер. А покойникам – само собой – полагалось лежать спокойно и с достоинством. Даже если ноги им размололо в кашу, которую проволокло за грузовиком метров пять.
- Мужчина! Вставайте! Хватит! – теперь уже не хлопнуло, а по-настоящему шлёпнуло.
- Водой побрызгать? – предложил первый голос. – Или за ухо ущипни.
- Сам его щипай, - окатило Вову очередной волной дыхания. Обед явно был запит чашкой кофе под сигарету. И хорошо, если одну. – Да что ж такое. Поднимайся, ты. Что ж с тобой делать?
В голосе звучало неподдельное отчаяние, и Вова Коржаков, человек при жизни отзывчивый, открыл глаза, чтобы посочувствовать.
- Ты смотри! – обрадовался голос. – Давайте мы вас поднимем, - как и положено, взгляд застилала мутная пелена, всё дрожало и расплывалось, но за плечо уже ухватились крепкие руки, рывком подняли тело Вовы, удержали, и усадили на что-то мягкое.
- Водички попейте, и моргайте, моргайте, сейчас прояснится, - в пальцы ткнулось твёрдое ребро стакана.
Вова послушно моргнул, и та самая мутная пелена немедленно пропала. Захотелось проснуться. Вместо этого Вова Коржаков выпил тёплой воды и спросил:
- Я в больнице?
- Ну, частично да, - сказал тот самый, недавно пообедавший. Высокий, крепкий, застиранный белый халат прямо трещит на плечах. – То есть телесно. Сейчас уточним.
- Пятая горбольница, политравма, - послышалось из угла. – Третья палата, первая койка.
- А когда меня выпишут? – Вова чувствовал себя вполне здоровым, на удивление ничего не болело, но докторам видней.
- Не выпишут, а выдадут. Вскрытие через два часа после обхода, - стакан вывалился из пальцев, живот скрутило судорогой, а в глазах снова помутилось. Живой. А авария? Всё-таки сон, или бред, или галлюцинация. А теперь эти двое хотят убить его после обхода. Зачем? Да какая разница?!
- Ну, ну, тихо, тихо, - укоризненно сказал голос. – Со всеми бывает, ну, ну, чего вы, ну?
Вова Коржаков зажмурился, задержал дыхание и поднялся со стула. Немного пошатывало, но ничего, бывало и хуже. Главное – внезапность. Врезать им по морде, пока не ожидают, и бежать. Отравили чем-то, а теперь хотят вскрытие сделать! Врачи-убийцы, почки на продажу, проснуться дома в ванной со льдом – неужели всё это правда?
- Резать меня, гады? – он замолотил руками по воздуху в надежде зацепить хоть кого-то. – Убийцы! Органов моих захотели?! – левая рука на что-то наткнулась, и Вова ударил в то же место правой.
- Его что, напрямую отправили? – завопили из угла. – Переключай его, переключай! – и мира не стало.
Был тоннель. И стал свет. И стал он, Вова Коржаков, и впереди у него был свет, а вокруг – тоннель. И сила подхватила Вову, и понесла вперёд, к свету, и мягкий голос ветра шептал «Всё закончилось, Вова, всё позади».
И пришло понимание и лёгкая грусть. И вернулась память, и вся жизнь послушно прошла перед глазами. Без сожалений, страха, без боли смотрел Вова на своё рождение и смерть. «Трагическую гибель», - шепнул в уши ветер.
- Готов уже? – спросил знакомый голос, и тоннель закончился в странном кабинете. Здесь Вова уже был. Три деревянных стола, заваленных бумажными папками, вдоль стены старые кресла, под ногами замызганный коврик со следами потухших окурков, на подоконнике – престарелый фикус, чашка с отбитой ручкой и пепельница.
- Вы ангелы? – немного смущаясь, спросил Вова у тех, кого он раньше принял за врачей. Каким же глупым он был, сколько же в нём осталось тревог и забот. Как прочно вцепился в него бренный мир. Но всё позади, как сказал ветер в тоннеле. Всё прошло, и остались лишь двое мужчин, похожих, как близнецы, в тесных халатах, головы гладко выбриты, а в глазах светится неземная доброта. Оба стоят, торжественно выпрямившись, и улыбаются ему, Вове.
- Куда там, - махнул рукой один из них. – Вы присаживайтесь пока, - и подал пример, протиснувшись за дальний стол. Вова обернулся в поисках стула и замер. Позади него скромный кабинет вытягивался, удлинялся, и не думая заканчиваться. Стены искривлялись, пол уходил куда-то вниз, а вместо потолка сияло яркое синее небо. Перед Вовой раскрывалась настоящая бесконечность, взгляд терялся в ней, следуя причудливым изгибам стен, становившихся колоннами, и замирал, наталкиваясь на бесчисленные толпы людей, огромные шевелящиеся массы, которые послушно приближались, распадаясь на лица.
- Присаживайтесь, говорю, - от прикосновения крепкой руки к плечу Вова вздрогнул и послушно опустился на стул.
- Это рай? – слова пришлось выдавливать из пересохшего горла. Увиденная бесконечность подавляла. Перед ней хотелось преклоняться, если бы не было так страшно.
- Поморгайте, поможет, - сказал человек из-за стола и обратился к напарнику, - Водички предложи, чего стоишь.
Пальцы снова ощутили твёрдые грани стакана.
- Давайте начнём, Владимир? – пока Коржаков пил, второй человек уселся на заскрипевшее кресло и закинул ногу на ногу. – Это не рай, - и, услышав испуганный всхлип, тут же продолжил: - И не ад, не бойтесь. Вам вообще уже не положено бояться.
- А что мне делать? – спросил Вова, отчаянно моргая.
- Ну, положено смириться со своей участью, - задумчиво донеслось из-за стола. – И принять посмертие, как бы.
- Я готов, - выдохнул Вова и даже перестал моргать. Сейчас он казался себе храбрым и сильным.
- Хорошо-хорошо, - заверили его. – Вот давайте мы сейчас и обсудим, к чему именно вы готовы.
- Обсудим? – переспросил Вова и робко улыбнулся. Снова холодный ужас скрутил живот короткой судорогой. Хотят обсудить. Подготовить. Неужели теперь, после смерти, его ждёт что-то настолько ужасное, настолько жуткое, настолько…
- Владимир, Владимир, - донеслось откуда-то издалека. – Вы чего? Владимир!
- Нормально всё, - сглотнул подступивший ком тошноты Вова Коржаков. В ушах шумело, сердце отчаянно колотилось, но он стался держаться уверенно.
- Вы не бойтесь, вам ничего плохого не сделают, - сказали из-за стола. – Мы же наоборот, мы хотим вас получше устроить. Не бойтесь.
- Хорошо, - Вове очень хотелось верить. И ещё больше – не бояться.
- Давайте знакомиться, - предложили ему. – Я – Омрын, слышали наверное?
- Нет, - пожал плечами Коржаков. Чего-чего, а этого имени он точно не слышал.
- Жаль. А вот это, рядом с вами – Атанали. Мой сотрудник.
- Вова, - сказал Вова и поёжился. – В смысле, очень приятно.
- Приятно, - улыбнулся Атанали. Это же не имя, это собачья кличка. Хотя им тут конечно видней, как называться. – Вы, Вова, попали сюда, потому что вы уникальный человек. Один на много миллионов.
Коржаков невольно приосанился. Вот оно. Начинается. А ведь он всегда знал, всю жизнь. С самого детства был уверен, что особенный и талантливый, просто никто не разглядел его талант вовремя, не вложил денег, не дал возможности проявиться, или же наоборот, разглядел, но побоялся связываться. Но теперь-то, теперь ему всё воздастся. Здесь должно быть по справедливости.
- И уникальность ваша в том, что сортировочная служба не знает, куда вас распределить. Извиняемся, - продолжал Атанали, с каждым словом всё больше вгоняя Вову в краску, потому что смотрел с таким сочувствием, как будто прочитал самодовольные мысли и теперь тщательно подбирал слова, чтобы сгладить неловкость положения.
- А? Какая служба? – переспросил Коржаков на всякий случай.
- Сортировочная, - рявкнул Омрын из-за своего стола, но тут же смягчился и продолжил плаксивым голосом. – Вот вы умерли, да? Осознали, простились, так сказать, приняли, или там смирились, не знаю. А потом надо же вас куда-то определять на постоянное…
- А с этим трудности, - ласково заглянул в глаза Атанали.
- Почему? – затравленно поинтересовался Вова, избегая участливого взгляда.
- Это вам видней, - ответил Омрын и потянулся за пухлой папкой, лежавшей на самом краешке стола. – Вот куда вас направлять?
Прошло несколько секунд, прежде чем Вова понял, что вопрос этот далеко не риторический. Человек в белом халате действительно интересовался, куда отправить умершего Коржакова. И мало того, терпеливо ждал ответа, поглядывая поверх исписанных мелким почерком листов, рассыпавшихся по столешнице.
- Ну, не знаю, - а кто же тут может знать? – Куда и всех, наверное.
- Кого всех? – переспросил Омрын.
- Нас, - замялся Вова Коржаков. – Всех. Не знаю. Русских.
- В том-то и дело, что все направляются в разные места, - развёл руками Атанали. – Здесь у нас другой принцип. Да вот смотрите, - и кабинет задрожал, выворачиваясь в бесконечность. В ушах свистнул тугой порыв ветра, рванулись навстречу лица, проступающие сквозь прозрачный хвост гигантской кометы, и Вова увидел десяток рогатых карликов, деловито тащивших измождённого мужчину к озеру, заполненному лавой. Земля под ногами у процессии кровоточила, а в чёрном небе ярко светились два красных глаза.
- Вот это вот, например, русские в аду, - шепнул ветер.
Совсем рядом, лениво помахивая еловой ветвью, к пушистым облачкам взлетал закутанный в простыню толстячок. Свободной рукой он прижимал к круглому боку арфу и одновременно пытался целомудренно прикрыть волосатые ноги.
- Вот это русские в раю, - сказал ветер голосом Омрына, и кабинет вернулся на место. – А ещё есть Правь, Навь, немного в Джанне, даже в Эдеме вроде были, надо уточнить, - идеально выбритая голова склонилась над бумагами.
- Не надо, - попросил Вова. Он только теперь сумел это выговорить, хотя начал, как только увидел адское озеро.
- У нас тут каждый получает то, чего заслуживает, понимаете? – Атанали подался всем телом вперёд. – Кто во что верил или не верил, к чему готовился, чего ждал или там боялся.
- А я? – спросил Вова.
- А во что вы верили? – Омрын положил перед собой чистый лист и занёс над ним шариковую ручку.
- В бога. Наверное, - подумав, ответил Коржаков.
- В какого? – ласково, но настойчиво спросил Омрын.
- Ну, в бога, он же один у вас, - ручка упала на столешницу, покатилась и замерла, уткнувшись в ближайшую стопку исписанных листов.
- У нас тут много богов, Вова, - терпеливо сказал Атанали, пока его напарник, поджав губы, сердито сопел, растирая виски с видом донельзя утомлённого человека. – Много богов, много людей. Каждый ведь верит во что-то, нельзя их разочаровывать, понимаешь? Во что верил, то и получает, понимаешь? За веру надо награждать, понимаешь? – Вова понял только, что надо кивать в ответ, иначе эта речь никогда не закончится. – Так в какого бога ты верил?
Коржаков сосредоточился, даже глаза прищурил, вспоминая.
- В христианского, - выпалил на одном дыхании, словно двоечник на уроке.
- Да? – тоскливо осведомился Омрын из-за своего стола. – Что-то не вижу, - и похлопал рукой по выпотрошенной папке, выставившей напоказ свои бумажные внутренности. – Ни причастия, ни исповеди не отмечено. Крещён конечно, но у вас это вроде как традиция, никто не спрашивал. Молитв не знал, в церковь не ходил, и так далее, и так далее, - бормотание прервалось тяжёлым вздохом. – Не верили вы в бога, Владимир.
- Может, причастим по-быстрому? – в руках у Атанали появилась толстая книга в кожаном переплёте. – А?
- Да нельзя уже, - после долгой паузы ответил Омрын. – Скандал будет.
- Тогда может к буддистам? – и Вова Коржаков услышал тихую птичью трель, руки погрузились в журчащий ручей, а воздух наполнился сладким дымом. Такое впечатление, что попал в магазин подарков с восточным уклоном.
- Ты его ещё в перерождения загони, пусть ещё пару раз вернётся, - скептические интонации вымели остатки тягучего спокойствия и вернули на мягкий скрипучий стул. – Были бы вы атеистом, было бы проще, - книга в руках Атанали превратилась в язык пламени и исчезла. – А ведь сами говорите, в бога верили.
- А атеистам у вас что? – заинтересовался Вова. Он, если честно, насчёт бога немного преувеличил.
- Ничего интересного, - пожал плечами Атанали. – Забвение. Покой. Ну, или просто ничто, как получится. С этой стороны вас приткнуть тоже не выйдет, Владимир.
- Почему это? – спросил Коржаков. – Сами говорили, что не молился и это, причастие там, в церковь не ходил.
- Атеизм, Владимир, это убеждение, - наставительно произнёс Омрын. – Убеждения у нас тут заменяют веру. Вполне успешно, - и снова уткнулся в бумаги. – А вы, я вот смотрю, ни в чём убеждены не были. При жизни.
Вова поник. А ведь действительно не был. Иногда, под рюмочку или пяточку задумывался, конечно, мол, а что там на самом деле, как оно будет в случае чего, но не больше. Разговоров на эту тему не вёл, да и не с кем было, даже канал на телевизоре переключал, если вдруг начиналась передача про загробный мир или очередной древний Египет с Атлантидой.
- Может, по виду деятельности определим? – Атанали поднялся, подошёл к напарнику и взял со стола изрядно помятый листок. – Вы где работали?
- В офисе, - Вове захотелось и самому посмотреть, что эти двое так усердно разглядывают, но он как всегда не к месту заробел и передумал.
- Не, тут тоже глухо, - Омрын в сердцах ударил по столу рукой, к которой тут же прилип тонкий, как папиросная бумага, лист. – Менеджер, два выходных в неделю, без перспектив, но с кредитом. Тишина. Жизнью не наслаждался, не тяготился, к силам не взывал, так что и тут не выйдет.
- Вредные привычки? – профессиональным тоном осведомился Атанали и чуть не подпрыгнул на месте. – Вот же! – сунул под нос напарнику листок, потряс и сердечно улыбнулся Вове. – Выпивали?
- Ну как все, - пожал плечами Коржаков.
- Это хорошо! – порадовался за него Атанали. – Это просто замечательно, что как все! – и кабинет повернулся, стулья закружились хмельным хороводом, к горлу подкатила тошнота, а на языке появился лёгкий пивной привкус.
Вова обнаружил себя сидящим на длинной деревянной скамье за грубо сколоченным из толстых досок столом. Сам воздух казался пропитанным алкоголем и потом многих тысяч тел. Коржакова грубо хлопнули по спине, толкнули в правый бок, чуть не сбив на мягкий земляной пол. Возле лица промелькнуло что-то похожее на женскую грудь, но толком рассмотреть не удалось. Кто-то захохотал, шумно рыгнул, в руках сама собой оказалась огромная глиняная кружка, и густая пивная пена потекла по рукам.
- Володька? – вдруг послышалось сзади. – Коржаков? Ты?!
Вова обернулся и обомлел.
- Дядя Витя? – переспросил на всякий случай, но сам уже понял, что не обознался. Дворовой алкаш, при жизни стрелявший у рано начавшего курить Коржакова сигареты, уже распихивал толпу, пробираясь поближе к скамье.
- Сейчас мужиков позову! – радостно заявил он, похлопав старого знакомого по спине. – Где-то они тут были. Ты смотри, Володька, теперь мы погуляем, а! Тут наших – пол Вальхаллы. Мы этих рыжих знаешь как? – дядя Витя показал обкусанный синий кулак. – Всех их тут. Вчера, слышишь, этого, Траина, слышишь, вчетвером еле осилили. Я его скамьёй по затылку, а он стоит, скотина. Пить вообще не умеют, гады. Эх, как я рад тебя видеть, Володька, - он снова полез обниматься. – Сейчас мужиков найду, познакомлю, выпьем толком, расскажешь, что там творится, а? Посидим, поговорим! Володька!
Вова Коржаков закрыл глаза и что было сил завопил:
- Я не хочу! Не хочу! – и был тоннель. И стал свет. И стал он, Вова Коржаков, и впереди у него был свет, а вокруг – тоннель. И сила подхватила Вову, и понесла вперёд, к свету, и мягкий голос ветра шептал: «Ожидайте».
А потом вокруг появился знакомый кабинет, и Атанали, пожав плечами, уронил листок на пол:
- А он не хочет!
- Не хочу, - Вова до сих пор ощущал пьяные объятия и густой запах перегара. – Не надо, пожалуйста.
- Как теперь, так не надо, - ехидно прищурился Омрын. – А как при жизни, так что? На что заработал, то и получай, понятно? Работать надо над посмертием, работать было. Или думать. Хотя бы иногда.
- Да нельзя его в Вальхаллу, - вдруг сказал Атанали. – Он же не по убеждениям пьянствовал, а со скуки. За компанию. Да и помер не бою, вообще-то, но там сейчас это отменили, по-моему.
- А куда можно? – Омрын схватил за ворот халата, оттянул, как будто тот мешал дышать. – Куда тебя такого девать, а? Сортировщики, гады, вечно нам неликвид спихивают. А у нас план, Вова, понимаешь? План. И из-за тебя…
- А давай его в эти запишем, - вдруг гнусно ухмыльнулся Атанали, - В упыри и вурдалаки. А?
- А туда очередь, - сверился с очередным листом Омрын. – Лет на пятьсот.
Атанали не сдавался, лоб его прорезали крупные морщины, глаза превратились в узкие щёлочки:
- В духи предков не возьмут, детей ты, Вова, не оставил, а значит, значит, - и улыбнулся торжествующе. – Значит, запишем мы тебя в призраки. Привидением будешь. Стонать, цепями греметь, народ пугать. Всё, решили. Сейчас найдём, где тебя поселить, и разбежались.
- Да где, - Омрын развеселился до того, что встал из-за стола. – Где он жил, там и поселим. Вы где проживали, Владимир?
- Да я на съёмных вообще-то, - признался Коржаков. – С восемнадцати лет, - в принципе, идея о призраке ему понравилась. Захотелось тут же на пробу рассмеяться замогильным голосом. – Последний раз на той неделе переехал, к другу.
- Вы хоть где-то жили больше года? – снова уселся за стол Омрын.
- Нет, по-моему, - Вова пожал плечами.
- А в офисе, в офисе, вы же там работали, - выкрикнул Атанали в последнем приступе надежды. – Люди-то вас помнят, а? Вы же рядом с ними трудились. За них зацепимся.
Вова замялся:
- Да у нас текучка, отделы меняются, народ новый постоянно, - он махнул рукой. – Пришли-ушли. Петьку в сентябре уволили, он из старых, а так ни с кем и не общался.
- Тогда вот вам ручка, вот бумага, - Атанали подал искомое. – И пишите.
- Что писать? – угрюмо уставился на чистый лист Вова. А ведь он уже почти почувствовал себя призраком, успел насладиться тем страхом, который мог бы вселять в души.
- Отказ пишите, - прервал его мечты плаксивый голос. – Мол, я, такой-то такой-то, Владимир Степанович Коржаков, дата рождения, дата смерти, отказываюсь от посмертия, претензий не имею…
- Так, не дави на клиента, - вдруг сказал кто-то таким властным тоном, что всем присутствующим захотелось тут же перестать и на всякий случай извиниться. – Работать надо нормально, а не искать отговорки, ясно? – через один стул от Вовы сидел человек, не видимый до этой минуты. И говорил он уверенно, смотрел прямо, одежду носил странную, из мягкой синевато-серой ткани, но довольно изящную и по виду очень дорогую.
- Развели здесь писанину, - человек повёл плечами, и бумага вырвалась из рук Вовы Коржакова. – Куда вы это потом денете? На стенку повесите? А человека, умники, человека куда? В шкаф поставите? Или в форточку, чтоб ветром сдуло? А?
Атанали с Омрыном молча сокрушались, принимая заслуженное порицание начальника. А кем ещё мог быть этот человек с таким властным блеском в глазах, что окружающие тут же начинали осознавать свою несостоятельность и немедленно приступали со всей готовностью к исправлению допущенных ошибок?
- Вопрос сейчас решим, а вам за такую самодеятельность в следующий раз порежу все выходные. Ясно? – еле заметный кивок и наметившаяся было буря улеглась. – Теперь ты, Владимир. Сам видишь, дело с тобой непростое, но мы к нему подход найдём, - и столько уверенности было в этих словах, что Вова понял – найдём. Вот прямо сейчас. – Работник ты был ответственный, взысканий нет, особо не опаздывал, на хорошем счету, а у нас, сам видишь, кто трудится, - Атанали и Омрын снова послушно потупились. – Так что нечего тебя туда-сюда тыкать, оставайся у нас в отделе, будем штат расширять, а то давно пора.
Вова Коржаков покраснел, смущённый комплиментами. При жизни он мечтал услышать в свой адрес подобные слова, но как-то не заладилось. То ли руководство попадалось без понятия, то ли случая не подворачивалось. Поэтому теперь, стараясь не выдать волнения, спросил:
- А что надо делать? – на что начальник, уже поднявшийся со своего кресла, махнул рукой:
- Как везде. Отчёты, посчитать кое-чего, раз в месяц – таблицы по заполнению, прибывших пофамильно, ну и сортировочному хвост накрутить, если что. Так что приступай. С завтрашнего дня, в девять чтоб как штык. Вот эти двое тебя введут в курс, покажут, что и как, где жить, спать и прочее. У нас хорошо, - он улыбнулся напоследок. – Два выходных, отпуск, как положено. Ну, давай, приступай, Владимир, - и исчез, ступив за порог кабинета, растворился в бесконечности, смешался с множеством лиц, выдавленных на её поверхности.
- Я бы выбрал Вальхаллу, - усмехнулся Омрын, возвращаясь за свой стол.
- Да, сотрудничек, не повезло тебе, - протянул огромную ладонь Атанали. – И стоило ради такого умирать? То есть жить? В общем, ты понял.
Вова Коржаков вздохнул, ответил на рукопожатие и негромко спросил:
- А ты сам-то, сам, как здесь оказался?