Зачем они это делают?
Ремейк, помотивник, сиквел, приквел, аранжировка, … Некоторые - относительно приличные, другие – за пределами добра и зла. И их доля в общей массе произведений всех жанров неуклонно растет. Что это – переосмысление чужого творческого наследия, новый взгляд на старые проблемы, или просто творческая лень? А может быть, что намного печальнее, массовая неспособность творить, своего рода интеллектуальная импотенция?
Понятно (и многие об этом уже писали), что в основе этого вала вторичности лежит экономическая составляющая. Произведение неизвестного автора со знакомым публике, иногда культовым названием/сюжетом привлечет более значительную аудиторию, чем произведение того же неизвестного автора с незнакомым названием. Соответственно, увеличатся продажи и доходы. Здесь даже доказывать ничего не нужно, и так все понятно.
Менее понятна психологическая мотивация этих авторов: как и почему они решаются публично заявлять "взяли и переделали", "написано по мотивам"… Не осознают того, что таким образом открыто заявляют о своей творческой беспомощности, неспособности придумать новое? Или их просто это не волнует – создан кассовый товар, и прекрасно, а всякие этико-моральные умствования никому не интересны?
Мы всё это уже видели
В незапамятные времена отчетливо звучащий в некогда популярной песне "То березка, то рябина" скрипичный концерт Сарасате веселил узнаванием, близкое родство Буратино с нудноватым Пиннокио развлекало, а нездоровая привязанность всех мэтров басенного жанра (Эзоп – Федр – Лафонтен – Державин – Крылов) к сюжету "Волк и Ягненок" давала пищу для филологических и литературоведческих дискуссий.
В последние же годы все чаще и чаще ощущается эффект dejа vu - это, и это, и вон то уже читала, видела и слышала в той или иной интерпретации. Кардинально изменилось соотношение между количеством произведений, созданных на заимствованном материале и оригинальных произведений – не в пользу последних.
В нынешнем веке (да и в конце предыдущего) вал заимствований просто захлестнул: сюжеты, персонажи, мелодии, фасоны – практически во всем чувствуется что-то знакомое, уже виденное и слышанное. А еще чаще автор прямо заявляет: "Это современное прочтение…". Или ничего не заявляет, а просто берет известное произведение и перекраивает.
У меня периодически – при столкновении с очередным двойником - вспыхивало желание понять этот феномен - нет, о чем он думал, помимо денег, когда перекраивал практически классический сюжет? Обычно желание это исчезало достаточно быстро ввиду вроде бы малой значимости проблемы – до следующего столкновения. Но за два последних года частота этих "вспышек" стала пугающей, одиночные явления превратились в систему и уже вроде бы общепризнанный творческий метод.
Поэтому для собственного душевного спокойствия захотелось разобраться, чтобы понять: а не снижение ли это общего творческого потенциала человечества, не приближающийся ли закат цивилизации?
Интеллектуальная импотенция или инфантилизм?
Если принять за основную причину творческую импотенцию – ситуация представляется достаточно простой. Сам ничего вменяемого создать, придумать не можешь – берешь чужое, перекраиваешь, пришиваешь пару оборок и называешь римейком, сиквелом, приквелом, вбоквелом, помотивником, аранжировкой – существует масса пристойных терминов для такого использования чужих идей. Правда, это примитивное объяснение вызывает определенные сомнения – как-то не верится, что интеллектуальная импотенция внезапно поразила все наши творческие круги. Не эпидемия же это, в самом-то деле?
Долго не могла найти другие причины, кроме жажды денег, но помогли длинные выходные. Решила на досуге привести в порядок книжные завалы. Вы знаете, как это происходит: вокруг груды томов, собранных со всех горизонтальных поверхностей квартиры, а ты, вместо того, чтобы расставить все это богатство по полкам, сидишь на полу и перелистываешь страницы.
Вот так я и зависла на старой-старой и любимой-любимой - К. Чуковский "От двух до пяти". И внезапно пришло озарение - все эти "творческие приемы" очень похожи на описываемое Чуковским поведение ребенка: "Когда ребенок не имеет ни малейшей возможности удовлетворить собственным творчеством свое "горячее до сердцебиения желание лада и ряда", он чаще всего удовлетворяет его чужими стихами, причем порою эти чужие стихи так интенсивно переживаются им, что он по душевной неопытности готов считать их автором себя".
Все игрища на чужом материале можно разделить на две неравные группы: плагиат и заимствование идей, оно же "творческая переработка".
Плагиат - интеллектуальная импотенция в последней стадии
Чистый плагиат носит заметный налет инфантилизма, детского мышления: никто увидит, не узнает, не догадается.
Светик сел к столу, взял карандаш и бумагу и задумался. Потом говорит: - Знаешь, мама, я напишу "Выхожу один я на дорогу".
- Но ведь это не твои стихи, а Лермонтова.
- Так ведь Лермонтов умер, мамочка, пусть это будут теперь мои стихи.
К.И. Чуковский "От двух до пяти"
Но в чистом виде плагиат встречается редко, да и до массового читателя/слушателя практически не доходит, ограничиваясь различными форумами и Интернет-площадками. Как правило, разоблачается достаточно быстро, часто со скандалами.
Его можно рассматривать как терминальную стадию творческой импотенции. Человеку патологически хочется быть (или считаться) творцом, или просто выдать на-гора некий продукт, требующий творческого мышления, но творить он не способен. Для осуществления навязчивого желания (удовлетворения потребности) чужое произведение выдается за свое. При разоблачении очевидное отрицается до последнего.
Вроде бы большого значения для темы не имеет, так как обсуждать нечего – и так все ясно. Однако в последние пару десятилетий выяснилось, что данная форма заболевания – инфекционная. В общественное сознание внедрена идея о том, что выдавать результаты чужого труда за свои пусть и не очень хорошо, но допустимо – если не поймают. Поэтому регулярно отмечаются массовые сезонные вспышки – в период подготовки студенческих курсовых и дипломов, а также локальные случаи при подготовке диссертаций.
В результате доступности творческих заимствований способность переболевших к дальнейшей творческой деятельности практически исчезает. Потому как – зачем? Всегда можно скачать… И творческая функция мозга потихоньку отмирает.
Но это, как я говорила, крайний случай, для которого, к сожалению, существуют серьезные предпосылки, как, впрочем, и для более легких форм.
Предпосылки интеллектуальной импотенции
Современные средства борьбы с плагиатом (LingvoAnalyse и пр.) помогают выявить больных и в некотором роде их изолировать. Но распространение болезни они не останавливают, поэтому прогноз на будущее малоутешительный. Дело в том, что детей с раннего школьников возраста приучают потреблять вторичные интеллектуальные продукты, в том числе в виде кратких пересказов классических произведений.
Мой офис соседствует с книжным магазинчиком, и там этих пересказов – россыпи. Серия "Автор Х" в изложении для школьников за 90 минут". "Поднятая целина" – 87 страниц, в качестве бонуса – парочка сочинений. "Братья Карамазовы" – 89 страниц, плюс три сочинения, "Петр Первый", "Обыкновенная история", далее везде. Благоденствуют сайты, которые можно объединить в группу "Классика в изложении для школьников", на которых размещена, если верить анонсам, "классика русского слова, грамотно и любовно сокращенная для быстрого прочтения ". Про готовые решения задач по математике даже говорить не буду.
И ребенок получает сигнал: "можно!". Можно потребить продукт вторичной переработки и прекрасно себя чувствовать, можно не утруждать мозг анализом и формулированием результатов оного. Наконец, можно изуродовать классическое произведение и заработать на этом деньги.
Собственно импотенция – болезнь. Существуют методы лечения и лекарства для различных ее форм, кроме одной – интеллектуальной, выражающейся в полной или частичной потере способности самостоятельно творить. При этом заболевшие не только не стремятся скрыть болезнь от окружающих, но и открыто объявляют ее своим достоинством. Отдельными своими действиями они словно бы заявляют: "Смотрите, я не умею творить самостоятельно! И при этом великолепно себя чувствую".
И сознание уже взрослого получает очередные сигналы: "Можно!", "Доступно!" "Выгодно!", "Удобно!".
Заимствование идей, оно же "творческая переработка"
Именно равнодушие или даже молчаливое одобрение общества способствовало активному развитию этого "жанра". Методика работы в нем проста и понятна: берется произведение любого жанра, в более мягкой форме - его тема, и "перерабатывается". Сохраняется общая идея (созданный автором мир), но из Маши делаем Васю, из собаки – кота, из города N – поселок А, из феодализма – наши дни. И voila – новое произведение готово. Еще лучше получается с иностранными произведениями – переводим, пересаживаем на российскую почву, переписываем реалии …
Следует отметить, что бывают и невольные заимствования. Когда-то услышал, увидел, промелькнуло на краю сознания… В качестве одного из примеров – построение всего сюжета романа крайне уважаемых мною фантастов на одном проходном абзаце романа Р. Сильверберга, который они переводили задолго до написания собственной книги. Бывает, навеяло…
Если опять обратиться к Чуковскому, можно найти и другие типы инфантильных заимствований: " Детьми воспроизводятся не только чужие сюжеты, но и чужие ритмы". Приведенный пример – очарователен:
"В песчаных степях кара-кумской земли
Три гордых шофера машину вели".
Не знаю, права я или нет, но в сознании у меня тесно связаны строки двух очень разных и по-своему любимых авторов. Сравните: Е. Евтушенко, 1976 г.
Хочу я на маевку, маевку, маевку
За пазуху листовку запрятать, как птенца.
И Ю. Визбор, 1965 г.:
А взмах руки со склона, со склона, со склона,
Как будто бы с балкона испанского дворца.
Забавное совпадение, правда?
В итоге всех этих рассуждений пришла к выводу, на создание подобных произведений авторов подвигает комбинация четырех основных факторов: инфантилизм, интеллектуальная (она же творческая) импотенция, жажда денег и обычная саблезубая наглость. Однако их пропорция в разных типах произведений может отличаться кардинально.
Уже составила список наиболее типичных проявлений каждого из факторов и их комбинаций.
Так что продолжение – следует.
и нет ничего зазорного, если я вдруг, ничего не зная о Достоевском, напишу историю о студенте, убившем старушку топором...
Во-первых, роман не издавался (я практически никуда его не посылал), хотя лично я считаю его весьма неплохим и публично горжусь. 
А неполноценностью и угрызениями совести не страдаю. Ибо - не я первый, не я последний использовал завязку с подменой главных героев (и до Твена ее использовали и после...) И вообще, идея романа не в подмене. 
Ни у Твена, ни у меня.