Для жильцов дома номер шесть по Яблочной улице все началось с появления Коши. В принципе, этот вечер ничем не отличался от других, точно таких же — мрачных и не примечательных. Их дом, просто квадратный куб в два этажа на восемь квартир, окружённый новенькими многоэтажками, уже давно мозолил глаза различным «деловым» людям. Место как-никак, хоть и не центр города, но рядом с метро. Да вот беда — всех жильцов в собственности и переезжать они отказывались напрочь.
Людмила Николаевна, женщина лет под пятьдесят, а, может, и под шестьдесят, ведь никто из жильцов так и не узнал её возраст, возвращалась в этот вечер из магазина. С двумя туго набитыми пакетами. Для одинокой женщины многовато, но что греха таить — поесть она любила.
Дверь, как обычно, противно скрипнула, впуская в подъезд и тут же захлопнулась. Одинокая лампочка, которая освещала лестничный пролёт, несколько раз мигнула и предательски потухла, погружая все пространство вокруг в полумрак.
Женщина только открыла рот, чтобы высказать все, что думает про управляющую компанию, когда нога наступила на что-то мягкое. Что-то мягкое, подвижное, совершенное невидимое и очень быстрое. Настолько, что Людмила Николаевна тут же покачнулась, проделала пируэт и, взмахнув пакетами, завалилась на пол. Палка колбасы, прорвав тонкий пластик, полетела в темноту, увлекая за собой и все остальные продукты. На мгновения воцарившийся хаос на лестнице практически сразу погрузился в тишину, и только тяжёлое дыхание женщины, лежавшей на холодном кафеле, перекликалось со странным звуком - круст-хруст, крут-хруст. Словно кто-то рядом разрывал живую плоть.
Людмила Николаевна, закрыв глаза при падении, теперь лежала, прислушиваясь
к страшному звуку. Пока, наконец, набравшись смелости, не решила осмотреться вокруг. Первое, что она увидела, были зубы. Огромные клыки на уродливой пасти, с которых капала кровь. И глаза над ними. Зелёные, словно горящие изнутри, они, казалось, освещали всё вокруг…
***
Никанорыч, он же Никанор Иванович, дед лет восьмидесяти, жил один, в самой дальней квартире. Однокомнатной, но с огромной кухней и террасой, на которой он любил попить чаю. В своей привычке он никогда себе не отказывал: даже в сильный мороз расчищал площадку, выносил столик, небольшое кресло и, накинув овечий тулуп, устраивался поудобнее. Он мог просидеть несколько часов, выпивая чашку за чашкой, и смотрел на зажигающиеся звёзды, если небо очищалось от туч. В непогоду он раскрывал небольшой зонтик и, наслаждаясь ароматом чайных листьев и шумом падающих капель, просто сидел, вспоминая прошедшую жизнь. Наблюдая, как город вокруг разрастается, поглощая мелкие дома, возводя многоэтажки, перемалывая при этом чьи-то жизни.
В этот вечер Никанорыч ни на шаг не отступил от своего ритуала. Заварочный чайник, уже ошпаренный водой, вытертый насухо и засыпанный чайными листьями, стоял в специальной грелке, ожидая, пока со стороны газовой плиты не раздастся свист.
Когда на лестнице раздался шум, грохот от падения чего-то тяжёлого, чайник только начал легонько побулькивать, возвещая, что вот-вот закипит. Никанорыч стоял у плиты, в полной готовности начать действо по правильному завариванию, и первый крик просто проигнорировал. Как, впрочем, и второй, прозвучавший практически вслед за первым. Но крик перешёл в вой, который очень отдалённо напоминал человеческий, да еще звон разлетающихся стеклянных осколков по кафелю, заставили старика выключить плиту и пойти посмотреть, что случилось.
Открыв дверь, ему на миг показалось, что нечто тёмное шмыгнуло в квартиру, но очередной вопль и голоса вышедших соседей заставили поспешить.
На лестнице было светло – намного, светлее, чем в квартире, и первые мгновения старик просто стоял, привыкая к освещению. Выйти посмотреть, что случилось, решились практически все жильцы дома. Аполлон Геннадьевич, профессор математического вуза, стоял в стороне, нервно протирая очки. Студентка Вика, явно во взвинченном состоянии, крутила в руках телефон. Из-за двери выглядывала, наверное, самая старая жительница города – Яфа Наумовна и истово крестилась. Артём с Тиграном, два брата, жившие на первом этаже, уже скрутили руки бившейся в истерике Людмилы Николаевны, прижимая ту к полу. Тут же стоял Джамшут, явно не знавший, что делать.
- Да отпустите меня! Тут вампир! Точно вампир! Он в темноте напал на меня!
Скорая приехала на удивление быстро. Пожилой врач только покачал головой, что-то пробормотал под нос и, достав из саквояжа пару ампул, сделал укол.
Людмила, которая всё ещё кричала о вампирах, понемногу успокоилась, перестала вырываться, но её взгляд, потускневший, словно искал кого-то…
- Доктор, а что с ней?
- Галлюциноз, милочка – доктор, внимательно осмотрев спросившую Вику, и, очевидно, не удовлетворившись выражением лица, решил уточнить, - галлюцинаторный синдром Ван-Богарта. Не?! Э-э-э…, весеннее обострение на фоне шизофрении, более понятно?
- Так сейчас зима ещё, - ляпнула Вика.
- Двадцать девятое февраля и плюс десять…. зима, - пробормотал доктор, и чуть громче произнёс, - вы бы лучше родственникам сообщили. Боюсь, надолго она…
Никонорыч ещё чуть постоял на лестнице, слушая как соседи вовсю обсуждают пришествие, вспомнив про чай, поспешил в квартиру. А там его уже и поджидал Коша, сидя на столе рядом с заварочным чайником и с упоением вылизывая заднюю лапу.
Наверное, первый раз любой, кто увидел бы этого кота, как минимум вздрогнул: он был худой настолько, что проступали ребра на совершенно лысом теле, и это давало иллюзию обтянутого кожей скелета. Огромные уши над сверкающими зелёным светом глазами, походили на маленькие крылышки, а торчавшие в разные стороны клыки навевали совершенно не умелительные мысли о…
- О! Кот? Не наш ли ты вампир? – Никанорыч, оглядев сидевшее существо, только пожал плечами и зажёг под чайником конфорку. – Не-е-е, ты скорее Кощей, а не вампир… И откуда ты такой лысый взялся? Чай будешь? С молоком?
Так кот стал Кошей и остался жить у Никанорыча.
*****
Неделя прошла без происшествий. Ну почти… Из третьей квартиры увезли в больницу Яфу Наумовну с сердечным приступом. Хотя никого это не удивило – уезжала она по скорой часто. Да и этот раз не отличался от предыдущих: бригада приехала утром, а минут через пять уже вынесла старушку на носилках. Хлопнули дверцы, и машина, поблёскивая огнями, укатила со двора.
А через несколько дней…
Никонорыч уже не спал: старая привычка просыпаться в шесть утра под звуки гимна никуда не делась с возрастом. Да и сам старик считал, что жизнь вещь слишком короткая, чтобы тратить её на сон. И когда в седьмом часу утра раздался стук в дверь, он уже был одет, и собирался позавтракать. Стучали настойчиво, с силой и явно презирая дверной звонок. То, что он работал, Никанорыч знал точно – вчера принесли пенсию, и почтальонка несколько раз звонила.
За дверью стоял Аполлон Геннадьевич. В растрёпанном, грязном, в побелке, костюме. Синяк, точнее шишка на лбу явно только наливалась, приобретая красноватый оттенок.
- Никанорыч, выручай!
- Случилось чего? – старик тихонько отодвинул ногой в сторону вышедшего посмотреть на гостя Кошу. Нечего лишний раз людей пугать…
- Никонорыч, ты в булошную ходил вчера? Хлеб покупал? – взгляд Аполлона, обычно спокойный и внимательный, сейчас словно взбесился: глаза, красные и неестественно крупные, словно на выкате, казалось, не могли сфокусироваться на чем-то одном. – Помнишь, почём багеты брал? А эклеры?
- Багеты по восемь, а эклеры по двенадцать, - автоматически ответил дед, - у тебя что, хлеб закончился, или сладкого захотел? Так я счаз мигом поделюсь…
- Не-не…- Аполлон только руками замахал, - а мел есть? Ну, этот, писать?
Вот в этот момент Коша и шмыгнул на лестницу. Возможно, не сделай он этого, Никонорыч бы и не заметил, что все стены и пол холла исписаны. Различные уравнения перемежались с графиками и параболами. Причём, посередине всего этого безобразия красовались различные бублики, рогалики, батоны и пирожные, нарисованные разными цветами.
Аполлону пришлось отойти в сторону, пропуская на лестницу Никанорыча. Тот встал с краю и, шикнув на усевшегося кота, только и смог произнести: - Аполлончик… ты на какого лешего?!
- Не поверите, Никанор Иванович, оказывается, тёмная энергия связана с нашим домом! Клянусь! Конструкция, сама постройка его, просто уникальна! И мало того, есть прямая зависимость от того, насколько мощные колебания, - тут Аполлон на мгновение замолчал, явно подыскивая слова, - назовём его темным сердечником. В зависимости от того, в какую сторону направлены колебания и их интенсивность, в близлежащих булошных происходят колебания цен. До десяти процентов....
Профессор разошёлся, вновь начав чертить следующие диаграммы, уже совершенно не обращая внимания на невольного слушателя. На счастье из квартиры напротив выпорхнула Вика, и несмотря на свой «блондинистый» разум сразу поняла, что тут происходит. Скорая вновь приехала быстро....
- Что-то я к вам зачистил... – в бригаде оказался снова тот же доктор, что увозил и Людмилу, - у вас не дом, а какая-то пропасть безумия.
- Доктор, а есть такие?
- Безумие есть в каждом, милочка! Совершенно в каждом! Дай толчок в определённую сторону, и поехало сознание, вот как сейчас, - доктор кивнул на Аполлона, которого укладывали на носилки санитары, - знать бы, что его подвигло, и вылечить проще. Так что, если что подозрительное увидите, обязательно сообщите!
Когда к тебе звонят в дверь незнакомцы, всегда думаешь о том, что явно что-то случилось. Когда звонят полицейские, ты в этом уверен. В общем-то и Никанорыч только глянув в глазок на посетителя, не задумываясь, открыл дверь. Впрочем, чем немало удивил посетителя.
- Майор Гляделкин, угроскк... - представился тот, - а вы, как я понимаю, Никанор Иванович? Не боитесь так дверь открывать?
- Так чего бояться-то? Я ж машину вашу ещё с полчаса назад усмотрел, - насупился дед, рассматривая посетителя. Лет пятьдесят, в помятой форме, чуть подёрнутые сединой волосы, и внимательные, смотрящие из-под густых бровей, глаза. - Подумал ещё, случилось чего? Так я ж чего, разве помочь могу чем? Мешать только стану... Так случилось-то что?
- Тохтасинова Джамшута Ганиевича когда последний раз видели?
- Кавось? - Никанорыч, сделал вид, что не понял, о ком речь.
- Соседа вашего, Джамшута, скажи, дед, когда в последний раз видел?
- Так утром, когда Аполлона в скорую грузили. Он потом лестницу оттирать помогал... А что случилось-то?
- Его зверь какой-то загрыз, - взгляд майора остановился на Коше. Тот сидел на холодильнике, не сводя глаз с гостя. При этом переминаясь с лапы на лапу, выпуская длинные и явно очень острые когти, - вон типа кота вашего, только раз в двадцать побольше.
Коша, словно осознав, что разговор про него, демонстративно зевнул, выставив напоказ свои клыки. Майор, уже хотевший протянуть руку, чтобы погладить, невольно вздрогнул и отступил назад.
- А мы тут при чём? Или вы кота подозреваете? - поинтересовался Никанорыч.
- Вашему толстопузу наверное с холодильника-то самому не слезть, - полицейский тяжело вздохнул, рассматривая разъевшегося кота. Тот за такое короткое время успел прилично набрать в весе. - А там явно голодный кто был... куски вырваны по всему телу... явный висяк... Вы ведь и не слышали ничего?
- Не слышали, - легко согласился дед, - ни я не слышал, ни кот. Обещаем, если чего, то вместе, с повинной...
Дверь за полицейским закрылась, а дед, внимательно глянув на Кошу, произнёс: - у тебя на лапе пятно красное, хоть бы умылся чтоли.
Тот послушно стал вылизывать лапу...
В тот же вечер к Никанору пришёл ещё один посетитель, точнее посетители: братья Артём и Тигран.
- Мы квартиру продать хотим...
- Да, вот, подумали и решили...
- Неспокойно тут...
- На работу ездить далеко....
- Пока у родственников поживём...
- Вам бы тоже, отсюда...
Позиция братьев была понятна — люди с ума сходят, убийство. А дом маленький, страшно. Вот и быстренько, собрав вещи, загрузились в машину и уехали.
Город мерцал. Башни многоэтажек перемигивались огнями квартир. Переливаясь, на фоне чёрного небесного покрывала висела луна: большая, жёлтая, словно головка сыра, готовая сорваться с небосвода и покатить по земле, сминая все на своём пути.
Где-то рядом поскрипывал старый тополь — скрып-скрып. Но в то же время ни единый листик не шевельнулся в его кроне.
Вдали залаяла собака, через несколько мгновений перейдя на тугой, протяжный, заунывный вой. Чуть правее подхватила следующая, а вслед за ней ещё одна, и ещё... Образуя некое кольцо, перекличку собачьей стаи.
Круст-хруст — раз за разом, вторя старому тополю, проходились Кошины когти по плетёному стулу.
Э-э-э-х-х-х, - вздыхал Никанорыч, потягивая чай.
Скрипнула дверь, выпуская из квартиры на террасу негра. Высокого, больше двух метров ростом. Темно-синий, практически чёрный костюм сливался с сумраком ночи. Угрюмое, словно высеченное из камня, лицо вдруг преобразилось, свернув белоснежными зубами:
- У вас дверь не заперта, - как бы извиняясь, произнёс посетитель, - меня зовут Зумби...
- Я помню тебя, Хранитель бездны людских душ, - старик налил чай в заранее приготовленную вторую чашку, - присаживайся. Я тебя ждал.
- Хороший вечер, - негр присел, тихонько переместив Кошу на стол, - хороший чай. Это всегда располагает к разговору. Давно ведь не виделись.
- Да, я уж сотый десяток давно разменял, - старик вздохнул, вспоминая, как давно это было, - одного не пойму, зачем кошака прислали? Ваш ведь?
- Так ведь сам не купил, вот и подкинули.
Лёгкий ментальный контакт, и перед внутренним взором старика пронеслись объявления: в газетах, на столбе, кинутая в ящик реклама «Купи голую Киску. Не отказывай себе в удовольствии...» Никанорыч, осознав всю комичность ситуации, хрипло рассмеялся:
- Я на старости лет не про тех кисок подумал... А Джамшута за что? Вроде ведь никогда...
- Он стену проломил, - как бы извиняясь, произнёс Зумби, - ну, ты понимаешь, в первую квартиру. Вроде случайность, но он вошёл. Подумал, что это кладовая неучтённая, и раз никому не нужна, так можно жилплощадь расширить. Так бы к себе уехал. На родину. Не волнуйся, он ничего не значил. Совсем.
- А я просмотрел такое, - Никонорыч вздохнул, - постарел, точно постарел... А на Вику как воздействовали? Она хорошая девушка, хоть и глупая немного.
- Тут ты не виноват, Хранитель. А девушка… с друзьями она. На несколько дней. Ничего с ней не случилось.
Они замолчали. Дома вокруг начали гаснуть, погружаясь в сон. Луна чуть сдвинулась, увеличившись в размерах, заливая призрачным светом небольшую террасу. Собаки замолкли, только иногда, словно просыпаясь, выдавали короткий вой и тут же замолкали.
Скрып-скрып, произнёс тополь. Круст-хруст — отвечал когтями кот. Город застыл. Замерла луна. Все ждали…
Пустые чашки встали на стол. Время настало.
Никанорыч, легонько поднялся с глубокого кресла, словно и не было за плечами всех этих лет. Окинул взглядом город, потрепал по голове Кошу и, расстегнув рубашку, снял с груди небольшой серебряный ключик.
- Прощай, вестник, до новых встреч, - негр ничего не ответил. Он так и остался сидеть, смотря на луну.
Спуститься на этаж дело минуты. Дверь первой квартиры легко подалась, впуская в сумрак. Электрический свет тут никогда не горел —толстой, сантиметров пяти в диаметре, огарок свечи, вспыхнул сразу. Куполообразный потолок, белоснежный, с золотым солнцем в центре, нависал над чернеющей гладью. Черным зеркалом, которое ничего не отражало, но в то же время пульсировало, билось, пытаясь вырваться на волю. Поглотить всё, до чего сможет достать.
- Приветствую тебя, Кимбанда, Тёмная энергия всего мира, - голос старика преобразился. Он звучал уверенно. Громко и немного весело, словно наслаждаясь этой минутой. Шаг - и он ступил на тёмную гладь: под ногой вспыхнули триллионы звёзд. Всё пространство, все галактики Мира направили свой свет в эту точку вселенной. Время остановилось. Время смешалось: муха, сама не зная почему, вдруг уселась на яблоко, нарушив хрупкое равновесие и отправив плод на голову отдыхающего Ньютона. Пётр Первый, случайно споткнувшись и упав на колени в каменном лабиринте Заяцкого острова, явственно увидел будущий Град. Электрик только протянул руку к щитку, ещё не зная, что тот под напряжением, замер, прислушиваясь к хору невидимых ангелов: свет мигнул и погас, обманывая смерть и направляя историю мира по другому пути. Никун Сцорк, повелитель семи галактик, подавился косточкой фрукта, выращенного на отдалённой планете: и только потомок в тысячном поколении одного из Землян смог его спасти, предотвращая последнюю галактическую войну....
Шаг второй, и Никанорыч встаёт в центр, и тут же вспыхивает солнце над головой, отгоняя тьму. Принимая жертву.
Одинокий прохожий, случайно оказавшийся рядом с домом номер шесть по Яблоневой улице, потом клялся друзьям, что видел, как небольшой домик, что стоит во дворах, на несколько секунд пропал, а потом словно возродился во вспышке яркого света. Стал больше, преобразился. Сменил окна на стеклопакеты. Крыша, до этого облупленная, вдруг покрылась металло-черепицей и обзавелась небольшой башенкой с флюгером…. И что словно в честь этого события все собаки в округе разразились весёлым, заливистым лаем.
****
Вика, которая провела в кругу друзей не только выходные, но и ещё несколько дней, наконец, оказалась около дома.
Она остановилась рядом с подъездом, пытаясь понять — что не так? Вроде всё как обычно: тот же тополь рядом с крыльцом, металлическая дверь с домофоном, и глазок камеры под козырьком... Камеры? А была ли она тут? Толику сомнения, бушевавшую в груди, оборвал прозвучавшей за спиной голос:
- Простите, вы тут живёте? Разрешите представиться, Павел Никанорович, можно просто Паша! Ваш новый сосед!
Девушка, чуть не подпрыгнув от неожиданности, обернувшись, увидела молодого человека лет двадцати с длинными, до плеч, густыми и черными, как смоль, волосами. У него на руках сидел лысый кот, хмуро посматривая вокруг, будто не понимая, зачем его вынесли на улицу.
- А вас как зовут? Наверное, Вика, - молодой человек буквально привораживал девушку, увлекая внутрь дома, - мне про вас Яфа Наумовна рассказала. А хотите чаю? У меня отличный чай...
Через минуту Вика, сразу отбросив все сомнения, уютно устроилась на террасе с кружкой ароматного чая, и рассматривала вечерний город...