2117 год. Их шестеро. У каждого своё непростое прошлое, каждый от чего-то бежит: от душевной боли, от любви, от убийц. И лучший способ скрыться — лететь к звёздам. Совершить путешествие длиною в 80 лет и встретиться с неизведанным.


Пролог. Сентябрь 2117 года. Россия, Москва

Павел Васильев положил красные гвоздики под мемориальную табличку на Кремлёвской стене и отошёл в сторону, уступая дорогу другим.
Здесь был замурован прах космонавта номер семь — Владимира Комарова, — чей корабль «Союз-1» при спуске из-за скручивания строп парашюта на большой скорости врезался в землю, разрушился и сгорел. Чуть поодаль — ещё три таблички: Георгия Добровольского, Виктора Пацаева и Владислава Волкова, погибших из-за разгерметизации спускаемого аппарата корабля «Союз-11». Трудно представить их чувства в критический момент, когда жить оставалось лишь несколько секунд. Последние семь километров Комарова с нераскрытым парашютом... Последние мгновения уже оглохшего и испытывавшего дикие боли экипажа «Союза-11» с пониманием, что боролись не с тем вентиляционным клапаном, а повреждённый так и остался открытым...
Они и все остальные погибшие космонавты отдали свои жизни ради развития космонавтики, ради того, чтобы наступил этот день — 22 сентября 2117 года, — день, когда первый звездолёт «Гагарин» оторвётся от МКС и устремится к неизведанному, к планете, где возможна разумная жизнь.
Шесть человек экипажа, отобранные ИскИном* НАСА, уже прошли все тренировки и испытания и готовы вылететь на космодром «Плисецк» для последних приготовлений. Все они здесь — у Кремлёвского мемориала, ещё раз напоминающего им, как труден и опасен был путь космонавтики и какая важная миссия на них возложена.
Шесть человек... Командир экипажа русоволосый правдолюб Владислав Ясин, весёлый и разговорчивый пилот Евгений Себрис, красавица бортинженер Бинэси Колберт с индейскими корнями, угрюмый чернокожий медик Чарльз Диксон, всегда собранный капитан пражской полиции Ян Гётц и он — историк и этолог Павел Васильев. Им предстоит долгий путь, и кто знает, что ждёт там — в конце?
________________
* - ИскИн — сокр. от «искусственный интеллект».

Очень много объяснялок, повторов и штампов.


Пропущенны запятые, и вообще, очень коряво.


Что за "трудно представить"? Кому трудно представить? Как я люблю все эти "невозможно описать", "трудно представить", "не поддаётся воображению"...


Пустые слова. Что за "дикие боли", что у них болело?


Штамп.


Если они собираются сегодня лететь, то как бы и так понятно, что члены экипажа уже прошли "все тренировки и испытания".


Да поняли, поняли мы, шесть!


Читается так, как будто она корни собрала, чтобы кушать.
Эти перечисления хороши для отчётов, не для литературного произвещения.


Водичка.

Лучше опишите, о чём они говорят, что делают, желательно в конфликтной ситуации (но не большой конфликт, не корабль падает... a скажем, дождь пошел), и так познакомьте нас с ними.

Andrej

Ну хотя бы Мир-2.

Может, сменить дату на 2017 год? Предполагается, что за 100 лет в мире всё так же... ничегошеньки не поменялось?
В целом - графомань страшная. Ничего нового, ничего интересного... просто ничего.

Ребята, это пролог! Читай: "аннотация". По сути это так.
И стиль такой выбран специально для пролога.

Так что, NatashaKasher, принимаю только замечание о корнях.


Сменить нельзя. Вообще это четвёртая повесть из серии. Из предыдущих понятно, почему 2117-й.
Но поскольку сюжет этой повести не связан с предыдущими и герои другие, то её можно читать, как отдельное произведение.
И разве из пролога Вы увидели, что ничего не поменялось? Где там описание мира-то?

За прологом следуют 6 глав, каждая из которых посвящена одному из героев.

И да, это тоже переформулирую. Спасибо!

Ян Гётц

1.

— Привет, Гонза*! — через коммуникатор из-за стекла инфекционного бокса сказал черноволосый парень лет двадцати пяти.
В комнате для посетителей напротив него стоял мужчина постарше, уже за тридцать, такой же черноволосый, подтянутый, с худым бритым лицом. Он приложил ладонь к толстому стеклу и ответил:
— Здравствуй, браха**! Как ты?
— Нормально. Видишь — больше месяца уже тут, и ничего. Живу. Тем-то, на Луне, не повезло. А я, наверное, в лотерею выиграл, — парень усмехнулся.
— Рано пока радоваться, Ондра***. Ничего ещё не закончилось... Ну, расскажи, как ты тут? Что они с тобой делают?
Ян Гётц, комиссар Департамента общественной преступности Управления полиции Праги II, подкатил свободное кресло поближе к боксу, взглянул на безучастно стоявшего в углу охранника и сел, приготовившись слушать.
Яна впервые пустили к брату с того времени, как Ондржея привезли в пражский Институт экспериментальной медицины из лунного Селен-Сити, где разгорелась эпидемия неизвестного вирусного заболевания. Все заразившиеся погибли, а Ондржей Гётц, работавший охранником в больнице, оказался единственным выжившим. Почему — пока не знал никто.
— Да что они могут делать? — ответил Ондржей. — Приходят, смотрят, кровь берут, диагностику всякую проводят. Лечить-то меня всё равно нечем.
— Доступ в Сеть тебе когда вернут, не говорили?
— Говорят, как только будет понятно, что я не представляю опасности. А когда это случится — кто знает? Животные от меня не заражаются, а людей-добровольцев зайти сюда без скафандра не найдёшь! Вот и сидеть мне здесь, наверное, всю жизнь, — он горько хмыкнул.
— Ничего, браха, я теперь к тебе приходить буду, новости рассказывать. Может, они нам тут локальную Сеть организуют: в шахматишки сыграем? Или в «Не сердись!»****?
— Да было б неплохо... — мечтательно протянул Ондржей. — Ты бы мне хоть показал, что там снаружи творится. А то из врачей информация лезет, как из мохнатого одеяла*****. Как там в Сити ситуация?
— Больше заражений нет. В красной зоне всё вычистили до блеска. Ты — последний носитель вируса. Очень важный человек!
Ондржей скривил губы и мотнул головой. Потом спросил:
— Значит, жизнь идёт своим чередом? Туристы снова текут рекой?
— Кто ж их надолго задержит?! Луне нужны деньги. Собираются даже вторую гостиницу строить.
— Жаль, не вернуться мне туда, — вздохнул Ондржей. — Мне там очень нравилось, Гонза. Очень... Ты не представляешь, что такое Луна... Это не объяснить... И записи, которые я тебе присылал, совсем не то.
— Мы ещё слетаем туда вместе, — пообещал Ян. — Как только тебя выпустят, так и полетим.
— Я запомню, — улыбнувшись, повёл бровями Ондржей.
В этот момент дверь в комнату раскрылась, и вошёл высокий лысоватый врач лет пятидесяти. Он тут же остановился, не ожидая увидеть здесь кого-то, кроме дежурного охранника.
— Добрый день! — поздоровался врач. — Вам разрешено здесь находиться?
Ян встал с кресла:
— Да, пан доктор, у меня есть пропуск. Разве его не видно?
— Извините, не сразу заметил. Я удивился вашему присутствию, пан комиссар.
— Ничего страшного, пан Вондрачек. Я хотел бы поговорить с вами наедине. Мы можем это устроить?
— Думаю, да. Прошу, — врач указал жестом на дверь.
— Пока, браха, — повернулся Ян к Ондржею. — Скоро я снова приду навестить тебя.
Ондржей чуть улыбнулся, поджав губы, и махнул брату рукой, прощаясь.


Гётц и Вондрачек вышли в просторный холл и погрузились в мягкие кресла, тут же принявшие удобную для них форму.
— Пан доктор, — начал Ян, — я хочу понять, что происходит с моим братом и когда закончится его заточение. Вы можете мне в этом помочь?
— Дело в том, — поджал губы Вондрачек, — что я не лечащий врач вашего брата. Я занимаюсь несколько иным вопросом. Но кое-что в общих чертах могу рассказать, если вас это устроит.
— Пожалуйста.
— Хорошо, — Вондрачек снова поджал губы. — Ондржей Гётц заражён новым лунным вирусом. Все заражённые на Луне погибли, но вашего брата болезнь по каким-то причинам не трогает. Вирус в нём существует, но бездействует. И поддерживает своё количество на примерно одном уровне. При этом антител к вирусу у вашего брата нет. Парадокс!
— И как быть?
— Врачи работают над этим. Сам Чандан Раккар, Нобелевский лауреат, приезжал из Принстона и брал пробы. Надеюсь, он сможет подобрать ключик к этому вирусу. Конечно, эпидемию на Луне купировали, все помещения в Селен-Сити дезинфицировали. Но кто знает? Откуда-то ведь этот вирус появился: всё может случиться снова.
— То есть вылечить Ондру пока невозможно?
— Увы... — развёл руками доктор. — Но кое-что о вирусе нам уже известно: его геном секвенировали почти сразу. Вирус очень необычен. Во-первых, он несёт гены ферментов для сборки пяти нестандартных аминокислот. Аминокислоты — пояснил Вондрачек, — это «кирпичики», из которых строятся белки в живых организмах. Подавляющее большинство белков сделано из двадцати наиболее распространённых «кирпичиков». А вообще у разных живых организмов найдено восемьсот шестьдесят девять аминокислот. У лунного вируса ещё пять ранее неизвестных! Но он не просто так их синтезирует. В его геноме содержится ген, по которому строится два белка, включающие именно эти новые аминокислоты. Эти самые белки и есть главное оружие вируса. Один действует как токсин, убивая печень и почки, а второй инициирует апоптоз, то есть самоуничтожение, нервных клеток. Поэтому сейчас перед учёными и медиками стоят две проблемы: как убить вирус и как нейтрализовать эти белки-убийцы.
— Но вы сказали, что на Ондру вирус не действует, так ведь? Белки почему-то не работают. Почему?
— Здесь самое интересное, — улыбнулся доктор. — Есть предположение, что в организме вашего брата белки вируса принимают другую форму, конформацию, — по иному сворачиваются после синтеза. И в такой конформации их патогенные активные центры оказываются закрытыми. Почему это происходит, ещё предстоит выяснить. Но главное заключается в том, что в таком случае белки приобретают новые свойства. Изучением этих свойств я, собственно, и занимаюсь.
Гётц вопросительно повёл бровями.
— Мы ввели мышам выделенные из крови пана Гётца вирусные белки, — продолжил Вондрачек, — и выяснили, что при значительном понижении температуры они позволяют животным впадать в глубокую спячку с почти полной приостановкой метаболизма. Я уже много лет занимаюсь гибернацией, и мои джи-камеры сейчас устанавливают на первом звездолёте. Но такого эффекта я ещё не достиг! Если мы научимся управлять этими белками, управлять вирусом, лишить его патогенности, сохранив гибернационные функции, — это будет величайший прорыв! Бесконечно долгая гибернация практически без старения организма!
— Я очень рад за вас, пан доктор, — прервал его Ян. — Но мой брат...
— Да, — стушевался Вондрачек и пригладил волосы на голове. — Да. Придётся ему какое-то время ещё пожить тут. Пока Раккар или кто другой не сможет избавить его от вируса. Теоретически ваш брат может быть заразным. Но проверить, по понятным причинам, мы это пока не можем. Так что... — развёл он руками.
— Понятно, — Гётц встал. — Спасибо, пан доктор. А с кем мне поговорить об условиях содержания Ондржея?
— С лечащим врачом, — тоже поднялся Вондрачек. — Пойдёмте, я вас провожу к нему.
И комиссар последовал за доктором по длинному светлому коридору института.
__________________

* - Гонза — уменьшительная форма чешского имени Ян.
** - Браха — чешск. разговорная форма слова «брат».
*** - Ондра — уменьшительная форма чешского имени Ондржей.
**** - Člověče, nezlob se! — «Мужик, не сердись!», чешское название популярной настольной игры «Лудо».
***** - Leze to jako z chlupatй deky — лезет, как из мохнатого одеяла; чешск. так говорят, когда кто-то что-то рассказывает медленно или неохотно.

Знаете, я то же самое могу сказать о Вашей "Казни авантюриста". Дальше того, как девушки сели за стол в таверне, читать уже не смог, извините.

Ваш текст лучше "Казни", по мне. И лучше многих текстов, что я встречала здесь (включая мои, разумеется).

Тем не менее, много трудно запоминающихся слов, если, конечно, не для гуцулов пишите.

Вондрачек
Гётц
Ондржея
Чандан
Раккар


Я бы (простите за дерзость) пару имен дала трудных для глаза, если уж так хочется, а остальные слова и имена сделать попроще.

Andrej

Ну и зачем это в прологе?
Проло́г — вводная часть, введение, но не стоит путать с предисловием. В отличие от предисловия, пролог всегда художествен. Пролог существует как вступительная часть литературного и театрального произведения, которая предваряет общий смысл, сюжет или основные мотивы произведения.

Вот, читаем:

НАСА, МКС... сегодня в мире ничего такого нету, ага.

Слишком перегружено. Зачем нам тут знать, какого цвета у него волосы? Его возраст? Для какой цели?
— Привет, Гонза*! — сказал парень через коммуникатор.
— Здравствуй, браха**!
Эти двое были очень похожи, словно родные братья, но стоящий за толстым защитным стеклом инфекционного блока был чуть старше. — Как ты?
Это была их первая встреча за последние полтора года, но они не могли ни обняться, ни пожать руки, ни даже дышать одним воздухом - строгие правила карантина обязательны для всех.

Запятая после Да, это вступительное слово.
Дальше у вас очень много прямых речей сплошняком, без описаний мимики, движений. Как будто в чате дело происходит.
Пока по общим ощущениям напоминает фильм Кубрика Одиссея 2001
Всё то же крайне неторопливое повествование. То есть - совсем крайне.
Не призываю к экспрессии, просто вам следует ускорить темп. Все эти спокойные рассуждения на тему, что там вообще внатуре творится - они хороши после драйвогого экшена, когда у читателя уже есть вопросы.
Сейчас вопрос только один - почему так скучно?

Спасибо!



Действие этой части книги проходит в Чехии. Вы уж извините чехов за такие имена-фамилии.
Нельзя же требовать от книги про Италию, или Китай, или Саудовскую Аравию привычных нашему уху имён. А в "Сильмариллионе" Толкиена вообще язык сломаешь на именах и названиях!

А так и есть. И раскрывает сюжет (полёт к землеподобной планете), и говорит о важности полёта, и перечисляет героев, о каждом из которых далее рассказывается отдельная история.
А пафосно-легендарный стиль я выбрал специально.


Почему Вы считаете, что НАСА в будущем должно закрыться? И Международная космическая станция должна переименоваться во что-то другое. Она может абсолютно измениться физически, перестроиться в, например, кольцо с искусственной гравитацией вокруг Земли, но почему должна перестать называться МКС?


В конкретном случае запятая не нужна.


Да, я согласен, можно писать и так, как Вы это сделали выше, поправив мой фрагмент.
Но это не мой стиль. Он не соответствует моему внутреннему настрою.
Я предпочитаю медленное и размеренное повествование как в книгах, которые читаю, так и в тех, которые пишу. Мой стиль -- это стиль Гессе, Сартра, и, если из фантастики, Симмонса в "Гиперионе".
Книги, в которых с первых слов начинает всё вертеться и крутиться, книги, написанные лёгким языком а-ля Донцова (это как пример; не хочу никого обидеть), меня выбивают из колеи, выводят из равновесия. Я не могу их читать. Они вырывают меня из зоны комфорта.
Поэтому мой стиль таков. /и поэтому я люблю смотреть Тарковского /

Andrej

Это не сюжет. Это место действия.
Сюжет - это решение главной проблемы.
У Толкина сюжет - уничтожение Кольца, а не прогулка в Мордор.

Не заметил там ни пафоса, ни легандарщины. Вы б ещё былинным назвали.

Потому что за этой аббревиатурой скрыт конкретный смысл. Если это что-то другое, то и дайте этому другое название.
Наса может исчезнуть, или не исчезнуть, но пока всё без изменений. Отсюда вопрос - это 2017 или 2117? пока что только 2017.
Всё один к одному.

Ну, как хотите.

Если вам так кажется, не буду спорить.

Это и есть экспрессия. Я к этому не призывал.
Я сказал - дайте действие. Как вам выше уже предлагалось:

Рад Вас видеть Andrej.
Спасибо что поделились. Всегда приятно читать настоящую НФ.

Текст читается легко. Хорошая научная завязка сюжета.

По поводу МКС. Тенденция сейчас такая, что каждая страна, которая занимается космосом, будет строить свою собственную орбитальную станцию. По крайне мере есть заявления на этот счет. США, РФ, Китай, Индия, Япония. Поэтому МКС как таковой скорее всего не будет.

Спасибо!


Сейчас тенденция такая, да.
Но в мире моего цикла произошёл ряд событий (упомянутых в предыдущих повестях и в этой дальше по тексту), приведший к объединению многих стран в некий союз. Поэтому создание новой МКС (или перестройка старой, или объединение нескольких новых) в этой реальности нормальное явление.

Andrej

Хорошо. Союзная Космическая станция - СКС. Или Всесоюзная Космическая Станция ВСКС.
А пока что человеку, который видит вашу работу впервые - видится отсутствие изменений вовсе.

Это происходит потому, что Вы читаете дискретно: пара страниц текста и много времени для раздумий, потом ещё пара страниц и опять.
Когда будет написан довольно большой кусок текста, вряд ли возникнут такие сомнения, потому что чем дальше, тем больше будет раскрываться мир.
Повторюсь снова: я не вижу причин (не для себя, а вообще) для смены названия Международной космической станции. Название закрепившееся, всем понятное. Зачем менять?

Andrej

Не хотите - не меняйте. Свои возражения я (и не только я) вам уже высказал, ответа на них не услышал.

Кстати - да, пенять автору на отсутствие динамики - это, я считаю, перебором. Да, ткнуть на ошибки, ткнуть в, в конце концов, стиль, соглашусь, но на манеру изложения... Мдя. Я и сам по своей структуре предпочитаю статическую форму подачи материала: что-то происходит, но нехотя, медленно, размеренно. И ничего, по крайней мере, к моим рассказкам именно по скорости никто особо не пенял. Могли указать на стилистические погрешности, на нестыковки логики, или ещё кое-какие мелочевки, но точно не на отсутсвие динамики. Да и манера очень зависит от того, что именно пишет автор. Понятно, если какой-нибудь остросюжетный боевичок написан медленным, размеренным, с описаниями одного только доставания оружия из кобуры страниц эдак так в 30 (почти как Лев Николаевич), то в таком случае, согласен, такого автора пригвоздить к столбу, но в философско-размышлистический трактат впихивать темп "галопом по европам", согласитесь, Аскар, тоже не гоже.

Дон Рэба
Если у нас тут философско-размышлистический трактат - пусть это будет обозначено во первых строках. А не "У каждого своё непростое прошлое, каждый от чего-то бежит: от душевной боли, от любви, от убийц."
Угу. Бег от убийц это самое оно для философско-размышлистического трактата.

На отсутствие действия. Без экспрессии, без галопа, просто - действия, где есть поступки и чувства персонажей. А не длиннющее обсуждение непонятно чего.

2.

Ранним утром автопилот припарковал служебный автомобиль Гётца рядом со станцией метро «Гурка» в районе Стодулки. Солнце ещё только оторвалось от горизонта, в воздухе пахло свежестью.
Ян вышел из автомобиля, потянулся и направился к метро. Станция располагалась внутри холма, из которого чуть западнее, словно огромный толстый дождевой червь, вырывался метромост, проходил над дорогой и прудом в Центральном парке и снова вгрызался в другой холм. Комиссар обогнул вековое круглое здание ратушы с часами на высокой башне и, подойдя к парапету, посмотрел на Солнечную площадь.
Площадь не зря носила такое название — протянувшись с востока на запад, к Центральному парку, она весь день купалась в лучах света, неизменно поднимая настроение всем, кто оказывался рядом. Дома за площадью светились яркими красками динамических картин на стенах и мигали вывесками магазинов, а в воздухе, толкаясь и наезжая друг на друга, парили рекламные баннеры. Самый крупный приглашал купить тур на Луну.
Гётц отключился от Сети и вдохнул полной грудью свежий утренний воздух. Вместе с Сетью моментально исчезло и всё пёстрое многообразие. Остались лишь залитая солнцем площадь да бледные дома вокруг. Зато сколько простора, не забитого мигающими надписями, летающими экранами и говорящими головами!
Яна вызвали в Центральный парк Стодулок для осмотра тела. Убийства в последние годы стали большой редкостью — Гётц попытался вспомнить подобные выезды. В январе мужчина выпал из окна сорок восьмого этажа в Смихове, совсем рядом с их Департаментом. А в прошлом сентябре пришлось-таки расследовать убийство возле одного из ресторанов в Баррандове, но это заняло всего несколько минут — ведь любого человека можно практически мгновенно найти по сигналу его нейрокиба.
Нейрокибы — мозговые нейроимпланты, позволяющие выходить в Сеть без использования дополнительных устройств и передающие изображение на искусственные хрусталики глаз, киберленсы, — уже больше двадцати лет назад стали доступны гражданам развитых стран. Поэтому когда в 2110 году власти цивилизованного мира, объединившись в Альянс, затеяли пятилетнюю кампанию по тотальной нейрокибизации, добрая половина населения уже вовсю пользовалась этим не таким уж и дешёвым устройством. Так в первый день января 2115 года все компьютеры, смартглассы, гарнитуры к киберленсам и прочие приборы перестали соединяться с Сетью. Мир перешёл на нейрокибы. С того момента любой человек без него на территории Альянса считался потенциальным преступником. Многочисленные камеры, расставленные на каждом углу, помогали ИскИнам сравнивать количество и расположение людей в конкретном месте с сигналами нейрокибов и безошибочно указывать полиции на уклонистов. Всех, кто по тем или иным причинам отказывался устанавливать нейрокиб, перемещали в специально созданные резервации: Евросоюз построил таких четыре — в Болгарии, Сербии, Румынии и Украине.
Нейрокибы изменили мир, сделав его таким безопасным, каким он никогда не был. Ведь совершать преступления теперь стало бессмысленным: хотя сам нейрокиб и можно отключить от Сети, gps-модуль оставался работающим всегда. ИскИны, следящие за Системой безопасности, мгновенно определяли местонахождение преступника, и полиции оставалось его только арестовать. Конечно, появились так называемые снайперы, да и Система не была такой уж неприступной, как утверждали её создатели: находились хакеры, способные её взломать и поменять айди одного человека на другой либо переместить или совсем стереть сигнал, но таких были считаные единицы во всём мире, их услуги стоили сверхдорого, и они не опускались до рядовых краж, ограблений и убийств.
В связи с такими резкими изменениями в преступном мире пражская полиция уже больше года постепенно сокращала штат, и сейчас в Департаменте общественной преступности Праги II остались всего два сотрудника: старший инспектор надпоручик Капралек и он — капитан Гётц в должности комиссара.
Ян снова включил Сеть и двинулся к пешеходному мостику над дорогой, отделяющей Солнечную площадь от Центрального парка. Ещё с площадки перед спиральной лестницей он увидел на берегу Непомуцкого пруда белую палатку, закрывающую тело от любопытных глаз. В некотором отдалении от неё на пешеходных дорожках стояли четыре стражника* из местного полицейского отделения. Эксперты, видимо, работали внутри.
Ближайший к мостику стражник заметил Гётца и что-то сказал по внутренней связи.
— Добрый день, пан комиссар, — приветствовал он Яна. — Вас ждут.
— Добрый, — ответил Гётц и направился к палатке.
Навстречу вышел его приятель патологоанатом Радек Гоуша — полноватый невысокого роста с круглым добродушным лицом. Следом за ним появился молодой незнакомый Яну эксперт. Над его головой висел зелёный шарик, говорящий о том, что соцпрофиль парня в Сети открыт для всех. Гётц на ходу нажал на шарик, и вокруг головы эксперта развернулось нимб-меню с кнопками перехода к его профилю, постам, видео, иконками чата, звонка и вирс-диалога. Раскрыв вдоль правого края поля зрения профиль, Ян узнал, что парня зовут Томашем и что он работает в полиции лишь с прошлой недели.
— Привет! — Ян пожал руку Радеку.
— Добрый день, пан комиссар, — поздоровался Томаш.
— Ну, рассказывайте, — приготовился слушать Гётц.
— Лучше сам посмотри, — улыбнулся Радек. — Заходи.
Ян вошёл в палатку и тут же невольно отвернулся, сморщившись.
— Ty vole**! — воскликнул он.
На траве лежал человек с почти полностью разорванной в клочья головой.
— Личность определили? — задал вопрос Гётц.
— Нейрокиб уничтожен, — ответил Гоуша. — Сейчас анализ ДНК идёт. Томаш, сколько ещё?
— Пара минут, — откликнулся тот.
— Я правильно подозреваю, Радек? Это...
— Да, — подтвердил патологоанатом. — Снайпер. Минимум два микродрона.
— Сакра***! — снова выругался комиссар.
— Твой первый памятник****, — горько усмехнулся Радек и похлопал приятеля по плечу.
— Готово! — объявил Томаш. — Результаты по ДНК готовы: девяносто девять и девять процентов совпадений. Это Мирослав Вондрачек, доктор медицины, пятьдесят пять лет, заведующий отделом гибернации Института экспериментальной медицины, проживает по адресу...
— Не может быть! — воскликнул Ян. — Вондрачек?!
— Ты его знаешь? — поинтересовался Радек.
— Я виделся с ним пару дней назад. Он исследует болезнь моего брата... Собственно, уже «исследовал»...
В левом нижнем углу поля зрения Гётца замигала телефонная трубка группового звонка: всех троих вызывал начальник — старший комиссар Йиржи Кудела.
— Я посмотрел снимки и отчёт по ДНК, — сказал старший комиссар. — Дело ясное — заказное убийство. Радек, тело не вскрывай — нечего там смотреть. Отвезёшь в морг и отправишь в печь. Завтра родственникам отдашь пепел. Ян, оформляй труп и отправляй в архив — всё равно никого не найдёшь. Потом встретишься с семьёй и всё объяснишь. Ну и стандартный опрос проведи для отчёта: с родственниками поговори, с коллегами, друзьями. В Системе поработай: осмотрись по округе. Всё как обычно. Задачи ясны? Работайте.
Кудела завершил звонок, а Гётц вздохнул:
— Что ж... Быстро он завернул. Я тогда поехал, а вы заканчивайте тут. Не увлекайтесь только.
— Давай, давай, — махнул рукой Гоуша. — Без тебя разберёмся. До встречи!
Гётц махнул в ответ и вышел из палатки.
________________

* - Стражник — чешск. название сотрудника полицейской патрульной службы.
** - Дословно «Ты, бык!»; аналогично русскоязычному восклицанию «Твою мать!».
*** - Сакра! — чешское восклицание, аналогичное русскоязычным «Чёрт!» или «Блин!».
**** - Памятник (pomník) — слово из сленга чешской полиции; аналогично русскоязычным «глухарь», «висяк».

Andrej

Вырываться может поезд или самолёт, но не дорога или мост.

Зависит от восприятия. Я воспринимаю этот мост вырывающимся.

Забавно... А "вгрызаться"? Имеется в виду в переносном смысле, как раз хорошо и образно.


Это УЖОС нечитаемый. К чему вся эта инфа? Вы это придумали - отлично, не обязательно всё это вываливать на читателя.
Вот этого совершенно достаточно:

Всё остальное и так уже расжевано триста раз где только можно. Ну, может быть, про "резервации" можно упомянуть, но только если они имеют какое-то значение для сюжета, причём достаточно скоро. А то бывает, автор в десятой главе возмущается, как это "невнимательные читатели" не помнят, что он в начале "русским языком ясно написал", что в Сербии, оказывается, располагается резервация.

Вообще, лучше такую инфу выкладывать не в виде прямой лекции от автора читателю (в таком виде это не воспринимается совершенно!), а по ходу дела.

Например, следователь думает, почему нейрокиб не сработал? Ага, может это кто-то из резервации на Украине сбежал, надо проверить... И совершенно не надо до этого читателя готовить к тому, что на Украине есть резервации - читатель же не тупой!

NatashaKasher, спасибо. Я подумаю над этим моментом.

NatashaKasher, я переписал этот блок, оставив всего 2 предложения.
Вы были правы, так лучше. Спасибо.

У Вас ещё до этого были лишние повторы, например, автор прямым текстом сообщает читателю:


И вслед за этим, врач объясняет герою то же самое:


Мы же это уже знаем! Это как раз хороший приём, ввести героя-аутсайдера, который не знает в чём дело, а врач ему объясняет... Но это делается как раз для того, чтобы избежать прямых объяснялок автора, а не дополнительно к ним.

NatashaKasher, этот повтор я почему-то пропустил. Наверное, потому что, когда писал следующий эпизод, не перечитал предыдущий.
Спасибо.

А вот это подозрительно. Неужели комиссар связан с этим делом и пытается скрыть улики.

Ясен пень.

3.

Дверь мигнула зелёным огоньком и отодвинулась в сторону. Гётц вошёл в комнату для посетителей, кивнул по-прежнему скучающему охраннику и подошёл к стеклу инфекционного бокса.

— Ондра, — обратился он к брату, — что ты знаешь о Вондрачеке? Вы с ним общались неформально? Он что-то о себе рассказывал?

— А в чём дело? — забеспокоился Ондржей.

— Ответь на вопросы.

— Нет, мы с ним ни о чём таком не говорили. Я больше со своим врачом общаюсь — он приходит иногда ко мне по вечерам.

— Понятно, — огорчился Ян.

— Так что случилось?

— Сегодня утром доктор Вондрачек погиб.

— Как?

— Его убил снайпер.

— Снайпер? — не понял Ондржей.

— Наёмник, использующий микродроны, — пояснил Ян. — Ты наверняка о них слышал.

— Если только мельком. Когда я улетал на Луну, убивали ещё обычными дронами.

— Ну, теперь у нас есть «ястребы» и система слежения за дронами. Обычные бы просто не добрались до доктора. А вот микродроны «ястребы» пока обнаруживают с трудом. И запустить их могли откуда угодно — хоть из соседнего дома, хоть из Африки. Убийцу не отследишь.

— А через производителей?

— Безнадёжно, — вздохнул Ян. — На территории Альянса их производят одиннадцать заводов. Работают они только для спецслужб. Гражданским использовать микродроны запрещено. И технология производства очень сложная — кустарным способом не сделаешь. Так что можно предполагать либо участие самих спецслужб, либо контрабанду, либо запуск из страны, не входящей в Альянс. В любом случае у меня руки коротки. Да и как? Проверять все одиннадцать заводов и всех, кто с ними связан? Микродроны тем и хороши, что, попадая в тело, взрываются. Никаких следов, чтобы установить производителя.

— Сакра! И никаких подозрений?

— Я с тобой первым поговорил. Думал, ты чего скажешь. А так пока никаких.

— Конкуренты?

— Учёные, заплатившие бешеные деньги снайперу?! — хмыкнул Ян. — Сомнительно. Да и как докажешь-то? Исполнителя мы точно не найдём. Особенно, если он вне Альянса.

— Да, неприятно, — согласился Ондржей.

Ян нахмурился и нервно почесал лоб:

— Слушай, извини, мне надо идти — одно дело осталось незаконченным.

— Иди, конечно. Я буду тут, если что.

Ян улыбнулся и вышел в коридор. По пути набрал номер Радека:

— Привет! Не спалил ещё доктора?

— Нет пока, — ответил патологоанатом. — В холодильнике лежит.

— Не трогай пока — я сейчас приеду.

— А в чём дело?

— Приеду — скажу.

​

​

Радослав Гоуша сидел в своём кабинете, развалившись в мягком кресле, и, попивая кофе, смотрел развлекательные ролики в Сети. Когда в открывшуюся дверь вошёл Ян, он даже бровью не повёл.

— Радек! — позвал комиссар.

Тот поднял руку, через секунду, улыбнувшись, хмыкнул и выключил видео.

— Ну, давай, говори, что тебе от нашего доктора нужно? — сложив руки на груди, проговорил Радек.

— Ты должен сделать вскрытие.

— Что? — прищурился Радек.

— Вскрытие, вскрытие — ты правильно услышал. Не люблю, когда есть какие-то недоделки. Меня это бесит.

— Это нарушение приказа, — напомнил патологоанатом. — Ты сам слышал слова старшего комиссара...

— Под мою ответственность, Радек! — не унимался Гётц.

— То есть я могу ему сказать, что ты меня заставил силой? Выкручивал руки, душил и всякое такое?

— Говори, что хочешь, только сделай вскрытие.

— Ну ладно, — Гоуша встал. — Пойдём, друг мой.

Они дошли до прозекторской, где Радек предложил Яну кресло, а сам включил автохирурга. В отдельной комнатке за стеклом зажглись яркие лампы, осветив стол с множеством роботизированных манипуляторов над ним. Стена рядом с окном превратилась в экран, на который камеры автохирурга передавали изображение стола. Радек подвигал рукой перед собой, нажимая кнопки в дополненной реальности, у анатомического стола раскрылся люк, и оттуда в «лапы» автохирурга выехало безголовое тело Вондрачека.

— Ну что ж, — сказал Радек. — Начнём.

Он переключил автохирурга в ручной режим, сел в кресло перед стеной-экраном, взявшись за виртуальные джойстики, и начал операцию.

Уже через пару минут Гётц понял, что что-то идёт не так: Гоуша перескакивал с одного места на другое, резал то там, то тут, и вдруг остановился, опустив руки.

— Я ничего не понимаю! — выдохнул Радек.

— Что? — подался вперёд Ян.

— Да всё! Гонза, у него нет крови!

— Как нет? — изумился Ян.

— Вообще. Ни жидкой, ни коагулированной. Никакой! Сосуды пустые.

— Этого не может быть!

— И это не всё, — продолжил Радек. — Смотри.

Он переместил камеру к груди трупа, раскрыл грудную клетку, и раздвинул разрезанные мышцы сердца.

— Что видишь?

— Ничего, — отозвался Ян. — Сердце.

— Вот именно — ничего! Где, сакра, перегородки?! Где предсердия, желудочки?! А здесь...

Радек снова переместил камеру:

— Это почки. Но разве это почки? Да это тот же самый полый мешок, что и сердце! Do haje*!

— И что это значит? — спросил Гётц.

— Ты у меня спрашиваешь?

— А у кого?

— Я, по-твоему, похож на гадалку?

— Крэцинал**! — прошипел Гётц.

— Погоди, — спохватился Гоуша.

Он отрезал тоненький кусочек мышечной ткани и отправил в микроскоп. Через пару секунд на стене появилось однородное тёмно-красное изображение.

— Я не вижу клеток, — пробормотал патологоанатом. — Я не вижу клеток... — повторил он.

— Не может же у человека не быть клеток, — сказал Ян.

— Не может, — согласился Радек.

Он снова взял манипулятором тот же кусочек ткани и поместил в один из аппаратов, расставленных вокруг анатомического стола.

— Это спектрометр, — пояснил Гоуша. — Через пару минут мы узнаем, из каких веществ состоит эта «мышца».

Минуты тянулись долго, напряжение нарастало. Наконец прибор пискнул, и на экране возникла диаграмма спектров и описание.

— Ну что? — поторопил приятеля Гётц.

— Ткань состоит из одинаковых молекулярных паттернов... Это органика, но абсолютно одинаковая.

Гётц откинулся на спинку кресла и уставился на экран.

— Это что угодно, только не человек! — произнёс Гоуша.

— Это не Вондрачек, — заключил Гётц. — Но как же ДНК? ДНК-то была его!

Радек молча развёл руками.

— Срочно отправь всё Куделе, — сказал Ян.

— Сейчас?

— Да, сейчас.

Отправка результатов вскрытия заняла примерно минуту. Потом Радек встал с кресла и подошёл к стеклу.

— Получается, Вондрачек жив, а этот суррогат нам подбросили? — предположил он. — Зачем? Кому это нужно?

— Кто-то хочет, чтобы все думали, что доктор убит.

— Погоди, Кудела звонит, — сказал Радек и подключил к звонку Яна.

— Почему не сожгли труп! — закричал старший комиссар.

— Пан старший комиссар, — начал Гоуша, — мы с Гётцом...

— Так это Гётц! Какого чёрта?

— Труп нельзя сжигать, — заторопился Ян. — Это улика! Ты видел результаты — с этим надо разобраться...

— Срочно в печь! — снова заревел Кудела. — Немедленно!

Радек поспешно нажал пару кнопок, и тело скрылось в стене.

— Всё, пан старший комиссар, — отчитался Гоуша. — Труп уже на пути в адское пламя.

— Гётц! — резко сказал Кудела. — Езжай ко мне. Сейчас же.

— Слушаюсь! — ответил Ян.

Кудела повесил трубку. Радек вздохнул и рухнул в кресло:

— Пронесло...

Ян стукнул кулаком по подлокотнику:

— Do haje!

— Ну что ты злишься? Что ты с этой куклой делал бы?

— Не знаю, Радек. Но это улика. А теперь её нет. И доказать, что Мирослав Вондрачек жив, невозможно.

— Ну и забудь, значит, — махнул рукой Гоуша. — Дело закроешь, и хорошо.

— И хорошо... — медленно повторил Гётц.

— Слушай, — вдруг вскочил Радек, — а к нам идут! Из Службы!

— СБИ***? — переспросил Ян. — С чего это?

Раскрылась дверь, и в комнату вошёл человек лет тридцати в белой рубашке и чёрных брюках. На поясе у него висела кобура с пистолетом, а на груди мигал виртуальный значок Службы безопасности и информации. Ян нажал на значок и прочитал появившийся над головой вошедшего текст: «Йозеф Новотный, специалист оперативной части». Тем временем Новотный посмотрел их с Радеком соцпрофили и обратился к патологоанатому:

— Пан Гоуша, где тело Мирослава Вондрачека?

— А почему вы интересуетесь? — поинтересовался Гётц.

— У меня приказ осмотреть тело и при необходимости перевезти к нам для исследования.

— Должен вас разочаровать, пан Новотный, — развёл руками комиссар. — Тела нет. Могу вам предложить лишь пепел.

— Как?! Вы его сожгли?

— Да, — ответил Гоуша. — По приказу старшего комиссара Куделы.

Йозеф Новотный, не в силах что-либо сказать, буравил взглядом то Гоушу, то Гётца. Потом молча развернулся и скрылся за дверью.

— Обиделся, — заключил Гётц.

— Определённо, — подтвердил Гоуша.

________________________

* - Дословно «К лесу!»; аналогично русскоязычному восклицанию «К чёрту!».

** - Krucinal! — чешск. то же, что и sakra!

*** - СБИ — Служба безопасности и информации; чешский аналог российского ФСБ.

4.

«Почему Кудела так торопился сжечь тело? — думал Гётц по пути в Департамент. — Он знал, что за ним явится эсбэишник? И он не хотел, чтобы СБИ узнала, что это не Вондрачек. Поэтому и вскрывать запрещал. Но тогда что получается? Кудела участвует в этой операции? Кто же он? Посредник, инициатор, исполнитель? А может, просто подчищает концы? Стоит ли прямо сейчас спросить? Или понаблюдать пока, как дальше дело будет продвигаться?»

Так и не успев ничего окончательно решить, Гётц вошёл в кабинет Йиржи Куделы. Темноволосый коротко стриженый старший комиссар с узким лицом и квадратным подбородком, к которому спускались длинные бакенбарды,сидел за столом с невидящим взглядом — похоже, изучал какие-то документы в дополненной реальности.

— Пан старший! — поприветствовал Ян.

Кудела провёл рукой перед глазами, убирая то, с чем работал, и уткнулся тяжёлым взглядом в комиссара.

— Какой у тебя был приказ, Гётц? — без обиняков резко спросил Йиржи.

— Не делать вскрытие.

— И что это значит?

— Не делать вскрытие, пан старший комиссар.

— Правильно! А ты что сделал? Чуть всё дело не завалил!.. Значит так. Передашь дело надпоручику Капралеку.

— Но это моё дело, — жёстко произнёс Гётц.

— Теперь нет, — отрезал Кудела.

Ян подошёл к начальнику и упёрся кулаками в столешницу.

— Ты мне не доверяешь, Йирка? Сколько лет мы с тобой плёчом к плечу пропахали на земле? То, что тебя чуть раньше повысили, не может перечеркнуть это всё. Неужели трудно было мне рассказать? И всё прошло бы как по маслу. Но ты промолчал, а теперь на мне отыгрываешься?

— Я не мог, Гонза, — уже спокойным голосом сказал Кудела. — Мне запретили посвящать в дело ещё кого-то. Я лишь обеспечивал прикрытие. А кто там всё это затеял, не моё дело. Но раз уж ты теперь в курсе, я думаю, что лучше будет привлечь Капралека. Он ни о чём не подозревает, а потому отработает с должным рвением и успешно закроет дело. И ребятам из СБИ не к чему будет прицепиться.

— А причём здесь СБИ? И зачем, вообще, «убили» Вондрачека? Программа защиты свидетелей? Он даёт показания против СБИ?

— Я сказал тебе всё, что мог, Гонза, — помотал головой Кудела. — Не спрашивай больше.

— Хорошо, — выпрямился Гётц. — Ладно. Что мне теперь делать?

— Для тебя есть другая работа, — начал Кудела. — Через неделю на Вацлаваке* планируется предвыборный митинг социалистов. Главе партии — депутату парламента Барбаре Прохазковой — поступают анонимные угрозы. Конечно, все районные управления поставят на площади своих стражников, городская полиция тоже. Мы примем все необходимые меры. Но Прохазкова уже сейчас требует себе в качестве личных телохранителей лучших офицеров. Мэр не хочет обострения отношений с социалистами — сам понимаешь, какая ситуация сейчас в Европе. Даже в Америке президент теперь социалист! Так что каждый район пришлёт по офицеру. От нас поедешь ты в качестве руководителя группы. Езжай и принимай командование.

— Что за бред! — вспыхнул Гётц. — Я оперативник, а не горилла**!

— Получишь новый опыт, — улыбнулся старший комиссар. — И может быть, перестанешь относиться к телохранителям с пренебрежением.

— Я отказываюсь.

— А твоего согласия и не нужно. Всё уже решено. Не Капралека же посылать в самом деле! Сейчас кину тебе геолокацию — езжай к Прохазковой и приступай.

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас.

​

​

Ян Гётц доехал на метро до станции «Качеров», поднялся на поверхность и вошёл в один из офисных небоскрёбов, где располагалась штаб-квартира Социалистической партии Чехии. Походя отметил, что охрана здесь очень слабая: камер хоть и много и металлоискатели стоят, а сотрудник всего один. Если что — среагировать не успеет. Гётц взлетел на скоростном лифте на шестьдесят восьмой этаж и оказался в холле, где никто на него не обратил внимания. «Прям бери и стреляй всех подряд», — подумал он.

Гётц подошёл к стойке администратора:

— Я — к пани докторке Прохазковой. В какую комнату?

Администратор быстро проверил виртуальный полицейский значок и ответил:

— Пожалуйста, налево и до конца, пан комиссар. Двойные двери с табличкой. Пани докторку я сейчас оповещу.

— Спасибо, — Гётц зашагал в указанном направлении.

За раскрывшимися двойными дверьми, в пустой комнате ожидания, его встретил мягкий женский голос электронного секретаря:

— Пан Гётц, пани Прохазкова вас ждёт. Проходите, пожалуйста.

Отодвинулась вторая двёрь, и Ян оказался в просторном кабинете с панорамными окнами, из которых открывался прекрасный вид на город, Влтаву и перекинутый через неё Баррандовский мост. Чуть севернее над рекой возвышался величественный Вышеград. У окна спиной к Гётцу стояла стройная женщина в сером деловом костюме. Локоны её каштановых волос спадали на плечи и спину, едва доставая до лопаток.

— Пани Прохазкова? — осведомился Ян. — Комиссар Гётц, Прага II. Я назначен командиром группы охраны. Позже сюда приедут ещё четыре офицера из других районов.

Женщина повернулась. Доктору философии Барбаре Прохазковой было сорок, как Ян чуть раньше узнал из досье, но выглядела она лет на десять моложе. Прямой узкий нос, широкие глаза, маленький аккуратный подбородок.

— Проходите, пан комиссар, — улыбнулась Барбара.

И эта располагающая улыбка сразу же пробудила в Гётце чувство симпатии к собеседнице. Ян мысленно встряхнулся и продолжил:

— Вам уже неделю поступают угрозы от закрытых профилей из-за границы Альянса. Вы как-то реагируете на них?

— Я не отвечаю, если вы об этом.

— Но вы и не приняли никаких мер. В здании охрана никуда не годится. На этаже ни одного охранника.

— Я не думала, что всё серьёзно, — снова улыбнулась Барбара. — Но мои помощники настояли — и вот вы здесь.

— Хорошо. Но вы должны понимать, что я и мои люди, скорее всего, не сможем уберечь вас от атаки микродронов. Только от фанатиков и сумасшедших.

— Ну что ж... Я не буду вас ни в чём винить, пан комиссар, если вдруг такая атака состоится. Я вполне представляю ваши технические возможности.

— Вы сейчас живёте в квартире или в доме? — спросил Гётц.

— У меня квартира на Панкраце.

— Нам будет нужен доступ во все места, где вы бываете. Полный доступ, — уточнил комиссар. — Чтобы для нас не существовало дверей вообще. Это возможно?

— Да, я попрошу своих помощников.

Барбара подошла к столу и чуть присела на столешницу, сложив руки на груди.

— Вы же не социалист, пан комиссар?

— Нет.

— И тем не менее вы здесь, — прищурилась Прохазкова.

— Я на службе, — кратко ответил Гётц.

— Вам не по вкусу наши ценности?

— Я знаком с историей, пани докторка. Социализм всегда вёл только к бедности, убийствам и хаосу.

— А демократия? Что в ней такого хорошего? — поинтересовалась Барбара. — Эксплуатация людей, мошенничества, подлоги, убийства и войны? И всё ради денег. Ради того, чтобы одни богатели, а другие беднели.

— Демократия — это свобода, — возразил Ян. — Свобода слова, свобода действий, свобода самовыражения. Возможность стать богатым, если есть желание и голова на плечах. Достичь чего-то, чего другие не могут.

— Вы богаты, пан комиссар?

— Нет.

— Так чего у вас нет — головы или желания?

— Мне не нужно богатства. Меня устраивает моя работа. Это то, что мне нравится делать.

— Но согласитесь, — склонила набок голову Барбара, — если бы, делая то, что вам нравится, вы могли бы иметь дом, автомобиль, яхту, неограниченный доступ в вирс, возможность когда угодно летать на МКС и Луну, это бы вас устраивало больше.

— Не могу с вами не согласиться, — кивнул Ян.

— При вашей демократии вы лишены этого, пан Гётц. Лишены навсегда. Признайте это. Вы раб, раб своего нанимателя, как и любой работник. Он кидает вам кости со стола, а сам ест мягкое мясо. А вы пытаетесь подобраться к хозяину поближе, сделать карьеру, только для того, чтобы получить кость чуть покрупнее. Но мяса вам не видать никогда. Даже если вы сядете у хозяйских ног, окажется, что рядом с хозяином сидит множество его друзей, ни один из которых не уступит вам своё место за столом. К сожалению, рабы этого не знают и бьются за близость к хозяину, грызут друг другу глотки за кости. Рабство и иллюзия карьерного роста порождают тягу к наживе, к деньгам... Деньги, деньги... У всех в глазах только деньги. Каждый готов на что угодно ради богатства. Это, по-вашему, идеальный мир?

— А что вы готовы предложить вместо денег? — с трудом скрывал раздражение Гётц. — Их отсутствие? Но останутся вещи, услуги. Люди всегда найдут, чем расплачиваться друг с другом и за что бороться.

— Когда у всех будет всё, бороться будет не нужно.

— Всё? — усмехнулся Ян. — Лучшие машины, лучшие яхты, лучшая одежда?

— Да.

— Или худшая.

— Что вы хотите сказать, пан комиссар?

— Всегда двигателем прогресса было стремление получить бульшую прибыль. Всегда. Разработка любой новинки предполагала увеличение дохода разработчика. Если этого не будет, то прогресс просто остановится. Зачем делать что-то лучшее, если это не принесёт никакого профита? Для чего разработчику нужно будет создавать что-то новое?

Прохазкова оторвалась от стола и сделала пару шагов к Гётцу.

— А для чего художник пишет свои картины? — сказала она спокойным мягким голосом. — Для чего композитор создаёт симфонии? Для чего писатель сочиняет книги? В нашем мире людям не придётся получать профессию, ориентируясь на возможный доход. Все будут заниматься только тем, что доставляет удовольствие. И инженеры будут создавать технические новинки ради стремления к самовыражению, самореализации, а не ради денег.

Ян помотал головой:

— Вы описываете нереальную картину, пани докторка. Мне трудно это представить.

— А вы попробуйте, пан комиссар.

— В любом случае, я на службе, — взял себя в руки Гётц. — Прошу прощения. Я могу идти встречать других офицеров?

— Да, — вздохнула Прохазкова, — можете.

Гётц кивнул и вышел в раскрывшуюся дверь.

____________________

* - Вацлавак — разг. название Вацлавской площади.

** - Горилла — так на слэнге чешской полиции называется частный охранник, телохранитель.

5.

В ресторане было людно. Гётц вошёл первым и осмотрелся, за ним — Прохазкова и поручик из Управления полиции Прага V. Трое других офицеров остались снаружи. Поручик остановился у входа, а Ян проводил Барбару в отдельный кабинет. Задержавшись в дверях, она обернулась:

— Составьте мне компанию, пан комиссар.

— Но я должен быть здесь.

— Вызовите одного из офицеров с улицы — их там целых три, — улыбнулась Прохазкова. — И мне не будет так скучно за ужином.

— Хорошо, — согласился Гётц, связываясь с подчинённым.

В кабинете было тихо, от стен шёл приглушённый тёплый свет. Усаживаясь на мягкий диван, Барбара попросила:

— Пожалуйста, выключите запись, пан комиссар. Я не люблю вести светские беседы на камеру.

Ян парой движений поставил камеру нейрокиба на паузу и тоже опустился на диван напротив Барбары.

— Советую заказать местную фриттату, — сказала Прохазкова, раскрывая виртуальное меню. — Они готовят её из мяса каракатицы с севрюжьей икрой. Очень необычно.

— Спасибо, — ответил Гётц, — но я предпочитаю нашу домашнюю кухню. Vepřo knedlo zelo* — вот мой выбор.

Барбара едва уловимо улыбнулась. Ян заказал одну порцию и кружку «Старопрамена».

— Вы не из Праги, пан комиссар? — предположила Барбара. — У вас нет столичного акцента.

— Вы, видимо, тоже, пани докторка, — парировал Ян.

— Да, я родилась и выросла в Либерце.

— Ну а я из Чешских Будеёвиц.

— Расскажите немного о себе, Ян, — Барбара впервые назвала его по имени. — Мне спокойнее с людьми, которых я знаю.

— Особо рассказывать нечего... Рос, как все, ходил в школу, потом приехал в Прагу, поступил на службу. Ничего примечательного.

Барбара вздохнула:

— Тогда начну я, чтобы это не походило на допрос. Вам же наверняка интересно, кого вы охраняете. Мой отец архитектор. Сколько помню детство, у него постоянно «горели» проекты, домой приходил только к ночи. Мама работала в мэрии, делала карьеру, стремилась подняться как можно выше. Она была жёстким и целеустремлённым человеком. Потому и от меня требовала очень многого, хотя дома тоже бывала редко. Всё своё детство я провела в одиночестве, если не считать парочку не очень-то близких приятельниц и Эмму — мою робоняньку. А когда мне было пятнадцать лет, маму неожиданно «выкинули» из мэрии. Что там у неё получилось, она толком не объясняла. Но мечты её рухнули. И это стало для мамы огромным потрясением. Она много пила, подолгу сидела в Сети, ругала мэрию, правительство, всё мировое устройство, пока не пришла к социализму. Вступила в партию, перестала пить, занялась делом. В общем, нашла себя.

— И где сейчас ваши родители? — поинтересовался Гётц.

— Продолжают жить в Либерце. Отец всё так же архитектор, мать всё так же партийный работник.

— Значит, любовь к социализму вы переняли от матери?

— Выходит, что так... — улыбнулась Прохазкова.

На стене рядом со столиком мигнул зелёный огонёк, и раскрылась ниша, откуда выдвинулся поднос с фриттатой, салатом и бокалом красного вина. Барбара поставила всё это перед собой, и поднос задвинулся обратно. Через пару секунд оттуда же появился второй поднос с заказом Яна.

— А кто ваши родители, Ян? — спросила Барбара, пригубив вина.

Гётц сделал пару глотков пива, отрезал кусочек свинины, прожевал, собираясь с мыслями, и только тогда ответил:

— Я их не помню. Так, смутное что-то. Мне было шесть лет, когда они бросили нас с Ондрой, моим братом, и укатили в Южную Америку. Говорят, что работать, а на самом деле — кто знает? Больше мы их не видели и не слышали. Воспитывал нас дед — Карел Гётц, ветеран Второй и Третьей исламских войн. Он уже тогда получал большую ветеранскую пенсию и мог посвятить нам всё своё время. У деда дом в Гакловых Дворах, там я и вырос.

— Дед ещё жив?

— Да, — улыбнулся Гётц. — Крепок и бодр. Как и раньше, не пропускает ни одной игры будеёвицого «Динамо». Ходит на стадион, чтобы наблюдать вживую, а не в вирсе. Дед просто не выносит всех этих современных технологий. Особенно вирс. Да и Сетью пользуется очень редко. В основном, для управления домом. А до нейрокибизации у него был древний очень медленный смартфон. Помните, такие вокруг запястья оборачивались? Так вот, когда у нашего дома одна стена дала трещину, дед разобрал её и, не вызывая принтер, сам сложил стену заново из кирпича! Мне тогда лет шесть-семь было. Я ему подавал кирпичи и помогал намазывать раствор. Это было незабываемо — строить дом своими руками, как сто лет назад... Вообще дед — молодец! Он правильно нас воспитал: я стал полицейским, Ондра — офицером службы охраны на Луне. Мы помогаем людям, обеспечиваем покой и безопасность. Большего и не нужно.

Гётц снова отпил пива и принялся за еду. Барбара последовала его примеру.

— Послушайте, Ян, — через несколько минут нарушила молчание Прохазкова, — а вам нравится наша форма правления? Президент, правительство, парламент, как они формируются, как взаимодействуют между собой и с гражданами?

— Вы опять пытаетесь склонить меня к дискуссии, пани докторка, — заключил Гётц.

— Я политик, — повела бровями его собеседница. — Мне нужно понимать, насколько тверда позиция каждого потенциального избирателя. Видите — я честна с вами, пан комиссар.

— Ну тогда и я скажу вам честно: по-моему, они неплохо справляются.

— А вас не смущает, что вы не можете влиять на их решения? Что, принимая новый закон, они вас не спрашивают? И не отвечают перед вами после каждого неверного шага?

— Мы их выбрали, — ответил Гётц. — Значит, мы им доверяем. А если что-то пойдёт не так, мы их переизберём.

— А выбирать будете из кого? — снова спросила Прохазкова. — Исключительно из тех, у кого есть деньги на оплату предвыборной кампании. А это очень ограниченный круг. Каждый раз тасуется одна и та же колода, понимаете? И в итоге вы, по сути, выбираете одних и тех же.

— Вы хотите сказать, что при вашей власти будет по-другому и лучше?

— По-другому — да, а вот лучше ли — решите сами. Мы предлагаем полностью парламентскую республику. И никаких коалиций, никаких партий. Ведь партии — это звери, стремящиеся разорвать друг друга ради численного доминирования в парламенте. Им ничего, кроме этого, не нужно. Только превосходство, только власть, только возможность диктовать свои правила. У нас будет по-другому. Любой человек сможет избираться в парламент и озвучивать своё мнение без оглядки на линию какой-либо партии.

— А как же ваша собственная партия? — усмехнулся Ян.

— Социалистическая партия Чехии существует только потому, что в нынешних реалиях по-другому нельзя. Как только мы победим, партия будет распущена.

— И настанет рай на Земле...

— Не передёргивайте, пан комиссар, — попросила Барбара. — А лучше уделите пару часов своего времени и послушайте мои выступления, почитайте программу СПЧ. Может быть, тогда вы начнёте более объективно смотреть на мою деятельность.

— Я попробую. Но ничего не обещаю.

— А мне и не нужны обещания, — помотала головой Прохазкова. — Они ограничивают свободу. Я же хочу показать, что мы и есть истинная свобода. Вы вольны делать, что вам угодно. И какое бы решение вы не приняли, моё отношение к вам не станет хуже. Имейте это в виду, Ян.

Гётц ничего не ответил, а лишь отпил пива из уже почти пустой кружки.





Они ужинали вместе каждый день. И каждый день обсуждали отдельные политические вопросы. Хотя Гётц и просмотрел предложенные Прохазковой материалы, он по-прежнему не верил в большой потенциал социализма. Впрочем, как и не отвергал возможность эксперимента. Всё-таки во Франции и Америке президентами выбрали социалистов, а в Италии вообще перешли к парламентаризму. Времени, конечно, прошло ещё мало — об успехах говорить рано. Но эксперимент шёл, и пока никому хуже не становилось.

Яну приятно было общаться с Барбарой, он не чувствовал барьера между ними. Будто разговаривал с давней подругой. И в то же время что-то едва уловимо сжималось в груди, когда он по утрам встречал Барбару у её квартиры. Поэтому он долго не решался отключить Сеть, чтобы увидеть реальную внешность своей подопечной, — он по-настоящему боялся, что эта молодая привлекательная женщина окажется всего лишь ви-маской. Но каково было его удивление, когда, выйдя из Сети, Ян увидел, что ничего не изменилось! Барбара осталась той Барбарой, которая ему нравилась, той, с которой он с удовольствием проводил вечера. И сердце его вдруг забилось ещё чаще.

В пятницу, за два дня до митинга на Вацлавской площади, Барбара вышла из кабинета намного раньше обычного. Ян, дежуривший в комнате ожидания, встал с кресла, как только раскрылись двери.

— Сегодня едем за город! — объявила Барбара.

— Хорошо, — отозвался Ян. — Сейчас сообщу ребятам.

— Нет, — остановила его Барбара, — мы едем вдвоём.

— Но это не по правилам. Я один не смогу обеспечить должную безопасность.

— Я в вас верю, Ян, — поставила точку в дискуссии Прохазкова и вышла в коридор.

Гётц последовал за ней.

На улице их уже ждал кремового цвета двухдверный «БМВ». Барбара села в водительское кресло и пригласила Яна занять место рядом.

— А у вас есть разрешение на пользование личным автомобилем в черте города? — поинтересовался Гётц, заглянув в салон.

— Он служебный, — улыбнулась Бара.

— И что, каждый член партии может им пользоваться?

— Нет. Только я.

— Отчего ж такая несправедливость? — съязвил Гётц. — Как-то не сочетается с вашими ценностями всеобщей доступности благ.

— Жестокая реальность, — развела руками Прохазкова. — Мы ещё не можем добиться всего, что декларируем. Но эти времена придут. Садитесь!

Гётц, привычно отключив запись видео, уселся в кресло, двери закрылись, и автопилот повёл автомобиль по Венской улице на юг.

Как только они оказались за чертой города, Барбара выдвинула руль и педали и переключила автомобиль на ручное управление.

— Теперь можно, — задорно улыбнулась она, сложила крышу, сменила цвет кузова на красный и вдавила газ в пол.

Они неслись по почти пустой трассе с неимоверно высокой скоростью. Ветер развевал длинные волосы Барбары, мимо калейдоскопом проносились знаки, деревья на обочинах и редкие попутки. Ян изредка поглядывал на Барбару, на её еле заметную улыбку и вдруг разгладившиеся морщинки в уголках глаз. Ей было очень хорошо.

Спустя сорок минут Прохазкова снизила скорость и свернула с трассы, а вскоре снова переключила автомобиль на автопилот и подняла крышу.

— Почти приехали, — сказала она. — Понравилось?

— Да, — коротко и тихо ответил Гётц.

Убирая руль, Барбара будто невзначай провела пальцами по руке Яна, лежащей на подлокотнике. Гётца окатило жаром. Он закрыл глаза и пару секунд приводил мысли в порядок. А когда снова поднял веки, автомобиль уже въезжал в открывшиеся ворота перед небольшим аккуратным домиком, оплетённым плющом.

— Дом тоже служебный? — поинтересовался Ян.

— Не говори глупости! — вдруг перешла на «ты» Барбара и вышла из машины.

Ян тоже не стал задерживаться внутри. Его взгляду предстал небольшой дворик, огороженный деревянным забором, туи, можжевельники, белые и кремовые розы под окнами.

— Сегодня никаких разговоров о политике, — объявила Прохазкова и приглашающим жестом указала на дом. — Прошу, пан комиссар!

— Добрый день, Барбара! Добрый день, пан комиссар! — баритоном поприветствовал вошедших дом.

Внутри, пересекая прихожую, бодро сновали туда-сюда на своих колёсиках слуги-роботы с подносами.

— Ужин почти готов, — снова сказал дом. — А пока разрешите вам предложить бокал аперитива. Что предпочитаете: вермут, шерри или бехеровку?

— Я думаю, мы выпьем шерри, — решила Барбара. — Ты не против? — обратилась она к Яну.

Тот сделал вид, что уже второй раз не заметил её обращение на «ты», и ответил:

— Не против.

— Прямо и налево — ванная, — подсказала Барбара. — Там можно помыть руки.

Когда Ян вошёл в гостиную, его уже ждал робот с бокалом шерри. Гётц взял бокал и присоединился к хозяйке дома, стоявшей у камина.

— За сегодняшний вечер! — протянула свой бокал Прохазкова.

Гётц легонько дотронулся своим бокалом до её и сделал глоток.

— Я очень люблю этот дом, — сказала Барбара. — Здесь так спокойно, так уютно. Днём можно сидеть в беседке на заднем дворе, а вечером у тёплого камина. Все проблемы остаются за воротами, а я забываю о том, что я депутат, секретарь партии, и о том грузе ответственности, что лежит на мне.

— Для меня таким убежищем всегда был дом деда, — поделился Ян. — Там меня никто не критиковал, не учил жить, в отличие от школы и полицейской академии. Я всегда мог прийти к деду, поговорить с ним, сыграть в шахматы. И все неприятности уходили, — ему вдруг вспомнилась скрипящая половица у кухонной двери дедова дома, которая скрипит до сих пор, и этот скрип — звук детства, — всегда вызывал в нём чувство защищённости и уюта.

— Когда я жила с родителями в Либерце, — продолжила Барбара, — часто по вечерам уходила к водохранилищу — на плотину или пляж. И встречала там закат. Деревья по берегам окрашиваются рыжим, на воде играют солнечные зайчики, тихо, спокойно, ни дуновения ветра... Сидела и мечтала о том, что случится со мной через десять лет.

— О чём же?

— Не важно. Всё равно ничего не сбылось.

— А у нас недалеко от дома было два огромных пруда. И почему-то только на одном — Старогакловском — жили лебеди. В детстве дед часто водил нас с Ондрой на этот пруд. Помню, как я бросаю лебедям кусочки рогликов, которые мы специально покупали, а Ондра, которому ещё года два, резвится в траве на берегу. Лебеди едят хлеб, а дед сидит рядом и рассказывает мне про каждого. Он всех их знал по именам! По-крайней мере, я так думал тогда.

Ян сглотнул подступивший к горлу ком и допил шерри.

— Ты бывал на Йештеде? — спросила Барбара.

— Нет, — ответил Ян.

— Тебе надо обязательно туда съездить. И обязательно зимой, — Барбара неожиданно положила свою руку на руку Яна. — В детстве мы с родителями часто катались там на лыжах. Это сказочное место! Тёмные зимние облака, серо-сине-багровые, покрывают небо таким плотным слоем, что через него лишь местами пробиваются отдельные солнечные лучи, врезающиеся в лес, будто лучи лазера. А на самой вершине, у башни, кажется, что облака плывут так низко, что можно дотянуться рукой...

Она сжала его пальцы и пристально посмотрела в глаза.

— Ужин готов, Барбара, — объявил дом. — Прошу в столовую.

Еда была превосходной. Когда роботы увезли пустые тарелки и подали фрукты, Барбара попросила дом включить музыку и пригласила Яна на танец. Они медленно двигались по мягкому пушистому ковру, молчали и смотрели друг другу в глаза. Сердце Гётца бешено колотилось, в голове шумело терпкое африканское вино. Он не сразу осознал, что наклонился к Барбаре и поцеловал её.

__________________

* - Традиционное чешское блюдо из свиного жаркого с кнедликами и тушёной квашеной капустой.

6.

Вацлавская площадь гудела и бурлила: множество людей собралось этим воскресным днём на митинг и все с нетерпением ждали появления Барбары Прохазковой — кандидата в президенты Чехии от Социалистической партии. У подножия памятника Святому Вацлаву ещё в субботу соорудили помост, рядом с которым теперь дежурили несколько стражников городской полиции. По обеим сторонам площади тянулись ряды переносных столбиков с натянутой между ними лентой — электрошоковое ограждение на случай беспорядков. Через каждые десять метров стояли стражники, а в воздухе на разной высоте висели десятки «ястребов» — дронов Системы безопасности.

Четыре одинаковых автомобиля въехали на площадь и остановились на дороге между памятником Вацлаву и Национальным музеем. Первыми из машин высыпали помощники Прохазковой, секретари и помощники помощников. Они бросились проверять помост, консультироваться с командирами стражников и выполнять другие, только им известные обязанности.

Гётц вышел из автомобиля и осмотрелся. За ним из салона на брусчатку выступили двое мужчин. Из второго автомобиля вышли ещё трое офицеров охраны. Барбара была среди них, но её скрывали ви-маска и менее совершенная по прорисовке голографическая оболочка, рассчитанная на тех, кто решит отключить свой нейрокиб от Сети. Все шестеро поднялись на помост, Барбара подошла к трибуне и сняла визуальную защиту. Площадь приветственно зашумела.

— Здравствуйте, товарищи! — подняла руку Барбара, и каждый услышал её слова, передаваемые через Сеть, в своих ушах.

Тут же над площадью зависли виртуальные изображения Прохазковой, транслируемые для тех, кто стоял далеко от помоста.

— Товарищи! — продолжила Барбара. — Мы все собрались здесь сегодня, чтобы показать, что социализм живёт, крепнет и что не обращать на него внимания уже невозможно! — Она сделала паузу, чтобы послушать, как толпа радостно реагирует на её слова. — Правительство закрыто для нас! В министерствах социалистам невозможно занять высокие посты! При принятии важных решений наш голос игнорируют! Пора изменить это! Выбор каждого из вас может стать решающим!..

Гётц стоял в нескольких метрах от Барбары и пристально следил за толпой, хотя и понимал, что ему не сравниться с ИскИнами Системы, способными в доли секунды заметить любое подозрительное движение и любой предмет, похожий на оружие.

«ЭМ-активность. 100 м» — вдруг замигала красная надпись по верхнему краю поля зрения.

— Снайпер! — вскричал Гётц, кинувшись к Прохазковой.

И тут в воздухе между ним и Барбарой на уровне её головы раздались три хлопка, будто взорвались петарды. Гётц отшатнулся назад, чтобы взрывы не задели его лицо, и чуть не упал. Снова обретя равновесие, он сгрёб Барбару в охапку и включил её визуальную защиту. Подоспели остальные офицеры, и Прохазкова затерялась среди них.

Пока её вели к автомобилю, Гётц раздавал приказы офицерам городской полиции:

— Включить ограждение! Никого не выпускать! Просмотреть записи всех камер и нейрокибов! Найдите мне эту курву*!

Уже в машине, по пути к штаб-квартире, Гётц, отдышавшись, обратился к Прохазковой:

— Дроны не попали в цель, Бара. Ты использовала смещение gps-координат?! Но ты же не министр и не президент! Как?

— У меня отличные программисты.

— Почему не сказала мне?

— Никто не должен был знать. Даже ты.

— Крýцинал! — протянул Гётц. — Что ещё ты от меня скрыла? Как я могу защищать тебя, если не знаю всего?!

— Тебе известно то, что необходимо, Ян. Поверь.

Гётц сжал зубы и сокрушённо покачал головой.

Не успели Ян и Барбара подняться в кабинет штаб-квартиры, как надстражмистр прислал видео, на котором один из митингующих раскрывал небольшую овальную коробочку, откуда и вылетели микродроны. Это действие попало на запись нейрокиба стоявшего по соседству мужчины, да и то на самом краю поля зрения, так что сам свидетель ничего не заметил. Надстражмистр рассказал, что подозреваемого тут же обезвредил электрошоковой пулей «ястреб», и сейчас стражники везут его в местное отделение полиции.

— Готовьте трансляцию на Вацлавак, — приказала своим помощникам Барбара.

— Что ты им скажешь? — спросил Ян.

— То, что они хотят услышать.

Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Барбара замерла в кресле, повернувшись лицом к окну, а Ян сидел на диване за кофейным столиком и смотрел ей в спину. «А она ведь почти не испугалась, — думал он. — И до сих пор очень спокойна. Это выдержка или уверенность? Уверенность, что ей ничего не угрожает? С одной стороны, при смещённом gps-сигнале чего ещё бояться? А с другой... Что она хочет объявить людям? А вдруг покушение — банальная провокация? Да нет, глупости! Не может она... Но разве я её хорошо знаю? Могу ли сразу отметать этот вариант?..»

Его размышления прервал звонок инспектора из отделения, где допрашивали задержанного:

— Пан комиссар, подозреваемый отказывается говорить о заказчике. Мы просмотрели все его записи нейрокиба, все логи в вирсе, все сообщения и звонки, но никакой связи с покушением не обнаружили.

— Он член какой-либо партии? — спросила Барбара.

— Нет, но голосовал за демократов.

— Спасибо, пан инспектор, — сказал Гётц. — Продолжайте допрос. Он должен сказать хоть что-то, хоть намёк. Применяйте все разрешённые средства.

Инспектор завершил разговор, а Барбара встала, расправила складки на костюме, снова опустилась в кресло и позвонила помощнику:

— Две минуты до эфира. Я готова.

Тут же раскрылись двери, и в кабинет внесли голокамеру на треноге. Оператор установил её напротив стола, настроил и показал, что всё готово.

— Бара, — окликнул Прохазкову Гётц, — тут же нечего говорить. Он же не сказал ничего.

Барбара не ответила, а лишь бросила оператору:

— Давайте!

Заработала камера. Прохазкова начала говорить, и по её словам, по тону, которым она их произносила, Гётц понял, что она готовит людей к чему-то особенному.

— У нас есть все основания полагать, что за покушением стоит Демократическая партия! — наконец объявила Барбара. — Меня хотели заткнуть!.. Вас хотели заткнуть! Но им это не удалось!..

Скоро трансляция закончилась, оператор унёс камеру, а Барбара связалась с помощниками, оставшимися на площади:

— Вы знаете, что делать! Только никаких беспорядков до конечной точки! Никаких!

Затем она вывела на стену изображение с камеры одного из своих дронов слежения и, откинувшись в кресле, принялась наблюдать.

— Это всё было спланировано, так? — жёстко спросил Ян. — Это не покушение! Это провокация! И никакого смещения координат!

— Иди сюда, — позвала Барбара.

Гётц подошёл к креслу и присел на столешницу.

— Никакого обмана, Гонзик, — положила руку ему на колено Прохазкова. — Всё, что ты видел, что знаешь, всё — правда. Не мы управляем историей. Мы — её инструменты. Всё идёт так, как должно идти. И по-другому идти не может. — Она поднялась и почти прижалась к Гётцу. — Ты нужен мне, Ян. Ты нужен мне сейчас больше всего на свете. Не обвиняй раньше времени. Пожалуйста, — и поцеловала его.

Ян не смог совладать с собой и обнял Барбару. Они целовались, а толпа уже организованно выходила с площади и двигалась к Карлову мосту.

Через пятнадцать минут, застёгивая блузку, Барбара снова включила трансляцию. Митингующие переходили Карлов мост, первые ряды уже двигались по Мостецкой улице. Барбара переключилась на камеры над Градчанской площадью: к Пражскому Граду стягивались стражники и группы быстрого реагирования, гвардейцы уже заняли позиции у ворот в Почётный двор, отгородившись электрошоковыми решётками. За воротами Матиаша, ведущими во второй двор Града, виднелась инфразвуковая установка. В воздухе зависли десятки «ястребов».

— Быстро подготовились, — огорчилась Барбара. — Но я, в общем-то, и не надеялась...

— А чего же ты хотела? — спросил Ян.

— Показать им нашу силу. Всего лишь...

Когда толпа, поднявшись по узкой улочке, заполнила небольшую Градчанскую площадь, полиция попросила всех разойтись и не устраивать беспорядков. В этот момент на постамент памятника Масарику, первому президенту Чехословакии, взобрался человек с громкоговорителем.

— Мы требуем отставки президента и роспуска парламента! — закричал он. — Мы требуем досрочных выборов!

Толпа взревела:

— Отставки!

Вдруг среди собравшихся началось активное движение, и в первые ряды выбилась группа в резиновых комбинезонах и с битами в руках. Не останавливаясь, они кинулись на решётки. Гвардия дала залп электрошоковыми пулями, но они лишь на секунду задержали людей в комбинезонах. Ограждения полетели в гвардейцев, а затем на них обрушились и биты. Толпа зашевелилась, полилась в ворота следом за резиновыми. Но к ним уже стремительно неслись «ястребы». Они поливали митингующих электрошоковыми пулями, и очень быстро в воротах образовался затор, а в Почётном дворе люди в комбинезонах столкнулись лицом к лицу со стеной полицейских из группы быстрого реагирования за прозрачными сверхпрочными щитами.

— Прекрати это, Бара! — закричал Гётц. — Ты что, не видишь, во что это превращается? Они же перебьют друг друга!

— Всё должно идти так, как идёт, — твёрдо ответила Прохазкова. — Ты говорил мне о демократии? Вот она настоящая демократия, Ян, — прямая, когда сам народ участвует в политическом процессе. Не ставь препятствий на его пути. Он сам всё решит.

— Но не так же! Сакра! — Гётц хлопнул ладонями по столу. — Позвони и останови это!

— Нет, Ян! — еле сдержалась Прохазкова. — У них есть инструкции. Скоро всё закончится. Поверь мне — ничего страшного не случится.

Полиция ещё не успела совладать с людьми в комбинезонах, как толпа всё-таки прорвалась в Почётный двор. Защитники Пражского Града спешно отступили за ворота Матиаша, и в дело вступила инфразвуковая пушка. Многие митингующие тут же схватились за головы, некоторые упали, корчась от боли. По толпе пошли волны, люди в панике бросились назад, к площади, сбивая с ног тех, кто был позади. Хватило всего двух включений пушки, чтобы оттеснить митингующих за ворота Почётного двора. Полицейские и гвардейцы, снова заняв свои первоначальные позиции, принялись поднимать с земли поверженных противников и заковывать в наручники.

— Ну вот и всё, — произнесла Барбара.

— И чего ты добилась? — спросил Ян.

— Мы показали свою решимость и свои возможности. Теперь они там, в Граде, будут сговорчивей.

— Не забудь сказать спасибо всем пострадавшим и арестованным.

— Они знали, на что шли, — ответила Барбара. — История не меняется по щелчку, Ян. История меняется только так.

— Поздравляю, — бросил Ян.

Он набрал номер инспектора, который допрашивал задержанного снайпера.

— Пан комиссар, — ответил тот, не дожидаясь вопроса, — прошу прощения, но я не успел ничего узнать. Нас отправили к Граду и...

— Забудьте, пан инспектор, — оборвал его Гётц. — Передайте снайпера в Управление — пусть оформляют покушение. Спасибо за работу!

Он завершил звонок и повернулся к Барбаре:

— Ты использовала меня. Ты с самого начала меня использовала. Не стоило этого делать.

Не дав Прохазковой ответить, Гётц вышел из кабинета.

____________________

* - Kurva — чешск. сука.

Как то слишком сильно сюжет пошел в другую сторону. Или все это необходимо? Любовь, политика.

Да, это необходимо. Всё завяжется в конце истории.

Интерлюдия

Ян переступил порог гостеприимно раскрывшейся двери и окунулся в уютный сумрак госпóды «У Горака». Осмотревшись, нашёл столик, за которым его ждал Радослав Гоуша, подошёл и плюхнулся на грубую деревянную лавку напротив приятеля. Радослав сложил руки на груди, наклонил голову и, приподняв брови, пристально уставился исподлобья на Яна.

— Что за день сегодня, крýци! — наконец произнёс Гётц.

— Ты о беспорядках? — поинтересовался Гоуша.

— В том числе...

— Давай для начала что-нибудь закажем?

Радослав активировал виртуального официанта и сказал:

— Два пива...

— И сто пятьдесят сливовицы, — перебил Ян.

Радослав удивлённо повёл бровями.

— И две порции утопенцев*, — добавил он.

Через минуту заказ уже стоял перед ними. Гётц без промедления опрокинул в себя первую рюмку сливовицы. Поморщился, но не закусил. Сразу же выпил вторую.

— Не увлекайся, — заметил Гоуша. — Лучком хоть заешь.

Гётц сунул в рот пару колечек лука, а затем туда же отправил третью порцию сливовицы. Тут он уже не удержался и съел половинку маринованной сардельки. Потом откинулся на дощатую перегородку между столиками и объявил:

— Я идиот!

— Поздравляю! — откликнулся Гоуша.

— Ты даже не понимаешь, насколько я идиот!

Радослав промолчал, лишь отхлебнул пива.

— Меня всю неделю использовали как последнюю курву, — продолжил Ян. — Втянули во всё это дерьмо! И кто? Йирка. Йирка! — подчеркнул он. — Пусть только скажет мне, что ничего не знал! Я не посмотрю на его дерьмовые погоны! Круцинал...

Гётц залпом выпил полкружки пива и закусил второй половинкой сардельки с парой луковых колечек.

— Что случилось-то? — спросил Радослав.

— Я не могу тебе сказать всё, — сдержался ещё не совсем пьяный Ян. — Главное, что Йирка сделал меня пособником зачинщиков сегодняшних беспорядков. Вслепую меня использовал, курва!

— Ты же всего лишь охранял Прохазкову...

— Охранял, да, — согласился Гётц и развёл руками. — А не от чего охранять-то было, Радек. Не от чего! Всё это обман и провокация! Ради вот этой вот бойни у Града. Ты только представь! Do háje!

Ян допил пиво и заказал ещё одно.

— Я сейчас расскажу тебе историю, Гонза, — начал Радослав. — Одного моего приятеля из Крусичан сосед попросил помочь починить древнюю водяную мельницу. Мол, у него радикулит, и в воду лезть нельзя. А мельница от прапрадеда ещё. Туристы опять же приезжают посмотреть, а она не работает. Приятель возьми да и согласись. И вот полез он в колесо, а оно настолько старое и ветхое оказалось, что тут же проломилось под ним, да ещё и сверху накрыло. Только чудом не утонул. И вот, когда он очнулся в больнице с сотрясением мозга, он не пошёл сразу убивать соседа за такую подставу. Нет. Знаешь, что он сделал? Он сказал: «Вот это опыт!»

— Сакра, Радек! — усмехнулся Ян. — Как хорошо, что я сейчас не в больнице! — Он отодвинул кружку с пивом. — Хватит на сегодня.

_______________

* - Утопенцы — маринованные сардельки, обычно подаваемые с репчатым луком и хлебом.

7.

— Вот такие дела, браха, — подытожил свой рассказ Ян, сидя у инфекционного бокса в Институте экспериментальной медицины. — Социалисты так и остались на площади. Палаток там понаставили, костры жгут. А власти терпят: в Град же больше не лезут. Но думаю, это ненадолго. Президенту скоро надоест такое проявление прямой демократии.

— У вас там снаружи переворот случится, а я и не узнаю, — усмехнулся Ондржей.

— Держись. Наука — вещь не быстрая. Но я уверен, что тебя вылечат. Когда этим занимаются Нобелевские лауреаты, шансы очень велики. — Ян вздохнул и встал: — Мне пора, Ондра. Приеду, как смогу.

Братья попрощались, и Ян вышел из комнаты. Пересекая холл института, он проследовал мимо мужчины в тёмно-зелёной куртке со светящимся виртуальным пропуском на груди. Обычный посетитель, но что-то в нём насторожило комиссара, хотя он и не сразу понял, что. И только на улице, уже спустившись по лестнице на тротуар, Гётц остановился: над головой мужчины светился красный кружок — закрытый соцпрофиль. У кого может быть закрытый для полицейского профиль? Президент, члены правительства, сенаторы, сотрудники СБИ и других спецслужб. Так кто же этот посетитель? Высокий чиновник или один из этих? Зачем он здесь? Нехорошее предчувствие заставило Гётца развернуться и взбежать обратно по лестнице.

Инфекционный бокс находился в другом конце здания, и Ян сразу поспешил туда, но не успел: дверь в комнату закрылась прямо перед его носом. Загорелась красная лампочка, и охранная система принялась проверять пропуск комиссара. Процесс занял всего пару секунд, но Гётцу они показались вечностью.

Дверь начала открываться: на полу неподвижно лежал охранник, человек в зелёной куртке с пистолетом в руке шёл к биозащитным костюмам, висевшим на стене у шлюза, а по всей комнате бешеным водоворотом носились десятки черных шариков диаметром не больше пяти сантиметров. Услышав шум двери, мужчина в зелёной куртке резко обернулся и выстрелил. Мимо! Гётц укрылся за стеной и выхватил пистолет. Ещё выстрел, потом третий — одна пуля попала в косяк, вторая в стену коридора. Гётц боком бросился на пол вдоль дверного проёма и снизу всадил в противника две пули. Тот рухнул навзничь, ударившись головой о стену.

В этот момент рядом с ним чёрные шары соединились в один, а вокруг этого последнего шара прямо из воздуха начало концентрироваться темное облако и приобретать очертания человеческой фигуры. Через пару секунд в комнате уже стоял человек в форме больничного охранника. Гётц поднялся с пола, прошёл в дверь, тут же закрывшуюся за ним, и наставил на «охранника» пистолет, готовясь выстрелить, но тот, не обращая внимания, наклонился к мужчине в зелёной куртке и зажал ему рот ладонью. Глаза раненого широко раскрылись, он дёрнулся пару раз и затих.

«Охранник» распрямился и повернулся к комиссару. Над его головой не было никакого кружка — ни красного, ни зелёного.

— Не двигаться! — прочеканил Гётц.

— Я здесь, чтобы защищать вашего брата, пан комиссар, — ответил «охранник». — Противник успел меня дезинтегрировать. Но я его всё равно достал бы при следующей сборке.

— Кто ты? — спросил Гётц, не опуская пистолет.

— Закрытая информация.

— У тебя нет профиля. Ты не подключён к Сети. Почему?

— Закрытая информация, — невозмутимо повторил «охранник».

— Кто убитый? По чьему приказу работал?

— Закрытая информация.

— Сакра! — выругался Гётц. — Что ты, как попугай?! Кем закрыта? Почему?

— Я не могу вам этого сказать, пан комиссар.

— А что можешь?

— Вы оба должны стереть записи своих нейрокибов за последние десять минут. Никто не должен знать о моём существовании и о том, что тут происходило.

Гётц оглянулся на дверь.

— Не беспокойтесь, пан комиссар, я заблокировал замок, — угадал его мысли «охранник». — Никто не войдёт, пока мы говорим.

— Что дальше?

— Вы оба должны рассказывать следующую историю: противник вошёл, убил охранника, а его убили вы, пан комиссар. Это всё.

— Здесь есть камеры.

— Они не работают, — улыбнулся «охранник». — Временный сбой.

— А нейрокиб этого? — Гётц кивнул на труп.

— Я о нём позаботился.

— Хорошо. Ондра! — крикнул Гётц, опуская пистолет. — Ты в порядке?

— Да, — откликнулся тот, подходя к стеклу. — Спасибо. Была бы у меня крохна*, я бы сам его уложил!

— Надо попросить врачей тебя вооружить, — усмехнулся Ян. — А то от этих местных никакой пользы. Ещё что-то? — обратился он к «охраннику».

— Нет. Можете вызывать полицию. Сеть заработает через минуту. До свидания, пан комиссар.

С этими словами «охранник» исчез, будто его и не было.

— Круци! — отступил назад от удивления Ян. — Что за...

Дверь мигнула зелёным огоньком и раскрылась. За ней стояли два охранника с пистолетами наготове.

— Спокойно! — крикнул Ян, поднимая руки. — Комиссар Гётц, полиция.

Охранники, поняв, что опасности нет, убрали пистолеты в кобуры. Гётц опустил руки и набрал номер Управления Прага IV:

— Выездовку** в Институт экспериментальной медицины. Здесь морд***.

Он вышел в коридор и вместе с охранниками и врачами стал ждать группу. Перед его глазами всё ещё крутились чёрные шары и стоял «охранник», появившийся из воздуха и пропавший в никуда. Гётц ничего не понимал, в голове не было ни одной более-менее реальной версии. Оставалось только беззвучно браниться и надеяться, что всё как-то решиться само собой.

Из раздумий его вывел звонок старшего комиссара Куделы:

— Ян, надо поговорить.

— Йира, я в институте у брата. Тут такое дело...

— Я всё знаю, Ян, — перебил Кудела. — Можешь не рассказывать. Как разберёшься с местным инспектором, приезжай.

Гётц удивился осведомлённости шефа, но вида не подал:

— В Департамент?

— Нет, давай лучше в кафе у метро.

— Хорошо. Я сообщу, когда поеду.

Кудела положил трубку и в тот же момент в глубине коридора показались полицейские из выездной группы.

— Старший инспектор Кучера, — представился руководитель группы, подойдя к Гётцу. — Что произошло?

Гётц в двух словах описал, что видел и как действовал. Затем раскрыл дверь:

— Проходите.

Эксперты занялись своей работой. Тем временем стражники попросили врачей и охранников разойтись и перекрыли коридор неподалёку от комнаты с инфекционным боксом. Ян стоял в дверях, наблюдая за экспертами, как вдруг услышал за спиной:

— Опять вы, пан комиссар?

Гётц обернулся — перед ним стоял недавний знакомый эсбэишник.

— И я рад вас снова видеть, пан Новотный, — не без сарказма ответил Гётц. — Вы здесь какими судьбами?

— Могу я пройти? — проигнорировал вопрос Йозеф Новотный.

— Да пожалуйста, — отступил в сторону Ян.

Новотный подошёл к телу мужчины в зелёной куртке и задвигал в воздухе рукой.

— Сакра! — вскричал он через минуту и обернулся к эксперту. — Что с его нейрокибом?

— Он уничтожен, — ответил тот. — Даже через нейрошунт не могу соединиться.

— Пуля?

— Нет, в голову ранений нет. На затылке небольшая гематома...

— Курва! — снова выругался Новотный.

Он развернулся и подошёл к Гётцу:

— Здесь больше никого не было?

— Только я и эти два трупа, — ответил Ян.

— И ничего необычного не происходило?

— Нет.

— Мне нужны записи ваших с братом нейрокибов и камер внутри комнаты.

— Вынужден вас огорчить, пан Новотный, — Гётц придал лицу грустное выражение, — но произошёл кратковременный сбой Сети. Никаких записей не сохранилось.

— Как?!

— Что поделаешь?.. — развёл руками Ян.

— Сколько раз вы стреляли?

— Два.

— А что тогда с его нейрокибом?

— Задайте этот вопрос экспертам.

— Я спрашиваю вас, — не унимался Новотный.

— Я знаю лишь, что выстрелил два раза, и обе пули попали в цель, — жёстко ответил Гётц.

— Хорошо, — сквозь зубы произнёс эсбэишник. — Мы ещё вернёмся к этому.

Он снова повернулся к экспертам:

— Сейчас приедет машина из Службы. Этот труп я забираю. Вывозите его. Я жду на улице.

Не сказав больше не слова, Йозеф Новотный вышел из комнаты и зашагал прочь по коридору.

Когда трупы увезли, Гётц подошёл к Кучере:

— Я бы хотел, чтобы здесь выставили усиленную охрану. Возможен рецидив.

— Вы думаете? — спросил старший инспектор.

— Да. Мой брат ещё жив.

— Я оставлю трёх стражников — двух внутри, одного снаружи, — предложил Кучера. — Завтра их сменят.

— Вы думаете, этого будет достаточно? — с сомнением спросил Гётц.

— Ну, вы-то справились в одиночку, — улыбнулся Кучера. — А теперь здесь будут три сотрудника, которые уже знают, чего ожидать. Они будут готовы, не беспокойтесь.

— Хорошо, — ответил Гётц и протянул руку Кучере. — Я надеюсь на вас.

Старший инспектор пожал руку и кивнул в знак подтверждения. Гётц заглянул в комнату, попрощался с братом и отправился на встречу с шефом.





Ян поднялся на поверхность со станции метро «Смиховский вокзал», перешёл трамвайные пути и оказался у входа в небольшое кафе, где часто обедал с коллегами. Через стеклянные стены Гётц хорошо видел зал и все столики, но старшего комиссара не заметил. Он решил не заходить внутрь, а встретить Куделу на улице.

Ян встал рядом с дверью и осмотрелся: людей было немного, небольшая группа толпилась на остановке, в сторону Баррандовского моста проехал автобус, ему навстречу — такси. У угла дома, в десяти шагах от Гётца, кого-то ждал молодой мужчина в кепке и длинном светлом плаще без рукавов. Он постоянно посматривал на выход из метро и провожал глазами такси.

«Надеюсь, Йирка прояснит ситуацию, — думал Ян. — Что-то же он должен знать. Иначе зачем ему со мной так срочно встречаться, да ещё и не в Департаменте?.. Он слишком быстро позвонил мне. Почему? Потому что он в курсе. Иначе и быть не может».

С парковки Департамента на тротуар вывернула знакомая фигура. Гётц приблизил изображение — Кудела. Как всегда подтянутый, форма застёгнута на все пуговицы, фуражка надета ровно, длинные бакенбарды аккуратно подстрижены. Он шёл твёрдым шагом к кафе, и лицо его ничего не выражало — ни беспокойства, ни раздражения, ни радости.

Когда между Гётцем и Куделой оставалось не более двадцати метров, мужчина в плаще неожиданно ринулся к Яну, оттолкнул его назад, за свою спину, и взмахнул рукой в сторону старшего комиссара, будто разбрасывая что-то. В тот же момент голова Куделы вдруг разорвалась, обдав кровавыми брызгами стену дома, а тело рухнуло ничком на брусчатку. Не прошло и секунды, как в двух метрах от Гётца что-то вспыхнуло и раздался хлопок.

Мужчина в плаще обернулся:

— Вы в порядке?

Гётц дернулся в сторону мёртвого товарища, но мужчина остановил его:

— Надо ехать, пан комиссар. Возможна ещё попытка.

Рядом резко затормозил автомобиль. Открылась дверь, и мужчина в плаще буквально запихнул Гётца в салон. Ян выхватил пистолет и, ткнув его мужчине под нижнюю челюсть, прошипел:

— Кто ты такой, курва?!

— Тот, кто спас вас от снайпера, — спокойно ответил мужчина. — У нас нет времени. Поехали, пан комиссар!

Он отодвинул пистолет и сел в машину.

— Куда? — спросил Гётц.

— В штаб-квартиру СПЧ.

_________________

* - Krochna — чешск. (полицейский слэнг) пистолет.

** - Výjezdovka — чешск. (полицейский слэнг) выездная группа на место преступления.

*** - Mord — чешск. (полицейский слэнг) убийство.

8.

Всю дорогу до микрорайона Крч человек в плаще сидел молча и игнорировал вопросы Яна. Когда автомобиль остановился на парковке неподалёку от метро «Качеров», спутник комиссара вышел первым и, осмотревшись, сказал:

— Поднимайтесь к Барбаре, пан Гётц. Она вас ждёт.

Не ответив, Ян быстрым шагом направился к небоскрёбу. Поднялся на шестьдесят седьмой этаж и на выходе из лифта чуть не столкнулся с тремя мужчинами в коричневых костюмах. Они только что приехали на соседнем лифте и проходили мимо. Гётц извинился, на что троица не обратила внимания и невозмутимо прошествовала дальше по коридору. Комиссар с укором посмотрел им вслед, и тут один из мужчин обернулся, будто узнал его. Но Гётц не смог вспомнить это лицо, а соцпрофиль мужчины оказался закрытым, как, впрочем, и у двух его спутников. Скорее повинуясь интуиции, чем разуму, Гётц отключил Сеть. И понял, что на том, кто оборачивался к нему, была ви-маска. Теперь по коридору в сопровождении двух мужчин в коричневых костюмах шёл третий — суховатый, с залысиной, одетый в джинсы и синюю ветровку с капюшоном. Что-то знакомое было в этом человеке.

«Зря они не используют голограмму, — подумал Гётц. — Не один я могу выйти из Сети. Кого же они скрывают? И почему меня не поставили в известность? Пока ещё я тут начальник охраны».

Ян двинулся за троицей и крикнул:

— Постойте! Остановитесь же!

Человек в ветровке замедлил шаг и снова обернулся. Ян от удивления замер на месте: на него смотрел Мирослав Вондрачек, доктор из Института экспериментальной медицины, чью куклу ещё совсем недавно они с Радеком препарировали в морге.

— Пан Вондрачек? — спросил Гётц, не веря своим глазам.

Мужчины в костюмах тоже обернулись и, поняв, что комиссар узнал их подопечного, тут же включили голографическую защиту, которая скрыла Вондрачека оболочкой из чёрно-белых помех. Один выступил вперёд, преграждая путь Гётцу.

— Что ж вы так прокалываетесь, уважаемые? — Склонил на бок голову Ян и представился: — Комиссар Гётц, Прага II, начальник группы полицейской охраны пани Прохазковой. Что вы здесь делаете и куда ведёте доктора?

— Мы не уполномочены раскрывать информацию, — ответил человек в костюме.

— Что ж мне сегодня так не везёт? — посетовал Гётц. — Все, буквально все не хотят мне ничего рассказывать. Do háje... — он выхватил пистолет и наставил на собеседника. — Мне ещё раз задать вопрос?

Мужчина совершенно не испугался:

— Пан комиссар, вам лучше следовать туда, куда вы направлялись. Мы действительно не можем вам ничего рассказать. Доктор в безопасности. За него вам не стоит волноваться. Уберите пистолет и дайте нам уйти. Барбара ответит на все ваши вопросы. Прошу вас.

Гётц помедлил, сверля взглядом собеседника, потом сунул пистолет в кобуру, молча развернулся и заспешил к кабинету Прохазковой.

​

​

Гётц вошёл в кабинет, не дожидаясь приглашения виртуального секретаря. Прохазкова стояла у окна спиной к двери. Услышав шаги, она повернулась:

— Здравствуй, Ян, — и медленно двинулась к гостю. — Мы с тобой очень плохо расстались вчера. Мне хотелось бы всё исправить.

— Я пришёл сюда не затем, чтобы выслушивать твои извинения, — резко ответил Гётц. — У меня миллион вопросов, Барбара. Как ты связана с Вондрачеком и Куделой? Кто хотел убить моего брата и кто убил Куделу? Что за хрень я видел в институте? Кто эти люди с закрытыми профилями, разгуливающие по зданию? И это ещё далеко не всё. У меня голова просто раскалывается от вопросов! Но я уверен, что ты можешь на них ответить.

— Да, Ян, я могу объяснить кое-что, — спокойно сказала Прохазкова. — Ты записываешь?

— Нет. Я не в Сети.

— Хорошо. Тогда давай сядем и поговорим, — Барбара направилась к кофейному столику. — Кофе?

— Да, я бы выпил что-нибудь.

— Секретарь, две чашки кофе, — попросила Барбара.

Как только чашки появились в открывшейся стенной нише, Прохазкова отключила кабинет от Сети.

— Теперь можно говорить, — пояснила она. — Постараюсь покороче.

Она сделала глоток кофе и продолжила:

— Существует международная организация, выступающая против технического прогресса. Она скупает научные разработки, а если подход не срабатывает, применяет другие методы. Я сотрудничаю со специальным агентством, созданным для борьбы с этой организацией. То, что случилось неделю назад в Стодулках, было операцией по спасению доктора Вондрачека. Если бы мы не успели, в следующие несколько дней его убили бы по-настоящему. Я скрывала его здесь, в здании, пока с ним работали программисты. А сейчас Вондрачек отправился в Германию, в секретную лабораторию, где он и будет дальше заниматься гибернацией с помощью вирусных белков, полученных от твоего брата. Когда им не удалось убить доктора, они наведались в его лабораторию и всё там подчистили: информацию, образцы. Всё. Этому мы помешать не смогли. Но когда они пришли за твоим братом, их ждал сюрприз.

— Это же был не человек, — вставил Гётц. — Какие-то шарики, облако... Всё крутилось, вертелось, а потом...

— Это машина, Ян. Машина с очень хорошим ИскИном. Таких нигде нет. Только на вооружении агентства. Их называют вихрями.

— Подходяще. А Кудела?

— Он начал сотрудничать с агентством почти полтора года назад. Потому и стал твоим начальником. Работа шла хорошо, его собирались двигать дальше, но сегодня всё вышло из-под контроля. И я очень рада, что агент помог тебе. Иначе...

Барбара на секунду замолчала, но быстро взяла себя в руки.

— Кудела рекомендовал тебя как прекрасного детектива и своего друга, которому полностью доверяет. Потому я и решила сделать тебя своим телохранителем — чтобы узнать получше прежде, чем открыть карты.

— Так это всё было тестированием?! — Гётц со звоном поставил чашку на блюдце и подался вперёд. — Наши ужины, разговоры, поездка в деревню?

— Нет-нет, Ян! Подожди! — спохватилась Барбара. — Я бы так никогда не поступила. Да, я политик, в какой-то мере манипулятор, но не настолько же! Я была искренна с тобой. Всегда. И в своём доме тем более. — Она сжала губы и распрямилась. — Не смей так думать обо мне, Ян. Не смей.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза и молчали. Затем Гётц поднялся с кресла и отошёл к окну.

— Прости, — негромко произнёс он.

Барбара подошла к нему, обняла, прижалась к спине.

— Я испугалась за тебя, Гонзик. Я так испугалась за тебя, когда узнала о перестрелке в институте. Это я попросила Куделу тебя встретить и привезти сюда. И послала агента для подстраховки. Как видишь, не зря...

— Что нам теперь делать?

— Сначала надо перепрошить твой нейрокиб. Сместить координаты, установить анонимайзер...

— Но как я буду работать с таким нейрокибом? Меня же сразу отправят в сервисный центр.

— Ты больше не будешь работать в полиции. Для тебя уже подготовили задание.

Ян развернулся, отстранив от себя Барбару:

— Кто подготовил? По какому праву?! Я не давал согласия!

— У тебя нет выбора, Ян, — твёрдо ответила Барбара. — У нас нет выбора. Всё уже решено.

— А если я захочу остаться в полиции?

— Я не позволю тебе! Вне этого здания и с твоим нынешним нейрокибом ты в большой опасности.

— Я не привык прятаться, Бара.

— Тебя и не просят прятаться, — умоляюще посмотрела на него Прохазкова. — Просто принять меры. А если согласишься на задание, то, возможно, вообще выпадешь из поля зрения врага.

— Что за задание? — помедлив, спросил Гётц.

— Ты слышал о «Гагарине»? Первом звездолёте?

— Да. Кто сейчас не слышал?!

— Ты полетишь на нём.

— Куда?! — изумился Гётц. — В космос? Неизвестно куда неизвестно зачем?! Ты издеваешься?

— Решаю не я, Ян.

— Правильно! — повысил голос Гётц. — Решаю я. И я не собираюсь бросать тебя здесь. Если ты хочешь, чтобы я сотрудничал с агентством, я остаюсь. Но буду работать на Земле.

— Это неудачная мысль.

— Потому что агентство так решило? Заметь, твоё агентство. Не моё. Я могу просто взять и выйти отсюда...

— И поступишь глупо, — спокойно заметила Барбара. — Моих объяснений не хватило?

— Ты должна понять, что вы с вашим агентством не можете мне приказывать. Я хочу остаться на Земле. Здесь я хотя бы знаю, с кем бороться. А в космосе... Ты помнишь, случай Греты Таубер? До сих пор никто не знает, что там случилось. А эпидемия на Луне? Космос — это... — Гётц запнулся, подбирая слова. — Это чёрная дыра... Зачем, зачем мне туда?

— Агентству известно, что один из членов экипажа — саботажник. Ты должен его обнаружить и обезвредить.

— Откуда ты знаешь о саботажнике? — удивился Гётц. — Ведь никого ещё не выбрали.

— Саботажник будет, Ян. Он будет на борту так же, как и ты.

— Снова «всё решено»?

— Да. Экспедицию хотят сорвать, чтобы программу закрыли, и дальний космос стал не интересен властям.

Гётц, нахмурившись, медленно прошёлся по комнате.

— Это сложно, Ян. Я понимаю, — произнесла Барбара. — Но ты должен это сделать. От успеха многое зависит.

— Но, Бара, — Ян схватился руками за голову, — это же восемьдесят лет! Что станет с миром за эти годы? Что станет с тобой? А дед? А Ондра?.. Я не могу лететь — я не хочу оставлять тебя навсегда.

Барбара подошла к нему, положила ладони на плечи и заглянула в глаза:

— Гонзик, когда ты приземлишься, я встречу тебя у трапа. И буду такой же, как в тот день, когда мы расстанемся.

— О чём ты говоришь?! — сделал шаг назад Гётц. — Это невозможно!

— Возможно, — Барбара снова приблизилась. — Верь мне. Я дождусь тебя.

Ян знал, что она обманывает его, обманывает себя, что обещанного не случится, но он принял игру — ведь другого выбора не оставалось.

Сразу вспомнил религиозного фанатика из фильма Контакт. Который кричал, что наука это воплощение дьявола. А потом взорвал себя внутри межзвездного транспортного средства.

Дураки мешают прогрессу. Кстати в России 30% людей уверены, что Солнце вращается вокруг Земли. Проценты устрашающие.
Плоскоземельщиков меньше, но и этого количества достаточно для создания разлагающего тренда.

Хорошо, что в мире моего цикла религию тем или иным образом побороли (см. "Разящий крест").
Эти товарищи, о которых идёт речь здесь, сами прекрасно пользуются достижениями науки. Они только не хотят, чтобы человечество развивалось.
Одному такому локальному противостоянию посвящена повесть "Наваждение" в двух частях: http://panov-a-w.ru/navazhdenie.html

Вот я и закончил первую главу новой повести - историю одного из членов экипажа звездолёта "Гагарин", Яна Гётца.

На очереди рассказ о следующем участнике полёта.

Но я тут столкнулся с некоторыми проблемами при расписывании эпизодов и необходимостью написать несколько дополнительных. Пока обдумываю, как это сделать, публикация новой главы немного откладывается.

Но не думайте - повесть я не бросил. Как только всё встанет на свои места, выкладка новых частей снова станет регулярной.

Сколько их всего будет?

Странный вопрос.
В первом же сообщении этой темы есть пролог, где указано, что их шестеро.

Спасибо. После политико-романтических приключений уже забылось.

В наше время таких людей большинство.
Раз уж в рассказе такой первый космический проект, то приведу недавний пример из своей жизни.
Моя компания собирается строить частный космодром в России. Выбрали юг, потому что там теплая зима, ближе к экватору, есть место для падения ступеней ракет. Он должен стать первым частным в России (и СНГ).

https://tass.ru/ekonomika/10342057

https://tass.ru/kosmos/10345043

Но сразу же появилась негативная реакция населения:

http://dagpravda.ru/obshestvo/do-poligona-kak-do-kosmosa/

Люди там тысячи лет коров пасут, а тут космодром хотят строить, который по их мнению уничтожит экологию. При этом документ об экологической безопасности у меня имеется. Но население ничего не хочет слушать. Дело уже до угроз дошло. Обещают, что если строительство начнется, то саботажники будут!

И не послушают. Население в большинстве своём косное. Пока в стране не победят бедность (а это напрямую связано с пасущимся скотом), никакие подобные проекты не будут нормально реализовываться.
Хотя, если бы это делало государство, всё быстренько бы решили. И народ был бы не помеха. Это к вопросу рычагов и возможностей. Что печально.

Владислав Ясин

1.

Это была обычная чайлдфри-вечеринка. Большинство гостей пришли в ви-масках: вот искусственная, как кукла, девушка общается с чёрной кошкой с пышными усами, вот паук распивает коктейли с Буддой, а неподалёку длинноволосый красавец обнимает синюю трёхгрудую инопланетянку.

Влад Ясин не любил ви-маски и никогда их не надевал. И не любил общаться с ви-масками, не посмотрев предварительно, кто скрывается под ними. Сделать это было легко: стоило лишь отключить нейрокиб от Сети, и все представали в своём настоящем облике.

Врать, увиливать и умалчивать Владу тоже не нравилось. Он всегда говорил то, что думал. Поэтому друзей у него было мало. Только те, кто знал Ясина ещё со школы и уже давно привык к его непосредственности, продолжали общаться с ним.

Машинально отключив Сеть, Влад направился к бару. Взял коктейль с колой, развернулся лицом к залу и, потягивая через трубочку напиток, огляделся. Приглушённый свет не давал рассмотреть всех посетителей клуба, однако слева за столиком у стены Влада привлекли две девушки в смартглассах. Одна стройная светловолосая с короткой стрижкой и кольцами в ушах и носу, а вторая — чуть полноватая шатенка с асимметричным каре и симпатичным округлым лицом. Они сидели одни, что-то пили и весело разговаривали.

Влад вошёл в Сеть, быстро справился с обрушившимся на него калейдоскопом визуальной информации, и взглянул на подруг. Светловолосая превратилась в эльфийку с крыльями, а вот шатенка не изменилась. Ясин удивлённо поднял брови и, не открывая соцпрофили девушек, решительно направился к их столику.

— Привет! — сказал он, подойдя. — Меня зовут Влад. Могу я вас угостить чем-нибудь?

— Попробуй, — ответила эльфийка, и девушки засмеялись.

— Тогда вот, — Влад поводил перед собой рукой, делая виртуальный заказ. — Вам это понравится.

— Лена, — представилась эльфийка.

— Настя, — сказала её подруга.

— Очень приятно, — искренне признался Влад и повернулся к шатенке. — Пока стоял у бара, глаз не мог от тебя оторвать.

Настя улыбнулась такому непосредственному заявлению, откинулась на спинку дивана и оценивающе посмотрела на Влада. Подъехал робот-официант, раскрылся и выдвинул поднос с тремя коктейлями «Зелёный джинн». Ясин поставил бокалы перед девушками:

— Здесь его готовят по особому рецепту.

— Это же мой любимый! — воскликнула Настя. — Как ты угадал?

— Просто мы на одной волне, — порадовался Влад случайному совпадению. — Можно к вам присоединиться?

Получив согласие, Влад сел рядом с Настей.

— А где твои очки? — поинтересовалась она. — Или у тебя гарнитура за ухом?

— У меня нейрокиб, — ответил Ясин.

— Ого! — восхитилась Настя. — Классно!

— Сколько ж ты за него отвалил? — спросила Лена-эльфийка.

— Нисколько. Я курсант лётного училища ВКС. Нам бесплатно ставят.

— Везёт тебе! — с завистью протянула Лена. — У нас бы в институте так.

— А вы где учитесь? — поинтересовался Влад.

— Мы на живописи в Институте искусств, — сказала Настя. — Третий курс.

— А я уже через два месяца окончу пятый. Лейтенанта получу.

— Хорошо тебе! — подытожила Лена.

— А почему ты без ви-маски? — обратился к Насте Влад.

— Ну их, — махнула та рукой и улыбнулась. — Не люблю.

Влад слушал её мягкий голос, смотрел на её улыбку и ямочки на щеках и чувствовал, что этот их совместный вечер точно не будет последним.

— А вы, девушки здесь по убеждениям? — спросил Влад. — Или так зашли отдохнуть?

— Конечно, по убеждениям! Правда, Настя? — возмутилась эльфийка, тряхнув крыльями. — Никаких детей! — Она хитро прищурилась: — А ты-то, курсант, наверняка детишек любишь?

— Никак нет! — с улыбкой по-военному отчеканил Влад. — Не вижу в них необходимости. У меня другие цели в жизни, и размножение в планы не входит.

— Побольше бы таких парней! — обрадовалась Лена. — А то прямо не хватает. Ты вообще из Воронежа?

— Да, родители на Ломоносова живут. А я пока в Борисоглебске — в общежитии училища. Вот, в увольнительную выбрался домой съездить.

— А что потом думаешь делать? — спросила Настя. — После учёбы.

— Это куда пошлют, — ответил Влад. — Я же военный. Как прикажут, так и сделаем... А пойдём, Настя, потанцуем?

— Пойдём!

Они поднялись с дивана и затерялись в пёстрой бурлящей толпе.

​

​

— Настя! — радостно закричал Влад, крепко обняв подругу. — Как же я рад тебя видеть!

Они стояли на залитой утренним солнцем площади у входа в Главный вокзал Воронежа. Влад только что приехал из Борисоглебска, и это была его первая встреча с Настей за два месяца.

— Видишь? — указал Влад на погоны своей новенькой парадной формы офицера ВКС. — Я теперь лейтенант.

— Поздравляю! — впилась Настя в его губы.

— А ещё у меня две хорошие новости, — продолжил Ясин через несколько секунд. — В июле мне дадут квартиру в новом жилом комплексе. Ты сможешь туда переехать! Только представь — все удобства под рукой: своё ателье, свой ресторан, скверы, зимние сады, спортзалы, бассейн! Ты даже сможешь там мастерскую арендовать. Со временем, конечно. Когда деньги появятся. Но в целом-то, все возможности есть.

— Здóрово! — согласилась Настя. — А вторая новость?

— Мне удалось выбить самую крутую стажировку — полгода на МКС! Я до сих пор поверить не могу.

— Полгода? — огорчилась Настя. — Без меня?

— Космос — это мечта всей моей жизни, Наська, — прижал её к себе Влад. — Всего полгодика. А я буду звонить тебе каждый день. Специально куплю голокамеру, чтобы ты могла меня видеть. Зато я привезу тебе оттуда подарок.

— Какой?

— Не скажу, — улыбнулся Влад. — Иначе это не будет сюрпризом...

— Всё, хватит! — снова улыбнулась Настя и потянула его за руку. — Пойдём скорее. Ленка до завтра уехала — квартира пустая стоит.

И они побежали к автобусной остановке.

​

​

Проплыв вместе с группой туристов через шлюз, соединяющий шаттл с Международной космической станцией, Влад оказался в небольшом закрытом помещении. Тут же появился виртуальный помощник в образе космонавта, поприветствовал прибывших и попросил надеть на обувь магнитные подошвы. В стенах раскрылись ниши, где по размерам были разложены тонкие пластины с ремешками. Влад нашёл свой сорок третий и без труда закрепил пластины на военных ботинках.

Когда все закончили «обуваться», дверь с крупной надписью «МКС-4» отодвинулась в сторону, открывая проход в коридор станции. Помощник-космонавт показал, как нужно выходить из комнаты, осторожно наступая на магнитный пол и медленно принимая вертикальное положение. Затем повернулся к гостям и пригласил попробовать.

Влад подлетел к двери, нырнул в коридор, затем, подтянув колени к груди, медленно опустил правую ногу — подошва щёлкнула об пол. Влад опустил левую ногу и распрямился.

— Браво, лейтенант! — воскликнул виртуальный космонавт.

Ясин сделал несколько шагов — ноги приходилось отрывать от пола с усилием, будто идёшь по чему-то липкому, но большого неудобства это, однако, не доставляло. Он прошёл чуть вперёд, чтобы освободить место для следующего пассажира шаттла, и стал дожидаться остальных.

Тут из-за поворота коридора послышались шаги, и к Владу подошёл капитан ВКС в необычной синей форме, больше похожей на скафандр, только без шлема.

— Лейтенант Ясин? — осведомился он.

— Так точно, капитан! — встав по стойке смирно, отдал честь Влад. — Прибыл для прохождения стажировки.

— Вольно, лейтенант. Меня зовут Сергей Смирнов. Я буду вашим непосредственным начальником на станции. Идите за мной.

За поворотом их ждал тупик и две двери: коричневая налево, синяя направо. На коричневой светилась надпись по-английски: «Туристический блок».

— Там живут туристы, — пояснил Смирнов. — У них свой персонал, ресторан, космический «лягушатник» и прочие нехитрые развлечения. К ним от нас ходят только техники, если вдруг что сломается, а также начальник станции полковник Сюй Юнпин и его первый зам подполковник Роже Пиньён — поприветствовать очередную порцию гражданских и выпить с ними бокал вина. А за этой, синей, дверью расположен рабочий блок, где вам и придётся провести следующие полгода.

Смирнов нажал кнопку у правой двери, подтверждая сигнал нейрокиба. Проход открылся, и, сделав несколько шагов, Ясин очутился в длинном коридоре с множеством дверей по обеим сторонам.

— Сначала вам надо будет получить новую форму, — сказал капитан. — Это специальный пневмокостюм, как у меня, создающий нагрузку на мышцы, чтобы они у вас не атрофировались в невесомости. Потом я покажу вам каюту, где сможете оставить вещи, а затем отведу на место службы и познакомлю с коллегами. Алкоголь в рабочем блоке запрещён, ви-маски тоже. Зато есть спортзал, оранжерея и кают-компания, где можно пообщаться и поесть. Все записи нейрокиба должны шифроваться и сохраняться на специальном сервере. Сегодня вам для этого установят приложение. И ещё, лейтенант, — улыбнулся Смирнов, — будете ложиться спать — не забудьте пристегнуться.

​

​

Влад сидел в своей каюте у стола напротив портативной голокамеры. За его спиной во всю стену светился лимб Земли на фоне чёрного космоса. Голубой океан, край материка и плывущие над ними белые ватные облака.

Влад смотрел на Настю, уютно устроившуюся на мягком диване в их новой квартире. Конечно, это было всего лишь трёхмерное изображение, транслируемое через нейрокиб на киберленсы Ясина, но выглядело оно очень реально.

— Привет, Настя! — сказал Влад. — Тебе хорошо меня видно?

— Привет! — ответила Настя. — Да. А тебе меня?

— Лучше не бывает!

— А у тебя сзади что — окно такое?

— Нет, — улыбнулся Ясин и чуть сдвинулся в сторону, открывая обзор. — Вся стена — это экран, а на неё передаётся картинка с наружной камеры. Но ощущение, и правда, будто сидишь на самом краю и можешь в любой момент свалиться в эту черноту. Один шаг — и полетишь... Может, через пару дней привыкну, но сейчас аж дрожь бьёт.

Он снова придвинулся к столу:

— Как ты, Наська? Не скучаешь?

— Только по тебе. А так... Вчера Ленка приезжала. Обзавидовалась вся. Мы ей в ателье блузку отпечатали. Заполнили анкету, сделали тридэ-фото, и через два часа прямо в квартиру прислали готовую блузку, представляешь?! Ленка так обрадовалась. Хотя не понимаю, чему? Что меня на деньги раскрутила что ли? Она же всё равно вечно в ви-маске ходит — зачем ей блузка?! Ну да ладно. Мне не жалко. Пусть порадуется. Завтра собираюсь съездить на Петровский остров — хочу с натуры настоящими красками писать. Надоело всё время в виртуале: развесишь картины по стенам, а снимешь очки — всё скучно и голо.

— Потом покажешь, что получится.

— Если получится, — хмыкнула Настя. — У тебя как первый день прошёл?

Влад поднялся и встал поближе к стене.

— Видишь, какие нам тут мундиры выдают? — он покрутился на месте. — В него встроена пневматика на руках, ногах и спине. Это чтобы мышцы тренировать. Двигаться пока трудновато с непривычки, но скоро разработаю. А ещё мы здесь ходим в магнитных ботинках, чтобы не плавать по станции в невесомости. И на стенах в каютах не полки, а застёгивающиеся карманы и ремешки, чтобы вещи не разлетались. Даже спать надо пристёгнутым!

— А ты будешь в космос выходить?

— Не знаю пока. Но думаю, должен хотя бы раз. Она же на то и стажировка, чтобы всё на станции изучить и всё попробовать. Тем более что тут затевается какой-то крупный проект — начинают монтировать новый блок. Лишние руки им точно не помешают.

— Ох, а я боюсь в космос лететь, — вздохнула Настя. — Никогда бы не согласилась. Я и на самолётах-то не очень люблю, а на шаттле уж и подавно. На земле спокойнее.

— Ничего! — улыбнулся Влад. — Когда-нибудь вместе полетим. Я тебя от страха избавлю!

​

​

Февральский вечер. Больничная палата. Уютный полусумрак от настольной лампы. За окном — завывания метели.

Влад сел рядом с кроватью, взяв за руку Настю. На глазах её — повязка, а выбритый участок за правым ухом заклеен пластырем.

— Как ты? — спросил он. — Ничего не болит?

— Нет, — улыбнулась Настя. — Всё в порядке.

— Через день тебе уже снимут повязку. А ещё через пару дней выпишут. Как раз к моему дню рождения. Потерпи немного.

— А когда он заработает?

— Ближе к маю, наверное.

— Так долго? — огорчилась Настя.

— Ну, он же должен прижиться, прорасти в мозг. Нейрокиб не обычный прибор — подключил и всё! Ему нужно время. А киберленсами сможешь пользоваться, как только повязку снимут. Я тебе вот и гарнитуру купил. До мая с ней походишь.

— У тебя хоть сколько-то денег осталось?

— Я тебе говорил — не важно, — Влад погладил Настю по руке. — Обещал же подарок после стажировки. Но у меня тоже кое-что есть — новая звёздочка на погонах, — он усмехнулся. — А денег я ещё заработаю. Меня в марте посылают на юг — в Ставрополье. Пилотом штурмовика. Буду патрулировать Стену мира.

— У них что, дронов нет?

— Почему? Есть, конечно. Только лётчикам тоже надо летать, опыта набираться. Годик-другой полетаю, а там, может, и в Воронеж переведусь.

— А как же я?

— Я буду приезжать, Наська, — успокоил подругу Влад. — Тут всего-то три часа до Воронежа, если на гиперлупе через Волгоград. В субботу приехал, в воскресенье уехал. А накоплю на аватары — будем видеться в вирсе.

— А нельзя отложить поездку? Хоть на месяцок?

— Нельзя, — вздохнул Ясин. — Приказ. Закончишь учёбу — будем вместе ездить. Я летать, ты рисовать.

— Побыстрей бы этот диплом получить...

— Следующим летом уже будешь свободна! Осталось-то всего ничего.

Влад наклонился к Насте и поцеловал её.

— Ты поспи. А я завтра к тебе утром приду. Хорошо?

— Хорошо. Я буду ждать.

​

​

Медленно, тягуче прошёл год. Для Влада он был чередой рутинных боевых вылетов вдоль исламской границы и абсолютно одинаковых тоскливых дней отдыха. Решительно ничего не происходило. Лишь единожды сработала защита Стены мира, среагировав на одинокого пастуха, искавшего отбившегося от отары барана.

Съездив в феврале домой, Влад вернулся отдохнувшим и полным сил. Впереди было лето, а значит, Настя получит диплом и сможет приехать к нему на базу.

Но в июне, позвонив подруге, Ясин неожиданно услышал:

— Что я буду делать в этом твоём Будённовске?

— Ты будешь со мной, — удивился Влад. — Отдыхать, рисовать... Извини — писать картины. Оформишь что-нибудь в городе, стрит-артом займёшься. Да мало ли! Не найдёшь занятий что ли?

— Нет, — отрезала Настя. — Из Воронежа я не поеду. Осенью у меня выставка. Папа уже договорился. Потом в Москву обещали картины повезти. И кстати, разве эту квартиру не придётся отдавать обратно, если получим новую в твоей деревне? А я там всю жизнь провести не хочу. В Воронеже хоть какая-то движуха, а там что? Лучше ты сюда возвращайся.

— Да куда мне возвращаться?! — вспылил Влад. — На «Балтиморе» с тоски помереть можно. Здесь хотя бы вылеты боевые, а в Воронеже одни тренировочные. Я скорее в космос вернусь, чем переведусь на «Балтимор»!

— Как хочешь, — махнула рукой Настя. — Сам решай, что тебе больше нужно.

И он решил.

Вернувшись домой к своему двадцатипятилетию в феврале 2105 года, Ясин уже имел при себе приказ о направлении на Луну пилотом грузовика.

2.

Очередной рейс «Луна — МКС — Луна» подходил к концу. Раз в два дня Влад возил с лунного завода на станцию запчасти для устройства дока, где в скором времени начнут возводить первый звездолёт. Путь в один конец длился около восьми часов, а весь рейс, включая разгрузку на МКС, занимал почти сутки. Грузовиком управлял автопилот, так что бóльшую часть времени Ясин бездельничал, смотрел фильмы, читал книги и спал.

До космопорта Селен-Сити оставалось ещё два часа, и Влад вновь попробовал позвонить Насте. Ответа не было. Уже четвёртый день Настя не брала трубку, а Влад беспокоился всё сильнее. Надо будет позвонить с Луны её родителям — может быть, они что-то знают?

Ясин подплыл к иллюминатору: медленно приближающаяся Луна, испещрённая кратерами, была невероятно огромна. Селен-Сити, куда летел грузовик Влада, располагался у Южного полюса на пике Малаперта, рядом с вечно затенённым кратером Шеклтон, где добывали воду для жителей единственной колонии. Сам город находился под поверхностью, а наружу выступали лишь обзорные купола и шлюзы. Космопорт же был удалён от Селен-Сити на десяток километров и соединялся с ним несколькими подземными тоннелями — отдельно для грузов, отдельно для пассажиров.

Когда грузовик сел на свою платформу, Влад влез в скафандр, надел шлем, дождался полного отключения корабля и открыл люк. До платформы было метров пять. Ясин выдвинул металлическую лестницу и спустился к уже ожидающему его четырёхместному авточелноку.

По пути к зданию космопорта Влад по Сети подписал все необходимые документы и передал корабль бригаде техников. Подъехав к служебному шлюзу, вошёл внутрь и спустился на лифте на первый уровень. Там снял скафандр, помылся и сменил одежду. Минут через двадцать он уже будет дома — в десятиметровой комнатке с кроватью, столом, креслом и шкафом. Съест пару концентратов из синтезатора, заварит чая и снова попробует связаться с Настей.

Влад уже вышел из раздевалки, как в ушах раздался голос диспетчера:

— Старший лейтенант Ясин, вас ожидают у второго терминала.

Тут же перед ним возникла виртуальная стрелка, показывая путь.

— Да знаю я, куда идти! — буркнул Влад и смахнул стрелку в сторону.

Ясин спустился ещё на два уровня и оказался в просторном холле космопорта. Высокий сводчатый потолок, светящийся ярким, но мягким светом, колонны и пол, выложенные мозаикой, виртуальные информеры, ряды роботов-носильщиков у терминалов и входа. Было людно — видимо, недавно прибыл туристический корабль с Земли.

Влад направился ко второму терминалу, но, уже издалека увидев знакомую фигуру, остолбенел от удивления. Он не верил своим глазам: его ждала Настя! Она увидела Влада и радостно улыбнулась. Ясин ускорил шаг, громко застучав магнитными ботинками по полу, и через несколько секунд уже сжимал подругу в крепких объятиях.

— Говорил же я тебе, что отучу бояться полётов! — весело сказал он. — Как ты решилась?

— Я очень скучала, — ответила Настя. — Продала картину, оформила интерьер в вирсе на заказ, и вот...

Ясин поцеловал её.

— Как же я рад! Ты четыре дня не отвечала на звонки. Я уже собирался весь Воронеж на уши поднять.

— Хорошо, что не успел. Вот смеху-то было бы.

— Ну, пойдём, — выпустил Настю из объятий Влад и подхватил её сумку. — Поговорим лучше в парке. Здесь не очень уютно.

Они покинули холл космопорта и на траволаторе добрались до станции авточелноков, отправлявшихся в город. Заняли свободные места среди других пассажиров и через пять минут, промчавшись по хорошо освещённому тоннелю, уже ступили на широкую платформу Селен-Сити. Над десятью дверьми, ведущими с платформы, сверкала надпись: «Добро пожаловать в лучший город на Луне!».

К гостям тут же подскочили возникшие из ниоткуда виртуальные рекламные агенты и начали наперебой предлагать рестораны, казино, отели, клубы и, конечно же, прогулки по поверхности Луны. Влад взял Настю за руку и быстро вытянул из всего этого базара к приветливо открывшимся дверям, пройдя которые, они оказались на Центральной площади.

Центральная площадь Селен-Сити располагалась на четвёртом уровне, но в высоту пронизывала все остальные уровни и заканчивалась прозрачным куполом на поверхности, откуда лился естественный солнечный свет. На каждом уровне по периметру площади проходили балконы, соединённые эскалаторами и траволаторами. Именно отсюда, из сердца города, можно было попасть в любой его сектор: от завода «МеталлПринт» и геологической станции до блока биолого-медицинских лабораторий и гостиничного корпуса.

Настя с восхищением разглядывала сверкающую чистотой площадь, настоящие деревья, цветочные клумбы и громадный центральный фонтан.

— Откуда? — изумлённо произнесла она.

— Не волнуйся, — улыбнулся Влад. — Фонтан виртуальный. Но остальное вполне реальное. Идём — нам надо подняться на второй уровень.

Миновав два эскалатора и пройдя по длинному коридору с транслируемым на стены лунным пейзажем, они вошли в оранжерею под ещё одним куполом. Пели птицы, дул слабый свежий ветерок, шелестели листья кустов и деревьев. Ступая по усыпанной реголитом дорожке, Влад и Настя вскоре отыскали свободную скамейку под невысокой пышной ивой.

— Раз уж ты здесь, — начал Ясин, — я не буду откладывать этот разговор и скажу всё сейчас.

Настя нахмурилась и вопросительно посмотрела на него.

— Помнишь майора Смирнова, моего начальника во время стажировки? — продолжил Влад. — Он тогда капитаном был. Я в последнее время встречался с ним на станции пару раз. Оказалось, он меня хорошо помнит. И три дня назад он предложил перейти к нему, как только закончу здесь. Диспетчером-навигатором. Что ты думаешь об этом?

— Я надеялась, что ты вернёшься домой.

— Настя, я не могу вернуться, — взял подругу за руку Влад. — Здесь я понял, что на Земле мне делать нечего. Никакие самолёты не сравнятся с космическими кораблями. Это вообще разные уровни! Да и что там на Земле? Я вообще не понимал, зачем летаю. И только здесь я увидел реальный результат. Я приношу пользу, занимаюсь важным делом. Понимаешь? Я не могу от этого отказаться.

— Но ты мне нужен... — взмолилась Настя.

— Тебе не хватает аватаров? — удивился Влад. — Мы же сделали самые лучшие. Дороже уже просто не бывает! Неужели ты видишь разницу между мной и моим аватаром?

— Я не об этом, Влад. Представь, я прихожу домой, а тебя там нет. Я ужинаю в одиночестве, ложусь спать в пустую постель, просыпаюсь снова одна... А в вирсе с тобой видимся всего два раза в неделю по паре часов. Мне очень тебя не хватает.

— Так это временно, Настя. Вот выплачу кредит за аватары — будет больше денег на вирс. А на станции и зарплата другая, и бесплатные часы вирса дают. Мы будем видеться намного чаще. Не переживай. Все трудности — временные.

Вдруг на них надвинулась большая тень. Настя подняла голову — снаружи купол накрывали широкие пластины, похожие на цветочные лепестки. Включился свет.

— Что это? — спросила она у Влада.

— Не волнуйся. Просто летит метеорит. Пушки его собьют, а щиты примут на себя осколки. Потом снова раскроются. Это иногда бывает здесь. Обычное дело. Пойдём домой. Очень есть хочется.

Они встали.

— Ты надолго? — поинтересовался Влад по пути к выходу из оранжереи.

— На три дня, — ответила Настя. — Хочу, чтобы после следующего рейса ты вернулся не в пустую комнату.

​

​

Они лежали в постели в своей воронежской квартире, укрывшись лёгким одеялом. Влад, закрыв глаза, одной рукой обнимал Настю, прижимавшуюся к его правому боку. Сквозь чуть затемнённое окно пробивалось яркое солнце, освещая пастельные пейзажи на стенах, заливался соловей, изредка перебиваемый сорокой, пахло цветами.

— Почему бы нам не встретиться в следующий раз где-нибудь у моря? — спросил Влад, не поднимая век. — В бунгало с соломенной крышей прямо на берегу. Или прогуляться, например, по Дрездену или Барселоне? Там очень красиво. Или тебе не интересно?

— Интересно, — ответила Настя.

— Но тогда почему уже четыре месяца ты выбираешь для встречи нашу квартиру?

— Я просто хочу, чтобы ты был дома.

— И тебе не скучно — всё время одно и то же?

— Ну почему же одно и то же? — Настя села напротив Влада. — Сегодня, например, за окном весна — посмотри, как красиво цветут магнолии, птицы поют, воздух свежий. На прошлой неделе я новые картины вешала. Да и обои постоянно меняю. Ты разве не замечаешь?

— Честно говоря, не очень, — признался Влад. — Я вижу нашу кровать, окно, твой мольберт... Для меня здесь мало что меняется от раза к разу... Извини, но так есть. Я охватываю всё в общем, а мелочи... — Влад развёл руками и тоже сел. — И эти цветы, птицы — это всё не моё. Моё — это звёзды, лунные кратеры, Земля с орбиты. Вот где настоящая красота! — Он взял Настю за руку. — Но в любом случае главное для меня — это видеть тебя, обнимать, чувствовать твой запах. Кроме тебя мне вообще ничего не нужно — хоть в пустом белом пространстве встречаться!

Настя поджала губы и опустилась на свою подушку, уставившись в потолок.

— Нась, — повернулся к ней Влад, — ну, может, я потому и не замечаю все эти мелочи, что они создают здесь уютную, приятную атмосферу. Вот если бы было что-то не то, я бы сразу заметил. А так — мне очень хорошо. И скорее всего, именно благодаря тебе.

Прозвенел колокольчик, и на стене загорелась надпись: «У вас осталось 5 оплаченных минут».

— Наше время кончилось, — проговорила Настя.

— Да, пора, — согласился Влад. — Я тебе позвоню завтра. Пока, Наська.

Ясин поцеловал подругу и лёг на свою подушку. Комната растворилась, Настя исчезла, и Влад погрузился в темноту.

Очередной сеанс виртуальной симуляции завершился.

А за пятьсот километров от МКС, в воронежской квартире, в свете полной луны, укрывшись одеялом, лежала Настя, и по щекам её текли ручейки слёз.

​

​

За три года службы Влада на станции диспетчером-навигатором Настя изменилась: стала более холодной, сдержанной, реже выходила в вирс, часто не отвечала на звонки. Потом извинялась, говорила, что много дел — выставки, заказы. И всё начиналось снова.

В 2109 году уже с капитанскими погонами на плечах Ясин прилетел в Воронеж на время отпуска. Начальник станции пригласил его занять должность третьего зама, и Влад торопился сообщить эту новость Насте.

Войдя в квартиру, он застал подругу в прихожей с дорожной сумкой.

— В чём дело, Настя? — недоумённо спросил Влад.

— Через час у меня самолёт в Нью-Йорк, — ответила она.

— Надолго?

— На три недели. А может, и дольше. У меня там три выставки и два заказа.

— Нью-Йорк — это отлично! У тебя теперь мировая известность! — улыбнулся Влад. — Но три недели... Ты же знала, что я приеду.

— Я не могу перенести, — холодно ответила Настя. — Это зависит не от меня. Здесь участвует много людей и организаций.

— А почему не сообщила раньше? Я бы перенёс отпуск.

— Так получилось. Прости.

Настя прошла мимо Влада к двери. Ясин остановил её, взяв за руку:

— А у меня впечатление, что ты умышленно отдаляешься. Почему-то не хочешь видеть меня, разговаривать со мной. Объясни, Настя.

— Нет, Влад, сейчас у нас разговора не получится, — отрезала она, высвобождая руку. — Когда вернёшься оттуда совсем, окончательно, тогда и поговорим.

— Ты знаешь, мне предложили место третьего зама начальника станции?

— Я за тебя рада. Значит, наш разговор состоится не скоро.

— Хорошо, — стиснул зубы Влад. — Сейчас я не могу остаться — я уже согласился на повышение. Я не могу подвести команду. Но через год я вернусь совсем. Обещаю.

— Когда ты вернёшься, я буду дома. А сейчас — пока. Я опаздываю.

Настя вышла. С тихим шуршанием за ней закрылась дверь.

Влад ещё несколько секунд смотрел перед собой невидящим взглядом, затем прошёлся по комнате, снял фуражку, потёр левой рукой лоб. Зайдя в спальню, сел на кровать и бережно погладил подушку Насти. Потом резко встал, снова надел фуражку и вышел из квартиры.