Шоколад.

Посвящается младшим и старшим братьям.


Я Каземир Вацик . 16 часов назад при переезде из Стамбула в южную Турцию автобус с пятьюдесятью тремя пассажирами , включая меня, столкнулся на скорости 130 км/час с австрийским бензовозом. За несколько минут мы все превратились в черный пепел.
При жизни я весил 160 килограмм. Моя жена бросила меня после того, как подо мной стали ломаться табуретки. Когда она ушла, я набрал 20 килограмм всего за две недели. Детей у нас не было. Мой старший брат Руфус говорил, это потому, что я до женитьбы мастурбировал до одурения. Может и так. Во всяком случае, я рад, что у меня нет детей. Кому нужен такой толстый папа?
Сколько себя помню, больше всего на свете я любил сладкое. И вообще поесть. Но не только. Сейчас, когда я превратился в черный пепел, я вспоминаю себя в пять лет. Я вижу Руфуса, ему девять лет. Мы оба в шортах и рты у нас измазаны в малине, которую мы украли из чужого огорода. Я бегу за ним по песку и прошу, чтобы он меня подождал. Я спотыкаюсь и падаю лицом в песок и начинаю плакать. Я плачу потому что думаю, что Руфус бросил меня. Но вот на меня падает тень и Руфус помогает мне встать, берет меня за руку, и мы бежим дальше. За дюнами песка мы выбегаем на широкий пляж . Море сверкает в солнечных лучах. Грохочет прибой. Ветер треплет мне волосы. Руфус называет меня плаксой и бежит в пенную волну. Я говорю ему, что он сам плакса и бегу за ним следом. Мы падаем в море и волна выбрасывает нас кубарем на берег. В трусах полно песка. Мы снова ныряем и смеемся. И смеемся… Наверное, это и было счастье.
Потом я думаю о шоколадном торте. О пропитанном фруктовым джемом бисквите. Я вспоминаю горьковато пьянящий вкус шоколада. Я представляю вязкую карамель с миндалем. Мне нравилось, когда в моем рту было столько вязкой карамели. Я любил заедать её вафлями или овсяным печеньем. Когда все это смешивалась вместе, я закрывал глаза и чувствовал себя на седьмом небе. Мне нравилось намазывать мёд на печённые сахарные коржи и откусывать от них большие куски. Я безумно любил расплющивать во рту мягкие конфеты с начинкой суфле, глазированные молочным шоколадом. Суфле было воздушным, оно размазывалась по нёбу почти без остатка и лишь тающий слой шоколада каким-то волшебным образом возвращал этот призрачный вкус. Я мог расплющить два десятка таких конфет в течении трех минут и все равно хотел ещё. Я терял голову от шоколадной стружки на квадратном куске мороженного торта. Я обожал медленно погружать ложечку в еще не растаявшее мороженное и старался срезать как можно больше этой самой шоколадной стружки. Я всерьез сочувствовал трехлетним детям, когда наблюдал в летнем кафе, как злые мамаши не позволяют им наесться вдоволь сливочным тортом. Мне нравилось поедать сладкую вату и запивать её молочным коктейлем с банановым вкусом. Я был влюблен во французские вытянутые эклеры. Но порой изменял им с сырными булочками. От запаха ванили у меня перехватывало дыхание. Я расцветал от безе и зефира, как наркоман от первой утренней дозы. И может быть, все это тоже было счастьем.
Мой брат Руфус всегда говорил мне, что еда убьет меня. Он оказался не прав. Меня убил 48-летний водитель из Ирака, который работал без сменщика больше суток. Он заснул и унёс в свой последний сон пятьдесят три человеческие жизни. Включая мою.
Теперь я чёрный пепел. И всё же я могу вспоминать. Я могу вспоминать потому, что лежу в шоколадной темнице. Я понял это сразу, как очнулся. Когда я очнулся, в нос мне ударил аромат какао. Я в комнате кубической формы с трехметровой длиной ребра. Это комната из шоколада. Под самым потолком есть узкие продолговатые отверстия, в которые пробивается искусственный свет.
Мне удалось зацепиться за узкие отдушины под потолком. Я просунул туда свои пальцы и подтянулся. Я хотел увидеть, что там снаружи. Но мне это не удалось. Снаружи был лишь яркий искусственный свет.
Пол подо мной, еще две минуты назад прохладный и твердый, теперь начал скользить под ногами. Я хотел пройти к отдушине у противоположной стены, но поскользнулся и упал. Все верно. Пол начал нагреваться и таять. Не только пол.
Я вонзил пятерню в пол и вырвал кусок коричневой шоколадной массы. Я поднёс её к лицу, понюхал и не смог удержаться. Я запихал этот тающий кусок себе в рот и с удовольствием разжевал его до вяжущего текучего состояния. Там где я вырвал кусок шоколада теперь ямка. Её медленно заполняет вязкий шоколад. Я встал на четвереньки и, не поднимаясь на ноги, добрался до стены. Стена истекала шоколадным соком. Я откинул руку назад и с силой вонзил пальцы в тающую стену. Я надеялся пробить её и выбраться наружу. Но моя рука вошла по локоть в слой шоколада и не обнаружила выхода с той стороны.
Я не сдался. Я толкал руку дальше. Дальше и дальше, пока моя рука не кончилась. Ничего. Нет никакого снаружи. Там только шоколад.
С трудом я вытащил руку из стены и облизал пальцы. Как странно. Кажется в более отдаленных слоях шоколад более чистый. В нем почти нет сахара.
Я устал и упал на спину. Дышать стало трудно. Тающий шоколад заполнил воздух ароматическими соединениями. И вот на нос мне что-то капнуло. Это шоколадная капля. Другая капля расплющилась о мой лоб. Ещё одна потекла по щеке. Я зажмурил глаза и начал плакать от безысходности.
Шоколад капает мне на лицо и стекает по скулам за шею. Шоколад смешивается с моими слезами и приобретает какой-то новый, еще неизвестный вкус.
Я не хочу умирать во второй раз. Не так. Я переворачиваюсь со спины на живот и пытаюсь встать на ноги. Ноги уходят по колено в пол. Я пытаюсь поднять колено, чтобы вытянуть ногу из пола. С огромным усилием мне это удается. Я делаю широкий шаг к стене и каким-то чудом вытаскиваю вторую ногу. Я вонзаюсь пальцами в стену, пытаясь добраться до узкой отдушины, из которой так чудно льется свет. Мои руки с отчаянием врезаются в стену снова и снова. Я слышу, как хлюпает шоколад под моими пальцами. Я ползу к стрелам света в узком проходе. Я хочу наружу. Я хочу стать другим. Но я вешу 160 килограмм и этот вес тянет меня вниз.
Меня тащит вниз моя любовь к шоколаду. Эта любовь весит 160 килограмм. И в конце концов я срываюсь со стены и падаю спиной на пол. Этот пол уже практический жидкий. Моё тело поднимает тысячу шоколадных брызг.
Перед тем, как жидкий шоколад сомкнулся над моим лицом, я успел сделать глубокий вдох. И еще я успел запомнить, как выглядит свет в шоколадной темнице. Я не помню, чтобы видел нечто более прекрасное. Я думаю, что этот свет тоже был счастьем.
Когда воздух в легких кончился, я открыл рот. Шоколад только этого и ждал. Он проник в меня и заполнил все мои внутренности. Здесь я перестал помнить. Наверное, я снова умер.
Я очнулся от удара о землю. Я упал с неба и приземлился на песок. Я был в шоколаде, но уже не весил 160 килограмм. Мне было пять лет. Я сел и огляделся. Передо мной шумело море. На мое плечо опустилась рука. Я обернулся и увидел своего брата Руфуса, который много лет назад утонул, гоняясь за волной на западном побережье Австралии.
Руфусу было девять, а мне пять. Он спросил, где это я измазался, но я уже не помнил этого. Правда, меня лихорадило от какого-то сильного переживания, о котором помнило мое тело. И мое тело плакало. Руфус сначала испугался, а потом назвал меня плаксой и побежал к шипящим горбатым волнам, которые изгибались, как водные драконы. Я сказал, что он сам плакса и побежал за ним.

Неплохо написано, а вообще не очень люблю сюр.

очень круто.
я всегда поражаюсь тому, что много талантов слова ярко раскрашивают мир. помечают особенное. но почему о детстве так гениально смог написать только Марк Твен, а о цели - Ричард Бах

После прочтения этой истории осталось очень яркое впечатление.

Автор, Вы молодец! Очень красиво написано.