Долгая дорога к Марсу.
- Черт возьми, да я так с ума сойду, - поймал себя на мысли Владимир Сергеев, повиснув посреди жилого отсека в неестественной позе. Нет, - попытался он себя успокоить, - это все временно, это все скоро пройдет. Лучше расслабиться и подумать о чем-нибудь приятном.
Вытянувшись в полный рост и закрыв глаза, он попытался представить себе, что лежит на берегу в широком гамаке, наслаждаясь тихим шелестом морского прибоя и теплым июльским солнцем. Однако стоило только системе оповещения наполнить помещение пронзительным писком, Владимир снова вернулся из мира грез в суровую действительность.
Вот уже как две недели он, будучи запертым в консервной банке, что носила гордое название «Марс-1», держал путь на одноименную планету.
Российское космическое агентство решило не усложнять себе жизнь и отправить в столь дальнее путешествие всего лишь одного человека с достаточно скромным запасом ресурсов. Благодаря этому, размер жилого отсека удалось сократить до минимума, так что большую часть корабля занимала экспериментальная термоядерная двигательная установка. Собственно, весь этот полет как раз и был организован для того, чтобы провести испытания нового двигателя и выяснить, пригоден ли он для совершения межпланетных перелетов.
Единственный член экипажа, который являлся и пилотом, и бортмехаником, и исследователем, к новому движку претензий пока что не имел. Его больше беспокоило состояние достаточно убогой системы электроснабжения, которая не выдерживала крупных нагрузок и постоянно грозилась оставить судно без энергии. Именно из-за ее перегрузки система оповещения как раз и подала тревожный сигнал.
- Только этого мне здесь не хватало, - проворчал вполголоса космонавт, подплывая к панели управления.
Каждый раз, когда система электроснабжения перегревалась, Владимиру приходилось временно отключать часть корабельной аппаратуры. Обычно в расход шли лампы дневного света, от мерного гудения которых уже начинала болеть голова. Дабы не повредить себе чего, на время плановых отключений Сергеев обычно удалялся в крохотную каморку, которую кто-то имел наглость назвать каютой, где забирался в спальный мешок, крепил себя ремнями к стене, и пытался хотя бы немного подремать. Вести режим дня по московскому времени космонавт перестал практически через четыре дня после старта и стал спать тогда, когда ему этого хотелось сильнее всего.
Со щелчком тумблера помещение погрузилось в полнейшую темноту. Лишь только на панели управления помигивали синими огоньками несколько индикаторов, указывая на нормальную работу систем жизнеобеспечения. Убедившись, что теперь все функционирует в штатном режиме, Владимир поплыл в сторону своей каюты, периодически цепляясь руками за настенные поручни. Жилой отсек был настолько небольшим, что заблудиться там просто не представлялось возможным даже при отсутствии освещения. Как можно удобней устроившись в мешке и убедившись, что ремни надежно застегнуты, космонавт погрузился в глубокий и безмятежный сон.
***
Как всегда, Сергеев во сне ничего не увидел, хотя очень и очень надеялся на это. Владимиру уже настолько надоела эта душная консервная банка, что он был бы рад любой возможности увидеть хоть что-то другое, нежели чем унылые белые стены из мягкого материала и абсолютная пустота за иллюминатором.
Первым делом после пробуждения космонавт бросил взгляд на свои электронные наручные часы, которые озаряли окружающее пространство мягким зеленым светом. Оказалось, что спал он всего лишь пять часов, вместо привычных восьми-девяти. В невесомости ему не приходилось заниматься тяжелым физическим трудом, так что и время, необходимое для отдыха, уменьшилось в несколько раз.
Справедливо посчитав, что за эти пять часов система электроснабжения успела остынуть, Сергеев выбрался из своей каюты и включил лампы. Привыкнув более-менее к яркому освещению, космонавт пробежался глазами по приборной панели, дабы еще раз убедиться, что все работает нормально. К огромному его облегчению, все показатели соответствовали норме. Системы регенерации воды и кислорода работали в штатном режиме, электричество вырабатывалось, а навигационный компьютер все так же вел корабль по заданному маршруту.
Разобравшись с бортовой аппаратурой, космонавт решил немного перекусить. Добравшись до противоположного конца жилого модуля, где хранились различного рода припасы, он открыл контейнер с продуктами питания. Определившись с меню на сегодня, Владимир вынул из специальных держателей пакеты с порцией борща и хлебом. Убедившись, что сроки годности еще не истекли, он слегка подогрел суп в бортовой микроволновой печи, что от своего земного аналога отличалась специальной защитой, не дававшей микроволнам влиять на работу систем связи, и приступил к еде.
Открыв пакет, Сергеев выдавил себе немного борща прямо в рот. Честно говоря, на вкус он был просто ужасен, равно как и все остальные продукты питания, находившиеся на борту корабля. Это, как и плохое состояние системы энергоснабжения, объяснялось высоким уровнем коррупции в космическом агентстве. Большую часть денежных средств, выделенных на проект «Марс-1», руководство использовало для повышения собственных зарплат и строительства новых комнат отдыха в центральном офисе. Было удивительно, что корабль, спроектированный, построенный и оснащенный всего за десять миллионов рублей, не стал гробом для космонавта в первый же день экспедиции.
Закончив с едой, космонавт отправил упаковки в мусорный контейнер, содержимое которого периодически сбрасывалось за борт, и решил в очередной раз просмотреть полетное расписание. В этом документе четко указывалось, когда Владимир должен был осуществлять техническое обслуживание корабельных систем, проводить научные эксперименты и устраивать сеансы связи с Землей. Однако, ввиду большого отдаления «Марса-1» от центра управления, за строгим соблюдением данного плана никто особо и не следил.
На ближайшие несколько дней ничего, кроме короткого сеанса связи, запланировано не было. Поэтому Сергеев со спокойной совестью отправился обратно к себе в каюту, где его ждал недочитанный сборник рассказов о пилоте Пирксе. Владимир, будучи по образованию инженером, обожал твердую научную фантастику, особенно написанную в советские времена. Именно по этой причине он взял с собой в экспедицию полное собрание сочинений Стругацких, Ефремова, а также Лема и Беляева. Не брезговал он и классикой русской литературы, периодически перечитывая некоторые произведения Толстого, Гоголя, Пушкина и Тургенева.
Увлекшись чтением, космонавт не сразу обратил внимание на пронзительный писк, красноречиво уведомлявший о том, что центр управления полетами выходит на связь. Добравшись до радиоприемника за считанные секунды, Сергеев нацепил на голову огромные наушники, включил микрофон и приготовился установить контакт со своей родиной. Соединение происходило в автоматическом режиме, так что ничего настраивать не требовалось.
- Земля вызывает Марс-1, - раздался вскоре знакомый голос, едва слышимый из-за сильного шипения, которое не давало сосредоточиться. – Земля вызывает Марс-1. Как слышите меня? Прием.
- Марс-1 вызывает Землю, - прохрипел космонавт, не разговаривавший уже почти неделю. – Слышу вас приемлемо, качество связи удовлетворительное. Прием.
- Как там у тебя дела, старина? Держишься?
- Да, Земля, стараюсь. Тут, кстати, у меня в последнее время система электроснабжения стала со сбоями работать. Пришлось отключить на время вторичные потребители, чтобы проводка не расплавилась.
- Уже четвертый случай за неделю, Марс-1. Если так пойдет и дальше, то не видать тебе красной планеты. Мы постараемся что-нибудь придумать, но вряд ли уже получится исправить ситуацию.
- Может быть, я со своей стороны могу что-то сделать, Земля? Второй раз меняю критичные участки, а она все равно греется и греется.
- Нет, тут дело в генераторе, а его ты просто так заменить не сможешь. Лучше сосредоточься на выполнении полетной программы, а мы поищем решение твоей проблемы.
- Ладно, Центр, принято, - вздохнул Владимир. – Будут ли еще какие-либо указания?
- В последнее время мы почти не получали информации о состоянии обшивки корабля. Ребята из пятнадцатого опасаются, что корпус мог быть поврежден в процессе полета микрометоритами или еще каким мусором.
- Не вижу поводов для беспокойства, Земля. Если бы целостность обшивки была нарушена, сработала бы аварийная сигнализация, а вы получили соответствующее сообщение от бортового компьютера.
- В любом случае, тебе стоит выйти в космос и осмотреть корпус судна на предмет каких-либо повреждений. Нашлемная камера дает очень плохую картинку, так что лучше сделай снимки с помощью штатной зеркалки и перешли нам.
- Принято, Земля, выполняю. Конец связи.
- Удачи, Марс-1. Конец связи.
Обрадовавшись хоть какой-то работе, Владимир с энтузиазмом взялся за дело. Вытащив из контейнера цифровую зеркальную камеру, созданную специально для съемок в открытом космосе, он убедился, что в памяти еще осталось свободное место, а аккумулятор полностью заряжен. Космонавт крайне надеялся, что фотоаппарат не выйдет из строя по прибытию на Марс и позволит ему сделать немало прекрасных снимков красной планеты.
Разобравшись с камерой, Сергеев забрался в скафандр для внекорабельной деятельности за пределами земной орбиты, получивший название «Грифон-Д». От использовавшихся на МКС «Орланов», он отличался увеличенным запасом кислорода, более мощной защитой от солнечной радиации и наличием нашлемной камеры, в прямом эфире передававшей изображение на Землю. К тому же, этот скафандр был значительно легче и обеспечивал достаточно неплохую подвижность по сравнению со своими аналогами. Можно было смело сказать, что большая часть денег, выделенных на проект «Марс-1», была вложена именно в разработку и создание «Грифона».
Закончив приготовления и убедившись, что все системы скафандра более-менее функционируют, космонавт перешел в шлюзовую камеру, что находилась по соседству с жилым отсеком. Оказавшись в крохотном помещении, освещаемом лишь тусклой лампочкой, Владимир захлопнул за собой люк, ведущий в обитаемые помещения. Теперь его от открытого космоса отделяла лишь относительно тонкая внешняя дверь. Дальше дело было исключительно за бортовой автоматикой. Раздалось легкое шипение и воздух, находившийся в шлюзовой камере, был удален через небольшие клапаны в потолке и на полу. После чего люк, ведущий в абсолютную пустоту, гостеприимно распахнулся.
Собравшись с мыслями и увеличив подачу кислорода, космонавт вытолкнул себя за пределы корабля. Если бы не трос, которым Сергеев предусмотрительно закрепил себя, то его бы унесло на многие километры, ибо в невесомости ничто не мешает продолжать движение до бесконечности. К счастью, за всю историю пилотируемых полетов в космос, подобные события не случались, несмотря на то, что иногда внекорабельная деятельность велась и без соответствующей страховки.
Когда предохранительный трос был размотан во всю длину и натянулся, Владимир был на достаточном расстоянии, чтобы рассмотреть корабль целиком и полностью. При беглом осмотре выяснилось, что корпус корабля отсека был почти абсолютно цел, за исключением небольшой неглубокой царапины, сделанной, скорее всего, еще до старта. В любом случае, разгерметизация «Марсу-1» не грозила. Многочисленные антенны, датчики и камеры, которыми ощетинилось судно, также не вызывали каких-либо опасений. Включив зеркалку и деловито выкрутив вспышку на максимум, Владимир занялся фотосъемкой.
Через сорок пять минут в памяти камеры были детальные снимки корабля со всех мыслимых и немыслимых ракурсов. Уже приготовившись вернуться на корабль, космонавт внезапно осознал, что у него жутко чешется спина. По привычке он потянулся назад… и выронил зеркалку. Когда Владимир понял, что натворил и спохватился, то было уже слишком поздно. Фотоаппарат находился на расстоянии в несколько десятков метров и продолжал стремительно удаляться. В любом случае, Скворцов уже не мог догнать камеру, так как не располагал никакими средствами для перемещения в открытом космосе.
Не желая терять столь ценное имущество, да еще и казенное, космонавт решился на отчаянный шаг. Введя с помощью голоса шестизначный код, он активировал программу сброса кислорода через аварийный клапан, находившийся на задней стороне ранца. Тоненькой струйки газа, вырывавшейся в вакуум, хватило для того, чтобы предать Владимиру определенное ускорение. Развернувшись в нужную сторону, он за считанные секунды сравнялся с зеркалкой и прицепил ее обратно на пояс. После этого Сергеев как можно скорее прекратил спуск кислорода и начал втягивать себя обратно на корабль.
Вернувшись обратно, Владимир первым делом переслал снимки, полученные с риском для жизни, в центр управления полетами. Когда через десять минут с Земли пришло подтверждение, что фотографии получены, космонавт на радостях открыл тайно пронесенную на борт бутылку добротного коньяка.
С нетерпением жду ваших отзывов