Выкладываю пока главу №1. Ежели уважаемые колеги проявят интерес и будет активная критика, выложу и остальные имеющиеся ))

Глава 1. Разведка уходит в “поиск”. “Без “языка” – не возвращаться!”

Иван молча смотрел в потрескавшийся, плохо выбеленный потолок избы. “С Богом, сынок!”… Эти слова командира не выходили из головы. Он отлично знал, что комдив неверующий, да и вообще к религии отношение имеет весьма скептическое, а потому упоминание Бога, сошедшее с его уст, могло означать только одно: задание, на которое в ближайшее время предстояло отправляться, не просто опасное, как, собственно, и всё, что происходит на войне, но и в довесок к этому является особо сложным и сопряжено с дополнительным риском, оставляющим довольно мало шансов на выживание тому, кому поручено это задание выполнять. Иными словами, посылая Ивана с его группой в этот “поиск” , полковник просто не особо рассчитывал на их возвращение.
Выходя из штаба, разведчик украдкой через плечо перехватил грустный взгляд комдива, которым тот его провожал. А полковник Ушаков отличался каким-то бесовским, почти легендарным чутьём на всё нехорошее, что должно в скором времени произойти. Среди бойцов дивизии даже примета такая ходила: если посмотрит на тебя командир невесело или как-то особенно пристально, то всё – пиши пропало. Прямо как приговор, не иначе. Ну, во всяком случае, в какую-либо переделку точно угодишь. Поэтому на глаза ему старались обычно без необходимости не попадаться.
Конечно, Ивану, как одному из лучших разведчиков дивизии, избежать личных встреч с полковником было невозможно, поскольку он и его группа являлись для соединения самыми надёжными глазами и ушами.
Но до сего дня всё проходило как-то благополучно, а тут… Иван шкурой почувствовал: это задание таит в себе какую-то особенную, неведомую опасность.
Вообще разведчикам перед выходом в “поиск” полагалось спать, но в этот раз ему почему-то не спалось. Неожиданно откуда-то издалека, из мирной жизни, нахлынули воспоминания. Пейзажи родных мест, школа-десятилетка, университет, который так и не удалось окончить, лица отца, матери, младших братьев, друзей из детства – все эти образы неспешно, как бы нехотя, возникали в его мозгу, постепенно приобретали яркость и чёткость, а затем так же медленно уплывали в какой-то туман, за пределы сознания. Почему-то вспомнилось, как перед самой войной, с 4-го курса университета, его по “комсомольскому призыву” направили в пехотное училище, где ему предстояло выучиться на командира миномётного взвода. Затем учеба в нём, война, досрочный выпуск, направление в одну из стрелковых дивизий… Благодаря хорошему знанию немецкого, Ивана спустя некоторое время привлекли и к штабной работе – допросу пленных, переводу и анализу трофейной документации. Командование присматривалось к толковому и сообразительному молодому офицеру, и наконец однажды ему прямо предложили перейти в войсковую разведку – люди в отличным знанием вражеского языка там никогда лишними не бывают. Согласился – ведь разведчики пользовались больши́м почётом, да и работа их тогда казалась Ивану куда более героической и романтичной, чем стрельба из миномётов с закрытых позиций. Вспомнил он и весь свой боевой путь с сентября 41-го по сегодняшний день…
После миномётного взвода начинать пришлось рядовым разведчиком, хотя и провоевал Иван в этом качестве не очень долго. Спустя некоторое время, набравшись опыта, он был уже командиром взвода пешей разведки. А сейчас – еще и временно исполняющим обязанности командира роты дивизионной разведки, убывшего в госпиталь по ранению. Фактически – командир роты. Боевые выходы, “поиски”, удачные и не очень, опыт, приобретённый ценой пота и крови, потери товарищей по оружию …
Иван вздрогнул. “Обычно такого рода воспоминания возникают у людей перед чем-то зловещим”, - подумалось ему. Хотя он и воевал уже полтора года в качестве разведчика и многое повидал, всё же от таких мыслей стало как-то не по себе. Недобрые, нехорошие мысли. Они совсем некстати, особенно перед предстоящим выходом на задание…
Звук мелкого, назойливого дождя, сонно шуршащего по соломенной крыше, соединяясь с отдаленным прерывистым грохотом и приглушённым треском со стороны передовой, создавал ощущение какой-то гнетущей тоски. Настроение стало совсем ни к чёрту.
С востока послышался низкий, тяжёлый гул. Он постепенно приближался, набирая силу. Задребезжали мутные грязные стёкла в старой рассохшейся раме. Из-за леса, на небольшой высоте, появилась шестёрка наших “илов” , с рёвом пронеслась над деревушкой, энергично развернулась в сторону линии фронта над болотистым лугом и дружно полезла вверх, постепенно растягивая строй. Наблюдая за ними в окошко, Иван немного отвлёкся от неприятных размышлений и оживился, приподнявшись на локтях на скрипнувшей под его весом лавке, на которой он лежал: “Ого, в такую-то погоду? Интересно, что они собрались там штурмовать?”. Видимо, будут работать по переднему краю врага. Не иначе – при поддержке штурмовиков один из полков дивизии сейчас снова пойдёт в атаку в очередной попытке выбить гитлеровцев с высокого холма, откуда отлично просматривалась местность по обе стороны передовой.
Вот так и переходит эта высотка из рук в руки - то немцы сбросят наших со склонов, то наши немцев. А основные силы противников продолжали оставаться на своих позициях. Май 1943 года на Курском выступе, где приходилось сейчас воевать Ивану в составе войск Центрального фронта, был относительно спокойным. После зимнего наступления Красной Армии здесь установилось продолжительное затишье. Противники готовились к решающим летним сражениям. А пока – “оперативная пауза” и короткие сводки Совинформбюро с формулировкой “на фронте без существенных перемен”.
Где-то вверху мерно гудели моторами истребители прикрытия. Изготовившиеся к атаке штурмовики один за другим переходили в крутое снижение и исчезали из вида за деревьями. С передовой послышался приглушённый расстоянием отчаянный грохот немецких зенитных пулемётов, заговорили залпами зенитные пушки. Работа штурмовиков началась.
“Боевая работа”… Странное сочетание слов. Ведь работа должна что-то создавать, а здесь все усилия направлены на разрушение, уничтожение и убийство. Работа, несущая смерть. И тем не менее – работа. Тяжёлая, грязная, опасная, изматывающая нервы, сжигающая силы и разрушающая всё созданное и построенное человеком. Он неё нельзя отказаться, нельзя спрятаться или убежать. Ежедневно она проверяет на прочность каждого, кто так или иначе был вынужден за неё взяться. В этой работе рождаются герои, и, как ни странно, она делает людей чище. Не телом, конечно… Духом. Этой работой занимаются здесь все. И с нашей, и с их стороны. Здесь у каждого она своя. У лётчиков, у танкистов. Сапёров. Артиллеристов. Снайперов. У водителей армейских грузовиков, у врачей. Все они – винтики в огромных военных машинах, ведущих схватку не на жизнь, а на смерть. Своя она и у войсковых разведчиков. Особенная.
Сегодня ночью лейтенанта РККА Пепеляева Ивана Алексеевича, командира пешего взвода дивизионной разведки, тоже ждала работа.
Утром около хаты, где размещался Иван и четверо самых испытанных бойцов из его подразделения, с которыми он неизменно ходил на задания, взвизгнув изношенными тормозами, остановилась “полуторка” . В избу, зацепившись за наличник двери прикладом автомата, торопливо вошёл связной из штаба. Обращаясь к Ивану, солдат вытянулся и вскинул руку в воинском приветствии:
- Товарищ лейтенант, вас вызывает командир дивизии. Срочно!
Разведчики молча переглянулись. Это могло означать только одно – новое задание. Иван поспешно встал из-за стола, на котором дымился только что разогретый завтрак, молча надел ремень с портупеей, пилотку, всунул в кобуру до блеска вычищенный накануне ТТ , взял планшетку с картами и вышел вслед за бойцом. За окном взвыл двигатель, и “полуторка”, громыхая на ухабах и скрипя рессорами, помчалась в штаб.
В комнате повисло молчание. Первым его нарушил Алексей Демченко, молодой высокий блондин в звании сержанта, внешне чем-то похожий на немца. Прищурился, весело пошутил:
- Ндаа… Ваньку-то нашего наверняка не для вручения награды в штаб вызвали. Да ещё сам комдив… Ну, хлопцы, что думаете?
- Чего тут думать, Дёмыч? Опять сегодня в ночь пойдём к фрицам. Как пить дать! Ну, а если задачу не начальник разведки, а сам комдив поставит – значит, дело совсем уж ответственное, – пророкотал Васька Сафонов, самый маленький и шустрый из оставшейся в хате четвёрки, ковыряясь ножом в банке с тушёнкой. Взглянул на блондина: – А ты что, на другое рассчитываешь?
Разведгруппа в составе Демченко, Сафонова и еще четырёх бойцов во главе с Пепеляевым только сегодня ночью вернулась с задания. К счастью, без потерь – даже не зацепило никого, хотя немцы при отходе группу всё-таки обнаружили, когда разведчики пересекали нейтральную полосу, и открыли по ней ураганный огонь. Однако, в этот раз всё обошлось благополучно. Сейчас же ребята надеялись пару-тройку деньков отдохнуть, привести в порядок обмундирование и снаряжение, отоспаться, наконец, тем более что на фронте - относительное затишье. Однако – командованию видней, кого и когда посылать в следующий “поиск”.
- Да нет, не рассчитываю. Может, все-таки для награды? – Демченко, опершись о стенку, зажёг папиросу и затянулся, весело глядя на товарищей и улыбаясь во весь рот. Этот парень не унывал никогда. Даже получив задание спуститься поглубже в ад, он бы по-прежнему источал оптимизм.
- Ага, держи карман! – отозвался из угла Сергей Макаров. Рядом с ним на лавке лежали пустые диски от ППШ , которые он деловито снаряжал патронами. – Ты же в разведке, братишка, а наше дело – незаметное. Вот если бы ты при штабе дивизии был… Или ещё где. Вон, товарищ мой, вместе с которым меня призывали... Васёк, помнишь, встретили его недавно, когда нас сюда перебрасывали?
- Помню, как же…
- Ну так вот, призывались-то мы с ним вместе, да вот только я в разведку попросился, а его направили к артиллеристам. Наводчиком его там сделали. Так у него уже орден Красной Звезды! А у меня – всего-то медаль “За отвагу”. А я что, разве хуже его воюю?!
- Серёг, да не кипятись ты! – сосредоточенно разглядывая внутренность опустевшей консервной банки, сказал Сафонов. – Ты здесь что, ради наград воюешь? Мы же фрица бьём! И чем больше его наколошматим, тем лучше. Для меня, например, лучшей наградой было бы – в Берлин верхом на “тридцатьчетвёрке” въехать! И въеду, мать его! Обязательно въеду! Если, конечно, не ухлопают меня раньше времени… А ты тут про ордена да медали заладил. Не волнуйся – Родина заслуг твоих не забудет!
Демченко весело хмыкнул, выпуская в потолок кольца дыма. Макаров засопел, зачерпнул пятернёй из матерчатого мешка горсть блестящих жёлтых патронов и взялся за очередной диск.
Четвёртый разведчик, по фамилии Савицкий, до сих пор молчавший, резонно заметил:
- Ладно, братишки, чего гадать? Давайте дождёмся командира. Вот вернётся – тогда всё и узнаем.
Все с этим согласились.

“Полуторка”, разбрызгивая грязную воду из луж, лихо зарулила к крыльцу большого деревянного дома. Здесь располагался штаб дивизии. Иван выпрыгнул из кабины, привычным движением одёрнул гимнастёрку, поправил ремень и бодро взбежал на крыльцо. Документов у него не спросили – провели прямо к комдиву.
Командир 246-й стрелковой дивизии, входящей в состав 65-й армии, полковник Ушаков, в накинутой на плечи шинели, задумчиво склонился над расстеленной на широком деревянном столе картой. Кроме него, в комнате находились начальник разведки дивизии и телефонист, который что-то сосредоточенно протирал и продувал в трубке полевого телефона. Разведчик вошёл, вытянулся и вскинул руку к виску:
- Товарищ полковник, лейтенант Пепеляев по вашему приказанию прибыл!
Комдив распрямился, взглянул на вошедшего.
- Вольно, товарищ лейтенант. Проходи, присаживайся, – по-свойски ответил на приветствие Ушаков. Достал портсигар, протянул Ивану, потом начальнику разведки. Чиркнул зажигалкой. Закурили.
- Ну, к делу. Я только что из штаба армии, – полковник, дымя папироской, принялся медленно расхаживать по комнате. – Извини, Ваня, хотел дать тебе и твоим ребятам отдохнуть, но, как ты уже догадался, и в этот раз тоже не получится.
- Да уж догадался, Евгений Григорьевич. Не вперво́й. К выполнению очередного боевого задания готов! – нарочито шутливо-бодро отрапортовал Иван.
Комдив улыбнулся, сделал пару затяжек.
- Вот и прекрасно, - выпустив дым, сказал он. - Итак, суть дела вот в чём.
Ушаков взял карандаш, снова склонился над картой.
– Вот на этом участке, - полковник обрисовал большой круг в расположении противника, – в последнее время враг по ночам предпринимает что-то похожее на перегруппировку войск. Уже два дня на этих дорогах в тёмное время суток наблюдается скопление живой силы и техники. Грузовые автомобили, гужевые повозки скрытно идут из тыла к передовой и обратно. Информация об этом получена от местного населения на территории, занятой противником.
Иван внимательно слушал.
- Кроме того, по данным, полученным от партизан, немцы строят подводный мост через реку, – продолжал комдив. Остриё его карандаша упёрлось в карту. – Вот здесь, чуть западнее Талдыкино. Настил этого моста сделан ниже поверхности воды, и с воздуха его засечь невозможно, поэтому воздушная разведка ничего похожего обнаружить так и не смогла. Однако мост точно есть! Возникает вопрос – для чего противнику всё это? Смекаешь?
Разведчик потянулся, хрустнул пальцами. Задумался, глядя на карту:
- Пока не очень, товарищ командир. Ниже по реке у них есть железнодорожный мост, который наша авиация всё никак не может уничтожить… А этот, новый - однозначно, для достижения большей оперативности в переброске войск! Я бы предположил, что готовят наступление. Однако где? Не на этом же участке? Здесь сплошные балки и овраги… Непонятно.
- Вот и мне тоже, – Ушаков затушил недокуренную папиросу в консервной банке, служившей пепельницей. – Возможно, наоборот, собираются снять часть войск с этого участка для переброски на другой. Или происходит смена частей. Короче, всё это очень интересует штаб армии. А поскольку этот участок занимает наша дивизия, то информацию добывать поручено нам. Так что надо организовать “поиск” и выяснить эти детали. Начальником “поиска” назначаю тебя, Ваня.
Комдив положил карандаш на карту, подошёл к окну и задумчиво стал смотреть на улицу.
Иван следил за струйками дыма, медленно уплывавшими к потолку. Майор Винокуров, начальник дивизионной разведки, подвёл итог:
- В общем, товарищ лейтенант, задание очень, очень серьёзное, поэтому мы и решили поручить его именно тебе. Данные нужны в штабе армии, и срочно. Противник здесь явно что-то замышляет. Сегодня ночью твоей группе необходимо скрытно выдвинуться в указанный район. Задачу тебе ставим так: во-первых, нужно во что бы то ни стало взять “языка”, и не какого-нибудь, а офицера. Если сумеешь прихватить штабного – вообще будет замечательно. Тут уж смотри сам по обстановке. Понимаю, что это очень не просто. Но сделать нужно. Это – главное. Ну, и во-вторых - необходимо точно удостовериться в наличии моста через реку. Мы и так знаем, что он есть, но данные приказано перепроверить. Выяснишь также, какими силами и средствами этот мост прикрывается, какова приблизительно его пропускная способность, определишь пути подхода к нему… Ну, и так далее – словом, нужна любая информация, которую сможешь добыть. Вот этими вещами ты со своей группой и займёшься. С собой возьмёшь радиостанцию.
Иван затушил окурок в импровизированной пепельнице, вынул карту из планшета, взял карандаш и сделал на ней кое-какие пометки.
- Задача ясна, товарищ майор. Плохо то, что почти нет времени на подготовку.
Стоявший у окна Ушаков повернулся.
- Плохо, Ваня. Но есть прямой приказ командующего армией – информацию добыть во что бы то ни стало!. Так что у тебя времени - только до наступления вечера. Продумай, как и где будешь пересекать передовую. Изучать её на этом участке и проводить тренировки некогда, поэтому выстави наблюдение за передним краем противника. Пусть до вашего выхода собирают информацию и потом результат до тебя доведут. Ну, и всё остальное. Ты грамотный, учить тебя не надо, разберёшься. Проси всё, что нужно. Связывать тебя ничем не буду – думай сам. Вечером мне доложишь в подробностях план “поиска”.
- Ясно, товарищ полковник.
- Кого собираешься с собой взять?
- Думаю, состав группы будет прежний. Испытанные ребята. Однако мне надо всё же посоветоваться с ними.
- Конечно, конечно! Если понадобится, бери любых других разведчиков, каких сочтёшь нужным. Хоть из другой роты.
- И вот ещё что, товарищ полковник…
Ушаков вопросительно взглянул на лейтенанта.
- Данные разведки когда нужны? Я прикинул, сколько нам нужно будет ползать там… Быстро вряд ли управимся.
- Данные нужны вчера, Иван, - невесело отшутился комдив. – Однако торопить тебя никто не будет, я понимаю, что задача не из лёгких. Сколько потребуется времени – столько и будешь выполнять. Надеюсь, успеешь пораньше. При отходе вас прикроют огнём артиллерийский дивизион и миномётная батарея, а также рота автоматчиков и два пулемётных расчёта.
- Понятно.
- Ну что, вроде бы всё ясно… - подвел итог полковник, поправив на плечах шинель. - Вопросы есть?
Иван всунул карту в планшет, вскочил и надел пилотку:
- Никак нет! Разрешите идти?
- Иди, Ваня. В семнадцать ноль-ноль жду тебя с планом “поиска”.
Начальник разведки дивизии, молчавший большую часть времени, кивнул в подтверждение.
Иван коснулся пальцами виска:
- Есть!
Он чётко повернулся и быстро вышел из комнаты.

- Ну что? – почти хором спросили разведчики, когда Иван вошёл в хату и закрыл за собой дверь.
- Сегодня ночью идём в “поиск”, – бросив пилотку на стол, он снял планшет, положил его туда же и сел.
Разведчики подошли поближе.
- Это нам уже понятно, – Демченко, как всегда, был в отличном настроении. Вопросительно взглянул на командира: – Задание?
- Сейчас расскажу. Времени у нас очень мало: к вечеру надо представить в штаб план проведения “поиска”. Смотрите!
Иван извлек из планшетки карту, развернул на столе.
- Вот район “поиска”, – он обвёл пальцем участок карты с обозначенными на ней рощами, ниточками дорог и лентой реки. – Сюда нам необходимо выдвинуться ночью. Здесь фрицы производят какие-то передвижения живой силы и техники. Также имеется непроверенная информация о переправе – это скрытый под водой мост. Наша задача: подтвердить данные насчёт моста, и взять “языка”. Офицера. Желательно штабного. Ясно?
- Скрытый под водой – это как? – заинтересовался Макаров.
- Обычный мост, но сделан таким образом, что его настил на пару десятков сантиметров ниже поверхности воды, что делает его малозаметным и труднообнаруживаемым, особенно с воздуха, - ответил Иван.
- Ясно, командир, – Макаров кивнул головой. – Что выдумали, сволочи, а?
- Вообще-то это не новинка. Мы тоже так делаем, когда есть возможность. Ну, к делу. Со мной все пойдут? Все хорошо себя чувствуют? – спросил Иван.
Обвёл глазами группу, внимательно вглядываясь в каждого.
- Всё хорошо, командир. Идём все, - ответил за всех Макаров после непродолжительной паузы.
- Отлично. Тогда давайте готовиться.
Разведчики расселись вокруг стола с картой.
- Начнём с преодоления фрицевской обороны. У кого какие предложения? – Иван вопросительно посмотрел на товарищей.
- Вань, давай сначала тебя послушаем, – сложив руки в замок и грудью навалившись на стол, с улыбкой ответил весельчак Демченко.
- Хорошо. Как вы понимаете, идти тем же путём, каким мы шли вчера – не вариант, там нам уже наверняка приготовили горячую встречу. Да и вообще на нашем участке фронта не “засвеченных” мест для преодоления передовой осталось маловато. Но есть одна мысль. Смотрите, предлагаю вот что: вот здесь, на стыке немецких частей, между их ДЗОТами , есть довольно глубокая и длинная лощинка. Метров триста – триста пятьдесят протяжённостью, не меньше. Мы этим путём никогда не ходили. Проволочных заграждений там не наблюдается, зато есть масса кустарника и бурьяна. Лощина сверху вся простреливается, конечно, но если держаться по правой стороне, где больше кустов, то заметить нас немцам будет очень сложно. Они хоть и развешивают непрерывно осветительные ракеты, однако всё больше над “нейтралкой”, да над своим передним краем. Что скажете?
- Толково, командир. Особенно если учесть, что лог этот идет в глубь немецкой обороны, – прикинул по карте Демченко.
- Именно! – кивнул Иван.
- Однако это очень рискованно. Если обнаружат – мы в ловушке. Выбраться оттуда будет просто не реально, – сказал Сафонов.
- Поэтому немцы наверняка и не ждут нас там. Даже проволоку не протянули. И мин там скорее всего тоже нет! – развивал Иван свою мысль. - Я думаю, рискнуть стоит! Надо пробраться тихо, как мыши. Даже если им придёт в голову освещать лощину ракетами, это особо не поможет – кусты дают довольно широкую тень.
- Правильно! – Макаров всмотрелся в карту, держа в одной руке папиросу, а другой нашаривая в кармане спички. - “Нейтралка” сколько там? Метров триста? Это меньше, чем на других участках. Я думаю, место хорошее! Как раз то, что надо.
- Я тоже так думаю, - Иван немного развернул карту на столе, пометками ближе к свету. - Смотрите, лог выходит почти к краю вот этой березовой рощи. Здесь стоит миномётная батарея немцев. Рощу мы обойдём с востока и с севера, вот так.
Он очертил пальцем по карте дугу.
– Как раз окажемся в тени деревьев, если будет луна. Если же ночь будет облачной, что вероятнее всего – то ещё лучше. Мы почти сразу выходим за пределы последней линии обороны немцев – и дорога в их тыл открыта. Оттуда двигаемся в сторону реки и ищем переправу.
Иван посмотрел на разведчиков. Демченко и Макаров согласно кивнули.
- Возражения?
- Да вроде всё правильно, командир, – сказал Макаров, выпуская в потолок кольца дыма. – Но всё-таки следовало бы сначала понаблюдать, разведать подходы туда. Мины, проволочные заграждения, ловушки и прочее. Есть ли боевое охранение или нет? Места вероятных засад?
- К сожалению, на всё это времени у нас уже не остаётся, – Иван мрачно вздохнул. – Можно, конечно, с наступлением темноты поручить кому-нибудь из наших ребят сделать вылазку туда и разведать, но это лишний риск – если немцы их обнаружат, то и мины, и боевое охранение, и много чего ещё там точно может появиться, и тогда придётся искать другой путь. А времени уже нет. И потом, мы то же самое можем сделать и сами, когда преодолеем “нейтралку”. В общем, придётся рискнуть…
В комнате повисла тишина. Разведчики в невесёлой задумчивости упёрлись взглядом кто в карту на столе, кто в потолок. Даже Демченко несколько приуныл.
- Чёрт, всё им срочно! – спустя некоторое время нарушил он молчание, хлопнув ладонью по столешнице, и длинно выругался. – Они что, не могли нам раньше эту задачу дать? Мы бы хоть подготовиться успели! А так из-за этой спешки ещё и угробимся к чёртовой матери! И задание провалим, и сами хлебнём лиха! Чёртов штаб вместе с этим Ушаковым, мать их… Сидят там в безопасности, курят, чаёк пьют да карту разглядывают, а нам на рожон к немцам лезь теперь по их милости! Вот сами бы и шли тогда!
Разведчики переглянулись. Алексей по большей части был прав: из-за спешки и отсутствия времени на подготовку всю их группу при выполнении задания могли ожидать серьёзные неприятности. Каждый знал, что недостаточно продуманный и подготовленный план “поиска” – верная смерть для любого разведчика. В лучшем случае можно просто вернуться ни с чем.
- Сейчас всё это уже бесполезно обсуждать, - Иван в задумчивости свернул в трубочку край карты. – Приказ получен, и никто отменять его не собирается. Лучше давайте сконцентрируемся на задании.
Демченко развёл руками и сделал гримасу, что должно было означать “ну да, чего уж теперь…. давайте”.
- Итак, сначала разведаем переправу, потом идем за “языком”. Сашка, ты чего молчишь?
Всё время сосредоточенно молчавший Савицкий кашлянул и заговорил:
- Командир, а мне кажется, что всё-таки это два разных задания, и посылать следовало бы две разных группы.
Иван вскинул брови:
- Может, сам и расскажешь об этом Ушакову? Я, конечно, могу согласиться с тобой, однако и разведка переправы, и взятие “языка” поручены нам. И вообще сейчас речь не об этом.
Александр придвинулся ближе:
- Я это вот к чему. Какой смысл таскаться нам всем туда-сюда? Это слишком долго, да и лишнего шуму можем наделать. Я предлагаю разделиться. Проберёмся в глубь расположения немцев, обойдём рощу, как ты и говорил, и разделимся. Например, вот здесь, у дороги, - разведчик поставил на карту указательный палец.
- Хлопцы, ей-богу, а ведь он прав! Молодец, Санька! – Демченко с силой хлопнул товарища по плечу. - А я чего-то и не подумал…
- Дёмыч, тебе вообще вредно думать, - улыбнулся Савицкий. - Ножом и гранатой у тебя как-то лучше получается действовать.
- Ты про тот случай? Подумаешь, как будто ты никогда не ошибаешься! – обиженно отвернулся Демченко.
- В тот раз ты нас всех чуть не угробил, если что.
- Хватит, отвлекаетесь, – Иван притянул за рукав Демченко поближе к карте. – Потом разберётесь, когда вернёмся. Сань, давай дальше, продолжай.
- В общем, здесь мы разделяемся и расходимся. Двое уходят на разведку переправы. Остальные выдвигаются по этой дороге в условленное место. Например, вот сюда, к перекрёстку, – показал Савицкий.
- Так. Дальше.
- Дальше один залегает и наблюдает за дорогой, двое оставшихся – отправляются на поиски штаба, а он наверняка невдалеке от дорог. Первые двое тем временем заканчивают с разведкой переправы и двигаются в точку сбора. Собираемся все вместе, и уже там действуем по обстановке. Возможно, на дороге и прихватим кого-нибудь.
Иван прикинул по карте расстояние от передовой немцев до перекрёстка, согласно кивнул:
- Что ж, вполне годится. Есть у кого замечания?
Демченко, Макаров и Сафонов поочередно отрицательно покачали головой.
- Ещё следует добавить, - Макаров бросил окурок в печь и повернулся к столу, – что брать офицера надо именно на дороге, но никак не вблизи штаба. Иначе точно “засветимся”, и тогда нам не выбраться оттуда. Нужно найти дорогу, ведущую к штабу, и устроить там засаду.
- Это вполне логично, - согласился Савицкий.
- Значит, так, - подвёл итог Иван. – При взятии “языка” Демченко и Макаров, как обычно, образуют группу захвата, я с Сафоновым и Савицким – группу обеспечения. После преодоления передовой группа захвата с рацией выдвигается на поиски переправы, группа обеспечения – в засаду. Точка сбора – вот здесь, недалеко от перекрёстка. Дёмыч, как только с Серёгой разведаете переправу – сразу же свяжетесь со штабом по радио и доложите результаты, и затем без промедления идёте на точку сбора. Одна короткая передача, и всё, чтобы вас не успели запеленговать. Ясно?
Демченко кивнул.
- Отходить будем тем же путём? – спросил Сафонов.
- Да. Тем же, - ответил Иван. - Запасного пути отхода у нас нет. Всё будет видно по обстановке. Огневую поддержку при возвращении нам обеспечат артиллеристы и миномётчики – по нашему сигналу нанесут удар на окаймление лощины, когда мы оттуда выйдем. Пехота нас поддержит при пересечении “нейтралки”. Сигнал на вызов огня… Скажем, две красных ракеты. Ракетницы у меня и у Демченко. Всем всё ясно? Возражения относительно плана “поиска” есть?
Командир посмотрел на молчавших товарищей, затем расправил карту ладонями.
- Хорошо. Возражений нет. В целом план принят. Теперь - все запоминаем ориентиры. Карту я с собой возьму другую, без пометок.
Все с минуту молча смотрели на карту, затем Иван свернул её и убрал обратно в планшет.
- Боеприпасов берём по максимуму. Гранат побольше. Сухпаёк – отставить, вместо него боезапас. Вопросы?
Разведчики молчали. Вопросов ни у кого не было.
Иван взял планшет в руки:
- Готовимся. Оставшиеся детали уточню с комдивом в штабе. В артиллерию и пехоту пойдём попозже, договоримся. Лёха, слетай во второй взвод, возьми там трёх наиболее опытных разведчиков и поставь их до нашего прихода наблюдать за передним краем немцев в районе этой лощины. Скажешь – я приказал. Пусть смотрят в оба и запоминают всё, что увидят!
- Есть, командир! – ответил Демченко.
Все встали и незамедлительно принялись за работу.

- Товарищ полковник, разрешите? – Иван, перешагнув через порог, вытянулся в стойке “смирно”.
На этот раз командир дивизии в комнате был один.
- Готов? Что ж, заходи, – устало сказал он, жестом приглашая Ивана сесть. – Слушаю тебя, Ваня.
Ушаков поправил карту на столе и сел напротив.
- План “поиска” таков, товарищ полковник, – Иван взял в руки карандаш. – Смотрите…
Он в подробностях изложил комдиву предполагаемый ход предстоящей разведоперации. За время доклада полковник не проронил ни слова, только внимательно слушал. Затем встал, закурил папиросу и начал по привычке расхаживать по комнате. После недолгого молчания обернулся к разведчику:
- А ты уверен, что эта ложбина не заминирована? Боевое охранение немцы выставляют на ночь там или нет? Мы же никогда не использовали это место для проникновения в их расположение, насколько я помню. Может, послать разведку одного из полков проверить?
- Не надо, товарищ командир! – отчаянно запротестовал Иван. – Они же могут всё испортить! Если немцы их обнаружат, то мы уже не сможем пойти этим путём, придётся придумывать что-то другое. Нет, не нужно, мы сами справимся на месте. Если заминировано – будем делать проход. А куда деваться?
Ушаков посмотрел на разведчика и с сомнением покачал головой.
- И потом, я выставил наблюдение за этим местом, – настаивал Иван.- Что касается боевого охранения, то устанавливать факт его наличия или отсутствия уже некогда. Если наткнёмся на него, тогда, конечно, придётся отходить...
Комдив снова ненадолго погрузился в раздумья, потом затянулся папироской и сказал:
- Хорошо. Пусть будет так. С планом “поиска” согласен. Не собираюсь тебя учить, Иван, но всё же - хватит ли тебе всего четырёх человек? Может, возьмёшь усиление?
- Хватит, Евгений Григорьевич! Много людей здесь не нужно. Задача достаточно сложная, придётся постоянно находиться в непосредственной близости от противника. Большая группа менее мобильна, её легче обнаружить. А значит – она более уязвима. Нет, нас пятерых будет вполне достаточно.
- Хорошо, соглашусь и с этим. С командирами подразделений огневого обеспечения сам договоришься о взаимодействии – пусть подготовят огонь по нужным объектам. Сигнал возвращения выбрал?
- Так точно, две красных ракеты.
- Отлично. Я прикажу довести до сведения всем на передовой. Вопросы ко мне есть?
- Не имею, товарищ полковник, – Иван положил карандаш на карту.
- И вот что, Ваня… - Ушаков выпустил дым в потолок и затушил окурок.
Затем строго взглянул на разведчика:
- “Языка” надо взять. Взять во что бы то ни стало! – комдив слегка пристукнул костяшками пальцев по столу. - Повторюсь – только офицера, по возможности штабного. Это - приказ командующего. Так что без “языка” – не возвращайся. Если не возьмёшь, то ни тебе, ни начальнику разведки, ни даже мне несдобровать…
По выражению лица командира дивизии было ясно, что не выполнить эту задачу нельзя. Иван очень хорошо понимал, что их обоих может ожидать в этом случае.
Разведчик порывисто встал:
- Сделаем всё возможное, товарищ полковник. Не подведём. Задачу выполним!
- Я знаю, Иван. Потому я и выбрал именно тебя… Ну, давай сверим время, – комдив сдвинул рукав кителя. - На моих сейчас 17:25.
Иван посмотрел на свои часы, немного их подвёл, кивнул.
- Момент выхода группы выбирай сам, – продолжал Ушаков. - Если нужно – понаблюдай за их передовой лишние час-два после наступления темноты.
Полковник подошёл вплотную. Взял Ивана за плечи, внимательно посмотрел ему в глаза и как-то тихо и грустно сказал:
- Ну, с Богом, сынок!…
- Евгений Григорьевич! – Иван укоризненно уставился на Ушакова.
К упоминанию Бога и обращению “сынок” командир дивизии прибегал редко – только в том случае, когда ему приходилось посылать своих людей в самое что ни на есть пекло.
- Ладно, ладно! – Ушаков, улыбнувшись, слегка оттолкнул Ивана от себя. - Ни пуха тебе, в общем!
- К чёрту! Разрешите приступить к выполнению задания?
- Приступай, товарищ лейтенант.
- Есть!
Разведчик вышел. Полковник проводил его невесёлым взглядом.

Иван задумчиво смотрел в окно. Нехорошее предчувствие… Оно снова липкой, тягучей массой постепенно вползало в его сознание. Вот и командир дивизии назвал его “сынок”… Хоть и не суеверен Иван, но не к добру это, совсем не к добру. “Ладно, будь что будет,- подумал он. - В конце концов, двум смертям не бывать – рано или поздно всё равно ухлопают”. Иллюзий относительно своей дальнейшей судьбы лейтенант Пепеляев не питал: шансов выжить у войскового разведчика было немного. Каким бы умным и удачливым он ни был, всё равно рано или поздно лимит на везение и удачу исчерпается, и однажды он совершит свою последнюю, роковую ошибку…
За деревьями снова послышался знакомый гул. Иван напряг зрение, вглядываясь в пространство за окошком. Из-за леса один за другим выползали силуэты самолётов. Штурмовики. “Илы”. Возвращаются с задания. Всего пять, шестого не было. Они шли по-прежнему низко, плотным строем. За замыкающей машиной тянулся длинный шлейф чёрного дыма. Она летела как-то неуверенно, постоянно заваливаясь то на одну плоскость, то на другую. Штурмовики, напряжённо гудя моторами, прошли над деревней, заложив красивый плавный вираж. Сверкнули блики отражённых от остекления фонарей кабин красноватых лучей заходящего солнца, выглянувшего из разрыва между облаками. Самолёты взяли курс на восток – к своему аэродрому. Иван молча следил за постепенно уменьшавшимися очертаниями их корпусов.
Вдруг повреждённая машина, замыкавшая строй, взвыла двигателем, клюнула носом и резко пошла вниз. Послышался глухой удар о землю, в месте падения самолёта в воздух взметнулись комья мокрого грунта и вырванной с корнем травы. Штурмовик прополз по небольшой поляне на брюхе несколько десятков метров и замер, уткнувшись в землю коком винта и окутавшись облаком дыма. Оставшиеся четыре машины постепенно исчезли из вида, как бы растворившись в мутном сыром воздухе.
Спустя пару минут мимо хаты с грохотом пронёсся грузовик с солдатами. Петляя между рытвинами, он направился к совершившему вынужденную посадку самолёту. Где-то недалеко кто-то истошно кричал, что-то требуя или кому-то что-то приказывая, но слов разобрать было нельзя.
Надоевший за целый день дождь наконец закончился. На полянке чадил чёрным дымом повреждённый штурмовик. Вокруг него суетились люди.
Разведчик вздохнул, посмотрел на мирно спавших на лавках вдоль стен товарищей. Вечерело. Скоро спустятся сумерки, а там уже и до последних сборов перед выходом в “поиск” недалеко. Надо спать, пока есть еще время. Набираться сил. Сегодня они понадобятся как никогда.
Иван закрыл глаза.

Разведчики цепочкой продвигались в сторону передовой. Достигнув траншеи боевого охранения одного из полков, тихонько спустились в неё и привалились спинами к земляной стенке, рядом друг с другом. Это – исходный рубеж, отсюда им предстояло преодолевать “нейтралку”, а затем и вражескую линию обороны. С нейтральной полосы ветер доносил острую смесь запахов мокрой травы, жжёного металла, солярки и горелого масла. Недалеко в темноте метались два огонька – это догорала пара немецких танков, уничтоженных накануне. Слева и справа иногда гремели разрывы, изредка сухо трещали пулемёты - противники вели друг по другу беспокоящий огонь. Над передним краем с обеих сторон то тут, то там в воздух взлетали осветительные ракеты, почти неподвижно повисая в воздухе и медленно опускаясь на парашютах вниз.
Иван, приподнявшись, осторожно выглянул за бруствер траншеи. Нейтральная полоса, время от времени озаряемая мертвенным тусклым светом ракет, изрытая воронками, с разбросанной по ней разбитой и сгоревшей техникой, брошенным оружием, неубранными трупами наших и немецких солдат, лежащими в самых причудливых позах, была впереди. Красные, белые, жёлтые трассы пулемётных очередей, коротких и длинных, рассекали прохладный ночной воздух.
Разведчик посмотрел на небо – луны не было. Звёзд тоже. Ночь обещала быть облачной и тёмной. Время приближалось к двенадцати.
Из темноты окопа показалась фигура солдата. Полусогнувшись, шлёпая сапогами по мокрому грунту траншеи, к ним подошёл пожилой старшина из роты автоматчиков.
- Ну что, разведка, готовы? – весело, но тихо спросил он, поправляя на плече ремень ППШ.
- А как же, папаша! – так же весело ответил Демченко. – Это твоя рота нас прикрывать будет?
- Ну а какая же!
- Смотри мне! – Демченко шутливо погрозил ему кулаком. - Мы на вас очень надеемся. Уж не подведите!
- Не подведём, парень, – старшина обернулся к командиру разведчиков. – Когда выходите?
Иван взглянул на часы – до полуночи оставалось семь минут. Спросил вместо ответа:
- Как тут у вас? Всё спокойно?
- Да вроде бы пока спокойно, – старшина шмыгнул носом и полез в карман за кисетом.
- Подозрительного ничего не замечали? – Иван кивнул в сторону немецких траншей.
- Нет, ничего особенного.
- Это хорошо. Сигнал наш знаете?
- Знаю, предупредили уже. Две красных ракеты. Не волнуйся, командир, прикроем тебя как надо.
Лейтенант строго посмотрел на своих людей:
- Проверить оружие и снаряжение! Макаров, что с рацией?
- Порядок, командир, уже проверил! – Макаров хлопнул по зелёному деревянному ящику радиостанции.
- Дёмыч, данные наблюдения за этим участком получил?
- Да! – Демченко, поставив автомат прикладом на землю и держа его между колен, слегка нагнулся, чтобы видеть командира: - Наши ребята ничего нового в характере поведения противника не обнаружили. У них всё в прежнем режиме. А вот разведчики полка лощинку-то прощупали!
Блондин, сдвинув пилотку на затылок, расплылся в довольной улыбке.
Иван удивлённо вскинул брови и громче, чем следовало, воскликнул:
- Как так?!
- Ну, не знаю, - пожал плечами Демченко, - о чём ты там с комдивом говорил, только полковую разведку сюда он, видимо, все же успел послать.
Сержант был явно доволен произведённым эффектом. Однако поспешил успокоить занервничавшего было командира, толкнув его в плечо:
– Да не волнуйся ты, они хорошо сработали! Туда и обратно пробрались, как ты говоришь, “тихо, как мыши”. Даже наши наблюдатели, которых я выставил, их не заметили! Спали они, что ли? Надо будет примерно наказать их, когда вернёмся. А, командир? Как думаешь?
- Ну, и что там? – спросил Иван, не отреагировав на реплику товарища.
- Да особо ничего. Мин там нет, а вот спирали Бруно есть. И по всему видно, что немцы не особенно обращают внимание на этот участок.
Иван кивнул:
- Что ж, это хорошо, что мин нет. Сэкономим время. Это всё?
- Да, командир, это вся информация, - откинулся назад Демченко.
Савицкий, приподнявшись и осторожно выглядывая из-за бруствера, протянул:
- Воооон она….
Иван взглянул в том направлении, куда смотрел разведчик. В отсветах вспышек за нейтральной полосой, между немецкими траншеями, виднелась поросшая кустарником, бурьяном и мелкими деревцами лощина.
Демченковское “не особенно” как-то не придало Ивану лишней уверенности. Гитлеровцы какие угодно гады, но уж точно не дураки… Не ждала бы их там засада! Интересно, почему фрицы не вырубили кустарник и прочую растительность в этом логу? С чего такая беспечность? И мин нет, и заграждений… Ивана кольнуло беспокойство, и снова зашевелилось загнанное усилием воли глубоко внутрь души нехорошее предчувствие… Правильно ли он выбрал место для пересечения вражеской передовой, не ошибся ли? Ведь он отвечает не только за себя, но и за вверенную ему группу. Разведчик негромко, но строго приказал своим бойцам:
- Наблюдать всем! Смотрите внимательней!
В воздух с треском и шипением взлетела осветительная ракета и повисла в воздухе над нейтральной полосой. Ветром её несло в сторону наших позиций. Следя за перемещающимися по земле пятнами теней, отбрасываемыми неровностями ландшафта, разбитой техникой и кустарником, лейтенант всё же приободрился: “Хрен тут чего заметишь!”. Когда разведчики выползут на “нейтралку”, разглядеть их в таких условиях освещения даже опытному глазу будет очень не просто.
Спустя час Иван ещё раз уточнил задачи своим разведчикам, убедился, что все они чётко знают план предстоящего “поиска” и свои функции в нём. Удовлетворившись их ответами, он обернулся к скучавшему неподалёку старшине:
- Эй, батя, не спи! Мы выходим. Счастливо оставаться!
Старшина встрепенулся и торопливо ответил полушёпотом:
- Удачи вам, ребятишки! Осторожней там!
Разведчики встали. Несколько секунд смотрели на нейтральную полосу, затем Иван тихо скомандовал:
- Вперёд!
Бесшумно перевалившись через бруствер траншеи, бойцы один за другим двинулись в направлении немецкой обороны.

Гельмут настороженно вглядывался в темноту, сжимая в руках свой верный МР-40 . Выбранная им позиция была очень удачной – если местность освещалась ракетой, то сквозь густой кустарник, за которым он удобно расположился, можно было вполне отчётливо просматривать склоны и дно лощины. При этом сам Гельмут, будучи хорошо замаскированным ветвями, был совершенно не заметен. Во всяком случае, он так думал.
Разведчик пошевелился и сменил позу – руки и ноги от долгой лёжки основательно затекли. Надо обязательно размяться! Конечности должны слушаться его безупречно, если вдруг придётся вступить в схватку с противником.
Не отрывая напряжённого взгляда от входа в лощину, за которой лежал участок нейтральной полосы, время от времени освещаемый вспышками разрывов, разноцветными пулемётными трассами или взмывающими в небо ракетами, он осторожно, стараясь не издавать шума, начал сгибать и разгибать ноги и руки. К конечностям постепенно возвращались чувствительность и подвижность.
За “нейтралкой”, изрытой воронками и застывшим среди них искорёженным, обгоревшим металлическим хламом, который ещё совсем недавно был грозными боевыми машинами, смутно различался кусок оборонительной линии русских. Оттуда они и должны придти. Если придут, конечно, чего лично Гельмуту сегодня очень и очень не хотелось. “Пусть лучше лезут к нам в тыл другой дорогой, но только не здесь”, - эгоистически подумал он, понимая, конечно, что в этом случае разбираться с “иванами” придётся его товарищам с другого участка передовой.
Вообще Гельмут трусом отнюдь не был, однако после Западного фронта, откуда его не так давно перевели в Россию, реальность Восточного показалась разведчику настоящим кошмаром. На удивление немцев и вопреки их ожиданиям, дикие славяне-полуазиаты проявили в военном деле такие дьявольские изворотливость и изобретательность, что решительно и бесповоротно похоронили все надежды германской военной машины на лёгкую и быструю победу в этих землях.
Русский гранит неожиданно оказался гораздо крепче, чем предполагала германская пила…
Новейшая, сверхэффективная, разработанная и продуманная до мелочей лучшими умами немецкого военного гения, позволившая раскатать в тонкий блин всю Европу, теория блицкрига в боевых действиях против “отсталых” варваров-славян вдруг почему-то начала давать сбои, а вскоре и вовсе забуксовала, с каждым днём всё больше и больше сбавляя обороты и погружая войска Вермахта в пучину тяжёлой и затяжной войны.
Русские неприятно быстро учились… Если с начала военной кампании против СССР и до недавнего времени они местами всё ещё могли действовать неумело, топорно и вполне предсказуемо, то теперь ситуация в корне изменилась. С каждым днём они становились всё злее, решительнее, хитрее и инициативнее. В сочетании с дерзостью, повсеместно проявляемой отчаянной храбростью, упорством и готовностью к самопожертвованию это делало их очень серьёзным и опасным противником, не шедшим ни в какое сравнение ни с поляками, ни с французами, ни даже с британцами или американцами, не говоря уже о датчанах и норвежцах. И к тому же никак не вязалось с той картиной, которую рисовала своим солдатам и офицерам пропагандистская машина Третьего рейха во главе с чёртовым придурком Геббельсом.
Только попав на Восточный фронт и сполна отведав всех прелестей тяжёлой изматывающей войны с русскими, где за каждый завоёванный квадратный километр их территории приходилось укладывать в землю десятки и сотни своих людей, многие доблестные солдаты и офицеры Вермахта, даже те, кто уже успел повоевать на европейской земле, начинали испытывать мелкую дрожь в коленках и потихоньку проклинать продолжавшего вешать им лапшу на уши Йозефа . И чем дальше на восток – тем длиннее становилась и без того уже бескрайняя вереница могильных крестов, оставляемых за спинами немецких солдат в дыму пожарищ и облаках дорожной пыли. Только здесь всё больше и больше их постепенно начинало сомневаться в правильности и непогрешимости нацистской идеологии, а заодно и в душевном здоровье некогда горячо любимого фюрера , втянувшего их в такую адскую авантюру, как “Дранг нах остен” . Но было уже поздно что-либо менять…
Весь сегодняшний день Гельмуту не давала покоя какая-то необъяснимая тревога, и воевать хотя бы в эту тёмную ночь у него не было совершенно никакого желания. Скорее бы утро! Осторожно сдвинув рукав камуфлированной маскировочной куртки, он взглянул на фосфоресцирующие стрелки часов. Было без четверти три. Уже почти два часа его группа лежит в засаде, сменив на посту бойцов разведвзвода Шрёдера, дежурство которого прошло спокойно и без каких-либо происшествий. “Иваны” так и не появились. Скоро начнёт светать, и в пять ноль-ноль группе фельдфебеля Эверта тоже можно потихоньку сворачиваться. Ещё немного, и они возвратятся назад, в своё расположение. А там – Гельмут наконец-то как следует выспится, чего ему уже много дней никак не удавалось. Сегодняшний боевой выход, к его великому удовольствию, явно обещал завершиться без стычек с врагом. Правда, часов в одиннадцать вечера Шрёдером было замечено какое-то движение у входа в лощину, но, даже если это и была разведка “иванов”, в глубь немецких позиций она не полезла.
Предвкушая близкий отдых, Гельмут посмотрел вниз по склону, на заросшее дно. Там, немного позади него, на расстоянии 25 метров, среди бурьяна и травы, неподвижно лежит его группа захвата, вслушиваясь и всматриваясь в темноту – шесть опытных бойцов-разведчиков. Гельмут перевёл взгляд на противоположный склон. На нём, искусно замаскировавшись, не издавая ни звука, застыли ещё трое. Это группа обеспечения. Он сам, командир, и ещё два бойца, лежавших рядом, образуют вторую группу обеспечения. Задача Гельмута и его людей – находясь в засаде, обнаружить советских разведчиков, которые непременно рано или поздно должны пойти этим путём. Очень уж соблазнительной должна быть для них возможность именно через это место проникнуть в расположение частей 45-й пехотной дивизии Вермахта, которая держала здесь оборону, на своём участке фронта, и в рядах которой он воевал с большевистскими варварами. Обнаружить, сорвать им выполнение задания, и самое главное – захватить в плен!
…В последнее время дела у разведывательной службы 45-й дивизии шли неважно, за что начальник разведки обер-лейтенант Карл Ланге уже получил несколько внушительных нагоняев от дивизионного начальства. А это грозило не только вполне реальной возможностью лишиться долгожданного отпуска и поездки домой в родную Германию, но и тем, что наградной лист на представление за былые боевые заслуги обер-лейтенанта Ланге к ордену Железного креста 1-го класса мог резко замедлить своё движение по армейским инстанциям. А то и вообще где-нибудь на веки вечные затеряться – таких случаев в войсках фюрера было хоть отбавляй. Тут-то и пришла к Ланге, пребывавшему в мрачном настроении из-за преследовавших его разведчиков неудач, блестящая идея устроить “иванам” ловушку. Обвести их вокруг пальца, сорвать им выполнение задачи, и заодно – взять “языка”, да не какого-нибудь, а самого настоящего разведчика! Убить несколько зайцев одним ударом – вот это он обожал. Обер-лейтенант испытал почти блаженство от свалившейся ему в голову удачной мысли. “Вот будет подарок штабу!” - подумал он и на радостях даже потёр руки. Испытывая желание немедленно начать действовать, Ланге вскочил с табуретки и заметался между стенками своего блиндажа. Остановился, что-то напряжённо соображая, потер лоб пальцами и, обернувшись к двери, крикнул:
- Фридрих!
Спустя несколько секунд в блиндаж, нагнувшись из-за низкого дверного проёма и придерживая рукой висевший на плече карабин, вошёл высоченный солдат-связной.
- Господин обер-лейтенант, рядовой Шварц по вашему приказанию явился!
Ланге, казалось, не обратил на вошедшего ни малейшего внимания и, сцепив за спиной руки, продолжал в глубокой задумчивости нервно ходить из одного угла в другой, глядя в дощатый настил пола, хотя расхаживать в тесном и низком пространстве блиндажа было не очень-то удобно. На губах у обер-лейтенанта играла загадочная улыбка.
Фридрих недоумённо следил за передвижениями офицера, однако тот почему-то явно не спешил его замечать. Солдат деликатно кашлянул. Ланге наконец поднял голову и воскликнул:
- А, это вы, Фридрих!
- Вы вызывали меня, господин обер-лейтенант! – напомнил ему солдат и вытянулся по стойке “смирно”, почти уперевшись в потолок своей каской.
- Мне тут пришла в голову одна очень забавная мысль… - задумчиво произнес Ланге, остановившись перед Фридрихом и глядя на него снизу вверх. Его фамилия явно больше подошла бы этому солдату, чем ему самому - начальник дивизионной разведки имел щуплое телосложение и не отличался высоким ростом .
Фридрих придал лицу выражение, вежливо дающее понять, что забавные мысли старшего по званию – не его ума дело.
- Будут какие-либо приказания, господин обер-лейтенант?
Ланге повернулся, прошёл до противоположной стенки и остановился перед ней.
- Да! Немедленно позовите ко мне фельдфебелей Эверта и Шрёдера! – приказал он через плечо.
- Слушаюсь!
Хлопнула дверь, снаружи послышалось торопливое чавканье сапог связного, шлёпающего по грязи.
Обер-лейтенант продолжил мерить шагами блиндаж.

Фельдфебели Гельмут Эверт и Герман Шрёдер, пригнувшись, вошли внутрь. Было заметно, что здесь их, двух лучших дивизионных командиров-разведчиков, с нетерпением ждали – обер-лейтенант даже не счёл нужным выслушать доклад о прибытии и сразу махнул рукой:
- Вольно!
Затем жестом пригласил их к столу, на котором лежал ворох карт и бумаг. Разведчики переглянулись и сели на грубо сколоченные табуретки. Обер-лейтенат остался на ногах.
- Итак, господа, вам прекрасно известно, что в последнее время дела у нашей службы разведки идут неважно, что никак не может радовать штаб. Русские проявляют такую бдительность, что выполнять разведоперации в условиях глубокой эшелонированной обороны противника и сплошной линии фронта стало очень сложно. Не так ли, Гельмут?
Гельмут повернул голову к начальнику и без официальностей заявил:
- Послушай, Карл, говори яснее. Ты же не просто так нас вызвал?
Ланге энергично плюхнулся на свободный табурет и с треском хлопнул обеими ладонями по картам на столе:
- Верно, парни! Я придумал, как нам наконец поймать удачу за хвост. Потому что ещё пару недель с такими результатами, как у нас – и нас всех разжалуют в рядовые.
Шрёдер хмыкнул. Поспорить с обер-лейтенантом на этот счёт было сложно. Результаты работы разведчиков явно оставляли желать лучшего: задания штаба разведка дивизии последнее время проваливала с завидной регулярностью. Потери в личном составе постепенно росли, а толку от этого не было почти никакого.
- То есть ты хочешь сказать, что у тебя есть соображения? Или даже план? – осведомился Гельмут.
Начальник разведки утвердительно кивнул головой:
- План мы с вами выработаем вместе. Для того вас и вызвал. А соображения – да, имеются.
- Любопытно, какие? – поинтересовался Шрёдер.
Ланге схватил ворох карт со стола, порылся в них и достал нужную. Повертел её в руках и торопливо развернул на столе.
- Вот, смотрите! – ткнул пальцем в обозначенные на карте позиции их дивизии.
Оба командира взводов склонили головы, разглядывая испещрённую чёрным, красным и синим карандашами бумагу.
- Да, Карл, это наши позиции, мы видим, – равнодушно констатировал Шрёдер.
- Смотрите внимательней. Именно это место в наших позициях, – Ланге пристукнул пальцем по карте. – Ничего интересного не замечаете?
- Это стык частей нашей дивизии. Между ними лощина, – сказал Гельмут, шаря глазами по карте и пытаясь понять, куда клонит командир.
- Так, - удовлетворённо подметил Ланге. – Дальше?
Шрёдер недоумённо пожал плечами. Он был хорошим воякой и привык исполнять приказы командования, а не решать ребусы.
- Гельмут! – Ланге с надеждой взглянул на Эверта, потом на Шрёдера. – Я хочу, вашу мать, чтобы вы сами додумались до того, что задумал я!
- Честно сказать, не знаю, к чему ты клонишь, Карл. У тебя какие-то планы использовать эту лощину? – Гельмут в задумчивости потёр лоб, соображая. – Мммм…Ты что, хочешь организовать там засаду и поохотиться на разведку “иванов”, которая может туда залезть?
- Ну наконец-то! - облегчённо ответил Ланге и заулыбался. – Я думал, будет хуже. А ты отлично шевелишь извилинами, Гельмут! Чего нельзя сказать сегодня о тебе, Герман.
- Я выполняю приказы – это моё дело, – нимало не смутившись, парировал Шрёдер. – Ты здесь командир, вот ты и думай. Это – твоё дело.
- Ладно, парни, так или иначе, но я рад, что в общем-то вы меня поняли! – Ланге обвёл взглядом обоих разведчиков. – Ну, что скажете?
- Карл, а с чего ты вообще взял, что русские туда полезут? – Шрёдер развернул карту к себе. – Смотри, здесь ведь очень опасно. Хоть тут и нет минных полей и заграждений, но наверху всё-таки два ДЗОТа. Дно лощины вместе со склонами сверху простреливается отменно. Будь ты на их месте, ты бы туда полез? Это же настоящий капкан!
- Я с ним согласен. “Иваны” не идиоты, и ты это сам отлично знаешь. Только время потеряем. И то – в лучшем случае, – поддержал мнение товарища Гельмут.
Эта затея ему тоже не очень нравилась.
- Капкан, говоришь? – Ланге посмотрел на Шрёдера, встал и зашагал по блиндажу. – Да нет, друг мой, никакой это не капкан, пока нас там нет. А самый настоящий путь в наш тыл. Вот когда мы их там будем ждать – тогда это и будет капкан, который мы в нужный момент сможем захлопнуть, взяв “иванов” тёпленькими. Да не каких-нибудь “иванов”, а самых настоящих разведчиков!
Ланге остановился и стал сверлить взглядом своих командиров взводов. Те равнодушно-вопросительно смотрели на него.
- Карл, я, конечно, ничего не имею против твоего замечательного плана, но ты так и не ответил на вопрос – с чего ты взял, что русские туда полезут? – донимал начальника разведки Шрёдер.
- Я тоже хотел бы услышать твои комментарии на этот счёт, – подтвердил Гельмут.
- Легко! - Ланге подошел к карте. – Посмотрите вот на эти отметки.
- Это что?
- Это участки, на которых разведка русских в разное время преодолевала нашу передовую и на которых нам так или иначе удавалось её засечь.
Эверт и Шрёдер, почти касаясь головами, начали рассматривать обозначенную на карте немецкую передовую, оценивая и прикидывая. Обер-лейтенант продолжил прогулку из угла в угол.
- Ну что, парни? – торжествовал командир разведки. - Вы, вероятно, уже заметили, что почти везде, где только можно, русские уже успели “засветиться”, и мы это знаем. Второй раз в этих местах они, естественно, не пойдут. Как раз именно потому, что они не идиоты, как изволили вы оба только что заметить. И что же им остаётся?
Ланге, словно школьный учитель, остановился перед подчинёнными в ожидании ответа.
- Правильно! – не дождавшись, ответил он сам себе, повернулся и зашагал в другой угол. – Они будут искать новые, “незасвеченные” участки. А эта лощинка – как раз такое место. Русскую разведку там никто ещё не обнаруживал. Да и местечко, скажу я вам, очень даже подходящее. Хоть и не очень удобное и, как вы считаете, опасное.
- Ну да, с этим можно согласиться, – Гельмут задумчиво почесал голову. – Я думаю, идея, возможно, даже в чём-то интересная, Карл.
Ланге усмехнулся.
- Интересная? Да у них просто нет другого выхода! Рано или поздно “иваны” обязательно пойдут через этот лог в наш тыл. Если уже не ходят. Так что, Герман, отвечаю на твой вопрос: на их месте я лично этим путём непременно бы заинтересовался.
Шрёдер тоже, в свою очередь, почесал затылок.
- Смотрите, лощина выходит точно к роще, где стоит наша миномётная батарея. Прямо в наш тыл, можно сказать. А оттуда – иди куда хочешь. Хочешь - к штабам. Хочешь к – мосту, или к новой переправе, – продолжал рассуждать Ланге. - Ни секретов, ни засад, ни мин, ни заграждений – ничего нет ни внутри лощины, ни перед ней, ни после неё. Это – серьёзный промах нашей инженерной службы. Открытые ворота для “иванов” - прямо к нам. Странно, что они до сих пор ими не воспользовались, да?
- Ну вообще ты, возможно, прав, Карл, – согласился с ним Гельмут, который постепенно начал проникаться интересом к плану командира. – Ты у нас прямо умница!
Обер-лейтенант довольно улыбнулся:
- Со мной не пропадёте. А ты что молчишь? – повернулся он к Шрёдеру.
Тот развел руками:
- А что я? Ты ведь уже всё равно всё решил, а нас просто ставишь перед фактом. Так что осталось только выработать план операции.
- Я вас уверяю, парни, русская разведка обязательно сунется в это место! – Ланге распалял все больший энтузиазм. Он опёрся обеими руками о стол, глядя в упор на разведчиков. – Не сегодня, так завтра! И если мы всё с вами сделаем правильно, то сможем поймать очень важную рыбку! Которая наверняка понравится нашему командованию. Если успешно провернём это дело – отпуск вам я обещаю. Съездите домой к родным, отдохнёте. А может, и по кресту с собой захватите.
Гельмут хмыкнул и хотел было добавить: “осиновому”, но сдержался и подмигнул Шрёдеру. Тот заулыбался и подытожил:
- И командование наконец-то больше не будет щёлкать на нас зубами, да?
- Именно так, - кивнул Ланге. - Значит, решено – устраиваем засаду на вероятном маршруте движения русской разведки. Вероятный маршрут – через лощину, на стыке позиций двух наших пехотных полков. Однако, излишне вам напоминать, что придётся столкнуться не с кем-нибудь, а с разведкой русских!
Ланге сделал упор на слове “разведка”.
- Разведчики – это вам не рядовые солдаты. Эти парни так просто не дадут себя схватить, и справиться с ними будет отнюдь не легко. Понимаете, о чём я?
Оба командира взвода кивнули.
- До этого мы, насколько я помню, таскали из русских окопов только рядовых солдат. И то – по большей части раненных или контуженных, которые уже не могли сопротивляться, – Ланге убрал руки со стола. – А вот с разведчиками “иванов” ни разу не сталкивались.
- Да уж… Увы, не довелось, – притворно вздохнул Шрёдер. – Мы ведь так сожалеем об этом! Правда, Гельмут?
Гельмут рассмеялся.
- Да, Карл, мы сгораем от желания наконец-то лично познакомиться с нашими коллегами с той стороны!
- Поэтому я свяжусь с разведкой соседней 137-й дивизии, – не обращая внимания на подначки, продолжал Ланге. - Я знаю, им доводилось иметь дело с разведчиками “иванов”, и даже не раз. Съездим туда на денёк – устроим обмен опытом и, если будет возможность, потренируемся.
- Это было бы нелишне. И вообще следовало бы сделать уже давно, – Гельмут достал трубку и стал нашаривать в кармане кисет. – А теперь предлагаю всё же перейти к обсуждению плана операции.
- Я думаю, следует организовать дежурство в засаде посменно, – начал Шрёдер и снова повернул к себе карту. – Например, вот здесь.
Ланге и Гельмут посмотрели на то место, куда указал Шрёдер.
- Да, верно, позицию следует выбрать поглубже в нашем расположении, чтобы птички не успели вырваться, если вдруг что-то пойдёт не так, – оторвав взгляд от карты, рассуждал Ланге. – Я тоже думаю, что следует дежурить по очереди. Скажем, часа по четыре... Например, с девяти вечера до часа ночи, и с часа до пяти утра. Именно в это время русские обычно выходят на задание или возвращаются с него.
- С этим согласен, – кивнул Гельмут.
- Предлагаю боевой порядок: группа захвата – шесть-десять человек в центре, на дне лощины, – прикинул Шрёдер. – И две группы обеспечения по 3-5 человек по флангам, на склонах, на расстоянии 20-25 метров впереди основной группы. Группы обеспечения пропускают противника вперёд, он натыкается на группу захвата, она начинает работать, а группы обеспечения поддерживают её огнём с флангов.
- А почему ты решил, что они пойдут именно по дну? – спросил Ланге.
- Потому что там дальше всего от наших траншей наверху, и есть чем маскироваться – там больше бурьяна и кустарника, – ответил Шрёдер. – Но ты прав, русские любят неожиданные и нестандартные решения, поэтому могут пойти и по склонам. В этом случае на перегруппировку времени у нас не будет.
- В этом случае придётся пропустить их в глубь нашего расположения и перегруппироваться сообразно обстановке уже у них за спиной, - продолжил мысль Ланге. - И после этого действовать.
- Правильно! – Гельмут выпустил в потолок клуб дыма. – А если они сами нас при этом обнаружат, то их следует незамедлительно атаковать, и они обязательно начнут отход. В этом случае придётся их уничтожить.
- Да, парни, – обер-лейтенант обошёл вокруг стола и склонился над картой, взявшись рукой за подбородок. - Ещё я думаю как раз для этого случая, да и вообще для огневой поддержки, которая никогда не будет лишней, расположить вот здесь замаскированные пулемётные точки, а вот здесь – несколько ротных миномётов. Пусть они аккуратно пристреляют выход из лощины. В случае чего – отрежут огнём путь отхода русским.
- Верно, Карл, – Гельмут придвинулся ближе. – Кроме того, необходимо будет задействовать и нашу пехоту, если это понадобится. В случае чего – они поддержат нас огнём сверху.
- Да, согласен, – Ланге выпрямился. – Итак, подвёдем итог. Боевой порядок, предложенный Шрёдером, принимается. Определяю: группа захвата – шесть человек, на дне лощины. Впереди и выше по обоим склонам – две группы обеспечения по три человека. Этого вполне достаточно. Ещё выше – две пулемётные точки. Гельмут, есть возражения?
Гельмут отрицательно покачал головой, сосредоточенно раскуривая начавшую гаснуть трубку.
- Теперь сигналы. Вызов заградительного миномётного огня для блокирования путей отхода русским – две зелёные ракеты, – продолжал командир разведки, расхаживая по блиндажу. - Вызов огневой поддержки пехоты и пулемётчиков – две белые ракеты.
- Да, но только по сигналу. В ином случае пусть не вмешиваются, – добавил Шрёдер. – У нас задача всё-таки не перестрелять их всех, а взять хоть кого-то живьём.
- Само собой! – Ланге остановился. – Ну что? Основное мы, кажется, обсудили. Возражения есть?
- Нет, – ответил Гельмут.
- Нет, – подтвердил Шрёдер.
- Отлично, парни. Итак, начинаем работать послезавтра в ночь. Первой на дежурство в засаду с 21.00 до 01.00 заступает твоя группа, Герман. Ты же и подготовишь позиции для засады. Второй – группа Эверта, с 01.00 до 05.00. Все остальные детали я решу сам. Сегодня и следующие два дня – готовимся. Вопросы?
Разведчики молчали.
- Да, и ещё: я иду с вами, – Ланге взглянул на своих командиров взводов. – Вернее, с кем-то из вас.
- О! – Гельмут широко улыбнулся. – Господину обер-лейтенанту захотелось пощекотать нервишки? Или заработать какой-либо довесок к Железному кресту?
- Присмотрю там за вами. Да и форму терять нельзя – периодически надо поддерживать навык! – Ланге набрал воздуха в лёгкие и затянул ремень. – Правда ведь, господа?
- Конечно! – воскликнул Шрёдер.
Он был доволен командиром: начальник разведки за спинами подчинённых никогда не прятался и на задания частенько ходил вместе с ними.
- А если без шуток, парни, - сказал Ланге, - то я выбрал именно вас на это дело потому, что доверяю вам ничуть не меньше, чем самому себе.
Гельмут в ответ на это умилительно сложил вместе руки, сделал постное лицо и ответил:
- О да, Карл, мы очень польщены этим!
Ланге несколько секунд смотрел на него, а потом громко расхохотался. Вслед за командиром рассмеялись и Шрёдер с Гельмутом.
Нахохотавшись, Ланге, вытерев слезы, полез куда-то под стол и вытянул оттуда бутылку довольно дорогого коньяка.
- Ну что? За успех? – Ланге выдернул пробку, сделал из бутылки добрый глоток и передал её Шрёдеру.
- За успех! – поддержал тост Шрёдер и сделал такой же добрый глоток.
Гельмут повертел в руках бутылку, с видом знатока рассматривая этикетку. Затем поднес её к губам:
- А я выпью за то, чтобы у нас, когда сделаем всё задуманное, была возможность отведать этого замечательного коньяка ещё раз!
Он почему-то испытывал какую-то непонятную тревогу. Как ни привлекательная была идея обер-лейтенанта, всё же Гельмуту она почему-то не нравилась. Какое-то чувство подсказывало ему, что добром всё это не кончится.

Гельмут, утомлённый долгим ожиданием врага в засаде, и сам не заметил, как невольно задумался, глядя в одну точку перед собой и на время выпустив ситуацию на наблюдаемой им зоне из-под контроля. Очнувшись от оцепенения, он тут же выругал сам себя за потерю бдительности: “Чёрт, “иваны” могли бы уже два раза меня по-тихому прирезать, пока я тут расслабляюсь!”. Торопливо окинул взглядом лощину. Однако на участке всё вроде бы было спокойно. Осветительные ракеты так же размеренно, с почти равными промежутками времени взлетали в небо, висели там, поливая тусклым светом ландшафт, и медленно гасли.
Дежурные пулемётчики в ДЗОТах наверху так же, как раньше, для профилактики время от времени постреливали по “нейтралке”. Правда, уже немного пореже.
Гельмут вопросительно-строго посмотрел на двух своих бойцов, лежавших рядом. Те взглядом и кивком головы дали понять, что всё в порядке. Он отвернулся, аккуратно положил автомат на землю и снова взглянул на часы. Двадцать минут четвёртого. Небо, по-прежнему тёмное, наверняка уже понемногу начинало светлеть, хотя из-за плотных облаков этого ещё не было видно.
Оставался всего час и сорок минут. Вероятно, Шрёдеру к этому моменту уже досталось по первое число от Ланге, который выразил желание пойти в засаду вместе с его группой. Гельмута такой расклад более чем устраивал – значит, все прелести “разбора полётов” и нагоняев от дотошного командира разведки дивизии относительно промахов и небрежностей в организации засады по большей части достанутся другу Герману. Ланге обязательно найдёт, к чему придраться. Гельмут злорадно ухмыльнулся, снова взяв в руки свой МР-40 и осторожно пристроив обмотанный тряпьём неопределённого цвета ствол между ветками кустарника. “Похоже, сегодня и правда обойдётся без стрельбы”, – невольно подумалось ему. Даже потихоньку стало спадать противное ощущение, что как будто изнутри его кто-то грызёт. Тревога, почему-то не покидавшая Гельмута в течение всего времени пребывания в засаде, постепенно уменьшалась.
Он уже прикидывал, чем же ему заняться после возвращения с задания – завалиться ли сразу спать или всё же сначала почистить оружие, как вдруг что-то заставило его резко напрячься. Гельмуту показалось, что в поле его зрения попало какое-то едва уловимое в затухающем свете очередной осветительной ракеты движение на дне лощины. Руки инстинктивно-непроизвольно сжали холодную сталь автомата, а глаза лихорадочно впились в пространство внизу, цепко всматриваясь в каждый куст.
На первый взгляд всё было спокойно. Никакого движения внизу не обнаруживалось. Оптический обман? Или ветер шевельнул веткой кустарника? Но здесь, между склонами, воздух был почти недвижим. Ветви кустов и стебли травы стояли, словно нарисованные на картине.
Гельмут, стараясь не выпускать из виду вызвавшее подозрение место, быстро оглянулся на своих бойцов. Однако те лежали неподвижно в прежних позах и не выказывали никакого беспокойства. “Может, и правда показалось?” – успокаивал он себя, но в ту же секунду до него снизу, с той же самой стороны донесся приглушённый стук - как будто по пустой канистре из-под бензина грохнули камнем. Гельмут понял, что всё-таки ему ничего не показалось: к его позиции определённо кто-то подбирался. А это могли быть только русские.
“Чёрт бы подрал Ланге, ведь он был прав! Похоже, “иваны” и правда отважились сюда сунуться. И надо же – прямо в первую ночь нашего дежурства! А может, они уже давно ходят этим маршрутом…”, – думал он, одновременно восхищаясь прозорливостью своего командира и осторожно, стараясь не издавать шума, вытаскивая ствол автомата из веток кустарника и подтягивая его к себе. Глаза напряжённо смотрели вперёд, взгляд перескакивал с одной кочки на другую, а оттуда – на окрестные кусты и бурьян. Гельмут тихонько снял затвор с предохранителя, переведя оружие в боевую готовность. Проверил, легко ли вынимается нож из кожаных ножен, висевших на поясе, на месте ли пистолет. Внутреннее напряжение снова начало нарастать. Прошло всего несколько десятков секунд, но ему казалось, что минула уже целая вечность. Чутьё опытного фронтовика подсказывало Гельмуту, что приближается момент, когда придётся вступить в схватку с противником. В том, что он уже здесь, сомнений больше не оставалось.
Русских пока ещё не было видно, но Гельмут чувствовал: враги близко. Судя по тому, что они подобрались скрытно и пока себя никак не обнаружили на ландшафте, было ясно, что это не кто иной, как разведчики. Гельмуту даже показалось, будто он слышит, как стучат сердца “иванов”, лежавших сейчас где-то перед ним, совсем рядом, искусно маскируясь в траве или в зарослях бурьяна. Интересно, обнаружен ли уже он сам или его бойцы там, внизу на дне лощины и на противоположном склоне?
Русские разведчики… По спине зябкой змейкой пробежал холодок. С ними Гельмуту за всю его фронтовую жизнь ещё сталкиваться не приходилось, но он чётко знал: эти парни так просто не дадут себя взять. Будет жестокий бой с умным, хладнокровным и умелым противником, ни в чём не уступающим ни ему, фельдфебелю Эверту, ни его бойцам. И совсем не известно, кто выйдет победителем…
Гельмут перевёл дух и нащупал пальцами длинные деревянные рукоятки гранат, лежавших рядом. Усилием воли загнал страх и нервозность подальше, в глубь сознания, чтобы не мешали. Враг близко, и поэтому хочешь, не хочешь, но надо было быть готовым действовать. А для этого требовались самообладание и сосредоточенность.
Разведчик, не моргая, продолжал напряженно всматриваться в ландшафт. “Иваны” не бесплотны, и он обязательно рано или поздно их увидит. Из траншеи пехотинцев на противоположной стороне лощины вдруг вылетел сверкающий хвост осветительной ракеты. Гельмут повернул голову, следя за ней. Набрав высоту, она зависла в небе, разгораясь все ярче, и в её тусклом свете, вернув голову в прежнее положение, он вдруг явственно увидел прямо перед собой, в траве, метрах в пятнадцати или двадцати, очертания тела прижавшегося к земле, словно ящерица, человека. Судя по позе, он очень опасался света ракеты. Русский. Вот оно! Гельмут с удовлетворением отметил, что им сразу овладело привычное в таких случаях хладнокровие. Если ты заметил врага – значит, врасплох тебя уже не застать.
“Иван” его позицию явно пока ещё не обнаружил, потому что смотрел в сторону – Гельмут смог даже различить профиль его лица. “На ловца и зверь бежит”, – подумал он. Правда, ещё не было видно остальных членов русской разведгруппы. А они обязательно должны быть, ибо вряд ли это одиночный разведчик. Русские очень редко ходят в разведку поодиночке, обычно на задание выдвигается немногочисленная, но хорошо организованная и снаряжённая группа.
Ствол его автомата был направлен точно в голову “ивана”, и Гельмут ясно видел её сквозь визир прицела, но стрелять нельзя – русский нужен был живым. Значит, оружие – отставить… И он осторожно положил свой МР-40 на землю.
Фельдфебель понимал, что преимущество на его стороне, поскольку он первым заметил противника. Убрав руки с автомата, он медленным, осторожным движением принял позу, удобную для броска, и посмотрел вверх. Ракету постепенно относило ветром в сторону входа в лощину, откуда пришли русские. Ни времени, ни возможности дать знать остальным своим бойцам о том, что враг обнаружен, у Гельмута не было – “иван” находился слишком уж близко. Напарники, лежавшие рядом, видеть русского не могли – неровность ландшафта закрывала им этот сектор обзора. Гельмута это не расстроило. Он уже решил броситься на “ивана” в одиночку, без оружия, врукопашную, рассчитывая на внезапность и на то, что его бойцы, увидев это, быстро сориентируются и сообразят, что надлежит делать. Другого выхода просто не было.
На оценку ситуации и принятие решения ушло всего несколько секунд, и вдруг в угасающем свете ракеты Гельмут увидел, что русский смотрит уже не вбок, а прямо на него, почти в упор. Ему даже показалось, что он чувствует на себе острый, пронзающий взгляд “ивана”. Гельмут понял - теперь его позиция уж точно обнаружена. Два смертельных врага пристально вглядывались друг в друга. Выиграет тот, кто первым начнет действовать. “Время! Пора…” – эта мысль, словно электрический разряд, сверкнула в мозгу Гельмута, и он почувствовал, как собственные мышцы сами по себе рывком поднимают его тело с земли и сквозь затрещавшие ветки кустарника несут навстречу врагу. Гельмут знал - он обязательно должен успеть…

Разведчики, извиваясь, как ужи, цепочкой ползли между воронками, приникнув к земле, прикрываясь травой и остатками срезанного пулями и осколками бурьяна. Нейтральная полоса была уже почти преодолена, и до заветной лощины оставалось совсем немного – метров сорок, может, чуть больше. Первыми ползли Сафонов и Демченко, за ними, в пределах визуального контакта – Иван с Макаровым и Савицким.
Пока что всё шло по плану. Часто над ”нейтралкой” повисала осветительная ракета, и тогда разведчики замирали и вжимались в грунт, стараясь слиться с ним и стать частью окружающего ландшафта. Когда её колышущийся холодный свет ослабевал и рассеивался в пространстве, ”нейтралка” на какое-то время снова погружалась во мрак, и тогда группа осторожно двигалась дальше. Особенно сложно было Макарову, тащившему на себе довольно тяжёлую и громоздкую коробку радиостанции. Время от времени с немецкой стороны прилетала сверкающая пулемётная трасса, проносилась низко над землей, иногда над самыми головами разведчиков, и впивалась в истерзанный грунт, рассыпаясь искрами трассирующего состава. Это немцы для пущего успокоения периодически прочёсывали пулемётным огнём пространство перед своими траншеями. Откуда-то с высоты, из-за облаков, когда ненадолго смолкала стрельба, доносилось еле слышное комариное пение мотора. Жизнь ночной фронтовой полосы шла своим чередом.
Демченко с Сафоновым наконец добрались до лощины. У Сафонова был миноискатель, у Демченко – сапёрные ножницы для преодоления проволочных заграждений. По их знаку Иван с остальными двумя разведчиками остановились, внимательно осматривая склоны. Над ними нависал один из ДЗОТов противника. Время от времени из него с дробным грохотом вылетали красные пулемётные трассы и уносились в сторону наших позиций.
Сафонову предстояло прощупать землю в поисках мин, а вот Демченко с его ножницами делать было явно нечего – проволочные заграждения перед лощиной отсутствовали. Были только разорванные снарядами в клочья остатки спирали Бруно. Резать их не имело смысла, проще было просто обойти. Поэтому он отложил ножницы в сторону, взял автомат наизготовку и, пока Сафонов определял наличие мин, стал внимательно наблюдать за окружающим пространством. Иван с двумя оставшимися разведчиками делал то же самое.
Спустя некоторое время Сафонов подал знак: ”всё чисто, мин нет”. Демченко продублировал знак командиру. Разведчики осторожно двинулись дальше, по заросшему частым, но мелким кустарником дну лощины.
Иван, затаив дыхание, всматривался в темноту, изредка прорезаемую вспышками света. Он раз за разом обводил пристальным взглядом лежавший перед ним ландшафт, вслушиваясь в каждый доносившийся звук. Здесь, на дне, было немного потише – звуки разрывов и выстрелов отражались от пологих склонов и слышались не так резко и отчётливо, как на открытом пространстве нейтральной полосы. Обстановка всё ещё оставалась относительно спокойной. И вдруг Ивану стало не по себе. Он почувствовал, как сердце с каждым ударом начало биться всё сильнее и чаще, появилось чувство тошноты. Что это? Страх? Нет. Во всяком случае, он был не больший, чем обычно бывает при выходе на задание. В конце концов, Иван был опытным разведчиком, повидавшим многое. Это было что-то другое. Какая-то гнетущая, липкая тревога, которую он испытывал ещё перед выходом в ”поиск”, только на этот раз намного сильнее.
Какое-то ”шестое” чувство подсказало Ивану, что собственно задание, которое его группа должна выполнить, уже потеряло всякий смысл – предстояло столкнуться не столько с привычным противником из плоти и крови, сколько с чем-то иным, непонятным, потусторонним. По лицу Ивана, хотя погода и была отнюдь не жаркой, ручьём тёк холодный пот, заливая глаза и мешая вести наблюдение. Иван судорожно сглотнул и сжал в руках автомат, чувствуя, как по спине под курткой маскировочного костюма начала пробегать нервная дрожь.
В подошву его сапога кто-то постучал. Иван обернулся – к нему осторожно подобрался Савицкий.
- Что с тобой, командир? – встревоженным шёпотом спросил он Ивана, увидев его белое как мел лицо.
- Все в порядке, - Иван вымученно улыбнулся, – двигаемся дальше.
Савицкий недоверчиво посмотрел на него и с сомнением покачал головой. Потом обернулся и дал знак Макарову - ”Вперёд!”. Затем отполз в сторону. Иван осторожно продолжил движение, стараясь не дрожать. Сзади – Макаров с громоздкой радиостанцией. Группа уже достаточно далеко забралась в глубь лощины. Сверху до них доносились обрывки немецкой речи, прерываемой звуками стрельбы. В траншеях послышались резкие окрики. Видимо, офицер обходил и проверял посты на пулемётных площадках Немецкая передовая жила своей жизнью, не подозревая, что её слушают и за ней внимательно наблюдают пять пар ушей и глаз.
Разведчики беспрепятственно проползли лощину почти на половину ее длины. Сафонов с Демченко оторвались от остальных трёх своих товарищей уже довольно далеко, метров на тридцать. Дальше полз Иван, а за ним, примерно в двадцати метрах, Савицкий с Макаровым. Иван лихорадочно обшаривал взглядом склоны лощины, глядя поверх ствола своего ППШ, в целях маскировки обёрнутого грязно-серой ветошью. Вон там, выше него, заросли мелкого кустарника. Там может скрываться враг. И хотя Демченко с Сафоновым этот участок благополучно миновали, Иван знал, что это ещё ничего не значит – их могли намеренно пропустить вперёд. ”Чёрт, зачем так растянул группу!?” – выругал он себя. Ошибка… Однако что-либо исправлять было уже поздно. Разведчик сделал несколько глубоких размеренных вдохов, пытаясь успокоить отчаянно колотившийся пульс, который начал ощущаться уже в висках, вытер рукавом струившийся со лба пот. Сзади что-то довольно звучно громыхнуло – это наверняка Макаров неосторожно зацепил ящиком рации за камень. Иван снова про себя выругался.
Слева вверху послышался хлопок, и из немецкой траншеи в воздух с шипением взлетела осветительная ракета, повиснув высоко в небе и залив светом лощину. Иван замер, прижавшись к земле. Ветром ракету относило в сторону нейтральной полосы. По земле медленно ползли тени, отбрасываемые кустарником и бурьяном. Следя за ними и поворачивая им вслед голову, он вдруг боковым зрением увидел, как среди кустов выше него что-то едва заметно шевельнулось. Иван пристально всмотрелся и оцепенел: за кустами определённо кто-то был. Ему показалось, что он даже видит очертания не то каски, не то головы, покрытой капюшоном. Там мог быть только человек, и он наверняка так же пристально, в упор, следил из-за кустов за Иваном.
Разведчик едва успел понять, что это засада, как в то же мгновение тот, кто лежал за кустарником, мощным стремительным броском, как кошка, выпрыгнул вперёд, прямо сквозь ветви, и кинулся на Ивана. Расстояние было небольшим, и всё, что он успел сделать – это мгновенно вскочить на ноги, сжав в руках автомат. Хватило времени сообразить – оружие стоит на предохранителе, но переводить его в режим готовности к стрельбе было уже некогда. Иван отпрыгнул в сторону и встретил немца ударом приклада. Целился в голову, но попал в плечо. Тот, не сумев справиться с инерцией собственного тела, грохнулся на землю, но в ту же секунду ответил подсечкой, и Иван тоже оказался на земле, ударившись затылком о грунт. В глазах ярко заплясали зелёные и жёлтые искры и звёздочки, и он почувствовал, как из рук у него выбили автомат. Сразу же вслед за этим где-то впереди грохнула длинная очередь, ей ответили другие. ”Это Сафонов с Демченко, тоже напоролись на засаду”, - сообразил Иван, выхватывая нож и ища глазами врага. Вскочил на ноги, увернулся от удара тоже вскочившего немца. Оружия у него в руках не было. ”Это хорошо”, - обрадовался Иван и ткнул немца клинком, сделав энергичный выпад. Тот отпрыгнул в сторону и захватил руку Ивана, пытаясь отобрать нож. Иван разжал пальцы, освобождаясь от захвата, и лезвие, сверкнув в воздухе, скрылось в траве. У него оставались висевшие на поясе подсумок с гранатами без запалов, в данной ситуации совершенно бесполезными, и пистолет в кобуре, до которой ещё надо было суметь добраться, чего немец позволять Ивану явно не собирался. ”Да, дело оборачивается очень скверно…”. Разведчик прыгнул вперёд, рванул врага на себя за ткань его обмундирования и попытался сделать удушающий захват у него на шее. Два сцепившихся в клубок тела снова полетели на землю.
Впереди разгоралась нешуточная перестрелка – там слышались невнятные отчаянные вопли и треск автоматных очередей. Кто-то сверху неистово кричал по-немецки: ”Alarm, alarm!!!”. ”Чёрт, где же Макаров с Савицким?!” – лихорадочно соображал Иван, сбрасывая с себя немца, пытавшегося прижать его коленом к земле, и сразу же туда, в темноту, где оставались его товарищи, мимо него по склону пробежали две чьих-то фигуры. Раздались один за другим два взрыва гранат, затем прозвучала автоматная очередь, затем ещё и ещё. Теперь и у Савицкого с Макаровым тоже есть чем заняться, и им уже не до того, чтобы помочь своему командиру…
Где-то впереди кто-то выстрелил в небо двумя белыми ракетами. ”Не наш сигнал!” - отметил Иван и рывком откатился в сторону, чтобы успеть выхватить пистолет из кобуры, но немец не дал ему такой возможности, мёртвой хваткой вцепившись в рукава его камуфлированной куртки. Оба врага продолжали кататься по земле, пытаясь одолеть друг друга и не обращая внимания на то, что творилось вокруг.
А вокруг уже шёл форменный бой. Краем глаза Иван заметил, что из траншей, располагавшихся наверху, начали выпрыгивать какие-то тени и быстро перемещаться вниз по склону. Их было много. ”Немцы. Подкрепление. Всё, конец!” – мелькнула у него мысль. Перспектива попасть в плен острой иглой пронзила сознание. В том, что его группу хотят взять живьём, Иван уже не сомневался. Именно поэтому немец, с которым он сейчас отчаянно боролся, не стрелял, хотя явно обнаружил советских разведчиков раньше, чем Иван увидел его самого. ”Нет, только не плен! Лучше смерть! Надо вызвать огонь артиллерии на себя!” – отчаянно решил он, поскольку иного выхода просто не оставалось. Иван знал: выставленные им перед выходом на задание наблюдательные разведпосты, а также бойцы боевого охранения, внимательно следившие за обстановкой на ”нейтралке” и на подступах к немецкой передовой, уже засекли перестрелку в лощине и сейчас только ждали сигнала от попавших в засаду разведчиков, чтобы помочь им артиллерийским ударом. Однако сигнальная ракетница осталась в вещмешке с боеприпасами, который Иван при нападении немца вынужден был бросить и который валялся сейчас бог весть где. Пытаться его искать было совершенно не реально – проклятый фриц оказался опытным бойцом и дрался не на шутку, заставляя Ивана постоянно отбиваться от его атак и уходить от захватов. Еще одна ракетница была у Демченко… На него теперь и оставалась вся надежда.
На секунду вывернувшись из железных объятий немца, который был явно сильнее физически, Иван, стараясь перекрыть голосом звуки стрельбы, только и успел во всё горло крикнуть: ”Демченко, ракету!”, как в ту же секунду каким-то хитрым захватом обе его руки были обездвижены и нейтрализованы, а в шею вцепились жесткие пальцы. Он увидел близко над собой лицо навалившегося на него всей своей массой врага, искаженное нечеловеческой гримасой, с горящими глазами. Фриц все сильнее сжимал руки. Иван начал терять дыхание. Еще немного – и сознание его покинет.
И вдруг где-то впереди одна за другой в воздух взлетели две ярко-красных ракеты. Это Демченко всё-таки как-то исхитрился улучить момент и выстрелами из ракетницы дать нашим наблюдателям, сидевшим в окопах, условленный сигнал, вызывая огонь артиллерии на себя. ”Молодец, Лёха…” - облегчённо подумал Иван, увидев сквозь мутную пелену, всё сильнее застилавшую глаза, как в тёмном небе, заслоняемые головой душившего его немца, медленно рассыпались искрами два красных огонька.
Его мозг уже начал отключаться от недостатка кислорода, когда он кожей почувствовал, как напрягся и стал пульсировать воздух, раздираемый рёвом проносящихся низко над землёй снарядов и мин, услышал, как жутко рвануло там, где были Демченко с Сафоновым, и затем, следом за звуками разрывов, до него со стороны наших позиций донёсся раскатистый грохот мощного орудийного залпа, разбавленного отрывисто защёлкавшими выстрелами полковых миномётов. ”Получайте, гады!... – успокаивающе мелькнула сквозь угасающее сознание мысль. – А следующие будут точно по мне…”. Иван понимал, что это конец, но зло радовался, что на тот свет отправится не один – сжимавший на его горле пальцы фриц составит ему там хорошую компанию…
Одна из очередных мин упала совсем рядом – метрах в семи, а может, даже ближе, и взрывной волной от неё гитлеровца легко подняло в воздух и отшвырнуло далеко в сторону, как котёнка. Самого взрыва Иван не услышал. Последнее, что он успел увидеть, были освещённые вспышкой безумные глаза врага.
И сразу же наступила тьма.
Иван глубоко вздохнул и потерял сознание.

Конец главы

Интересно.

Глава у Вас, конечно, ого-го какая.
Да и диалоги между офицерами какие-то наигранные, неестественные.

Например этот.

Ну, так уж получилось ))) Да и книжка выходит немаленьких размеров.



Да, мне об этом уже говорили )) Не могли бы Вы поподробнее рассказать, в чем именно наигранные? Сам я как-то не вижу наигранности, хоть уже и вычитал эту главу раз 10.
Нет, я, конечно, понимаю, что в реале трое военных в блиндаже общались бы между собой гораздо проще, и с активным употреблением нецензурной лексики. Это естественно. Но не могу же я это отразить в диалогах?


Как бы вы сами написали этот диалог? Приведите, пожалуйста, пример, если можно )) Скорее всего, я никак не могу поймать середину - так, чтобы и диалог выглядел реальным, и чтобы не было откровенного ненорматива.

Пересмотрите "Семнадцать мгновений весны" и Вы увидете, как в принципе могут разговаривать немецкие военные. Или посмотрите другие советские фильмы о войне.

На самом деле Вы пытаетесь через диалоги донести до читателей как можно больше информации. Если хотите, чтобы разговор выглядел естественно, упрощайте. Чем проще тем лучше.



Я бы написал так: "Дела у нас идут неважно. В штабе не довольны".
Часть информации можно перенести в мысли обер-лейтенанта. А в диалогах отражать только смысловые выжимки. В принципе читателю, так будет даже понятнее.

Да, наверное, Вы правы. Я уже и сам подозревал, что все как-то слишком сложно и напыщенно. Диалоги придется пересмотреть заново ))

Ну, а так, в целом, как смотрится? Есть ли еще какие-нибудь замечания?

Не только диалоги!
Предложения накручены сверх всякой меры.
Повторы, само-собой разумеющиеся вещи, слова-паразиты...
Всё что и так понятно - долой!

Уфф... Да. "Наконец однажды" тоже только сейчас заметил ))) Ну, и остальное. Хотя и не во всем по приведенным цитатам с Вами соглашусь, однако признаю, что местами действительно накручено.

Спасибо за отклик ))

Приму к сведению, буду снова пересматривать текст.

Глава 2. Переход. В далёком “послезавтра”.

Краски были неописуемо яркими. Цветов такой чистоты и наполнения в обычной земной жизни никогда не встретишь. Однако почему-то нельзя было различить объекты, обладавшие этими цветами. Их просто не существовало. Создавалось ощущение, что во всё это великолепие выкрашено само окружающее пространство, в котором в то же время совершенно ничего не было.
Слепящий свет заполнял сознание. Пятна красок постоянно перемещались в разных направлениях и менялись местами, то быстро, то медленно, сливались и разделялись, порождая иллюзию плавного и вместе с тем стремительного движения в какую-то яркую, раскрашенную всеми оттенками цветов радуги бесконечную пустоту. Это движение сопровождалось неопределённым, но мягким и довольно приятным звуком, похожим на тот, что издаёт звенящий колокол, только намного гуще и внушительнее.
Иван, завороженный этими ощущениями, не сразу сообразил, что уже пришёл в сознание.
“Я мыслю, следовательно, существую”. Почему-то именно такие слова извлёк его разум откуда-то из глубин памяти. Кажется, они принадлежали какому-то известному человеку… Кому именно – разведчик сейчас припомнить не смог , однако эта фраза, произнесённая им про себя, в данной ситуации была как нельзя кстати, потому что являлась доказательством того, что он всё-таки принадлежит к миру живых, а не мёртвых. По крайней мере, пока…
Как только мозг Ивана обрёл способность облекать мысли в слова и соединять их в предложения, великолепная объёмная картина из красок, которую он наблюдал как бы изнутри своего сознания, начала постепенно терять яркость. Сопровождавший её приятный мелодичный звук тоже стал уменьшаться в силе.
Всё медленней и медленней вертелся волшебный красочный калейдоскоп, пока постепенно не растворился в пространстве вместе со звуком, и на их место пришли тьма и тишина. Те самые, что поглотили Ивана, когда рядом упала мина…
Мина! Словно молнии, его разум пронзили внезапно всплывшие в памяти последние виденные им кадры реальности перед тем, как он потерял сознание: освещённые вспышкой взрыва глаза немца, сцепившего в замок свои жёсткие пальцы на его шее… Вот теперь-то Иван окончательно вспомнил всё, что с ним произошло.
Первым желанием было немедленно вскочить на ноги. Однако ему стало страшно. “А если я искалечен? При таком близком взрыве уцелеть почти невозможно… Наверняка получил полный комплект осколков куда только можно”, - встревоженно думал он, с опаской прислушиваясь к ощущениям своего тела.
Разведчик отметил, что дышится ему легко и без усилий. “Ну, хотя бы лёгкие целы”, - ободрённый этим открытием, он собрался с духом и осторожно согнул и разогнул пальцы на руках, а затем и все четыре конечности в суставах, с ужасом ожидая, что сейчас на него обрушится адская боль от перебитых осколками костей и мышц. К его удивлению, ничего подобного не произошло. “Неужели цел? Такого же не бывает!” - не верилось ему.
Вслед за этим Иван осознал, что к нему вернулся и слух. Он отметил приятные, успокаивающие звуки, доносившиеся до него откуда-то сверху. Эти звуки явственно напоминали шелест листьев на ветвях деревьев, колеблемых слабым ветром. Кожей лица он ощутил и этот самый ветер. Однако кроме шелеста, больше ничего слышно не было. “Этого быть не должно. Что-то здесь не так”, – насторожился разведчик. Всё ещё ничего не понимая, он наконец открыл глаза. К счастью, они тоже были целы и видели прекрасно. Но то, что представилось его взору, повергло Ивана в сильнейшее недоумение.
Вокруг стояла предрассветная мгла, сквозь которую уже можно было вполне хорошо различать окружающие предметы. В область зрения попали казавшиеся чёрными верхушки деревьев, отчётливо видимые на фоне чистого, медленно светлеющего неба. На его тёмно-синем своде тускло мерцали начинавшие гаснуть звёзды. Ночь близилась к завершению. Ивана сильно удивили ясное небо и сухой, тёплый воздух, хотя он отлично помнил, что до того самого момента, как потерял сознание, небосклон был затянут плотными облаками, время от времени моросящими мелким, холодным дождём, и что кругом стояла непроглядная тьма, хоть глаз выколи. Наблюдать местность было возможно только при кратковременных вспышках разрывов, либо когда в воздухе висели осветительные ракеты. А здесь – светло и ясно. И – тихо…
Всё это не на шутку озадачило разведчика.
Сорвавшийся с ветки листок упал ему на лицо. Он смахнул его рукой, осторожно повернул голову и осмотрелся.
Иван увидел, что лежит на земле в какой-то берёзовой рощице, в которой деревья росли вперемешку с кустарником. “Откуда здесь всё это?!” – похолодело у него на сердце. Он не поверил своим глазам. Ведь никакой рощи, никаких деревьев в этом месте быть не должно. Да их и не было! Только кустарник и бурьян… Ошеломлённый увиденным, разведчик сел, подполз к ближайшей берёзе и прислонился к ней спиной, озадаченно озираясь по сторонам. Ощущение, которое он испытывал, назвать изумлением было бы слишком мягко.
В голове замелькали отрывистые, короткие мысли: “Что за чёрт? Где я? Откуда взялись эти деревья? Что происходит?”. Он ещё раз внимательно осмотрелся. “Может быть, кто-то перенёс меня в другое место, пока я был без сознания?” – пришло ему на ум.
Глаза Ивана различили за стволами берёз склон. Он обернулся – позади него тоже был склон. Вообще местность была та самая, разведчик отлично узнавал её. Он убедился, что находится, без сомнения, именно в той лощине, в которой полз со своей группой и где их накрыли фрицы. Но вот откуда здесь взялась вся эта растительность? Почему ландшафт так неузнаваемо изменился?
Иван крепко зажмурился, как бы пытаясь прогнать невероятные видения, затем снова открыл глаза. Но всё по-прежнему оставалось на своих местах.
А бой? Ведь шёл бой? А немцы? Почему везде тишина? Где треск автоматных очередей? Грохот разрывов от артиллерийского удара, вызванного попавшими в засаду разведчиками? Почему не слышно немецких команд наверху, где находились траншеи противника? Куда всё это подевалось? Что случилось с его товарищами? Где они?
Иван совершенно ничего не понимал.
Вспомнив о немцах, он сообразил, что ему следует торопиться и срочно что-то предпринимать - исход боя был почти наверняка в пользу врага, который мог находиться где-то рядом. Особенно если после взрыва в живых остался и тот самый фриц, бросившийся на него из кустов. И ещё нужно было обязательно разыскать своих ребят…
Однако всё случившееся с ним парализовало его волю, отняло способность ясно мыслить и чётко действовать.
В душу Ивана противной, скользкой змеёй вползал страх. Нет, даже не страх, а какое-то мерзкое ощущение, такое же, какое он испытывал перед выходом в “поиск”. Он вжал голову в плечи и, сидя под деревом, затравленно озирался по сторонам, съёжившись в комок. Разведчик ошалело вертел головой, всматривался в диковинный пейзаж и тщетно пытался понять, что происходит. Он не помнил, сколько времени, оцепенев, просидел без движения, но очнулся от лихорадочных мыслей, когда уже совсем рассвело и солнечные лучи осветили листву на верхушках деревьев.
Иван снова изо всех сил напрягал свой ум, отчаянно пытаясь отыскать логически приемлемую версию произошедших событий, которая не создавала бы противоречий с тем, что творилось в реальности вокруг. Но безуспешно. Разумных доводов для объяснения увиденного у него так и не появилось.
“Где я? Среди своих или среди врагов? Где немцы? Где Савицкий, Макаров, где остальные?” – снова завертелись в голове быстро сменявшие друг друга вопросы.
Но вокруг по-прежнему никого не было. Никого. И ничего, что могло бы хоть как-то указать на то, что эта местность лежит в полосе боевых действий. В воздухе стояла мёртвая тишина, если не считать лёгкого шума перебираемых слабым ветерком листьев на ветках берёз. Полное умиротворение и покой, совершенно не свойственные для фронтовой полосы, даже в периоды затишья между боями.
“Сумасшествие какое-то… Может, я всё-таки ранен и всё еще лежу без сознания? А всё это – просто галлюцинации?” – думал Иван, в который раз с ужасом осматриваясь по сторонам. Но всё окружающее - и деревья, и кусты, и лениво шелестящие листья, и ясное голубое небо – выглядело абсолютно по-настоящему. Разведчик в отчаянии поднёс руку ко рту и что есть силы укусил себя за запястье. Ощутив боль, он посмотрел на место укуса и увидел на коже следы своих зубов и выступившие капельки крови. Нет, это точно не сон! И не горячечный бред, а, похоже, самая настоящая реальность. Но тогда как это всё получилось? Что произошло?
Иван почувствовал, что уже почти готов сорваться в панику. Если из всех его рейдов по тылам противника вспомнить самый страшный, то и тогда разведчик не испытывал такого жуткого, мерзкого ощущения растерянности и беспомощности, как сейчас. Там против него стоял враг, из плоти и крови, и было, конечно, очень трудно, но тем не менее ясно, что следует делать, а здесь…
Его разум отказывался чётко работать и начал давать сбои, напрягаясь изо всех сил. Иван тщетно пытался упорядочить и привести в соответствие информацию о том, что произошло до момента, когда он утратил сознание во время боя, с тем, что он увидел, когда пришёл в себя, лёжа посреди этой берёзовой рощицы. “Стоп, нужно подождать, прекратить нервничать и ни в коем случае не допускать паники!” – успокаивал разведчик сам себя.
Прежде всего, следовало определиться, что делать дальше… В первую очередь, конечно, нужно было позаботиться о собственной безопасности. Собравшись с духом, Иван встал и принялся осматривать своё обмундирование и снаряжение. Следов крови на одежде вроде бы не было – значит, в бою повреждений он не получил. Это уже очень хорошо. Разведчик только сейчас заметил, что на поясном ремне у него висит кобура с пистолетом и матерчатый подсумок с двумя “лимонками” . Кроме этого, были ещё пустой расстёгнутый подсумок из-под диска от автомата и пустые ножны от утраченного в рукопашном бою ножа. Диск, вероятно, вывалился, пока он боролся с тем бешеным немцем…
Иван проверил содержимое своих карманов – в них всё было на месте: две запасные обоймы к пистолету, патроны к ТТ/ППШ россыпью, два запала к гранатам. Что ж, с таким боекомплектом вполне можно за себя постоять в случае чего. На левой руке обнаружились совершенно не повреждённые часы – они шли, как ни в чём не бывало. Стрелки показывали четверть седьмого. Значит, с момента начала боя прошло уже около двух часов.
На всякий случай Иван поспешно выдернул из кобуры пистолет и привёл его в боевую готовность. Затем так же торопливо вкрутил запалы в “лимонки”. Вспомнил: был ещё вещмешок с боеприпасами, где-то брошенный в пылу рукопашной схватки. И автомат, выбитый немцем из его рук, и нож… Всё это можно было попытаться найти, и разведчик не мешкая бросился на поиски.
Как только он начал действовать, шок, вызванный таким неожиданным поворотом событий, невольным участником которых он стал, понемногу начал отступать.
Для начала следовало определить, где именно вести поиски. Однако это оказалось не так-то просто. Бой с немцем Иван начал где-то здесь, но местность, хотя и была той же самой, теперь сильно изменилась. Тем не менее, искать нужно было поблизости от того места, где он лежал без сознания.
“Воронка! От мины обязательно должна была остаться воронка!” – сообразил Иван. Действительно, разрыв заряда, выпущенного из полкового миномёта калибром в 120 миллиметров, оставлял на земле достаточно обширную и глубокую яму. От неё и следовало начинать поиск. Но ничего похожего на следы взрыва разведчику поблизости обнаружить не удалось. Ни воронки, ни выброшенного из неё грунта. Поверхность земли везде была покрыта сочной зелёной травой.
Взгляд Ивана всё же задержался на неглубокой, но довольно широкой впадинке, не слишком заметной на общем фоне пейзажа. Он осторожно приблизился к ней, обошёл вокруг, затем обернулся и посмотрел на то место, где лежал без чувств. Прикинул расстояние. Да, примерно сюда и должна была ударить мина. Эта впадинка – наверняка следствие её разрыва. Придя к такому выводу, Иван поразился – если это та самая воронка, то она имела такой вид, словно с момента взрыва прошло лет пятьдесят, не меньше…
Тем не менее, он внимательно осмотрел землю в округе, но не обнаружил ничего из своего утерянного снаряжения. Разведчик разочарованно присвистнул.
Ещё оставался немец, вцепившийся мёртвой хваткой в шею Ивана перед падением мины и отброшенный взрывом в сторону. Шансы уцелеть у него были практически нулевыми – он почти наверняка должен был попасть под уничтожающий веер раскалённых осколков. Однако тела гитлеровца, которое всё же не могло отбросить слишком далеко, тоже нигде не было видно. “Да, ситуация…Странно всё это, очень странно… И ни чёрта не понятно!” – невесело подумал Иван и снова устало сел у дерева. При таком раскладе искать парней из своей группы тоже, вероятно, большого смысла сейчас не было… Да и где их искать?
Хотя он решительно ничего не понимал, самообладание к нему постепенно возвращалось – сказывалась закалка разведчика. “Так, что у меня в активе? Жив, здоров, невредим и слегка вооружён. В пассиве – совершенно не ясно, что со мной здесь приключилось”, - начал приводить в порядок свои мысли Иван. Чтобы выяснить, что же всё-таки произошло, имеющейся в его распоряжении информации было недостаточно. Следовательно, нужно было отправляться на разведку.
Он встал и, по-прежнему держа пистолет наизготовку, прикрываясь стволами деревьев, осторожно двинулся между склонами в сторону нейтральной полосы. Выйдя из рощицы, Иван снова поразился – прямо за входом в лощину, там, где должна была быть “нейтралка”, а за ней – позиции частей родной 246-й стрелковой дивизии, теперь лежало распаханное поле. Ни разбитой техники на “ничейной” полосе, ни многочисленных воронок от мин и снарядов, ни окопов в расположении наших войск, ни укреплений – ничего этого не было. Только блестящий на утреннем солнце, жирный чернозём.
Иван механически дошёл до места, где начинался лог, остановился и, безвольно опустив руку с пистолетом, тупо смотрел вдаль, туда, где огромное поле заканчивалось какой-то лесопосадкой. Вдруг его взгляд упал на слегка торчавший перед ним из земли кончик ржавого кусочка металла. Он нагнулся, вытащил железку и поднёс её к глазам, рассматривая. Это был фрагмент колючей проволоки, насквозь проржавевший, изъеденный коррозией. Иван сообразил - примерно в этом же месте лежала разорванная спираль Бруно. Вероятно, этот заржавленный кусок от неё и был.
Разведчик посмотрел на верхушки склонов – туда, где должны были быть два ДЗОТа противника. Однако ни единого намёка на что-либо подобное там не было. Иван медленно поднялся по склону. Ни вражеских траншей, ни укреплений… Только покрытая свежей молодой травой земля. Не осталось даже следов от окопов.
Он застыл неподвижно, надолго погрузившись в глубокую задумчивость.
“Время… Оно стёрло всё…” – вдруг неожиданно для самого Ивана прозвучал в его голове какой-то внутренний голос, когда он, одиноко стоя на вершине склона, обдуваемый тёплыми потоками воздуха, смотрел на поле, под которым скрылась бывшая некогда здесь “нейтралка” и позиции войск двух непримиримых врагов. Словно кто-то проснулся внутри его сознания и в трёх простых словах объяснил Ивану то, чего он сам никак не мог понять. Или не решался понимать…
Он вздрогнул, как ужаленный. “Какое время?! Что стёрло? Что ты несёшь?!” – с ужасом крикнул Иван в душе тому, кто был хозяином внутреннего голоса и кто осмелился донести до его разума такую невероятную, совершенно безумную мысль.
Разведчик напряжённо ждал ответа, но его не было… Голос замолк, и Иван наконец понял, что хозяин этого голоса – он сам. Видимо, подсознание сработало гораздо быстрее, чем его контролируемый сознанием аналитический ум, проанализировало поступившую в мозг информацию и выдало единственно возможное в сложившейся ситуации решение головоломки, ничуть не заботясь о том, понравится ли оно хозяину, сочтёт ли он его разумным, или нет…
Иван изо всех сил гнал от себя такую экзотическую мысль, он никак не мог допустить, что это действительно произошло. “Ну дела… Не может быть! Это противоречит здравому смыслу! Как? Как? Как это могло произойти?” – отказывался сдаваться разведчик. Однако всё, что до сего момента он успел увидеть, говорило в пользу того логического вывода, который открыл Ивану его внутренний голос. Только так можно было объяснить и берёзовую рощу в том месте, в котором её никогда не было, и его вынужденное одиночество, и распаханное поле, и мирную спокойную тишину, которой не бывает на войне, и ржавый кусок колючей проволоки… Только так.
Хотелось Ивану или нет, но он понял, что, если не хочет сойти с ума от перенапряжения, то ему следует смириться с этим выводом, каким бы диким, экзотичным и невероятным он ни казался, и руководствоваться им в своих дальнейших действиях.

Ошарашенный свалившимся на него неожиданным открытием, разведчик медленно спускался со склона. “Будущее, будущее… Бред какой-то. Как я мог здесь очутиться?” – не покидали его тревожные раздумья. “Стоп! Почему будущее? Пока что ясно, что это просто другое время! Но какое?” - при этой мысли Иван остановился, как вкопанный. Сердце от страха ушло в пятки – в который раз уже за это утро... А если и правда - прошлое? Какой-нибудь XVII век? Ну, тогда хоть сразу – пулю в висок…
Ему вспомнился найденный кусочек колючей проволоки. “В семнадцатом веке таких вещей точно не было, - нашёл он успокоительный довод. – Да и лес этот, опять же… Воронка засыпанная… Скорее всего, и правда - будущее. Но какой тогда сейчас год?”. Ответить на этот вопрос, находясь в безлюдной местности, представлялось весьма затруднительным. Для начала необходимо было добраться до крупных населённых пунктов, или на крайний случай до каких-либо объектов инфраструктуры. Например, дорог, мостов и тому подобных сооружений.
Карта местности осталась в утерянном вещмешке, но разведчик по этому поводу сильно не огорчался – он как свои пять пальцев знал этот район, и его карта с мельчайшими подробностями была у него в голове. Созрело решение – более подробно исследовать близлежащие окрестности, а затем добраться до места, где в 1943 году и ранее проходила линия железной дороги, и посмотреть, есть ли она там сейчас. Если есть, то по ней можно было бы добраться до города, который находился не более чем в сотне километров. Там Иван смог бы установить, в какой именно отрезок времени ему по воле судьбы довелось угодить.
Он вернулся на свою исходную позицию – к злополучной заросшей воронке. Стрелки часов показывали половину одиннадцатого, и разведчик, взглянув на солнце, по его высоте определил, что они не врут. Он на всякий случай тщательно, до отказа завёл механизм. Следовало поторапливаться и до наступления сумерек получить хоть какую-то более-менее достоверную информацию.
Иван спустил курок и поставил оружие на предохранительный взвод, оставив на всякий случай патрон в патроннике, заткнул пистолет за пояс, чтобы в критический момент можно было быстро им воспользоваться, поправил подсумок с гранатами и осторожно двинулся через рощицу в противоположную от входа в лощину сторону, направляясь к тому месту, где в 1943-м располагались позиции неприятельской миномётной батареи.
“Чёрт его знает, какое сейчас время. Может, уже и нет никаких железных дорог, а вместо них что-нибудь более совершенное… Хотя опять же - проволока! Хорошо сохранилась. Если она лежит там с 1943 года, до нынешнего дня не должно было пройти больше 30-40 лет”, - размышлял разведчик, осторожно шагая между деревьями и по выработанной за месяцы пребывания на фронте привычке пристально всматриваясь в детали ландшафта.
Спустя несколько минут его размышления были прерваны. Осматривая в очередной раз местность, Иван повернул голову и вдруг боковым зрением заметил едва уловимое быстрое движение невдалеке от себя, словно кто-то, увидев его, поспешно спрятался за дерево. Разведчик немедленно отскочил в сторону, в свою очередь спрятавшись за ствол берёзы, выдернул из-за пояса пистолет, взвёл курок, нащупал в подсумке гранату и стал прислушиваться.
Там был человек. Иван не сомневался в этом – замеченный им объект двигался слишком стремительно и целенаправленно. “Чёрт, опять проморгал! Он меня раньше заметил! Вот раззява!” – ругал он себя, с досадой сжимая в руке ТТ. Интересно, кто бы это мог быть? Свой? Чужой?
Но ведь если Иван уже в будущем – какие могут быть свои и чужие?
Он немного растерялся. Что предпринять? Представляет ли этот человек опасность, имеет ли намерение нападать, или нет? Если нет, то почему скрывается? Решив действовать по обстоятельствам, разведчик медленно и осторожно стал отступать от берёзы назад и в сторону, с намерением вынудить незнакомца тоже покинуть своё укрытие и показать себя.
Обойдя его позицию по окружности большого радиуса, Иван почти зашёл ему в тыл, но с удивлением обнаружил, что за деревом никого не было. Сообразить, куда подевался тот, кто только что за ним стоял, он не успел – человек-призрак неожиданно бросился на него из-за ближайшего довольно высокого кустарника. Разведчик увернулся, мгновенно отскочил в сторону и вскинул пистолет, успев заметить характерную раскраску немецкой камуфляжной куртки. Грохнул выстрел. Однако незнакомец, промахнувшись с захватом, не стал останавливаться для повтора атаки, а сделал кувырок через голову, используя инерцию собственного тела, тем самым счастливо избежал пули Ивана и молнией метнулся за ближайшую берёзу. В тот же момент он открыл из-за ствола дерева ответный огонь. Разведчик рефлекторно упал плашмя на землю и стремительно откатился за другую берёзу. “Семь, - подумал Иван, - у меня осталось семь патронов”.
Раздумывать, что это за человек, было некогда. Ясно, что раз стреляет – значит, враг. Начался бой, и теперь Иван был в своей привычной стихии. Сейчас следовало сосредоточиться только на этом.
Вооружённый незнакомец подозрительно затих. Видимо, готовился к новой атаке. Ситуация была серьёзной, и разведчик понимал – победителем будет тот, кто возьмёт инициативу в свои руки и заставит врага вести схватку на выгодных для себя условиях.
У Ивана дальнейший план действий созрел мгновенно. Он вынул из подсумка “лимонку” и разогнул усики предохранительной чеки. Мелькнула мысль: “Хорошо, что заранее вкрутил запалы!”. Прикинув расстояние до дерева, за которым прятался противник, разведчик приподнялся, дёрнул кольцо, отпустил спусковую скобу и, досчитав до двух, швырнул гранату, стремясь забросить её за дерево так, чтобы прятавшийся за ним человек оказался в секторе поражения осколками.
Когда спустя секунду до слуха Ивана донёсся отрывистый, резкий хлопок взрыва, он стрелой кинулся к позиции противника, прикрываясь стволом его берёзы. Тот лежал на земле, закрыв голову руками, хрипя и дёргаясь, словно в конвульсиях, и Иван, не теряя времени, ударом ноги выбил у него из скрюченных пальцев пистолет, затем стремительным рывком перевернул незнакомца на живот и прижал его коленом к земле.
- Попался, сволочь фашистская! Советского воина хотел живьём взять? А вот видишь, не вышло!… - торжествовал разведчик, лихорадочно расстёгивая свой поясной ремень и срывая с него кобуру, пустые ножны и оба подсумка. Он согнул свободный конец ремня дугой и пропустил его сквозь пряжку. Получилась импровизированная петля, которой Иван накрепко стянул запястья врага у него за спиной. Тот отчаянно хрипел и плевался, находясь в совершенно беспомощном положении.
- Ну, вот теперь порядок! – сказал Иван, закончив вязать немцу руки, затем встал и перевернул его на спину, чтобы тот мог дышать. Подобрал свой ТТ и отошел немного в сторону.
Расслабляться не стоило – фриц мог быть не один. Иван быстро воткнул в обойму своего ТТ недостающий патрон и притаился за кустарником, напряжённо прислушиваясь и настораживаясь при каждом подозрительном звуке. Однако больше никто не появился, и спустя несколько минут разведчик вернулся к немцу, продолжавшему корчиться на земле со связанными руками.
Только теперь он смог хорошенько рассмотреть поверженного врага. Это был молодой крепкий блондин среднего роста, примерно одних с Иваном лет. На нём была камуфлированная куртка от немецкого маскировочного костюма, надетая поверх форменного серого кителя пехотинца вермахта, без знаков различия, и такие же серые брюки, заправленные в высокие чёрные ботинки на шнуровке. На поясном ремне висели расстегнутая пустая кобура, нож в ножнах и матерчатый чехол-подсумок с тремя полными обоймами к автомату. Немец отчаянно, со всхлипами хватал воздух ртом, бессмысленно уставившись остекленевшим взглядом в небо. Разведчик вгляделся в черты искаженного болью и удушьем лица и обомлел: перед ним был тот самый фриц, который кинулся на него из кустов в лощине.
- А, так это ты, гад! – удивлённо и в то же время радостно воскликнул Иван и что есть силы пнул немца носком ботинка в бок. Тот вскрикнул и потерял сознание.
“Ранен, что ли? - подумал разведчик, рассматривая неподвижное тело. – Надо бы перевязать ганса, пока концы не отдал раньше времени”. Впрочем, перевязывать его было нечем – индивидуальный пакет остался в вещмешке. Иван приложил кончики пальцев к шее врага. Пульс был. Бегло осмотрев его обмундирование, разведчик, к своему удивлению, не обнаружил на нем ни следов крови, ни рваных дырок от осколков гранаты. “Ничего себе!” – подумал он. “Лимонка” рванула практически прямо перед лицом немца, метрах в двух, а это – зона сплошного осколочного поражения, и уцелеть на такой дистанции от взрыва было почти не реально. Иван перевернул гитлеровца на бок, осматривая спину. Там повреждений тоже не обнаружилось. Выходило, что фриц даже никаких ранений не получил – только контузию.
- Ну, считай, повезло тебе, фашист! Прямо в рубашке родился… Причём дважды… - сказал ему Иван, вспомнив взрыв мины. Он перетащил бесчувственное тело к дереву и положил его в тень.
Каких-либо документов при немце не оказалось. Наград и знаков различия тоже. На левой руке болтались разбитые наручные часы на надорванном ремешке.
Иван снял с гитлеровца поясной ремень вместе с имевшимся на нём снаряжением, затем выгреб из его карманов всё содержимое. Им оказались несколько горстей маслянисто-жёлтых патронов, складной нож и электрический фонарик. Больше пленный при себе ничего не имел. “Негусто, но хоть что-то”, - подумал разведчик. Поискав глазами выбитый из рук противника пистолет, Иван подобрал его из травы и затем аккуратно разложил все свои трофеи на земле.
Немец оказался вооружённым пистолетом Parabellum , который пользовался большим уважением среди бойцов Красной Армии, и обрадованный Иван с удовольствием повертел его в руках, а затем вложил обратно в кобуру, дополнив магазин новыми патронами взамен израсходованных в перестрелке. Ремень немца вместе с его снаряжением он решил надеть на себя, заодно повесив на него и кобуру со своим родным ТТ, а также два своих подсумка. Патроны для парабеллума, фонарик и складной нож Иван сложил в свой пустующий подсумок из-под автоматного диска.
Наведя таким образом порядок в имеющемся в наличии оружии и снаряжении, он с облегчением вздохнул и усмехнулся: “Задание комдива частично выполнил – “языка” взял! Только, похоже, теперь он гораздо в большей степени нужен мне самому, чем штабу армии…”.
Теперь Иван даже обрадовался, что оказался не один в этом странном месте.
“Если это будущее, то выходит, что фашист сюда попал вместе со мной, – рассуждал он. – Может, он знает, что это за чертовщина здесь творится? Откуда тут эта непонятная роща, вспаханное поле? И куда подевалась линия фронта?”.
Иван подошёл к пленному и грубо пнул его носком ботинка:
- Эй, Ганс, поднимайся! – приказал он по-немецки.
Немец замычал что-то нечленораздельное, попытался пошевелить связанными руками, но так и не пришёл сознание. Иван перевернул его на спину, нагнулся и начал довольно сильно хлестать по щекам ладонями. Наконец пленный открыл глаза и уставился на разведчика мутным взглядом.
- Ну что, сволочь фашистская, довоевался? – торжествующе и как-то недобро улыбаясь, спросил его по-русски разведчик.
Немец еле слышно прохрипел в ответ что-то неразборчивое
- Чего? – не понял Иван, наклоняясь к нему.
Гитлеровец зажмурился и замотал головой. Иван взял его за воротник и рывком придал телу немца сидячее положение, прислонив спиной к стволу берёзы.
Разведчик присел перед немцем на корточки. Тот понемногу уже начал приходить в себя и попытался осмотреться. Пошевелил руками, понял, что связан и находится в полной власти у русского, и уставился на сидящего перед ним Ивана. Затем судорожно сглотнул и спросил по-немецки хриплым голосом:
- У тебя вода есть?
Разведчик усмехнулся и ответил на том же языке:
- Может, баварского пивка было бы лучше?
Фриц не ответил. Его вдруг затрясло, из носа пошла кровь, заливая подбородок и стекая за ворот мундира. Он лёг на бок и долго кашлял и отплёвывался.
Иван даже не шевельнулся. Ему было приятно видеть страдания врага. С ненавистью глядя на пленного, он испытывал сильнейшее искушение всадить ему нож в живот в отместку за всё, что творили гитлеровцы на русской земле. “Ну чистый ариец, мать его! - распалялся Иван, рассматривая белобрысого немца. – С каким удовольствием я бы сейчас тебя, гада, грохнул!” Однако пленник пока был нужен был живым.
Немец немного успокоился, и Иван довольно грубо снова усадил пленного в прежнее положение.
- Ну что, полегчало? – мрачно спросил он его.
- Что со мной? – еле слышно произнёс гитлеровец. - Я ранен? .
- Жить будешь, - ответил Иван. И добавил: – Пока.
Пленный несколько раз глубоко вздохнул и перевёл взгляд на Ивана.
- Воды дашь? – уже довольно отчётливо спросил он.
- Не так быстро, – усмехнулся разведчик. – Сначала кое-что мне расскажешь. Если мне твой рассказ понравится – так и быть, получишь воду.
Гитлеровец медленно растянул измазанные кровью губы в нагловатой улыбке:
- А с чего ты взял, что я стану тебе что-то рассказывать? .
Иван пожал плечами, встал, достал из кобуры парабеллум и сказал:
- Потому что война для тебя закончилась, ганс. А вдобавок к этому может закончиться и твоя жизнь.
Немец взглянул на бывшее своё оружие и громко рассмеялся, видимо, ничуть не испугавшись. Иван с недоумением следил за такой необычной реакцией.
- Ты думаешь, я шучу? – он и взялся за ролики рычагов затвора, собираясь взвести ударный механизм, но потом подумал и прибавил: – А вообще нет, пожалуй, это слишком легко для тебя.
Разведчик спрятал пистолет обратно в кобуру и склонился над улыбавшимся пленным:
- Я сделаю еще проще. Я не стану расходовать на тебя патроны, а просто вытащу твою тушу на солнцепёк и буду любоваться, как ты медленно подыхаешь от жары и жажды.
Немец перестал улыбаться, посмотрел Ивану в глаза и вдруг неожиданно для него на чистом русском языке, хотя и с заметным акцентом, произнёс:
- Ну и что потом? Останешься здесь один?
Разведчик опешил, услышав из уст врага русскую речь.
- Вот сволочь! Так ты и по-русски говорить уже насобачился? – воскликнул он.
Пленник поморщился то ли от боли, то ли от неудобной позы, в которой сидел, и снова попробовал пошевелить связанными руками. Потом глухо ответил:
- А что тебя удивляет? Ты же говоришь на моём языке. Почему бы и мне не знать твой?
Слушая его, Иван изумлялся всё больше. Не тому, что фриц понимал русский язык и мог на нём изъясняться. Вражеских солдат и офицеров с такими способностями на фронте было достаточно много, однако подавляющее большинство из них освоили только ломаную разговорную русскую речь, и когда на неё переходили, то безбожно коверкали язык. Этот же тип говорил чисто и правильно, ничуть не хуже самого Ивана. Произнося русские слова, немец даже налегал на “о”, словно подражая волжскому выговору. Если бы не выдававший ганса акцент, то по речи его никак нельзя было бы отличить от уроженца Горького , Сталинграда или какого-нибудь Камышина.
- Ну, тем лучше, - подивившись способностям фашиста, сказал Иван. – Раз ты так хорошо знаешь наш язык, будем беседовать на нём. Я тебе предоставлю хорошую возможность лишний раз потренировать свои разговорные навыки. Правда, не знаю, надолго ли они тебе пригодятся… Но это уже по большей части от тебя зависит.
Немец с безразличием пожал плечами.
- Так, - соображал Иван, рассматривая его камуфляжную куртку: – Значит, разведчик?
Догадка была вполне справедлива – с таким хорошим знанием вражеского языка скорее можно было встретить бойца из какой-нибудь развед-диверсионной группы, чем рядового солдата.
Гитлеровец угрюмо кивнул:
- Да, разведчик. Такой же, как и ты. Можно сказать, мы с тобой коллеги.
Иван задумался, прикидывая, имеет ли сейчас смысл сначала провести стандартный допрос пленного, выясняя его имя и звание, суть боевого задания, которое он получил от своего командования, какой информацией владеет относительно своих частей и соединений, планов войсковых операций и тому подобное, или же сразу сосредоточиться на выяснении тех загадочных обстоятельств, в которых они оба оказались, каким-то образом попав в будущее.
Он засунул большие пальцы рук за ремень, прищурился и спросил:
- Значит, останусь здесь один, говоришь, если тебя кокну?
Немец кивнул с уверенностью:
- Останешься. Или ты ещё ничего не понял?
Иван снова присел на корточки перед ним:
- А что я должен был понять?
Пленный не ответил и снова попытался пошевелить связанными руками.
- Даже не пытайся, ганс, - заметив это движение, успокоил его разведчик, - если будешь продолжать, то не ручаюсь, что это благотворно скажется на твоём здоровье. Ну?
Немец подумал, посмотрел на него и сказал:
- Хорошо… Ты знаешь, какой сейчас год?
У Ивана округлились глаза. То ли от радости, то ли от изумления. “Определённо что-то знает!” – отметил он про себя. Но лучше было держать себя в руках и не торопиться.
- Тысяча девятьсот сорок третий. А ты перегрелся на солнце и забыл, что ли?
- Нет, - фриц отрицательно помотал головой. – Не сорок третий.
- А какой же?
- Не знаю. А ты разве сам ничего необычного не замечаешь?
- Замечаю, - Иван обвёл взглядом округу. – Непривычная какая-то обстановочка. Да?
Немец прищурился и пристально посмотрел на него.
- Непривычная, - медленно повторил он, - обстановочка… Дурака долго валять будешь?
Иван удивлённо поднял брови:
- Надо же, какой наглый фриц мне попался! - сказал он. – Вопросы пока задаю я. Смекаешь?
- Не знаю, что случилось, - немец откинул голову назад. – Но сейчас не тысяча девятьсот сорок третий год. А какой-то другой. И ты сам явно об этом знаешь.
- Молодец, - уже серьёзно сказал Иван и хлопнул гитлеровца по плечу. – Догадался, значит. В общем, мы находимся на том же самом месте, но почему-то в другом времени. Так?
- Так, - кивнул пленный и снова закашлялся.
- Ну, и какой же?.
- Этого я не знаю, - хрипло ответил немец, отдышавшись. – Но могу точно сказать – во-первых, мы в будущем, а во-вторых, войны здесь больше нет.
- Ну насчёт войны-то понятно… А по поводу будущего – это ты как определил?
- Недалеко отсюда есть памятный знак.
- Какой знак?, - заинтересовался Иван. – Где?
- Недалеко отсюда, – немец дышал часто и тяжело, говорил отрывисто - Там, за этим логом, есть ещё одна берёзовая роща… Там наша миномётная батарея стояла… Там есть дорога, асфальтовая… Раньше её не было… Около дороги каменный… монумент с плитой. А на плите по-русски написано… что с весны по осень 1943 года в этих местах велись упорные оборонительно-наступательные бои против…
Гитлеровец запнулся.
- В общем, я тебе его покажу, если интересно.
- Покажешь, - кивнул Иван, жадно впитывая информацию. – Ещё что примечательного видел?
Пленный показал глазами на небо:
- Летают какие-то странные самолёты… Я таких никогда не встречал. Ты тоже их можешь увидеть.
- Так, ладно, – разведчик сел на землю напротив немца, – давай-ка по порядку. Что произошло после взрыва мины.
- Ты мне дашь воды? – гитлеровцу явно было плохо. – И что со мной? Я ранен?
- Успокойся, ганс, ничего с тобой не случилось, - ответил Иван. – Просто небольшая контузия от взрыва гранаты. Можешь считать себя пока что условно здоровым. Ты, кстати сказать, прямо везунчик какой-то!
- Кто? – не понял гитлеровец .
- Везунчик, - пояснил Иван. – Есть такое русское слово. Это человек, которому всегда везёт. Вот и ты такой – сначала 120-миллиметровая мина рванула у тебя чуть ли не под ногами, теперь вот граната, а тебе хоть бы что.
Сказав это, разведчик рассмеялся.
- Ну, а воды у меня нет. Сам бы рад освежиться, да нету. Искать надо. Так что терпи пока.
Немец в изнеможении откинулся назад.
- Эй, ганс, только отключаться не надо, да?- продолжал Иван. - Начнём всё с начала. Итак… Имя, звание, из какой части?
Пленный сонно посмотрел на него:
- Послушай, ты ведь не в свой штаб меня притащил. Что толку с того, что я тебе назову часть? Кроме нас, здесь никого больше нет. Я могу и соврать. Как ты проверишь?
- Моя дивизия давно стоит на этом участке фронта, и все ваши части и соединения мне отлично известны, – возразил разведчик. – У меня на этот счёт достаточно информации. Так что врать категорически не советую.
Чтобы сделать предостережение более грозным, Иван демонстративно положил руку на рукоятку немецкого ножа.
Пленный немного помедлил, что-то обдумывая, потом посмотрел на него и ответил:
- Хорошо. Всё равно при нынешних обстоятельствах то, что я тебе расскажу, не имеет совершенно никакого значения.
- Может, и так, - равнодушно согласился Иван. – Это уж мне решать – имеет, не имеет. Ну?
- Моё имя Гельмут Эверт, фельдфебель, командир взвода, 45-й разведывательный батальон, 45-я пехотная дивизия Вермахта, 12-й армейский корпус.
- О! Даже командир! А почему ты так легко мне в этом признаёшься? Мог бы назваться рядовым.
- Я тебе уже сказал, что никакого значения это не имеет, - спокойно ответил гитлеровец. - Я мог бы назваться хоть генералом, всё равно это ничего не поменяло бы.
Иван не стал комментировать это высказывание и задал следующий вопрос:
- Год рождения?
- Тысяча девятьсот двадцатый.
- Кто ещё здесь с тобой?
- Не знаю. Из своих я больше никого здесь не встретил.
- Врёшь, сволочь! – повысил голос Иван.
- Я говорю правду, – немец посмотрел ему в глаза. - Если бы я был не один, ты бы вряд ли меня сейчас допрашивал.
- Хорошо. Какое получил задание от командования?
- Организовать засаду на вероятном маршруте движения русских разведчиков с целью сорвать им выполнение задачи. И взять кого-либо из них в плен.
- То есть вы знали, что наша разведка пойдёт именно этим путём? У вас был информатор?
- Не было у нас никаких информаторов. Не то чтобы знали… Скажем так – вычислили логически, что вы рано или поздно пойдёте в этом месте.
Иван вполголоса чертыхнулся, с досадой отвернувшись в сторону:
- Чёрт, какие же мы всё-таки предсказуемые… Который год воюем, а всё как дети малые…
Чувство вины остро кольнуло в сердце. Это он, Иван Пепеляев, виноват в том, что его замысел враг раскусил и расставил на пути движения разведгруппы сети ловушки. Из-за него сорвалось выполнение задания командира дивизии, которого он тоже, получалось, подвёл, из-за него его ребята попали в такую переделку, и теперь одному чёрту известно, где они теперь и что с ними случилось… Одно успокаивало – немцы, похоже, со своим заданием тоже не справились. Иван взял себя в руки и продолжил допрос:
- Кто твой непосредственный начальник?
- Карл Ланге, обер-лейтенант, начальник разведки нашей дивизии.
- Так, - удовлетворённо кивнул Иван. О Ланге он слышал и от других “языков”, взятых в плен ранее. Да и в штабе родной 246-й стрелковой дивизии имя Карла Ланге был достаточно хорошо известно.
Далее разведчик без особого интереса задал немцу ещё два-три десятка стандартных вопросов относительно организации немецкой обороны, деталей расположения огневых точек, минных полей, штабов, планов командования и тому подобных сведений.
Сверяя получаемую от пленного информацию с имеющимися у него данными, Иван убеждался, что фриц не врёт. Однако все эти сведения, в которых к тому же не было ничего принципиально нового и интересного, никак не могли приблизить его к разгадке тайны невероятного перехода из привычной реальности 1943-го года в неизвестность будущего. Ему не терпелось хоть немного развеять туман, покрывавший приключившиеся с ним события.
- Ладно, хорошо, - вполне удовлетворившись ответами гитлеровца, сказал Иван. – Теперь о твоём последнем задании. Итак, ты лежал в засаде. Сколько людей было в твоей группе?
- Двенадцать, включая меня, - ответил немец. – Основная группа из шести человек в центре, между склонами, и две группы поддержки по три человека на обоих склонах, немного впереди основной. Я находился в одной из них.
- И насколько быстро вы нас обнаружили?
- С большим опозданием, - скривившись, удручённо сказал пленный. – Я увидел тебя, когда ты подобрался к моей позиции почти вплотную. Тех, кто был с тобой, я вообще не обнаружил. Я не мог предупредить остальных из своей группы, времени у меня уже не оставалось, иначе бы ты сразу меня заметил. Пришлось действовать в одиночку.
- А что с моими парнями? – холодея сердцем, спросил Иван.
- Я не знаю, - ответил немец, - я уже сказал, что не видел их. Я обнаружил только тебя и незамедлительно атаковал. Что с моими людьми случилось и где они, я тоже не знаю.
- Ну, вот мы и добрались до самого интересного, - сказал Иван. – В общем, ты уже предвкушал победу, как вдруг начался артналёт, так?
- Нет. Честно говоря, я очень пожалел, что оставил свой автомат в кустах и атаковал тебя с голыми руками. Не надо было тобой связываться. Просто пристрелить со своей позиции и всё. Когда ты крикнул про ракету, я понял, чего ты добиваешься. Но мне уже было не до того.
- Да уж, драться ты здоров, - усмехнулся разведчик. – Честно признаю - тогда в рукопашной ты меня переиграл. Если бы не мина, ты бы меня точно придушил или взял бы в плен.
- Может, и так. Но тем не менее вышло иначе. Огонь вам всё-таки удалось вызвать, и я оказался здесь. И ты тоже.
- Что ты почувствовал? – Иван терял терпение – добрались до самого интересного. - Что было дальше?
- Я потерял сознание. Потом мне чудился какой-то сверкающий туннель. И музыка… Да, была музыка.
- Ты слышал музыку?
- Да. Какая-то необычная музыка… Никогда не встречал ничего подобного.
- А туннель был красочный? – разведчик с интересом подвинулся поближе. – Движущиеся краски были?
- Да, именно так. Были краски.
- А потом что? Потом всё это погасло, и ты очнулся?
Немец кивнул:
- Точно. С тобой то же самое происходило?
- Х-м-м… - Иван не ответил и опустил голову, размышляя. Ощущения гитлеровца были сходны с его собственными.
- Чушь какая-то, – сказал гитлеровец растерянно. – Всё это было всего несколько часов назад, а мне кажется, как будто прошла целая вечность. Я никак не могу взять в толк, что произошло… А у тебя какие версии?
Иван поднял голову и с неожиданным простодушием ответил:
- Да нет у меня никаких версий. Я так же, как и ты, ни чёрта не могу понять…
- Может, это какое-то новое секретное оружие? Испытания и всё такое? Или ваши инженеры, или наши… – подумав, предположил пленный. – Хотя это совершенно невероятно…
- Думать можно что угодно, - сказал Иван. - А зачем ты прятался и напал на меня здесь?
- Не знаю, - немец помялся. - Ну, а как? Что оставалось делать? Я ничего не понимаю, не знаю, куда попал, а тут вдруг вижу русского. Ты бы сам как поступил на моём месте?
Разведчик ничего не ответил. Он снова крепко задумался. Следовало решить, что делать с этим неожиданно свалившимся на него фрицем. Убить, что ли? Или он ещё может пригодиться? “Н-да, вот задачка, мать твою…”. Затем он посмотрел на немца и спросил:
- Как, говоришь, тебя зовут?
Пленник натянуто улыбнулся:
- Гельмут. А тебя?
- Иван. Вот что, Гельмут, - разведчик, немного поколебавшись, принял окончательное решение. – Как это ни странно, но раз уж так всё получилось, придётся нам с тобой пока поработать в одной связке. И можешь не беспокоиться - убивать тебя я не собираюсь. Пока…
Немец внимательно слушал.
- Для начала надо разобраться, что к чему, - продолжал Иван. – А там будет видно. Ну, что скажешь?
Гельмут пожал плечами.
- Ты так спрашиваешь, как будто у меня есть выбор. Что мне говорить? Я согласен.
- Хорошо. Только смотри мне, - взгляд Ивана стал жёстким, – если замыслишь что – пристрелю на месте, как собаку. Понял?
- Понял, – ответил Гельмут. – Мы заключаем временное перемирие до выяснения обстоятельств. Я согласен. Могу пообещать, что никаких враждебных действий я против тебя предпринимать не буду. А ты по-прежнему можешь относиться ко мне как к военнопленному.
- Хорошо, - кивнув, сказал Иван. – Будем считать, что договорились.
Он выбросил вперёд руку и взглянул на часы:
- Гадать, что с нами произошло, мы тут с тобой можем долго, но так ни к чему и не придём. Уже середина дня, и нужно до ночи получить хоть какую-то информацию. Надо идти на разведку. И как можно скорее найти воду. А ещё бы желательно - что-нибудь пожрать…
Разведчик поднялся на ноги.
Гельмут уставился куда-то мимо него вверх, в небо, и вдруг воскликнул:
- Вон он, смотри!
Иван недоверчиво взглянул на немца и, стараясь не выпускать его из вида, посмотрел в указанном направлении. Высоко в синеве быстро двигался какой-то объект, оставляя за собой длинный белый шлейф. Солнце хорошо освещало диковинный аппарат, и разведчик, вглядевшись повнимательнее, рассмотрел контуры самолёта с хищно отогнутыми назад крыльями.
До его слуха донёсся слабый гул, издаваемый двигателями машины, но совсем не такой, к которому он привык.
- Ты видел когда-нибудь такие? – спросил его Гельмут.
- Нет, не приходилось, - ответил Иван, следя за удаляющимся самолётом.
- Это будущее, Иоганн… Иван, - сказал немец. – Я уверен в этом.
Разведчик повернулся к нему.
- Ну что ж… Значит, пойдём разведаем, что творится в этом самом будущем, - сказал он. – Думаю, нас ждёт много интересного.
Гельмут кивнул:
- Пошли!
- Нормально себя чувствуешь? – Иван придирчиво осмотрел пленного. - Идти сможешь? Надеюсь, тащить мне тебя не придётся?
- Попробую.
Разведчик помог немцу встать. Тут только он вспомнил, что у Гельмута связаны руки. Иван нахмурился. Освобождать врага было делом рискованным.
Гельмут заметил его смятение и сказал:
- Я тебя понимаю. Но не могу же я идти связанным? Я дал тебе слово – не буду нападать. В этом сейчас нет никакого смысла.
Разведчик посмотрел на него. В конце концов, что мог сделать безоружный фриц против вооружённого до зубов Ивана? Убежать от него разве что… А куда? Два человека, оторванные от своего времени, от своей эпохи, попавшие в неизвестный и, возможно, враждебный им мир будущего, теперь, хоть и не по своей воле, были в одной команде и с этого дня неизбежно обречены на вынужденное сотрудничество. По крайней мере, до выяснения обстоятельств. Два смертельных врага отныне были нужны друг другу, чтобы выжить и выпутаться из сложившейся ситуации. Ну, или хотя бы к ней приспособиться, если уж выпутаться не получится. И потом, немец ещё подумает, что Иван его боится…
- Ладно, - на всякий случай незаметно расстегнув кобуру, разведчик взялся за ремень, которым были стянуты запястья пленного.
Освободившись, Гельмут с наслаждением потёр кисти рук. Иван пристально следил за ним, распрямляя ремень. Гельмут вопросительно взглянул на него. Иван кинул ему пояс:
- На, возьми пока. Потом получишь назад свой, а этот отдашь.
- Как скажешь, - Гельмут послушно затянул ремень на талии и огляделся. – Сегодня жарковато, да?
- Ага, не то слово, - согласился Иван. – Не то что вчерашний денёк.
Гельмут потянулся, разминая конечности, и фамильярно произнёс:
- Ну, господин большевик, приказывай! Каков план действий?
- У нас господ нет, - ответил Иван. – Несуразное говоришь. Обращайся ко мне просто по имени.
Гельмут улыбнулся:
- Хорошо. Ну, что будем делать?
- Для начала вылезем из этой ямы, - ответил Иван, кивком указав выбранное направление. – Пошарим немного здесь, в окрестностях, приглядимся. Покажешь заодно знак, о котором ты говорил. Затем двинемся к железной дороге, там дождёмся поезда. Если, конечно, они ещё существуют – железные дороги и поезда. Я знаю участок, где они всегда сбрасывали скорость. Там можно попытаться вскочить на платформу или забраться на крышу вагона. Доберёмся на поезде до города или его окрестностей, и там выясним, куда нас угораздило попасть. Ну и, может, жратвы раздобудем где-нибудь. Жаль только – воды не в чем припасти.
- Годится, - согласился Гельмут, мотнув головой и скривившись от боли. – Голова трещит, и пить хочется… Идём, найдём ручей какой-нибудь, напьёмся. Дальше сориентируемся на месте.
Иван молча кивнул и ещё раз взглянул на часы:
- Идём. До вечера мы должны получить хоть какую-то информацию.
Гельмут грустно взглянул на свои часы, разбитые в бою, аккуратно снял их и спрятал в нагрудный карман кителя, пояснив Ивану:
- Подарок.
- Ты идёшь впереди,, - приказал Иван. – Я - в нескольких метрах сзади. Максимально осторожно и осмотрительно. Резких движений делать не надо. Ясно?
- Ясно.
Оба разведчика, осторожно пробираясь между деревьями, направились в сторону железной дороги.

Иван стоял, ошеломлённо вчитываясь в текст, выбитый на позеленевшей от времени медной дощечке. “Здесь с мая по октябрь 1943 года велись тяжёлые оборонительно-наступательные бои против немецко-фашистских захватчиков. Слава советским воинам!”. Ниже, полукругом: “Никто не забыт, ничто не забыто”. Памятник стоял недалеко от хорошей асфальтированной дороги, на небольшом искусственном возвышении. Простенько так, незатейливо. И звёздочка наверху.
Ивана стремительно покидали последние сомнения насчёт того, что это будущее. Знак подтверждал этот факт более чем убедительно. Да и асфальт… В 1943-м году эта дорога была простым грязным просёлком.
Разведчик прикоснулся рукой к каменной плите, как бы желая удостовериться, существует ли она на самом деле.
Ладонь ощутила тепло нагретого камня. Иван настолько глубоко погрузился в раздумья, что совершенно забыл про немца. Иван быстро повернулся и увидел, что пленник стоит совершенно спокойно и не выказывает враждебных намерений. Гельмут взглянул на него вопросительно – дескать, что скажешь об этом, каково впечатление?
Иван сокрушённо покачал головой, глядя на памятник:
- Чёрт, не могу никак поверить, ну хоть убей…
Тут ему в голову внезапно закралась мысль, сразу же согревшая ему душу. Он ещё раз внимательно вчитался в текст. Потом хлопнул в ладоши и радостно воскликнул, обернувшись к гитлеровцу:
- А ведь вы нас, выходит, так и не победили!
Гельмут кивнул:
- Выходит, что так. И я этому совершенно не удивляюсь. У нас уже в сорок втором почти никто не верил в возможную победу. Разве что фанатики.
- Даже так? – Иван недоверчиво склонил голову набок. – И ты не верил?
- Да, – ответил немец. – Что касается меня, то я с самого начала в это не верил.
Он медленно пошёл вперёд.
Иван двинулся следом. Значит, СССР выстоял и по-прежнему жив. Мелькнула мысль: “Вот бы узнать, как сейчас наши живут?”. Вдруг он заметил, что в траве за обочиной что-то блеснуло. Осторожно приблизившись, Иван увидел лежавшую на земле пустую бутылку. Он нагнулся и обнаружил рядом с ней ещё один предмет. Это была зажигалка из какого-то прозрачного материала. Подняв обе вещи, разведчик негромко окликнул немца.
Гельмут подошёл.
- Что это? – спросил он.
- Бутылка из-под пива, - Иван поворачивал её разными сторонами, рассматривая. Прочел на этикетке: - Произведено в феврале 2013 года!
- Какого года?! – почти крикнул Гельмут.
Вместо ответа Иван показал ему этикетку.
Посмотрев на неё, Гельмут тихо опустился на землю.
- Немыслимо, - простонал он. – Это что, прошло целых семьдесят лет?
- Как видишь, - кивнул Иван и крутнул колёсико зажигалки. – Кто бы мог подумать, а?
- А это что? – немец показал глазами на зажигалку.
- Зажигалка, - ответил Иван. – Не работает, потому и выбросили. Материал-то какой интересный! Прозрачный. Оргстекло?
Гельмут знаком попросил у него зажигалку.
- Какой-то род прозрачной пластмассы, - повертев её в руках, заключил он. - У нас похожий материал тоже делали, но получался он намного грубее…
За деревьями, куда уходил изгиб трассы, вдруг послышался какой-то шум. Оба разведчика, едва успев переглянуться, одновременно бросились на землю и скатились в неглубокую канаву у обочины. Через несколько секунд по дороге на большой скорости промчался белоснежный автомобиль, с красивыми плавными обводами.
Гельмут, подняв голову и ошеломленно глядя ему вслед, от удивления открыл рот.
Автомобиль быстро превратился в маленькую точку на дороге, и шорох шин постепенно стих.
- Смотри, муха залетит, - сказал ему Иван, внимательно осматривая трассу и местность.
Гельмут повернулся к нему:
- Ты видел?!
- Видел, - ответил разведчик. – Советую начать переставать удивляться – нам предстоит ещё и не такое увидеть. И вообще, следует быть предельно осторожными. В конце концов, это не наш мир.
- Нет, ты видел, какой кузов? – продолжал восхищаться Гельмут, поднимаясь с земли. - И работы двигателя даже не слышно! На чем же они ездят? Что за топливо?
Иван не ответил. Всё ещё лежа на земле, он увидел перед собой запылённый обрывок какой-то газеты, валявшийся в траве. Разведчик взял пожелтевшую бумажку в руки. Это была верхняя часть газетной полосы. Помимо обрывка названия, номера и каких-то непонятных букв и цифр, там стояла дата: 26 апреля 2013 года, пятница.
Иван встал и протянул немцу бумагу:
- Взгляни!
Гельмут, посмотрев на дату, присвистнул:
- Значит, всё правильно… Две тысячи тринадцатый год… Мне даже не верится… Это же XXI век! Я читал фантастические рассказы в детстве о том, каким будет это время… И вот сам оказался здесь. Невероятно…
- Судя по состоянию бумаги, - Иван указал на обрывок, - она здесь лежит недели две-три. Вышли мы на задание в пятницу, четырнадцатого мая. Бой шёл, выходит, уже в субботу, пятнадцатого мая. Сейчас, я думаю, дата та же самая – пятнадцатое мая, если предположить, что перенеслись мы ровно на семьдесят лет вперёд.
Гельмут задумчиво разжал пальцы. Бумажка, подхваченная лёгким ветром, закувыркалась в воздухе. Он посмотрел на Ивана:
- Идём дальше. Мне становится уже очень интересно взглянуть, как живут люди в двадцать первом веке!
Война как-то сама собой отступила на второй план.
Иван поправил на себе снаряжение, кивнул на валявшуюся под ногами пивную бутылку:
- Возьми её. Тут недалеко где-то должен быть ручей. Будет во что набрать воды.
Разведчики осторожно двинулись дальше.

Глава 3. Мост в будущее. С врагом – в одной команде.

Разведчики отошли в сторону от асфальтовой трассы, к небольшому ручейку, где наконец-то утолили начинавшую терзать их жажду, а затем, освежённые, двинулись в сторону железной дороги. Путь был не очень далёким, километров в десять, однако Гельмута мучила сильная головная боль после контузии, и по этой причине быстро идти он не мог. Да это было и не нужно – всё равно двигаться следовало с большой осторожностью. К счастью, по пути никто не встретился, и оба товарища по несчастью часам к шести вечера добрались до железной дороги. Им повезло – ждать пришлось совсем недолго: уже спустя пару десятков минут послышался шум приближающегося поезда. Разведчики притаились за деревьями небольшой лесопосадки, тянувшейся вдоль полотна. Мимо них, урча дизелями, медленно проползла спарка грязно-зелёных тепловозов-тягачей, за ней потянулась длинная вереница цистерн, грузовых полувагонов и платформ.
Иван осторожно выглянул из-за веток. Локомотив уже успел уйти достаточно далеко и вскоре скрылся за деревьями на изгибе пути. Мимо разведчиков проходила группа цистерн, за ними шли открытые платформы с каким-то оборудованием, покрытым брезентом. Иван обернулся к Гельмуту:
- Приготовься! Прыгаем вон на ту платформу! – он указал на пятую по счёту, загромождённую больше, чем другие. – Ну, пошли!
Разведчики перекатились по металлическому настилу и спрятались за закреплённым на платформе грузом. Поезд, пройдя поворот, сразу же начал набирать скорость.
- Ну вот, теперь можно и расслабиться! – сквозь грохот колёс прокричал Иван Гельмуту. – До города километров сто, так что часа полтора-два отдыхай.
Гельмут кивнул в ответ и стал всматриваться в мелькавший перед глазами пейзаж.
Состав дотащился до городского железнодорожного узла меньше чем за два часа, и разведчики, не дожидаясь, когда его длинная змея втянется на станцию целиком, спрыгнули с платформы, как только локомотив сбросил скорость. Пригибаясь к земле, они бросились искать укрытие.

Иван и Гельмут лежали в укромном месте, между заржавленными стальными фермами опоры линии электропередач, установленной на довольно высокой насыпи. Мосты, переходы и пешеходные дорожки находились отсюда достаточно далеко, что было для разведчиков очень кстати. Скрытые высокой травой, они могли совершенно безбоязненно наблюдать за округой. Перед ними, как на блюдечке, расположилась крупная грузовая железнодорожная станция, великолепно просматриваемая насквозь.
Красно-оранжевый закат озарял половину чистого, с редкими облачками ярко-синего неба. Вечер был приятным и тёплым. Иван с Гельмутом, осторожно высунув головы из травы, жадно рассматривали лежащую перед ними местность, разрезанную блестящими лентами железнодорожных путей, причудливо связанных между собой. На путях горели огни семафоров. В стороне, в сотне метров от них, группа рабочих в оранжевых жилетках что-то усердно ковыряла около рельса. Слышался смех, громкие возгласы. Иван уловил даже обрывки матерной ругани. Ещё дальше, на мосту были видны спешащие фигурки людей. На станции что-то объявляли по громкоговорителю, но на таком расстоянии ничего расслышать было нельзя. Вдали, за крышами станционных построек, высились городские кварталы.
Мимо на небольшой скорости прошёл маневровый локомотив. Машинист высунулся из открытого окошка и под лязг колёс беспечно дымил сигаретой. Изнутри машины доносился мощный гул работающего двигателя, и в такт ему короткая труба на крыше выбрасывала в воздух клубы редкого тёмного дыма. Ни на передней части локомотива, ни на его борту Иван не увидел ни традиционной красной звезды, ни перекрещённых серпа и молота. Разведчика это насторожило.
- Смотри – ни одного паровоза, – обернулся он к немцу. – Похоже, локомотивы здесь уже все на дизелях.
Гельмут поморщился, растирая пальцами виски и глядя на удаляющийся тягач:
- Ну, нашёл чудо техники. У нас тоже были подобные машины, только не в таких количествах, конечно. А паровозов и правда - не заметно что-то.
- М-да, - протянул разведчик, рассматривая станцию. – Много мы тут не увидим. Ну, и что дальше? Двигаем в город?
- В таком виде? – Гельмут кивнул на маскировочный костюм Ивана. – И с оружием?
Иван хмыкнул.
- Знаешь, о чём я сейчас думаю?
- О чём?
- Да вот… - разведчик скорчил гримасу. – Я тут валяюсь в относительной безопасности, а что с моей группой, я так и не знаю. Комдива подвёл… Что скажет командование? Куда я подевался? Это ведь и родственникам сообщат – “пропал без вести”. Или того лучше – похоронку…
Он представил, как отец и мать получают известие о его гибели… Ивана передёрнуло: “Нет, здесь оставаться нельзя. Надо что-то придумывать!”.
- Ни ты, ни я не виноваты в том, что с нами приключилось, - покусывая травинку, флегматично изрёк Гельмут. – А у меня, между прочим, те же проблемы, что и у тебя.
Иван повернулся к нему:
- Нам надо выбираться отсюда! Что нам тут делать? Это не наш мир. Я не знаю, что там приключилось, но наше место не здесь. А поэтому…
- Тише! – вдруг прошипел немец и закрыл Ивану рукой рот.
И вовремя. Внизу по дорожке из щебёнки вразвалку шёл человек в накинутой на плечи оранжевой жилетке, и оживлённо, даже на повышенных тонах, с кем-то разговаривал. Однако собеседника рядом с ним видно не было.
Иван с Гельмутом пригнули головы.
Незнакомец, судя по виду – рабочий-железнодорожник, приблизился к ним настолько, что можно было расслышать произносимые им слова. В правой руке он держал металлическую палку, вроде короткого ломика, а левую – около уха, зажав в ней какой-то небольших размеров тёмный предмет.
- А я тебе говорю, не нужны они мне через два месяца! – донеслось до разведчиков. – Мне сейчас они нужны. Вот…
Дальше, вероятно, невидимый собеседник начал что-то возражать, и рабочий оборвал фразу на полуслове, продолжая идти и явно внимательно слушать.
Через несколько секунд он вдруг остановился, в сердцах взмахнул рукой с зажатой в ней железякой и почти закричал:
- Да ты совсем тупой, что ли?! Ну сколько раз тебе можно повторять одно и то же?
Затем человек отнял руку от уха, что-то раздражённо нажал на своей загадочной штучке, засунул её в карман брюк и воскликнул, ни к кому не обращаясь:
- Придурок!
После этого он двинулся по дорожке быстрым размашистым шагом, что-то недовольно бормоча себе под нос.
Разведчики проводили его взглядом.
- Видел? – изумлённо спросил немца Иван, когда человек удалился.
- Видел, - ответил Гельмут. – Только что-то не заметил я у него радиостанции за спиной…
- То-то и оно. Но он держал при этом в руке какую-то маленький предмет, а потом положил его в карман.
- Похоже, в двадцать первом веке люди научились делать маленькие и лёгкие радиостанции, - усмехнулся Гельмут.
Иван вспомнил Макарова, постоянно таскавшего за собой в “поисках” тяжеленную и громоздкую коробку рации с комплектом запасных батарей.
- Н-да…. – задумчиво сказал он. – Нам бы такую технику… Или это у них уже какой-то новый вид связи? Не радио?
Гельмут не ответил. Он смотрел куда-то вдаль и явно о чём-то размышлял.
- Знаешь, я с тобой согласен, - после некоторой паузы сказал он Ивану. – Надо уходить отсюда. Надо попытаться вернуться назад. Мы здесь всё равно чужие. Да и некрасиво как-то… Получается, бросили своих…
- Да, - ответил Иван. – А я тебе о чём? Надо возвращаться. Но как?
- Ну… Думаю, раз есть пусть сюда, то наверняка должен быть и обратный, - сказал Гельмут.
- Логично. Надо возвращаться на то же место, - заключил Иван. - Там и будем искать путь назад.
“А зачем он мне в таком случае?- подумалось вдруг ему. Он посмотрел на немца. – Грохнуть ганса по-тихому, что ли? Или бросить тут одного? Пусть сам выбирается! Хотя, нет, он ещё может пригодиться”.
- Здесь есть один момент, - подумав, сказал Гельмут, как будто угадав мысли Ивана. – Мы ведь с тобой враги…
- Да. Я понял, о чём ты, - перебил его Иван. Он уже принял решение: – Можешь не продолжать. Давай договоримся так: если находим способ вернуться назад, то мирно расходимся, каждый в свою сторону. Забываем всё, что произошло, и воюем дальше. Я не стану тебя тащить в плен или убивать. Ясное дело - иначе тебе просто нет резона возвращаться. Ну, а если же ничего не выйдет, то и смысл вражды теряется.
Гельмут кивнул.
- Хорошо, договорились, - он улыбнулся. - Ну, а моё оружие можешь оставить себе как боевой трофей.
- Лады, - в свою очередь улыбнулся Иван.
- Что? – не понял Гельмут.
- Хорошо, говорю! – Иван легонько двинул его кулаком в бок. – Давай выбираться отсюда. Возвращаемся назад. Будем ловить обратный поезд!
Разведчики осторожно выползли из своего укрытия и, пригнувшись, друг за другом двинулись назад, подальше от станции. Сгущавшиеся сумерки помогали им оставаться незамеченными. Теперь следовало дождаться какого-либо состава, идущего в обратном направлении.

Иван спрыгнул с подножки грузового полувагона, тяжело встретив ступнями землю. Перекатился через голову, гася инерцию, быстро вскочил на ноги. Когда поезд удалился на некоторое расстояние, Иван, вглядываясь в темноту, крикнул:
- Эй, ты живой там? Цел?
Невдалеке появилась фигура немца, освещённая тусклым светом месяца.
- Да живой, живой… Всё в порядке.
Иван ощупал себя, проверяя, всё ли снаряжение на месте. Подошёл Гельмут. Вдали плясал красный огонёк в хвосте уходящего состава (Т1).
- Ну что, пошли? - Иван соскользнул с невысокой насыпи.
Разведчики двинулись в обратный путь. Поезд пришлось ждать довольно продолжительное время, поэтому вернуться назад удалось незадолго до рассвета. Стояла ясная лунная ночь, было тепло и безветренно. В таком глухом месте и в столь поздний час можно было не очень опасаться кого-либо встретить, поэтому Иван с Гельмутом шли без опаски в полный рост, ускоренным шагом, насколько позволяла усталость, уже сильно дававшая о себе знать.
Некоторое время они шагали молча, обходя какие-то мелкие овражки. Потом Иван окликнул немца:
- Слушай, а я ведь так тебя и не спросил – откуда ты так хорошо знаешь наш язык?
Гельмут шёл, покусывая травинку.
- Ну, это довольно забавная история… - отозвался он. - Ты, может быть, даже удивишься.
- А я люблю удивляться, - сказал Иван. – Идти-то нам всё равно ещё долго….
- М-м-м… Если вкратце, - начал Гельмут, - то мои предки родом из России, из поволжских немцев. Вот отсюда и язык.
- Во-о-н оно как! – и вправду удивлённо воскликнул Иван. – То-то я и смотрю – слишком уж чисто говоришь. Что же ты, выходит, перебежчик?
Гельмут усмехнулся:
- Да нет, не перебежчик. Ты лучше дальше слушай, раз уж спросил. В общем, проживало моё семейство в одном селе где-то под Саратовом. Там много немцев было. Надо сказать, дела там у нас шли как-то неважно, а потому отец ещё до мировой войны решил вернуться на нашу историческую землю – в Баварию. Ну, и уехал в Мюнхен. Там он вскоре женился, и там же родился и я. Вот такая история. Забавно ведь?
- Да уж… Ну и ну, - присвистнул Иван. – Под Саратовом… А я – из Самары родом! Этак по твоему отцу мы почти земляками считаться можем… А ты сам что же, в России так никогда и не был?
- Нет. Отец мне много рассказывал о твоей стране… От него я и научился вашему языку. Мне кажется, в душе он даже жалел, что уехал. Кстати, с ним мы разговаривали почти всегда по-русски.
- Хм, - покачал головой Иван. – Интересная штука жизнь! Никогда не знаешь, с кем тебя сведёт… Ну, а что же твои родственники, которые тут у нас остались?
- Не знаю. Мы давно потеряли связь с ними.
- А твой отец?
- Умер четыре года назад. Сразу после того, как меня призвали в армию.
Иван, кашлянув, какое-то время деликатно помолчал.
- Ну, а потом?
- Потом война. Я воевал с самого начала, с сентября 39-го. Сначала Польша, потом Франция, а потом уже здесь.
- Из-за языка перебросили?
Гельмут кивнул. Иван нахмурился.
- Вот видишь как оно получается, - разведчик со злостью пнул попавшийся под ноги камень, - Россия-то род твой, можно сказать, вскормила и вспоила, а ты вот теперь против неё же и воюешь!
На это Гельмут только пожал плечами.
- Ты так говоришь, как будто я сам сюда пришёл, по своей воле, – он выплюнул травинку и повернулся к Ивану. При свете луны ему показалось, что лицо русского разведчика искажено злобой. - Знаешь, мой отец с большой симпатией относился к русским. Он ведь долго жил среди вас. Это как-то передалось и мне. Наверное, вместе с языком… Поэтому скажу тебе откровенно - я не испытываю никакой радости от того, что вынужден воевать с вами. А выбирать у меня возможности не было. К сожалению. За меня всё решили другие.
- Все вы так говорите, как только в плену окажетесь, - возразил Иван. – “Это не я! Гитлер нас заставил!”. А зверства на нашей земле вас тоже Гитлер заставляет творить?
Гельмут скривился, вспомнив, как обращались некоторые солдаты и офицеры Вермахта с мирным русским населением.
- Да, есть и такое… Что ж, армию фюрера это не красит. Это оттого, что он объявил вам войну на уничтожение. Вы для него не просто противники – вы самые лютые враги, - Гельмут взглянул на Ивана. – И он не отступится. Я думаю, Гитлер понимает, что пошёл ва-банк и назад уже пути нет. Поэтому он через контору Геббельса и внушает нашим солдатам ненависть к русским. Чтобы не считали вас за людей и не останавливались ни перед чем. Чтобы убить русского для них было – всё равно что убить муху.
Иван скрипнул зубами.
- Ну да… Конечно… Валить всё на Гитлера – очень удобно. А может, не в нём дело, а в том, что вы, фашисты, просто нация преступников и мародёров?
- Мы не фашисты, - тихо ответил Гельмут. – У нас – национал-социализм. А фашисты в Италии.
Иван махнул рукой.
- Какая разница? Для нас, русских, никакой разницы нет, как вы там правильно называетесь!
Тут он преградил Гельмуту путь и остановился, взяв его за ворот мундира:
- Ну, говори, - с изменившимся лицом произнёс Иван, глядя немцу в глаза. – Сам участвовал в этом? Стрелял, резал наших?
Гельмут выдержал взгляд. Затем медленно отвёл руку Ивана в сторону:
- Только в бою, - спокойно ответил он и зашагал дальше. – А в расправах над мирным населением я лично не участвовал. Но несколько раз видел, как это происходит.
- Не участвовал? Но и мешать не стал, так? – бросил Иван вдогонку. И добавил с ехидцей: – Симпатия у тебя к русскому народу, говоришь?
- Партизаны, Иван, - не оборачиваясь, ответил Гельмут. – Ты знаешь, что это такое? Мы ведь нигде не сталкивались с таким мощным движением, как в России. Нигде. Ни в Польше, ни во Франции… Немецкие солдаты русских партизан боятся больше, чем вашей регулярной армии. Это потому, что армия есть. Враг – вот он, перед тобой. Ты видишь его, знаешь, что он будет делать. И знаешь, что нужно делать тебе. А партизаны? Их нет. Их не видно. И у тебя нет ни малейшего представления, что они замышляют, где и когда нанесут удар. Но ты знаешь, что они следят за тобой. Всегда. Из-за каждого куста, из-за каждого дерева или забора. Ты буквально чувствуешь на себе их взгляд, где бы ни находился. Особенно страшно, когда наступает темнота… Некоторые из нас даже сходили с ума от постоянного страха.
Он повернулся к Ивану и улыбнулся.
- Да при чём здесь партизаны? – шагая следом, недоумевал разведчик.
Гельмут внимательно посмотрел на него.
- Вот тебе простая история. Представь, что ты только что сменился на позициях. Или вернулся из разведки. Или ещё что - неважно. Словом, ты теперь можешь до утра отдыхать. Вас в избе человек шесть. И вы предполагаете приятно провести вечер. Ну, выпить немного шнапса, поболтать о том, о сём, в картишки перекинуться, письмо родным написать. Лечь спать, наконец.
- Ну?
- И вот в один прекрасный момент, совершенно неожиданно для вас, прямо посреди карточной игры или приятного разговора, из окон вдруг со звоном вылетают стёкла. А следом - через эти же окна в избу влетает пара осколочных гранат. Взрыв! Одновременно в хату вваливаются трое или четверо бородатых мужиков, ножами доканчивают всех, кто ещё жив, и быстро исчезают. На всё про всё - максимум секунд тридцать. Твои товарищи из соседних домов, которые через минуту-другую прибегут на шум, обнаружат только пару зарезанных или задушенных часовых, да ещё шесть ваших трупов в развороченной взрывом избе. Как тебе такая картинка? – Гельмут снова обернулся к Ивану. – А ведь это всё так, детский лепет. Для ваших партизан - лёгкое вечернее развлечение. Они умеют устраивать акции и посерьёзней.
- К чему ты всё это мне рассказываешь? – озадаченно спросил Иван.
- К тому, - продолжал немец, - что последнему идиоту будет ясно, чьих это рук дело. И так же понятно, кто помогает партизанам едой, одеждой, лекарствами, кто передаёт им информацию о том, где расположились на отдых солдаты, где – офицеры, где стоит техника, и так далее. Ну, ты меня понимаешь. Без поддержки со стороны “мирного” населения партизаны в принципе не могли бы существовать.
Слово “мирного” было произнесено с интонацией, явно обозначающей кавычки.
Немец остановился и тяжёлым взглядом посмотрел на Ивана.
- Описанный мной случай, - сказал он, – я наблюдал лично. Видел восемь изуродованных трупов. Шесть офицеров и два солдата. Наши тогда озверели. Согнали всех местных на окраину деревни. Мужчин было десятка два. Их расстреляли сразу, включая стариков. Остались женщины и дети. Гауптман тогда сказал им: “Идите в лес, к вашим партизанам”. И запретил им под страхом смерти даже приближаться к деревне. Им не разрешили ничего с собой взять. Мороз был градусов двадцать, не меньше. Не знаю, скольким из них удалось тогда выжить…
Иван молча слушал, тоже в упор глядя на немца. Его рука непроизвольно скользнула к кобуре. Гельмут заметил это движение и усмехнулся:
- Брось, Иван! Сейчас это уже явно лишнее.
Разведчик медленно отвёл руку от кобуры.
Немец продолжил:
- А теперь сам подумай, мог ли я тогда помешать этому гауптману? Какой был бы толк от этого? И что бы тогда со мной было в этом случае? Меня, наверное, разорвали бы на месте мои же солдаты. Или в лучшем случае - отправили бы к партизанам, вместе с этими несчастными.
Иван тихо сказал:
- А ты как думал? Что мы вас тут хлебом-солью встречать будем? Здесь вам – не Франция….
Гельмут кивнул:
- Да, не Франция… Французы сломались легко, даже без треска. Мы им просто сказали: “Месье, вы не волнуйтесь, мы вас тут немножко пооккупируем”. И всё. Месье покорно согласились и дальше весело пили бургундское в тех же кабаках, что и мы. И раскланивались с нами на улицах. А вот с вами такой номер пройти не мог. Вы – не такие. С вами – война на уничтожение, а не детские игры, как с французами. Вы, как и Гитлер, будете идти до конца. И я вас понимаю – вы дерётесь за свою замелю, чего французы делать не стали. Отсюда и зверства. Их не избежать.
Немец двинулся дальше. Однако вскоре обернулся снова:
- Могу ещё сказать, что решение Гитлера воевать с русскими поддерживают всё меньше и меньше наших. Многие уже понимают, чем всё это закончится.
- Что, и ты не поддерживаешь? – отозвался шагавший сзади Иван.
- Нет. С самого начала. С тех пор, как Адольф отдал приказ пересечь русскую границу. С этого момента мы идём навстречу поражению.
- Почему же?
- Потому что русских победить нельзя. Это исторический факт. Но фюрер совсем потерял голову от успехов в Европе, и он не понимает, что Россия – это ему не Европа. Это его и погубит. А вместе с ним и Германию. Для нас это - чистое самоубийство… Но ничего сделать уже нельзя. Слишком поздно…
Иван зло сплюнул на землю.
- Это правда… Мы давно здесь живём, видали уже на своём веку всяких там фюреров… Желающих было много, да где теперь они? – он рассмеялся. – Дай срок - и вашему тоже шею сломаем! Поквитаемся…
Последнее слово разведчик произнёс с явно угрожающей интонацией.
Некоторое время шли молча.
- Кстати, - нарушил молчание немец, - а сам-то ты откуда знаешь немецкий?
Иван облегчённо вздохнул - самое время было сменить тему:
- Немного похожая на твою история: отец в империалистическую воевал в царской армии, попал к вам в плен. В плену был три года, за это время и освоил язык. Ну, потом и меня научил. Тоже со мной постоянно говорил на немецком. А ещё в школе – углубленное изучение. Затем университет. Преподаватели были хорошие… Остальное – уже на войне добрал, общаясь с вашим братом фашистом.
- Н-да, - протянул Гельмут. – Жизнь – и правда интересная штука…
- Ладно, - примирительно сказал Иван. - Пока делаем, как решили, а там будет видно… Давай лучше думать, как мы будем выбираться отсюда… И вообще, как всё это могло с нами приключиться.
- Давай, - согласился немец. – Сам ты что думаешь насчёт нашей ситуации?
- Да сложно сказать, - ответил Иван. – Не укладывается у меня это в голове как-то. Не могу ничего сообразить. Мы с тобой пока можем только гадать. Информации маловато.
- Я до войны читал кое-что о подобных вещах, - задумался Гельмут. - В фантастике…
- В какой фантастике? – заинтересовался Иван.
- О Герберте Уэллсе что-нибудь слышал? Роман “Машина времени”?
- Об Уэллсе слышал… А что там, в “Машине” в этой?
Гельмут вкратце пересказал Ивану сюжет. Тот выслушал с интересом:
- Впечатляет! Что-то похожее, видимо, произошло и с нами. Только безо всяких машин.
- Ну да. Я бы назвал это “временной туннель”, - сказал Гельмут, массируя пальцами висок из-за мучившей его головной боли. – Эта мина как бы открыла люк туннеля, и мы с тобой вместе в него упали. И люк закрылся. Да и ощущение были такие – помнишь? Туннель с красками? Как будто летишь сквозь него.
Иван усмехнулся:
- Ну, вероятно, такое сравнение близко к истине. Пусть будет “временной туннель”. Мост в будущее, так сказать. Но и у туннеля, и у моста всегда есть два конца. Так?
- Да! И мы должны найти способ перейти на другую сторону. Не может же быть, чтобы мост вёл только в один конец?
- Надеюсь, что так… - ответил Иван. – А что, если не найдём?
Гельмут на это сказать ничего не успел – он вдруг попал носком сапога в свившуюся петлёй колючку и растянулся на земле во весь рост.
Иван рассмеялся, глядя на ругавшегося по-немецки товарища по несчастью.
- Осторожнее, разведчик, мать твою, смотри под ноги! - сквозь смех сказал он, помогая немцу подняться.
Гельмут встал, отряхнул с рукава пыль и начал виновато оправдываться:
- Это из-за контузии. Голова кружится…
- Ну, ничего, до свадьбы заживёт.
Двинулись дальше.
- О чём это я говорил? – продолжал Гельмут. – А, да! Если не найдём способа – тогда мы застряли тут навек. Придётся устраиваться здесь, в этом мире. Благо он, кажется, не слишком уж сильно ушёл вперёд по сравнению с нашим.
- Может, и так, - пожав плечами, ответил Иван. – Ладно, доберёмся до места – всё увидим. Тут недолго уже. Мне вот одна мысль всё покоя не даёт… Что там думают о моём исчезновении?
- А ничего, - спокойно ответил Гельмут. – То же, что и о моём. Пропал без вести, вот и всё! Бывает…
- Давай-ка прибавим ходу. Скоро уже светать начнёт!
Разведчики зашагали быстрее.

Добравшись до места, оба почувствовали, что за этот богатый разными необычными событиями день совершенно выбились из сил. Общим решением было – спать. Всё задуманное единогласно отложили до утра.
Отыскав место для ночлега и едва позаботившись о маскировке, разведчики рухнули как подкошенные.
Когда Иван открыл глаза, был уже день. Яркое солнце висело над верхушками деревьев, доставая лучами сквозь листву до земли. Ветви гнулись от разгулявшегося ветра. Разведчик первым делом бросил взгляд на то место, где спал немец. Тот, видимо, и не думал просыпаться: из кустов предательски торчали ботинки и кисть руки. Иван взглянул на часы: время перевалило за полдень. Зато теперь он чувствовал себя отлично! Если, конечно, не считать голода. Однако вопрос еды сейчас стоял для него далеко не на первом месте.
Осмотревшись по сторонам и убедившись, что вокруг всё спокойно, Иван решил не будить пока Гельмута. Напился из большой прозрачной бутылки, подобранной где-то в окрестностях железнодорожной станции и привезенной сюда с собой. Начали понемногу обживаться – по крайней мере, теперь было куда набрать запас воды. Бутыль была объёмом литров на пять, не меньше. Разведчик полюбовался диковинным материалом, из которого была сделана посудина. Раньше ему такого встречать не приходилось.
Иван поискал глазами заветную воронку от той злополучной мины, затем осторожно обошёл вокруг неё. Здравый смысл ему подсказывал, что где-то здесь и должен быть вход в туннель, ведущий назад, в 1943 год. Раз эта проклятая мина отправила их на семьдесят лет вперёд, она же должна помочь им вернуться обратно…
Занятый этими размышлениями, он совершенно забыл о спавшем в кустах немце.
- Доброе утро! – вдруг раздалось у Ивана над ухом.
Как ужаленный, разведчик отскочил метра на два в сторону, успев во время прыжка выдернуть из кобуры пистолет. Лязгнул затвор. Гельмут, неслышно подошедший к Ивану со спины, ошарашенно начал поднимать руки. Прямо в лоб ему смотрел ствол ТТ.
Иван облегчённо вздохнул и опустил оружие:
- Уже день вообще-то… И на будущее: никогда больше ко мне не подкрадывайся! Могу и пристрелить ненароком. Понял?
Гельмут пожал плечами:
- Да я не подкрадывался… Я просто подошёл. Нервный ты какой-то, Иоганн .
Разведчик спрятал пистолет в кобуру:
- Сам ты Иоганн! Хорошо ещё, что мы с ума не сошли от всех этих приключений. А ты говоришь – нервный! Ладно, давай к делу, а то уже полдня прошло. У меня тут есть кое-какие соображения.
- Давай, - Гельмут поднял с земли бутыль с водой и начал откручивать крышку. – И что там у тебя за соображения?
Иван подождал, пока немец напьётся, затем показал на едва заметный след от воронки:
- Видишь?
Тот кивнул.
- Вижу. Что это?
- Это остатки воронки от той самой мины, - он посмотрел на Гельмута. – Вот где-то здесь мы с тобой вели бой, а вон туда она и упала.
Немец с сомнением разглядывал заросшую травой впадинку.
- Ты уверен?
- Ну, почти, - Иван направился к воронке и присел около неё на корочки. – Я предполагаю, что где-то здесь и должен быть вход в этот… Как ты там говорил? А, “временной туннель”. Раз мы отсюда вышли – здесь и следует искать путь назад. Так ведь?
Он встал посередине ямки, размышляя. Гельмут машинально двинулся к нему. Однако, не дойдя до края воронки метра два, он, взмахнув руками, вдруг упал на землю. Причём не на то место, где находился, а несколько назад, как будто какая-то неведомая сила отбросила его.
Иван обернулся. Немец сидел на земле, на лице было выражение крайнего удивления.
- Что это с тобой? – спросил его разведчик.
- Н-не знаю, - неуверенно ответил Гельмут. – Я пошёл было к тебе, но что-то сбило меня с ног. Как будто кто-то толкнул.
Иван с сомнением наблюдал за ним.
- Хм… Странно. Ну-ка, а попробуй ещё раз!
Гельмут встал и, помедлив несколько секунд, осторожно двинулся вперёд. Сделав два шага, он отшатнулся, снова взмахнул руками и отступил назад. В этот раз ему удалось удержаться на ногах, хоть и не без труда.
- Ничего себе! – воскликнул он. – Я тебе говорю, какая-то сила отбрасывает меня от этой чёртовой ямы! Я не могу к тебе подойти!
Иван смерил глазами расстояние до Гельмута, затем решительно пошёл к нему. Никаких препятствий на его пути не возникло. Он обошёл вокруг немца и вернулся назад, в центр воронки, упёрся кулаками в бока:
- Давай-ка ещё разок!
Результат был тот же. Гельмут, выругавшись, предложил:
- Давай попробуем теперь поменяться. Ты встань на моё место и пробуй, а я встану на твоё.
К удивлению обоих разведчиков, такая рокировка удалась без проблем.
- Странно, - сказал Гельмут, стоя посередине воронки.
Иван помедлил секунду и двинулся к нему. Но за два-три шага до края воронки и он тоже был отброшен назад какой-то мягкой, но достаточно мощной силой.
Едва устояв на ногах, разведчик восхищённо воскликнул:
- Чёрт, значит, моя догадка правильная! Что-то в этом на самом деле есть!
Гельмут подошел к нему.
- Я ни чёрта не понимаю. Ну, и что мы с этим всем будем делать?
- А ну, давай теперь вместе! – Иван притянул немца за рукав поближе к себе. – Идём!
- Идём, – неуверенно поддержал Гельмут.
Разведчики пошли вперёд, держась друг за друга. Удивиться они не успели, потому что, едва приблизившись к воронке, были снова встречены той же самой неведомой силой. Только на этот раз она толкнула их в спину, прямо в центр ямки. Иван успел только почувствовать, как под ним, прямо в воронке, разверзается пропасть, в которую он начал стремительно падать. Он закричал, и одновременно услышал рядом крик Гельмута. Это было последнее, что зафиксировало его сознание.

Иван не помнил, сколько времени пробыл без чувств, но очнулся он от явственного ощущения того, что кто-то его душит. Он уже задыхался, как вдруг душитель разжал руки и хриплым голосом пробормотал:
- О! Кажется, сработало…
Открыв глаза, разведчик увидел над собой лицо Гельмута, дико озиравшегося по сторонам, а за его головой – чёрное небо, в котором летели две красных сигнальных ракеты.
Как завороженный, Иван следил за ними, не замечая, что в уши ему рвётся отчаянный грохот винтовочной и автоматной стрельбы, чьи-то истошные вопли.
Гельмут вдруг схватил Ивана за ворот камуфляжной куртки и заорал, наклонившись к самому уху разведчика:
- Он работает, Иван! Слышишь? Временной туннель работает! Мы вернулись, всё получилось! Мы вернулись назад!
Немец ещё что-то кричал, но Иван его уже не слышал. Слова Гельмута потонули в рёве и визге снарядов и мин, несущихся низко над землёй.
“Сейчас”, - подумал разведчик. Он отметил два взрыва где-то впереди. Это упали снаряды из первого залпа, затем до него донёсся грохот и самих залпов. Мелькнула мысль: “Сейчас прилетит и наша”. Гельмут, видимо, тоже это понял. Он съёжился и приник к земле. Иван в страхе закрыл глаза.
Мина прилетела так же, как и тогда, в первый раз. Сквозь закрытые веки по глазам полоснул свет вспышки от близкого разрыва.
И все кончилось.

- Иван, просыпайся!
Сознание медленно возвращалось к разведчику. Он почувствовал, как кто-то трясёт его, взяв за грудки.
Придя в себя, Иван увидел перед собой возбуждённого Гельмута.
- Он работает! Работает! Временной туннель на самом деле существует! – проорал немец Ивану на ухо и, бросив его тормошить, вскочил и волнении заметался между деревьями.
Разведчик сел и осмотрелся. Ночь снова сменилась на ясный, солнечный и ветреный день. Рядом была злополучная, заросшая травой едва заметная воронка, в том же самом виде.
Гельмут тем временем пришёл в бешеный восторг. Он ходил кругами вокруг воронки, то приближаясь к ней, то снова отбегая в сторону, возбуждённо кричал, от избытка эмоций сбивчиво переходя на немецкий язык, а с него – обратно на русский.
Иван молча наблюдал за безумствующим немцем. Ему пришла мысль – Гельмут очнулся раньше, чем он сам, и имел полную возможность завладеть оружием. Рука лихорадочно метнулась к висевшим на поясе обеим кобурам, однако… оба пистолета и всё прочее оказалось на месте.
- Ты бы не орал так громко, услышать ведь кто-нибудь может, - сказал Иван серьёзно.
Гельмут махнул рукой:
- А, плевать! Никто не услышит. Кто здесь может быть, в этой глуши?
Тут он заметил, что Иван сосредоточенно ощупывает подсумки с боеприпасами, и усмехнулся:
- Я ничего там не трогал. Можешь не беспокоиться. Мы же договорились тобой, забыл разве?
Иван решил не подавать вида, что испугался быть застигнутым врасплох. Он улыбнулся и встал на ноги:
- Просто проверил, не потерялось ли чего во время наших опытов, – он поправил ремень и посмотрел на солнце. - Значит, работает, говоришь?
Гельмут развёл руками:
- Сам видишь - работает! И к тому же мы с тобой оба целы – мина не причинила нам никакого вреда! Я думаю, мы можем хоть десять раз проделать этот трюк, и ничего с нами не сделается.
У немца от охватившего его энтузиазма было такое комичное выражение на лице, что Ивана прошиб смех. Сказывалось напряжение двух последних дней, и его требовалось как-то снять. Смех для этого подходил как нельзя лучше. Глядя на него, засмеялся и Гельмут. Иван хлопнул его по плечу с такой силой, что из мундира немца вылетело целое облако пыли. Это рассмешило разведчика ещё больше, и вскоре оба товарища по несчастью, хохоча, увлечённо выбивали друг из друга пыль.
Наконец, вытерев слёзы, Гельмут сквозь смех сказал:
- Ну ладно, повеселились, и хватит. Самое время подумать, что нам делать с нашими “разведданными”.
- Это да, - согласился Иван, тоже вытирая глаза.
Разведчики удобно расположились в тени берёзы и принялись обдумывать полученные сведения.
- Итак, что мы имеем, - сразу став серьёзным, начал Иван. – Во-первых, мост между нашим временем и этим действительно существует. Кто его создал и зачем – это отдельный вопрос, его мы пока касаться не будем.
Гельмут кивнул:
- Хотя, всё же интересно было бы докопаться до истины…
- Потом, - отмахнулся Иван. – Думать в этом направлении сейчас один чёрт смысла нет. Во-вторых, этот мост, или, как ты говоришь, туннель, работает в обе стороны. И сюда, и обратно. И в-третьих – воспользоваться этим туннелем мы можем только вдвоём, не по отдельности. Так? Ничего не упустил?
- В-четвёртых, - добавил Гельмут, - мы вернулись обратно в будущее точно в то же самое время, в которое его покинули!
- Точно, – подняв вверх палец, сказал Иван. – Сейчас действительно примерно то же самое время, судя по высоте солнца.
Он машинально взглянул на часы. Они показывали половину третьего.
- В общем, туннель есть - раз, воспользоваться им можем только мы вдвоём одновременно – два. Он работает в обе стороны - три, попадание на одну или другую сторону – то есть в прошлое или будущее - через этот туннель происходит точно в тот момент времени по часам этого прошлого или будущего, в который оно было покинуто. Даже немного раньше, судя по тому, как мы вернулись в 1943-й год до прилёта той мины. Это четыре. Так?
- Так, - ответил Гельмут. – И вот что ещё интересно: только ли мы вдвоём можем им воспользоваться? Или могут и другие тоже?
Иван задумался.
- Тут одно из двух, - ответил он после некоторых размышлений. – Либо кроме нас никто больше не может, либо если и может, то попадёт совсем в другой отрезок времени. Иначе бы мы уже кого-нибудь встретили из нашего 1943 года. Воронка-то ведь и там есть, правильно?
- Ну, да, - ответил Гельмут.
- Ещё что-нибудь? Я ничего не забыл?
- Кажется, пока всё. Больше информации у нас нет. Продолжим наши опыты?
- Вот! Кстати, об опытах, - сказал Иван. – Ты понял, надеюсь, почему мы сначала попали назад, в 1943-й, а потом снова очутились здесь?
- Понял, - кивнул Гельмут. - Мина-то всё равно должна прилететь и открыть вход в туннель, в который мы обязательно должны упасть.
- Правильно! Ну, а если мы хотим там остаться?
- Тогда мы должны сразу же, как только туда попадём, отбежать от того места на некоторое расстояние! До удара мины.
- Вот! Насколько я помню, мина прилетела секунд через десять, или около того. Времени вполне достаточно. Упала она справа от меня. От тебя, соответственно, слева.
- Кажется, так, - согласился Гельмут и поёжился, вспомнив, как его отшвырнуло в сторону взрывом.
- Постой-постой… - Иван взялся за подбородок. – Туннель работает, только если мы вместе… По отдельности попасть в другое время не получится. Поэтому нам достаточно просто разбежаться в разные стороны!
Гельмут на секунду задумался.
- А ты прав! – воскликнул он. – Смотри, давай сделаем так: после того, как туннель сработает, мы окажемся в 1943-м году в тот момент, когда я тебя душу. Я в эту же секунду просто отбегу в сторону от взрыва – влево от тебя, вправо от себя! Так?
- Да, - подтвердил Иван. – Только смотри, не медли! А то мы так и будем прыгать туда-сюда, из прошлого в будущее и обратно. Занятие, честно говоря, не из приятных. Ты, кстати, после того как мина взорвалась и мы переместились сюда, сразу в себя пришёл?
- Н-н-не помню, - протянул Гельмут, подняв кверху глаза. – Кажется, нет. Постепенно! Сначала я пришел в себя, а потом открыл глаза. Потом встал и увидел тебя. Осмотрелся, понял, что мы попали обратно в 2013-й год, и начал приводить тебя в чувство.
- Так, - Иван задумался. – А когда мы вернулись в 1943-й? Сразу был в сознании?
- Да! Первое, что я увидел – это мои руки на твоей шее, и я тебя душу! Точно, так и было!
- М-м-м… Ну что ж, это хорошо, - заключил Иван. – Значит, успеешь отпрыгнуть в сторону. Вот ещё один вывод: при перемещении в будущее человек приходит в себя не сразу, а спустя какое-то время. Как бы пробуждается ото сна. А когда попадает в прошлое – то там почему-то по-другому: в сознании он оказывается в тот самый момент, как только переход завершается. Верно?
- Ну да, выходит, что так, - ответил Гельмут.
- Это и к лучшему, - сказал Иван. – Теперь у нас задача – остаться в нашем родном времени!
Гельмут молчал, о чём-то раздумывая.
- Допустим, это нам удастся, - наконец сказал он. - И что будем делать дальше?
Иван тоже выдержал паузу. Прищурился:
- А ты что предлагаешь?
Гельмут нервно щёлкнул пальцами:
- Вообще, конечно, можно просто мирно разойтись каждый в свою сторону, как мы и договаривались. Но…
- Что “но”?
- Но ещё лучше бы было исследовать наше открытие! – выпалил немец. - Кто знает, какую информацию нам удастся добыть? Интересно же! Ведь мы – первые разведчики этого будущего! Даже больше того – возможно, единственные.
- Хм… Это действительно интересно, - задумался Иван, заложив руки за голову. – Не знаю, что это нам даст, но добыть больше информации обо всём этом было бы и вправду очень не плохо!
Гельмут придвинулся ближе:
- Да не важно пока, что даст, там увидим! Сначала нужно добыть разведданные, а что с ними делать, решим. А?
Иван испытывающим взглядом посмотрел на немца. Перспектива и вправду открывалась заманчивая.
- А, была не была! – он хлопнул себя по колену. – Согласен - такую уникальную возможность нельзя упускать. Можно, конечно, вернуться и обо всём доложить командованию…
- Нет! – перебил его Гельмут, замахав руками. – Только не это. Ты представляешь, что в таком случае тебя ждёт? Да и меня тоже?
Иван представил себе лицо полковника Ушакова, под грохот канонады выслушивающего от своего лучшего разведчика ахинею об обнаруженном им каком-то временном туннеле… Комдив справедливо решит, что парень умом тронулся, не вынеся тягот военной жизни. И прав будет. Можно, конечно, показать ему туннель в работе, но здесь без Гельмута ничего не выйдет, а объяснять Ушакову необходимость присутствия для производства опыта фельдфебеля Вермахта Гельмута Эверта Иван счёл уже полным бредом. Так недолго и под трибунал себя подвести за связи с врагом… Ещё можно было привести Гельмута с собой под видом пленного, и тогда уже всё показать командованию дивизии в действии, но предлагать этот вариант немцу разведчик не решился, потому что лично он на месте Гельмута скорее предпочёл бы умереть, чем на него согласиться.
Иван изложил все эти соображения Гельмуту.
- Ну вот, ты и сам видишь, что этого делать нельзя, - отвечал немец. - Остаётся единственно правильное решение – сначала исследовать всё самим и собрать максимум информации. Всё ведь для этого складывается отлично!
- Что именно “отлично”?
- Да всё! – с жаром продолжал Гельмут. – Суди сам: время здесь, похоже, течёт независимо от времени в нашем 1943-м году. Мы можем находиться здесь сколько угодно, но, если воспользуемся туннелем, то переместимся в тот самый момент, когда мы вели бой. Так? То есть можно считать, что относительно нас, находящихся здесь, в будущем, время в нашем родном прошлом полностью остановлено. Правильно?
Иван, подумав немного, просиял:
- Правильно! Так ведь и есть! А я как-то и не сообразил…
- Ну так что же нам c тобой мешает пробыть в этом самом будущем ровно столько, сколько сочтём нужным? А когда мы решим вернуться обратно – никто даже не заметит нашего отсутствия. Время в 1943-м, остановленное для нас сейчас, просто пойдёт дальше! А здесь, в будущем - наоборот, остановится! Пока мы сюда снова не наведаемся. Ты представляешь, какие открываются для нас возможности?
Иван представлял. Возможности действительно открывались колоссальные. Исследовать новый, неведомый мир – что может быть интереснее для настоящего разведчика?
- Поэтому лично я больше не беспокоюсь о том, что там думает командование по поводу моего исчезновения, - в волнении расстёгивая и застёгивая пуговицу на вороте мундира, продолжал Гельмут. – Потому что ничего оно не думает, раз время там остановилось. И для своих ни ты, ни я дезертирами в таком случае не являемся. Так что можешь забыть об угрызениях совести!
В голове Ивана наконец сложилась полная картинка приключившегося с ними события. Доводы немца были вполне логичными, и у разведчика отлегло от сердца. Значит, похоронку на него домой близким никто не пошлёт, пропавшим без вести его не объявят, и не подведёт он своим отсутствием ни командование, ни своих боевых товарищей. Тот, привычный мир, сейчас застыл в неподвижности, будто замороженный.
Иван шумно выдохнул. С души словно камень свалился.
- А что? Ты прав! – Иван снова хлопнул немца по плечу. – Остаёмся здесь! Впереди у нас много работы. Мне очень было бы интересно узнать, как живут сейчас люди в моей стране. Да и вообще в мире. Каких успехов достигли? Построили коммунизм? Ну, и всё такое.
Гельмут улыбнулся:
- Так-то лучше. Но всё же надо убедиться, что туннель действительно работает так, как мы думаем. Надо ещё раз проделать опыт.
- Это без сомнения, - согласился Иван. – Слушай! А что, если он пропадёт? Исчезнет? И мы навсегда здесь застрянем?
Гельмут пожал плечами:
- Ну, пока не исчез… А если даже и так – ну, что ж поделать, риск есть везде. В таком случае останемся в этом мире навсегда. Он вряд ли хуже нашего. Раз здесь есть такие автомобили!
Немец мечтательно закатил глаза. Иван вспомнил красивую белую машину, пронёсшуюся мимо них по трассе.
- Ты, я вижу, большой охотник до автомобилей! Ну что ж, - сказал он, поднимаясь на ноги, - может, сейчас и попробуем с опытом? Осталось только определиться с точным планом действий.
- После перехода я отбегаю в сторону, насколько можно, - начал Гельмут, тоже поднявшись. – После взрыва мины ты поднимаешься и бежишь ко мне. Потом где-нибудь заляжем и посмотрим, что происходит. Там темно – нас никто не увидит.
Иван посмотрел на него и задумался.
- Знаешь, я думаю, лучше немного не так, - ответил он. – Всё правильно, ты отбегаешь в сторону, но я лучше останусь лежать на месте. Наша задача сейчас – просто убедиться, что есть возможность остаться в 1943-м. И всё, не более! После взрыва мины нам лучше понаблюдать немного, что происходит, но недолго. Минуту, не больше, а то и секунд тридцать-сорок, после чего ты побежишь обратно ко мне, и мы снова перемещаемся сюда.
- А почему бы не понаблюдать подольше? – спросил Гельмут.
- Потому что, вернувшись назад, в 1943-й, мы снова пустим ход тамошнего времени, - ответил Иван. – А нам как раз этого и не нужно. Нам выгодно оставить там всё как есть. Понимаешь?
Гельмут хлопнул себя по лбу:
- Точно! Как я сам не догадался?
- Вот, - подвёл итог Иван. – Поэтому ты максимум через минуту бежишь обратно, и мы прыгаем в этот туннель. Насколько я помню, бой шёл впереди и сзади нас, а мы с тобой были как бы посередине. Поэтому нас и вправду никто не должен заметить.
- Договорились!
- Ну что? Тогда вперёд?
- Вперёд!

Всё прошло как нельзя лучше, если не считать разрыва мины. Догадка разведчиков вполне подтвердилась: туннель работает именно так, как они и предполагали. Однако на этот раз близкий взрыв сильно оглушил Ивана, его основательно ушибло ударной волной, но он остался в сознании. Затем его накрыло облаком едкого дыма от сгоревшей взрывчатки, и разведчик едва не задохнулся. Видеть он ничего не мог, слышать тоже. Только почувствовал спустя некоторое время, как его довольно грубо потащили по земле, а потом и вовсе отключился.
Иван пришёл в сознание, когда они с Гельмутом вернулись в 2013-й год. Он открыл глаза и увидел сидящего перед ним немца. Секунд двадцать смотрел на него, потом что-то спросил, но своего голоса не услышал. Гельмут что-то ответил, но его Иван тоже не услышал. Немец, покачав головой, пристроил Ивана в тень дерева, подложив ему под голову свою камуфляжную куртку.
Только спустя полчаса к разведчику постепенно начала возвращаться способность нормально слышать. Он провел пальцами по ушам – крови не было, значит, барабанные перепонки целы. Очень хотелось пить.
- Как себя чувствуешь? – словно из бочки, донёсся до него голос Гельмута.
- Ничего. Оглушило маленько, - улыбнулся Иван. – Есть там у нас вода?
Гельмут принёс бутыль, помог Ивану напиться. Ему стало лучше. Он взглянул на немца:
- Всё в порядке? Всё работает так, как мы думали?
Гельмут кивнул:
- Всё как надо! Правда, со стороны как-то страшно было наблюдать...
- Я что-то не очень помню, - ответил Иван. – Проклятая мина!...
- А я уже грешным делом подумал, что тебе крышка, - сказал Гельмут. – Когда я отпрыгнул в сторону, она ударила прямо в то место, где ты лежал. Так со стороны казалось, во всяком случае.
- Ну, а потом?
- А потом я подождал секунд двадцать, убедился, что мы “закрепились” в нашем старом мире, и вернулся к тебе. Ты уже то ли успел отползти в сторону, то ли взрывом тебя отбросило. В общем, стащил я тебя за шиворот в воронку. Ну и теперь мы снова здесь, как видишь.
Иван помотал головой, чтобы разогнать шум в ушах.
- Видел что-нибудь примечательного там?
- Ничего особенного. Темно, сложно было рассмотреть что-либо. Да и что там смотреть? Там всё точно так же, как и до самого первого нашего перехода.
Иван сел, облокотившись спиной о ствол берёзы, и улыбнулся.
- Ну что ж, - сказал он, - будем считать, что наша теория правильная и все опыты удались. Правда, я не думал, что второй раз будет хуже…
Гельмут развёл руками:
- Видимо, всё же есть какая-то погрешность в этой системе. Слушай… А что, если в следующий раз она точно по нам, а? Разлетятся наши кишки по всем кустам…
Иван передёрнул плечами.
- Да ну тебя к лешему… Лучше не думай об этом.
Немец вздохнул.
- И то правда. Ну, - он потёр ладони, как человек, собирающийся с энтузиазмом взяться за интересное дело, - первый этап мы успешно прошли! Идём дальше? Как насчёт составления подробного плана?
- Погоди, - Иван посмотрел на него, потом не без труда поднялся и начал молча отстёгивать кобуру с “парабеллумом”.
Гельмут с интересом наблюдал за ним.
- На, держи! – разведчик небрежным жестом бросил немцу оружие. - А то мне что-то надоело таскать его на себе.
Гельмут ловко поймал кобуру и улыбнулся.
- Ну, вот теперь-то мы настоящие партнёры, - сказал он, вынув пистолет и любовно осмотрев его со всех сторон. – Раз уж мы в одной команде, то как без доверия, да?
Он подмигнул Ивану. Тот тем временем вернул ему патроны и прочее.
- Ну, всё, - облегчённо вздохнул разведчик, радуясь, что необходимость опасаться немца отпала. – Статус-кво восстановлен. Вот теперь самое время подумать и насчёт плана!
Компаньоны снова уселись в тени и стали держать общий военный совет. Поскольку выполнять задачу по исследованию мира будущего, сидя в лесу, не реально, было решено в первую очередь каким-то образом интегрироваться в новый мир. Для начала следовало выдвинуться в сторону города и так или иначе найти источник еды, жильё, раздобыть современную одежду и деньги. А если удастся решить что-нибудь и с документами – будет вообще замечательно. Все эти вопросы представлялись весьма сложными, и как их решать, разведчики пока никакого понятия не имели.
- Там видно будет, - сказал Иван, завершая обсуждение. Он потянулся: – Эх, жрать что-то хочется… И курить.
При слове “жрать” немец облизнулся и сглотнул слюну, но ничего не ответил.
- Ну, пошли, - Иван вскочил и затянул потуже ремень. – Всё выяснили, всё решили. Больше торчать тут смысла нет. Пора двигаться, иначе рискуем помереть с голоду
Компаньоны снова направились по знакомому пути – к железной дороге. Однако, выбираясь из лощины, они вынуждены были прекратить движение и затаиться: за деревьями вдруг отчётливо послышались голоса людей.

Иван с Гельмутом, сидя за ветками кустарника, с любопытством рассматривали диковинную группу. Шесть человек, все – примерно их же возраста. Четверо копают довольно большую яму, двое ходят рядом с металлоискателями, прозванивая землю. Рядом стоит большая легковая машина с внушительного размера колёсами, неподалеку установлен тент для защиты от палящего солнца.
- Мины ищут, что ли? – жмурясь от солнечных лучей, бивших через листву, предположил Иван.
- Да нет, вряд ли. Кто же так мины ищет? - Гельмут отогнул ветку, чтобы лучше видеть. – Жаль, ближе не удастся подобраться, послушать, о чём говорят. Место открытое!
До разведчиков доносились только обрывки слов и фраз – расстояние было великовато, метров около семидесяти. Люди работали увлечённо, изредка смеясь и шутливо переругиваясь. Иногда что-то обсуждали. Разобрав в одном из разговоров слова “трофей”, “фашисты”, “наши”, Ивана вдруг осенило:
- Как же я сразу не догадался! – он хлопнул товарища по плечу. – Знаешь, что они делают?
- Ну? – Гельмут заинтересованно посмотрел на Ивана. – Что?
- Ведут раскопки на местах боёв! Оружие там, остатки снаряжения и всё прочее. Это же наши позиции здесь!
- О! И вправду, тут много должно остаться. Вон там, например, наша миномётная батарея была, - Гельмут кивнул на берёзовую рощицу за спинами копателей. – А вон там, на самом краю, мы два десятка наших солдат похоронили. И сейчас они там лежат, наверное.
Ивану в голову вдруг пришла блестящая мысль. Он повернулся к немцу, опёршись локтем о землю:
- Слушай, а что, если попытаться у них разжиться всем необходимым?
Гельмут хмыкнул.
- Как ты это себе представляешь?
- А мы возьмём и облегчим им задачу. Покажем, где именно копать нужно!
- А как ты им представишься? – сомневался немец. – А ещё лучше скажи – как объяснишь им наши наряды?
- Н-да, это будет непросто, - Иван взглянул на свой грязный маскировочный костюм. – Но надо же что-то придумать? Попытаться получить нужное нам здесь, у них, в любом случае безопаснее, чем это делать в городе!
- Можно их просто нейтрализовать и отобрать всё, что нам надо, - тихо сказал Гельмут. - Их всего шестеро. Если напасть внезапно, то…
- У-у-у, - Иван с насмешкой посмотрел на товарища. – Так это же грабёж! С кем я имею дело, а? У тебя, случаем, мелкой уголовщины нет в прошлом? Я уже не говорю, что нас потом будут искать. Нам это нужно? Ещё не хватало попасться здесь на грабеже. Нет уж, в нашем случае лучше всего всё решать миром.
Гельмут замялся:
- Ладно, извини. Я предложил самый простой вариант. И потом, мы не будем их грабить. Просто реквизируем всё, что нам надо. Остальное не тронем.
- Здесь мир, дружище, - ответил Иван, не прекращая наблюдать за копателями. – Не забывай об этом.
Он повернулся к Гельмуту:
- Это на войне можно брать у врага то, что тебе нужно. А здесь войны нет. И они нам не враги. Понял?
Немец пожал плечами:
- Нет, ну я не против, давай остановимся на твоём плане. Только что мы им скажем?
- Думай.
Копатели тем временем оставили свое занятие и явно собирались перекусить или отдохнуть, расположившись под тентом. Ветер дул с их стороны, и Гельмут явственно ощутил запах рыбных консервов и ещё какой-то снеди. Сглотнув слюну, он толкнул товарища локтем:
- Иван, а у них еда!
- Да вижу! - разведчик снова повернулся к немцу. - Слушай, давай сделаем так: подойдём и представимся артистами. Ну, как будто кинофильм снимаем. Этим и объясним наш наряд. А потом…
Иван изложил Гельмуту свой план, с возможными вариантами действий на разные случаи в зависимости от того, как пойдёт разговор.
- А что, годится! – поддержал немец. – Пойдём! Чем чёрт не шутит…
Оставив в кустарнике лишнее снаряжение и взяв с собой только пистолеты, разведчики выбрались из кустов и бодрым шагом двинулись навстречу к копателям. Те сначала их не замечали и вели оживлённый разговор, но, завидев приближающихся странно одетых незнакомцев, настороженно притихли.
- Говори ты, а я лучше помолчу, с моим-то акцентом, - шепнул Ивану на ухо Гельмут. – Только смотри, поуверенней…
- Добрый день, - улыбаясь, начал разведчик, подойдя к тенту. Немец остановился несколько позади него.
Шестеро под тентом, удивлённо переглядываясь, обшаривали глазами незнакомцев.
- Кому добрый, а кому просто - день, - наконец ответил один из парней, видимо, главный. Он выбрался из-под тента и встал напротив Ивана. Недоверчиво осмотрел пришельцев: - Вам чего, мужики?
Остальные копатели тем временем тоже вылезли из своего укрытия и собрались небольшим полукругом за спиной своего главного.
- Вы, я вижу, раскопки тут ведёте, - взгляд Ивана остановился на разложенной под тентом закуске. Приступ голода заставил работать мозг на всю катушку.
- Ну, ведём. А что?
- Да нет, ничего, - Иван протянул главарю руку: - Меня Иваном зовут.
Тот неохотно протянул свою:
- Ну, Семён… Вам чего надо-то? Вы кто такие?
Копатели жадно пожирали глазами разведчиков.
- Офигеть, - видимо, осмелев, один из них, худой и высокий, приблизился к Ивану почти вплотную. – Саймон, смотри, он реально в форме РККА! А этот – в фашистской!
- Клёвый прикид, что говорить, - вставил другой.
При слове “фашистской” Гельмута передёрнуло, но он промолчал. Слово “офигеть” было ему вообще незнакомо, а выражение “клёвый прикид” означало, как он догадался, восхищение их с Иваном формой.
“Саймон” с подозрением воззрился на Ивана:
- Чё за маскарад, парни? Кто такие? Чё здесь надо?
- Видите, в чём дело, - Иван принял расслабленную позу. – Здесь будет фильм сниматься, о войне. Мы с этим парнем будем играть там разведчиков. Я – нашего, а он вот – немецкого. А этот маскарад – чтобы войти в предстоящие роли. Мы должны привыкнуть к этим местам, поэтому сейчас у нас как бы тренировка… в общем, мы должны прожить здесь месяц, не имея ничего, и нам нужна еда, одежда и деньги.
Копатели дружно рассмеялись.
- Саймон, чё за бред он несёт?
Иван понял, что его “блестящая” легенда на самом деле выглядит глуповато и наивно. Он мельком взглянул на Гельмута и увидел у того на губах кривую усмешку. “Ага, смейся… Сам бы лучше сообразил что-нибудь! – подумал разведчик, размышляя, что означают непонятные слова, произнесённые копателями. – Так…Саймон – это кличка. Похоже, производное от имени Семён”.
- Дружище, кому ты тут эту шнягу загоняешь? – Саймон уже недобро смотрел на разведчиков. – Какой фильм? Ты нас чё, за идиотов тут держишь? Ещё раз – вам чё тут надо?
Гельмут, чувствуя, что обстановка накаляется, незаметно сунул руку в карман, нащупывая сталь “парабеллума”. Иван глазами сделал ему отрицательный знак. Потом взглянул на Саймона и примирительно улыбнулся:
- Ладно, не веришь - не верь, дело твоё. А что скажешь, если я тебе точно покажу, безо всяких миноискателей, где именно нужно копать?

На удивление, с копателями удалось поладить довольно легко. Иван с Гельмутом привели их на место, где располагалась вторая линия обороны немецких войск. Там металлоискатель просто визжал, и буквально на каждом шагу. Впечатлённые копатели, за пару часов без особого труда нарыв целую кучу “трофеев”, в качестве благодарности накормили разведчиков до отвала.
- Странные вы какие-то, парни, - сказал Ивану Саймон, сидя под тентом и вертя в руках одну из находок – заржавленный, но вполне хорошо сохранившийся “вальтер”. – Но за информацию – в любом случае спасибо. Откуда вы это всё знаете, если не секрет?
- Как же не секрет? Секрет! – засмеялся Иван, затянувшись диковинной сигаретой с фильтром. Табак был слабоват и имел какой-то странный, неприятный привкус, но выбирать не приходилось.
- Ну точно – прямо гости из прошлого, - вставил один из копателей. – И прямо на голову нам свалились! Как будто из этих вот окопов – прямо к нам.
“Чёрт, а ведь не так уж ты и не прав”, - подумалось Ивану.
- Ну, позвольте нам всё-таки сохранить этот маленький секрет при себе, откуда мы и что здесь делаем, - улыбнувшись, ответил он, подмигнув говорившему. – Но вам ведь не это интересно, да? Вам нужны “трофеи”? Мы готовы показать ещё много, много мест, где их можно найти.
Иван уже вполне освоился и разговаривал с копателями деловым тоном. Гельмуту пока удавалось по большей части молчать или отвечать односложно, дабы не слишком обнаруживать свой акцент и не вызывать лишних вопросов.
Саймон подвинулся ближе к разведчику.
- Ну, так может, будем сотрудничать? – заговорщически предложил он. – Веришь, Вань, мне по барабану, кто ты и твой приятель, откуда вы нарисовались и чё здесь делаете. Если не хочешь говорить, не надо, мы не в свои дела носа не суём. У нас свой маленький бизнес, и до остальных нам дела нет. Но вот за информацию мы всегда отблагодарим. Ну, твои условия?
Иван отмечал, переводил и запоминал новые для него слова и выражения: “бизнес”, “по барабану”. “Мне по барабану” – судя по контексту, означает что-то вроде “мне всё равно”, - отметил он. Сделав пару глубоких затяжек, небрежно бросил:
- Если хочешь сотрудничать – давай сотрудничать. Нам нужны деньги, еда, и… прикид какой-нибудь.
Гельмут улыбнулся. Иван успешно осваивал обывательский жаргон русского языка XXI века.
Саймон хитро прищурился:
- Ха! Не удивлюсь, если вам ещё и документы не плохо было бы раздобыть?
Иван вздрогнул – удача сама шла в руки. Нет, определённо какое-то провидение заботилось о них с Гельмутом! Получается, всё, что им было нужно, они нашли практически сразу, не успев добраться даже до города…
- А можешь? – заинтересованно взглянул он на Саймона.
Тот улыбнулся:
- Ну вообще-то я лично этим не занимаюсь, но… Есть один человечек, – он хитро посмотрел на разведчика. – При желании всё можно устроить…
Спустя полчаса окончательная договорённость была достигнута.
- Хавка в течение месяца на двоих, прикид, ксивы и шестьдесят тонн деревянных сверху – за всю немецкую сторону , - подвёл итог Саймон. – Потом столько же – за нашу. Только без обмана!
- Идёт! – Иван протянул руку.
- Работы нам хватит тут на пару месяцев точно, а то и больше - ответил Саймон, скрепляя договор рукопожатием. – Так что внакладе не останетесь. Через пару дней договорюсь и привезу сюда нужного человека. Как я понимаю, светиться в городе вам бы не хотелось, да?. Поэтому он сфоткает вас прямо здесь, а ксивы будут готовы примерно через неделю.
Иван тяжело задумался. Если так легко изготовить фальшивые документы буквально через первого встречного, то что же сейчас творится в этом СССР образца 2013 года?
Однако обнаруживать свои сомнения было нежелательно. Разведчик отбросил в сторону невесёлую мысль, улыбнулся и кивнул:
- Отлично! Ты только с костями-то, если найдёшь… Поаккуратней, ладно?
Саймон обиделся:
- Вань, ты что? Мы знаешь сколько уже солдат наших откопали и помогли установить их личности? Родственники благодарят… Да и фашистов тоже не обижаем – за них нам из Германии платят хорошо. Мы ведь, хоть и чёрные копатели… Люди всё-таки, а не крысы, да?
- Ладно, извини, - Иван снова протянул ему руку. – Будем считать, что договорились!

Иван молча смотрел в потрескавшийся, плохо выбеленный потолок избы. ”С Богом, сынок!”… Пожелание застряло в голове колючей занозой. Он отлично знал, что комдив к религии отношение имеет весьма скептическое, а потому упоминание Бога могло означать только одно: задание не просто опасное, но и сопряжено с дополнительным риском. Иными словами, посылая Ивана с его группой в этот ”поиск” , полковник не особо рассчитывал на их возвращение.

Согласен, длинновато было. Уже переделал, спасибо )))