Корней Иванович, человек вполне заурядный — среднего роста, возраста и жалования — грезил категориями не менее ординарными: жить долго и счастливо, как полагается обычным людям. Счастье он воспринимал критерием переменным, а вот продолжительность жизни рассматривал всерьез. По роду занятий имел доступ к клеточным материалам, особенно интересовался линией бессмертных клеток HeLa, внутренне холодея от грандиозности того, что можно было разглядеть лишь в лабораторный микроскоп.
Раковые клетки несчастной Генриетты Лакс, — умершей в далеком 1951-м году, давшие имя всей линии, — делились бесконечное число раз, и за прошедшие годы произвели несколько тонн клеточной культуры по всему миру. Из-за способности к неограниченному делению, количества хромосом не характерного для человека, клетки HeLa были описаны как пример создания в современности нового вида. Горбясь над стеклышками с образцами, Корней Иванович почти физически воспринимал невероятность происходящего, особенно способность сохраняться и размножаться за пределами возможного для культур обычных человеческих клеток.
Эти пределы, ощутимые и наглядные в его собственной жизни — одышка, благообразная полнота, ведущая прямиком в палату кардиологии, усталость и безразличие копившиеся с годами, — влияли разрушительно на главные тезисы существования: долго и счастливо. И под давлением обстоятельств, хорошенькой лаборантки Лидочки и маленьких злых родничков честолюбия, бьющих в душе нетерпеливо, Корней Иванович решился на эксперимент.
"Людочка, — написал он каллиграфическим почерком на желтом квадратике с липким краем, — не могли бы Вы пожертвовать науке малую толику здоровых неоплодотворенных яйцеклеток? Это срочно!" И ушел на обед.