«Душа на облаке»
Что вы знаете о боли? Да ни черта вы не знаете. Максимум что вам довелось испытать, так это подвернуть лодыжку или поломать кость. Особо неудачливые, конечно, получают ожоги третьей степени и долго мучаются на больничной койке. Хотя, мучаются это сильно сказано. Под морфинами сильно не поболеешь.
А известно ли вам, каково валяться в грязном окопе с оторванными по самые яйца ногами? Когда сознание, только-только вынырнувшее из спасительного шока, вновь сталкивается с оторванными конечностями и посылает об этом сигналы в мозг? А если такое повторяется снова и снова, снова и снова? Нет, вам не понять этого. Впрочем, попробовать может каждый.
Зовут меня Эрик и я один из тех, кто продал душу дьяволу. Да, мы так себя и называем: продажные души. Нас никто не заставлял, не ширял вилами в жопу, однако ж мы здесь и мы, в некотором роде, бессмертны. Бессмертие, следует отметить, тот еще сахар. Нам правда сладости не достается вовсе.
К решению заложить душу каждый приходит своим путем, но мотив у всех один – недостаток средств. Вот я, например, играю в эту по***нь из-за того, что моей семье негде жить. У нашего старого доброго времени чертовски жестокие нравы, не щадящие ни женщин, ни детей. Да, мы больше не воюем друг с другом на баррикадах, однако кровь все равно кто-то должен проливать. Считайте это данью. Данью прошлому, данью нашему кровожадному первобытному, бл*дь, прошлому! Кровавому и оттого болезненному. Впрочем, боль оплачивается. И на дом для семьи мне должно хватить.
Но я, пожалуй, не с того начал. Сперва следует пояснить, как мы до этого докатились. Начну с того, что какой-то придурок в недалеком прошлом умудрился сохранять человека. В самом прямом смысле этого слова сохранять личность на физический носитель. Ну, не такой изощренный как мозг, а на обычный жесткий диск. Сколько?... Дай бог памяти… Двадцать пять гигабайт, кажется. Ровно столько вести моя бл****ая душонка. Почему бл****ая? Ну, как еще назвать человека подающего себя? Правильно – бл*дь. Так вот, а другой мудак, из еще более отдаленного прошлого, научился выращивать человеческие тела как есть. Правда, нифига не люди получились. Получились пустышки. Вполне себе здоровые и пригодные для трансплантаций пустышки. Теперь сложите первое и втрое и в итоге получите нас.
Мы юниты новой развлекаловки человечества. Подумать только! Еще совсем недавно я наблюдал за всем происходящем на экране монитора, а вот теперь из наблюдателя превратился в рядового. Суть игры в том, что две армии кромсают друг друга до потери сознания, а весь мир наблюдает за этим мракобесием. Даже чемпионат придумали. Мировой. Соревнуются страны, сборные свои есть! Я вот за матушку Россию выступаю. Пока лидируем. Куш на кону не шибко-то большой: кусок Луны. То темной половины, то светлой. С переменным успехом. Но, мне как-то положительно положить на все это. Мне бабки нужны, что б дом свой выкупить, да семью от тещи забрать. Влияет она на нее хреново.
Примечательно, что у армий нет прямых начальников. Приказы отдают сами зрители посредством интерактивного голосования. И именно мнение придурашного большинство направляет наши шаги. В том есть своя прелесть: ответственность за поражение разделяется среди целой нации, а, следовательно, винить некого. Да и рейтинг это нехило подогревает.
Воюем тоже в разных местах. То в Афганистане, то в джунглях Вьетнама. А вот сейчас мы в Украине. Гасимся на зараженных пустошах Припяти. Что? Вы говорите, что радиационный фон выровнялся после чернобыльской катастрофы? Может и так, только райончик приспособили для захоронения ядерных отходов со всего света. Да, я тоже когда-то верил, что бочки с отходами замуровывают в свинцовый бетон. Но глядя на то, как эта хрень вытекает повсюду, могу с чистой совестью заявить: ху*та это полная. Ведь никто по доброй воле не сунется проверять, как это все на самом деле утилизирует. Да и, откровенно говоря, всем насрать. Смотреть, как мы тухнем от радиации, - даже веселее.
Мне следует подохнуть и снова встать ровно тридцать три раза. Тридцать два я уже возносился, сейчас, возможно, будет последний. Поскорей бы уж! На самом деле я успел поучаствовать в шестидесяти боях и, так уж вышло, что в половине оставался жив. Но не здоров. Пи**ец как не здоров! Иногда лежишь на поле с кишками наружу запихиваешь все это кровавое дерьмо себе в брюхо вместе с травой и землею, а в голове только одна мысль: «пристрелил бы кто?» Но нельзя. Таковы правила. Ни самому нельзя застрелиться, иначе смерть не засчитают, ни твоим соратникам, иначе обоим лажа. А бл****ие противники, завидев тебя никакущего, со злорадной ухмылкой пробегают мимо, мол, мучайся, падла, мучайся. Затем ты сюда и пришел.
А после смерти ты возвращаемся на облачный сервер и ждешь там следующего боя. Но, ждешь – сильно сказано. Для тебя период ожидания как мгновенье у виска. Хлоп! И ты уже в новом теле на новом поле брани. Ну, а если посчастливилось, и ты выжил, то неделю тебя латают. А если и вовсе цел, то неделю отдыхаешь. Хе-х, бывает, что в эту неделю сам смотришь на то, как гасятся другие продажные души. Но сегодня мы в Припяти, а это значит, что подохнут все. Если не от снаряда, то от лучистой, будь она трижды благословенна в анал.
Всего нас две тысячи. Полк – стало быть. Ровно столько же бойцов чешут стволы на той стороне. Мы сидим в тылу и ждем указаний верховного. Сколько ждать – неизвестно. Бывает, что и по три дня ничего не происходит, а бывает, что приказ рождается за считанные минуты. Всему виной хитроумная система обработки голосований. Иногда так бывает, что противник идет в наступление первый и тебя, считай, берут голыми руками. Для нас это хорошо – наш личный счетчик тикает быстрее, а для страны – плохо, ибо кусок Луны отходит пендосам. За державу обидно, знаете ли, и мы, даже в такой дерьмовой ситуации не сдаемся и гасимся, считай голыми руками. Иногда даже побеждаем.
Пока мы ждем, то тоже играем. Не правда ли иронично? Игра в игре. Да что там, если посмотреть шире, то вся жизнь сплошная игра по неписанным правилам. Для целей досуга в штабе даже стоит сервак и вайфай вышка. Все выводят на экран забрала картинку и рубятся в мультик. Я предпочитаю в карты. Обычные бумажные карты. В подкидного, переводного, в козла или секу. Благо не все помешаны на он-лайн развлечениях.
Кстати, нас тут таких не много. Я, Арсен, Славик и Димон. Может и еще есть, но мы как-то сразу приросли друг к другу и вот уже четыре десятка сражений вместе держимся. Сколько раз хотелось добить этих товарищей, но… Рука не поднималась, хотя они так просили. Правда, на следующий бой слышал от них одно сплошное спасибо.
Славику, как и мне, тянуть лямку осталось недолго. Арсену с Димоном еще ого-го сколько! У первого планы наполеоновские и он должен подохнуть двести с ли**ем раз, а вот второй… Случись настоящая война он, пожалуй, был бы героем.
- Эх, Димыч, тебя ни пуля не берет, ни шашка не кромсает, – со вздохом произносит Арсен и кроет его даму королем. ¬– А вот карта твоя бита. Подкидывайте.
Димон болезненно улыбается, но в конце все равно выходит победителем. Только сегодня он как-то бледнее обычного.
- Ну как?! – возмущается Арсен. – Как?
- Каком об косяк, - отвечаю я за Димона. – Сдавай, твоя рука последней была.
Арсен ругается по-армянски, но колоду тасует.
Играем на сигареты. Антирадиационные. Да, нас снабдили этим дерьмом, чтоб не лишить зрителей действа. Негуманно это, видите ли.
- А может ну их, сигареты эти? - спрашивает Димон, обозревая выигранные краснобокие цилиндрики. - А то еще чего доброго снова жить придется.
- Тебе-то уж точно, - протягивает Славик который за неполный час успел продуть все, что у него были. - А я вот уже чувствую, как свинец к зубам прилип. Чувствуете?
И он клацает зубами. Мы тоже пробуем, но ничего особенного не ощущаем.
- А еще кончик языка точно онемел. И привкус металла во рту, а?
- Слышь, кончай гундеть, - отвечает Димон и протягивает ему выигранные сигареты. - На вот, затянись лучше. Да и вы тоже, разбирайте свое. Мне они нах не нужны.
Мы соглашаемся и разбираем, что продули. У нас так заведено.
Новую партию начать так и не успеваем, поскольку трубит сбор на всеобщее построение. Встаем, напяливаем форму и не спеша идем на плац. По дороге до нас доводят информацию о воинском построении. Получается десять батальонов. Мы с парнями попадаем в один отряд, что нас весьма радует.
На плацдарме выстраиваемся поротно. Все происходит в полнейшей тиши, только слышна как форма шуршит, да бряцают стволы. Слова здесь лишние - все транслируется на забральные экраны, так что запутаться или заблудиться невозможно. А вот глотку драть наш майор любит по-настоящему. Впрочем, какой из него майор? Так, рупор толпы и только.
- Товарищи бойцы! - оглашает он сборище громоподобным рыком. - Я уполномочен довести до вашего сведения, что выступаем ровно через час. Задача поставлена следующая: прежде требуется занять Припять, укрепить пункт для обороны и ждать прихода врага. Если со стороны противника не последует решительных действий - идти в наступление. До настоящей цели двадцать пять километров пёхом, так что приготовьте свои задницы. Да и еще. Противорадиационных сигарет ровно на три дня, так что затягивать со сражением, а тем более с выжиданием не следует. В течение часа улаживаете свои дела и формируете походный строй. Подробные инструкции получите персонально каждый.
- Каждый раз одно и тоже, - бормочет Славик, упаковывая походный мешок. - Мог бы вообще не глаголить, а сразу на шлем все слать.
Я соглашаюсь, поскольку и сам не в восторге. Наш майор тот еще жук. Ему умирать, чтобы счетчик тикал не обязательно. У него свой счетчик, который тикает от числа побед. Все остальные, в том числе и наш старлей, должны сложить головы, чтобы приблизиться к цели. А так… Перед глазами всегда подробная схема диспозиций с точным местом расположения каждого бойца. А как иначе? Ведь в войнушки играют далеко не профессионалы, а новичкам так и вовсе без подсказок никуда.
Еще одна особенность наших игрищ: в них не используется техника. Только пехота.
- Только пехота, только хардкор, - призадумавшись, выдаю я, и соседи по походному строю косятся на меня с недоумением. Я им кажусь чудоковатым. Ну да и не по*уй ли? Все равно мне одна смерть осталась.
Колонна движется быстро и останавливается только на перекур. Дым, который мы вдыхаем, как-то защищает от радиации, а я пускаю кольца и думаю, нахера? Нахера все это надо? Ведь сколько сил и средств положено на организацию всего этого? Вместо того, что бы заниматься чем-то полезным, мы играем в солдатиков. С другой стороны, обойтись без убиения себе подобных человек не может. Странно все это. У животных на то есть веские причины: из-за пищи, там, самок… А у нас? Правду говорят, что человек сорняк природы, только и знает, как глотку перегрызть ближнему, да насрать там, где ест. Или сцепиться там, где насрал.
- О! Точно! - Я оглядываюсь по сторонам. - Грыземся там, где надерьмовозили.
На очередном привале ко мне подходит Димон. Видок у него изможденный, затасканный. Оно и немудрено, товарищ вот уже пятый бой в латанном-перелатанном теле ходит.
- Херовасто мне, Эрик, - признается он, и я вижу, что ему и впрямь нехорошо. Димон никогда без лишней надобности не пожалуется на состояние. - Чую не дойду я до дому. Вот смотри.
Он показывает мне опустевшую пачку из-под антирадиационных, в то время как я еще и четверти не израсходовал.
- Раздал? - спрашиваю на всякий случай.
- Где там. Выкурил уже. А только хуже становится, - он кашлянул и я вижу, как на уголках его губ проступила кровь. Он отер рукавом алые пятна. - Вот видишь?
Я отсыпал ему половину тех, что у меня остались, и мы закуриваем. Кровь на красной папиросной бумаге не видна.
- Знаешь, - наконец произношу я. - Радиация не проявляет себя так быстро. Мы здесь всего день, а у тебя уже легкие потекли. Может пристрелить тебя? Черт с ней со смертью, зато ты новое тело получишь.
- Нет, не надо. Тебе нужнее.
Он благодарит меня и уходит, а наш полк движется дальше.
Ближе к закату мы переступаем городскую черту. Правда, от города осталось лишь одно название. Все здания полуразрушены, сквозь асфальт пробились деревья и сорная трава. Особенно зверствует полынь: жирная, высоченная она напоминает доисторические растения. Мы следуем мимо многоэтажек. На одном из зданий читаю надпись выведенную громадными красными буквами: «ПАРТИЯ ЛЕНИНА - СИЛА НАРОДНАЯ НАС К ТОРЖЕСТВУ КОММУНИЗМА ВЕДЕТ». Я смеюсь. Знал бы дедушка Ленин до чего нас довела эта оголтелая коммунистическая шняга, в гробу б перевернулся.
Идем дальше - к центру. Согласно карте мы должны занять несколько крупных административных зданий, гостиничный комплекс и кинотеатр. По расчетам этого должно хватить, чтобы всех разместить.
Но просто занять - мало. От верховного поступает новый приказ: выстроить круговую оборону, а это значит, что досуг на всю ночь нам обеспечен.
Рою траншею, а сам все думаю: разве это интересно им там, сверху всевидящим? На их месте я бы просто дождался утра и пустил продажные души в атаку. Но, я не могу рассуждать бесстрастно, ведь я сам продался. Хотя, распоряжающееся нами общество рассуждает по-другому. Для них главнее победить в этой конкретной схватке, а для нас – поскорее слечь от пули врага.
- Вот только невидимый враг угробит нас скорее, - бормочу я, а сам все вспоминаю Димона. Отчего-то его болезненное состояние меня напрягает. Причем конкретно напрягает. - Не может лучевая болезнь так скоро проявлять. Тем более он выкурил этой дряни побольше каждого из нас.
В итоге плюю на окопы и решаю отыскать его. Однако нахожу только Арсена и Славика. Ввожу их в курс дела, и парни напрягаются вместе со мной.
- Херня какая-то, - констатирует Славик. - Так не бывает.
- Стоп! - вдруг вскидывает руки Арсен. - А кто из нашего полка еще пятый бой ходит?
- Ты думаешь дело в этом?
- Не знаю, но проверить стоит.
- Кажется Роман Енацкий, - задумчиво протягивает Славик. - Я его тоже нигде не вижу.
Решаемся вернуться в гостиничный комплекс, где разместилась наша рота. В шлемах с маячками отлынивать палево, поэтому просим знакомых товарищей потаскать их с собой какое-то время. В нашей среде это дело привычное, так что те соглашаются без особых.
Гостиничный комплекс большой и мы разделяемся с тем условием, чтобы через полчаса встретиться в фойе. Понять без шлема, где точно залег Димон невозможно, а посмотреть заранее мы не догадались, так что приходится обыскивать все в ручную.
Иду по коридору, заглядываю фонариком в каждую дверь, а самого все неприятное ощущение терзают. Как будто меня жестко на***ли. Догадка Арсена ясна и, если она подтвердится, то нам полный пи**ец.
Редко кто вытягивал пять боев. Очень редко. Таких удачливых или хитрожопых на моей памяти… Только Димон. Да и то - это у него в первый раз так вышло, что он пять боев не продул. И если дело не в радиации - мы-то все в порядке, - то дело в теле. А точнее в его недолговечности. Отсюда всплывает логичный вопрос: а чем нас обеспечат, когда вся эта байда закончится? Такими же гнилушками? Если так, то мои ощущения не напрасны. Правда есть вариант, что мое настоящее тело хранится где-то в криокапсуле, только не помню, что б я где-то читал об этом в контракте. Зато четко помню, как безо всяких приготовлений подорвался на японской пртивопехотке в самый первый. И чутье мне подсказывает, что это был именно я.
Обыскал два этажа, но ничегошеньки. Спустился в фойе – парни уже меня дожидались.
- Ну, что есть что-то? – спрашиваю, а сам вглядываюсь в лица, и их выражения мне подсказывают, что нашли.
- Ага, нашел, - буркнул Славик. – Помер он.
- Как?
- Молча, наверное. Херня какая-то, Эрик. Полная херня. Сдается мне, что Арсен прав.
Я молча развел руками, мол, говори дальше.
- Он в четыреста седьмом. Я не стал тревожить его прах. В общем… Он сгнил. Изнутри, кажется. Или что-то сломалось в его теле. В общем, он заблевал всего себя гноем с кровью, вонища стояла как от дохлой собаки. И еще. Он распонахал себе брюхо и намотал пол кишечника на армейский нож. Как будто…
- Как будто хотел достать что-то, - закончил за него Арсен. – А не мог он по случайности проглотить кусок чего-то радиоактивного?
- Когда?
- Не знаю. В лагере вроде все нормально было… А этот… Роман? Его нашли?
- Нет. Только Димон.
Внезапно пыльную тишину взорвал вой сирены, а следом за ней послышался стрекот автоматов и крики солдат.
- Пиндосы?! Проклятье, - вырвалось у меня и мы припустили к оборонительному рубежу.
Темная ночь расцвела красками боя. Высоко над головой висели осветительные ракеты, хлопали свето-шумовые гранаты, изредка ухали разрывные снаряды минометов. Весь край клубился от порохового дыма и поднятой пыли. Плотность огня была запредельной, так что бежали мы не долго и вскоре уже ползли по-пластунски изредка замирая и вжимаясь в землю едва заслышав хлопок миномета. Земля вздрагивала, словно и она могла испытывать боль.
Я проклинал свою беспечность, позволившую мне бросить оружие на передовой. А без шлемов мы больше походили на слепышей, чем на опытных солдат. И все-таки нам чудом удалось добраться до окопа и свалиться в него. Прямо на трупы уже поверженных соратников. Не разбирая с кого, но я содрал первый попавшийся шлем и нахлобучил его на голову.
- Бл****ий еб**ый в рот!
Сорванный мною шлем, оказался прострелен и мертв. В нем я вообще ничего не видел. Под рукой оказался новый и этот был цел. Сразу все обрело уже знакомый зеленоватый цвет: ночное видение работало исправно.
- Ну все, пи**ры, теперь держитесь.
Видно, что пендосам удалось подкрасться незаметно и зараз выкосить добрую половину нашего полка. Наше счастье, что мы отлучились. Или это, наоборот, наша беда? Я понимал, что от долгожданной свободы меня отделяла всего одна смерть, но… Я инстинктивно чурался ее. Не хотелось той агонии, той невыносимой боли, что каждый раз сопутствовала ей.
- Эрик! – услышал я не по встроенному динамику, но своими ушами. Кричал Славик. – Сюда, мать твою, сюда!
Арсен был тяжело ранен. Осколок вспорол ему грудину да так, что я видел кусок трепещущего нутра. Это было легкое. Славик тщетно старался перевязать рану. Он весь вывозился в крови товарища и своими усилиями лишь приближал неизбежный конец.
- Не стой так, помоги мне!
Я опустился на колени, не зная, что мне сделать.
- Пошли все на*уй, - выплюнул с кровавой пеной Арсен, закашлялся, его тело несколько раз конвульсивно вздрогнула и он замер. До следующего раза.
- Все, - заключил Славик. - Ему пи**ец.
Едва он это произнес, как о мой шлем что-то стукнулось. Я обернулся. На дне окопа лежала граната и я… Не знаю, как-то безотчетно накрыл ее телом. В то мгновение я не думал о последней смерти. Я думал о Славике. О том, чтобы хоть ему спасти жизнь.
- Эрик Вачовски?
- Да это я.
- Вы понимаете где очутились?
- Нет, не совсем.
Странно. Я ничего не видел, ничего не слышал, да и себя самого я не ощущал. Я точно сахар растворился в чае. Я есть, но осязать себя не мог.
- Вы на облаке. Облачном сервисе нашей корпорации. Вы понимаете что то?
- Да, теперь, кажется, понял. Просто я никогда не… Не ощущал себя здесь так, как сейчас. Что-то произошло?
- Произошло. Вы умерли в последний раз.
- Отлично! Значит, я свободен?
- Да, вы свободны. Свободны выбрать, как вам поступить дальше.
- В смысле?
- Альтернативы у вас две. Либо мы стираем вам воспоминания о проведенном в проекте времени и перезапускаем ваш цикл, либо вы остаетесь здесь и присоединяетесь к нам.
- Как это? Почему?! Ведь я должен вернуться к семье! У меня дом заложен! Я ведь ради этого и ввязался в вашу поганую игру!
- Пожалуйста, господин Вачевски, давайте обойдемся без лишних эмоций. И вы не в том положении, чтобы слать меня на*уй.
- Кто вы такой вообще?!
- Душа на облаке. Как и вы.
- Верните меня к семье сейчас же! Немедленно!
- Боюсь, что это невозможно. Обычно мы говорим об этом только тогда, когда заканчивается цикл, но вы, кажется, догадались обо всем раньше.
- Эти тела они?..
- Именно. Срок их годности крайне мал. Месяц, максимум два и следом - смерть.
- Это какое-то на*****во.
- Мы предпочитаем называть это перерождением. Мы привносим в этот мир новый уровень жизни. Пока такими, не очень приятными методами, но иначе никак. Общество еще не готово к глобальной оцифровке. Позже, но не сейчас. К моменту массового исхода нам понадобиться некоторое число уже обращенных в цифру душ.
- Я сейчас… Душа?
- Этот термин вам ближе как человеку верующему, поэтому я его и употребляю. Но, нет, это не душа. Это ментальность. Представьте, что ваше тело это машина, а вы, как личность некая сложная программа, работающая в этой биологической среде. Среде несовершенной. Смертной, надо отметить. Сейчас же вы стоите на пороге совершенства и подлинного бессмертия.
- Верните меня к семье! Пожалуйста… Я должен… Пожалуйста.
- О семье не беспокойтесь. Они получат то, что им причитается и еще два раза по столько же, что с лихвой компенсирует вашу потерю.
- Но как же мой сын?
- Господин Вачовски. Я так полагаю, что вы недопоняли сущность своего положения. Даже если мы и вернем вас в семью, то непременно удалим все воспоминания о бренности искусственных тел. Вы вернетесь и через месяц или два умрете. Этого вы хотите своему сыну? Если же вы останетесь, то вся ваше семья будет обеспечена до конца жизни.
- А как же я? Что вы им скажете?
- Не сомневайтесь, мы подберем правдоподобное объяснение.
- Ну а если я выберу войну?
- Тогда вы будете сражаться до тех пор, пока не согласитесь остаться с нами. Все просто и, по сути, для вас выход только один. И он ведет в вечность.
- Я хочу вернуться.
- Вы уверены? Это лишь оттянет единственно возможный исход и дополнительно отяготит судьбу вашей семьи.
- Я хочу вернуться!
- Послушай Эрик.
Если бы у меня было тело, то я бы, наверное, вздрогнул. Говорил мой двоюродный брат, который тоже принял участие в войне и который разбился в автомобиле по дороге домой.
- Соглашайся. Марте и Вадику от этого будет лучше. Да и перед тобой откроются невероятные возможности. Ты будешь первопроходцем новой эры! Это честь, прими ее!
- Соглашайтесь, господин Вачовски. Выбор ведь очевиден. Вы станете подлинным творцом нового мира. И как создатель получите в будущем привилегии.
- Нет. Верните меня на войну.
На мгновение в моей голове стало тихо.
- Ну что же. До встречи, господин Вачевски.
Я стоял у реки. Судя по карте, это был Дунай. Я вглядывался вдаль, и сердце мое сжимала колючая тоска. Где-то далеко на том берегу осталась моя семья.
- Я вернусь к вам, - по щеке скользнула горячая слеза. - Когда-нибудь я обязательно вернусь…