Мой новый роман в стилистике Средневековья с элементами Древнего Рима. Без магии и драконов.
Abyssus abyssum invocat
Бездна бездну призывает
Подобное влечет за собой подобное
Пролог
Непроглядную тьму холодной ночи рассеивало пламя множества факелов. Гремела битва. Вытоптанное плато за считанные часы превратилось в последнее пристанище для сотен солдат. Но натиск не ослабевал, ведь с последним самоубийственным маневром конницы основной кулак республиканцев не имел права отступать.
Вымотанные воины сменяли друг друга так часто, как могли. Руки каждого дрожали, напряженные мускулы отказывались подчиняться. Пот, грязь и кровь покрывали кожу плотной броней. Чувства притупились, став бесполезным придатком. Отчаяние незаметной дымкой окутывало разум…
Но все изменилось, стоило плотно замкнуться кольцу окружения вокруг гор. Невероятное облегчение вылилось в молодецкий задор воспрявших духом людей. Командиры же не теряли концентрацию и в спешке меняли тактику.
Теперь по короткому боевому кличу воины первой линии с огромными прямоугольными щитами раз за разом шагали вперед, тесня врагов в сторону скал. Никто не нарушал строй, на место павшего тут же вставал свежий рекрут.
К несчастью, людей едва хватало для плотного окружения, даже с лучниками, что давно потратили огненные стрелы и присоединились к обычным пехотинцам. Но, в отличие от своих бронированных собратьев, те гибли еще быстрее.
- Сюда! Он ранен! – крикнул солдат в пластинчатом доспехе с коротким красным плащом поверх.
Бывший лучник с прокушенным предплечьем, стоявший справа, пытался возразить, но его безжалостно вытолкнули вперед на верную гибель. Никто не обращал внимания на душераздирающие крики. Каждый слышал их сотни раз…
Трибун Кассий вместе с помощниками бесстрастно следил за происходящим, двигаясь следом за основными силами, что с трудом сминали толпу безмозглых уродливых тварей.
В тылу немногочисленные солдаты резерва осматривали каждый клочок земли вокруг. Любое тело на пути обезглавливали и сжигали. Не жалели ни раненых, ни упавших без сил. Не было времени разбираться…
Казалось, прошла вечность, прежде чем поле битвы сузилось до просторной площади вокруг пещеры под скалой. Строй остановился и упер щиты в землю, стойко удерживая врага в кольце.
Вскоре подоспели и отставшие осадные орудия. Оставив войско на верного соратника, Кассий добежал до онагров, которые недавно переправили через реку.
- Цельтесь в середину толпы! Наш строй должен остаться нетронутым! – едва отдышавшись, могучим голосом скомандовал трибун и быстро проверил снаряды.
Лучшее, что у них есть. И как бы не было тяжело республиканцам целиться в ночи, слишком многое поставлено на карту. Это понимал каждый.
После всех приготовлений Кассий неохотно дал отмашку. Один за другим взметнулись огненные снаряды и обрушились очищающим дождем на врагов. Однако, даже объятые огнем, те умирали неохотно.
Следующий залп поджег пятерых солдат на правом фланге. Крича в агонии, горящие люди бросались не назад к своим, а прямо на врагов, заключая их в объятия. Таких жертв было еще много, но все же онагры выполнили главную задачу.
Стоило Кассию услышать, что толпа в окружении сильно поредела, он приказал стрелять камнями по скале.
По следующему приказу кольцо вокруг расширилось, давая онаграм необходимое пространство. Тварей, что тем временем прорывались из пещеры, солдаты быстро убивали. Бойня у Белой реки подходила к концу.
Лишь к раннему утру на месте входа образовался непроходимый вал камней. Но осторожный Кассий приказал найти еще, пока не привезут остальное из ближайшей каменоломни.
После битвы каждый солдат разделся догола и показал свои раны. Некоторых казнили на месте и сожгли, не желая рисковать. Но и на этом все не закончилось. Проверили всех в тылу, даже водоносов.
Как раз к приезду консула Марка Антония.
Солдаты легиона только начали строиться при виде человека в церемониальной броне с эскортом из нескольких сенаторов, но тот велел им вернуться к работе.
Сидя в изнеможении у гнилого дерева, Кассий при виде Марка Антония забыл о смертельной усталости и поспешил с докладом.
- Мы загнали их внутрь. Прочесываем окрестности, - после приветствия выпалил Кассий.
Марк Антоний задумчиво кивнул и отдалился от своего окружения. Усталый взгляд скользил по пепелищу. Столько трупов… запах горящей плоти был просто невыносим. Двое сенаторов даже потеряли сознание, и их поспешили увести отсюда.
- Это последняя пещера, Кассий? – трибун шел рядом, его не отпускали.
- Да. Сципион доложил, что они проверили все укромные места. Антидас же сжег две деревни. Никто не ушел. Теперь они ищут дезертиров легиона. За каждого из них назначена щедрая награда, как вы и приказывали.
- Хорошо, - Марк Антоний посмотрел на убитых солдат, которых бросили в одну кучу и облили маслом. – Ваш легион получит самые высокие почести. Ты же займешь место павшего легата.
Не став слушать горячие благодарности бывшего трибуна, консул отпустил его.
Он не понимает. Никто не понимает, что все это неважно. Только благодаря силе и мужеству Республике удалось спастись. Но что же будет дальше?
Республика падет, на ее месте возникнут новые государства, все истории превратятся в мифы и сказки. И потом у кого-то хватит ума раскопать то, что не следует…
Всю жизнь Марк Антоний будет искать решение, даже когда враги воткнут в его тело двадцать три кинжала. А с его смертью вся память об ужасах вскоре канет в небытие на тысячелетие…
Век Праведности
Каждый простолюдин знал: Орсини самые скупые из южан. Настолько скупые, что запечатывают на черный день серебряные шахты на своей земле, выдавая за оскудевшие рудники. И это не просто глупые слухи. Много раз оказывалось, что уж больно ревностно охранялись заколоченные пещеры.
Вентури были не единственными, кто покушался на богатства Орсини. Другие южные кланы, окружавшие земли богатого дома, тоже были не прочь урвать кусочек.
Но сегодня Рафаэль, один внуков принца клана Вентури, хотел превзойти всех и доказать, что он далеко не никчемный, как считали родственники.
Ему уже минуло семнадцать, но воина из этой тростинки не вышло. Глупость, несмотря на большую для такого тела голову, была вечным спутником Рафаэля. Он даже не мог освоить толком письмо. Отчего ему до сих пор не могли найти ни подходящего занятия, ни достойную клана невесту, отец которой согласился бы породниться с семейством через такого зятя.
Даже идея ограбить разработанный пару лет назад рудник была не Рафаэля. Вернее, он бы никогда не догадался, что среди каменных холмов с редкими деревьями вокруг, где когда-то возвышалась скала, вообще есть серебро. Но он не признался в этом никому, в том числе своим преданным слугам.
Два забитых простолюдина любили своего господина странной любовью, несмотря на все грубые слова и побои. Только над ними и возвышался младший из Вентури, вымещавший всю злобу. И не мог изменить себя. Хотя хотел. Каждое утро обещал, что перевернет все с ног на голову. Но любые начинания далеко не заходили, и поэтому слуги не знали об истинной сути своего хозяина.
- Это здесь, - держа над головой факел, сказал М.
Если у них и были имена, сам Рафаэль этого не знал, предпочитая называть каждого по первой букве, как привык с далекого детства. Наверное, они даже были братьями. Оба бородатые, и такие маленькие, что казались почти карликами.
- Сам вижу, дурак! – рыкнул тонким голосом Рафаэль, впрочем, не уверенный до конца.
Между тем Л, стойко терпя ожоги от крапивы на голых руках и ногах, неутомимо протаптывал своему господину удобную дорогу.
- Тише, прошу вас, сайор Рафаэль, Орсини могут быть здесь… - испуганно прошептал М.
- А кулаки у них ого какие, пудовые… - поддакнул Л, шипя от крапивных укусов.
- Молчать! – отпихнув Л в сторону, Рафаэль с видом знатока подошел к забитому сосновыми досками входу в шахту.
Орсини никогда не заваливали рудники камнями, чтобы самим было удобнее добраться. К счастью, сметливые слуги взяли не только кирки, но и топоры, до чего сам Рафаэль не додумался.
- Приступайте… - мысль о скорой наживе смягчила Рафаэля, стоило коснуться подгнивших, но все еще крепких досок.
Жалкая преграда, она не остановит его!
Вернее, его слуг… руки сайора слишком нежны для такой работы.
Стук топоров почти не прекращался. Уже догорал второй факел, а работа все продолжалась, ибо за досками оказались крепкие бревна. Рафаэль использовал все бранные слова, и уже почти схватился за топор М, когда Л проделал дыру внутрь.
Тотчас слуги заработали втрое быстрее, несмотря на то, что валились от усталости. А еще нужно было добыть хоть немного серебра…
- Вперед, лентяи! – Рафаэль первым прошел через новый проход, неся факел. Маленькие глазки быстро и внимательно оглядывали каждый закуток пещеры. Немалых размеров, стоило признать. И внутри еще странно пахло…
Вскоре М отметил, что здесь никто никогда не работал киркой. Его скончавшийся от хвори отец работал в шахте, и слуга знал, о чем говорил. Но Рафаэль упрямо продвигался вглубь.
Дорога осложнялась с каждым шагом. Странный затхлый запах усиливался, пока стал совсем невыносим.
- Ну и вонь здесь… - рукав дорогого камзола не спасал.
Запах проникал всюду, пропитывал тело… и даже душу. Неудивительно, что Орсини бросили это место.
Под ногами сапог что-то постоянно хрустело, а простолюдины ныли, что им колет ноги. И неудивительно, по всему полу пещеры были разбросаны мелкие косточки. Нашлась еще и пара черепов без нижней челюсти.
- Пойдемте отсюда, хозяин… это серебро того не стоит. Орсини сразу узнают, где его добыли, если кто-то скажет, что оно воняет… - М мужественно сдерживался, в то время как Л уже давно вырвало скудным ужином.
Это был один из редких моментов, когда Рафаэль Вентури согласился со своими слугами.
Так еще чего доброго заблудишься во множестве ответвлений. Пришлось немало поплутать, чтобы найти дорогу назад…
Хруст!
Досада и гнев Рафаэля сменились страхом. Кто-то надвигался на них. Орсини… только не Орсини…
Впрочем, в следующее мгновение Рафаэль согласился бы и на целую армию заклятых врагов семейства Вентури…
Еще до того, как факел смог осветить скрюченную фигуру, он закричал во всю глотку…
Л не успел ничего осознать. Руки сами схватились за слабое сердце, прежде чем он упал замертво с остекленевшим взглядом. М изо всех сил пытался защитить хозяина факелом, но в босую ногу глубоко впилась острая косточка на полу. Потеряв равновесие, М пытался смягчить падение, но упал затылком на расколотый череп. Острый край вошел глубоко, но парализованный слуга умирал еще несколько минут….
Не помня себя от горя, Рафаэль позабыл свой ужас и со слезами кинулся на убийцу, желая отомстить за своих верных… друзей?
К сожалению, сил ему это не прибавило. Отмахиваясь факелом, забыв про короткий меч на поясе, Рафаэль вскоре понял, что его зажали у стены. И тут полуразложившиеся зубы разорвали плечо…
Однако, упертый в грудь твари факел сделал свое дело и помог оттолкнуть противника назад. Рафаэль смог вырваться и начал молотить его спину, пока пламя не охватило отвратительное тело с ног до головы, после чего бросился наутек. Факел потух, но выход, благо, оказался совсем недалеко.
Свежий воздух стал истинной отрадой. Но запах горящего гнилого мяса не выветрится из носа Рафаэля до самой смерти…
Которую, к несчастью, долго ждать не пришлось. Заблудившись, вместо выхода из лесной просеки улепетывающий Рафаэль настиг высокого берега и не успел остановиться.
Последний отчаянный крик, и бурная река унесла тело юного Вентури далеко вглубь земель Орсини…
Век Падения
Столица
Жан Вентури был телохранителем Цезаря, правителя нерушимой Империи. Его цезарионом. Мечом и щитом.
Раньше цезарионы убивали себя после смерти своего сюзерена. Теперь это признано расточительным, и новые Цезари часто берут старых к себе на службу.
Так за пятнадцать лет службы Жану удалось пережить аж четырех Цезарей, и последний, тридцатилетний Цицерон Четвертый, был худшим из них. Ни жестокий Антоний Восьмой, ни слабый телом и духом Октавиан Третий, ни даже слабоумный Константин, первый своего имени, не могли сравниться с новым правителем.
Цицерону было… попросту наплевать на империю, на придворных, на народ. Он целыми днями мог сидеть на троне, уставившись в одну точку. Мало что могло надолго привлечь его внимание, да и от всех просителей он старался отделаться побыстрее.
Ничего императорского в нем не было. Ни стана, ни красивого лица. А белая туника, как ни старайся, выглядела на нем мешковиной, золотой венок же то и дело норовил упасть…
Жалкое зрелище. Даже в урожденном калеке Октавиане было больше жизни… Теперь же бдение у трона для Жана Вентури превратилось в пытку. Он чувствовал, что ржавеет быстрее, чем его оружие и доспехи.
Не было никаких сомнений, что тщедушный диктатор не имел никакого отношения к смерти предыдущего сюзерена. Цезарь Константин, по совместительству брат Цицерона, умер при загадочных обстоятельствах. Он был, безусловно, умалишенным, но на памяти придворных тому никогда не приходило в голову прыгать из окна тронного зала. Да еще воткнув себе в живот кинжал. Константин до смерти боялся боли и крови. Ему казалось, что с кровью жизнь уходит безвозвратно, и он становится слабее.
А этого… хоть мечом проткни! Цицерон лишь поднимет безразличный взгляд и испустит дух, никого не потревожив.
Единственной отрадой было то, что можно шептаться с другим цезарионом, справа от трона. К несчастью, сегодня это был Пьер Пацци. Еще тот молчун. Тонкий, как жердь, маленький, но верткий. Чем-то напоминал недотепу-племянника Рафаэля. Но тонкие руки и ноги словно не имели костей, а состояли из сплошных жил. Его полуторный меч был смертоносен. Даже сильный и крепкий на вид Жан опасался сражаться с соратником по-настоящему.
Пытаясь скрыть густой бородой жеманные черты лица, этот цезарион был самым фанатичным из всей восьмерки приближенных к Цезарю телохранителей. Стоящим за троном запрещено разговаривать, и заговорить сейчас с Пацци – это получить после нагоняй от легата…
Вот только сегодня, поздним вечером, когда в тронном зале никого не было, кроме бревна на троне, Пацци заговорил сам:
- Жан.
Цезарион вздрогнул. Он так давно не слышал голоса Пацци, что принял его за глас богов. Может, это банальная провокация? Нет, Пацци выше этого.
- Что? – в горле пересохло, слова вырвались с хрипотцой.
- Твоя семья действует против моей. Что еще вы затеяли?
Глаза Жана стрельнули в сторону Пацци. Не дурак ли он? Неужели такое можно спрашивать? Какой ответ он хочет получить?
- О чем ты, Пацци? – Жан никогда не называл по именам своих братьев по оружию.
Да и это никогда не было проблемой. Восемью телохранителями становились представители самых знатных семей Империи, по одному на место. Это была высокая честь. Если семья не могла предоставить достойного кандидата, ее место занимала другая.
Среди цезарионов Вентури появлялись чаще многих. Вот уже четвертый век их династия цезарионов продолжается без перерыва. Они пережили Век Гнева, Век Голода, и вот теперь Век Праведности, что закончился неделю назад.
Пацци же были бессменны, каждый их кандидат тренировался в самых тяжелых условиях. Но Жан не сомневался, что если придет такой час, Пьер Пацци падет, не выдержав его натиска…
- Ты знаешь, о чем, - запоздалый ответ прервал размышления.
- Ты не считаешь, что говорить прямо за Цезарем о таком не пристало? – уклонился от ответа Жан.
- О ком ты? – Пацци медленно прошел вперед и пнул ногу Цицерона.
Тот не шелохнулся, безмолвно развалившись на троне. Да еще на подушке, потому что в отхожее место он сам никогда не отлучался, только если заботливые слуги его не отведут. А после заодно и покормят…
- Об этом мешке плоти? Он нам не помешает, - цезарион вернулся на положенное место, тяжелые сапоги громко отстукивали по граненому камню.
В каждом шаге читалась ярость. И Жан понимал почему. Пацци были гордецами, почище Романо или Антонини. Предыдущий Пацци не смог пережить смерти любимого сюзерена, злобного Антония, и перерезал себе глотку. Пьер Пацци же, считай, стал цезарионом, когда впервые взял в руки деревянный меч в годовалом возрасте. И всю жизнь готовился, ждал смерти своего старого отца. И дождался… ради Октавиана, Константина и, теперь, Цицерона.
- Тебя полагается высечь до смерти за такой поступок, - не преминул напомнить Жан, чувствуя приятное тепло от того, как гордого Пацци гложет презрение.
- Ты не скажешь ничего легату. Да и его мало интересует труп на троне.
Жану не нравилась такая разговорчивость. Не к добру это.
- Знаю. Поэтому и не скажу. Пни его за меня еще раз, - он решил пока подыграть.
- Вернемся к нашим семьям. Я знаю, что твой отец не причастен к этому. Он лучший из вашего семейства…
- Обойдись без эпитетов в отношении моей семьи, Пацци, или я перечислю всю твою поганую родословную. Разрисовав ее мечом на твоей спине… - огрызнулся Жан.
Пацци понимают только такой язык.
- …и благородный человек, в отличие от твоего брата, - собеседник не внял предупреждению.
Каждый знал, что Жан всегда считал до трех…
- Какого из них? – в ответ он прикинулся дураком.
- Франца.
- Франц второй наследник нашего клана, с чего бы ему доставлять неудобства семье Пацци? – совсем расслабившись, Жан почесался фалангами стальной перчатки.
В плену его лысую голову резали ради развлечения, и уже много лет шрамы продолжали то и дело зудеть. Возможность почесаться… вот, пожалуй, будет причина хотя бы помнить бревно на троне.
- Ваша семья всегда пыталась откусить больше, чем сможет проглотить. Не играй со мной, Вентури. Твой брат украл уже десятый наш контракт…
- Пацци никогда не славились успехами в торговле. Как и мы. Но если бы у вас увели контракт прожженные Орсини, ты ничего бы не сказал, не так ли?
- Орсини выполняют свои обязательства, - настаивал Пацци. – И если сделка уже заключена, они не вмешиваются… а Франц…
- Это плохо для них. Они упустили много прекрасных предложений, - Жан уже наслушался этих упреков.
Франц то, Франц это… слишком много Франца в его жизни, хотя тот далеко на юге.
- Но это не все, Вентури, - Пацци продолжил наступление. – Франц перешел границу. Он купил четверть нашего драгоценного леса. Не знаю, как он это провернул…
- Он не мог купить его, если бы кто-то из твоей семьи или ее представителей не продавал его. Вы выставили лес на торги или показали, что готовы его продать. Так чего ты хочешь, Пацци? Проси справедливости у нашего милостивого Цезаря. Только вставай в очередь… А, нет, подожди, очередь с каждым днем все меньше. Поэтому просто подожди.
Жан замолчал, Пацци же оставалось сжимать рукоять меча в гневе. Они могли бы порубить друг друга прямо здесь, бревно на троне не станет мешать…
Верно. Пора было написать Францу. Его игры становятся слишком опасными. Пусть и идут на благо клана.
Но сколько же Пацци понадобится времени, чтобы найти след ушлых торговцев лесом из Столицы, которые и узнали о Франце через Жана?..