100 000 лет до нашей эры.

В долине сонной, между скал витая,
Пронёсся звук и в тишине возник изъян.
Шёл вдоль реки какой-то клан, а может стая
Бесхвостых, лысых и вонючих обезьян.

Их фланги заняты охотниками плотно,
Копьё у каждого и насторожен взгляд.
Заморенный народ ступает неохотно,
Но, всё же шлёпает по отмели отряд.

Троих младенцев тащат матери на пузе,
Те, ловят грудь, но очень мало молока.
В плетёнках тяжкий груз, об этом ценном грузе
Весьма заботятся, хоть ноша нелегка.

А впереди, как и назначено природой,
Широкоплечий, ожерелья, виден ранг,
В руках несёт копьё вожак седобородый,
А за спиной, слегка корявый бумеранг.

Вот лопнула одна плетёнка у растяпы,
И вмиг посыпались припасы на песок.
Остатки утренней охоты небогатой,
Обсидиан, кремни, топор иль молоток.

Бедна одежда их, едва прикрыты чресла,
А молодёжь бредёт и вовсе нагишом.
Что будет с ними, мне конечно неизвестно,
Но, я надеюсь, что всё будет хорошо.

Ведь их потомки будут строить пирамиды,
Пахать поля, пасти на склонах будут коз,
Сажать и разрушать сады Семирамиды,
И в космос высунут свой любопытный нос.

Но много тысяч лет ещё пройдёт над миром,
Как любопытные потомки где-то тут,
Средь россыпей камней, в урочище унылом
Забытый предками топор их подберут.

Монолог безумного изобретателя.

Сверхценная идея
Давно мой точит мозг.
А люди все злодеи,
Обидно мне до слёз.
Никто не понимает
Всей сложности её.
С усмешкою внимают
Расчетам, ё-моё!

Пытаются украдкой
Зачем-то трогать лоб.
Проверьте, всё ль в порядке
С башкой своею, чтоб,
Не выглядеть болваном,
Когда мой аппарат,
Тот, что грозит развалом
Наукам, всем подряд,

Дождётесь, слово скажет,
Как новый танк в бою,
Всем скептикам докажет
Концепцию мою…
А те, кто «на зарплате»
Мне говорят, что есть,
Свободные кровати
В палате № 6.

Случай с учителем Ио

(Вместе с Л. Кагановым)

Однажды мудрый гуру
Собрал учеников.
Ну, а среди них сдуру,
Незнамо, кто таков,
Какой-то затесался
Седой совсем старик.
Сперва сидел, как в трансе,
Но всё же спор возник.

Учителя посылки
Он стал критиковать,
Без доказательств, пылко
И часто через «мать».
Он требовал вниманья,
Кричал: «вы дураки!»
Заткнуть же излиянья
Ребятам не с руки.

Крикун седобородый
Гораздо старше их,
И не в людской природе
Бить пожилых в поддых.
А гуру кушал грушу,
Соскучившись слегка,
«Зачем тебя мне слушать?»
Спросил он старика.

Тот возопил ужасно:
«Я старше и мудрей,
Неужто вам не ясно,
Под сединой моей…»
Средь слушателей ропот
Возник ему в ответ.
«…Сосредоточен опыт
Восьмидесяти лет!»

Но тут учитель Ио
С усмешкою привстал
Огрызок в урну кинул
Издалека – попал.
Одним небрежным жестом
Он успокоил зал,
И скрипнув своим креслом
Он старику сказал:

«Считать, конечно, глупо,
Что сытость даст буфет».
На аксакала ступор
Навеял сей ответ.
«Да ты сиди в буфете
Хоть час, иль даже два,
Сытее всех на свете,
Седая голова,

От этого не будешь,
И выгонят взашей,
Коль ты себе не купишь
Хоть пару беляшей!
Другой съест эту пару
За несколько минут.
Вот и прикинь-ка, старый,
Действительно ль ты крут?

Определяет сытость
Не сколько там сидел,
А кошелька набитость
И сколько плюшек съел!»
Вскочил дедок спесивый
Под хохот молодых.
Хоть это некрасиво,
Но я прощаю их.

Сожрал его как пешку
Мудрец во цвете лет.
Исчез старик поспешно
Обдумывать ответ.

Колыбельная.

(Вместе с А. Барто)

Спать пора, уснул бычара
Под кустом храпит волчара.
Только конь не хочет спать,
Не ложится он в кровать.
Всё мечтает он про то,
Как сошьют ему пальто!

И мы шьём коню пальто
Вместе с Агнией Барто!

Космос будет наш.

(Вместе с В. Маяковским и А. Толстым)

Буржуев еда
помягче воблы
Стозубо готовы
вселенную вызверить.
Даёшь десанты на Марс
чтобы
Тамошних жителей
с неволи вызволить.

Раскинем антенны
качнём киловатты
Сдадим по полтиннику
Землю любя
Всего по полтиннику
с каждой зарплаты
И космос услышит
«В эфире Земля!»

Не в монопольку,
а в планетарий
Ступай летающий
пролетарий!

Оракул. Песенка

Завёлся в холодильнике оракул.
Я с ним общаюсь часто вечерком.
Тогда, когда еды там кот наплакал,
Молчит, со мною будто не знаком.

Но если «Индезит» забит прилично,
Разнообразно, плотно и всерьёз,
То он даёт совет по жизни личной
И внешнеполитический прогноз.

И дни уже не тянутся тоскливо,
И есть надежда что-то изменить.
А мой оракул, плотненький на диво,
Ещё чего-то хочет сообщить.


Поэзия, это борьба за дыхание.

Пуская в свет поток сознанья,
Я перед тем, как ставить визу,
Смотрю: боряся за дыханье,
Не пропустил ли, скажем шизу?

Всё махом вывалить на форум,
И ты, дружище, не спеши.
Ведь ты не связан договором.
Старайся, тщательней пиши!

Труды поэта – всё обман.
За строчки платят не каратом.
А вот обидным «графоман»,
Ты, может, будешь припечатан!

Ночной магазин. Оптимистическое.

Казалось, ночь сморила всех ретивых,
Растаял смог, рассеялся бензин,
Но, вот она привычная картина:
Витринами сияет магазин.

Кому-то нужно пиво среди ночи,
А кто заснуть не смог без сигарет…
Люд праздный и с ним сонный люд рабочий
Спешит сюда, как мотылёк на свет.

Вполглаза дремлет в уголке охранник,
И радио ночной бормочет хит.
Иссяк поток клиентов поздних. Ранних
Ещё не видно, город крепко спит.

Но, стал уже непрочен ночи полог,
Сейчас взорвётся утро-динамит,
И продавщица, будущий филолог,
Над толстою тетрадкою корпит.

Осень.

Который год не нравится мне осень.
Не ждал совсем, но вдруг пришла она.
Усталая Природа снова просит
Немного отдохнуть, а там зима

Укроет всё пушистым покрывалом.
Мелькнёт Мороза-деда борода.
И вновь Природа по своим лекалам
Всё выкроит весною, как всегда.

Заметней всё в моей причёске проседь,
И по ночам всё чаще не до сна.
Который год не нравится мне осень...
Да ну её! да здравствует весна!

Да, именно так. В душу мою прямо.

Спасибо. Тогда ещё.

Опавших листьев под ногой невнятный ропот,
И рябятни по мостовой весёлый топот.
Пусть ненавистен сей народ подъездным клушкам,
Я верю, то средь них растёт и Фет и Пушкин.
И насмотревшись на полёт листочков ржавых,
Один из них пускай споёт, как Окуджава.

Не, не нравится. Чтобы тоска пробирала до фибр, до глубины

Не, я про тоску не умею. Оптимист-с...

Везет же...

Вот! Вспомнил старое и грустное.

Вместе с Р. Брэдбери.

Марсианские хроники

Забыл парадоксы, забыл воздух Марса,
Вселенная щерила вечность – оскал.
И вот, возвратившись, один я остался
И следа любимой своей не сыскал.

Остались лишь горы, но воздуха нету,
А речки засыпаны красным песком.
И чёрное небо глядит на планету,
Где был мой когда-то родительский дом.

Но раса иная живёт по соседству,
Планету опутала спутников сеть.
Пусть им неизвестны надёжные средства.
Они собрались и на Марс полететь.

Что ж, встречу: «Ребята, вступайте в наследство!
Быть может, вы будете малость умней.
А я улетаю, мне нету тут места,
Поскольку, тут нету любимой моей!»

НЕ складно, но да ладно. За идею браво!

Да, старое и кривоватое, но править не охота.

Мне искренность дороже
Давайте, еще что-нибудь

Уважаемый В. Пух назвал бы это "вопилкой". Так и нужно исполнять, особенно, припев.

Песенка про кота.

В вашем доме живёт, по шагам узнаёт,
Ждет, хозяин придёт и тогда он споёт и тогда он споёт:

«Покормите кота-а! Покормите кота-а!
В жизни всё суета, покормите кота, покормите кота-а!
Покормите кота-а! Покормите кота-а!
Я не жрал ни черта, покормите кота, покормите кота-а!»

Пусть не ладно весь день, карусель, дребедень!
И зарплата не та, в кошельке пустота, впереди чернота…
Но к вам дома придёт, ваш любимец, ваш кот.
И не просто придёт, а вам песню споёт, как он может, споёт:

«Покормите кота-а! Покормите кота-а!
В жизни всё суета, покормите кота, покормите кота-а!
Покормите кота-а! Покормите кота-а!
Весь ваш мир суета, покормите кота, покормите кота-а!»

Ля=ля=ля. Он сам весь дом обожрет, а потом где попало ...

Не наговаривайте на котов. Они ни в чём не виноваты. Всё это зависит от хозяина. У меня трое и никаких эксцессов.

У меня был кот Вася. нападал на гостей. Жестоко причем. воровал мятные жвачки из карманов, жрал шерстяные варежки и гадил под диван и ванну.
Но я его обожала, а родители отдали кому-то там. Была великая трагедия

У меня тоже есть Васюк. Но он сам любит о себе рассказывать:

http://proza.ru/2008/12/15/593

*