Искушение Хищника. Мистический роман. Опции

[Седой]

Уважаемые форумчане! Хочу Вам сообщить, что процесс моей графоманской деятельности достиг своего апогея и его уже не остановить. Всё пишется, пишется и пишется, и конца этому не видать. А поскольку здесь, довольно часто, наблюдается практика выкладки авторами своих произведений, то я решил воспользоваться этой возможностью и тоже попытаться разместить своё скромное творение, которое называется "Искушение Хищника". По жанру это мистический роман. О сюжете в двух словах - одному, уже не молодому криминальному авторитету, стал являться чёрт. И поскольку здесь сплошная чертовщина и уголовщина, то сие творение мной отмечено как "18+". И это с учётом того, что я старался по максимуму всё криминальное, в смысле - не литературное, уложить в рамки приличия.






Искушение Хищника





"Разницы нет никакой между Правдой и Ложью..."
Владимир Высоцкий


"...каждому будет дано по его вере..."
Михаил Булгаков



(хроника событий последних суток)

***

Город Шатузол. Кабинет начальника ГАИ.
Местное время - 9 часов, 30 минут.


- Подполковник Воронов, как вы думаете, что находится в этой папке?
- Не могу знать, товарищ полковник...
- Так вот, в этой папке результаты проверок по твоему району. Здесь написано чёрным по белому, что пятеро ваших подчинённых, уличены в получении определённой денежной суммы. Проще говоря - взятки. Вам понятно, товарищ подполковник? Самое смешное, что всего-то и было пять проверок. Пять из пяти и все в цель. То есть - стопроцентное попадание. Хотя бы один, ради приличия, отказался.
Конечно, взяточники понесут заслуженное наказание. Но вот будите ли вы работать в прежней должности - не знаю. Пока вопрос открытый.
Я как-то, месяц назад, ехал по центральному проспекту. На пересечении с улицей Латерейной, какраз под мостом, стоял, так называемый, Государственный автоинспектор... Вот знаете, товарищи, лицо и анус - одного размера. Честное слово, не преувеличиваю. Рядом с ним, служебный автомобиль, "девятка", выглядел игрушачным. Я ещё подумал - "Как же это он залазит в такую маленькую девяточку?". А если надо догнать нарушителя? Она же, бедненькая, его не потянет. Такие вот дела... Развёл ты, товарищ Воронов, понимаешь, болота в своём районе. Милиционеры, вместо того чтобы следить за порядком, берут взятки, пьянствуют водку, нагуливают бока жиром и ростят себе большие анусы. Никто не думает мозгами, извилины прямые, мысли в головах не совокупляются. Товарищ подполковник, вы когда-нибудь давали своим подчинённым какие-нибудь вводные? Поднимали их по тревоге? Проводили проверки состояние боевой готовности?
Я сомневаюсь...

***

5 часов, 40 минут следующего дня.
Город Шатузол.
Улица Памяти Декабристов.
Дом 16 квартира 10.


Человек, вдруг, почувствовал сильный удар в затылок. В глазах резко потемнело, словно он мгновенно очутился в какой-то вселенской пустоте, которая, казалось, невидимой субстанцией, жёстко придавила его со всех сторон. Не было ничего: ни света, ни звука, ни воспоминаний.
- Кто я? Где я? - крутилось в сознании, но все попытки что-то вспомнить безрезультатно проносились сквозь глухую пустоту. И вдруг...
- Вася! Васечка! - голос матери требовательно звучал из темноты - Вставай, сыночек, пора в школу.
Он открыл глаза. Ослепительно яркий свет, сплошным потоком, словно снежная лавина, сорвавшиеся с высокой кручи, на бешенной скорости, ворвался в его сознание.
Свет, представляющий из себя невесомую белую массу, заполнил всё вокруг. Потом он постепенно начал таять, обнажая очертания знакомых предметов.
Сначало Василий узнал свою квартиру.
"Мамы здесь нет и быть не может. А школы и подавно. Всё уже давно в прошлом" - подумал он, приподнимаясь на кровати.
С улицы, в большое, открытое окно падала яркая полоса света и белой половицей стелилась к его ногам..
Весь в белом и весь белый ангел, с видом пятилетнего мальчика и, почему-то, бутофорскими крылышками за спиной, сидел на подоконнике, с любопытством разглядывая Василия.
- Ты ангел?
Что вопрос нелепый, он осознал сразу, как только произнёс его.
- Да... - ответил тот и поднялся - Пойдём...
Ступая босыми, пухлинькими ножками по полосе света, он вышел из квартиры через окно.
Василий оторвался от кровати и двинулся следом. Однако он не предпринимал никаких усилий: не напрягал мышцы, не двигал руками, не перестовлял ноги. Он плыл по воздуху, будто его тело было невесомое и невидимой нитью прикреплялось к этому небесному созданию.
- Куда ты меня ведёшь? - спустя какое-то время спросил он.
- В рай... - не оборачивоясь ответил ангел.
Вдруг, откуда-то сверху, как во время сильного снегопада, на Василия обрушились воспоминания. Они, вначале, кружились в бешенном вихре, потом стали замедляться, опускаться, занимать свои места в пустых ячейках памяти.
Вся прошлая жизнь, во всех подробностях, как-то по особенному чётко и ясно предстала перед его сознанием.
- Подожди... - проговорил Василий - Мне нельзя в рай. Я - грешник...
Ангел остановился, повернул к нему голову, в белых кудряшках, и недоумённо посмотрел в глаза.
- Но мне поручили привести тебя в рай.
- Здесь ошибка, вы что-то перепутали - мягко настаивал Василий.
Вдруг, оглушительный раскат грома разорвал тишину. Одновременно подул сильный ветер, стремительно разрушая пелену белого света, превращая его в клочья облоков и швыряя в разные стороны. Внизу обножилось страшное место, в виде чёрных скал, вершинами представляющих из себя острые пики, зловеще торчащих неровными рядами.
- Стр-е-е-ля-й-й-й.. е-э-э-й... в... го-о-о-ло-ву-у-у... - из грубого завывания ветра сложились слова, наводящие ужас своим звучанием.
Ангел стоял на краю облачка. Это всё что осталось от белого света, совсем ещё недавно заполнявшего пространство. Василий, каким-то чудом держался за это облачко и, подняв голову, обречённо смотрел на ангела.
- Я же говорил... Мне надо в ад... - наконец прошептал он.
- Нет - твёрдо ответил ангел - просто тебе ещё рано в рай...
После этих слов Василий сорвался окончательно и, терзаемый яростными порывами ветра, куборем полетел вниз. В темноте он о что-то ударился затылоком и застонал от страшной боли.
- Держись, мужик, держись - откуда-то послышался обычный человеческий голос, сразу же переходящий в крик - В операционную! Быстро!


***

5 часов, 45 минут того же дня.
Город Шатузол.
Улица Памяти Декабристов.
Дом16. Квартира 9.


- Ало! Ало! Это милиция? Ало... Милиция?... Приезжайте, здесь стреляют... Стреляют, говорю! Нет, ни в меня, наверху стреляют... В квартире, которая над моей... Я не знаю кто ... Приезжайте и разбирайтесь... Чья фамилия? Моя фамилия? Пехотина. Пехотина Вера Ивановна. Не вздумайте написать Пахатина! Помните первого секретаря Горкома партии Пехотина? Помните... Нихрена вы не помните... Адрес? Пишите...


***


6 часов, 03 минуты того же дня.
Город Шатузол.
Улица Памяти Декабристов.



Патрульная машина остановилась у дома номер шестнадцать. Из неё вылезли два милиционера и, часто похрустывая сопогами по первому снегу, твёрдым шагом, уверенно, направились к центральному подъезду.
Шестнадцатый дом представлял из себя старинный двухэтажный особняк, построенный около двух веков назад. По изначальному проекту здесь имелся парадный вход, представляющий из себя тройную цилиндрическую колонаду, поддерживающую массивный выступающий навес. Когда-то за колонадой, располагались три высокие двухстворчатые двери, арочной формы, но после революции осталась только одна. Остальные убрали и проёмы замуровали. А в пятидесятых годах двадцатого века, после капремонта, здесь установили обычную, стандартную дверь, как во всех подъездах многоэтажек. Перепланировка произошла и внутри дома о чём свидетельствовали надписи на стене - "Подъезд номер один. Квартиры 1 - 8" Жирная, красная стрелка влево указывала, что в том направлении квартиры 9 и 10. А если зайти со двора, то там ещё 11 и 12. Эти указатели появилась потому, что люди не знающие подробностей перепланировки, как обычно шли к центральному входу.
Милиционеры тоже прочли эту надпись только у самых дверей, за колоннами. После чего они сразу же развернулись и пошли по стрелке.
- Лейтенант сказал, что если эта пьяная выходка, то забирать всех в обезьянник и подержать сутки на голодном пайке - сказал милиционер, идущий чуть позади, младший за коллегу по возрасту и званию.
Первый резко остановился и повернулся ко второму.
- Послушай меня, коллега - сурово произнёс повернувшийся - Этот район называется Сиреневая Гряда. Здесь всегда жили и живут только первые люди города. В какой-нибудь Беднохатке ты можешь свободно махать дубиной налево и направо, и крыть матом всех подряд. Здесь же, стоит только на кого-то косо посмотреть, как завтра же, вместе со своим лейтенантом, пойдёшь подметать вокзал. Понятно?
- Так точно... - кротко ответил второй.
Дверь в подъезд была приоткрыта, табло домофона не светилось. Даже в элитных домах элитного района имелись какие-то недостатки.
Войдя в тёмный подъезд, пошарив фонариком вокруг, милиционеры нашли выключатель и включили освещение.
Такого подъезда они ещё не видели. Он имел цилиндрическую форму, чем напоминал средневековую башню. Небольшие окна, исполненные в готическом стиле, могли когда-то служить бойницами. Широкая каменная лестница с широкими каменными перилами, серпантином поднималась вдоль стены и заканчивалась площадкой на втором этаже. В изначальном варианте это была одна из лестниц, ведущих на второй этаж. Она находилась в фасадном углу дома, который также имел закруглённую форму и заканчивался конусной крышей, тем самым выделяющейся от остальной, покатой.
В подъезде было чисто: белые стены, без надписей, не битые и не замазанные краской стёкла в окнах и светильниках. Причина такой чистоты заключалось в том, что здесь жили всего две семьи и у них имелось обоюдное желание поддерживать порядок.
Этот дом построили, когда ещё город находился в семи километрах отсюда. Богатые и состоятельные люди того времени облюбовали эти места за их живописность. Лес, луг, река, спокойное и равномерное течение воды. Тишина и спокойствие. Двенадцать имений появились вдоль реки по всей возвышенности, с расстоянием полкилометра друг от друга. Всех их соединяла ровная, как струна, дорога. Со временем усадьбы обросли садами, парками, цветочными клумбами. Особенно изобиловали эти места сиренью. Здесь её было так много, что местность стали называть Сиреневой Грядой.
Время шло и в мире всё менялось: строй, порядки, общественные устои, обстановка, отношения. Революция заставила хозяев бросить эти дома, но они никогда не пустовали. Их сразу же заселили новые представители власти и другие влиятельные люди города, которые и вносили изменение в архитектуру строений.
Город давно уже подкрадывался к Сиреневой Граде. Ещё перед революцией она стала его окраиной а потом, за одну пятилетку "вросла" вглубь на три километра. Целлюлозный и кожевенный комбинаты, возведенные в кратчайшие сроки, окончательно испоганили воду в реке, два литейных завода, ещё до революции отравлявшие воздух, с успехом продолжали это делать и сейчас. Сиреневая Гряда давно уже перестала быть райским уголком, но и тем не менее, продолжала оставаться элитным районом. К слову сказать, изначально город, в экологическом смысле, был безупречно чист, по той простой причине, что основали его обыкновенные спекулянты.
Полайский горный хребет протянулся строго с севера на юг. В самой его южной части, у подножья гор, брала своё начало речушка со смешным названием Люська. Где-то около семисот километров она текла на север, параллельно горному хребту, подпитываясь его водами, ширясь и углубляясь. Но потом вдруг резко, почти под прямым углом, поворачивала на запад и петляла по тайге. Вот за это петляние в народе её прозвали Шатун, мол шатается по тайге. Официальное название реки и было Шатун, хотя от истока и до поворота, люди по-прежнему называли её Люська. Где-то в глубине тайги имелось место, протяжённостью около двух километров, где до этого спокойная и тихая река, шипела и пенилась перепадами, порогами, скалилась острыми и крывыми краями подводных камней. "Шатун зол..." - говорили люди про это место. Надо сказать, что до порогов и после, река была вполне судоходной. Конечно, не для крупных судов, но мелкие и средние проходили свободно. Это был единственный кратчайший путь, связывающий два крупных города - Политор и Бокачуйск. С развитием промышленности появилась необходимость в торговле. Купечиские лодки доплывали до порогов, по суше перетаскивались в обход опасного места, и следовали дальше. Сразу же появились предприимчивые люди, которые здесь поселились и стали заниматься исключительно переправой. Они же начали скупать товар у торговцев с верхнего течения, перепродовать его нижним и наоборот. Со временем на этом месте возник посёлок с названием Шатузол. После того, как прокапали канал в обход порогов, посёлок вовсе не исчез, а наоборот, стал расширяться и вскоре превратился в город, который, из-за своего выгодного местоположения продолжал рости и развиваться. И наконец, он дошёл до Сиреневой гряды. На её живописных холмах беспардонно обосновались однотипные, безликие, прямоугольники «хрущёвак». Они хотя и поглотили этот район, однако не растворили в себе: Сиреневая Гряда так и осталась зелёным островком среди каменных джунглей высоток. И по прежнему здесь жила городская элита. Даже если люди получали или приобретали комфортабельное жильё в новостройках, то всеми способами старались оставить за собой, или своими родственниками, квартиру, или хотя бы комнату, в Сиреневой Гряде. И это несмотря на то, что особняки значительно преобразились внутренне и больше напоминали коммунальные квартиры. В частности - парадные входы, с арочными сводами и колоннадами, превратились в три, а то и четыре, отдельных подъезда. Кроме того - входные проёмы проделывались в тыльных и боковых стенах зданий, от чего подъезды получались своеобразные. Последующие перепланировки квартир не лишили их оригинальности, неповторимости, сохранив удобства и комфорт. Это был рай для любители старины: этих высоких потолков, больших окон и печного отопления, иметь которое, в последнее время, стало очень модным. Ещё о прежних хозяевах напоминали названии улиц, которые сохранились в народной памяти. На самом деле, улица в этом районе была одна и называлась – «Памяти Декабристов». Правда к декабристам она не имела никакого отношения. В былые времена, та часть улицы, которая находилась напротив какого-нибудь особняка, называлась именем его хозяина. Так появились улица Ропчина, Ивапетова, Загорского, Паше и так далее. И если, к примеру, теперь кто-то говорил об улице Цветалинской, то все местные жители представляли, где это находиться, но официальный адрес этого места был – улица Памяти Декабристов, дом номер семь.
Сержант изо всех сил жал на кнопку звонка, вкладывая в это действие всю свою злобу и недовольстве. Вызов в конце дежурства был, мягко говоря, некстати.
После третьего нажатия внутри квартиры послышалась возня, замок щелкнул, и дверь открылась. Хозяин даже не соизволил поинтересоваться, кто его беспокоит.
- Патрульно-постовая служба, сержант Ква... - произнёс сержант небрежно поднося руку к головному убору и вдруг резко осёкся: в дверях стояла юная девушка, не больше восемнадцати, лохматая и заспаная, в короткой, просвечивающейся ночной рубашке. Её симпатичное личико со взглядом, безучастным ко всему происходящему, говорило о том, что она, в сущности, вся ещё спала. И только один, чуть приоткрытый глазик, из-под нависшей пряди тёмно-русых волос, с лёгким недоумением созерцал это непонятное явление.
- … Квасов – наконец закончил милиционер. Представление получилось комичное - "Сержант Ква-Квасов". Но этого никто не заметил.
- У вас входная дверь в подъезде не притягивается к магниту – каким-то восхищённо-извиняющимся тоном сообщил его коллега.
- Это вы звонили в милицию? – спросил сержант Квасов деловым, но мягким тоном.
- Милицию?... – удивлённо повторила девушка, еле шевеля розовыми пухленькими губками.
- Это я звонила в милицию… - послышался из глубины квартиры старческий голос с хрипотцой.
Девушка повернулась боком, позволяя милиционерам видеть личность, по милости которой они оказались здесь. Это была очень старая, сгорбленная женщина, с худым морщинистым лицом, длинным носом и острым подбородкам. Её седые волосы, редкие и прямые, с одной стороны были расчёсаны, а с другой – взъерошены и торчали в сторону. Она сидела в инвалидной коляске, чуть наклонившись вперёд, укрытая по шею английским пледом и сквозь большие очки, в чёрной оправе, смотрела на милиционеров.
- Зачем? - тихо спросила девушка.
- А за тем, что бы ты не стояла голая на сквозняке! – властно произнесла старуха.
Девушка бросила короткий взгляд на милиционеров и со словами – «Я не голая» - сделала шаг назад и исчезла в темноте коридора.
- Вы сообщили, что слышали выстрелы - приступил к своим обязанностям милиционер.
- Да, наверху стреляли.
- А почему вы решили, что это были выстрелы? Может это были звуки падения какого-нибудь предмета или просто удары?
Женщина низко наклонила голову к коленям, сняла очки и снова выпрямилась.
– Молодой человек! Я пережила две войны и революцию! Неужели вы думаете, что я не смогу отличить выстрелы от ударов молотка? - глядя Квасову в лицо, сказала она.
В это время появилась девушка, одетая в длинный махровый халат, коричневого цвета.
- Бабушка, с чего ты взяла, что там стреляли? - окончательно проснувшись, уже раздражённо спросила она, наклоняясь над старухой и махая у неё перед лицом растопыренными пальцами.
- Потому, что я ещё хорошо слышу! - почти крикнула старуха, строгим взглядом вцепившись в девушку.
- Я ничего не слышала – спокойно произнесла та, обращаясь к милиционерам.
- А кто живёт над вами – спросил напарник Квасова.
Женщина откинулась на спинку кресла и, устремив мечтательный и даже помолодевший взгляд куда-то мимо стоящих перед ней людей, с лёгкой улыбкой произнесла – «Там живёт элегантный мужчина. Полковник. Культурный, образованный, воспитанный, интелегентнейший человек». Произнеся эти слова, она застыла в мечтательной задумчивости.
- Откуда ты знаешь, что он полковник? Я его никогда не видела в форме – сказала девушка.
- Я военного человека определю на расстоянии – словно очнувшись произнесла старуха, немного помрачнев лицом.
Её внучка стояла закутавшись в халат, скрестив на груди руки и, опершись спиной о дверь, молча смотрела на бабушку. Вдруг она повернула голову в сторону милиционеров.
- Вообще-то там живёт профессор Касьянов, но он находиться в командировке, а квартиру сдаёт в наём - сказала она и, немного подумав, добавила – Уже, наверно, лет пять здесь живёт этот мужчина.
- У него большое горе – мрачно добавила бабушка – Его дочь очень больна.
- Почему ты решила, что она ему дочь? - с безразличием, разглядывая свои ногти, спросила внучка.
- Ну а кто же ещё? Он за ней так ухаживает, так смотрит - держалась за своё предположение старуха.
- Вообще-то, странный тип... – рассудительно продолжала внучка, не сводя глаз с милиционеров – Замкнутый, молчеливый, ни с кем не общается, к нему никто не приходит. Я не знаю, где он работает, чем занимается, но «тачка» у него крутая.
- Как зовут вашего соседа? – спросил Квасов.
- Как зовут его? – обратилась внучка к бабушке.
- Ой, а мы с ним как-то даже и не познакомились. При встрече здоровались, разговаривали но… - растерянно проговорила та.
- Не важно – деловым тоном прервал её сержант – Сейчас разберёмся.
Девушка, слегка улыбнувшись, одобрительно закивала головой и, поскольку милиционеры собрались уходить, начала прикрывать за ними дверь.
- А у вас бабушка бдительная – бросил в оставшуюся щёлочку коллега Квасова.
Неизвестно спасёт ли мир красота, но милиционеры на второй этаж поднимались уже подобревшие.
Они остановились у двери и сново сержант Квасов нажал на кнопку звонка.
Здесь стояла старинная, сделанная из натурального дерева, высокая, массивная дверь. Современный кнопочный замок даже как-то и не смотрелся в ней.
То ли звонок сам по себе звучал не громко, то ли толщина двери его сильно приглушала, но снаружи лишь один раз, еле-еле, послышался мелодичный перелив. Квасов, уже не прислушиваясь, нажал на кнопку несколько раз подряд. За дверью никто не реагировал.
- Ну что мы можем сделать? - не столько спрашивал, сколько рассуждал сержант, глядя на своего напарника - Дверь ломать, мы не имеем право, а открыть её... нам никто не открыл.
С этими словами он, скорее интуитивно, чем с какими-то намерениями, нажал вниз дверную ручку и одновременно толкнул её от себя. Дверь сразу же подалась его легкому усилию, при этом послышался характерный скрежет металла и щелчок. Это говорило о том, что раньше, при нажатии на кнопку замка, для его закрытия, язычок не вошёл в соответствующее прямоугольное углубление, и дверь, практически, осталась не запертой.
Милиционеры посмотрели друг другу в глаза.
"Надо указать в протоколе..." - мелькнула мысль у сержанта Квасова.
- Эй, есть кто-нибудь? У вас здесь всё открыто... - сквозь образовавшуюся щель произнёс он в глубину квартиры. Потом снова повторил эту фразу, но уже громче и ещё шире приоткрыл дверь - Есть кто-нибудь дома! - наконец почти крикнул милиционер, прислушиваясь к тишине.
Вдруг, на какое-то мгновение, но очень явственно, то, что люди имевшие дело с оружием не перепутают никогда и не с чем, до их осязания донёсся лёгкий запах пороховых газов.
Сержант застыл всем телом и неподвижным взглядом смотрел в темноту за дверным проемом.
- Стой здесь - сквозь зубы процедил он напарнику и пальцем левой руки указал место, где надо стоять. Затем достал пистолет, передёрнул затвор и переступил порог. Там он сново остановился, достал из кармане фонарик и, шаря белым лучом по полу и стенам, пошёл дальше. Осторожно ступая, словно крадучись, он скрылся в темноте, а напарник остался у дверей, с тревогой прислушиваясь к донносившимся еле уловимым звукам.
Сержант появился неожиданно, с испуганным видом, словно побывал в преисподней.
- Вызывай оперативников, там два трупа - вполголоса, с усилием сдерживая волнения, произнёс он.


****


6 часов, 21минута того же дня.
Пятый километр трассы Шатузол - Риппоир.

- Соловьёв, да включи ты печку! Ноги мёрзнут.
- Ага... Потом Марковский спросит куда бензин дел? По спидометру проехали десять километров а топливо израсходовали на все сто.
- Ну, так что нам всем теперь околеть в этой машине?! Дурдом какой-то... Подняли в три часа ночи, оружие в "зубы", боевые патроны и в чистое поле. Война, что ли началась?
- Хуже. Проверка боевой готовности.
- Да убери ты от меня свой автомат! Прикладом в бок упёрся.
- Это не автомат, это подсумок.
- Значит подсумок убери.
- Куда я его уберу? Он к ремню пристёгнут.
- Да заткнись ты, Мухин. Три часа всё ноешь и ноешь. Надоело. Как будто нам хорошо а тебе одному плохо. Вон, машина с города едет. Иди лучше проверь.
- Ага, на холод вылезать... Вы, вообще, в курсе, что зима на улице?
- Мухин, я что-то непонятно сказал?
- Почему я?
- Товарищ сержант, это приказ!
- Иду уже, иду... Нормальные люди ещё спят... Бандиты спят... Одни менты, как придурки... Ночью, в чистом поле...



За полгода до произошедших событий

Гудвину пришла идея ограбить банк и он, по этому поводу, собрал у себя на даче братву.

[Седой]

- А это уже совсем... - голос прозвучал откуда-то сверху. Девушка теперь находилась на последней ступеньке стремянки, которая стола у книжного стеллажа.
Очередной выстрел не заставил себя долго ждать.
- Не попал... - игриво ответила девушка, сидя на люстре и болтая ногами.
Пуля вдребезги разнесла плафон и лампочку, осколки стекла градом разлетелись по комнате.
- Опять мимо...
Теперь голос слышался слева от него.
Пол выстрелил с разворота, но девушки в том направлении тоже не оказалось.
- Да тут я, тут...
Эти слова прозвучали у самого уха Пола, но уже с правой стороны.
Ещё раз повернувшись, он краем глаза заметил какое-то движение у себя на правом плече.
Ирина, уменьшившись до размера ладони, похожая на Дюймовочку в красном платьице, стояла на его плече, и, заложив руки за спину, показывала язык.
Пол согнул руку в локте, пытаясь направить оружие на этот сказочный персонаж и даже успел осознать, что непроизвольно нажал на спуск, когда дуло пистолета находилось у его виска...
Звук выстрела походил на сильный удар огромных музыкальных тарелок над головой, с той лишь разницей, что вибрирующие волны не распространились в пространство, а внезапно прекратились, резко и окончательно, словно наткнулись на невидимый барьер, как, к примеру, тяжёлый и острый топор, со всего маха вонзается и застревает в большой колоде из плотной древесины.
Пол смотрел на застывшие языки пламени и, поначалу не мог понять: то ли это время остановилось, то ли он, наподобие сказочного Буратино, оказался перед огромным холстом, с изображением камина и огня. Но неожиданно огонь ожил, его жёлто-красные языки метнулась в стороны, послышался характерный треск горящих поленьев.
Пол медленно приходил в себя. Сначала "ощупал" глазами камин, сервант, телевизор. Всё та же привычная обстановка его квартиры... Сзади находились два кресла и журнальный столик. И вдруг он понял, что стоит на полусогнутых ногах между креслом и камином. Его руки отведены в стороны и назад, как у лыжника перед прыжком с трамплина.
Скорее всего, он просто уснул в кресле, что случалось довольно часто, а проснувшись от кошмара, резко вскочил и замер в такой позе.
Пол выпрямился, расслабился, осмотрелся. Наткнувшись взглядом на люстру, отметил, что там все плафоны целы. Потом достал пистолет, открыл барабан. Капсюли не пробиты, значит, не стрелял. После этого он развернулся и, одновременно с выдохом облегчения, сделал шаг к креслу и упал в него спиной.
Паленья в камине горели спокойно. Пламя, на стенах комнаты и потолку, оставляло дрожащие блики, тепло приятной волной гладило лицо. Пол, иногда, зажигал камин не для тепла, а так, под настроение: огонь расслаблял и успокаивал.
- А когда я разжёг камин? - спросил он себя, лениво копаясь в памяти.
- Это я зажёг камин.
Мужской голос исходил от человека в кресле, стоящего рядом. Он прозвучал настолько неожиданно, что Пол вздрогнул и направил пистолет в ту сторону.
- Ой, ну не надо... - взмолился мужчина и замахал на него руками - Пол, ты же взрослый человек, а занимаешься, прости меня, какой-то хернёй. Зачем стрелять в то, чего нет? Убери эту железяку. Мебель только испортишь.
- Ты кто? - сорвавшимся голосом спросил Пол.
- А вот с этого надо было и начинать - спокойно ответил мужчина, поудобнее устраиваясь в кресле - Я, это ты... Да-да, ты. Если не веришь - посмотри в зеркало. На мне вся твоя внешность: чёрточка к чёрточке, точечка к точечке.
Полу не верилось, что сидящий перед ним пожилой, седоволосый мужчина, с двумя глубокими морщинами, опускающимися наклонными линиями от крупного носа к уголкам рта и снопообразными бровями, это он сам. И только взглянув на руки с широкими ладонями, вздутыми прожилками и сильно выступающими костяшками у основания больших пальцев, сравнив их со своими, постепенно стал признавать в собеседнике другие свои черты.
- Ну и от чего у тебя теперь такая кислая рожа? - спросил непонятный субъект, вытянув ноги - Когда я являлся в образе красивой девушки, ты рыло воротил. А теперь всё - я в её тело больше ни нагой.
- Она выздоровела? - Пол вопросительно вскинул брови.
- Нет... Но дело и не в этом. Между прочим - мне, в тело душевно больного человека, воплотиться намного сложнее. Люди с нарушенной психикой для меня ещё более опасны. К примеру, в твоё тело я могу вселится, и Бог этого не заметит, потому как, будет видеть только тебя. А у душевнобольных людей неизвестно, что происходит в сознании, но я в их теле, как на ладони. Это сравнимо с пребыванием на открытой местности. Конечно, если ты в теле один, ощущения намного сильнее, однако и риск быть замеченным, значительно больше. Ну не моё это, не моё... Да я и сам виноват: слишком много выпендривался, сильно было заметно. Что касается нынешних обстоятельств, то я, конечно, мог бы явиться тебе в любом образе, только истинное моё лицо, это, всё-таки, ты. Сейчас объясню почему. Вот как ты думаешь, кто такие вся эта нечисть: чёрт, бес, сатана, дьявол? Существует множество определений, но сводятся они, в общем-то, к одному - это падший ангел. Но не представляется ли тебе, что это заключение абсурдно? Почему Бог, глава всего и хозяин всему, потому как он всё и всех создал, почему допустил это падение? Почему он до сих пор не может справиться с ним? Ведь нечистая сила противостоит его творению, а значит, и ему самому. Ты, к примеру, "пришил" Паруса только за то, и это даже с чужих слов, что тот, всего лишь, намеревался покуситься на твою власть. А здесь ведь не намерения, здесь явные поступки. Так вот, слушай меня - всё это выдумка, сказка, полёт людской необузданный фантазии. На самом деле, меня создал не Бог, меня создал человек. Для Бога я остаюсь невидимым, абстрактным и неопределённым, потому как всегда нахожусь за спиной у человека, в его тени. Бог, взирая на греховное поступки своего творения, предполагает моё существование, теоретически вычисляет его, но определить не может. А если я веду себя тихо, он даже и мысли не допускает о моём присутствии. Но для каких целей меня создал человек? А всё дело в том, что человек подвержен порочному влиянию. Он слаб перед искушениями. Но он не хочет это признавать и создал меня, что бы, хотя бы, таким образом, избавляться от своих слабостей. Как люди, стихийно или преднамеренно, создают определённое место для ненужных вещей и называют это мусорной свалкой, так и меня создали для избавления от ненужных качеств - пороков. Мало того - меня ещё и наделили такими способностями как сила и могущество. "Он силен в искушении - говорят они - Как же я мог противостоять ему? Я слаб и ничтожен". И Бог верит в этот обман, потому, что ему дорого его создания. Он вложил в него душу и хочет видеть в нём величество и благородство. И он прощает человека, не замечая, с какой лёгкостью тот грешит и кается, нисколько не сомневаясь в искренности этого покаяния. Благодаря этому я и существую. Я живу в людях, потому что в их душах есть место для меня. Я просто вынужден быть. Пусть ни открыто, не на виду, а где-то в глубине, в самых потаённых уголках сознания. Но я ведь, на самом деле, не такой. В процессе бытия, я сформировался как личность духовная, культурная, интеллигентная. К ворам, грабителям, насильникам, убийцам, алкошам, наркоманам и прочему сброду, никакого отношения не имею. В том, что они пали, виноват тот, кто их сотворил или, по крайней мере - допустил их падение. А я люблю человека, сострадаю ему, радуюсь вместе с ним, потому как, человек меня создал. По сути - он мой родитель. Я люблю и Бога - потому что он родитель моего родителя, проще говоря - мой дедушка... Однако... Дедушка... Да, чёрт возьми - дедушка! Гениально! Как это я раньше об этом не подумал... Пол, а ты ведь, мне отец родной... Мы, оказывается, близкие родственники. Папа, твою мать, ты зачем в меня стрелял? Это в собственного сына... Ну, да ладно... Но мне, всё-таки, обидно, когда люди изображают меня жестоким, циничным и кровожадным, с отвратительной внешностью: рогатая козья морда, свиное рыло, копыта, хвост и так далее. Глупцы... Что бы узреть чёрта, не надо обладать буйной фантазией - достаточно посмотреть на себя в зеркало. Правда, в последнее время, как-то после Николая Васильевича, меня стали видеть в более-менее лучшем свете и даже уважать. Александр Иванович, Фёдор Михайлович... А как я люблю Михаила Афанасьевича! Хотя, на самом деле - каждому своё. Для тебя - я вот такой. И, поскольку, я, всё-таки личность самостоятельная, и имею право на свой вкус и выбор, то позволь мне кое-что исправить в твоей внешности...
Сказав это, человек, которого следовало бы обозначить Пол номер два, раздвоился, тем самым создав третий номер, который внешне ничем не отличался от предыдущих и который, поднявшись с кресла, стал лицом к сидящим. Он с безразличием смотрел в одну точку перед собой и стоял неподвижно, как изваяние.
- Вот это не немецкий костюм - произнёс Пол номер два, небрежно указывая лёгким движением руки в сторону третьего номера - Это левый товар Гомельской швейной фабрики "Лакрес". Нет, пошит он достаточно добротно: якобы фирменные бирки, лейбы выглядят как настоящие. Даже пуговицы с теснённым названием фирмы. Однако, до немецкого "Hugo Boos" ему далеко. Но немецкий стиль не по мне. Я предпочитаю английские костюмы: чёрны пиджак и брюки. Жилет такого же цвета, с двумя внутренними карманами внизу. В правый, элегантным полукругом, опускается серебреная цепочка с золотыми часами на конце. Рубашка, исключительно чёрного цвета, а не эта клетчатая муть. Кроваво-красный галстук, в классическом стиле. Хотя нет, галстук, лучше, бабочка.
Одновременно с произносимыми словами, Пол номер три на глазах "переодевался". Движений он никаких не производил, одежда на нём сама менялась сразу же после сказанного.
- Чёрные, лакированные ботинки, с острыми носами. Каблуки, из прессованной кожи, с металлическими набойками - дирижируя пальцем правой руки, говорил "заказчик" - Твой чёрный, длинный плащ, с высоким воротом, это я одобряю. Но к нему надо чёрная, широкополая шляпа. Вот так. Этот плебейский подбородок, с ямочкой посредине, мне не нравится. Я бы его закрыл аккуратненькой бородкой, треугольной формы. Волосы длинные, до плеч, собранные на затылке в пучок. И никакой седины! Всё исключительно чёрного цвета. Глаза... Хотя нет, глаза я, пожалуй, оставлю твои. Эти большие белки контрастируют с чернотой и придают взгляду эмоциональность. Ну, вот как-то так...
Вдруг второй номер поднялся с кресла, подошёл к третьему, осмотрел его придирчиво и, приблизившись вплотную, "влился" в него.
- Ну, как? - спросил оживший третий номер, поворачиваясь к первому то левым, то правым боком.
Пол номер один внимательно осмотрел стоящего перед ним себя. Нельзя было не отметить, что в этом образе, его усы, брови и борода идеально подходили друг к другу. В совокупности с взглядом, здесь действительно просматривалось что-то демоническое. И по сравнению со вторым номером, а значит и с первым, этот выглядел моложе.
Не дождавшись оценки своей новой внешности, третий номер продолжал - "Ну, ладно. Теперь надо определиться с именем. Твоего Павла Ивановича Зайцева я терпеть не могу, хотя бы потому, что это "фуфло". Кстати, ты знаешь, что твои автослесаря называют тебя "Пизайцев"? Всё из-за подписи на документах и приказах - П. И. Зайцев. А помнишь, когда ты обратился к фальшивомонетчикам, "Кирилу" и "Мефодию", чтобы "изобразили" документы? Они предложили на выбор две фамилии - Зайцев и Тарасов. Ты выбрал "Зайцев", потому что она была дешевле. Представляешь, как бы это теперь звучало, если бы ты выбрал Тарасов? Хе-хе-хе...
Третий номер засмеялся, обнажив здоровые, крепкие зубы, идеально белого цвета.
"А вот теперь не похож... Совсем не похож " - подумал Пол номер один.
Вдруг его собеседник стал мрачным и серьёзным.
- Ты, хотя бы, помнишь свою, так сказать, "девичью" фамилию? А? Качай Василий Адамович? Вот будешь меня так и звать - Качай. Фамилия не такая эффектная, зато настоящая. Тем более что Зайцевых в России, как самих зайцев. А Качай - единственный и неповторимый.
Качай повернулся к горящему камину и долго, задумчиво смотрел на огонь.
- Довольно интересна история происхождения этой фамилии - наконец произнёс он, снова повернулся лицом к собеседнику и сел на пол, опершись спиной о стенку камина. Выпрямив правую ногу, согнув левую в колене и положив на него руку, Качай, глядя через плечо на пламя в камине, продолжал - Когда-то, около трёх веков назад, под Москвой было имение помещика Гаврилова. Крестьяне ближайшей деревни, в большинстве своём, также носили фамилии Гавриловы. И деревня та называлась Гавриловкой. И вот однажды, одна молодая девка, некая Агафья Гаврилова, нагуляла живот от здешнего хлопца, Михаила, и тоже Гаврилова. Замуж он её не взял, родители воспротивились, а отец девушки, узнав о её интересном положении, выгнал из дома. Старшая сестра Агафьи работала при поместье и замолвила хозяину словечко о несчастной. Тот пожалел её и принял. Там она и разродилась. Спустя четыре года помещик решил переписать всех своих людей, старого и малого.
- Кто такой Дмитрий Гаврилов? - спросил он у приказчика, когда тот подал ему бумаги.
- Да это ж Митяйка, сынок Агафьи, которого "Качай" кличут...
Надо сказать, Митяйка был шустрый, резвый, весёлый малый. В поместье все его любили, баловали, играли с ним. Конюх Никанор, меж двух тополей, соорудил качели из конопляных верёвок. Митёк их так полюбил, что готов был целый день болтаться на них, забыв про еду и сон. Особенно ему нравилось, когда его кто-нибудь раскачивал. Он заливался звонким, заразительным смехом и кричал на весь двор - "Качай! Качай!". Вот за это его и наградили такой кличкой.
- Ну, вот пусть и остаётся Качай - сказал барин - Мне эти Гавриловы уже поперёк горла стоят. Восемь Дмитриев Гавриловых! С ума сойти...
Так и записали с его слов, так пошла твоя фамилия. Правда, грамотеи при советской власти исправили её на Кочай. Они посчитали, что в корне лежит слова "кочка" а не "качка". Ну, я то возьму оригинал. Надеюсь, ты не возражаешь?
Качай посмотрел Полу в глаза и тот, не выдержав взгляда, опустил голову.
- Ну, а у Золовика, ты меня, вообще, сразил - вдруг произнёс Качай и встал на ноги - Ни с того ни с сего, такую речь "ляпнуть"... Она даже для меня была неожиданностью. Это же настоящая проповедь. Я ещё удивился - кто это говорит: праведник, священник, Папа Рымский? Меня в аду даже передёрнуло. Оказывается это Пол, матёрый уголовник и макрушник. А, между прочим, в драке с десантником, я тебе хорошо помог. Я шепнул тому на ухо - "Врежь, вреж ему ногой по рылу".
- Это ты мне так помог? - удивлённо спросил Пол, подняв голову и глядя собеседнику в глаза.
- А как же... - ответил Качай - Если бы он меня не слушал, то поступил бы по-своему. И кто знает, чем всё могло кончится. Когда-то, в полку, он был одним из лучших по рукопашному бою и если бы во время вашей стычки, завладел оружием... Ты ведь не стал бы ему подчиняться? Верно? А у него бы рука не дрогнула. Убивать людей ему не впервой. Ну, а так... Ты же ждал именно такого удара?
Пол снова опустил голову.
- А ведь вопрос очень серьёзный - продолжал Качай, задумчиво уставившись на стену - Почему современные люди становятся на путь криминала? Это ведь не тёмные века, когда только "Слово Божье" являлось рамками закона. Если ты втихаря согрешил и тут же не последовало возмездие, потому как всевидящее око не могло не заметить твоего деяния, то значит, есть повод где-то, в чём-то усомниться. В современном же мире об этих рамках твердят везде и всюду. От средств массовой информации, так или иначе распространяющих нравственные законы общества, укрыться, практически, невозможно. При чём - возмездие они обещают в утвердительной и обязательной форме. И тем не менее... Вот, к примеру, ты, Пол, как докатился до такой жизни? А ведь всё начиналось вполне безобидно...
Полу вдруг показалось, что источник голоса изменил своё местоположение. Он поднял голову и, действительно, не увидел перед собой Качая. Оказывается, тот, довольно своеобразно, расположился на кресле: сел на спинку, ноги поставил на подлокотник, наклонился вперёд, уперев локти в согнутые колени, а сцепленными пальцами сложенных вместе ладоней, поддерживал подбородок. Он какое-то время молча наблюдал с высоты за неспешно горящими дровами, потом начал говорить спокойно и рассудительно - "Забегая наперёд, хочу сказать, что виной всему - власть. Первоисточник власти, это грубая физическая сила. В человеческом обществе она принимает самые разнообразные формы и самая распространённая из них - деньги. Изначально, власть была нужна для поддержания порядка в том же человеческом обществе. Однако, в этом же обществе она стала использоваться для унижения и оскорбления себе подобных. Желание индивида любой ценой подчинить себе другого, возвыситься над ним, зачастую беспричинно унизив оппонента, иной раз всего лишь, чтобы обозначить слабость последнего и вознести своё доминирование, превратилась в самоцель. А бескорыстие, сострадание, взаимопомощь - остались уделом слабых, ничтожных личностей. Правильно, Пол?
В детстве ты ничем не отличался от сверстников: был сентиментален, послушен и даже где-то труслив. Твоя застенчивость была замечена в семье и, по настоянию отца, Адама Качая, ты записался в школьную секцию бокса. Там же занимался и Юрий Гущин...
Вот не знаю, это простая случайность или запланированное событие? Как бы сложились ваши судьбы, не встреть вы друг друга?
Юра был старше тебя на два года, крепче физически. Он с первого класса занимался боксом и к тому времени имел уже достижения и награды. Естественно, среди сверстников, и даже более старших ребят, он пользовался непререкаемым авторитетом. А среди вас его авторитет был вообще заоблачным. Характер же Юра Гущин имел далеко не положительный. Он был двуличен: дерзкий, заносчивый, самоуверенный, циничный - с теми, кто слабее его, и изворотливый, услужливый, подхалимистый - с теми, кто сильнее.
Инструктор как-то попросил его - "Посматривай за младшими. Может кто-то подаёт надежды".
"Посматривал" он довольно специфически: в отсутствие преподавателей, ставил всех в шеренгу, по очереди подходил к каждому, принимал боксёрскую стойку и говорил - "Защищайся". Бил в грудь со всей силы. Если кто пропускал удар и падал - слабак. Если не падал - уже лучше. Тренируйся. Ну а отвести его удар было, практически, не возможно. Редко кому удавалось увернуться. Но самое обидное унижение для всех - стоять в шеренге и покорно ждать своей очереди, ждать, когда тебя ударят. И не дай бог кому-нибудь ослушаться.
Ты, Пол, всегда падал.
Но время шло. Твоё пятнадцатое по счёту лето, а значит и школьные каникулы, можно было разделить на две части. Первую ты провёл в Туабсе, куда с родителями поехал отдыхать, а вторую - у тётки в деревне. Ничего необычного, никаких потрясений или важных событий в твоей жизни за это время не произошло. Просто, когда ты, в конце августа, приехал домой, все твои знакомые, при встрече, стали говорить одно и то же - "Как ты вымахал...".
Спустя неделю в секции бокса продолжились занятия...
Гущин, с одетыми на руки боксёрскими перчатками, в сопровождении двух своих дружков, зашёл в вашу раздевалку.
- Становись! - заревел он с порога - Ну, что "шантрапа"? Отрастили себе за лето свинные задницы? Сейчас будете тренироваться до посинения, пока не сбросите весь жир.
Вдруг он остановился напротив тебя и ты, даже к своему удивлению, отметил, что вы, оказывается, уже одного роста. А ведь ещё в конце учебного года ты смотрел на него снизу вверх.
- А это кто такой? - внимательно вглядываясь тебе в лицо, спросил Гущин.
- Вася Кочай - ответил кто-то из шеренги.
- Вася Кочай! - произнёс Юрий, изучая тебя с ног до головы, и, в следующее мгновение, чтобы скрыть удивления, добавил - Ну и дылда! Хорошая палка говно мешать.
Дружки, чтобы угодить кумиру, услужливо засмеялись.
- Защищайся! - вдруг сказал Юрий, нахмурив брови и наставив перчатки".
Качай вдруг замолчал, задумчиво глядя в жерло камина. В неподвижной позе, с застывшим взглядом, он просидел несколько минут.
- Вот тогда что-то случилось - наконец медленно произнёс он - Именно тогда, Пол, в то мгновение. Я помню это, но даже я не знаю что и как. В тебя словно беззвучно ударила невидимая молния и остановилась в тебе, сконцентрировав в твоём теле всю свою силу и мощь. Ты тоже не помнишь этого, потому что твоё сознание на тот момент, а также способность воспринимать и анализировать, каким-то образом отключилось.
Дальше, последовал твой удар правой рукой снизу вверх, прямо в челюсть. Удар сильный, резкий, неожиданный. Сам Гущин, с его отличной реакцией и великолепной техникой боя, пропустил его.
И это то мгновение, которого ты не помнишь. Ты помнишь, как тот уже кубарем катился к шкафам на противоположной стенке.
Мгновением раньше в раздевалку зашли завуч и руководитель секции. Они видели момент твоего удара и его последствия.
У Гущина оказались выбиты два зуба и сломана челюсть в двух местах.
Дело замяли, но тебя исключили из секции.
И вот здесь начинается самое главное - после этого тебя все стали уважать: и ровесники, и одноклассники и дворовые ребята. Все те, кто поклонялся Гущину, стали поклоняться тебе, хотя ты не требовал и даже не хотел этого. Ты продолжал жить прежней жизнью: тихий, скромный, застенчивый, послушный. Но хищница-власть уже запустила в тебя свои корни. Тихо, безболезненно, как раковые метастазы.
Как-то играя в настольный теннис, вы запутались в счёте.
- Почему я должен слушать тебя и подчиняться? - возмущённо спрашивал твой соперник Корикин, когда ты категорически отказался с ним соглашаться.
- Потому, что я сильнее - прошептал ты ему на ухо и крепко сжал руку выше локтя.
- Это не справедливо... - удаляющимся эхом послышался тебе его голосок откуда-то из безнадёжной глубины и исчез в пустоте твоего сознания.
- Я тогда пошутил... - подняв глаза на Качая, стал оправдываться Пол.
- Нет, это уже была не шутка. Это было серьёзно. Ты даже не обратил внимание. Первые признаки тщеславия не заметны, как раковая опухоль. А дальше ты уже сам стал отмечать перемены в себе: спортивный снаряд, с которым раньше не справлялся, теперь с лёгкостью одолевал. Удары по "груше" (а ты продолжал боксировать дома) стали увереннее, сильнее. Ты стал выносливее, смелее, по жизни начал вести себя свободнее. Возле тебя стали появляться подхалимы и доброжелатели. Но у тебя ещё не было такой черты характера, которую можно назвать отчаянная смелость. В простонаречии таких людей называют отчаюги, потому что они способны на любой неординарный и неадекватный поступок: пройтись без страховки по карнизу высотного здания, залезть на опору высоковольтной линии электропередач, снять брюки во время Первомайской демонстрации, испражниться на ступеньках Дома Правительства. И делать это в здравом уме. На это ты не решался, ещё работали нравственные барьеры. Ты ещё наивно верил во вселенское добро, победу коммунизма и беспрекословно подчинялся законам общества. Ты хорошо окончил школу, поступил в институт и почти окончил первый курс...
- Я не знаю, насколько всё случайно... - после очередной длительной паузы продолжал Качай, по-прежнему сидя на спинке кресла - Иосиф Жданов, который всем представлялся как Георгий и которого все так и звали, учился на четвёртом курсе того же института. Это был высокий, спортивного телосложения, красивый парень. Его родители работали во властных структурах, везде и всюду имели обширные связи. Семья жила в хорошем достатке. Нельзя сказать, что они слишком уж баловали сына. Та доля сумасбродства, присутствующая в нём, скорее всего, появилась естественным образом в процессе постоянного пребывания в определённом кругу людей и её следовало отнести к возрастным изменениям. Все чем-то грешат в молодости. На то она и молодость, чтобы грешить. Самолюбие, самоуверенность, в некоторой степени вседозволенность, эгоистичность, цинизм - вот те черты, которые присутствовали в его характере.
Жданов, попутно с учёбой, нелегально занимался фарцовкой, поскольку имел возможность доставать дефицитные товары. Отчасти из-за этого в институте его уважали студенты. А дамский пол, его, вообще, обожал.
Раньше ваши жизненные пути никогда не пересекались. Вы учились в одном институте и даже не знали о существовании друг друга. Всё произошло случайно...
Случайно ты приехал в институт на полчаса раньше. Лаборатория была занята другой группой. Чтобы убить время ты зашёл в Ленинскую комнату. Она была пуста. Ты взял подшивку "Комсомольской Правды" и, без особого интереса стал просматривать.
В это же время, за стеной, в коридоре, Жданов встретился с двумя девушками. Одна из них имела желание и возможность купить у него настоящие джинсы американской фирмы "Wrangler".
На то время эти джинсы стоили не малых денег и покупать их без примерки было опрометчиво.
Девушки предложили пойти к ним в общежитие, но Жданов, кивнув головой на дверь Ленинской комнаты, сказал - "А давайте здесь, по-быстрому...".
- А ну, парниша, погуляйка по коридору - обратился он к тебе с порога - Нам тут одно интимное дельце надо произвести.
Ты сидел и молча смотрел ему в глаза.
Если бы он ещё раз спокойно повторил просьбу, ты бы беспрекословно выполнил её.
Присутствие девушек только обострило у Жданова чувство самоуверенности.
- Ты глухой? - вызывающе спросил он и, подойдя к столу, грубо вырвал у тебя из рук газету - Или ты не понимаешь русского языка?
Ты только встал, но не сдвинулся с места...
Вы были одинакового роста...
- Я ведь могу объяснить по-другому. Но тогда мне придётся несколько испортить тебе "фейс" - с этими словами он легонько коснулся ладонью твоей щеки...
Потом, следователю, Жданов скажет, что они зашли в Ленкомнату чтобы найти статью о стройотрядах и попросили у тебя газету. Ты встал и, ничего не говоря, ударил его по лицу... А руку он поднял, чтобы поправить волосы у себя на затылке... Девушки подтвердили его слова...
Твой хук справа вывихнул Жданову челюсть и, падая, сначала на стол, а потом, со столом вместе, на пол, он сломал себе два ребра. К тому же, когда ты уходил, два раза пнул его ногой в живот. Это девушки подтвердили тоже.
Родители Жданова посодействовали, чтобы тебе дали максимальный срок.
Пол всё это время смотрел на огонь и, под впечатлением услышанного, представлял картинки из прошлой жизни. Когда голос рассказчика смолк, воображаемое изображение тоже остановилось, будто в видеомагнитофоне нажали на кнопку "пауза". Он ждал продолжение рассказа, словно не хотел запускать свои воспоминания без озвучивания. Это уже стало единым целым.
Рассказчика не было на прежнем месте. Пол стал осматриваться и даже, для этой цели, привстал с кресла.
Качай, сунув руки в карманы брюк, рассматривал статую Фемиды, стоящую на серванте. Полу её не было видно за его широкополой шляпой, плечами и поднятым высоким воротником плаща. Но он знал, что она находится там.
- Зона... - глухо произнёс Качай, по-прежнему глядя на статуэтку - Зона! - ещё раз повторил он и обернулся - Срок тюремного заключения представлялся тебе чёрной пропастью. Ты не видел и не представлял жизнь на том берегу, после заключения, хотя на время освобождения тебе ещё не было бы и тридцатника. Но врятли кто-то в девятнадцать может представить себя тридцатилетним.
Именно тогда, обесценив свою собственную жизнь, ты созрел для отчаянного поступка. Тебе ещё были неизвестны подробности тюремного быта, но ты уже решил - "Какой смысл дорожить частью, когда целое обречено?".
Ты зашёл в зону не с той стороны. Первая твоя ошибка - нагрубил смотрящему. Нет, я тебя понимаю: ты был подавлен, тебе не хотелось разговаривать вообще и уж тем более рассказывать о себе.
Ответ на твою грубость не заставил себя долго ждать: через какое-то время к тебе шумно подкатил верзила. Форма его черепа напоминала колоду, а нижняя челюсть выпирала вперёд как ковш бульдозера.
- Ты чо, бурый первоход, братвой брезгуешь? Хату не уважаешь? Так я тебя сейчас в "петушиный угол" опущу.
Ты его вырубил одним ударом. Сразу же после этого подскочили ещё двое, и завязалась потасовка.
На шум явилась охрана. Тебя помяли дубинками, хотя ты против власти не возбухал, и посадили в "стакан".
Качай подошёл к камину, прислонился к нему плечом, скрестил на груди руки.
- Я не знаю, может я где-то, что-то пропустил? Может какое-то мгновение от меня ускознуло? - спросил он, задумчивым, неподвижным взглядом уставившись в пустоту - Пол, всё-таки, может быть, когда-нибудь ты, всё же, просил помощи? Пусть не Бога, а какие-то другие силы. Пусть не вслух, пусть даже не мысленно, а где-то в глубине души. Например, перед тем как ударить Гущина? Иначе ничего не сходится: не было у тебя в роду ни по отцовской, ни по материнской линии людей, с такими физическими данными. В конце-концов, что такое сила в данном контексте? Это просто хорошо развитая мышечная масса тела. При чём, внешне, ты совсем не выглядел атлетом. Да, высокий, да, широкоплечий. Ну, и всё... Мало ли таких на свете? Это, наверно, сродни тому, как в обществе появляются гении или люди с незаурядными способностями. Все они выглядят как обычно, в чём-то, может быть даже ущербны, просто, по той или иной причине, обладают какой-то сверхъестественной или незаурядной способностью, выделяющей их из общей массы. Божий дар - говорят... Может быть. Может быть, он и нужен Богу.
В общем, как бы там ни было, но это твоя особенность завела тебя в тюрьму и уже там начала формировать твою личность.
После карцера о тебе словно забыли. Но ты подозревал, что всё это неспроста. Так оно и вышло.
Вы копали яму под фундамент для новой бани - продолжал Качай после минутной паузы - Одни молча орудовали лопатам, другие - также молча шли с носилками. Ты, вместе с остальными, работал лопатой. Вдруг, кто-то сзади кинулся тебе под ноги и схватил их в охапку. Кто-то, в это время, и скорее всего, не один, сильно толкнул в спину. Ты упал лицом в грязь. Сверху на тебя навалились, как минимум, человек пять. Они прижали тело к земле, не давая пошевелить ни рукой, ни ногой. Одновременно на тебя посыпались удары. Что-то острое вонзилось в шею.
Когда ты хрипел от невозможности вздохнуть, в ушах шумело, а в голове уже слышался звон, всё вдруг резко закончилось.
Ты сидел и удивлённо смотрел по сторонам. Вокруг ничего не изменилось, всё было, как и минуту назад: кто-то спокойно капал землю, не глядя в твою сторону, кто-то грузил её на носилки, кто-то уносил. Словно не эти люди, а какое-то громадное, невидимое чудовище, как коршун, бросилось камнем вниз, неслышно напало на тебя сверху, покромсало тело и мгновенно растворилось в воздухе.
Ты встал на ноги, ощущая тепло на правом плече и острое жжение в области шеи. И только дотронувшись до неё рукой, и, почувствовав резкую боль, заметил, что истекаешь кровью.
Сделать шаг не получилось - нога зацепилась за ногу, ты упал на колено.
- Э, начальник, помочь нужна... - крикнул надзирателям ближайший к тебе зек. Те, в это время, отвернувшись, разговаривали между собой и, скорее всего, даже не заметили произошедшего.
Два человека подхватили тебя под руки и потащили наверх.
"Может быть, даже те, которые меня били - подумал ты.
Надзиратель от увиденного грязно выругался и спросил - "Что случилось?".
- Упал - произнёс поддерживающий тебя зек и тут же добавил - и об лопату...
- Я упал... Я упал... - повторял ты, одновременно выплёвывая изо рта остатки земли.
Ты не спал всю ночь. Одна мысль постоянно кружилась в голове - что это было? Тебя хотели напугать или убить? Если напугать - это получилось, если убить... Значить попытки будут ещё. Проработанный сценарий, как нельзя лучше подходил к убийству: случайное падение и, если бы, воображаемая лопата вошла глубже в тело, то всё бы уже закончилось. И никто бы этому не придал значения - обычный несчастный случай при выполнении работ. Никаких сомнений, расследований, просто потому, что эта версия устраивала всех.
Ты и раньше противостоял себя зоне, только зону ты видел как множество обособленных личностей. Теперь же понял - эта организация. При чём - сплочённая.
Хочу сказать, как всё было на самом деле. На самом деле тебя не хотели убивать. Неужели ты думаешь, что в зоне не знают, как убить человека? Тебя просто хотели объездить, как дикого норовистого коня. Показать кто есть кто на самом деле.
В дальнейшем всё шло тихо и спокойно. Можно сказать, тебя не замечали. Или делали вид.
Однажды вечером, в бараке, к тебе "подкатил" зек и предложил перекинуться в картишки.
- Я не умею - ответил ты.
- Не страшно. Научишься.
"Заманят в укромное место и порешат" - промелькнула тогда у тебя в голове.
- Боишься... Сцыкун... - брезгливо произнёс тот и, с безразличием, добавил - Ну, ладно.
Он уже собирался уходить, но ты в это время поднялся. Движимый самолюбием, по принципу - "Погибать, так с музыкой" - направился за ним.
"Не ходи..."
Глухой и тихий голос, но так чтобы ты слышал, донёсшийся от соседних нар, остался без внимания.
Азарт... Это своего рода дурман. Он, на какое-то время, затмевает страх.
По жизни ты был не азартным человеком. Ты всегда придерживался здравого смысла, но здесь... Здесь тебя... я бы сказал - отвлекли настолько, что ты начисто лишился этого здравого смысла. Первая в твоей жизни и последняя игра в карты.
В общем - тебя научили играть, дали выиграть и потом всё отыграли, повесив на шею карточный долг. "Обманули!" - подумал ты о последнем проигрыше. Но ты не знал, что тебя уже обманули, когда ты выиграл. Обычное дело, практикуемое на зоне, да и не только - загнать человека в кабалу.
- Всё дермо - произнёс старый, авторитетный зек, которому ты проигрался - жизнь дерьмо, игра дерьмо, деньги дерьмо. Давай, напоследок, сыграем на дерьмо.
Впоследствии у тебя появился выбор - либо выплатить карточный долг, либо сожрать пол стакана дерма. Иначе - на кон ложилась твоя жизнь.
По большому счёту, всё это были "понты". Скорее всего, тебя бы не стали убивать, а предложили "отработать" в счёт этого долга, к примеру - совершить какой-нибудь поступок, выполнить поручение. Довольно обычная практика в уголовном мире. Но у тебя денег не было, а просить чтобы выслали из дома - не хотел. Поэтому долг висел и тебе об этом, от случая к случаю, напоминали, обращаясь в пренебрежительное форме - "Эй, ты, фуфлыжник..." или - "Эй, ты, пол стакана...". Впоследствии последнее переросло в "погоняло".
Каждый раз, слыша оскорбительную кличку, в тебе рождалась частица злобы, которая присоединялась к общей массе зла и концентрировалась в душе. Эта масса уже стала подобна огромной снежной шапке, свисающей с высокой, крутой горы и готовой в любую минуту сорваться вниз, круша и ломая всё на своём пути. И тогда, последствия могли быть непредсказуемы, по принципу - "Я за себя не отвечаю".
Однажды, во время перекура, возле тебя остановился зек, рыжеволосый, с конопатым носом и хитрым взглядом тёмно-зелёных глаз. Он глухо произнёс, отвернувшись в сторону - "Вчера бугры кинули на масть, кому тебя пришить. Туз выпал "Бурану". Говорят за забором у него два мокрых "глухаря". Держи в уме. Я думаю лучше сыграть на опережение. "Буран" хитёр. Можешь не успеть".
Выбросив окурок, зек сплюнул сквозь гнилые зубы и пошёл прочь.
"Ну, пусть попробует" - в полном спокойствии решил ты.
С этого момента ты постоянно держал Бурана в поле зрения и всегда был наготове.
Как-то раз, два тягача не смогли разъехаться на узкой дороге: сцепились колёсами, повредили шасси. Водители устроили потасовку, их стали разнимать. Это событие привлекло внимания всех: охранников, надсмотрщиков, других зеков и даже караульных собак.
Ты выглядывал из-за сложенных штабелями пиломатериалов, сделал шаг в сторону, оступился и, обернувшись, заметил: Буран, по-видимому, направляющийся ближе к эпицентру скандала, по дороге зашёл помочиться в узкий проход между инструментовкой и складом готовой продукции.
План созрел молниеносно. Ты проскользнул за аккуратно сложенные в стопки поддоны из-под кирпича, обогнул высокую гору древесной стружки, незаметно подкрался к складу и спрятался между стеной и открытой створкой дверей.
Буран уже вышел, подтягивая брюки, медленно направился в сторону собравшейся толпы.
В это время ты появился из укрытия, бесшумно нагнал его, и, зажав шею изгибом локтя, потащил обратно.
Ты его так и задушил, в изгибе локтя. Потом твой взгляд зацепился за торчащий из стены гвоздь, духсотку, вбитый где-то на уровне двух метров от земли. Случайно, или не случайно, но здесь же, на земле валялся кусок ржавого троса, толщиной пять миллиметров. Завязав на одном конце петлю и одев её на шею Бурану, ты повесил его тело на этом торчащим гвозде.
Никто не заметил твоего отсутствия. Все наблюдали за ссорой у тягачей.
Лишь только спустя полтора часа обнаружили тело Бурана.
Самоубийство на зоне не являлось чем-то сверхъестественным, но было головной болью администрации: полагалось проводить проверку, воспитательную работу, усиливать контроль. Но паханы почувствовали неладное. Обычно, счёты с жизнью сводил контингент из опущенных. Буран же принадлежал к высшему сословию, так сказать - к элите уголовного мира: матёрый зек с третьей ходкой, мужчина за сорок, не обременённый семейным положением, на здоровье никогда не жалующийся. Они нелегально вели расследование в параллель с операми, но ни те, ни другие ничего не нарыли.
Первое убийство в твоей жизни... - Качай задумался и замолчал, словно вспоминал те далёкие события - После этого ты какое-то время чувствовал жжение по всей коже, легкое покалывание, зуд. Высыпала крапивница на нервной почве. Однако было ещё одно последствие от совершённого поступка: оно уменьшило злобу, накопившуюся в тебе за последнее время. Так сказать - выпустило пар, сняло напряжение. Ты даже не знал, что в основе этого явления лежит чувство удовлетворённости от совершённой мести, потому как именно Буран чаще других использовал обидное погоняло. Но и в то же время, ты приготовился к расплате. Но все "шныряли" мимо и ты даже не попал под подозрение. Впоследствии, всё окончательно было списано на самоубийство.
Спустя три недели тот же рыжеволосый зек снова втихаря "втёр" тебе наводку: "Папа Карло" на тебя точит пику".
Ты также принял эту информацию к сведенью, но где-то в глубине души уже закралось частица сомнения - "Кто я такой, что бы за мной так охотились?".
Через несколько дней, когда ты был на деревообработке, знакомая личность снова явилась перед тобой.
- Папа Карло там, один... - сказал "доброжелатель", сверкая зелеными глазами и, одновременно, указывая пальцем вверх.
Заключенный по кличке "Папа Карло" удалял опилки из накопителей, находящихся на чердаке производственного помещения.
- Иди! Другого шанса не будет - настаивал рыжий.
Ты шёл, но без намерения убить. Для начала, тебе интересовало, как будет себя вести Папа Карло при встрече, так сказать - с глазу на глаз. Если испугается, занервничает - значит, рыжий прав. Если будет спокоен - значит "маляву втирает". Здесь уже возникал вопрос - зачем?
Папа Карло спускался по приставной лестнице. Левой рукой он прижимал к телу кочергу, совок и метлу, а правой держался за ступеньки. Он не видел тебя, потому как располагался к тебе спиной.
Вдруг, ты обратил внимание на увесистый кусок кирпича, лежащий на полу, прямо у твоих ног. Потом снова посмотрел на спину приближающегося человека...
"Последний шанс... " - промелькнула в голове.
Ты решился на это убийство, всего лишь потому, что была возможность его совершить.
Удар в область затылка, был сильный и точный. Сомневаться в смерти человека, получившего его, не стоило. Тебе даже не пришлось создавать обстановку несчастного случая: брошенный кусок кирпича лёг у изголовья Папы Карло, в багровой лужице крови, появившейся буквально на глазах. Все сложилось, как нельзя лучше - оступился, упал, ударился.
Рыжий носил погоняло - "Ос". Он околачивался возле блатных, но в сходках не участвовал и решений не принимал. И ты не мог понять - зачем он тебе помогает? Где-то в глубине подсознании появилось предчувствие, что кто-то с этого, что-то имеет. Предчувствие переросло в уверенность после третьего убийства, хотя ты здесь принимал участие лишь наполовину.
В шинной пилораме толстое бревно движется медленно.
Два человека с приёмки ушли на перекур, один остался на подаче. Здесь особых сложностей не было: при необходимости, подталкивать вагонетку с закреплённым материалом, потому как прижимные зубчатые валики, находящиеся перед режущими полотнами, массивное бревно не тянули.
- Он тебя замочит - сказал Ос, одновременно указывая рукой на человека возле бревна и внимательно глядя тебе в лицо.
Ты не поверил, потому что даже беглым взглядом можно было определить: Папа Карло и Буран имели внушительные комплекции, а этот производил впечатление доходяги. Поэтому ты не сдвинулся с места, продолжая недоверчиво смотреть в зелёные глаза стоящего перед тобой заключённого.
Вдруг Ос резко развернулся, быстро подошёл к человеку возле бревна и со всего маха ударил его ребром ладони по шее. Тот подошедшего не видел, потому как находился к нему спиной, и не слышал, из-за шума пилорамы. Затем Ос поднял бессознательное тело и положил поперёк движущегося бревна.
В сущности, это бы ничего не дало, потому как, тело, в лучшем случае, могло дойти только до прижимных валиков.
И вдруг ты заметил на бревне сук. Самый обыкновенный сук сосновой ветки, сухой и острый, выступающий из ствола сантиметров на десять. Он располагался сбоку и не попадал под ножи.
Вообще-то было чудом, что этот сучок сохранился, что ускользнул от глаз сучкорубов, не обломался при погрузке, остался незамеченным на подаче. Он находился в правой верхней части бревна, по ходу его движения и угрозы людям, практически, не представлял. Да, за него можно было легко зацепиться одеждой. Но поскольку бревно двигалось медленно, то не заметить этого, было невозможно.
Ты снял тело с бревна и перенёс за прижимные валики, где зверски орудовали острые зубчатые полотна. А потом стал ждать, когда сюда подойдёт сук, и когда тот оказался в нужном месте, зацепил за него левый карман телогрейки обречённой жертвы.
Вы вдвоём держали человека с двух сторон, вдвоём толкали его к двигающиеся лезвиям пилы...
Вы отскочили, когда ножи начали резать плоть...
Звук работающей пилорамы напоминал ревущий водопад. Но в тот момент ты его не слышал. Ты, в полной тишине, видел только дёргающееся тело, словно мощная пасть невидимого, свирепого и голодного хищника терзало его.
Ос приподнял жертве голову и, упираясь ладонью в лоб, надавил затылком на крайнее лезвие. Когда полетели кровавые брызги, резко опустил руку.
И здесь всё сошло за несчастный случай, потому как рабочие, обычно, те, кто находился на подаче, всегда очищали ножи от скопившихся опилок, выталкивая их палкой, а то и просто рукой, именно таким образом - залезая в опасную зону.
Качай подошёл к камину, сел возле него на корточки и протянул руки к огню.
Его кисти теперь были почти белого цвета, пальцы длинные, с заостренными ногтями.
"А вот это уже руки не мои - сразу промелькнула у Пола - Они никогда не были на лесоповале, они не деревенели от холода в мокрых рукавицах, не чувствовали острого, "обжигающего" кожу северного ветра".
- А теперь я расскажу то, чего ты не знаешь - произнёс Качай, не отрывая взгляда от пламени - Ты не знаешь, что когда-то, там, на зоне, столкнулись два уголовных авторитета - Шархан и Грон. Войны не было: Шархан признал лидерство Грона и на этом всё закончилось. Но не зря у него было погоняло взятое у Киплинга. Он, как тот тигр, был хитёр и коварен. Шархан, наблюдая за происходящим, сразу просёк обстановку и пользу, которую из этого можно извлечь.
На тебя никто не возлагал надежд и на Бурана "натравили" проста так, скорее шутки ради. А когда дело выгорела, те кто всё это затеял, даже удивились.
Папа Карло уже был запланирован и третья жертва тоже. Расчёт заключался в том, что бы создать видимость войны или покушения на авторитет Грона. Администрация зоны так и решила, но не знала, кто за этим стоит. Такое положение вещей их не устраивало, потому что даже настоящие несчастные случаи, которые происходят с периодичностью, вызывают подозрения. Долго не думая, они пошли по пути наименьшего сопротивления: решили убрать Грона.
Его этапировал в "Белый лебедь". К слову сказать - по дороге он подхватил пневмонию и через месяц умер в больнице. А на зоне его место занял Шархан.
Он был такой же, как и Грон. Ни хуже, ни лучше и в зоне, практически, ничего не изменилось. Изменилась только твоя жизнь.
Ты блатным не стал, хотя и приблизился к ним. "Мужики", "суки", "фраера", "петухи", "дорожники" и прочие, тебя уважали. Воры держали за "бойца", но ни разу и не использовали в этом качестве. Во-первых - не было необходимости: конфликтные ситуации разруливались мирно. Во-вторых - тебя берегли как особо ценный инструмент. Это обстоятельство польстило бы твоему самолюбию, знай ты про это тогда. Но ты был доволен тем, что всего лишь получил "блатную" работу в кочегарке.
Интересный момент - как у тебя появилось новое "погоняло". "Дорожник" из пятнадцатого барака, спрашивал у одного из ваших про тебя, мол, кто ты, как тебя зовут.
- Пол... - произнёс тот, и в это время в дверях появился ты. Тот так и замер с открытым ртом, не решаясь озвучить вторую часть клички.
- Пол, ага, Пол... Понятно... - несколько раз повторил дорожник, с тем и ушёл.
Вот, практически, с того момента у тебя и появилось такое "погоняло".
Ос зачастил к тебе в кочегарку, ему позволялось, потому как его статус, с приходом к власти Шархана, повысился. Он любил смотреть, как ты работаешь, курил, дремал. Однажды, набросав в топку угля, ты долго смотрел на бушующее пламя, потом подошёл к Осу, сидящему на железном ящике.
- Вот я думаю, если человека бросить в горящую топку, то через два часа от него ничего не останется? Верно? - спросил ты и положил руку Осу на плечо. Тот вздрогнул, поднял на тебя удивлённые глаза.
- Ты ведь знаешь всё... Ты меня не заложить? Не настучишь? - как бы допрашивал ты, вцепившись в него жёстким взглядом.
Ос хотел подняться, но ты сильно надавил рукой на плечо и осадил обратно.
- Ты... ты чего, Пол? Как же я на тебя донесу? Ведь я же сообщник, я же во всём принимал участие. Мне это не выгодно - испуганно затараторил тот.
То ли от того что он впервые назвал тебя Полом, то ли от того, что в испуге начисто позабыл "феню", но это тебя рассмешило.
Ос больше не заходил в кочегарку и вообще, начал тебя сторониться.
Вдруг Качай поднялся и стал перед Полом, сунув руки в карманы и покачиваясь на носках.
- Ты мог спокойно дотянуть срок до конца и, может быть, даже, попасть под амнистию - продолжал он глядя на собеседника сверху вниз - Но семена власти, посеянные в твоей душе, уже начали прорастать и давать всходы.
Авторитетные зеки, нигде и никогда не изменявшие своим принципам и имеющие за плечами не одну ходку, в зоне не работали. Не положено им, по их воровскому закону. Так сказать - впадлу. Но это так просто не даётся, это надо заслужить. А точнее - выстрадать. Администрация лагеря смотрела на существующих "отказников" сквозь пальцы. Если в зоне порядок, то и им спокойнее. Но новых отказников они не воспринимали и любые попытки жёстко пресекали. Если все пойдут в отказ, то кто же будет работать?
Но тебе хотелось власти.
Блатные были не против, но предупредили, что с единственным, при том не вытянутым сроком, добиться этого будет сложно, даже не реально.. И если тебя на этом этапе обломают, то настоящим авторитетом ты уже никогда не станешь. Но если ты выдержишь, то это будет "весомый аргумент".
Для начала тебе дали пять суток штрафного изолятора.
- Будешь работать? - спросили в конце срока.
- Нет...
- Тогда получай пятнадцать суток.
- Будишь работать? - снова спросили в конце второго срока.
- Нет...
На этот раз к тебе явился сам "кум", капитан Дукочевский.
- Через мой труп! - сказал он.
Тебя пристегнули наручниками к решётке и стали бить резиновыми дубинками.
Когда, после потери сознания, тебя привели в чувства, банально окотив холодной водой, капитан, глядя в твои полуоткрытые глаза, снова повторил - "Только через мой труп". Потом он присел рядом и, пренебрежительно скривив рот, продолжал - "Сначала тебя будут кормить через сутки, потом через двое, потом через трое и, в конце концов, вообще, жрать не дадут. Посмотрим, что ты запоёшь. Если всё ваше вшивое братство готово тебе лизать задницу, за какие-то там заслуги, то мне всё это похер. Я не таких фраеров ломал. И мне насрать на "беспредел". Кому ты что докажешь? Через мой труп".
Качай подошёл к соседнему креслу, сел в него, заложил нога за ногу и подпёр голову кулаком.
Он долго молчал, словно в передышке, устав между своими речами, теперь банально, задремал.
- Ты пробыл в "стакане" шесть суток - наконец снова продолжал он монотонным грудным басом, как будто громко бормотал во сне - На седьмые сутки тебя нашли лежащим на полу, посреди камеры. Ты лежал на спине, неподвижным взглядом уставился в потолок и ни на что не реагировал: крики, пинки, холодную воду.
- Спит - сказал "лепила" (тюремный врач) - Просто спит.
Ты проспал шесть суток, а на седьмые, как ни в чём не бывало, встал и пошёл в туалет. За это время произошло одно важное событие, а второе не очень. За это время твоя голова стала полностью седой. Не сразу, постепенно, в течении шести суток. Но данное событие относиться к разряду - "не очень". А важное событие, это то, что капитан Дукочевский, действительно умер. Обычный инсульт, спровоцированный высоким артериальным давлением, причин для коего, имелось множество. Но меня интересует только один вопрос - это случайность, или закономерность?
Качай повернул голову в сторону Пола: тот удивлённо смотрел на него широко открытыми глазами.
- Я ничего этого не помню.
- Я знаю - согласился Качай - Ну, а что ты помнишь?
Пол начал глазами шарить по комнате.
- Мне хотелось спать. Я спал, во сне осознавал, что я сплю, и мне от этого было хорошо. Сквозь сон я слышал звуки, голоса людей, но они были далеко и совсем не беспокоили меня.
- Ага. А потом ты просто проснулся, просто встал и пошёл.
- Да...
Качай повернулся, вытянул ноги, откинулся на спинку кресла и, надвинув на глаза шляпу.. Казалось, он снова уснул, потому, как долгое время молчал и не шевелился.
Пол не сводил с него взгляда, ожидая продолжения разговора.
- Здесь ключевой момент - наконец произнёс Качай, не меняя положения тела - Если до этого, всё происходящее с тобой, было случайностью, то здесь, ты уже пошёл на страдания осознанно, ради собственных интересов. А точнее - ради власти. И ведь по логике вещей, тебя должны были сломать, Дукочевский, действительно, не таких ломал, но случилось наоборот - ты победил в этом противостоянии: тебя, в дальнейшем, никто не трогал, а на отказничество администрация никак не отреагировала. Но меня интересует всё тот же вопрос - ты победил сам, или тебе кто-то помог? Эта случайность или план? Ведь твоему состоянию есть законное оправдания, как и смерти "кума", но все - и администрация, и зеки, где-то в глубине души восприняли это как что-то неведомое, сверхъестественное.
Ты до конца срока больше не работал