Лифт идёт вверх!, космоопера, социальная фантастика, лонгрид Опции

[galina alfeeva]

Аннотация.
Даша Сиверцева живёт в будущем, когда на Луне уже существуют не только базы, но даже мегаполис, Дальний Космос активно колонизируется и для его заселения корпорации и братства искусственно создают улучшенных людей, легко меняющих не только внешность, но и пол. Чтобы сравняться с ними, простые земляне проходят модификацию или постепенно заменяют части своего тела на искусственные, становясь киборгами. Даша мечтает иметь своё собственное жилье и получить сертификат на модификацию, о большем она не задумывается. Мечты приводят её в космический флот, а затем на Луну, где всё сложнее и опаснее, чем ей представлялось.




Чтобы прийти к тебе -
В памяти жду лифт
И. Лисовская

Сивка и Гречка шли нараспашку – апрельское солнце припекало, уже совсем наступила весна, девчонкам отчаянно хотелось гулять, а нужно было зубрить к выпускным экзаменам. Гречка, – жизнерадостный светофор, – полыхающая румянцем полная, пышущая здоровьем девушка, доказывала подружке:
– Смотри, балл там ниже, чем везде. Потом, комнату в общежитии дают! Форму тоже бесплатно: зимнюю, летнюю – всякую. И обувь. И питание льготное. И парни нормальные, потом хоть замуж можно выйти. И квартиру дают через какое-то время, если работаешь... Не, я пойду. Мне универ не светит. А в обычную бурсу я не хочу.
– Там же физрой замучают. Кроссы всякие, центрифуги.
– Как будто ты плохо бегаешь! А я хоть похудею. Ну что, поедешь со мной после выпускного?
– Не знаю, Оль. Я матери не говорила ещё...
– А нафиг ей? Ты же на бесплатное подашь. А там и стипендию платят. Ты её осчастливишь. Ну, Сивка, ну не мути, поедем – мне одной, знаешь, как стрёмно с парнями!

Сивка подтянула на плече ремешок старенькой школьной сумки. Ей и самой хотелось весенних приключений. Олька Гречкина была её единственной подругой. Если она уедет из города, Сивке совсем худо будет. Некому станет даже на мать и сестру поныть. Дома – там даже к экзаменам не подготовишься! Приходится всё учить в школьной библиотеке: как тут позанимаешься, когда за стенкой квартиранты орут, а над ухом – мать со старшей сестрой, ещё громче!
Они все жили в одной комнате, а вторую сдавали. Ирка умудрялась водить парней и зажиматься с ними в коридоре или на кухне – даже поесть не прорвёшься! Мать вечно нервная, вечно орущая, вечно пилит, что они ничего не делают. Подметёшь или пол вымоешь – она даже не заметит, и опять своё – пилить. Полгода собирала деньги на школьную форму. Все люди как люди, а она, Сивка, как дура, ходила в старой форме, из которой уже в прошлом году выросла – руки торчали как грабли. Гречка права – надо ехать. И она сказала, там дают жильё! Своё, которое ни с кем делить не надо!

И Сивка поехала. И, удивительно – она поступила. В торговое училище при Институте ВКС, военно-космических сил. Они с Гречкой обе поступили. То есть, может, и не удивительно, но тогда ей показалось странным это вхождение в какую-то другую жизнь, которую прежде она не представляла и не желала для себя.
«Торговка» была единственным гражданским учреждением при Институте. Почему-то её так и не передали Гражданскому флоту. Наверное, посчитали, что готовить маркитантов должны при военном вузе.
Гречку как взяли, так и не трогали до самого окончания, и было ясно с самого первого дня, что распределят её в Военно-торговую флотилию, а когда кончится срок контракта, Гречка пойдёт в декрет.

С Сивкой всё получилось иначе. Она училась средне: звёзд с неба не хватала, но и не зарывалась. Зачёт у неё всегда стоял с первого раза, хоть и часто не отличный.
Где-то курсе на третьем Сивку, потную, мокрую, задыхающуюся, прямо с кросса послали в главный, институтский, корпус.
Гречка, уже успевшая похудеть, как тень пробежала мимо и стала на её место.
В главном корпусе Сивка бывала нечасто. Там всё блестело втрое, вчетверо ярче, чем в стареньком и уютном училищном здании; высокие коридоры, пустынные холлы, даже зимний сад в рекреации – всё было чужим, официальным, строгим, словно и сам главный корпус носил адмиральские погоны.

– Курсант Сиверцева, я смотрел ваше личное дело. Отметки у вас стабильно-средние, – сказал капитан I ранга, когда она вошла и по-военному доложила о прибытии.
Сивка молча напряглась: к чему он клонит, ведь не отчисляют же за четвёрки! Тем более из торгового флота.
– Отметки средние, а показатели по тестам и симуляторам выше среднего... Вам нравится ваша будущая специальность, Сиверцева? Мне кажется, вы учитесь без особого энтузиазма.
Какие ещё показатели? Сивка молча стояла, задрав подбородок. Капитан вздохнул, будто расстроился, и терпеливо, но, как показалось Сивке, с какой-то досадой стал ей втолковывать:
– Сиверцева, я, конечно, понимаю, что вы здесь не можете, вернее, не должны сказать «никак нет» на мой вопрос, поэтому объясняю: у нас освободилось место в институтской группе, вы, с вашими оценками и тестовыми показателями можете претендовать на это место. Вы мало что теряете, больше даже приобретаете – сразу высшее образование, специальное звание, которое будет равно младшему офицерскому, и, как следствие, прибавку к зарплате. Но ваша специализация изменится. Вы хотите учиться в институте?

Вот так или примерно так Сивку перевербовали. Курсант Сиверцева попала в группу, которую готовили для корабля «Адмирал Попов». Сам этот многотонный красавец ещё варили где-то на Луне, а младший состав зарабатывал себе погоны в университетских классах.
Курсанты бредили кораблём. Техники знали заочно каждую деталь, штурманы, кажется, уже рассчитали все мыслимые фарватеры. Даже те несколько девушек, будущих мичманов, что Сивка обнаружила в своей группе, определённо представляли себе Дальний флот и свою службу на «Адмирале Попове».
Сивку «Адмирал Попов» не очаровал. Она продолжала учиться ровно, и, хотя и прикладывая больше сил, чтобы наверстать упущенное и преодолеть разницу в программе, но... ничуть не окрылившись от обозначившейся перспективы. Она знала, что её работа будет заключаться в снабжении, организации и поддержании нормальной деятельности личного состава. Забота о людях, так сказать. Чтобы эти люди могли управлять кораблём, нормально выполнять боевые задачи, нормально делать карьеру. Сивке суждено смотреть, как прибавляется звёздочек у них на погонах, как они приходят и уходят. Потом она станет старожилом корабля, а потом её спишут на Землю, как отслужившее оборудование. И тогда она, Сивка, ещё молодая женщина, потеряв часть здоровья в дальних перелётах, получит то, зачем сюда пришла – своё собственное жильё, деньги, сертификат на модификацию.
Тогда начнётся её жизнь. Тогда придёт время задумываться о будущем. А пока надо бежать к своей цели – километр за километром, спокойно и неутомимо, как она научилась бегать кроссы.

В конце выпускного года появилась Ира. Она позвонила и сказала, что им нужно встретиться, что она приедет на день, без ночёвки. Что случилось, почему старшая вдруг рванула к ней, Сивка даже не могла предположить. Уже шла экзаменационная сессия, она взяла увольнительный и пошла в город, чтобы встретить Иру. Сестра попросила встречать её не на вокзале, а в центре, у входа в Парк. Значит, были какие-то у неё дела, в которые младшую посвящать не хотела.
Что за дела, Сивка сразу увидела: пузо на седьмом месяце трудно не заметить.
– Ты, что, куришь? – с ужасом спросила она, глядя, как Ира привычным жестом тянет в рот электронную сигарету.
– Успокойся, это не страшно. После того, что я узнала, не страшно…
И Сивке открылись события предшествовавших семи месяцев.
Сначала всё шло замечательно: после того, как мать в сердцах крикнула: «Чем забесплатно в койку, хоть бы суррогатной стала!», Ира начала искать подходящие предложения и скоро нашла какую-то пару через Сеть. Они оплатили ей медкомиссию и все процедуры. Ира уже считала себя обеспеченным человеком, срок был не маленьким, как вдруг выяснилось, что у ребёнка ААК. «Ты знаешь, что такое ААК?» – спросила Ира и посмотрела на сестру вызывающе, мол, давай-ка, спроси меня, что это!
«Отклонения в ДНК?» – Сивка знала, что из трёх букв, в которых в картах здоровья шифруется генетическая характеристика, лучше, если последняя совпадает с первой, ну, на худой конец, находится не дальше D.
– Они мне подсунули свою гнилую сперму! Ребёнок неполноценный, понимаешь? Таких сразу стерилизуют, или нужно платить дикие деньги, чтобы ему, когда вырастет, в пробирке выровняли генетический код, а потом искусственно оплодотворили. Короче, это бракованный товар, легче выбросить, чем чинить. И теперь они уверяют, что это я виновата!
– Но ты же проверялась!
– И ничего, понимаешь, ничего! Самое смешное, они теперь говорят, что я подделала результаты анализов. Сказали, если я стану требовать денег, они подадут на меня в суд. Я не хочу рожать урода!.. Если у меня в карточке будут данные о неполноценном ребёнке, со мной никто не захочет связываться!– и сестра длинно выругалась.
– Что делать будешь? Родишь и откажешься? Мама что сказала?
– Ты её не знаешь? Она же всю плешь проест. Я, как забеременела, так съехала от неё, она не в курсе, думает, я нашла работу.
– А вообще ты на что жила?
– Ну, «эти» платили за жильё, я подрабатывала – нормально выходило. В общем, мне нужны деньги, я разрулю проблему с ребёнком и отдам. У тебя есть какие-нибудь варианты?
– У меня через две недели выпуск, а потом – ту-ту, Земля, прощай, здравствуй, «Адмирал Попов»!
– Послушай, а ты можешь на себя оформить кредит? Я всё тебе верну, не волнуйся.
– А сама почему не оформишь?
– Смеёшься?
Конечно, она не могла оформить: официально Ира не работала, её материнство тоже было случайным заработком, но, как поняла Сивка, Иру очень устраивала такая жизнь. Она, до того, как приехать к сестре, уже нашла людей, которые согласились сделать ей «идеальную» карту здоровья, с ней Ира собиралась продолжать свой суррогатный бизнес. «Ну, что ж, первый блин – всегда комом», – сказала она.
– Кто родится? – спросила напоследок Сивка, уже при расставании.
– Девка. Настоящая. Я уж постаралась, – Ира самодовольно улыбнулась и по-кошачьи слизнула свою улыбку, проведя кончиком языка по рыжеватой, в помаде, верхней губе.

Сивка после вручения дипломов не пошла переодеваться на выпускной. У неё даже не было платья. Она решила, что вернётся в общежитие, когда девушки из её комнаты уйдут на бал. Тогда она вытащит в коридор свою большую серую сумку, напоследок оглядит комнату, закроет, сдаст навсегда свою карточку дежурному и поедет на станцию. Экспресс до космопорта ночной, так что можно не спешить.
Она пошла в Парк – «пошляться», а, скорее, спрятаться; не хотелось общаться со знакомыми и однокурсниками, не хотелось объяснять, почему она не в платье, почему не со всеми.
Душноватый летний день заканчивался. В парке было малолюдно: слишком рано для молодёжи, тем более что у молодёжи, особенно у курсантов, сегодня совсем другая программа на вечер.
Сивка знала ещё одну примету бала: нужно было обязательно найти себе пару. Она знала, что гулянье для многих сегодня закончится сексом, это тоже было определённой традицией, и её соседка приведёт своего парня к ним в комнату.

Сивке некого было привести. За всё время у неё не случилось ни одного серьёзного романа. Иногда, глянув на себя в зеркало, – на мышино-русые волосы, напряжённое, как детский кулачок, лицо с невыразительными бровками, на остренький неподкупный подбородок над строгим воротником кителя, – курсантского кителя пыльно-серого оттенка с оранжевыми петлицами, – она ощущала себя такой серой рыбкой-плотвичкой, которую случайно закинули в аквариум к магазинным, расписным, диковинным рыбам. Сивка чувствовала, что постарела сразу в курсантской форме, обойдя женский расцвет, чураясь его. Почему – она не знала. Так сложилось. Может, потому что вся женственность, манкость и от матери, и от неё ушла к Ире…

Она прошла по главной аллее почти до выхода, но свернула в боковую, чтобы вернуться по узким дорожкам, петляющим между кустов. Небо начало хмурится, и девушка невольно пошла быстрее.
Вот он какой, последний день на Земле. Она влетела в него с экзаменов, не задумываясь, не готовясь. И рассмотреть-то ничего не успела.
Маме звонить – не звонить?.. Она машинально коснулась браслета, который был одновременно и коммуникатором, и ключом к её информационному профилю, поправила его на белой, из-за вечного торчания на симуляторах совсем не загорелой руке.
Ира пропала. Ждёт, когда младшая оформится на «Адмирала Попова» и возьмёт кредит.
Гречка… Гречка уже в рейсе, улетела с Земли ещё полгода назад. Оттуда написала, что всё хорошо, всем довольна. Хорошо бы и ей, Сивке, так выпало…

Сивка робела перед колонистами, которых, как она знала, в экипаже будет много. Выражение «девочка с Земли» было нарицательным. Такая «девочка», по представлениям потомков переселенцев в Мун-сити и других космических городах, всегда непроходимо тупа, жадна и физически не развита. В лучшем случае она просто старомодна. В худшем случае она – хитрое и злобное животное. Мелкий ящер, удравший на свободу из земного Парка Архаичной природы.
Когда, ещё в школе, их возили на экскурсию в Мун-сити, Сивка вдоволь насмотрелась на «лунатиков». Их группу привезли в интернат «Голубой свет», в котором учились «сивиллы», и который принадлежал Корпорации управления.
Сивка увидела невысоких и хрупких подростков: с одинаковыми пропорциями, белокожих и тёмнокожих, одетых в хорошо сидящую и опрятную форму с нашивками, с фирменными дорогими электронными клипсами, поясами и браслетами.
Здесь выращивали будущих сотрудников аналитического сектора, способность к прогнозу, анализу и мгновенной реакции на ситуацию закладывалась в них ещё в лаборатории. Корпорация оплатила генетические исследования, рождение и обучение «сивилл», а затем «продавала» выпускников в другие учебные заведения, чтобы они получали специализации: финансы, безопасность, управление людскими ресурсами, управление информацией, управление производством и десятки других управлений.
Сивка увидела, как живут те, кому назначено управлять и принимать решения.
«Сивиллы» были модификантами, до пятнадцати лет у них была унисексуальная физиология и психология, после они проходили специальную комиссию, которая отбирала, кому следует делать перемену пола, кому нет, кого оставлять унисексуалом, а кого, в соответствии с будущим местом работы и проживания, нужно делать мужчиной или женщиной.
Этот шёпоток детей, рождённых в инкубаторах, строго по генетическому отбору, он до сих пор звучал в ушах: «Какой ужас, у неё в карте здоровья нет ни одной отметки о модификациях – бедненькая, тебе денег не хватало, да?», «У них родители. Наверное, поэтому они такие? Родители это кошмар, особенно разнополые – мы в старых фильмах видели», «А ты мясом питаешься или протеиновой смесью? А у тебя волосы, кроме как на голове, где-то растут?», «А какой у тебя биологический предел – девяносто, сто тридцать?»

На Земле всё как-то проще, здесь, в общем-то, не придают большого значения тому, сколько раз ты проходил модификацию. Могут при приёме на работу или учёбу в какое-то элитное заведение, конечно, отказать, а так, по большому счёту, отсутствие модификации скорее воспринимается как консерватизм, а не как бедность или отсталость. Верующие, например, до сих пор избегают всяческих вмешательств в организм, и что? Просто приносят отметку из своей общины, что они верующие!
И о том, в какой семье: с родителями, «в братстве», «в корпорации», – ты родился и вырос, до определённого возраста земляне тоже не переживают. Переживать начинают, когда, как Сивка сейчас, из одной среды попадают в другую. Летят на Луну, на Станции, в Дальние колонии, хотят устроиться на работу туда, куда берут по рекомендации.
И вот ещё этот знаменитый сленг «спайс», который используют «колонисты», и по непониманию которого всегда вычисляют чужаков… Сивка на спайсе знает всего четыре слова: «кадра», «мисген», «унса», «татан», то есть: «тупица», «свидание, на котором можно получить доступ к генокоду», «унисексуал» и «дешёвая и крепкая синтетическая выпивка».
Маловато для общения и вхождения в среду.
Зато с землянами можно будет поболтать на какой-нибудь из земных лингв или, назло «лунатикам», на старом эсперанто, – который до сих пор изучается в школах как образец первых искусственных языков, – в нём ещё были местоимения разного рода – он, она, оно…

Дождь! Припустил неожиданно – и сразу частый и сильный.
Вода громко била в листья, струилась бурлящими ручейками по дорожкам. Сивка побежала наугад к выходу, но по пути сообразила, что справа должна быть какая-то постройка с навесом, которую она огибала прежде, и которую видела из-за кустов.
Водяная стена закрывала обзор, однако девушка нашла тропинку, ведущую к спасительной беседке, длинной и прямоугольной, притаившейся за кустами можжевельника. Сивка спряталась под массивной крышей на низких столбах, исцарапанных многолетними каракулями влюблённых.
Под крышей было сыро и темно, холодный ветерок студил голые и мокрые от дождя сивкины щиколотки, голени, колени. Туфли, в которых она вышла погулять, промокли. Сивка огорчилась от того, что теперь не успеет их высушить, и придётся мокрыми убирать в сумку.

Она не успела подумать, как будет возвращаться в общежитие, если ливень не прекратится: в беседку вбежали двое, как и она, спасавшиеся от дождя, – парень и девушка, – оба мокрые, растрёпанные, оба в форме: у девушки форма была, как и сивкина – ВКС, у парня – и тут Сивка глазам своим не поверила, – у парня была форма Сил Космической безопасности Луны.
Они вбежали – молодые и сильные, как этот дождь, шумные, радостные – от того, что нашли эту беседку посреди ливня, от своей любви, от Бог знает, чего ещё. И такая радость не могла выйти наружу просто через смех и улыбки, через объятия – мало ей казалось этого, она рвалась неукротимо, притягивая молодых людей друг к другу, заставляя – как две капли воды, упавшие рядом – сливаться в единое целое.
Сивка смотрела, как жарко целуются парень и девушка, стоя у самого края беседки, там, где пробежная вода у ног образует тёмную с белой пеной границу, не в силах пробраться под крышу, и несёт вдоль барьера сорванные мелкие листья. И ей, как и этим двоим, тоже стало жарко и радостно, она почувствовала желание жить, любить, делать что-то большое и важное, самое главное, для чего даётся человеку жизнь – не по воле тех, кто зачинает её, но по какой-то другой, высшей воле.
Щёки её, должно быть, ещё не высохли от дождя, иначе почему бы она чувствовала на них влагу?
Сивка машинально вытерла скулы ладонями. Парень с девушкой оглянулись на неё, смутились, но тут же, поняв, что перед ними ровесница, засмеялись. Все трое почти одновременно поднесли руки к вискам – Сивка и девушка к пилоткам, а парень к берету с эмблемой в виде полумесяца.

Воспоминание о дожде долго ещё не отпускало Сивку, сладко потягивало где-то внутри, – то ли памяти, то ли тела, – когда, сменившись, она ложилась отдохнуть в своей каюте и представляла себе тот последний день на Земле.
Однажды Сивке приснилось, а скорее почудилось наяву, что вот она лежит в недрах огромного «Адмирала Попова», а за иллюминатором идёт дождь, и космический корабль блуждает в дожде и не может лечь на курс. Где-то на других уровнях, на командном посту все суетятся и забыли о ней или даже не знают о том, что она осталась в каюте, о том, что Сивка может помочь вывести корабль из дождя. Но ей хорошо. Ей не страшно, ей спокойно. А может быть, она не боится дождя, потому что сама и есть Дождь?

Очнувшись от своих переживаний, Сивка поняла, что и с ней, наконец, произошло то, что бывалые звали «синдромом подключения», а в учебных классах именовали ФСС – «фантастические сновидения-состояния». Сивка знала, что такое со многими случается в космосе месяц или более спустя начала рейса. Приходило это неожиданно, неожиданно исчезало. Словно попадаешь в некую волну информации – объясняли космопсихологи курсантам. И тогда будь готов к чему угодно – к ощущению себя в чужом теле, земном или неземном, к прыжку во времени и пространстве, к ясновидению и прочим вещам, недоступным твоим телу и разуму.
О появлении ФСС нужно было сообщать медперсоналу, но Сивка, разумеется, умолчала.

(продолжение следует)

[Nil admirari]

Напомнило как Джон Конор учил Терминатора ругательствам.

[galina alfeeva]

Напомнило как Джон Конор учил Терминатора ругательствам.

Ага, гоблинским гундосым голосом "аста ла виста, бэйби" и другие, более сочные выражения мелкого занозы.
Да, в общем, есть такое дело - не скажу, что прямо "пасхалка", но поклон в сторону многочисленных сцен в нф-книгах и фильмах, когда робота учат "говорить человеческим языком". С другой стороны, было чем занять героев, пока едут из больнички...

[galina alfeeva]

(фрагмент 25)
– Ну, не сильно прояснилось, как видишь, – Сивка вздохнула.
– Недостаточно информации для вывода решения. У тебя сходный результат анализа?
– Ага. Если бы мы знали, что за штука эти ФСС, наверное, было бы проще. У нас были занятия по космопсихологии в институте, и ещё предполётные инструктажи, но нигде не сказали ничего чёткого, кроме того, что у многих такое бывает в полётах, и не надо, если оно понравится, после на наркотики подсаживаться.
– Тебе не понравилось?
– Не знаю, трудно описать словами. Когда оно приходит, это – как часть тебя. А потом нужно жить без этой части. Но страшно не было, ломок потом – тоже, – суммировала Сивка и предположила: – Может быть, это Вселенная записала мои ФСС и создала профиль, а ты его считал? Но только каким образом ты мог это сделать: ты же не читаешь информацию из космоса?
– Напрямую – нет, но в «башне», где ты была, стоит оборудование для сбора данных об активности солнца, с ним связана станция регистрации космических лучей, она находится рядом, на поверхности. Станция фиксирует не только солярные космолучи, галактические и даже внегалактические – тоже. И даже вторичные, земные. На станции автоматика, вся информация передаётся внутрь общежития, в лабораторию анализа. Мне доступны протоколы, они не шифруются по секретному коду. Если допустить, что атомы луча стали носителями информации о тебе…
– Ладно, хватит. Мы всё равно это не проверим. Лучше скажи, где Чон? Ты уже можешь с ним связаться или соединиться со своим сервером в общежитии?
– Пока нет. Мне нужны посредники и постоянный источник энергии.
– Если перевести на человеческий язык?..
– Веду поиск хабов электричества и интернета бытовых приборов. Возможности моего настоящего носителя не позволяют подключаться к мощным промышленным линиям. Установление связи с сервером в общежитии и местонахождения Чона через интернет мелкой техники потребует длинных посреднических цепей. Использовать для этого заряд аккумуляторов не рационально, я должен подключиться к бесперебойному источнику с невысоким напряжением.
– Где это?
– Не могу показать изображение: носитель не оснащён проектором. Могу дать координаты.
– Лучше скажи, как долго туда добираться.
– Пешком, учитывая наши возможности, приблизительно двадцать шесть минут.
– Ладно, веди…


– РП-3, что это такое?
– Подстанция-распределитель. Извини, землянка, без кода доступа и проверки Системой люди зайти внутрь не могут, поэтому дальше я пойду один.
– А мне – куда?
– Ты можешь остаться здесь и подождать, пока я объединю базы данных, найду Каррана и заряжу резервный блок в аккумуляторе. Предположительно это займёт один час сорок минут. А можешь дальше подняться по лестнице, там будет переход с технического этажа на жилые. Если тебе требуется выполнить человеческие потребности, наверху можешь найти общественные гигиенические помещения. В свободном доступе также имеется питьевая вода.
– Какой ты заботливый! А камеры?
– После подключения я возобновлю контакт с нейросетью, данные о твоём перемещении будут изыматься из протокола. Десять минут для подключения и настройки будет достаточно.
– Хорошо, я погуляю снаружи. Где встречаемся – там или здесь?
– Если ты не успеешь вернуться до того момента, когда я закончу подзарядку, или её не удастся осуществить полностью, я найду тебя сам.
– Что значит «не удастся осуществить полностью»?
– При прогнозировании нельзя исключать фактора внезапности, из-за которого не удастся в назначенный срок выполнить приоритетную задачу. Предлагаю в таком случае отменить приоритетность задачи зарядки дополнительного блока.
– Понятно: это означает «если что-то пойдёт не так»!
– «Не так» может идти только у людей.
Сивка не стала с этим спорить. Она, как предложил РП-3, поднялась по лестнице до выхода на жилой уровень.
После полумрака технических коридоров, через которые они только что пробирались, жилой блок показался очень ярким, солнечным.
Секунду спустя, когда глаза привыкли, Сиверцева поняла, что такой эффект создаёт верхняя подсветка: далёкий потолок сиял небесной синевой.
Мичман пошла по правой стороне «улицы» – не решаясь довериться иллюзии, что идёт по залитому солнцем городу, и – одновременно – радуясь возможности напитаться светом, который словно обволакивал её здесь.
Блок был трёхэтажным, внизу стен тоже были витрины, они тоже, как в «Империале», пестрели красками, но здесь акварельных оттенков было больше, а в череде часто сменявшихся слоганов попадались такие: «Любовь – высший кодекс гуманности»; «Станем посланцами света! Открыта регистрация в команду базы на Уране II. Гендерная принадлежность не имеет значения»; «Лешетье – твой президент: твой выбор, твоя свобода, твоя ответственность. Вместе к Звездам, вместе к Богу!».
Сивка не бывала в кварталах «братств», но сразу сообразила, что это именно он и есть. Девушка с лёгким любопытством разглядывала «улицу» и унс, спешащих по ней. Унсы мало чем отличались от всех других на Луне; может быть, единственным отличием было то, что в этом квартале гражданская одежда встречалась чаще, чем униформа или офисный стиль.
Осознав это, Сивка забеспокоилась: пусть камеры не передадут в Систему её изображение, но космофлотская форма привлекает внимание прохожих. Придётся отставить прогулку и вернуться к РП-3.
И тут она замерла на полушаге: с небольшого голографического плаката на стене на неё смотрела Алекс. Точнее Сивке показалось, что Алекс рассматривала всех проходящих мимо людей, а когда заметила её, то узнала и подняла руку во флотском салюте.
Рассудком Сивка понимала, что это не Алекс – это дополненная реальность отреагировала. Скорее всего, именно на её, сивкин пристальный взгляд и, может быть, на ту же космофлотскую форму, но… Но побороть чувство правдоподобия было трудно. Она продолжала стоять и смотреть на плакат.
Дейс, словно живая, кивнула ей и указала вверх, на надпись: «Прощание с нашей сестрой Алекс Дейс. 2 этаж, к.211»

[galina alfeeva]

(фрагмент 26)
Сивка поднялась на второй этаж. Комната 211 оказалась небольшим зальчиком, там стояли стулья и было два стола. На одном Сивка увидела урну с прахом. На другом – небольшой поднос, на котором лежало несколько пар очков.
Людей не было. Сиверцева заставила себя приблизиться к урне, но в двух шагах от стола остановилась.
– Простите, вы к нашей Алекс?
Сивка резко дёрнулась от голоса за спиной и обернулась: у входа оказался среднего роста худой, сутоловатый мужчина с короткой седой бородкой. Одет он был скорее торжественно, чем траурно: чёрные брюки и пиджак освежала белая рубашка, вместо галстука под воротником была чёрная вставка-стойка.
Видя, что посетительница не отвечает, мужчина повторил свой вопрос. Сивка медленно кивнула. Тогда мужчина тоже кивнул, одновременно и здороваясь, и выражая понимание. Потом спросил: «Служили вместе?» «Да», – ответила Сивка.
Мужчина протянул очки с подноса:
– Возьмите, наверняка вам есть что сказать друг другу.
– Виртуальное прощание? Простите, я не думаю, что…
– Возьмите, возьмите. По-другому, без очков встретиться не получится. В конце будет код для пожертвований на стелу в колумбарии и на благотворительность. Подтвердить перечисление можно взглядом. Алекс пожелала после прощания не сохранять свой профиль, поэтому единственная возможность попрощаться – это сегодня.
– А её парень? Друзья? Она не захотела им оставить профиль на память?
– Алекс мне как-то сказала, что не хочет задерживать людей. А оставить им профиль после смерти – это привязать их к… к… сожалениям, – если я правильно помню её слова. Кажется, она сказала так. Она была очень доброй. И отзывчивой. Всё пропускала через себя. Я не знаю, как так вышло, что её уже нет. А Вы знаете, как это случилось?
– Не то чтобы очень. Вроде несчастный случай. Говорят, полиция занимается… А вы?..
– Я – староста общины. Брат Алин. Ну, не буду вам мешать, пообщайтесь.
Староста вышел и прикрыл дверь. Сивка села на один из стульев, не сразу, но всё же надела очки.
– Привет, хорошо, что пришла.
Дейс была в летнем платье песочного цвета. Они обе оказались на какой-то скамейке, кажется, в парке: впереди и позади была стена из листьев, у ног – узкая дорожка. Если это действительно был парк, то Алекс выбрала очень тихий, отдалённый уголок.
– Спасибо, что пришла, – вновь произнесла Дейс.
«Она не знает, как умерла», – подумала Сивка. – Ведь это произошло, когда Алекс отключила все модифицирующие элементы, в профиль ничего не попало. Программа будет проектировать все реакции по прошлым данным. А в прошлом – мы подруги… Я не должна говорить ей? Это же – уже не Алекс?»
– Не думала, что мы встретимся в парке.
– Это не я выбираю, – покачала головой Дейс. – Ты меня хорошо знаешь. Я бы влезла на Джомолунгму или побродила с тобой у моря. Система анализирует твои предпочтения, – главным образом на Луне: просмотренные тобой ви-файлы, места, где ты бывала, – и выбирает подходящую обстановку…
– Выходит, из-за меня ты здесь? Жаль, я не знала, как это работает…
– Да всё нормально. Здесь так тихо, даже ветра почти нет. Подходит для вечного покоя… Прости, что так и не успела толком показать тебе Луну. У нас, вообще-то, неплохо, есть даже очень красивые места. Я сейчас перешлю тебе координаты, увидишь сама. Обязательно побывай там. Дай мне слово! Считай, что я тебе назначила встречу.
– Хорошо.
Алекс вздохнула. Здесь она дышала и вздыхала, как живая, и даже могла отправлять письма…
– Как ни крути, у нас с тобой такое в первый раз. В смысле виртуальное прощание. В виртуальных свиданиях я бы могла тебя ещё кое-чему поучить, но тут… Тут приходится импровизировать. Хочу сказать, что ты была хорошей подругой. И то, что я ухожу…Это не твоя вина…
Наверное, при виртуальном прощании эта фраза задаётся Системой: всем она нужна, у всех есть чувство вины перед умершим, которое нужно умиротворить. Ради этой фразы виртуальные прощания и придумали. А потом они стали правилом хорошего тона и неотъемлемой частью всего, что связано со смертью. То есть жизни.
По совпадению между Сивкой и Алекс было то, что требовало этих слов со всей их искренностью. Но чего Система не могла дать. И эта фальшь и беспомощность технологий сейчас болезненно задела Сиверцеву.
Дейс смотрела мягко, в жизни Сивка никогда не видела у неё такого отстранённого и одновременно всепрощающего выражения на лице. По крайней мере создатели Системы хорошо проработали психологию визуализации…
– Я никогда не надеялась жить долго, Даша. И хочу стереть свой профиль. В мире, где все мечтают хотя бы о цифровом бессмертии, это выглядит странно – скажи? Да, для этого мира я – самоубийца. Поэтому не много народу придёт сегодня со мной прощаться. И в «братстве» это не поймут. И в Космофлоте не одобрят…
– Почему ты не хотела жить? Мне казалось, ты очень любишь жизнь…
– Жизнь – люблю. А жить… Нам с самого детства говорили, что любовь – высшая ценность. А в любви самое ценное – жертвенность. Жизнь – это почётная жертва, она не должна быть бессмысленной, она должна быть во имя чего-то... И отдать жизнь во имя чего-то – тоже почётная жертва. Возвести цветущие города… Погибнуть где-то в миссии, осваивая дальний космос…Господи, да мы об этом мечтали! А сейчас мой caro молится на корпорацию, в которую устроился, и хочет, чтобы всё было так, как есть, ещё лет семьдесят. Или сто. С поправкой на то, что его повысят.
И получается, что моя жертва, моя любовь – просто химическая игра и немножко психологии.
– А «братство»? Разве это уже не нужно «братству»?
– Я всегда думала, что вырасти в «братстве» – счастье. Что мы свободнее, милосерднее, что мы больше люди, чем унсы корпораций. Что мы – свет миру. Я думала! Потом Гон объяснил мне, что это имеет значение, только если все мы – дешёвая рабочая сила. Мы обходимся дешевле, чем унсы из корпораций. Быстро окупаем модификации или сами зарабатываем на их проведение. Довольствуемся малым. Готовы пожертвовать собой. И теперь мы ещё стали теми, кто за дёшево расчищает площадку для новых унс… Или кто там следующий… И этих существ, как нас, потом будут учить, что нужно пожертвовать собой, чтобы любовь воссияла во мраке Танатоса.
Хотя, как видишь, из любой ситуации находится выход, и я прямо сейчас уделываю Систему: она вынуждена выискивать и выдавать правду, на которую даже я сама при жизни не была способна… Но этим я обязана тебе: другим Система покажет другую меня… Всё под запрос. Система как зеркало, отражает смотрящегося… А я использую её, чтобы обрести свободу. Настоящую свободу. Которую даже «татан» не мог мне дать…
В паузу, возникшую в речи Алекс, Сивка не нашла, что сказать.
– Но ты же понимаешь, что такой меня и не захочет принять никто другой: ни мой caro, ни даже Сирин. Может быть, только ты. И это мой единственный шанс побыть свободной. Ради этого стоит умереть. Хоть какой-то смысл моей жизни. Поэтому спасибо тебе!.. Время заканчивается… Пожалуйста, когда снимешь очки – сломай их, чтобы никакие умельцы не восстановили мой профиль по просмотру и не копались в моих словах и в моих мыслях. Хорошо? Я правда люблю тебя. Любила…
Алекс не исчезла, она встала и ушла по парковой дорожке. Из зелени перед Сивкой проступила надпись «Сделать пожертвование». После перечисления денег Система предложила выбрать надпись на крышке ячейки в колумбарии и цветы.

– Простились? Вы не плачете – должно быть, дошли до конца?
Брат Алин подсел к ней, и Сивка ощутила магнетизм располагающего взгляда. У брата Алина были глаза профессионального и убеждённого исповедника. По сравнению с инспектором Брином Сивка дала бы ему даже на пару баллов больше. Сиверцева инстинктивно перевела взгляд на переносицу собеседника – если и был там третий глаз, то сейчас он был закрыт.
– Да, спасибо, мы попрощались.
– Люди часто жалуются, что времени не хватает, или, наоборот, выбрасываются из вирала. Но у вас – по-другому. Я думаю, у вас с Алекс были особые отношения…
Сивка пожала плечами. Она думала, как ловчее и непринуждённее теперь хрустнуть очками на глазах у старосты.
– Да, особые, – брат Алин произнёс слова с нажимом. – Она говорила, что познакомилась с землянкой, у которой душа как лепесток двулистника. Вы знаете? Эти цветы становятся прозрачными после дождя. Довольно редкие. Алекс о них узнала во время поездки на Землю. Значит, вы и есть Даша?
Сивке ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть.
– Но как же вы оказались здесь? Как нашли это место? Я смотрю…У вас ведь…нет браслета?..
Пару секунд Сивка под цепким взглядом брата Алина лихорадочно думала, что ответить, потом, отчаявшись найти какой-то убедительный вариант, выдала с самым простодушным взглядом и с напряжённой от волнения челюстью:
– Ну… с божьей помощью? Наверное…
Лицо у старосты осталось непроницаемым.
– Конечно, конечно. Алекс редко ошибалась в людях. То, что вы, в итоге, сейчас здесь – только тому подтверждение. Поэтому и мою просьбу считайте не случайной, но частью божьего промысла, что привёл вас сюда… Алекс ушла скоропостижно, оставив незаконченными кое-какие дела. Всё, что нужно, это рассказать нам о них, подробно.
– Я не знаю, о каких делах идёт речь. Поэтому не смогу помочь.
Сивка хотела встать, но почему-то не смогла, взгляд брата Алина словно удерживал её на стуле.
– Нет, сможете. Вы войдёте в профиль Алекс, встретитесь с ядерной компонентой и зададите вопросы, которые я вам дам. Как только я узнаю ответ, вы будете свободны.
– А если я не соглашусь?
– Ну! Вы вряд ли согласитесь провести всю оставшуюся жизнь в вирале… Особенно если учесть, что она не будет продолжительной, ведь поддерживать жизнеспособность вашего тела некому…
Сивка почувствовала лёгкий укол в руку, голова у неё закружилась. Девушка так и не смогла встать: теряя сознание, она склонилась на плечо брата Алина.