План Даллеса и русская литература, все идет по плану? Опции

[Ну типа Я]

главная разница в том, что герои англосаксонской литературы преодолевают трудности, а наши опускают руки
у них комплекс победителей, у нас комплекс пораженцев

Ах вот в чем дело!)
Думается, вы не туда направили свои стопы. Эти претензии следует не к писателям предъявлять, а к издателям. Вы думаете, что во времена Толстого в России не было писателей, писавших в стиле Жюль Верна, Джека Лондона, еще там кого-нибудь? Были, и ровно столько же, сколько и в других странах (ну в смысле в процентах к населению). Вот только в России таких авторов почти не издавали, а за бугром издавали. В России все больше к некой идейности склонялись, хотя никто и не знает что это такое, а за бугром основной критерий - массовость. Герцен ведь и в Лондоне свое издавал, но его там никто не читал, а Жюля Верна и Джека Лондона читали. А в России ценность всегда определялась царскими указами, а не читательским спросом.

[Druid]

Более того, сейчас нужна литература, говорил он, которая годится и «царю, и псарю».

это ещё раз показывает Толстого, как редкостного подхалима
с чего это ранее нужно было поливать Россию помоями, а теперь надо угождать царю?
причина элементарна - Герцен умер и гранты Ротшильдов кончились, а жить как-то надо, вот он и решил переориентироваться

[Ну типа Я]

Интересно, что на его месте сделали бы вы? Пошли один в штыковую на сотню неприятелей? Ну-ну... "Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны."

Вот кстати тоже да. Толстой прославился не только дуэлями. И ордена носил по заслугам.

[Druid]

Вы думаете, что во времена Толстого в России не было писателей, писавших в стиле Жюль Верна, Джека Лондона, еще там кого-нибудь? Были

хоть пару имен назвать сможете?

[Druid]

Вот кстати тоже да. Толстой прославился не только дуэлями. И ордена носил по заслугам.

а в каких дуэлях Толстой участвовал?

[Гость_Monk_*]

так он не просто проникся этими идеями, а вдохновил ими массы, - отрабатывал деньги Ротшильдов

Хватит нести ахинею. Толстой был обеспеченным человеком, нафиг ему деньги Ротшильдов не сдались.

у них комплекс победителей, у нас комплекс пораженцев

А чего ж нас тогда никто завоевать не может? Мало того, ваши хваленые англосаксы всегда ссали связываться с Россией, действуя чужими руками. Победители хреновы. Кого они побеждали-то? Отсиживались на своих островах во все войны, а не будь островов, их бы давно изнасиловали все, кому не лень.

[Ну типа Я]

хоть пару имен назвать сможете?

Druid, я что, литературовед? Вы думаете я вот так на вскидку все сразу вспомню и в гугле найду? Мне раз попалось упоминание о писателе, современнике Пушкина, который тогда был более популярен, чем Пушкин, и занимал ту же нишу, как бы его конкурент. Уж и не помню его фамилию. Так я несколько дней потратил. А в пушкинские времена его издавали и читали куда больше чем Пушкина.

[Гость_Замутнённое Зло_*]

Мало того, ваши хваленые англосаксы всегда ссали связываться с Россией, действуя чужими руками. Победители хреновы. Кого они побеждали-то? Отсиживались на своих островах во все войны, а не будь островов, их бы давно изнасиловали все, кому не лень.

Поддерживаю. Именно англосаксы испокон веков были настоящими нашими врагами. Только они всегда успешно прятались за другими, выталкивая их вперед вместо себя на поле боя.

[Ну типа Я]

а в каких дуэлях Толстой участвовал?

Ну вы даете! Он чуть Тургенева не пристрелил, а вы спрашиваете какие дуэли)

[Mishka]

ваши хваленые англосаксы

Не соглашусь, Монк. Англичане прекрасные воины. Мне кажется, что европейцам очень повезло, что британцы отделены водой от континента. Если вот залезть во времена Жанны дэ Арк, то Франция только чудом осталась Францией. Сейчас, конечно, все по-другому.

[Druid]

Это в севастопольских-то рассказах? Дайте-ка цитатку. Сдается мне, ваши фантазии далеко зашли.

а вы почитать не пробовали?

Налево красивый дом с римскими цифрами на фронтоне, под которым стоят солдаты и окровавленные носилки, — везде вы видите неприятные следы военного лагеря. Первое впечатление ваше непременно самое неприятное: странное смешение лагерной и городской жизни, красивого города и грязного бивуака не только не красиво, но кажется отвратительным беспорядком;

некрасива, неприятна и даже отвратительна жизнь в военном лагере
хорош вояка...

вы видите будничных людей, спокойно занятых будничным делом, так что, может быть, вы упрекнете себя в излишней восторженности, усомнитесь немного в справедливости понятия о геройстве защитников Севастополя, которое составилось в вас по рассказам, описаниям и вида и звуков с Северной стороны

Но прежде чем сомневаться, сходите на бастионы, посмотрите защитников Севастополя на самом месте защиты или, лучше, зайдите прямо напротив в этот дом, бывший прежде Севастопольским собранием и на крыльце которого стоят солдаты с носилками, — вы увидите там защитников Севастополя, увидите там ужасные и грустные, великие и забавные, но изумительные, возвышающие душу зрелища.

ужасные и грустные? что ужасного могло быть в защитниках Севастополя?

не стыдитесь того, что вы как будто пришли смотреть на страдальцев, не стыдитесь подойти и поговорить с ними: несчастные любят видеть человеческое сочувствующее лицо, любят рассказать про свои страдания и услышать слова любви и участия

что за ублюдочное представление о ГЕРОЯХ, защищающих город?
у меня оба деда прошли войну, никто из них не любил рассказывать о своих страданиях, наоборот, говорили о своих подвигах, о том как немцев убивали и в каких передрягах участвовали
ну впрочем Толстому виднее, он же нам правду жизни доносит

Вы проходите посредине постелей и ищете лицо менее строгое и страдающее, к которому вы решитесь подойти, чтобы побеседовать.

тут проявляется смазливость Толстого, - к строгим людям он боится подойти, потому как "строгие люди" видят в нем труса и не скажут ему ничего хорошего

— Ты куда ранен? — спрашиваете вы нерешительно и робко у одного старого исхудалого солдата, который, сидя на койке, следит за вами добродушным взглядом и как будто приглашает подойти к себе. Я говорю: «робко спрашиваете», потому что страдания, кроме глубокого сочувствия, внушают почему-то страх оскорбить и высокое уважение к тому, кто перенесет их.

ну понятно, что страдания являются ОСНОВНОЙ ТЕМОЙ всех произведений Толстого, но ПОЧЕМУ он не может спросить солдата о чем-то другом?
обратите внимание, та же самая линия, которую гнут сегодня наши либералы, когда ПРАЗДНУЯ День Победы, мы, по их мнению, должны СКОРБИТЬ о тяжелых потерях

— На пятом баксионе, ваше благородие, как первая бандировка была: навел пушку, стал отходить, этаким манером, к другой амбразуре, как он ударит меня по ноге, ровно как в яму оступился. Глядь, а ноги нет.
— Неужели больно не было в эту первую минуту?
— Ничего; только как горячим чем меня пхнули в ногу.

по диалогу видно, что солдат, вопреки ожиданиям Толстого, бодр и весел и совершенно никак не рефлексирует на его желание поныть о чужой утерянной ноге

Вы начинаете понимать защитников Севастополя; вам становится почему-то совестно за самого себя перед этим человеком.

все-таки чувство стыда на тот момент у Толстого ещё было, в глубине души он понимал, какой он мерзавец

Это белокурый, с пухлым и бледным лицом человек. Он лежит навзничь, закинув назад левую руку, в положении, выражающем жестокое страдание. Сухой открытый рот с трудом выпускает хрипящее дыхание; голубые оловянные глаза закачены кверху, и из-под сбившегося одеяла высунут остаток правой руки, обвернутый бинтами. Тяжелый запах мертвого тела сильнее поражает вас, и пожирающий внутренний жар, проникающий все члены страдальца, проникает как будто и вас.

такие строки писались специально для впечатлительных мадам, которые прочитав такое должны были бы немедленно бежать к царю с требованием прекратить войну, только вот одна проблема, - война шла на нашей земле и этого тяжело раненного надо было описывать не как собаку, а как героя, совершавшего подвиг

Вы увидите, как острый кривой нож входит в белое здоровое тело; увидите, как с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите, как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, — увидите ужасные, потрясающие душу зрелища; увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем её выражении — в крови, в страданиях, в смерти…

вот правда жизни, которую мы-то дураки и не ведаем, что любая драка это кровь и страдания
только вот есть одна беда, - драка это неизбежная составляющая жизни и умение стойко переносить эти испытания называется - мужеством, которого, почему-то на страницах произведений Толстого мы не наблюдаем

«Что значат смерть и страдания такого ничтожного червяка, как я, в сравнении с столькими смертями и столькими страданиями?»

Толстой рассуждает о страданиях и совершенно упускает тот момент, что враг пришел к нему в дом и топчет его землю

похороны покажутся вам весьма красивым воинственным зрелищем, звуки — весьма красивыми воинственными звуками, и вы не соедините ни с этим зрелищем, ни с этими звуками мысли ясной, перенесенной на себя, о страданиях и смерти, как вы это сделали на перевязочном пункте

похороны и очередная порция соплей о страданиях, хотя пока ещё никто ни кого не убил и это в осажденном Севастополе
а где подвиги солдат, я всё извиняюсь спросить? солдаты там только и занимались тем, что валялись ранеными и страдали?

Купцы, женщины в шляпках и платочках, щеголеватые офицеры — все говорит вам о твердости духа, самоуверенности, безопасности жителей.

опять мы видим контраст - твердость духа жителей Севастополя и русского солдата на фоне недоумений Толстого по этому поводу

Строения кажутся старыми, испытавшими всякое горе и нужду ветеранами и как будто гордо и несколько презрительно смотрят на вас.

у Толстого явный комплекс вины, - ему кажется, что даже здания его презирают за малодушие

Ежели вы спросите: «Куда ранен?» — носильщики сердито, не поворачиваясь к вам, скажут: в ногу или в руку, ежели он ранен легко; или сурово промолчат, ежели из-за носилок не видно головы и он уже умер или тяжело ранен.

конечно носильщики ответят сердито если какой-то дебил будет домахиваться до них с вопросами о том, "куда ранет этот солдат"
зачем вообще постоянно спрашивать каждого о том, куда он ранен? чтобы напихать в текст как можно больше страданий? чтобы вывалить как можно больше соплей на читателя?

какое-то неприятное чувство нерешимости вдруг овладеет вами

ещё у кого-то остались сомнения в том, что Толстой был трусом, позорящим честь русского офицера?

Несмотря на этот подленький голос при виде опасности, вдруг заговоривший внутри вас, вы, особенно взглянув на солдата, который, размахивая руками и осклизаясь под гору, по жидкой грязи, рысью, со смехом бежит мимо вас, — вы заставляете молчать этот голос, невольно выпрямляете грудь, поднимаете выше голову и карабкаетесь вверх на скользкую глинистую гору.

в солдате больше храбрости, чем у командира артиллерийской батареи...

Даже очень может быть, что морской офицер, из тщеславия или просто так, чтобы доставить себе удовольствие, захочет при вас пострелять немного. «Послать комендора и прислугу к пушке»

да, защищать родину это по-толстовскому - "тщеславие"
вот это и есть - выворачивание ценностей наизнанку
стреляли не для того, чтобы "доставить себе удовольствие", а для того, чтобы "доставить неудовольствие врагу", который, к слову, пока ещё у Толстого ВООБЩЕ НИКАК не фигурирует
словно солдаты воюют сами с собой, по какой-то дурацкой прихоти бояр

По случаю этого нашего выстрела вы услышите различные толки матросов и увидите их одушевление и проявление чувства, которого вы не ожидали видеть, может быть, — это чувство злобы, мщения врагу, которое таится в душе каждого.

Толстой удивлен тем, что русский мужик желает мстить врагам? а мне вот интересно, почему САМ Толстой не желает МСТИТЬ ВРАГУ, хотя бы за своих убитых товарищей?

В ту минуту, как снаряд, вы знаете, летит на вас, вам непременно придет в голову, что снаряд этот убьет вас; но чувство самолюбия поддерживает вас, и никто не замечает ножа, который режет вам сердце. Но зато, когда снаряд пролетел, не задев вас, вы оживаете, и какое-то отрадное, невыразимо приятное чувство, но только на мгновение, овладевает вами, так что вы находите какую-то особенную прелесть в опасности, в этой игре жизнью и смертью; вам хочется, чтобы ещё и ещё поближе упали около вас ядро или бомба.

трусливой шкуре ударил в голову адреналин

но вместе с этим звуком вас поражает стон человека. Вы подходите к раненому, который, в крови и грязи, имеет какой-то странный нечеловеческий вид, в одно время с носилками. У матроса вырвана часть груди. В первые минуты на набрызганном грязью лице его видны один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении;

вывод? доигрались!
тщеславие командира привели к потери солдата
какой там нафик родину защищать? главное, что из-за прихоти командира угробило человека, а то, что был поражен неприятель, - разве Толстому до этого есть какое-то дело?

«Это вот каждый день этак человек семь или восемь», — говорит вам морской офицер, отвечая на выражение ужаса, выражающегося на вашем лице, зевая и свертывая папиросу из желтой бумаги…

видим логическую цепочку по тексту - солдаты гибнут из-за прихоти командиров, а командирам на это ПЛЕВАТЬ

Главное, отрадное убеждение, которое вы вынесли, — это убеждение в невозможности взять Севастополь, и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу русского народа, — и эту невозможность видели вы не в этом множестве траверсов, брустверов, хитросплетенных траншей, мин и орудий, одних на других, из которых вы ничего не поняли, но видели её в глазах, речах, приемах, в том, что называется духом защитников Севастополя.

я всё понимаю, что Толстой в данном рассказе запустил в Севастополь постороннего человека, но почему он запустил в Севастополь именно ТРУСА?
почему бы ему не запустить в Севастополь обычного русского мужика, которому НЕВЕДОМ СТРАХ?

Вы понимаете, что чувство, которое заставляет работать их, не есть то чувство мелочности, тщеславия, забывчивости, которое испытывали вы сами, но какое-нибудь другое чувство, более властное, которое сделало из них людей, так же спокойно живущих под ядрами, при ста случайностях смерти вместо одной, которой подвержены все люди, и живущих в этих условиях среди беспрерывного труда, бдения и грязи. Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, — любовь к родине.

исходя из этого фрагмента видно, что "любовь к родине" - чувство неведомое и непонятное Толстому

[Druid]

Тысячи людских самолюбий успели оскорбиться, тысячи успели удовлетвориться, надуться, тысячи — успокоиться в объятиях смерти. Сколько звездочек надето, сколько снято, сколько Анн, Владимиров, сколько розовых гробов и полотняных покровов!

сколько розовых соплей!

А вопрос, не решенный дипломатами, еще меньше решается порохом и кровью.

так и хочется спросить - а какой вопрос не был решен дипломатами?
враг пришел в твой дом, а Толстой пеняет на дипломатов, типа враг в этом не виноват

Мне часто приходила странная мысль: что, ежели бы одна воюющая сторона предложила другой — выслать из каждой армии по одному солдату? Желание могло бы показаться странным, но отчего не исполнить его? Потом выслать другого, с каждой стороны, потом 3-го, 4-го и т. д., до тех пор, пока осталось бы по одному солдату в каждой армии (предполагая, что армии равносильны и что количество было бы заменяемо качеством). И тогда, ежели уже действительно сложные политические вопросы между разумными представителями разумных созданий должны решаться дракой, пускай бы подрались эти два солдата — один бы осаждал город, другой бы защищал его.

сразу виден дилетантизм Толстого, - по его мнению, англичане и французы перлись через всё средиземное море, чтобы просто помахаться с русскими мужиками, а вовсе не для того, чтобы зарубить России выход из Черного моря, как своему геополитическому конкуренту

Это рассуждение кажется только парадоксом, но оно верно. Действительно, какая бы была разница между одним русским, воюющим против одного представителя союзников, и между 80 тысячами воюющих против 80 тысяч? Отчего не 135 тысяч против 135 тысяч? Отчего не 20 тысяч против 20 тысяч? Отчего не 20 против 20-ти? Отчего не один против одного?

от того, что, Лева, "сложные политические вопросы" с кондачка не решаются

Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать.

вот вам, Monk, прямая цитата
"война есть сумасшествие" = "воевать нехорошо"

Тщеславие, тщеславие и тщеславие везде — даже на краю гроба и между людьми, готовыми к смерти из-за высокого убеждения. Тщеславие! Должно быть, оно есть характеристическая черта и особенная болезнь нашего века.

и это он про Севастополь
люди совершают подвиги, а Толстой видит только тщеславие
представляете где-нибудь так под Сталинградом, кто-нибудь начал бы так рассуждать о тщеславии? интересно, быстро бы ему свернули шею или растянули бы удовольствие?

Наверное, мне быть убитым нынче, — думал штабс-капитан, — я чувствую. И главное, что не мне надо было идти, а я сам вызвался. И уж это всегда убьют того, кто напрашивается

опять трусость, опять шкурность...

Штабс-капитан забывал, что это предчувствие, в более или менее сильной степени, приходило ему каждый раз, как нужно было идти на бастион, и не знал, что тоже, в более или менее сильной степени, предчувствие испытывает всякий, кто идет в дело.

по мнению Толстого - каждый человек = трус
таким образом он оправдывает свою трусость в глазах читателя

— О! это ужасный народ! Вы их не изволите знать, — подхватил поручик Непшитшетский, — я вам скажу, от этих людей ни гордости, ни патриотизма, ни чувства лучше не спрашивайте. Вы вот посмотрите, эти толпы идут, ведь тут десятой доли нет раненых, а то всё асистенты, только бы уйти с дела. Подлый народ! Срам так поступать, ребята, срам! Отдать нашу траншею! — добавил он, обращаясь к солдатам.

вот такими показаны доблестные русские офицеры у Толстого

— А в самом деле, кажется, много лишнего народа идет, — сказал Гальцин, останавливая опять того же высокого солдата с двумя ружьями. — Ты зачем идешь? Эй ты, остановись!
Солдат остановился и левой рукой снял шапку.
— Куда ты идешь и зачем? — закричал он на него строго. — Него…
Но в это время, совсем вплоть подойдя к солдату, он наметил, что правая рука его была за обшлагом и в крови выше локтя.
— Ранен, ваше благородие!
— Чем ранен?
— Сюда-то, должно, пулей, — сказал солдат, указывая на руку, — а уж здесь не могу знать, чем голову-то прошибло, — и, нагнув ее, показал окровавленные и слипшиеся волоса на затылке.

русский офицер показан как истеричка, сосущая кровь из солдатов

— А ты где идешь, мерзавец! — крикнул поручик Непшитшетский на другого солдата, который попался ему навстречу, желая своим рвением прислужиться важному князю. Солдат тоже был ранен.

и тут тоже самое
надо же нам знать о том, какое говно были наши офицеры, защитники Севастополя...

Уже раз проникнув в душу, страх не скоро уступает место другому чувству;

это называется - "очко на минус"

Уже несколько шагов только оставалось Калугину перейти через площадку до блиндажа командира бастиона, как опять на него нашло затмение и этот глупый страх; сердце забилось сильнее, кровь хлынула в голову, и ему нужно было усилие над собою, чтобы пробежать до блиндажа.

опять про трусость

право, лучше побегу вперед, ведь я передал приказанье… Впрочем, нет, ведь эта скотина может рассказывать потом, что я трус, почти так же, как я вчера про него рассказывал

какие "отважные" русские офицеры, прямо чувствую гордость за отечество и читаю стоя, приставив руку к фуражке

Основания этого рассказа, что ротный командир был убит и что Пест убил француза, были справедливы; но, передавая подробности, юнкер выдумывал и хвастал.

я не удивлен, что юнкер выдумывал, надо же Толстому хоть как-то обгадить русского солдата

Пест был в таком страхе, что он решительно не помнил, долго ли? куда? и кто, на что? Он шел как пьяный.

без комментариев

Потом, когда он вырвал ногу и приподнялся, на него в темноте спиной наскочил какой-то человек и чуть опять не сбил с ног, другой человек кричал: «Коли его! что смотришь?» Кто-то взял ружье и воткнул штык во что-то мягкое. «A moi, camarades! Ah, sacré b….. Ah! Dieu!» — закричал кто-то страшным, пронзительным голосом, и тут только Пест понял, что он заколол француза.

вот так русский трус убил доблестного француза, пришедшего на русскую землю, убивать русских

Он схватил ружье и вместе с толпой, крича «ура», побежал прочь от убитого француза, с которого тут же солдат стал снимать сапоги.

почему некрасивые поступки в произведениях Толстого совершают только русские солдаты?
я так понимаю, читая "это", Герцен и Ротшильды были в восторге

Ужас — холодный, исключающий все другие мысли и чувства ужас — объял все существо его; он закрыл лицо руками и упал на колена.
Прошла еще секунда — секунда, в которую целый мир чувств, мыслей, надежд, воспоминаний промелькнул в его соображении.
«Кого убьет — меня или Михайлова? Или обоих вместе? А коли меня, то куда? в голову, так все кончено; а ежели в ногу, то отрежут, и я попрошу, чтобы непременно с хлороформом, — и я могу еще жив остаться. А может быть, одного Михайлова убьет, тогда я буду рассказывать, как мы рядом шли, и его убило и меня кровью забрызгало. Нет, ко мне ближе — меня».

очередной фонтан трусости

Он мысленно молился Богу и все твердил: «Да будет воля твоя! И зачем я пошел в военную службу, — вместе с тем думал он, — и еще перешел в пехоту, чтобы участвовать в кампании; не лучше ли было мне оставаться в уланском полку в городе Т., проводить время с моим другом Наташей… а теперь вот что!»

трусливые офицеры, - вас ещё от них не тошнит? Лермонтов переворачивается в гробу...

Он был камнем легко ранен в голову. Самое первое впечатление его было как будто сожаление: он так было хорошо и спокойно приготовился к переходу туда, что на него неприятно подействовало возвращение к действительности, с бомбами, траншеями, солдатами и кровью; второе впечатление его была бессознательная радость, что он жив, и третье — страх и желание уйти скорей с бастиона.

вот так, - не переживание за судьбу товарищей, а страдания за свою шкуру, являются "правдой жизни" о русском солдате в исполнении Толстого
"сам погибай, а товарища выручай" - где это можно увидеть у Толстого?

Мой долг оставаться с ротой, а не уходить вперед, тем более что и рота скоро выйдет из-под огня, — шепнул ему какой-то голос, — а с раной остаться в деле — непременно награда

шкурный трус, который ещё мгновение назад хотел бежать с поля боя, увидев, что "рота выходит из под огня", пытается взять себя в руки и остаться с товарищами, чтобы впоследствии получить награду...
как вам такое скотство?

Однако надо будет завтра сходить на перевязочный пункт записаться, — подумал штабс-капитан, в то время как пришедший фельдшер перевязывал его, — это поможет к представленью

русский офицер думает не о совершении подвигов, а о получении награды нахаляву

Лица и звук голосов их имели серьезное, почти печальное выражение, как будто потери вчерашнего дня сильно трогали и огорчали каждого, но, сказать по правде, так как никто из них не потерял очень близкого человека (да и бывают ли в военном быту очень близкие люди?), это выражение печали было выражение официальное, которое они только считали обязанностью выказывать.

иными словами им насрать было на товарищей
пардон за мой французский

Я люблю, когда называют извергом какого-нибудь завоевателя, для своего честолюбия губящего миллионы. Да спросите по совести прапорщика Петрушова и подпоручика Антонова и т. д., всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку или треть жалованья.

"изверги, сражающиеся за звездочки" - как ещё можно обгадить русского офицера?

— Non pas encore [19], — отвечал Михайлов, которому хотелось показать, что он знает и поговорить по-французски.
— Неужели продолжается еще перемирие? — сказал Гальцин, учтиво обращаясь к нему по-русски и тем говоря, — как это показалось штабс-капитану, — что вам, должно быть, тяжело будет говорить по-французски, так не лучше ли уж просто?

вместо того, чтобы поддержать друг друга, офицеры пытаются друг друга уязвить по поводу и без

В сущности же, хотя и был на перемирии, он не успел сказать там ничего очень умного, хотя ему и ужасно хотелось поговорить с французами (ведь это ужасно весело говорить с французами).

весело говорить с французами, которые пришли на твою землю и убивают твоих товарищей... хотя какие товарищи были у Толстого? полагаю, что с ним вообще никто не дружил, отчего он и хотел обгадить всех сослуживцев в своих рассказах

Когда же он зашел слишком далеко за линию, то французский часовой, не подозревая, что этот солдат знает по-французски, в третьем лице выругал его. «Il vient regarder nos travaux ce sacré c…» [23], — сказал он. Вследствие чего, не находя больше интереса на перемирии, юнкер барон Пест поехал домой и уже дорогой придумал те французские фразы, которые теперь рассказывал.

стерпел оскорбление... русский офицер... нормально, это же был французский часовой

все те же вчерашние лица и вес с теме же вечными побуждениями лжи, тщеславия и легкомыслия

русские офицеры в представлении Толстого, это - ложь, тщеславие и легкомыслие
нет слов, одни эмоции...

— Э сеси пуркуа се уазо иси? — говорит он.
— Parce que c’est une giberne d’un régiment de la garde, monsieur, qui porte l’aigle impérial.
— Э ву де ла гард?
— Pardon, monsieur, du 6-ème de ligne.
— Э сеси у аште? [24] — спрашивает офицер, указывая на деревянную желтую сигарочницу, в которой француз курит папиросу.

русские солдаты хвастаются перед французами знанием французского, а не французы хвастаются перед русскими знанием русского
почувствуйте разницу

— Табак бун, — говорит солдат в розовой рубашке, и зрители улыбаются.
— Oui, bon tabac, tabac turc, — говорит француз, — et chez vous tabac russe? bon? [27]
— Рус бун, — говорит солдат в розовой рубашке, причем присутствующие покатываются со смеху. — Франсе нет бун, бонжур, мусье, — говорит солдат в розовой рубашке, сразу уж выпуская весь свой заряд знаний языка, и треплет француза по животу и смеется. Французы тоже смеются.

вот так представлен враг у Толстого, - с ним весело и смешно, помимо того, он довольно мил и говорит (обоссацца) по-французски
почувствуйте контраст веселых французов на фоне нашего шкурного офицерья

Вот я и сказал, что хотел сказать на этот раз. Но тяжелое раздумье одолевает меня. Может, не надо было говорить этого. Может быть, то, что я сказал, принадлежит к одной из тех злых истин, которые, бессознательно таясь в душе каждого, не должны быть высказываемы, чтобы не сделаться вредными, как осадок вина, который не надо взбалтывать, чтобы не испортить его.

момент раскаяния, Толстой говорит - "что же я натворил, какую гадость написал", но представляя то, как будет писать кипятком читая это его кумир Герцен, снова пытается оправдать себя перед читателем

Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, — правда.

правда о том, что все наши офицеры трусы и карьеристы, французы - классные пацаны (к слову, эти пацаны и объявили нам войну), а война, в представлении Толстого, есть ни что иное, как оплошность дипломатов

[vsevolod]

Druid, я что, литературовед? Вы думаете я вот так на вскидку все сразу вспомню и в гугле найду? Мне раз попалось упоминание о писателе, современнике Пушкина, который тогда был более популярен, чем Пушкин, и занимал ту же нишу, как бы его конкурент. Уж и не помню его фамилию. Так я несколько дней потратил. А в пушкинские времена его издавали и читали куда больше чем Пушкина.

Булгарин, Сенковский, Лажечников, Бестужев-Марлинский. В более поздние времена второсортные и третьесортные писатели грешили тем, что под псевдонимами километрами шпарили приключения Ника Картера, Пинкертона и сыщика Ивана Путилина, примерно как Чехов ради заработка начинал в юмористических журналах, где писателю с именем печататься было моветоном. Пример - некто Роман Антропов, писал под псевдонимом Роман Добрый, без труда можете найти в интернете.

[В.Миллер]

Булгарин, Сенковский, Лажечников, Бестужев-Марлинский. В более поздние времена второсортные и третьесортные писатели грешили тем, что под псевдонимами километрами шпарили приключения Ника Картера, Пинкертона и сыщика Ивана Путилина, примерно как Чехов ради заработка начинал в юмористических журналах, где писателю с именем печататься было моветоном. Пример - некто Роман Антропов, писал под псевдонимом Роман Добрый, без труда можете найти в интернете.

Я читал Лажечникова - "Последний Новик" и "Ледяной дом". Никакая это не приключенческая литература. Оьычные сентиментальные романы.

[NatashaKasher]

Druid
Вы - МЕГА-ТРОЛЛЬ!

[братья Ceniza]

МЕГА-ТРОЛЛЬ!

Но, мне так кажется, идейный Ибо за ради чего такие простыни писать.

[Druid]

Druid
Вы - МЕГА-ТРОЛЛЬ!

а может просто у меня есть совесть, в отличие от некоторых?

[Гость_Ia-Ia_*]

а может просто у меня есть совесть, в отличие от некоторых?

"Эх...испортил песню...дур-рак!" (с)

[Druid]

Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами;
Где должно действовать умом,
Он только хлопает ушами.

[NatashaKasher]

Но, мне так кажется, идейный Ибо за ради чего такие простыни писать.

Ни за что не поверю. А простыни, поскольку МЕГА.