Звуки его скрипки, Решил дать почитать один из моих рассказов. Будьте строги Опции Подписка на тему Сообщить другу Версия для печати Скачать тему Подписка на этот форум Режимы отображения Древовидный Переключить на: Стандартный Переключить на: Линейный

[ArsenalMan]

Звук его скрипки


В первое мгновение ему показалось, что ОНО не исчезло, что продолжает стоять над ним, протягивая к нему уродливые когтистые лапы. А потом он понял, что это всего лишь тень от оконной рамы на стене. Понял, и облегченно откинулся на подушку, прислушиваясь к тому, как успокаивается сердце.
- Ты чего? – Голос жены звучал заспанно и недовольно.
- Спи, Танюш, спи, просто приснилось… Спи давай.
Жена вздохнула, повернулась на другой бок. Он еще несколько мгновений смотрел на крестообразную черную тень на стене, а потом встал и начал одеваться.
На кухне он зажег сигарету, жадно втянул пахнущий плесенью дым и выглянул в окно. Во дворе было тихо. В городе лаяли собаки, а потом раздалась далекая стрельба. Все как обычно – отряды самообороны делают то, что должны делать. Самая обычная ночь. Только вот сон был необычным.
- Не спится? – Жена, поправляя бретельки старой ночной рубашки, вошла в кухню. – Что, опять сердце?
- Нет, дорогая, все хорошо, - ответил он, сминая в пепельнице окурок. Посмотрел на часы: начало пятого. Странно, но в последние два месяца он часто просыпался именно в это время.
- Идем спать, - сказала жена.
- Не хочется.
- Кипятка тебе согреть?
- Не надо. Ты иди. Я еще посижу.
- Как хочешь, - женщина коснулась губами его щеки и ушла обратно в комнату. Он снова выглянул в окно, прислушался к звукам на улице. Тихо. Почему-то от этой тишины его вновь захватила холодная жуть.
Он выкурил еще одну сигарету, стараясь выпускать вонючий дым в окно, потом на цыпочках прошел в спальню и прислушался. Жена спала. Вытерев вспотевшие ладони об штанины, он крадучись прошел в гостиную и подошел к шкафу. Дверь слегка скрипнула, но все равно, ему удалось открыть ее почти беззвучно. Вытащив футляр с инструментом, он опять же на цыпочках прошел в прихожую, быстро натянул на себя свитер, штормовку и ботинки, сунул в карман спички, фонарик и ополовиненную пачку сигарет и, заперев за собой дверь, вышел из дома. Он пока толком не знал, куда ему идти, но одно теперь знал точно – все дело в скрипке, и не будет ему покоя, пока он не разберется во всем.



Формально он нарушал закон – ведь по закону он считался мародером. Однако на деле его никто никогда не трогал, равно как и ему подобных искателей поживы, которых в городе называли «грибниками». Военные патрули и ополченцы из отрядов самообороны обычно не обращали внимания на людей с большими рюкзаками за спиной, которые еще до рассвета появлялись на улицах, спеша отыскать что-нибудь ценное прежде своих коллег по ремеслу. Не из доброты душевной – власти понимали, что людям надо на что-то жить. А еще «грибники» делились с военными, все об этом знали. И он делился. Тот, кто делился, того не трогали.
Скрипку он нашел в разрушенном доме в пригороде. Когда-то это был огромный и роскошный дом, но потом пожар уничтожил большую его часть. Скрипка лежала на цокольном этаже особняка, в большом стальном сейфе. Когда он вскрывал этот сейф, у него руки тряслись. Он думал, что там будет что-нибудь действительно ценное – оружие, редкие лекарства, золото. Ничего этого в сейфе не было. Лишь эта скрипка в герметическом футляре из темного металла и старый пропыленный концертный фрак. Видимо, хозяин дома был музыкантом или что-то вроде. Разочарованный своей находкой, он открыл футляр – скрипка была аккуратно завернута в тонкий черный бархат. Табличка на внутренней стороне крышки футляра извещала, что скрипка называется «Эвридика» и изготовлена мастером Антонио Страдивари из Кремоны в 1722 году. Он никогда не слышал о мастере Страдивари и понял лишь одно – скрипка была старинной вещью. Может быть, найдутся те, кто захочет ее купить.
Косой Биндюг, которому он обычно сдавал свои находки, скрипку не взял.
- А на кой хрен она мне? – сказал Биндюг. – Даже на топливо не сгодится, разве что на растопку. Футлярчик так-то ничего, может сгодится на что. Стакан муки за все дам.
- Нет, - ответил он, пряча от Биндюга взгляд. – Я передумал.
Дома он показал скрипку Тане. Жена только пожала плечами.
- Красивая, - сказала она. – Наверное, продать ее можно.
- Да вот, не берет ее Биндюг, - ответил он.
- Не берет, и черт с ним. Другого покупателя найдешь.
Он согласно кивнул, и на время скрипка была забыта. А потом начались сны. Первый сон он запомнил особенно отчетливо. Это случилось на четвертую ночь после того, как он принес скрипку домой. Ему приснилось, что в городе появилось странное существо, похожее на человека – вроде как сгусток мрака. Что оно ходит по улицам и ищет украденную у него душу. И каждый раз он сталкивался с этим существом, и оно гналось за ним, пока он не просыпался, тяжело дыша и чувствуя тяжелый смутный ужас. И еще, он начал часто просыпаться до рассвета, будто боялся, что ему опять приснится этот кошмар.
Последний сон дал ответ на мучивший его вопрос – почему? В этот раз он не только видел смутную черную фигуру, преследующего его. Он еще слышал во сне звук – странный, тоскливый, неприятный. Именно такой звук издавала скрипка, когда он пробовал водить по струнам смычком. Это все из-за скрипки. Это она навлекает на него кошмары. Надо от нее избавиться. И чем быстрее, тем лучше.



В распивочной народу почти не было – лишь какой-то оборванный мужик, пьяный в лохмотья, храпел в углу, благоухая заскорузлым потом и мочой. Официантка глянула на гостя неприветливо.
- Выпить или пожрать? – спросила она, продолжая тереть тряпкой ободранный пластиковый стол.
- Я к хозяину, - ответил он. – Поговорить хочу.
- Наверху он, у себя. Опять какую-то малолетку притащил. – Официантка плюнула на пластиковую столешницу, свирепо заработала тряпкой. – Все вы кобели поганые, провалиться вам!
Он вышел, не желая слушать сердитую официантку, обошел здание и по пожарной лестнице поднялся на второй этаж. Нашел нужную дверь. Жека-Кабатчик, пузатый и хмельной, лежал на большой кровати, раздвинув ноги в рваных носках. Рядом с ним спала, закутавшись в одеяло, девочка лет тринадцати.
- А-а, Сергеич? – протянул Кабатчик, осклабившись. – Утро в дом, гость в дом. Чего так рано?
- Здрасьте, - ответил он, косясь на спящую девочку. – По делу я к тебе. Товар у меня есть, хочу предложить.
- Что за товар?
- Вот, - он протянул Кабатчику футляр. – Скрипка.
- Хо-хо! – Кабатчик почесал волосатую грудь под массивным нательным крестом. – Настоящая скрипка?
- Настоящая. Нашел вот, наверное, стоит она дорого…
- Лучше бы ты рояль нашел, - серьезно сказал Кабатчик, открыв футляр и взяв в руки скрипку. – Там дерева много и металла хорошего. А это…. Чего хочешь за нее?
- Что дашь, то и возьму.
Кабатчик упер скрипку в плечо, прижал подбородком и провел смычком по струнам. Скрипка издала скрипучий долгий стон. Девчонка под одеялом зашевелилась, грязно выругалась и закрыла голову подушкой. Кабатчик заржал.
- Хорошая штука, можно крыс и блядей отгонять, - сказал он. – Ни к чему мне она, Сергеич. Хлам. По старой дружбе могу тебе за нее стакан сивухи налить. Уж прости.
- Нет, я понимаю.
- А ты научись на ней играть, - с самой серьезной миной сказал Кабатчик. – Будешь у меня в заведении зажигать. Музыка дело хорошее. Серьезно говорю.
- Так не купишь?
- Нет, извини, - Кабатчик положил скрипку в футляр и захлопнул крышку. – Забирай свою мандолину. Будет что стоящее, заходи, а по пустякам лучше не тревожь. Нет у меня времени на пустяки.
Он вышел из дома, прижимая к себе футляр с проклятой скрипкой, и некоторое время стоял в каком-то оцепенении. Внезапно ему захотелось достать инструмент и шваркнуть им посильнее о стенку, чтобы разлетелся в куски.
Он открыл футляр, взял скрипку за гриф и вдруг почувствовал что-то, похожее на жалость. Утреннее солнце так тепло отразилось красивыми золотистыми зайчиками от лакированного дерева скрипки, что этот никчемный кусок дерева внезапно показался ему живым существом. Ударить ее о камень, все равно, что ребенка убить.
- Навязалась ты на мою голову, проклятая! – прошептал он. – И зачем я только в тот дом полез…
Если от скрипки не избавиться, сон вернется снова. И ОНО рано или поздно до него доберется.
Домой он ее не понесет. И продать, наверное, ее так и не удастся. А значит, остается только одно.



Было уже далеко за полдень, когда он добрался до развалин. Здесь все было так же, как и два месяца назад. Вход в цокольный этаж был открыт – видимо, после него тут никто не побывал.
Он вошел внутрь и осмотрелся. Да, все так же, как в тот день. И только сейчас он понял, какую славную шутку с ним сыграла в тот день жадность.
Он был так уверен, что в сейфе есть что-то особенно ценное, что даже не догадался забрать прочие вещи из этого убежища. А здесь… О да, здесь есть, чем поживиться! Отличная почти новая металлическая кровать с хорошей панцирной сеткой, три деревянных стула, журнальный столик. А в углу… Боже ж ты мой! Самый настоящий музыкальный центр, да какой! А если поискать в этих шкафах, можно и еще…
- Добрый день!
Голос был мужской, негромкий и усталый. Он обернулся так порывисто, что едва не уронил скрипку.
Это был старик с совершенно седой головой и окладистой бородой, одетый в какие-то лохмотья неопределенного цвета. Он стоял на нижней ступеньке лестницы, держа в руке керосиновую лампу, и смотрел на гостя. Странно, но в глазах у него была радость.
- Господи, вы принесли ее! – воскликнул старик. – Значит, это вы открыли мой сейф?
- Я… - Он понял, что врать не имеет смысла. – Да, я открыл этот сейф.
- Она в порядке? Прошу вас, дайте мне ее скорее!
Он протянул старику футляр. Старик, что-то восклицая, открыл футляр, схватил скрипку и громко вздохнул.
- Боже мой, какое счастье! – произнес он, и в глазах его был неземной свет. – Она совершенно не пострадала. Это чудо, это просто… Нет, я сейчас заплачу! Она ничуть не изменилась! Милая моя красавица, она пережила весь этот ужас!
- Что такого особенного в этой скрипке? – спросил он.
- Особенного? Дорогой мой человек, да ведь это «Эвридика»! Одно из совершеннейших творений Антонио Страдивари, можно сказать – самое совершенное. Все эти годы я думал о ней и больше всего боялся, что когда вернусь домой, то… Но теперь это, право, неважно. Она цела, и это самое главное.
- Так вы хозяин этого дома?
- Да, представьте. Двадцать два года назад я уехал на гастроли, еще не зная, что нас всех ждет. Мы поехали в Таиланд, выступать перед самим королем этой страны! Я тогда не взял «Эвридику», побоялся, что влажный климат может ей повредить. У меня была другая скрипка, тоже очень хорошая, работы Амати, так я взял ее. А потом, уже в Таиланде, я узнал о ядерных ударах, о том, что мир перестал существовать. – Старик осторожно положил скрипку на стол, вытащил откуда из-под лохмотьев пузырек с таблетками и положил одну под язык. Руки у него дрожали. – Что было потом, лучше не вспоминать. Почти все, кого я знал, погибли – кто от голода, кто от радиации, кто от болезней, кто от рук мародеров и бандитов. А я вот выжил. И все эти годы я мечтал вернуться домой и найти ее. Вот, нашел. Теперь я могу спокойно умереть.
- Так вы пришли оттуда… пешком?
- Представьте себе. Двадцать два года пути. Совсем как когда-то предки моего народа во главе с Моисеем. Зарабатывал на жизнь тем, что давал маленькие концерты в поселках, пока не потерял ту, другую скрипку во время бегства от шайки бандитов…Знаете, что? Я просто дрожу от желания сыграть что-нибудь. А вы послушайте, прошу вас. Я так много лет не выступал перед публикой. Присядьте, вон туда. Спасибо.
Старик несколько мгновений стоял неподвижно, а потом сделал то, что еще больше удивило гостя. Он подошел к полузакрытому сейфу, открыл дверцу и извлек тот самый пропыленный фрак, который лежал там со скрипкой. Расправив и отряхнув фрак, надел поверх своих лохмотьев, и только потом бережно взял в руки «Эвридику» и смычок. Он довольно долго настраивал скрипку, и на лице его было написано настоящее блаженство.
- Послушайте, - внезапно сказал он, закончив возиться со своим сокровищем, - а почему вы решили вернуть ее обратно?
- Я не смог ее продать.
- В самом деле, кому сегодня нужна скрипка Страдивари! Но вы поступили правильно. Спасибо вам. Я отблагодарю вас. У меня есть немного еды, кое-какие лекарства и одежда. Я отдам вам все, что захотите. А сейчас прошу – послушайте ее. Послушайте голос ангела, которого не смогли убить даже водородные бомбы.
Он еще раз тяжело вздохнул, поднял смычок и торжественным голосом сказал:
- Иоганн Себастьян Бах, ария «Erbarme mich, mein Gott». Посвящается миллиардам погибших и тем, кто выжил и продолжает бороться.



Над погибшим миром звучал плач «Эвридики»
Старый изможденный музыкант играл для себя и для всех. Он играл для мародера, который вернул ему главное его сокровище только потому, что не смог продать его и испугался мучивших его ночных кошмаров. Он играл для тех, кто не мог его слышать – для тысяч и тысяч землян, покоящихся под обгоревшими руинами разрушенных ядерным пламенем городов. Он играл для тех, кто никогда в жизни не слышал звуков скрипки. Он играл, потому что к этому концерту в подвале собственного сгоревшего дома он шел двадцать два года. Он играл потому, что мир должен был снова услышать звуки «Эвридики».
Услышать и вспомнить, что жизнь продолжается несмотря ни на что.

[ArsenalMan]

Боюсь, что когда речь идет об описании постатомного мира, любого автора можно обвинить в недостатке собственного воображения. Но давайте взглянем объективно. Мир уничтожен, города разрушены, экономики не существует. Чем еще могут заниматься люди, как не собирательством того, что можно обменять на самые необходимые вещи? Не думаю, что даже наделенный самым живым воображением автор способен придумать альтернативу - при условии, конечно, что выглядеть эта альтернатива будет реалистичной.