Александр Позин. Меч Тамерлана. Книга вторая. Мы в дальней разлуке, историческая фантастика про "попаданцев наоборот". Опции Подписка на тему Сообщить другу Версия для печати Скачать тему Подписка на этот форум Режимы отображения Древовидный Переключить на: Стандартный Переключить на: Линейный

[Iskander_2rog]

Уважаемые форумчане!

Представляю Вам вторую книгу цикла "Меч Тамерлана". Первая книга здесь.

С уважением к моим первым читателям,
Александр ПОЗИН

[Iskander_2rog]

Глава 2. В штабе армии

«Великие вещи, все, как одна:
Женщины, Лошади, Власть и Война.
О войне мы сказали немало слов,
Я слышал вести с русских постов:
Наточенный меч, а речи что мед,
Часовой в шинели средь тихих болот.»
Редьярд Киплинг, перевод А. Оношкович-Яцына

- Все, отвоевался! – подумал комэск, прогнав глюки. – Только-только двадцать первый год разменял, а здоровье уже ни к черту. Будь она неладна! – не к добру вспомнил ту злосчастную пулю, полученную на Московских баррикадах. - Еще и от командования отстранили. – совсем приуныл Николай.
Зачем-то он так понадобился штабу армии, что срочно приказали сдать эскадрон и полк, которым он временно командовал, и вызвали в губернский город С.
Вообще чудило командование в последнее время немало. Складывалось такое впечатление, что после овладения губернским городом командование четвертой красной армии расслабилось, исчерпало наступательный порыв и утратило инициативу. Устроило чехарду с перетасовкой частей и командирских кадров, отдавало сумасбродные и маловыполнимые приказы. Чувствовалось отсутствие четкого плана. К этому добавилась взаимная ненависть казаков и крестьян, которые и составили основу воинских частей. Когда войска Краской Армии вступили на территорию Оренбургского и Уральского казачьих войск, то бывшие в ее рядах немногочисленные казачьи части стали неустойчивы. Да что там неустойчивы! Целыми сотнями перебегали и шли на поклон к атаману Дутову. В казачьих подразделениях и частях постоянно тлел фитилёк мятежа. Да и сами мужики не сильно стремились продолжать войну, а всё норовили удрать, разбежаться по своим селам – хозяйствовать. Могла повториться беда всех крестьянских революций, когда крестьяне, освободив свою местность, утрачивали весь наступательный порыв и расходились по домам. Этим не замедлил воспользоваться Колчак, собравший ударный кулак и развернувший наступление в сторону Волги. На сей раз в бой шла не рыхлая Народная Милиция Комуча, а хорошо мотивированные, и закаленные в боях офицерские части. Чапаев, командир Заломова, видел в этом предательство и грозился приехать в Саратов, в штаб армии и перестрелять всех спецов, считая их источником всех бед. Во время одного из посещений штаба, Чапаев в пух и прах разругался с очередным новым командармом, послал всех к чертовой бабушке, сдал дивизию и отправился в Москву, постигать военную науку в Академии Генерального штаба. Порядка, однако, не прибавилось. Вскоре у армии появился новый командир. Кто он таков, точно не знали, но втихомолку переговаривались, что на «энтот раз прислали всамоделешнего царского енерала», судачили, что «злой аки черт».
И вот вызов штаб армии. Николай тепло простился со своими сослуживцами. Взял с собой вестового Фрола Аниськина и отправился в губернский город С., где теперь располагался штаб 4-ой армии. Несмотря на поздний час, им удалось найти приют в казармах Запасного полка. Наскоро перекусили, и Заломов, оставив Фролку распорядиться насчет ночлега и завтрака, отправился прямиком в штаб, представляться.
Штаб армии и располагался в уютном двухэтажном особнячке, построенным в начале века в модном тогда псевдорусском стиле. Прежде, до переворота, это было сугубо мирное здание - в нём располагалась Губернская земская управа. В гражданскую особняк облюбовали военные. Николай угадал: штаб еще не спал и, напротив, был готов к очередной бессонной ночи. По коридорам деловито сновали девушки в гимнастерках и красных косынках, неся в руках папки и кипы исписанных бумаг. Переговариваясь на ходу, степенно шагали по своим делам военные, другие сидели на подоконниках и курили, пуская клубы махорочного дыма прямо в потолок и смачно сплевывая под ноги желтовато-бурую субстанцию. Из-за закрытых дверей раздавался стук и перезвон пишущих машин, а из-за одной двери, которую охранял красноармеец с винтовкой, был слышан стрекот телеграфного аппарата. Не переставая, трезвонил телефон, и кто-то сухим надтреснутым голосом, что-то раздраженно втолковывал невидимому собеседнику на другом конце провода. За столом перед дверью командующего сидела высокая барышня и что-то сосредоточенно печатала на машинке. Единственными достопримечательностью девицы были большие круглые очки, невесть как держащиеся на её вытянутом узком лице, да ещё, пожалуй, невероятная скорость, с которой она управлялась с машинкой. Николай намеревался проскользнуть мимо Цербера в женском обличии во врата, ведущие к командарму, но его остановил грозный рык долговязой девицы
- Вы куда? – рявкнул девичий голосок. – Командарм занят и никого не принимает! – отрезала девица, не поднимая глаз от текста.
- У меня предписание, - ответил Заломов, раздосадованный тем, что его маринуют в приемной.
Достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаге и протянул Церберу в очках. Та, наконец, удосужилась оторваться от своих записей и взглянуть в протянутый листок. Николай уныло думал, что раз уж не удалось проскочить к командарму, то, очевидно, придется повторить попытку утром, впрочем, без особой надежды на успех: волокиту советских учреждений он знал преотлично. Однако, девица видимо что-то усмотрела в его мандате, что повлекло изменения в её поведении по отношению комэску.
- Одну минуту. – попросила девица и, приоткрыв дверь, ведущую в кабинет командарма, змейкой проскользнула в узкую щель.
Раздражение Заломова между тем нарастало. «А тут действительно генеральским духом пахнет. – думал Николай. – Вон какие порядки завел, что запугал всех. Бедная девушка даже дверь открыть боится – в щёлочку проскальзывает!» Между тем «бедная девушка», широко распахнув дверь, пригласила Заломова:
- Командарм вас ждет!
Из-за широкого стола, на котором была расстелена огромная карта, поднялся и быстрым шагом двинулся навстречу Николаю невысокий крепыш в перепоясанной ремнями, ладно сидящей гимнастёрке.
- Живой, чертяка!
Николай почувствовал, как трещат его кости от крепких объятий командарма.
- А я всё думал, когда вызывал: ты это, или не ты!
- Я, я, Михаил Васильевич! – радостно отвечал Заломов, от души хлопая Фрунзе ладонями по спине. – А то я гадал, что за царского генерал к нам прислали, что всех в страхе и строгости держит.
- Боятся, значит? – посерьёзнел Фрунзе. – Ты смотри как старорежимные привычки глубоко сидят в казалось бы сознательных бойцах революции. До сих пор не понимают, что командир – старший товарищ, а не барин. Однако и без строгости никуда! Мы только строим свою революционную армию. А без железной дисциплины в этом деле никак нельзя, на одном революционном энтузиазме далеко не уедешь. Об этом не устают повторять и товарищи Ленин и Троцкий.
Глядя со стороны на Фрунзе и Заломова, можно было подумать, что они братья. Оба невысокие, но крепко сбитые, кряжистые, оба рыжие, только разных оттенков: русого с рыжеватым оттенком Фрунзе затмевал медно-рыжий, солнечный Николай. Лицо командарма четвертой окаймляет аккуратная окладистая, шелковистая на ощупь, бородка. Николай же отрастил аккуратные «ротмистрские» усы.
Вдоволь наобнимавшись и насмотревшись друг на друга, старые товарищи приступили к делу.
- Да ты проходи, садись. – Михаил Васильевич подвел Заломова к столу, придерживая за спину. – Разговор нам длинный предстоит. Сейчас Катюша нам чайку принесёт.
Пока долговязая и сухопарая Катюша распоряжаясь насчет чая, Фрунзе забросал Николая вопросами. Каково состояние войск? О чём думают красноармейцы и, вообще, каков настрой бойцов? Будут ли красные казаки воевать против своих? Чего не достает в войсках? Видя перед собой озабоченное лицо внимательно слушающего командарма, Заломов постарался отвечать как можно более обстоятельно.
- Бойцы недоумевают, почему топчемся на месте, растет недовольство, звучат обвинения в измене, Михаил Васильевич. – Я вам откровенно скажу…
- Тук. Тук. - оборвал Николая на полуслове стук в дверь. И в приоткрывшуюся щёлочку пролезла голова Катюши и произнесла:
- Чай, Михаил Васильевич! С баранками.
Фрунзе, на миг сняв свое строгое сосредоточенное лицо, весело откликнулся:
- Давай, заноси, хоть погреемся.
И он зябко передернул плечами и пожаловался Николаю:
- Дрова нынче дороги, а уголь – тем паче. Да и эту, обжору, - он кивнул в сторону стоящей в углу комнаты буржуйки, - Сколько не корми, все топливо сжирает, а стужа такая, что кровь стынет в жилах.
- Ну ты давай, рассказывай. – подбодрил он Заломова, пока девушка снимала с маленького подноса заварной чайник, стаканы с кипятком и тарелочку с бубликами.
- А на чём я остановился? – переспросил Николай, к своему стыду потерявший нить разговора.
- На том, что командарму придется выбирать между неподготовленным наступлением или мятежом в полках, - жестко ответил Фрунзе.
И, видя недоуменный взгляд Николая, счел своим долгом пояснить:
- Для успешного наступления одного революционного энтузиазма мало. Нужна подготовка, и серьезная работа, иначе кровью умоемся. Помнишь Московские бои?
Николай кивнул.
- Вот пример того, что бывает, когда наступление не готово. Ведь скольких жертв можно было избежать, тщательно всё спланировав и подготовив, как Лев Давыдович в Питере. Прости, я тебя прервал, так о чём ты хотел сказать?
Заломов, бросил в чай кусок сахара, и помешивая в стакане ложкой, продолжил:
- Ну, о настроениях в войсках. Нетерпимость овладела не только рядовыми красноармейцами, но и некоторыми командирами. Иные, стремясь завоевать популярность, даже подогревают этот настрой. Тут и до бунда недалеко.
- Да-а! – задумчиво проговорил Фрунзе и пятернёй взъерошил волосы у себя на затылке. – Не изжили мы еще атаманщину. Поговорю я с членом военного совета, пусть его комиссары усилят свою работу.
- И пролетарским элементом бы войска усилить надо. Одни крестьяне да казаки в войсках, а сознательных рабочих мало. – добавил Коля.
- Ничего, с этим ситуация начинает понемногу выравниваться. Иващенков дал рабочих, на заводах губернского города С. агитация проводится, путейцы Сызрани дали пополнение, скоро должен прибыть полк Иваново-вознесенских ткачей. И ведь прекрасные командиры, самородки, наподобие Плясункова, или твоего же Чапаева, и преданы делу революции, а сознательности ни на грош! - неожиданно Фрунзе вновь вернулся к больному вопросу. Видимо он очень беспокоил командарма. - И грамоту военную не разумеют. Учиться надо Коля, учиться военному делу настоящим образом! Вот и тебя замыслил я отправить на учебу в Академию, в Москву.
- Война же, Михаил Васильевич! – воскликнул Николай.
- Вот именно – война! И победить врага можно только освоив всю сумму знаний, что накопило человечество за свою историю. – подхватил Фрунзе, позабыв о своём остывавшем чае. – Знаешь, Коля, что помимо революционного порыва главное в наступлении?
Николай, отхлебнув из своего стакана, вопросительно посмотрел на командарма.
- Главное в наступлении счет и расчет. Сколько требуется провизии на солдата на каждый день? Ведь одними революционными лозунгами сыт не будешь! А на полк, а на дивизию? А фураж для лошадей? А горючее для автомобилей и аэропланов? А бронепоезда? А камень, щебень и лес для строительства укреплений? А средства для форсирования водных преград? Сколько, чем и на какое расстояние нужно доставить боеприпасов? А то ведь можно пойти в наступление, а через двести верст остаться без корма, еды, патронов и снарядов! И без всего этого вместо победы будешь окружён, разбит, или взят в плен. Только людей зря погубишь! – Фрунзе посмотрел на обескураженного Заломова и добавил: - То-то.
Николай вспомнил, как много в Минске Фрунзе читал литературы по военной истории, все ночи просиживал за какими-то расчетами. Неужели уже тогда готовил себя к роли красного полководца?
- Вот посмотри, - едва не расплескав чай, Фрунзе встал и склонился над картой, - это расположение нашей стороны, а вот войска Колчака. - он ткнул карандашом с в сторону Урала, пестревшего синими значками. - По всему видно, что белые накопили силы и изготовились для наступления. Если мы пойдём в наступление, то будет мясорубка с непредсказуемым результатом, а я хочу ударить наверняка. Как ты думаешь, куда беляки нанесут главный удар?
Николай вгляделся в карту, недоуменно пожал плечами и ответил:
- Ну, не знаю, наверное, к нам пожалуют, в губернский город С.
- Верно, Коля, правильно мыслишь, погляди, - Фрунзе указал на район Уфы, где было особенно много синих обозначений, - Но я думаю, что второй удар они направят в район Казани. А это – расходящиеся направления. По мере наступления их фланги будут отрываться друг от друга, войска растягиваться, а силы слабеть. Вот тут я и нанесу удар во фланг наступающей группировки колчаковцев. Тем самым достигается и разобщение колчаковских сил и белоказаков. А далее целесообразнее продолжить наступление на Урал, где много сочувствующего нам пролетариата, огибая по касательной Уральское и Оренбургское казачьи войска. Казаки за свои хаты будут сопротивляться отчаянно, вот мы, пополнив войска уральскими рабочими, и навалимся на них с севера, с Урала, откуда они нас не ждут. Каков план?
- Здорово! – Николай не мог скрыть восхищение стратегическим талантом товарища. – А вы меня, Михаил Васильевич, шаровары протирать в аудиторию отправляете!
- До лета все равно в наступление не пойдём. Нужно, чтобы армии противника втянулись в бои, поистрепались, растянули тылы. Это, брат, дело серьёзное, тут тщательная подготовка требуется, в том числе и командиров подучить азам военной науки. Приедешь – полк примешь. Неделю тебе даю, отдохнуть, оглядеться, семью навестить, и вперёд - в Академию.
- Есть! – щелкнув каблуками, откозырял Заломов.

Не знал Николай, что это не конец долгой ночи и его ожидает не менее неожиданная встреча. Не подозревал и то, что встреча с родным домом выйдет столь трагической.