Первая звёздная, научная фантастика Опции

[Andrej]

2117 год. Их шестеро. У каждого своё непростое прошлое, каждый от чего-то бежит: от душевной боли, от любви, от убийц. И лучший способ скрыться — лететь к звёздам. Совершить путешествие длиною в 80 лет и встретиться с неизведанным.


Пролог. Сентябрь 2117 года. Россия, Москва

Павел Васильев положил красные гвоздики под мемориальную табличку на Кремлёвской стене и отошёл в сторону, уступая дорогу другим.
Здесь был замурован прах космонавта номер семь — Владимира Комарова, — чей корабль «Союз-1» при спуске из-за скручивания строп парашюта на большой скорости врезался в землю, разрушился и сгорел. Чуть поодаль — ещё три таблички: Георгия Добровольского, Виктора Пацаева и Владислава Волкова, погибших из-за разгерметизации спускаемого аппарата корабля «Союз-11». Трудно представить их чувства в критический момент, когда жить оставалось лишь несколько секунд. Последние семь километров Комарова с нераскрытым парашютом... Последние мгновения уже оглохшего и испытывавшего дикие боли экипажа «Союза-11» с пониманием, что боролись не с тем вентиляционным клапаном, а повреждённый так и остался открытым...
Они и все остальные погибшие космонавты отдали свои жизни ради развития космонавтики, ради того, чтобы наступил этот день — 22 сентября 2117 года, — день, когда первый звездолёт «Гагарин» оторвётся от МКС и устремится к неизведанному, к планете, где возможна разумная жизнь.
Шесть человек экипажа, отобранные ИскИном* НАСА, уже прошли все тренировки и испытания и готовы вылететь на космодром «Плисецк» для последних приготовлений. Все они здесь — у Кремлёвского мемориала, ещё раз напоминающего им, как труден и опасен был путь космонавтики и какая важная миссия на них возложена.
Шесть человек... Командир экипажа русоволосый правдолюб Владислав Ясин, весёлый и разговорчивый пилот Евгений Себрис, красавица бортинженер Бинэси Колберт с индейскими корнями, угрюмый чернокожий медик Чарльз Диксон, всегда собранный капитан пражской полиции Ян Гётц и он — историк и этолог Павел Васильев. Им предстоит долгий путь, и кто знает, что ждёт там — в конце?
________________
* - ИскИн — сокр. от «искусственный интеллект».

[Andrej]

Ян Гётц

1.

— Привет, Гонза*! — через коммуникатор из-за стекла инфекционного бокса сказал черноволосый парень лет двадцати пяти.
В комнате для посетителей напротив него стоял мужчина постарше, уже за тридцать, такой же черноволосый, подтянутый, с худым бритым лицом. Он приложил ладонь к толстому стеклу и ответил:
— Здравствуй, браха**! Как ты?
— Нормально. Видишь — больше месяца уже тут, и ничего. Живу. Тем-то, на Луне, не повезло. А я, наверное, в лотерею выиграл, — парень усмехнулся.
— Рано пока радоваться, Ондра***. Ничего ещё не закончилось... Ну, расскажи, как ты тут? Что они с тобой делают?
Ян Гётц, комиссар Департамента общественной преступности Управления полиции Праги II, подкатил свободное кресло поближе к боксу, взглянул на безучастно стоявшего в углу охранника и сел, приготовившись слушать.
Яна впервые пустили к брату с того времени, как Ондржея привезли в пражский Институт экспериментальной медицины из лунного Селен-Сити, где разгорелась эпидемия неизвестного вирусного заболевания. Все заразившиеся погибли, а Ондржей Гётц, работавший охранником в больнице, оказался единственным выжившим. Почему — пока не знал никто.
— Да что они могут делать? — ответил Ондржей. — Приходят, смотрят, кровь берут, диагностику всякую проводят. Лечить-то меня всё равно нечем.
— Доступ в Сеть тебе когда вернут, не говорили?
— Говорят, как только будет понятно, что я не представляю опасности. А когда это случится — кто знает? Животные от меня не заражаются, а людей-добровольцев зайти сюда без скафандра не найдёшь! Вот и сидеть мне здесь, наверное, всю жизнь, — он горько хмыкнул.
— Ничего, браха, я теперь к тебе приходить буду, новости рассказывать. Может, они нам тут локальную Сеть организуют: в шахматишки сыграем? Или в «Не сердись!»****?
— Да было б неплохо... — мечтательно протянул Ондржей. — Ты бы мне хоть показал, что там снаружи творится. А то из врачей информация лезет, как из мохнатого одеяла*****. Как там в Сити ситуация?
— Больше заражений нет. В красной зоне всё вычистили до блеска. Ты — последний носитель вируса. Очень важный человек!
Ондржей скривил губы и мотнул головой. Потом спросил:
— Значит, жизнь идёт своим чередом? Туристы снова текут рекой?
— Кто ж их надолго задержит?! Луне нужны деньги. Собираются даже вторую гостиницу строить.
— Жаль, не вернуться мне туда, — вздохнул Ондржей. — Мне там очень нравилось, Гонза. Очень... Ты не представляешь, что такое Луна... Это не объяснить... И записи, которые я тебе присылал, совсем не то.
— Мы ещё слетаем туда вместе, — пообещал Ян. — Как только тебя выпустят, так и полетим.
— Я запомню, — улыбнувшись, повёл бровями Ондржей.
В этот момент дверь в комнату раскрылась, и вошёл высокий лысоватый врач лет пятидесяти. Он тут же остановился, не ожидая увидеть здесь кого-то, кроме дежурного охранника.
— Добрый день! — поздоровался врач. — Вам разрешено здесь находиться?
Ян встал с кресла:
— Да, пан доктор, у меня есть пропуск. Разве его не видно?
— Извините, не сразу заметил. Я удивился вашему присутствию, пан комиссар.
— Ничего страшного, пан Вондрачек. Я хотел бы поговорить с вами наедине. Мы можем это устроить?
— Думаю, да. Прошу, — врач указал жестом на дверь.
— Пока, браха, — повернулся Ян к Ондржею. — Скоро я снова приду навестить тебя.
Ондржей чуть улыбнулся, поджав губы, и махнул брату рукой, прощаясь.


Гётц и Вондрачек вышли в просторный холл и погрузились в мягкие кресла, тут же принявшие удобную для них форму.
— Пан доктор, — начал Ян, — я хочу понять, что происходит с моим братом и когда закончится его заточение. Вы можете мне в этом помочь?
— Дело в том, — поджал губы Вондрачек, — что я не лечащий врач вашего брата. Я занимаюсь несколько иным вопросом. Но кое-что в общих чертах могу рассказать, если вас это устроит.
— Пожалуйста.
— Хорошо, — Вондрачек снова поджал губы. — Ондржей Гётц заражён новым лунным вирусом. Все заражённые на Луне погибли, но вашего брата болезнь по каким-то причинам не трогает. Вирус в нём существует, но бездействует. И поддерживает своё количество на примерно одном уровне. При этом антител к вирусу у вашего брата нет. Парадокс!
— И как быть?
— Врачи работают над этим. Сам Чандан Раккар, Нобелевский лауреат, приезжал из Принстона и брал пробы. Надеюсь, он сможет подобрать ключик к этому вирусу. Конечно, эпидемию на Луне купировали, все помещения в Селен-Сити дезинфицировали. Но кто знает? Откуда-то ведь этот вирус появился: всё может случиться снова.
— То есть вылечить Ондру пока невозможно?
— Увы... — развёл руками доктор. — Но кое-что о вирусе нам уже известно: его геном секвенировали почти сразу. Вирус очень необычен. Во-первых, он несёт гены ферментов для сборки пяти нестандартных аминокислот. Аминокислоты — пояснил Вондрачек, — это «кирпичики», из которых строятся белки в живых организмах. Подавляющее большинство белков сделано из двадцати наиболее распространённых «кирпичиков». А вообще у разных живых организмов найдено восемьсот шестьдесят девять аминокислот. У лунного вируса ещё пять ранее неизвестных! Но он не просто так их синтезирует. В его геноме содержится ген, по которому строится два белка, включающие именно эти новые аминокислоты. Эти самые белки и есть главное оружие вируса. Один действует как токсин, убивая печень и почки, а второй инициирует апоптоз, то есть самоуничтожение, нервных клеток. Поэтому сейчас перед учёными и медиками стоят две проблемы: как убить вирус и как нейтрализовать эти белки-убийцы.
— Но вы сказали, что на Ондру вирус не действует, так ведь? Белки почему-то не работают. Почему?
— Здесь самое интересное, — улыбнулся доктор. — Есть предположение, что в организме вашего брата белки вируса принимают другую форму, конформацию, — по иному сворачиваются после синтеза. И в такой конформации их патогенные активные центры оказываются закрытыми. Почему это происходит, ещё предстоит выяснить. Но главное заключается в том, что в таком случае белки приобретают новые свойства. Изучением этих свойств я, собственно, и занимаюсь.
Гётц вопросительно повёл бровями.
— Мы ввели мышам выделенные из крови пана Гётца вирусные белки, — продолжил Вондрачек, — и выяснили, что при значительном понижении температуры они позволяют животным впадать в глубокую спячку с почти полной приостановкой метаболизма. Я уже много лет занимаюсь гибернацией, и мои джи-камеры сейчас устанавливают на первом звездолёте. Но такого эффекта я ещё не достиг! Если мы научимся управлять этими белками, управлять вирусом, лишить его патогенности, сохранив гибернационные функции, — это будет величайший прорыв! Бесконечно долгая гибернация практически без старения организма!
— Я очень рад за вас, пан доктор, — прервал его Ян. — Но мой брат...
— Да, — стушевался Вондрачек и пригладил волосы на голове. — Да. Придётся ему какое-то время ещё пожить тут. Пока Раккар или кто другой не сможет избавить его от вируса. Теоретически ваш брат может быть заразным. Но проверить, по понятным причинам, мы это пока не можем. Так что... — развёл он руками.
— Понятно, — Гётц встал. — Спасибо, пан доктор. А с кем мне поговорить об условиях содержания Ондржея?
— С лечащим врачом, — тоже поднялся Вондрачек. — Пойдёмте, я вас провожу к нему.
И комиссар последовал за доктором по длинному светлому коридору института.
__________________

* - Гонза — уменьшительная форма чешского имени Ян.
** - Браха — чешск. разговорная форма слова «брат».
*** - Ондра — уменьшительная форма чешского имени Ондржей.
**** - Člověče, nezlob se! — «Мужик, не сердись!», чешское название популярной настольной игры «Лудо».
***** - Leze to jako z chlupatй deky — лезет, как из мохнатого одеяла; чешск. так говорят, когда кто-то что-то рассказывает медленно или неохотно.