Александр Позин. Меч Тамерлана. Книга вторая. Мы в дальней разлуке, историческая фантастика про "попаданцев наоборот". |
Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )
Александр Позин. Меч Тамерлана. Книга вторая. Мы в дальней разлуке, историческая фантастика про "попаданцев наоборот". |
8.3.2017, 3:48
Сообщение
#1
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Уважаемые форумчане!
Представляю Вам вторую книгу цикла "Меч Тамерлана". Первая книга здесь. С уважением к моим первым читателям, Александр ПОЗИН |
|
|
8.3.2017, 3:53
Сообщение
#2
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Меч Тамерлана псевдонаучный, слабо фантастический, мало приключенческий и лжеисторический роман. Цитата «От песен плясовых и острословья, От выходок фигляров балаганных Мы уведем вас в скифские шатры; Там перед вами Тамерлан предстанет, Чьи речи шлют надменный вызов миру, Чей меч карает царства и царей. В трагическом зерцале отраженный, Он, может быть, взволнует вам сердца». Кристофер Марло «Тамерлан Великий» Книга вторая. Мы в дальней разлуке Цитата «Мы в дальней разлуке. Сейчас между нами Узоры созвездий и посвист ветров,..» Эдуард Асадов Пролог Содрогнулась Мать – Сыра Земля. Чудовищной силы торсионное поле накрыло Москву. Закрутив спираль с эпицентром где-то в центре столицы, оно выплеснуло всю мощь своей энергии в магнитосферу планеты по её краям. Возмутилось электромагнитное поле Мира. Зашкалили приборы и полопались стёкла на индикаторах. Погорели проводники, и вышли из строя реле в электрических и радиоэлектронных цепях. Вдруг исчезла картинка и прошла мимолетная рябь по экранам и мониторам. Выброс энергии был столь огромен, что всего на какую-то долю терции оглушил Землю, сделал её немой, глухой и слепой. Вздрогнул и тяжко вздохнул подземный рукотворный исполин – адро́нный колла́йдер. На краткий миг открыл глаза спящий далай-лама в Бурятии. Покачнулись кресты на маковках церквей и полумесяцы на минаретах. На одно лишь мгновенье с низким утробным гулом содрогнулся мавзолей Тимуридов в Самарканде. А в далёкой Африке забился в падучей во время ритуальной пляски шаман из племени чичуа. Энергия электромагнитной волны вызвала кратковременное, на одну десятую градуса, потепление в атмосфере планеты, которого хватило, чтобы угрожающе загудел древний ледник на склонах Кавказских гор. Электромагнитный импульс, облетев планету, упокоился там же, где и родился: на берегу одного из многочисленных прудов столицы. А в одной из Московских квартир совершенно из ниоткуда материализовалась абсолютно обнажённая девочка с волосами до пояса, словно Богиня, рождённая из пены волн. |
|
|
9.3.2017, 9:00
Сообщение
#3
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Часть первая. Излом
Цитата «Месяц плывет И тих и спокоен, А юноша воин На битву идет». М.Ю. Лермонтов Глава 1. Разлука Цитата «Мой яростный блеск, когда ты блестишь, это-мои дела, Мой радостный звон, когда ты звенишь, это-моя хвала. Живой, я живые тела крушу, стальной, ты крушишь металл- И, значит, против своей родни каждый из нас восстал.» Абу-т-Тайиб Аль-Мутанабби Николай очнулся после тяжелого забытья. Нестерпимо бола голова. Неужели он так много выпил накануне? Вроде нет. Сквозь мутную паволоку, накинутую на его память, юноша принялся мучительно вспоминать события минувшего вечера. Триумфальный дебют и гром аплодисментов увальню, который смог одолеть самого Повелителя Четырех стихий. Кажется, что после этого он собирался уходить, но цирковые уговорили его отметить дебют небольшим и скромным банкетом. Он, было, стал отнекиваться, но старшие товарищи очень убедительно говорили о цирковых традициях, а малютка Лизетт так мило улыбалась при этом, что отказать, право, не было никакой возможности. «Скромный» банкет затянулся далеко за полночь. Николай несколько раз порывался уйти, но каждый раз что-то мешало. «Вот сейчас, еще чуть-чуть и пойду». - Начинал он собираться, но что-то мешало просто встать и уйти. Пьянили не только пузырьки искрящегося шампанского, а еще стоявший в ушах гром оваций, дивная звездная ночь, и дружеская рука на его плече огромного и надежного Джона-Ивана. А более всего волнительно пьянило крутое бедро малышки-Лизетт в опасной близости от его ноги. Парень почувствовал, что изрядно захмелел, и голова стала туго соображать. Он куда-то хотел идти? Куда? Коля решительно встал, отодвинув откровенно придвинутую к нему ножку миниатюрной акробатки. Попытался выйти из-за стола, но покачнулся, потерял равновесие, едва не упал и... рухнул, уткнувшись носом в стол. Воспоминания дались ему с трудом и головной болью. - Да, дела! - Николай потер тяжелую, словно налитую чугуном, голову. - Боже, как стыдно, первое выступление и так напиться. Еще подумают, что пьяница. Но было еще что-то, что мешало спокойно относиться к вчерашней выходке. Словно, что-то неотвратимое произошло в его отсутствие и по его вине. - Наталка! - одного имени любимой было достаточно, чтобы он все вспомнил, и жестокая боль пронзила острой иглой его сердце. Когда запыхавшийся Николка подбегал к дому Воиновых, то обратил внимание на странное оживление вокруг него. Возле дома стояли возбужденно переговаривающиеся зеваки, а у самого входа дежурили две кареты скорой помощи. У двери был выставлен полицейский пост, поэтому нечего было и думать, чтобы проникнуть вовнутрь. Юноша затесался в толпу, с тоской смотря на дом: - Не успел! Однако, надо было узнать, что там произошло. Он огляделся и заметил неподалеку старика в одной рубахе с помочами и одетыми на босу ногу калошами. Сосед! Вот кто нам нужен. - А что случилось-то, что? – спросил Николка у презабавно одетого старикашки. – Пожар что ли! - Да какой там пожар, мил человек! – дел оказался словоохотливым и рад был неожиданному собеседнику. – Тут, почитай, целая трагедия разыгралась. У Николки сжалось сердце, но он напустил на себя невозмутимый вид и как можно безразличнее сказал: - А-а-а, вот оно что! А то я пробегаю мимо, смотрю - люди стоят. - Вот так в жизни бывает. Третьего дня как приехали в Москву, и хозяин, значит, в запой ушел. Как там было, не знаю, но только с перепоя из разума он вышел. Схватился за нож и давай гоняться за домочадцами. Слугу своего, что утихомирить пытался, ножом насмерть пырнул. Гостя, который жену с дочкой бросился защищать, ранил. А там и сам на нож бросился. - А женщины-то где? - Да кто их знает! Убежали! Пропали! Нет их нигде. В это самое время толпа зевак заволновалась: - Несут! Несут! Дверь в дом распахнулась, и санитары вынесли двое носилок. Николай рассмотрел, что на одних лежал Александр Олегович, на других Тихоныч. - Прощайте! – еле слышно произнес Николай и незаметно перекрестил. Все! Больше ему здесь делать было нечего! По залитому утренним солнцем Бульвару медленно шел молодой человек. Его лицо было в слезах, а на переносицу легла скорбная складка. - Найду! Отомщу! Спасу! – как заклинание повторял он. Навстречу Николаю бежали мальчишки и, размахивая газетами, кричали звонкими голосами: - Внимание! Внимание! Немецкий ультиматум отклонен! Германия объявила войну России! На календаре стояло 1 августа 1914 года. Юноша встрепенулся. - А ну, дай, щегол! – Николай, кинув медяк, вырвал газету у паренька. Это оказалось «Русское слово». На первой страницы газеты крупным шрифтом было набрано: Цитата ВТОРАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА Чуть ниже: Цитата ПЕТЕРБУРГЪ. Германскiй посол передалъ министру иностранныхъ дълъ отъ имени своего правительства объявлениiе войны Росiии. Николай скомкал газету и выкинул в ближайшую корзину. Больше она была не нужна. Он теперь знал, что делать! |
|
|
10.3.2017, 23:26
Сообщение
#4
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 2. Отъезд
Цитата «Врагов хотели вымести, как сор - И в небе меч представился метлою. Но цель свою утратили с тех пор, И это — порицание герою.» Юань Чжэнь Одно дело – обещать стоя перед закрытой и забаррикадированной дверью, другое – их держать, когда препятствие устранено. Поэтому, не дотерпев до истечения обещанных десяти минут, Кронберг дал знать этим двум шайскелям[1] , чтобы те продолжили штурм. Вооружившись позаимствованными у дворника поленом, топором и кувалдой, они с удвоенной энергией принялись лупасить дверь. И старая дубовая дверь нехотя стала поддаваться. Но получилось войти, лишь отодвинув притиснутый к входу письменый стол. Взор ворвавшихся поначалу заметался по комнате в поисках беглянки. Лишь потом бросилось в глаза: меч, воткнутый в пол посередине комнаты, вокруг которого валялась беспорядочно разбросанная одежда девушки, какая-то старая тетрадь и мешочек с золотыми монетами. На диване лежал труп Тихоныча. Девушки нигде не было! Кронберг первым делом бросился к мечу и с торжествующим видом поднял его перед собою. Вот он – предел всех мечтаний и конец беспокойных поисков! Вот он – заветный предмет, ради которого он столько вытерпел в этой богомерзкой стране! Однако, где же фройляйн? В маленьком кабинете ей положительно негде было спрятаться. - Наташа! Наташа! - без конца вопрошал сразу как-то протрезвевший Воинов. - Где же ты? Затем, обратив свой взгляд в сторону князя, сказал с ненавистью: - Князь, вы получили то, что хотели. Удовольствуйтесь этим. А теперь — вон из моего дома! - он перстом указал Кронбергу на дверь. - Ошибаетесь, милейший, долг не уплачен. - ответил князь с зловещей улыбкой на лице. С этими словами он молниеносно вытащил свой потайной клинок и заколол этого недотепу, не захотев даже марать об него заветный Меч: - Вот теперь мы в расчете! - Князь, что вы делаете? - в ужасе вскричал барон фон Штоц. - Избавляюсь от ненужного свидетеля и помехи. - спокойно ответил князь. - Или вы, барон, боитесь кровушку пустить? Скоро она потечет рекой! К тому же трусам и паникерам не место в наших рядах. - А что ждет фрау Catherine? - Успокойтесь, ей ничего не грозит. Если, конечно, она изложит выгодную нам версию событий. — и добавил слова, бальзамом умастившие душу Штоца — И еще, придется всё-таки взять вам фрау с собой. Кронберг коротко приказал двум своим горилподобным подельникам снести вниз трупы хозяина и слуги и уже обернулся к двери, чтобы выйти, но тут обнаружилось новое препятствие — в двери стоял дворник-татрин. Он несколько растерянно смотрел на картину погрома с трупами и держал в руках полицейский свисток. - Это тебе надо, старик? - сказал князь, мысленно чертыхнувшись про себя. - Зачем пришел? - Так ведь, госпоже плохо. В беспамятстве она, а как очнулась, с ней истерика случилась. Просють подойти. - пустился в объяснения дворник, а, получив в руку увесистую пачку банкнот, вообще запрятал свою совесть и свисток подальше. - Там внучка моя возле нее, присматривают. Расторопный Штоц, еще не понимая, что на уме у шефа, тем не менее принялся распоряжаться: - Быстро, за руки-ноги взяли и хозяина, и слугу спустили в гостиную. Мы будем внизу. Пока помощники и Ахмет принялись деятельно хлопотать над трупами, князь и барон спустились вниз, чтобы выразить соболезнование госпоже Воиновой и заодно истолковать все случившиеся в выгодном для себя свете. Утешать Екатерину Михайловну пришлось долго. Она, уже не таясь, рыдала на груди фон Штоца, а любовник нежно поглаживал ее по спине. В версии, которую ей изложили, Наталка ранила князя и заколола отца, после чего скрылась. Напирая на материнские чувства, Воинову без труда удалось уговорить свалить вину за убийства на Александра Олеговича - Catherine, ведь мертвому все равно не поможешь, зато дочка останется невиновной. – лицемерно заявил герр Штоц. Екатерине же казалось, что Штоц рассуждает участливо и заботливо, особенно она млела от его немецкого произношения ее имени: «Catherine». Она согласилась. В это время со второго этажа дома послышался рык отчаяния: - Шайсэ[2]! Фон Штоц оставил любовницу, вверив ее попечению внучке дворника, молодой и весьма привлекательной особы, и поспешил к шефу, который незадолго до этого, видя что уговоры Воиновой продвигаются успешно, вновь поднялся в кабинет. Он застал князя, в изнеможении сидящего на диване, причем рана в боку, похоже, открылась – сорочка на месте ранения была мокрой от крови. - Что случилось, князь? Кронберг вместо ответа дрожащей рукой показал на середину комнаты. Меч исчез! Вместе с мечом пропали тетрадь и мешок с монетами. Князю становилось все хуже, и с этой минуты инициатива перешла в руки барона. - Эй, аршгайге[3]! – гаркнул он. – А ну, быстро переверните мне все верх дном, шайс драуф[4] как вы это сделаете, но отыщите девчонку. Поиск ожидаемо ничего не дал. Тем временем фон Штоц наскоро перевязал князя и задумался. Взгляд его упал на коллекцию оружия, он встал, подошел к стене и принялся внимательно осматривать каждый экземпляр. Кронберг, лежа на диване, пристально смотрел на действия барона. Тот же взяв один меч, другой, третий, наконец, остановился на одном замечательном экземпляре арабской работы. - Вы уверены? – спросил князь. - Конечно! Смотрите, чем Вам не Меч Тамералана? - Вы отдаете себе отчет, какой тайной мы будем с Вами связаны? – дождавшись утверждающего кивка от барона, князь продолжил. – И надеюсь, понимаете, что ждет того, кто вздумает предать факт подмены огласке. - Заверяю Вас в своей преданности, князь. Подмены никто и не заметит, ведь никто не знает в точности, каков он, Меч. Ничего не мешает Вам утверждать, что у Вас существует с ним связь. - Действительно, чем не выход? – согласился Кронберг, окончательно пришедший в себя. – Вот только…. – прервав недосказанную мысль, он резво вскочил с дивана. – Пошли! В гостиной они застали такую картину: на кресле с влажным платком на лбу сидела Catherine, рядом на стуле дежурила ахметова внучка, сам дворник хлопотал возле трупов, сложенных на стульях возле входа, батюшка, пропустивший все события, храпел в углу, а помощники курили на улице. Решив, что действовать надо быстро, они пригласили дворника в кабинет и завели с ним доверительную беседу, не забыв угостить заморский сигарой: - Дружище, ваша внучка такая милая, расскажите о ней. Старик, как и все дедушки гордящийся своим отпрыском, принялся с охотой рассказывать, что внучке Айгуль уже семнадцать лет, хвастался ее успехами в учебе, вот только о родителях упомянул вскользь и мимоходом. Однако немцы настаивали, и Ахмету пришлось признаться, что его дочь была гулящей девкой и понесла невесть от кого, хотя сама утверждала, что отцом дочери был гвардейский офицер. Предложение, которое сделали члены Братства Звезды, поначалу его очень смутило. Однако цена вопроса показалась подходящей, и согласие деда было получено. Они спустились обратно в гостиную, и Ахмет без лишних церемоний подозвал девушку: - Айгуль, ты выходишь замуж за этого господина. – он указал своим кривым пальцем на князя Кронберга, а тот при этом изобразил вежливый кивок. – Так будет лучше для тебя и для всех. - Яхши, бабай[5]! – девушка в знак покорности склонила голову, опустила глаза и только ее ресницы часто-часто подрагивали. - Завтра крестишься, по православному обряду. – добавил Ахмет. Девушка в испуге посмотрела на своего деда. Князь, решив разрядить ситуацию, подошел к своей невесте, взял ее руку и поцеловал со всевозможной учтивостью: - Так надо, Айгуль! – тихо сказал он. – Я – лютеранин и моя вера признает браки с православными. Завтра наречем тебя при крещении Наташей. А она хороша, думал князь, конечно, не та чертовка, но все же. Пусть и руки погрубее и черта лица не столь точеные. А то, что чернявая, то и настоящая Наташа не была белявкой, и смуглые обе, и девичьей юностью пахнет от обеих. Настроение стало улучшаться, и князь пошел к углу комнаты, где ни о чем не подозревая, спал попик: - Давайте, батюшка, просыпайтесь, дело есть. Тем временем Щтоц, увещевал свою подругу, которая удивленно взирала на разыгравшуюся перед ним сцену сватовства. - Catherine, это все делается для блага твоей дочери. – ако змий шептал барон. – Нам нужно, чтобы на нее не пала и тень подозрений. Обессиленная переживаниями, сломленная последними событиями женщина только слабо кивнула в ответ. - Все нормально? – обеспокоенно спросил князь. - Все в порядке, шеф! – ответил на вопрос барон. - Гут! – воскликнул князь и обратился к дворнику. – А теперь, милейший, доставай свой свисток и свисти в него, что есть мочи. Углубленный в свои мысли, князь Кронберг, один из Несущих Свет, Великий магистр Братства Звезды и не обратил внимание, что часы уже отмерили назначенное время, паровоз свистнул, вагон тряхнуло, и поезд сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей побежал по рельсам. Так в чем же причина его раздраженности? Разоблачения подмены он не боялся, все сделано, хоть и второпях, но довольно чисто. В верности барона он не сомневался, тому явно не было смысла подставлять своего шефа. Совесть за совершенные им убийства, преступления и махинации его нисколько не беспокоила: великая цель оправдывает все средства. Молодая жена не раздражает, наоборот, против строптивой настоящей Наталки, она – верх почтения к своему суженному, только в рот ему не смотрит. Воспоминания о Наташе и ее Мече отразились глухой болью в груди. Вот оно что! Угнетала сама мысль, что какая-то девчонка сумела обвести его вокруг пальца. Что птичка упорхнула вместе с Мечом и сейчас где-то милуется со своим мерзким Николькой. В этот момент в дверь постучали. - Войдите! Не заперто. – крикнул князь, думая, что это проводник. Дверь отворилась, и в купе вошел Николаус с револьвером в руках. |
|
|
12.3.2017, 18:26
Сообщение
#5
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 3. Отложенное возмездие
Цитата «Я спокоен - Он мне всё поведал. "Не таись", - велел. И я скажу: Кто меня обидел или предал - Покарает Тот, кому служу. Не знаю, как - ножом ли под ребро, Или сгорит их дом и всё добро, Или сместят, сомнут, лишат свободы... Когда - опять не знаю, - через годы! Владимир Высоцкий Он шел в это купе с явным намерением поквитаться с обидчиком и посмотреть в глаза изменнице. Но обнаружив вместо Наталки незнакомую девушку, в первый момент растерялся, что дало князю шанс. - Гутен таг, герр Николаус, если это конечно вы. – насмешливым тоном, который не раз спасал ему жизнь, начал разговор Кронберг. Юноша, не опуская допотопного револьвера, который позаимствовал у укротителя Титыча, сел напротив князя, облизнул пересохшие губы и спросил: - Где Наташа? - Увы, нам сие неведомо. После того как она проткнула своего папашу, фройляйн Наталья предпочла скрыться в неизвестном направлении. - Значит, вы не женились на Наталке. - Как видите, нет! Моя законная супруга в данный момент сидит рядом с вами на диване. Показать документ? Николка устало покачал головой и за миг прикрыл веки. Юноша не спал несколько дней – искал этих двух пройдох, Штоца и Конберга. Бешеная ярость к преступнику и убийце перемешивалась угрызениями совести за то, что в самый нужный момент оставил любимую одну. Постоянно ему приходилось силой воли остужать свое сердце и включать холодный рассудок. Положа руку на сердце, он уже и не знал, что произошло на самом деле. Тем более надо найти князя и, если не поквитаться, то разобраться. После нескольких дней бесплодных поисков в городе, он обосновался на Виндавском вокзале, резонно рассудив, что если они и будут выезжать из страны, то только отсюда. Лишь на третий день ему улыбнулась удача, и юноша издали заметил как некий осанистый бородач, чрезвычайно похожий на Кронберга, вместе с какой-то молодой особой садиться в один из вагонов. Лица особы Николка не разглядел – на девушке была вуаль, да и далековато было – но сердце его колыхнулось. Проникнуть в вагон на перроне не представлялось никакой возможности, поэтому он обошел вагон с другой стороны, и стал дожидаться отправления поезда. Лишь только поезд тронулся, Николай в два счета запрыгнул на крышу вагона и стал ожидать удобного момента, чтобы спуститься в тамбур. После первого потрясения, вызванного известием, что Наталка не стала женой князя, до его сознания дошло и остальное: - Что, Наталка убила своего отца? Не верю! - К сожалению, это такая же правда, как и то, что я сейчас сижу перед вами, в вы целите в меня пистолетом. - Извините. – буркнул Николай и спрятал оружие в карман. Кронберг незаметно перевел дух: похоже этот раунд он выиграл. Но тут же понял, что поспешил, наткнувшись на колючий недоверчивый взгляд парня. - А Меч? - Николай глазами показал на футляр, что заприметил еще на перроне. - К сожалению, это не тот меч. Меч Тамерлана фройляйн Наталья унесла с собой, предварительно проткнув им меня и своего батюшку. Говоря эти слова, князь расстегнул сюртук с сорочкой и предъявил свой перемотанный бок. - А меч, на меч можете взглянуть, пожалуйста. - Кронберг протянул Николаю футляр. Николай недоверчиво взял футляр и приподнял крышку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — это действительно не тот меч. Значит, этот мерзкий князек говорит правду, и Наташка действительно сбежала, прихватив Меч, отбив по сути его в бою. Взору юноши представилась картина его возлюбленной, отмахивающейся от наседавшей на нее толпы разгневанных мужчин. Да, зная горячий нрав девушки, она вполне могла наделать таких дел. Видя, что дело продвигается успешно, и возможность получить пулю становится все призрачнее, князь поспешил закрепить успех. - Здесь, в соседнем купе едет фрау Воинова, можете спросить у нее. - Екатерина Михайловна? - оживился Николай. - Мне бы хотелось ее увидеть. Князь вышел в коридор и постучал в соседнее купе: - Фрау Catherine, не будете ли так любезны, посетить наше купе. У нашего гостя… - Кронберг запнулся, видя ,как выглядывающий из купе Николай весьма выразительно держит руку в кармане с револьвером. Хвала Господу, что хоть Штоц догадался и без подсказок вызвался сопровождать свою даму. А Николай отметил про себя, что князь ловко воспользовался ситуацией, обеспечив себе, если не учитывать револьвера, численный перевес. - Николка! – воскликнула Екатерина Михайловна, обняла мальчишку и зарыдала. – Тебе господин князь все рассказал? Видишь, как все получилось. Николай, видя неподдельную скорбь бедной запутавшейся женщины, отбросил всякую мысль напомнить ей, что она тоже определенным образом повинна в сложившейся ситуации. Выплакавшись, Воинова выпустила юношу из своих объятий, и держа его за плечи на вытянутых руках, внимательно разглядывала. - Совсем мужчиной стал. – сказала она и тут же спохватилась. – Ты-то как здесь оказался? - Екатерина Михайловна, - начал Николка говорить серьезным прерывающимся голосом. – Мы с Наталкой давно любим друг друга. Я обещаю найти ее и заботиться о ней. Я прошу руки вашей дочери. Вы благословите наш союз? Воинова ответила не сразу. Наконец, после затянувшейся паузы, во время которой Николай с надеждой смотрел на мать Наталки, вздохнув, произнесла: - Видит Бог, не такой судьбы я готовила для моей дочки. Да и покойный отец был бы против. – при этом она перекрестилась. – Да ничего не поделаешь. Видно такова судьба. Тем более я давно видела ваши чувства друг к другу. Николка удивленно вытаращился на Воинову, а та лишь с мягкой полуулыбкой покивала головой: - Вы думаете, что это легко спрятать? Достаточно было увидеть сияющие глаза дочки, чтобы обо всем догадаться. С этими словами Екатерина Михайловна сняла свой нательный крестик, и, держа его над головой склонившего колени юноши, сказала: - Благословляю вас, дети мои! Живите в счастии, живите вместе в радости и печали. Да хранит вас Господь! Аминь. И дала крестик Николке для поцелуя. Всю эту сцену князь наблюдал с все возрастающим гневом. Готовил ловушку для юнца и сам же в нее попался! Самое досадное, что ничего он поделать не мог. Видел, как в очередной раз уплывают от него и девушка и Меч. Видел, а помешать этому не мог. Невозможно пристукнуть парня в поезде, где много свидетелей. Надо уехать тихо, не привлекая к себе внимания. Учитывая разросшиеся как снежный ком антигерманские настроения, любая склока вызовет подозрения, и немцев признают виновными в любом случае. Вон, как недружественно смотрел на них и разговаривал сквозь зубы обычно любезный и услужливый проводник. Рядом с князем на диване лежал последний номер газеты «Петербургскiй листокъ», в котором на первой странице было напечатано: Цитата «РАЗГРОМ ГЕРМАНСКОГО ПОСОЛЬСТВА. Известия о возмутительном отношении немцев к Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Феодоровне вызвало небывалое возмущение патриотически настроенной толпы народа. После митинга на Невском просп. огромная толпа манифестантов с флагами и портретами обожаемого Монарха направилась по Невскому просп., а затем по улице Гоголя к германскому посольству. По пути манифестанты бросили нисколько камней в редакцию немецкой газеты «Цейтунг» и в расположенный под ней немецкий магазин. С ресторана «Вена» на улице Гоголя манифестанты сняли флаги с подъезда. У германского посольства манифестантов встретил большой отряд жандармов и конных городовых. С криками «ура» и «долой немцев» толпа прорвала цепь полиции и проникла к зданию германского посольства. В окна посольства посыпались камни. Началась форменная бомбардировка. — Долой ненавистный германский герб! Долой безнравственные фигуры! — слышались раскаты многотысячной толпы. Жандармы и городовые пробовали сдерживать толпу но из их усилий ничего не выходило. — Что вы держите нас? - раздавались протесты. — Немцы бросали камни в наше посольство еще до объявления войны! Валяй, братцы! С криками «ура» толпа прорвалась к самому посольству. Двери и ворота были вскоре сломаны. Манифестанты прежде всего бросились на крышу. Дружными усилиями они свалили германский герб и сорвали германский флаг. На флагштоке взвился русский флаг. — Ура! Да здравствует Россия и русское воинство! Другие манифестанты принялись сваливать фигуры мужчин, которые так возмущали население столицы. Обе фигуры в конце-концов были свалены и вместе с гербом сброшены на мостовую. Герб утопили в Мойке. После этого манифестанты перенесли свои действия во внутренние помещения посольства. Оттуда при громких кликах были вынесены портреты Государя Императора и Государынь Императриц. Вынесенные портреты Высочайших Особ были помещены на памятнике Императору Николаю Первому. После этого в посольских комнатах начался форменный разгром. В самый разгар разгрома к посольству на автомобиле прибыл новый петербургский градоначальник генерал-майор князь Оболенский со своим помощником генерал-лейтенантом Вендорфом. Многотысячная толпа беспрепятственно пропустила их к зданию посольства, но разойтись решительно отказалась. Все усилия градоначальника оттеснить толпу при помощи жандармов и полиции ни к чему не привели. Толпа все увеличивалась. В первом часу ночи на сегодня, 23-е Июля народом была занята вся площадь перед посольством, Исаакиевский сквер, Мариинская и Исаакиевская площади. На место происшествия были вызваны пожарные.» Нет, положительно, сейчас не время все решать силой. Да и когда? Не на глазах же Catherine, в конце концов. Ну, ничего, придет час, свидимся еще. Внезапно он подумал о своей молодой жене. Девчонка-то оказалась молодец! И не пошевелилась во время всей сцены. Как сидела, так и сидит, как вкопанная, Может, из нее еще выйдет толк. Между тем Николай, закончив целовать ручки Екатерине Михайловне, снова обратил свой взгляд на князя Кронберга: - Смотри, князь! – он погрозил пальцем. – Без фокусов! Затем он сделал совсем невероятное: открыл окно, высунулся из него, подтянулся и одним броском забросил свое тело на крышу вагона. |
|
|
13.3.2017, 22:57
Сообщение
#6
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 4. Необычный цирк
Цитата «Если вы есть – будьте первыми, Первыми, кем бы вы ни были. Из песен – лучшими песнями, Из книг – настоящими книгами.» Роберт Рождественский Легко сказать, да не просто сделать. Попробуй, отыщи девчонку среди многомиллионного населения империи. Поначалу Николка рьяно взялся за поиски: оббегал всю Москву, облазил все ее закоулки и сомнительные места, побывал во всех доходных домах, ночлежках и притонах. Заглядывал в такие места, которые и полиция без надобности не посещала. А кого он только не опрашивал. Целая галерея разнообразных лиц прошла перед его глазами: монашки и гулящие, мамахи и попрошайки, дворники и лоточники, бандиты и фармазоны. Не раз рисковал он наткнуться на нож или заточку, да останавливали руку злодея внушительная комплекция парня и его серьезное напряжённое лицо. Москва в те дни представляла собой взбудораженный улей. Со всех щелей повылазили записные патриоты, которые, тряся немытыми волосами, произносили пламенные речи на тему «Отечество в опасности». Вчерашние оппозиционеры перекрасились в монархисты и взахлёб демонстрировали верноподданнические чувства. Газеты пестрели пошлыми, впрочем, они всем казались остроумными, карикатурами на германского кайзера и австрийского цезаря. Ненависть к немчуре, «злобным тевтонам», зашкаливала. Кое-где полиция с трудом смогла предотвратить немецкие погромы. Усилилась подозрительность. Любой немец, будь он российским подданным в третьем поколении, сразу же брался под подозрение. Появились патрули, в которых безусые юнцы – вчерашние студенты, делая хмурый и серьезный вид, проверяли документы. Все чаще и чаще на улицах Первопрестольной можно было увидеть шагающие на запад колонны маршевых батальонов. «Соловей, соловей, пташечка…» - бодро вытягивали вчерашние мужички, отправляясь под пули и шрапнель неприятеля. Вся Москва окрасилась в серо-зеленые цвета. Вчерашний обыватель, профессор или чиновник, натянув сапоги, галифе, френч и фуражку, демонстрировал свою сопричастность ко Второй, как ее называли бойкие борзописцы, Отечественной войне. Особо отличились на поприще казенного патриотизма вчерашние земцы, а ныне, как их с издёвкой называли, земгусары[6]. Николаю, считавшему себя искренним патриотом, претил весь этот показной, нарочитый патриотизм. Ему казалась, что эта пена, которая непременно скоро схлынет и тогда проявятся подлинные чувства искренних людей. Тем более он привык любить Россию лично, беречь в себе это чувство, поэтому ему претили эти, невесть как возникшие, стадные инстинкты людской толпы. Еще он обратил внимание, что далеко не все поддались этому коллективному помешательству. Ему нравилось, что его новые товарищи по цирковой труппе вовсе не разделяют всеобщую эйфорию. - Погодите, что они скажут когда кровью умоемся. – сказал как-то Джембаз, наблюдая восторженную толпу истеричных дамочек, сопровождающих проходящую через город очередную роту. Произнёс он это веско, внушительно, так, что Николай волей-неволей поверил старому греку. И ведь как в воду глядел! Трудно представить, какое уныние овладело вчера еще бахвалящимся записными патриотами при первых упоминаниях о катастрофе постигшей русскую армию в Восточной Пруссии. Смолкли бравурные речи, пристыжено поникли глаза, снова полушепотом поползли мерзкие слухи про царскую чету. Появились неизбежные приметы военного времени: первые раненые и инвалиды, лазареты и госпиталя, эшелоны и сестры милосердия. Все вдруг осознали, что бодрые марши и победные реляции одно, а реальная война – совсем другое. И именно после того как война прошла по душам и сердцам людей, после этого духовного переворота, война пошла по-настоящему. И опять Николай не понимал: ну первое поражение, ну бывает, на то и война, но это ведь не конец! Чего руки опускать! Тем более, совсем незамеченными остались наши успехи в Галиции. Сам он, все острее погруженный в свои проблемы, ощущал свою ненужность. Собирался стать оружейником, мечтал ковать оружие победы. А вместо этого жонглировать шариками учится. Ему необходима была цель, реальное дело, ощущение нужности. И цель появилась. Всю зиму они работали в Москве и в ее окрестностях. Трюк с рыжим подсадкой уже не работал и Николку постепенно стали вводить в другие номера. Впрочем, Николкой его уже никто не называл, принятый на равных в цирковую труппу, он стал Николаем, реже – Колей. Как борец он выступал под псевдонимом Рыжий Николя. Росло его цирковое мастерство: он уже неплохо жонглировал, причем одинаково лихо управлялся как с миниатюрными шариками, так и с полуторапудовыми гирями. Умел делать простейшие фокусы. С гуттапарчивой Лизетт готовил акробатический номер, осваивал науку поддержек и бросков. Но и это оказалось не главным. Николай чувствовал, что Джембаз и Джон приглядываются к нему, словно что-то взвешивают. Наконец хозяин труппы пригласил его для разговора. Начал издалека: - Дело к весне идет. Юноша согласно кивнул. - Хватит на месте стоять, кости греть. Пора собираться в большой тур по югу России: Киев, Одесса, Екатеринослав, Ялта, Ростов, Сочи, Екатеринодар. - Вы ведь знаете мою ситуацию. Девушка пропала, и я не могу ее отыскать. Не буду ли выглядеть предателем, отправившись на гастроли? С другой стороны, а вдруг ее уже нет в Москве? Она уже тысячу раз могла если не отыскаться, то хотя бы весточку подать. Джембаз, с которым поделился Николай своими сомнениями, сказал убежденно: - Отыщется! Не иголка ведь – человек. А Россия только кажется большой. Свое – к своему липнет. Пусть все идет, как идет, а там невзначай пересечетесь. - Я еду с вами! Джембаз внимательно посмотрел на Николая, словно оценивая, пожевал что-то, а потом, решившись, приступил к главному: - Слушай, паря, что я тебе скажу. Я давно к тебе приглядываюсь и вижу – хлопец ты правильный, верный. Знаешь ли ты, что цирковая работа – не единственное, чем мы занимаемся? - Догадываюсь. – ответил Николай, понимая о чем пойдет речь. - Откуда? - Колоссовский меня абы к кому не отправил. - Верно! А теперь ответь мне на один вопрос предельно честно. Как ты относишься к существующему в России строю? - Еще год назад я не задумывался об этом и, вероятно, ответил бы по иному. Но за год столько событий произошло! Сейчас скажу: существующий строй несправедлив и требует уничтожения. Вы не думаете, я это не из-за того, что случилось со мной, просто это позволило увидеть окружающий нас мир другими глазами, словно шоры с глаз упали. - Я же говорил – свой парень! – не выдержал молчавший до сих пор Джон, который тоже присутствовал при разговоре. – Его бы еще политграмоте обучить, и будет настоящий идейный борец за мировую революцию. - Вот ты этим и займешься. – ворчливо заметил Джембаз - Только не в ущерб тренировкам и выступлениям. - Так дайте мне настоящее дело! Проверьте меня! – заявил необычайно воодушевленный Коля. – Я не подведу! Джембаз и Джон переглянулись и засмеялись. - Э нет! Так дело не пойдет. – заявил Джон. – Мы не террористы, не бомбисты, не анархисты. А Джембаз счел своим долгом разъяснить: - Главное для нас – агитация. Нужно чтобы люди узнали правду. Как сказал один из наших вождей: «Учение лишь тогда становится материальной силой, когда оно овладевает массами» [7]. Поэтому мы ездим по стране, встречаемся с членами местных ячеек, передаем партийную литературу и листовки, восстанавливаем партийные связи. - Все? – упавшим голосом сказал Николай. - Пойми, что выступить сейчас, когда самодержавие сильно, а массы оболванены шовинистической пропагандой – это обречь революцию на поражение. Мы – большевики. считаем, что нужно разоблачать грабительский характер войны. Когда трудящиеся всех стран убивают друг друга ради интересов буржуазии и помещиков. А револьверный треск и разрывы бомб сейчас только помешают, дело и до них дойдёт, но позже. - Так ты готов вступить в борьбу за Интернационал трудящихся всех стран против власти помещиков и буржуазии. Николай кивнул. Так он примкнул к большевикам. |
|
|
14.3.2017, 23:28
Сообщение
#7
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 5. Лиза
Цитата «Ты посетить, мой друг, желала Уединенный угол мой, Когда душа изнемогала В борьбе с болезнью роковой… Я не хочу любви твоей, Я не могу ее присвоить; Я отвечать не в силах ей, Моя душа твоей не стоит.» Кондратий Рылеев Одна тысяча девятьсот четырнадцатый год не выявил победителя и «маленькой победоносной войны не» получилось. Молох войны, как страшное кровавое чудовище, пожирал все новые страны и народы. Русский не одолел германца, но и тевтону не хватило силушки пересилить русского. Германец отвоевал кусочек Польши у самого краешка Российской империи, а русская армия твердо поставила свой сапог на вершины Карпатских гор, согнав австирияков с Галиции. Казалось, что исполнилась вековая мечта великорусского племени: объединить под своим державным скипетром все наследие Киевской Руси. Но враг думал по-иному, и обе силы замерли в ожидании кровавой схватки в следующем году. Николаю в ту пору стукнуло восемнадцать, и парень чувствовал себя совсем взрослым. Поиски Наталки продолжались, но прежнего энтузиазма уже не было, напротив, возникло стойкое ощущение, сто девушка сама не ищет встречи с ним. И если она жива, то появиться не ранее, чем сама этого захочет. В чем причина таких «пряток» он не понимал, но было обидно. Приближалась дата турне по южным окраинам России и волей-неволей поиски должны быть прекращены. Накануне отъезда парень вновь поделился своими сомнениями с Джембазом. Тот неожиданно взорвался: - Ты, паря, уже определись: едешь ты или не едешь, с нами ты или сам по себе. А то «если бы, ба кабы».., тьфу! – старый грек смачно сплюнул на землю желтой, от жевания табака, слюной. – Ты с дворником говорил? - Не-е-т. – протянул Коля. - То-то! А ведь с этого надо было начинать. Дворницкая порода – особая. Они все про всех в своем квартале знают и немало секретов в себе хранят. Ежели, какой непорядок заметят – обязаны квартальному докладывать. На то он и дворник! Коли случилось что, а он молчит – не иначе мзду получил. Последние слова грек произнес в пустоту: Николки уже и след простыл. Ахметку он застал скалывающим лед с тротуара возле соседнего особнячка. - Тебе чего? – спросил он хмуро. А Николай, хоть и готовил вопросы, пока шел сюда, все забыл. Вылетело из головы, поэтому начал он как какая-то мямля: - Мне бы… это… спросить хотел. - Ну, так спрашивай, коли по делу пришел. А нет – так скатертью дорога, неча людей от дела отрывать. - Что случилось той ночью, когда два трупа из соседнего особняка вынесли. Куда пропала девочка, что там жила? Почему не было официального расследования? По мере того как Николай говорил, голос его обретал силу, а мысли четкость. Старый татарин, напротив, ссутулился, прятал глаза и, в конце концов, отвернулся и принялся с удвоенной энергией скалывать лед. Зло бросил через плечо: - Не видал я ничего! А, ну, проваливай, пока я полицию не вызвал. Николка подошел к старику, развернул его за плечо к себе и сильно встряхнул: - Полиция совести твоей не поможет. Рассказывай! Дворник неожиданно сломался, видимо устал столь тяжкую ношу носить в себе. Сбивчиво и торопясь, словно настал его последний час, принялся рассказывать о той трагедии, что до сих пор не давала спать по ночам. Закончил он жалобными всхлипами: - Ох, Аллах не простит грех мой, что взял я на свою душу. Недолго мне осталось, пусть хоть ты, паря, узнаешь правду. Куда князь девицу дел, по правде, не ведаю, в вот барина и дружка мого энтот аспид заколол, немчура бородатая, точно. И душеньку мою, зореньку мою увел. Под чужим именем ласточка моя в чужих краях обретается. По мере рассказа Николай ощутил, как пусто становиться в его душе. Будто что-то упорхнуло из его тела. Если Кронберг Наталке замену нашёл, то, значит, уверен – подлинная Наташа уже не появится. - Бестолочь, недоумок, сопляк! Даже любимую девушку защитить не смог! – говорил он кому-то, кто сидел у него глубоко внутри, когда он, шатаясь как пьяный, шел обратно в шапито, ставшее для него вторым домом. «Надо же!» - клял он себя. – «Убийца Наталки был у него в руках, и он его отпустил!» В том, что Наталка убита, он ни капли не сомневался. Иначе, зачем этому титулованному убийце весь этот маскарад с подменой девиц? Слез не было, а была бешенная ненависть к кровавому маньяку Кронбергу и досада на себя, что не защитил, не уберег свою любовь. Пока он шёл от прежнего, весёлого и и немного наивного Николки оставалось всё меньше и меньше. Назад вернулся суровый, решительный и ожесточившийся человек. Уже вечерело, теплый мартовский день не способствовал сиденью в тесных коморках, поэтому почти все члены труппы, повылазили на свежий воздух. Дрессировщик чистил в клетках со зверьем. Его супруга, тоже дрессировщик, кормила своих голубей. Атлеты разминались. Фокусник что-то ковырял возле забора, не иначе мастерил какое-то свое очередное приспособление. Клоуны выбивали свои парики. Гуттаперчевая девочка Лиза в тёмном трико просто прогуливалась по подворью постоялого двора, в котором они квартировали. Джембаз, сидя на крыльце, курил трубку, от удовольствия смежив веки, не забывая при этом зорко следить за подопечными. Все, бывшие в тот момент на подворье, циркачи как по команде обратили к Коле свои лица, на которых был написан немой вопрос. Но глядя на белое как у призрака лицо Николая, плотно сжатые губы и полный скорби взгляд, никто не решился задать его. Лишь Джембаз, кряхтя, тяжело поднялся с крыльца и, когда юноша поравнялся с ним, положил руку ему на плечо: - Ну, что ты решил, паря? С нами, или без нас? - Едем! Я готов. - А что девица? - Её нет больше… Убита! За спиной раздался громкий «Ах!» Лизаветы, тотчас закрывшей ладошкой рот. Грек тяжело вздохнул. А Николай, не в силах больше терпеть, опрометью метнулся в свой номер, рухнул на постель, зарылся головой в подушку и попытался заплакать. Ничего не вышло – подушка оставалась суха, лишь могучие плечи юного атлета сотрясала мелкая дрожь. Прошло совсем немного времени, и Николай ощутил ласковое прикосновение. Кто-то нежно, совсем как мама в детстве, гладил его по волосам. Юноша перевернулся на спину и увидел милое, полное участия, лицо Лизы. - Может, тебе чаю или кофея принести? Он только замотал головой в ответ. Рука маленькой гимнасточки между тем продолжала гладить его непокорные вихры у висков. Внезапно она наклонилась и поцеловала парня сперва в лоб, потом – подумав – в губы. Хотела отстраниться, но сильная рука Николки обвила шею девушки, и его губы ответили на девичий поцелуй. Молодая ли сказалась кровь, иль Николке требовалось любовное забытье, но любил он в ту ночь Лизаветту неистово. Отрезвление, которое наступило потом, вызвало муки совести. Уже в дороге, мотаясь по городам и весям российского юга, он первое время постарался всячески избегать Лизу. Корил себя за, как ему представлялось, предательство памяти Наталки. Пробовал меньше видеться и разговаривать с Лизетт, что было весьма проблематично, поскольку в перерывах между выступлениями они готовили парный акробатический номер. Девушка не понимала холодности Николая, пробовала даже обижаться на него, но Николай оставался холоден и неприступен. Его душа вообще как будто замерзла и зачерствела. Мир не мил был без его Наталки. Они выступали в новых городах, проезжали интересные и красивые места. Ничего не трогало его душу, не пробуждало интереса к жизни. Только в партийную работу он окунулся с рвением. Посещал явки и передавал литературу, служил связным, истово штудировал книжные постулаты революционного учения. Незаметно весна перешла в лето. Однажды на Троицу они были приглашены на станичные гулянья. Дело было где-то под Ростовом, что на Дону. Большая вода на реке уже спала, но пора покоса еще не наступила. На сочном лугу возле Дона устроили станичники свое празднество. Столы в ряд, выступление циркачей, хороводы и песни девушек в венках из одуванчиков, задорные пляски. Николай не принимал участие в гуляниях. Он просто сидел и смотрел на веселье других. Лиза, словно и не выступала до этого вовсе, так лихо она плясала вместе со станичными девками и молодухами. Хороши были казачки, все как на подбор чернявые, статные с точеными профилями лиц. Но даже на фоне такого цветника Лизетт выделялась гибкостью стана и изяществом фигурки. Несколько раз девушка, разгоряченная и раскрасневшаяся, с бисеринками пота на коротких, стриженных под мальчика, волосах подбегала к Николаю, брала за руку, пытаясь вовлечь в круг танцующих, но тот оставался на месте, лишь качая головой в ответ. Юноша видел, как посматривают на гимнастку молодые казаки, ловил, искоса брошенные на девушку, ревнивые взгляды станичных девиц, и с неудовольствием отмечал, что сей факт ему положительно не по нраву. Тогда Николай решительно встал и, не оглядываясь на веселое празднество, побрел прочь по берегу реки. Он облюбовал высокую кручу над Доном и устроился на самой ее вершине. Николай просто сидел и глядел на медленно несущий к морю свои воды Дон и вспоминал, как некогда они с Наталкой так же сидели у реки и любовались непрерывно и величаво текущим водным потоком. Только было это под иными небесами, и река звалась по иному – Волгой. - Что не весел друг? – произнес голос рядом с парнем. Коля повернул голову и обнаружил рядом с собой чернокожего Джона. Ничего не ответил, лишь вздохнул. А голос Джона между тем продолжил: - Вот смотрю на тебя, удивляюсь! Молодой парень, ему бы самый раз скакать, да за девками ухлестывать. А он примороженный какой-то, ей-ей словно старик. - Ты же знаешь причину моей кручины. – укоризненно ответил Николай. Вместо ответа Джон снял с головы картуз и достал из под подкладки потрепанный фотографический снимок, молча протянул его Николаю. С фотографии на него смотрела молодая очаровательная негритянка в клетчатом платье. Юноша повертел снимок в руках и с немым вопросом вернул назад Джону. - Жена,.. была… - с трудом сказал чернокожий гигант. Было видно, что воспоминания даются ему с большим трудом. - А что с ней случилось? – осмелился поинтересоваться юноша. - Ты знаешь, что такое суд Линча? - Примерно, в общих чертах. - В моей стране нас называют ниггеры и мы не имеем никаких прав, всё принадлежит белым. В их руках наши права, наша жизнь и… наши женщины. Кэт работала в одном из лучших публичных домов Нью-Орлеана. А я был молодой начинающий боксер. Мне поклонялись, мною восторгались! По глупости думал, что если есть успех и есть слава, то мне все можно. Мы с Кэти любили друг друга. Я мечтал завести семью, хотел, чтобы Кэт перестала заниматься своим постыдным делом. Когда мы поженились, она пошла к хозяину и сказал, что больше не будет заниматься проституцией. Этот жирный боров поднял крик, стал бить мою Кэти. Она отбивалась, как могла, расцарапала его лицо. А когда сбежалась вся округа, ее хозяин заявил, что черная женщина посмела поднять руку на белого человека. Суд Линча – это когда нет суда, это расправа. Мою жену повесили прямо там, на брусе под потолком. А я… Я когда узнал… Я подкараулил этого борова и собственными руками, - Джон простер перед собой две здоровенные руки ладонями вверх, - вот этими руками задушил его. – Джон уткнул свое лицо в ладони и замолчал, заново переживая свое горе. - А дальше что было? – через некоторое время осмелился задать вопрос Николка. Джон отнял ладони от лица устремил свой взгляд вдаль, словно вспоминая то, что спрятал глубоко-глубоко в своей душе. Затем повернулся к юноше: - А дальше,.. дальше пришлось бежать на север страны, там, в северных штатах проще затеряться. В Нью-Йорке случай свел меня с Джембазом, который в эмиграции содержал небольшой цирк. Выступал у него в цирке, а в революцию, в шестом году приехал в Россию, страну, где никто не обращает внимания на чистоту крови и цвет кожи. Теперь это моя вторая родина. Знаешь, Коля, я после смерти моей Кэти жить не хотел, один раз Джембаз меня прямо из петли вытащил. Но время залечивает душевные раны. Постепенно ко мне вернулась способность смотреть на мир открытыми глазами, без ненависти и боли. Надо жить, Коля, надо бороться! Юноша вздохнул, понимая правоту и житейскую мудрость чернокожего атлета. А тот продолжал: - Я вижу ее глаза. Она тебя любит, Коля! После этих слов Джон поднялся, по-дружески хлопнул юношу по плечу, и побрел прочь. Я Николай еще посидел немного, потом тряхнул своими бронзовыми кудрями, поднялся и зашагал в ту сторону, где наяривала гармошка. Он решительно вошел в круг, где парни с девками лихо отплясывали кадриль, нашел Лизу, развернул ее к себе и поцеловал. Девушка сначала удивлённо, потом робко, а в конце концов пылко ответила на поцелуй, словно давно ждала этого момента. Хоть такое открытое проявление чувств было непривычно для станичных нравов, оно было встречено одобрительным гулом и сдержанными девичьими смешками: в праздник всё можно! А может просто цирковые для станичников были людьми иного сорта, которым с силу их актерской профессии было дозволено более обычного. Лиза сама взяла за руку Николая и повела вдоль берега реки на соседний луг. С той ночи они стали любовниками. На следующее утро Джембаз уединился с наказным атаманом и другими старейшинами. Мимо чайной, где они о чем-то оживленно гутарили, все чаще и чаще, как бы невзначай, проходили молодые казаки. Однако вскоре половой, и одновременно сынок хозяина чайной, умчался с поручениями в несколько куреней, в которых подрастали молодые казаки, коим еще не пришел срок призыва на службу. Вскоре несколько казачков на лошадях, съехались к широкому майдану, заменявшему казакам манеж, и где проходили занятия по вольтижировке. - Ну-ка, сынки, - обратился к станичникам атаман, - Покажите энтим цирковым, шо казаки тоже не лыком шиты, тоже кой чо умеють. Казки, все как на подбор кровь с молоком, показали свое мастерство удалого казацкого наездничества. Получилось впечатляюще. - Пойдет! – скупо оценил их умения хозяин цирка. – Наездникам и коням, конечно, подучиться малость надо будет. По круглой арене – это вам не по манежу строй держать, и не в чистом поле. Джембаз не спеша раскурил трубку, сделал несколько затяжек и выпустил кольца дыма. Потом показал трубкой на троих самых молодых и статных хлопцев: - Вот эти. А четвертым пойдет к ним мой. – и он, также как и ранее на казаков, ткнул трубкой в Николая. Дружный хохот был ответом Джембазу. - Нешто мужик-лапотник с конем сладить? Нешто супротив силы казачьей справится? – утирая выступившие от смеха слезы, говаривал старый казак. – Мои мальцы сызмальства на коне. И отцы, и деды их. А мужик што? Только что пахать на лошадях-то. Кровь ударила в лицо Николаю. Он подошел к одному из отобранных казаков, взял под уздцы его коня: - Ну-ка, дай попробую. - Попробуй! Сдюжь! – снисходительно ответил казак и осклабился. Николай лихо вскочил на коня и постарался повторить продемонстрированное казаками. У себя в Васильевке он слыл одним из лучших наездников, да и Дед их с Наталкой натаскал изрядно. У него почти все получилось, хоть и не было в его движениях той легкости и естественности, что присутствовала в каждом казаке, которые словно родились в седле. Но даже и этого оказалось достаточно, чтобы в глазах станичных хлопцев появилось что-то похожее на уважение. - Ну вот и ладно, сговорились. – говорил Джембаз, ударяя по рукам с атаманом. – К осени в Москву и Петроград поедем, хлопцы твои хоть столичную жизнь увидят, пока в армию не призвали, а то ведь война, сам понимаешь. - На все воля Господа! – степенно отвечал станичник. Так цирковая труппа Джембаза пополнилась наездниками, взамен башкир, которые на пожелали отрываться далеко от дома и после тура по Поволжью остались близ родных мест. И это позволило еще более расширить ее репертуар. Закончилась первая часть гастролей, во время которой цирк-шапито Джембаза проехала по градам и весям Кубани и Дона. После представлений в Юзовке, крае суровых шахтеров и сталеваров, их шапито дало несколько выступлений в Мариуполе, городе основанном Екатериной II для понтийских греков, и где у Джембаза оказалась масса далеких и близких родичей и просто хороших знакомых. Их угощали, да угощали так, что, в конце концов, Николая стало мутить от кислого греческого вина и пахнущей йодом морской рыбы. И здесь Николай впервые увидал море. Оно было теплое и ласковое, мелкое и кишащее рыбой. Море, по правде сказать, не произвело на него особого впечатления. Волжский уроженец явно отдавал предпочтение могучему водному потоку неспешно, но неотвратимо катившему к морю свои волны. Не бескрайние морские просторы, но широкие просторы великой реки привлекали и манили его натуру. Больно уязвило Колино самолюбие осознание того факта, что сила его не беспредельна, и что на силу всегда может найтись еще большая сила. Амбалы, мариупольские портовые грузчики, дали форменный бой на цирковой арене Джембазовым атлетам. Первые поединки с местными силачами Николай со товарищи проиграли позорно, вчистую. Пришлось отложить ежевечерние многочисленные возлияния и чревоугодия на ужинах у бесконечных Джембазовых родственников и готовиться к выступлению всерьез. Помогли казаки, с которыми Николай здорово сдружился, обогатив борьбу парня приёмами казацких ухваток. Только ценой невероятного напряжения профессиональные борцы смогли превозмочь местных любителей-самородков с городской пристани. Среди мариупольских амбалов особо выделялся один, чрезвычайно мелкий ростом, коренастый грузчик, которого сдвинуть с места были не способны даже такие гиганты как Джон. Николаю лишь с четвертой попытки удалось бросить коротышку на арену. Джембаз был в полном восторге от коренастонго коротышки и немедленно предложил место в труппе. А Николай, напротив, был уязвлен, хотя он не хотел признаваться себе, что им двигала заурядная ревность, к тому факту, что Джембаз нашел нового любимчика. Но, решив высказать это хозяину труппы, он получил резкую отповедь: - Плохо же ты меня знаешь, Николай, а то должен был уяснить – для меня любимчиков нет! Интересы дела для меня - прежде всего! Если человек полезен для труппы – он будет выступать! – Джембаз говорил так зло и возбужденно, что кончики его усов осуждающе и возмущенно топорщились в такт его словам. – В тебе сейчас говорит обида и ревность. Но тебе-то, Коля, как раз грех жаловаться. У меня на тебя большие планы! Я ведь хочу сделать из тебя универсала, настоящего циркового артиста. Ты уже выступаешь как атлет и борец, а на выходе акробатический номер и джигитовка. Будут и другие номера, дай срок. К тому же не забывай, что мы, подпольщики, связаны иным служеньем, и это – главное. А ты мелочные счеты затеял. Парень не смог не признать правоту старшего товарища по партии, в которую он накануне вступил. После гостеприимного Мариуполя с негостеприимным приемом, их кочевой табор свернул на восток. Далее их путь лежал в Новороссию и на Украину. Здесь дыхание войны стало ощущаться значительно сильнее. Все чаще и чаще им приходилось сходить с дороги, уступая место маршевым батальонам, а то и целым строевым частям, двигающимся в направлении фронта. Среди публики стало много раненых и выздоравливающих солдат. Их много в этот год заполнило южнорусские местечки. Угрюмые и ожесточенные, они мрачно спускали свое жалованье в местных шинках, ибо, несмотря на «сухой закон», богатый на самогоноварение местный край предоставлял большое количество бурячихи, горилки и всевозможных наливок. На цирковых представлениях фронтовые громко смеялись от любых, даже самого низкого пошиба, шуток и нередко отпускали скабрезные шуточки в адрес циркачек. На одного, особо приставучего к Лизе типа, Николай набросился с кулаками. Солдатик, получив зуботычину, неожиданно заскулил: - Сладил, что, сладил? Бугай здоровый! Отъелись на харчах тыловые крысы. А ты пробовал в окопах с водой сидеть и жрать гнилой хлеб? А ты знаешь, как гибнут от германского снаряда твои товарищи, в то время как наши пушки молчат? Я, почитай, за год войны первый раз бабу увидел, ну малость допустил лишку. Так изглодался же! А через неделю опять в энтот ад проклятущий идтить. Все! Наотдыхался! Ну, что с такого возьмешь? Рука сама отпустила ворот солдатской рубахи. Ситуация на фронте и в самом деле складывалась аховая. Еще в начале мая немецкий генерал Макензен двинул свои войска на русские позиции в Галиции. Против двадцати двух русских батарей со ста пятью орудиями он сосредоточил чудовищную артиллерийскую мощь из ста тридцати четырех батарей, в которых было шестьсот тридцать четыре ствола, включая тяжелые гаубицы. Германец перешел в наступление, а немецкая артиллерия обрушила на русских лавину огня. И когда русский солдат погибал под немецким снарядом, русские пушки из-за снарядного голода в большинстве своем молчали, или отвечали редкими выстрелами. Солдаты были злы на офицеров и генералов, те вспоминали недобрым словом главнокомандование, правительство и Думу, думцы подозревали Царя. И все едва ли не в открытую говорили о предательстве. Этим не замедлили воспользоваться революционные и либеральные пропагандисты. Из частного случая нехватки боеприпасов делался общий вывод о гнилости самодержавия, неспособности правительства управлять страной. Слова падали на благодатную почву. Каждый солдат, мещанин, или селянин, посетив цирк Джембаза, находил в своем кармане смятую прокламацию. Все чаще и чаще большевики, с которыми встречался Николай, поговаривали, что пора переносить агитацию на фронт, в действующую армию, в солдатскую массу. Для восстановления утраченного престижа власти не нашли ничего лучшего как найти крайнего. «Козлы отпущения» не заставили себя ждать. Ими стали осуждённый за шпионаж бедолажный полковник Мясоедов и несостоявшийся «военный гений» великий князь Николай Николаевич. Арестовывали Мясоедова. помешенные на шпиономании и германофобии, два генерала Генерального штаба – Бонч-Бруевич и Лукирский. Впрочем, оба давно были активными деятелями тайного общества Братства Звезды, целенаправленно работающие на разрушение Российской империи и пытающиеся наладить активные контакты высших офицеров Генштаба с левым, радикальным крылом социал-демократов. На должность Главковерха император Всероссийский не нашел ничего лучше, как назначить себя, любимого. Видимо лавры «военного гения» не давали спать спокойно и ему. Случилось это впервые после Петра Великого. До этого самодержцы предпочитали доверять доверять ведение войн профессионалам и надеялись на умение мастерство своих воевод. По поводу этого назначения, впрочем, среди россиян ходили разные мнения. Наиболее верноподданнические и наиболее недальновидные слои потирали от удовольствия руки: - Ужо царь придёть – порядок наведёть и крамолу изведёть! Энтот-то заставит енералов по струнке ходить. Большинство, однако, недоверчиво хмыкало: - Ну, теперича, гвардейский полковник генералами накомандуется! А уж немка императрица уж точно развернётся. Германский Генштаб отныне не только своими войсками командовать будет, но и супротивника. Их было немного, о находились и такие, кто утверждал: - Ворон ворону глаз не выклюет, а барин барину и подавно. Генералы - баре, а царь - самый главный барин. А умирать придётся нам, мужикам. Словом, что бы Николай II не предпринимал – недовольными оказывались все. Немецкая машина продолжала неумолимо продвигаться вперед. В течение июня пали Перемышль, Лобачев, Львов. Русские войска были вынуждены оставить Галицию, с таким трудом занятую в прошлом году. Многотысячные людские потоки русских людей из Галиции ринулись вслед за отступавшей русской армией. Узколицые и черноволосые, шумные и суетливые, совсем непохожие на дородных невозмутимых малороссов, они заполнили своим странным говором местные базары, майданы и улочки южнорусских городов. Много веков оторванные от основного русского тела, сохранившие тем не менее свою русскость, они были обречены на полное истребление мстительными австрияками и новосозданными украинцами, особо жестокими, как все адепты новой веры. Беженцы с ужасом рассказывали о поголовном уничтожении тех жителей Галиции, кои отказывались предать заветы своих предков и стать не русинами, но украинцами, о повешенных православных священниках, о расстрелянных учителях, о страшных лагерях смерти для русских. Все эти рассказы Николай выслушивал с бледным от негодования лицом, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. И кто это выдумал, что в армию призывают с двадцати одного года? Правда, недавно правительство снизило призывной возраст до девятнадцати лет, он это все равно было недостаточно для восемнадцатилетнего Николая. В свои года он чувствовал себя достаточно взрослым, чтобы вступить на ратный путь. Одновременно в нем крепла убежденность в неспособности царского правительства защищать страну от тевтонов. Мысль о неизбежности революции все чаще и чаще приходила в его голову. К прибытию на гастроли в Одессу, у них с Лизой был готов новый номер – акробатический этюд на избитую, казалось бы, тему Арлекина и Пьеро. Здоровый крепыш Арлекино всячески измывался над хрупким и тщедушным бедолагой – Пьеро. Он подбрасывал Пьеро вверх, крутил вокруг себя, ронял на пол. Пьеро ловко умудрялся обратить все издевательства в свою пользу: делал сальто-мортале, садился на шпагат, так складывался едва ли не вдвое, что публика ахала. Когда Арлекин пытался исхлестать Пьеро розгами, тот прыгал через них как через скакалку. При попытке избить бедолагу палкой - шестом, Пьеро выкидывал с помощью шеста такие пируэты, что у публики дух захватывало. Брошенными Арлекином в него камнями Пьеро ловко жонглировал. Успех у номера был ошеломляющим. Представления, показанные в Одессе, Екатеринославе и Киеве и других бесчисленных местечках попадавшихся на пути следования шапито, прошли при полном аншлаге. В эти, скупые на добрые вести с фронта, люди приходили в цирка развеяться и повеселиться от души. Николай уже умел довольно ловко жонглировать, знал некоторые фокусы и пару раз вторым номером выступал у дрессировщика. Вместе с казачками они готовили номер, который по идее Джембаза, должен быть стать гвоздем программы. Он ощущал, как растут его цирковые умения, и стал понимать, что находиться на пути превращения из подмастерья в мастера. С Лизой тоже все складывалось неплохо. Вот только щемящее чувство тоски иной раз охватывало парня, никак он не мог забыть свою Наталку. Николая все время преследовало чувство, что он что-то упустил, недопонял, чего-то недоглядел. Заканчивалось лето, птицы собирались лететь на юг, а Джембаз со своей труппой стал собираться на север: пришла пора возвращаться в Москву. Завершающим аккордом гастрольного тура по замыслу Джембаза должны стать выступления в обеих столицах, Москве и Петрограде. Приходилось прощаться с ласковым теплым морем, воздухом, наполненным пряными южными ароматами, доброжелательным и дружелюбным населением, по-детски восторженно и непосредственно воспринимавшими все цирковые трюки и репризы. |
|
|
15.3.2017, 22:35
Сообщение
#8
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 6. Разрыв
Цитата «Мне не любовь твоя нужна, Занятья ждут меня иные: Отрадна мне одна война, Одни тревоги боевые.» Кондратий Рылеев Зима шестнадцатого года. Сквозь темноту зимней студеной ночи мчится поезд. Свет от прожектора прорезает ночную мглу, выхватывая заснеженные верхушки деревьев. Мороз таков, что дым от паровоза, несмотря на встречный ветер, взмывает вертикально вверх. Паровоз пыхтит и тянет за собой пяток платформ с зачехленными орудиями и полтора десятка теплушек с лошадьми и солдатами. Воинский эшелон спешит на запад, где в заледенелых окопах замерзает полтора миллиона солдат русской армии, с превеликим трудом остановивших германскую военную махину на подступах к исторической Великоросии. Россия тяжело перенесла катастрофу пятнадцатого года. Но, удивлению многих, старая дряхлая империя выжила, несмотря на снарядный и патронный голод, никчемность полководцев, вороватость интендантов, бездарность политического руководства и вялость монаршей воли. После немецких побед и оставления Галиции над южным фасом Северо-Западного фронта нависли австро-германские войска. В середине лета они перешли в наступление. Одновременно немцы нанесли удар в Восточной Пруссии и стали теснить русские части за Неман. Русская армия попала в гигантские клещи и стала реальна угроза окружения Северо-Западного фронта на территории Польши. Ставка русской армии была чрезвычайно подавлена и расстроена. Генералы деморализованы, но тем не мене смогли принять единственно верное в этих условиях решение: начать отход русских войск с одновременным укреплением линии Днепра. Были оставлены Варшава, Брест, Гродно. За лето Россия потеряла Польшу и Курляндию. Но чаша позора еще не была испита до дна. Под занавес года германец совершил прорыв обороны русских войск в районе Свенцян. В результате Свентяцкого прорыва были оставлены Владимир-Волынский, Ковель, Луцк, Пинск. К снарядному добавился винтовочный голод. Если на фронте одна винтовка была двух человек, то тыловых частях одна винтовка выдавалась на десять солдат. При положенных шестнадцать пулеметов на полк, обходились восемью. А антантовские кровопийцы, словно восставшие из могильного холода вурдалаки, требовали все новых и новых жертв от русского народа. Наконец, истощив себя, тевтоны прекратили наступление. К исходу года противники замерли на почти прямой линии от Балтики до Румынии, которая сразу же линия стала опоясываться рядами колючей проволки, километрами минных полей, нитками траншей с бугорками бетонных укреплений. Беспросветная тоска охватила все русское общество. В открытую поносились не только весь государственный аппарат и руководство армией, но и священная прежде особа императора. По стране бродили, скрываясь от полиции, почти миллион дезертиров. Кое-где мужики начали прятать хлеб, жечь усадьбы и делить землю. И в обществе и в Думе возобладали панические и пораженческие настроения. Народ российский не видел или не хотел замечать, что отступление было, но не было бегства. Отход русских войск прошел организованно, ни одна часть не была обойдена с флангов и окружена, стратегический план окружения русской армии и ее разгрома потерпел крах. Стороны зализывают раны, пополняют войска, готовясь к новым схваткам. Война - весьма прожорливый каннибал, требующая не только много пуль и снарядов, но и пожирающая много людей. В самый разгар трагических событий на фронте русский император издает указ "Указ Правительствующему Сенату", разрешающий призывать на войну девятнадцатилетних юношей, чего никогда ранее не было в империи Вот и очередной военный эшелон везет пополнение. В одной из теплушек на двухъярусных нарах посапывают сорок мужиков, одетых в солдатские шинели. Посередине вагона стоит печка-буржуйка, возле которой сидит и поддерживает огонь дневальный – огненно-рыжий паренек с едва пробивающимися над верхней губой усиками. Одетый в серую солдатскую шинель, Николай не спит, подбрасывает в топку дрова и невеселую думу думает. В очередной раз судьба-злодейка совершила над головой парня крутой вираж. А сколько их было за его такую короткую жизнь! Сначала месть друга, сделавшая из него изгоя. Затем побег из губернского города, и начало его странствий с цирком. А исчезновение Наталки? При этом воспоминании у Николая стало тесно в груди. И вот теперь – предательство Лизы – новая боль, заставившая его горько усмехнуться. Какой же он был лопух, поверивший в искренность чувств циничной девицы! И как он наивен, если позволил обвести себя этим прохиндеям с Братства! Впрочем, не прохиндеям – кровавым преступникам. Его мысли снова унеслись к событиям последних месяцев. К их возвращению в Москву, наконец, был полностью готов и отработан конный номер. Кони слаженно неслись по кругу арены, подчиняясь ударам хлыста Джембаза. Казаки так лихо выполняли конные трюки, что сердце замирало от восторга. А в это время некто в простом полковничьем мундире пытался отдавать нелепые указания Джембазу, путался под ногами лошадей, досаждал наездникам. В конце концов, решив показать, как правильно надо управляться с лошадьми, горе-полковник попытался сам взгромоздиться на лошадь. К нему подвели смирную на вид кобылу, но и тут он умудрился пару раз свалиться с нее. Наконец полковнику удалось усесться на лошадь, правда, задом наперед. Когда кони снова помчали по кругу в бешеном галопе, полковник скакал с выпученными от ужаса глазами, вцепившись в хвост кобылы. Аллегория была более чем прозрачна. Пародия на Николая II, носившего полковничий мундир, но не обладавшего ни военным образованием, ни воинскими дарованиями, взвалившего на себя звание Главнокомандующего в самый разгар отступления, была очевидна. А лихие казаки со своими трюками, словно показывали, на что способна русская армия, освобожденная от бездарного и негодного командования. Маска глупого полковника долго никак не давалась Николаю. Вроде все делал правильно, но получалась не смешно. Так продолжалось до тех пор, пока к нему, запыхавшемуся от горячей скачки по арене, не подошел старый клоун, которого все звали Жорик: -Позволь старику дать несколько советов? Николай посмотрел в выцветшие глаза клоуна, в которых таилась бездна житейской и профессиональной мудрости, на его морщинистое лицо, так непохожее на ту пеструю раскрашенную физиономию, с которой он выходил на арену. Вспомнил, какую лавину смеха вызывал у публики каждый выход старика, и молча кивнул в знак согласия. - Ты слишком много комикуешь, Коля, хочешь казаться смешным и оттого переигрываешь. Образ полковника не так прост, как может показаться на первый взгляд. Это честный дурак. Он искренен в своем стремлении помочь и не понимает, что только мешает. Тебе нужно показать трагедию человека, который выглядит нелепым и смешным в своем стремлении помочь. – Жорик внимательно посмотрел в серьезные глаза парня. – Я вижу, как ты меня внимательно и серьезно слушаешь, сосредоточенность написана на твоем лице. Запомни это выражение, именно с таким лицом ты и должен работать. Сочетание серьезности в лице и неумения в действии, сама нелепость ситуации и создадут эффект комичности. - Спасибо, Жо… - сценический псевдоним застрял у Николая в горле. – Кстати, а как Вас зовут? – Ему стало стыдно, что вот уже больше года они выступают в одной труппе, а он и не знает имени своего старшего коллеги. - Не стоит имен, вьюнош. – с горечью, как показалось Николаю, молвил клоун. – Думаешь, тут у всех подлинные имена? Как бы не так! Многие стремятся спрятать за масками и кличками свои истинные личины и имена. У всех разные причины: кто-то стремиться скрыть свою профессию, другим не хочется ворошить свое прошлое. У меня ничего такого нет, но за много лет мой псевдоним прилип ко мне как вторая кожа, я привык. - Но все-таки. - Георгием Варфоломеевичем меня кличут. Я из особ духовного звания, расстрига. - Спасибо за науку, Георгий Варфоломеевич. – юноша так горячо пожал ему руку, что старик прослезился. Номер удался, что было видно по реакции искушенной и избалованной московской публики. Хотя Джембаз поначалу опасался ставить номер в программу первого представления в Москве. Но решился, и не прогадал. Он сам потом утверждал, что такого бешенного успеха не видывал уже давно. Зерна сатиры этого номера упали на благодатную почву настроений москвичей, раздраженных военными неудачами, поэтому бурные аплодисменты и восторженный прием зрителей были обеспечены. Казачки, впервые попавшие в столицу из своей дальней станицы, были совершенно оглушены овациями и на седьмом небе от теплоты зрительского приема. Они были в совершенном восторге от Москвы и москвичей. Особенно им льстила внимание и доступность московских барышень, желающих щедро одарить любовью горячих южных парней. Николай же, напротив, был насторожен, понимая, что их номер сродни острому политическому памфлету. Однако, дни проходили своей чередой, а их номером никто не интересовался. Он и раньше, особенно после своего побега их кутузки, был невысокого мнения о полиции. А сейчас она вообще вызывала презрение. Он не могло понять, как такое вообще возможно: в столице под самым носом у полиции ведется по сути дела антигосударственная пропаганда, а власти вообще никак не реагируют. Стояла поздняя осень, но поток зрителей не иссякал, и на волне успеха Джембаз таки решил представить труппу Петроградской публике. Тем более, что организация выступлений в первой столице была давней мечтой старого грека. Не менее важным обстоятельством было желание встретиться со столичными большевиками и получить свежую литературу для распространения. Николай откладывал до последнего, не хотелось бередить рану, но накануне отъезда все-таки нашел в себе силы посетить знакомую улочку и встретиться с Ахметом. В старом особняке Воиновых располагалась какое-то, тыловое учреждение, коих на ниве войны расплодилось великое множество. «Жулики!» - решил про себя Николай. Ахметку он нашел во флигельке соседнего особняка, переоборудованном под дворницкую. Старик лежал под ворохом одеял и отчаянно кашлял, у него был жар. В холодной дворницкой было холодно. Николка купил дров и разжег жаркий огонь. В соседней лавке ему удалось приобрести баночку варенья, и пока дед оттаивал при помощи горячего чая, сбегал в ближайшую аптечную лавку и накупил порошков. Ахмета он застал разгоряченным и раскрасневшимся, блаженно жмурящим свои глаза. - Ты ведь тот паренек, что с Наташкой того-этого? – поинтересовался он, вспоминая. Николай кивнул. А старик неожиданно расплакался: - Вот ты меня сейчас спас, а я никого спасти не смог, ни Тихоныча, пусть земля ему будет пухом, ни Наталшу, невинное дитя, ни внучку свою, которую увезли эти аспиды. Николка прервал душевные излияния деда: - Ты знаешь, где Тихоныч похоронен? - Как же, как же! Я хоть и трус паршивый, но не подлец последний. – он протянул свои руки в сторону парня, - Вот этими руками могилку ему копал. Собственноручно засыпал. - Проводишь меня завтра к нему? - Конечно! На следующий день, Николай стоял на могиле с простым деревянным крестом, под которым покоился русскай солдат Кузьма Тихонович Солдатенков. Положил скромный венок и при помощи Ахмета приколотил на крест заранее припасенную табличку. Внезапно татарин наклонился к уху парня и доверительно зашептал: - А я надысь снова встречал его. - Кого? – переспросил юноша, подумав, что болезненное состояние, жар и гнетущая кладбищенская атмосфера, вызвали у истощенного организма деда горячечный бред и галлюцинации. - Да немчуру проклятущую. Не длинного, а того, второго. Толстого борова, что хозяйку увез. - Да, ладно! - не поверил Николай. - Точно, он! – подтвердил старик. – Подъехал на экипаже и долго-долго смотрел на дом. Я его тогда хорошо рассмотрел. Хотел подойти, спросить о внучке, да не решился, а пока собирался, того уже и след простыл. Полученную информацию следовало обдумать. Могло ли быть такое? Во-первых, нельзя исключить, что больному старику все это привиделось. То, что Штоц в начале войны уехал в фатерлянд, он видел своими глазами. Вряд ли теперь он мог ходить свободно по военной Москве. Если только.., если только Штоц не шпион. А вот это вполне может быть, Россию он знает хорошо, связи остались. А если Братство Звезды и есть хорошо замаскированная под тайное общество шпионская сеть? Но среди тех членов, которых он знал по губернскому городу С. были люди с понятием чести, которые никогда не бы не пошли на сотрудничество с врагами. Тогда Братство служит просто прикрытием разведывательной деятельности? Возможно. Но, что он делал возле дома Воиновых? Приятные воспоминания? Да какие уж тут приятные воспоминания! Вероятно, Штоц кого-то или чего-то ищет? А что если?.. Вдруг эпопея с Мечом еще не кончилась? Предпринять Николай ничего не успел, да и что он мог сделать? Носиться по Москве в поисках приведений? К тому же пришла пора выезжать в Питер, как по старинке продолжали называть Петроград. Вскоре цирка Джембаза по Николаевской железной дороге выехал в первую столицу страны. Но беспокойство поселилось в душе парня. Слух о новом цирковом номере, похоже, бежал впереди паровоза, поэтому петербуржцы встретили гастроли цирка Джембаза столь же горячо, как и москвичи. Горожане столицы, в отличии от жителей российской глубинки, будучи погруженными в общественную жизнь страны, острее ощущали глубину катастрофы пятнадцатого года. Столица полнилась сплетнями и слухами о панических настроениях в Генеральном штабе, о развале управленческого аппарата, о нежелании солдат армии воевать за непонятные цели войны. О сепаратном мире говорили уже не втихомолку, об измене в императорской семье и правительстве, не таясь, твердили в газетах и великосветских гостиных, в солдатских окопах и офицерских блиндажах, в Думе и обществе. И над всеми этими толками высилась, пожалуй, самая ненавистная фигура тогдашней истории – имя ему Распутин. Зрители во время конного номера хохотали до упаду, буквально сползая со скамеек. Многие, показывая пальцем на горе-полковника, кричали: «Глянь, вылитый Николашка»! Наблюдался полный упадок духа даже, в общем-то, здравомыслящих людях. Хотя Николай никаких причин для паники не видел, ну да, отступили, бывает. Но враг остановлен, снарядный и патронный голод в целом преодолен, война стала позиционной, пошла на истощение. А положение, кто кого пересидит в окопах, выгоднее России, имеющей поболее людских ресурсов, да и голод стране не грозил. Поэтому был непонятен такой разгул пьянства и разврата, «пир во время чумы», что Николай застал в столице. Петербуржцы гуляли как в последний день, несмотря на официально принятый «сухой закон» в стране. Дамочки буквально вешались на шею статному дюжему парню, и если бы не Лиза, Николай вряд бы устоял против подобного искушения. Человек с ружьем, человек в мундире стаи привычной деталью Петроградского пейзажа, редко какая гулянка в кабаках не заканчивалась дебошем со стрельбой, преступность стала настолько обыденным явлением, что вечерние улицы стали небезопасны для обывателей. Чем дальше, тем больше Николай убеждался, что власть, которая не смогла внятно объяснить цели войны, не удосужилась отмобилизовать страну, не имела сил и авторитета заставить солдат сидеть в окопах, эта власть обречена. Чем быстрее она будет заменена, тем ближе конец войне. Но в целом Питер, как по старинке называли столицу тамошние горожане, Николаю понравился. Точнее будет сказать, что он был в восторге от города. Дух захватывало от просторов, соразмерности пропорций, гармонии больших объемов тамошней застройки, разумности планировки. Одним словом – имперская столица. Ни тебе шумности и суетливости, даже разухабистости, Московской. Казалось, что даже брусчатка на мостоваой проникнута имперским духом. В свободное от выступлений и репетиций время они с Лизой много гуляли по городу, и Николай пытался запечатлеть и сохранить в себе строгое суровое обаяние этих прямых как стрела проспектов, сотни каналов и бесконечных мостов. Вот только томило какое-то отчуждение, возникшее у него с девушкой. Несколько раз она, не дождавшись Николая, уходила гулять одна, а на все его вопросы отвечала невпопад, с вымученной искусственной улыбкой. Нет, ночью было все нормально, гимнастка оставалась нежной и ласковой, белее того, любила Николая с какой-то исступленностью, но днем вновь становилась замкнутой и отрешенной, словно некая мука поселилась в ее сердце. В душе парня зашевелились подозрения и ревность, но он предпочитал не лезть к Лизе с расспросами, ждал, пока она сама все расскажет. Успех гастролей подвигнул Джембаза расширить состав и репертуар труппы. Понадобились новые номера и исполнители, поэтому в самом начале нового, шестнадцатого года хозяин труппы дал в газету объявление наборе новых артистов. К нему на просмотр потянулись гимнасты и атлеты, фокусники и дрессировщики. Николай, Титыч, Джон, Жорик, Лиза и другие цирковые артисты присутствовали на просмотрах, давали советы, обдумывали новые номера. Однажды на просмотр пришла очень опытная и умелая акробатка, а Лиза, как раз когда ее совет был особо нужен, задержалась у себя в гримерке. Николка направился поторопить девушку. Лизу он застал за столиком, занятой сочинением письма. Девушка откликнулась на зов парня и, забыв о недописанном письме, ласточкой выпорхнула из гримерки и помчалась на просмотр. Недописанное письмо так и осталось неубранным на столе. Машинально Николай отметил про себя, что это непорядок, а вдруг кто-то чужой ненароком зайдет и прочтет непредназначенное для чужих глаз сочинение. Поэтому он, решив убрать послание, подошел к столику и, стараясь не смотреть в текст, принялся складывать его в ячейку стола. Однако, невзначай, против воли брошенный взгляд, выхваченная из текста фраза, заставили парня насторожиться и, тут уж стало не до деликатности, внимательно прочитать написанное: Цитата «Милостивый государь! Сим сообщаю, что за истекший период наблюдаемый объект интереса к интересующему вас предмету не проявляет. Поиски прекратил и успокоился, ничем кроме текущих цирковых дел не интересуется. Интересующую Вас особу забыл и не вспоминает. За период наблюдения ни интересующая Вас особа, ни интересующий Вас предмет в поле зрения не появлялись. За сим…» На этом письмо обрывалось. Лицо Николая от негодования покрылось багровыми пятнами и самого его бросило в жар. парень чувствовал себя полным идиотом, Надо же, наивный, поверил в любовь холодной особы, соглядатая. Значит, все это время он был под колпаком? И, по-видимому князь тогда не лгал и крови Наташи на нем действительно нет. Без сомнения упомянутая особа это и есть Наталка, а предмет? Скорее всего, Меч! Нет, но это невыносимо, знать, что так обманут. Правильно, что Наталка не торопилась встретиться с ним, ведь это бы означало, что ловушку. А он как должен был послужить приманкой, лопух! Предал любимую, изменил ей. За размышлениями он и не заметил, как в гримерку, в преотличнейшем настроении, что-то напевая себе под нос, вошла Лиза. Вид Николая, скорбно, склонившегося над письмом, моментально стер улыбку с лица и потушил огнь в ее глазах. - Коленька! - она сделала попытку объясниться, - Позволь тебе кое-что пояснить. Но наткнулась на выставленную вперед ладонь парня. - Не подходи ко мне! Все кончено. - Но, хоть выслушай меня! - Говори. - Все началось в день твоего дебюта. Накануне ко мне пришел немец, жирный как боров… - Штоц! – вскричал, не дав договорить, Николай. – С длинными усами? - Он самый! Уговорил меня подсыпать тебе сонного порошку на банкете. Угрожал, говорил, что иначе тебя придется убить. Я ведь люблю тебя, Коля! – Николай только махнул в ответ. – Не веришь? А я ведь сразу полюбила тебя, как только увидела, до дрожи в коленях любила тебя, Коленька. Денег, что предложил, я не брала, но он сам сунул мене в руку. Я ужаснулась, когда узнала, что случилось. Еще тогда хотела рассказать, но на тебе лица не было, не решилась. Веришь? Ко мне этот змей-искуситель с тех пор только раз приходил, Принудил приглядывать за тобой, шантажировал, говорил, что все иначе тебе расскажет. Оставил Петроградский адрес, куда я должна была эти треклятые отчеты передавать. А неделю назад объявился, потребовал подробный отчет написать. Я ведь тебя боялась потерять, Коленька! На все согласная была. - Вот и потеряла. И не подходи больше ко мне. Кстати, а когда ты опять с ним встретиться должна? - Завтра должна ему отчет передать. – молвила Лиза упавшим голосом. - Где? - На Невском, возле Гостиного. Он сам ко мне подойдет. - На встречу не пойдешь! Лиза согласно кивнула. - Я сам передам твой отчёт этому «фону». – Николай горько усмехнулся. – А там поговорим откровенно. Этой встрече давно нужно было состояться. И, да, отныне мы с тобой партнеры только на арене, и то ненадолго. В назначенный день Николай стоял возле Гостиного двора и думал, о чем будет говорить с бароном. В одном кармане жгло руку злосчастное письмо, другой – оттягивал позаимствованный револьвер Титыча. Что-то припозднился барон – время уже давно вышло. Наконец к столбу, возле которого стоял парень, подъехал крытый автомобиль, и из салона выглянули усы Штоца. Но Николай только успел рот открыть, как на бедную его голову обрушился удар такой силы, что он потерял сознание. Как и куда его везли, он не помнил, не помнил и как заносили, да только очнулся он в некой полутемной комнате с кляпом во рту и руками, заведенными за спинку стула и там связанными. Когда зрение приобрело нужную резкость, он увидел перед собой знакомое лицо с рыжими усами. - Герр Николаус может слушать и гофорить и не наделать при этом глупостей? Дождавшись, когда Николай кивнет, немец продолжил: - Ну вот и карашо, теперь можем спокойно и без револьферов побеседофать, Поферьте, пфаше задержание было пфынужденной мерой предосторожности, чтобы не получить от фас истерики и фыстрелоф. С этими словами он вынул кляп из рта Николая. - Сволочь! – едва отдышавшись, сплюнул Николай. - Только не надо. Ви, русские, сначала делайть, а потом думайть. Я же не финофат, что тот головфорез, как это будет прафильно сказать, немношько перестарафся. - Что вы сделали с Наташей? - Ничего, князь фам рассказал фсю прафду. Князь убиль только слугу и хозяина. Как видите я с фами открофенен. - И вы меня не убьете? - Зачем лишний жертфы? За эти годы крофи пролито более, чем достаточно. ты нужен нам живым. Ты есть неведомый фласть над Мечом, он слушается тебя, слофно хозяина. - А если я вас убью, когда вы меня освободите? - Вот это быль бы глупо. За мной стоят могущестфенные силы ф обеих Империях. - Кто они, предатели? - Нет, патриоты. Только они раньше фсех поняли, что фойна – тупик. Германия и Россия ничего не фыигрыфают от этой бойни. Здесь, ф Петрограде намечаются контуры нофого мира. На «нулефой фариант» согласны пфсе стороны. Упираются лишь французы, федь ф таком случае они навсегда теряют Эльзас и Лотарингию. Подумать только, и немцы и русские, и даже англичане умирают за амбиции Франции! А некий член нашего Братсфа в Америке сейчас пишет пункты мирного урегулирофания. Колья, это шанс для всех! Если не получиться, но нам, немцам, некуда деваться, с отчаянием обреченных мы будем драться. А это еще горы трупов на несчастной земле Ефропы. Для России будет трагедией, если она откажется от этого шанса. С Россией или без, мы построим ефропейскую империю. Колья, если обещаешь без шуток, то я тебя отпускаю. - Обещаю. Штоц встал за спину Николая и, пыхтя, стал распутывать узлы. Получив свободу, Николай стал растирать онемевшие руки. - Ахмет волнуется за внучку. - А что фнучка? Фнечка делать актифную сфесткую жизнь и не фстоминаать о сфоем фатерлянде. Беременна, скоро еще один отпрыск рода князей Кронбергов пояфиться на сфет. - Ты ему, немец, передай, что как только до него доберусь – убью! И за Тихоныча и за Наташиного отца. Если в новой Европе, которую вы планируйте построить, будут править такие, как ваш Кронберг, то России с такой Европой не по пути. Это мы сможем построить новый, лучший мир без помощи Несущих Свет. – зло произнес Николай, а затем без перехода спросил: - Где Наташа? - Клянусь, не знаю. Если найдешь её раньше нас – передай, что мама её очень любит. Пережифает и фолнуетзя, и что она щастлифа со мной. Я сейчас ухожу, револьфер найдешь в ящике стола. Прощай, Николай, желаю ,чтобы ф следующий раз мы фстретились не как фраги. - Эх, придушить бы тебя, да жаль Екатерину Михайловну, может только с тобой она и жить-то начала по-настоящему. И девочку-циркачку оставь в покое, я вас раскрыл. Вы вообще, люди? Использовать девчонку для слежки, играть чувствами Лизы? - Это фсенепременно. Да и смысла уже нет, если фсё знаешь. – пообещал Штоц и пожал плечами. – Хотя. Тут не есть что-то пльохо, молодой и красивый фрау фсегда использовать как приманку, про Далилу слышаль? Николая, хоть он и понимал правоту этого противного немца, аж передёрнуло от отвращения. Но он не стал отвечать на очевидный вопрос немца: - Прощай и ты, желаю тебе больше не встречаться у меня на пути… Николай медленно разворошил угли, тлеющие в топке буржуйки. «Вот так повернулось все!» - думал он. Через несколько дней после встречи в фон Штоцем, юноша, приписав себе лишний год, определился на военную службу. Провожать его на вокзал вышла вся труппа. Джембаз смахивал слезы, Джон смешно морщил лицо, Жорик тер глаза и постоянно шмыгал носом. Маленькая Лиза одиноко стояла в сторонке и молча плакала. Он простилася со всеми. К Лизе даже не подошел. Пронимал, что зря, но ничего не мог с собой поделать - не смог простить предательства. Николай ехал на фронт, ехал на войну. |
|
|
17.3.2017, 10:23
Сообщение
#9
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Братские дела. Где-то в Европе.
Цитата «Имей друзей поменьше, не расширяй их круг. И помни: лучше близких, вдали живущий друг. Окинь спокойным взором всех, кто сидит вокруг. В ком видел ты опору, врага увидишь вдруг.» Омар Хайям Среди окопной грязи и крови, среди вони окровавленных бинтов и смрада использованных патронов, среди разрушенных городов и изрытой воронками земли, среди толп беженцев и гор убитых тел в истерзанной Европе существовал островок спокойствия и благополучия. Здесь, высоко в горах, не была слышна артиллерийская канонада и треск пулемётных очередей, сюда не доносились стоны раненых и плач матерей, тут не испытывали мук голода и не ощущали запах гари. Здесь, на берегу высокогорного озера с прозрачной голубой водой, вдали от любопытных глаз и чужих ушей, от боли и невзгод современного мира, в маленькой уютной вилле, собрались Магистры Братства Звезды, Высшие Посвящённые, Несущие Свет. Шёл третий год войны. Из было немного – Магистры частей света в серых хламидах, адепты сект и Достопочтимые Мастера лож в калетках и бальдериках через плечо, тайные иллюминаты и гроссмейстеры европейских духовно-рыцарских орденов в плащах с крестами, бритые Хамбо-ламы и китайские мудрецы с неизменными посохами в руках, учёный-сионист в пейсах и богослов из Медины с остроконечной бородкой, высохший йог-индус в чалме и даже чёрный как смоль африканский шаман с кольцом, вдетом в приплюснутый нос – всего человек пятьдесят, не более. У каждого – кольцо из звёздного металла, в оправе которого – искусстно огранённый алмаз, Звездный Камень, с нанесённой эмблемой Братства. Этим и отличались Несущие Свет от рядовых членов Братства Звезды, имеющих кольца из обыкновенного земного металла. Избранные, отмеченные печатью Звезды, собрались вместе впервые за сто лет. Эта была не первая, но Несущие Свет думали, что, наконец, последняя их попытка объединиться. Они, раскиданные по разным частям света и по разным, порой враждебным, учениям и религиям, должны снова свести воедино крупицы бесценного учения, доставшегося от первых Несущих Свет, выработать единый взгляд на будущее. Собирались по ночам, спорили и угрожали друг другу, махали посохами и угрожали шпагами, насылали друг на друга проклятия, ворчали и грозились покинуть Высокое Собрание. Каждый говорил на своём наречии, но загадочные артефакты – перстни с кусочком Звёздного Камня – помогали им понять всё и без слов. На третий день слово взял Великий Магистр Европы князь Кронберг: - Достопочтимые Братья, негоже нам ссориться в такой час. Пора подумать о том, что нас объединяет, а не о том, что разъединяет, в чем есть согласье между нами. А все мы согласны, что старый Мир рушиться в огне и взаимной ненависти. Старцы согласно закивали головами и ободрённый князь продолжил: - Война - исцеляющее и очищающее пламя, уничтожившее бедных, нищих, недостойных и неспособных. Она как потоп призвана очистить землю под новую пашню. Близиться час, предсказанный великими первыми Несущими Свет, когда на обломках Старого Мира из Хаоса возникнет Новый Порядок. И опять согласье на лицах адептов Братства. - От нас с вами зависит рождение Нового Мира. Мы не занимаем важных постов в своих землях, но наше влияние неизмеримо выше официальных чинов – мы управляем, действуя тайно и закулисно, душами и умами сильных сего мира. Мы способны заставить их прислушаться к нам и заключить всеобщий мир, но на наших, я повторяю, наших условиях. Будет создано единое правительство, единый орган управления всей планеты под нашим покровительством. Мы – как пастыри поведём слепое человечество по дороге к прогрессу. Чтобы свершилась сия цель, надлежит зачистить поле: все существующие доныне империи должны пасть. Опыт предшествующих эпох показал: ни одна человеческая империя, каковой бы сильной она не была, не в состоянии завоевать и объединить всё человечество. Зашумело, заволновалось высокое собрание. Все старались перекричать друг дружку. - Мы – обладаем самыми большими запасами Звёздного Металла. - писклявым голосом причитал далай-лама, - Только наши мудрецы ещё со времён взрыва Звезды обладают сокровенным знанием. - У нас, последователей пророка Мухаммеда, - силился перекричать всех исламский богослов, - В священном городе Мекке в Каабе уже много веков хранится хаджар аль-асвад, Звёздный камень. Грузный гроссмейстер храмовников встал и, потрясая стилизованным средневенковым мечом, громовым басом заявил: - Только тамплиеры, рыцари ордена Храма, всегда последовательно боролись против империй и земных государств. Именно нам удалось создать могущественное общество вне государств и их границ. В начавшемся всеобщем гомоне трудно было кого-либо разобрать м князь с досадой видел, как все его усилия идут прахом. Внезапно высокое собрание стихло, и все участники дружно посмотрели наверх. Оказалось, что это Магистр из Китая сначала сильно стукнул посохом об пол, а затем взметнул его у себя над головой высоко вверх. Удар посоха словно охладил Магистров, и споры как-то стихли. Китаец таким же театральным жестом опустил посох на уровень своего плеча на вытянутой руке вперёд. Острие посоха теперь смотрело прямо на грудь князя Кронберга. - Слова, слова, когда нужно дело. Вот мы, ханьцы, четыре года назад свергли ненавистную династию, прогнали маньчжурских собак обратно к себе в леса. А вы на что готовы пойти? Сказал, опустил свой посох, скорее похожий на оружие, и заинтересованно уставился на князя. Молчал китаец, замерли остальные участники Высокого Собрания, лишь поздняя муха одиноко и отчаянно жужжала в проёме между двумя оконными рамами. Кронберг медлил – надо было для пущего эффекта выдержать театральную паузу. Успел обратить внимание, как напряжённо, не сводя с него сверлящего взгляда, ждёт ответа Магистр Франции. Усмехнулся. Наконец, понял, что момент наступил. Начал: - Братья, когда я говорил, что человеческие империи должны исчезнуть, расчистив место для нашего проекта, я не делал исключения ни для одной державы, в том числе и для Германского рейха. Я вам больше скажу: усатый сухорук не переживёт этой войны и в нашей стране есть силы способные перехватить власть. Гром аплодисментов, чего никогда ранее не было принято у магистров, не дал князю говорить. Впрочем, это и не требовалось: князь стоял в центре залы и, скрестив руки на груди, наслаждался триумфом. Все заговорил разом. Кто-то клялся в верности идеалам Братства, другой метал громы и молнии на неразумное человечество, иной костерил правительство своей страны, некоторые строили планы на будущее. - Господа, братья! – хорошо поставленным голосом адвоката без конца повторял захлёбывавшийся от восторга человек со смешным бобриком на голове. – В какое время мы будем жить! В каком мире мы будем жить! Без войн, без оружия, без границ! Оковы тяжкие падут с народов. - Допустим, не со всех. – резонно молвил Магистр Франции. – Кто-то же должен будет и работать: выращивать хлеб, плавить металл. А мировое правительство будет присматривать за ними. Говорун с бобриком осёкся. Воспользовавшись паузой, Кронберг добавил: - А Россия, скорее всего, будет лишней при новом мировом порядке. Впрочем, как и Османская и Австро-Венгерские империи. Их ждёт расчленение на множество государств. Новый мировой порядок будет строиться без России и за счёт России. - Как же так? – растерянно мямлил бобрик. – Я думал – сбросим самодержавие, присоединимся к семье цивилизованных народов. На Бобрика было жалко смотреть. А князь между тем вспомнил, что это за персонаж – новый Магистр России. Адвокатишка! Откуда-то с Волги. Балабол, позёр и фат. Масон, недавно стал главой Великой ложи народов России. Прекраснодушный идиот – полезный идиот. Дорвись такие до власти – и трудиться не придётся – сами страну благополучно развалят. - Маленькими странами легче управлять, а империя – постоянная угроза нашему миропорядку. Нашему проекту конкуренты не нужны. Россия – в особенности. Нелепая страна, ошибка природы, ни Запад, ни Восток. Огромные пространства и дикое население. Чудовищная военная сил, в прошлом веке держащая в повиновении народы всей Европы. Да, ради того, чтобы не повторился сей сценарий, Россия должна быть уничтожена. - Да, да! – поддакивал Хамбо-лама. – Она не только Европу в страхе держала. Она ещё и в Азию свою алчную длань запустила. Сибирь и Даурию надо отобрать у России. - Я согласен, - заявил арабский богослов, - Османы – полуязычники, дикари, их одряхлевшая империя не должна владеть правоверными. Православную Россию тоже следует расчленить на несколько частей, славяне рабы по природе, вот пусть такими и останутся. - В кои-то веки я вынужден согласиться с моим семитским родственничком. – усмехнулся иудей. – Гоям пора знать своё место. «Магендавид», звезда – один из главных символов иудаизма. Она указывала путь к победе царю Давиду, несла свет истины иудеям. Она не освещает ту строну света, что зовётся Россией. - Ладно, ладно. – снисходительно молвил князь. – В конце концов – всё в руках русских. Сможете соответствовать высоким стандартам цивилизованного мира – милости просим. а нет – так уж не обессудьте. Уже обращаясь ко всем Магистрам, Кронберг торжественно провозгласил: - Братья, имею честь представить высокому собранию истинных один из древнейших артефактов, изображённых на нашем символе – Меч Тамерлана, изготовленный нашим братом Сайфом-кузнецом по заданию Несущего Свет Ибн Хальдуна. После этих слов маленький круглый человек с пышными усами буквально вкатился в комнату, неся на вытянутых руках Меч. Подойдя к князю, он опустился перед ним на одно колено. Кронберг взял клинок в правую руку и взметнул его над собой. В тот же миг на небе раздался грохот, стало темно, а с кончика Меча скользнула молния и устремилась в небо. Вспышка на один миг осветила торжествующую фигуру князя с поднятым над головой Мечом. |
|
|
20.3.2017, 1:48
Сообщение
#10
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 7. Старые друзья
Цитата «Ах, утону я в Западной Двине Или погибну как-нибудь иначе, - Страна не пожалеет обо мне, Но обо мне товарищи заплачут. Они меня на кладбище снесут, Простят долги и старые обиды. Я отменяю воинский салют, Не надо мне гражданской панихиды.» Геннадий Шпаликов За несколько дней до убытия на фронт, Николая ожидал еще один сюрприз, на сей раз приятный. Стоило этому человеку появиться в расположении цирка, как он, забыв обо всем на свете, подскочил к гостю и крепко обнял его. Гость, несмотря на свое субтильное, по сравнению с Николаем, телосложение, ответил крепким мужским объятием. - Сколько же мы не виделись, Николаус? – в своей привычной шутливой манере начал Колоссовский. Он отодвинул от себя парня, но, не выпуская из рук, рассматривал его, склонив голову набок. - Возмужал, кажется, что еще крепче стал. Уже не Николка, а целый Николай! Да и жизнь, видать пообтрепала, вон складка меж бровей появилась. - Полтора года почти, - наконец ответил на первый вопрос Николай, - А иной раз кажется, что целая вечность утекла. – вздохнув, добавил. – А что до жизни, то от нее все по голове получаю. Любимую потерял, Меч не нашел, зато предательства испил полную чашу. - Да, брат, дела. Но ты не один такой, всем сейчас трудно, война. Казимир Ксаверьевич, еще что-то говорил успокаивающее. Говорил, да понимал, что слова утешения – как раз то, что меньше всего нужно парню. Видел, что парень совсем скис, поэтому переменил тему: - Ты что голову повесил? С таким настроением под вражеские пули – верная смерть. А ты, Николай, нам живой нужен. Ты должен жить и нести партийное слово правды в солдатские массы. Партийное задание твое таково. Вот об этом и поговорим сейчас, а все остальное – вечером. Пошли к Джембазу. В каморке Джембаза инженер и циркач битых два часа втолковывали задачи антивоенной пропаганды и место в ней членов партии, которые служили такими же простыми солдатами. - Значит так, - подытожил Джембаз. – вести пропаганду среди солдат, разъяснять им нашу позицию, создавать партийные ячейки в подразделениях, распространять агитационный материал. На первое время газеты и листовки тебе дадим, потом получишь еще. - Запомни, Коля, - добавил Колоссовский, - солдат поверит только тому, кто есть самый храбрый, самый доблестный средь них. - Об этом не стоит и напоминать! – с обидой ответил было парень. Но Казимир не обратил на реплику внимания и продолжил: - Только личным примером можно получить доступ к солдатским сердцам. И еще, ты ведь на Западном фронте будешь воевать, правда? Так вот, в Минске земским статистиком работает товарищ Арсений. Наш человек! Связь держи через него. Переночевать Казимир напросился к Николаю, чему тот был несказанно рад, пробовал уступить поляку свою скрипучую кровать, но тот категорически отказался: - Я ведь неприхотлив как солдат, поверь, мне достаточно расстеленного тулупа у стены. Однако, устроившись на пахнущим овчиной полушубке, не преминул в шутку попрекнуть парня: - Знали бы Братья в Европе, в каких условиях почивать изволит Магистр Волги. - Ну!? – перегнувшись через край кровати, поразился Николай. - Да, вот! Братья столь настоятельно попросили – не смог отказать. Так что я теперь един в двух ипостасях – революционер и заговорщик. С одной стороны товарищи, с другой – Братья. Фееричная карьера! - А тот проныра куда делся? - Так порезали его! Сразу после вашего бегства и порезали. Твой же «дружок», Арсений, и зарезал, загнал перо под ребро, так сказать. Что уж они там не поделили, неизвестно, только чует мое сердце, что без Братьев и здесь не обошлось. Видать раскусили, какой поганый человечешко Барством в городе командует, ну и заменили путем устранения, а меня, значит, на его место поставили. Да только исполнитель хлипковат оказался: резал, да недорезал. Выжил наш упырь, не кто иной как Белавин буквально с того света вытащил бедолагу. Козел наш на службу, правда, возвращаться не стал, устроился в земские статистики. Но пройдоха и тут выгоду свою найдет, сейчас в Земгоре заправляет, на поставках в армию наживается. - Ну и дела! – только и вымолвил Николай. – А с Сенькой что, поймали? - Куда там! Арсений парень шустрый, поди поймай! Не под силу нашим толстозадым. Ушел на самое дно, связался с каким-то отребьем. Квартиры обчищали, людей на улице грабили. А по весне махнул на тот берег Волги, укрылся в Жигулях, сколотил банду из дезертиров, грабежом и разбоем промышляют как в стародавние времена. Представляешь, Коль, целые банды по стране бродят! Куда Россия катится!? Николай слушал рассказ Колоссовского затаив дыхание. Надо же, думал, что только его путь приключениями богат, а тут такие дела на родине творятся! И опять рука вездесущего Братства Звезды. Сомнения одолевали парня: рассказать ли Колоссовскому все о тех днях в домике Воиновых? Ведь видно, что инженер ждет его рассказа и только из деликатности не спрашивает. А ведь он – член Братства и не из последних, которое повинно в их злоключениях. Но, с другой стороны, Казимир не раз делом доказывал расположение к нему и преданность. Что для него превыше? Работа, революция или тайное общество? Он даже не двуликий, а многоликий Янус. Где его истинное лицо? Внезапно инженер сказал: - А ведь он был у меня недавно, этот герр Штоц. Николай внутренне подобрался и насторожился, но, напустив внешне на себя безразличный вид, спросил: - Как же так, война ведь? Колоссовский деланно рассмеялся: - Не доверяешь… - видя, что Николай отчаянно замотал головой, продолжил. – И правильно, между прочим, делаешь. А ты расскажи только то, что считаешь нужным. Я ведь птица вольная, не служу никому: ни Царю, ни заговору, ни революции. И руководствуюсь только своими собственными понятиями чести и справедливости. Но наставать не буду, хотя признаться, мне любопытно, что произошло с Воиновыми и, особенно, где Наташа? Ладно, будь, что будет! И Николай, словно головой в омут, приступил у рассказу. Странное дело, когда он рассказывал Колоссовскому историю она сама предстала во ему как бы со стороны, во всей ее неестественности и противоречивости. Словно глаза у Николая открылись: он понял, что Братья остались в дураках, и Наташа неведомым образом сумела обвести их вокруг пальца. А встретиться, встретиться им еще предстоит. Вот только время для этого еще не пришло, видимо девушка знает нечто, что не позволяет им свидеться. Однако делиться с поляком своими соображениями он не стал, как умолчал и о своей догадке, что Меч Тамерлана – древнее оружие чудовищной силы и мощи. Но Колоссовский и сам заговорил об этом: - Да, печальная история. Эх, Наташа, Наташа!.. Признаюсь тебе честно, я был немного в нее влюблен. И не делай круглых глаз, как будто я не замечал твоей ревности. Ничего особенного, как стареющий экземпляр в очарование юности. И, как не совсем постороннее вам лицо, скажу тебе честно: ты много нагородил дел, но в истории исчезновения Наталки ты, Коля, не виноват. Не мог же ты предположить, что угрозой для Наташи станет ее семья. Моя интуиция подсказывает, что с нашей девочкой все в порядке. Не может сущий чертенок просто так взять и пропасть, поверь, она нашла выход. Наталка появиться в самый нужный момент, который, увы, еще не наступил. Но Меч… Посмотри внимательно на герб, сделанный одним близким к иоаннитам средневековым геральдистом. С этими словами он достал из внутреннего кармана маленькую карманную книжечку с надписью «Тайные общества Средневековья». Раскрыл его, и показал рисунок. С пожелтевших страниц на Николая глядел щит с двумя перекрещивающимися мечами и традиционной перевязью. Посередине щита красовалась изображение звезды. - Ну и что. Обычный герб. Такие в Средние века к каждого дворянчика были. - Да ты посмотри внимательнее, ведь звезда точно такая же как у Братства. - Точно! - Я консультировался у специалистов – такого герба нет ни у одного города. Ни у одного из известных феодальных домов. Поэтому есть мнение, что это средневековая модернизация символа Братства, сделанная одним из его членов. Но это, так сказать. Для непосвящённых, а магистры думают, что на гербе собраны древние артефакты, которые являются сакральными у Братства и символизируют могущество Несущих Свет. Братья верят, что только обладание всеми артефактами даст ключ к знаниям Древних. Один из мече – Меч Тамерлана. - Откуда это у вас? - Мне эту книгу дал наш фон, небезызвестный Штоц, и пожелал, чтобы я показал её тебе. Сказал: «Он у нас известный любитель тайн и загадок, может что-нибудь, да раскопает». - А мне он ничего не рассказал. - Так вы виделись при обстоятельствах, весьма не располагающих к такому разговору. Тем более книги у него уже не было. Вообще, у меня создалось впечатление, что наш «Фон» затеял свою собственную игру. Всё время повторял, что он не наш враг и не враг России. - Но с одним мечом все ясно, а что означают остальные знаки? - Пока идентифицирован только Меч Тамерлана! Что до щита и перевязи и второго меча, то не ясно, что это такое и где они. Как работают все эти артефакты, собранные воедино, тоже пока неясно. - И вокруг этих непонятных бессмысленных вещей выстрен целый культ? Ради которого люди готовы идти на обман, шантаж и убийство! - Эти предметы для веры ничуть не хуже любых других, вроде веры в непорочное зачатие совершенно фантастического человека, не упоминаемого ни в одном историческом документе. - Да, верно. - В принципе, ничего загадочного в этих знаках нет. Щит, Меч, Перевязь и Звезда – традиционные геральдические атрибуты и вот будет номер, если окажется, что за ними нет ни тайны, ни знаний, ни могущества, а они – всего лишь обычные геральдические знаки. - Но Меч-то реален, как и алмаз в его гарде, почему бы и остальным не быть. – возразил Николай. Тема без новых открытий и знаний сама собой исчерпалась, но не был окончен разговор. Николай узнал у инженера далеко не все, что хотел. - Казимир? - Ну? – инженер широко зевнул и попытался устроиться поудобнее на своем лежаке. - Как Глаша с Кириллом? Вы что-нибудь знаете о них? - Живы и здоровы, низко кланяются тебе. Они сейчас в Шуе. Кирилл выучился на слесаря, устроился на ткацкую фабрику наладчиком. Глаша окончила курсы медсестер, сейчас работает в госпитале сестрой милосердия. Да, ведь и Кирилла весной должны призвать, так что вместе литовскую грязь сапогами месить будете. Они славные ребята, оба – подпольщики, революционеры. Отчаянные головы, надо сказать. Видел бы, как Глафира листовки распространяет – раненым под подушку кладет. Ну и здорово, подумал Николай, что хоть у них все в проядке. - Хочешь, адрес дам, письмо напишешь. - Конечно! – горячо воскликнул юноша. Такого подарка он и не ожидал - На, держи! – Колоссовский протянул ему скомканный листок. – И помни о военной цензуре. Крамольные мысли бумаге доверить не стоит. Далее их разговор протекал неспешно. Вспоминали общих знакомых, делились впечатлениями. Инженер поведал, что в губернском городе С. еще в прошедшем году удалось таки пустить первую трамвайную ветку, что для Николая, живо интересующегося всеми техническими новинками, стало приятной новостью. Доктор Белавин стал невыносимым резонером, убежденным, что только проигрыш в войне и приход немцев наведет в этой стране хоть какое-то подобие порядка. Он отчаянно ругал всех: и царя, и Думу, и генералов, и революционеров. Но почве скептического отношения к действительности он в последнее время здорово сблизился с Клавдией Игоревной и частенько захаживал к ней, ибо ругать и одновременно рефлектировать вдвоем оказалось значительно приятнее, чем в одиночку. Яблоков по-прежнему директорствует в реальном, в экспедиции минувшим летом опять ничего не нашел, утверждает, что «не там искали». Списался с учеными мужами из Москвы и на лето опять собрался в поля, но куда не сообщает, а ходит, напустив таинственности. И вообще, ведет себя крайне загадочно, как будто хочет рассказать, но не смеет, какую-то тайну. Постепенно беседа затихала. Инженер, утомленный напряженным днем, начинал засыпать, когда вопрос Николая, который он ждал весь вечер, все-таки застал его врасплох. - Казимир, а почему ты, рассказывая про всех знакомых, ни словом не обмолвился о моей семье? Что-нибудь случилось? Колоссовский вздохнул, пошевелился на своем лежаке и как-бы нехотя ответил: - Трудно отвечать, Коля. Я ждал этого вопроса и боялся. Но ты парень взрослый, поймешь. Плохо, все плохо. Алексея же с началом войны в армию призвали. Летом минувшего года в разгар немецкого наступления он пропал без вести. Сгинул где-то в пинских болотах. У Николая перехватило дыхание и стало трудно дышать. Еще одна смерть! Казалось, что с началом войны к ним можно было бы привыкнуть, но одно дело, когда тысячами гибнуть, хоть и соотечественники, но чужие люди, совсем иное – смерть близкого и родного человека. - Может плен? – едва теплилась робкая надежда. - Все может быть. Среди раненых и погибших не числится, это кого собрать успели... Поплакать бы, а не плачется, Только и остается молча поскорбеть. Алексей был Коле по-настоящему близок, в отличие от нелюдимого и строгого старшего брата Ивана, которому уже давно за сорок. Николаю вспомнились его двое племянников-близняток, светловолосых озорников, с которыми он любил играть в их детские игры, и свою невестку Катерину, милую сердечную женщину, с ней он всегда по-доброму ладил. Да что это за проклятье такое, что вокруг него всегда образуется пустота? Уходят самые близкие и дорогие люди? - А что с Катериной и детьми? – глухо спросил он. – А кузня как же? Колоссовский опять вздохнул, понимая, что происходит у Николая в душе, да чем он мог помочь? - Кузня хиреть стала уже с тех пор, когда вы с Кириллом драпака дали, а война ее окончательно добила. Перед уходом на фронт Алексей сам загасил в горне огонь и, прощаясь. в последний раз ударил по наковальне. Катерину с детьми отвез в Васильевку, к Георгию Никитовичу. Та сейчас все семейство и обитатется. Пока не бедствуют. Да что, кузня, Николай! Знал бы ты, какие дела в тылу творятся. Поставщики миллионные барыши получают, а с промышленностью полный раздрай. Не одна кузня стоит, парализованы целые отрасли, крестьяне сеять не хотят, все равно отберут, площадь посевов уменьшается. Если в ближайшие год-два ничего не произойдет, наступит полный развал. С такими правителями не то, что войну выиграть - Россию не сохранить. |
|
|
21.3.2017, 23:05
Сообщение
#11
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 8. Товарищ Арсений
Цитата «Ты должен быть гордым, как знамя, Ты должен быть острым как меч. Как Данте, подземное пламя Должно тебе щеки обжечь.» Валерий Брюсов Огромная империя пропадала, и казалось, уже не было сил удержать ее. Шестнадцатый год оказался годом несбывшихся надежд и упущенных возможностей. В то время как немцы и французы с англичанами устилали своими косточками поля под Верденом и на Сомме[8], обескровленная и изможденная прошлогодним отступлением русская армия получила столь необходимую передышку. Едва обучив и вооружив поставленных под ружье мужиков, к лету она вновь перешла в атаку. И вновь русский солдат карабкался на карпатские кручи, вновь шел вперед сквозь полесские леса , вытаскивая свои сапоги из чавкающей жижи мазурских болот. Когда истомленное русское войско одолело врага в Галиции, и русский солдат опять поставил свой сапог на горы Карпатские, сил дальше идти уже не было. Взяли Луцк, но не одолели Львова. А под Барановичами и вовсе не смогли одолеть немца, потеряв при этом восемьдесят тысяч мужиков. Благоприятный момент закончить войну одним ударомбыл упущен. Опять потянулись вглубь России санитарные эшелоны с ранеными и длинные колонны пленных. Хозяйство России было надорвано военными расходами, в стране нарастали хаос и анархия. Император Николай ощущал, что подле него образуется глухая стена между подданными и его персоной. Депутаты неистовствовали и требовали, придворные плели интриги и заговоры, генералы с иронией пересмеивались у него за спиной. Он кожей чувствовал пустоту вокруг него. Он остался один! В воскресный день января тысяча девятьсот семнадцатого года земский статистик города Минска Михаил Александрович Михайлов[9], на службу в комитет Западного фронта Всероссийского земского союза не пошел. Верный своей многолетней практике, он тщательно сделал утреннюю гимнастику, после утреннего чаепития уселся в свое любимое кресло и, предвкушая несколько приятых часов, взял в руки, присланные по его просьбе, материалы о действиях фельдмаршала Ласси[10] по завоеванию Крыма. Хоть он не был кадровым военным, однако, военное дело любил, а военная история и вовсе была его страстью. Пусть подпольная работа отнимает много времени и сил, Михайлов взял за правило хоть час в день, да посвящать изучению военной премудрости. Он много читал по военной истории, а затем сам «проигрывал» в уме все замечательные битвы и войны, что были в истории. Только Михаил Александрович углубился в жизнеописание знаменитого Петровского полководца, как в дверь постучали. В дверь вошел молодцеватый крепко сложенный драгунский корнет с двумя Георгиевскими крестами на груди. Едва пробивающиеся усы на красном от мороза лице были подернуты инеем. Потопав сапогами и стряхнув снег с бекеши, юноша снял папаху и произнес слова пароля: - Здравствуйте, мне сестра подсказала, что у по этому адресу дают уроки французского. - Вы ошиблись, здесь преподают только немецкий, уроки французского – в соседнем доме. – условленным образом ответил Михайлов. - Ну, здравствуйте, товарищ Арсений. – совершенно с другой интонацией, как своего, вторично поприветствовал военный. – А меня кличут товарищ Меч. - Как же, как же, мы с вами заочно давно знакомы. – радостно поприветствовал своего партийного товарища товарищ Арсений. – Ваша деятельность на фронте достойна всяческих похвал. Какими судьбами к нам, в тыл? - Проездом, из кавалерийской школы прапорщиков. Получил новое назначение на фронт. - Вот что, товарищ, раздевайтесь и проходите, так просто я вас не отпущу. Будем чай пить, а за чаем и поговорим. Дела, брат, такие пошли, что за час и не обговоришь. Уже значительно позже, отогревшись и размякнув, корнет рассказывал внимательно слушавшему товарищу Арсению о настроениях в солдатской массе и среди юнкеров школы прапорщиков. - Ваши выводы, корнет? – поинтересовался товарищ Арсений, пряча в свою русую бороду улыбку. - Царизм упустил свой шанс выиграть войну в прошлом году, когда все силы немцев были на Западе. - Вот именно! Надо уметь так бездарно управлять страной и командовать войсками. Брусилова Западный фронт не поддержал и позволил немцам подтянуть резервы и купировать результаты блистательной операции!– поддержал юношу товарищ Арсений. – А теперь воевать никто не хочет, все только и говорят о революции. Только остатки сознательности удерживают армию от того, чтобы эта вооруженная четырёхмиллионная армия не бросила фронт и не рванула в свои деревеньки делить землицу. Здесь, в Минске расплодилось огромное количество запасных частей, выздоравливающих солдат, не желающих идти на фронт. Все они уже не бойцы: деморализованы и разложены. В случае краха самодержавия эта огромная масса может устроить здесь такие беспорядки, что мало не покажется. А людей нет! Поэтому считаю, что нечего тебе на фронте делать. Оставайся здесь. Будешь мне помогать формировать революционные отряды из солдат и рабочих. - А как же фронт, долг? Я не хочу становиться дезертиром. - Ты им и не будешь. Сделаем тебе новое предписание, и откомандируем в распоряжение начальника Минского гарнизона. Ты что, Россию не знаешь? Здесь все продается и все покупается, за мзду чиновник тебе любую бумагу выпишет. - В таком случае я согласен. Когда уже расставались, товарищ Арсений задержал руку корнета в своей и, испытывающее и внимательно глядя в глаза, сказал: - Работа предстоит большая, товарищ Меч! Надо из всей массы недисциплинированной солдатской массы найти надежных людей и создать из них боевые дружины. Час, когда падет самодержавие, не за горами. Полиция разбежиться и город останется один на один с разнузданной и деморализованной солдатской толпой. К этому времени наши отряды должны будут готовы перехватить управление у прежней власти, обеспечить в городе революционный порядок. Вы поняли? - Понял, Михаил Александрович, будем работать. Так завязалась дружба Николая Заломова с Михаилом Васильевичом Фрунзе. За минувший год Николай возмужал не только физически, духовно он вырос лет на десять, расставшись с последними иллюзиями. Сразу по прибытии на фронт его ждало не просто разочарование, а глубокий шок от увиденного: война оказалась совсем не такой, как представлялась. В минувшей компании русская армия потерпела жестокое поражение, но избежала полного разгрома. Войска встали и зарылись в землю там, где остановили германца. Обе противостоящие стороны сразу ощетинились пятнадцатью рядами колючей проволки и целой системой траншей. В такой войне коннице, куда определили Николая, делать было совершенно нечего. Драгунов спешили и посадили в окопы наряду с солдатами, а лошадей отвезли в тыл, Всю весну и половину лета Николай, как и все остальные, сидел в траншее, вырытой прямо посреди болота и месил непролазную белорусскую топь. Вольтижировка под огнем вражеских пулеметов потеряла всякий смысл, посему про атаки сомкнутого строя конницы, чем сильны были драгунские части, пришлось позабыть. Шашки тоже редко вынимались из ножен, ибо они были хороши только при преследовании убегающего противника, а немец был противником упорным и стойким и пятки нашим войскам показывать не собирался. В условиях позиционной войны в цене были пластуны, а не кавалеристы. Николай быстро освоил эту премудрость, научившись незаметно передвигаться, умело маскироваться, буквально сливаясь с землей. Поэтому юноша был востребован в качестве охотника для разведки. Один раз его группе удалось доставить ценного «языка», аж целого саперного майора, рассказавшего немало интересного о вражеской обороне. Этот поиск принес на грудь Николая первого Георгия и унтер-офицерские лычки на погоны. В середине лета началось позорное Барановичское наступление. В то время, когда бравые войска Юго-Западного фронта штурмовали карпатские твердыни, и им как воздух была необходима помощь, войска Западного фронта, с завистью поглядывая на своих более удачливых соседей, благодаря генеральским интригам и проволочкам, оставались на месте. Лишь к середине лета началось наступление, но к нему так долго готовились и столько раз переносили, что немцы, разгадав все замыслы русского командования, и определив направления главных ударов, заранее подтянули туда войска. Наступательный порыв русских сломался о тевтонскую стойкость и аккуратность в обороне. Сиденье в обороне оказалось сильнее наступления, и немецкий зад оказался крепче русского штыка. Пересидели. Не помогли ни артиллерия, ни натиск. Драгуны, попытавшись наступать, наткнулись на пулеметы, рассыпали строй и стихийно перешли к атаке казачьей лавой. В таких убийственных атаках Николаю удалось, наконец, вдоволь помахать шашкой. В одном из боев он вынес из боя раненного командира, за что был удостоен второго Георгиевского креста. Победоносная армия крепка, а неудачи действуют разлагающе. Поэтому после провала наступления боевой дух Западного фронта был сломлен и посеяны семена сомнений в победе над немцами. Итогом боев компании 1916 года были огромные, до семисот пятидесяти тысяч солдат и офицеров, жертвы. Особенно болезненна была убыль офицеров, оказался выбит практически весь кадровый офицерский состав, и Верховный Главнокомандующий принял решение о формировании новых школ прапорщиков ускоренного, трехмесячного срока обучения. Николай, уже ставший к тому времени фельдфебелем, был направлен на учебу в Кавалерийскую школу прапорщиков, после окончания коей новоиспеченного корнета вновь ждал фронт. Работы в Минске оказалось более чем достаточно. Все дни Николая были заняты агитаций в частях Минского гарнизона. Одновременно он, присматриваясь к людям, отбирал наиболее сознательных солдат в будущие революционные отряды дружинников. Наконец, как и обещал товарищ Арсений, минские социал-демократы и эсеры прислали рабочих. Теперь можно было приступать к формированию боевых дружин. Радовало, что рабочие оказались элементом сознательным и организованным, но им, в отличие от солдат недоставало элементарных военных навыков. Пришлось обучать их таким простым вещам, как строй, выполнение команд и умение обращаться с оружием. Удалось их даже два раза вывезти за город, где провести стрельбы. Всего через месяц боевые дружины были хоть в какой-то степени готовы к операции по перехвату власти. И вовремя: нетерпение народа, и недовольство властью достигли наивысших пределов. Бурлило все общество до самых верхов, и необходимость смены власти была общим мнением. Император не имел поддержки даже в собственной семье, члены которой в открытую искали ему замену. Обо всем этом Николаю поведал товарищ Арсений, за их, ставшими уже традиционными вечерними посиделками: - Веселые, товарищ Меч, дела начинаются. В Петрограде, доходят сведения, уже голодные бунты. Правительство в полной растерянности. Похоже, что мы с тобой станем не только свидетелями, но и участниками победоносной революции. Дружины готовы? - Им бы еще подучиться. Ребята хорошие, но опыта нет. Но в целом, отряды сформированы, более-менее вооружены, задачу свою знают. - Ничего, Коля, опыт приходит в борьбе. Главное в нашем деле – быстрота и внезапность. В начале марта стали приходить тревожные и одновременно обнадёживающие вести из столицы. Голодные бунты, сотрясающие Петроград, переросли в восстание. Сначала стало известно, что солдаты отказываются стрелять в народ, а потом валом пошли сообщения о массовом переходе войск на сторону восставших. Со всей определённость стало ясно – началась революция. Для большинства в Минске это событие стало неожиданным, но не для товарища Арсения. На следующий день 2 марта 1917 года Михайлов, поручив Николаю собрать отряды, отправился в местное отделение Всероссийского земского союза, который взял на себя функции временного штаба революции, где и пробыл весь день. Ведущие политические силы так и не смогли договориться о формировании совместного органа, поэтому на следующий день были созданы либеральный «Временный комитет порядка и безопасности» и революционный Совет рабочих депутатов. Однако отсутствие твердой власти сказалось на порядке в городе самым отрицательным образом. Начался грабеж винных магазинов, участились кражи и грабежи, распоясавшиеся солдаты кое-где стали устраивать самосуд над офицерами, мародерствовать. А третьего числа пришло известие, что Николай II отрекся от престола. Действовать требовалось решительно и незамедлительно, ибо анархия грозила захлестнуть Минск. Четвертого марта товарищ Арсений буквально вынудил гражданского коменданта города подписать приказ о назначении его начальником милиции по охране правопорядка в городе Минск. Руки у него теперь были развязаны и вечером, 4 марта 1917 года он провел последнее совещание с командирами боевых дружин рабочих и верных подразделений минского гарнизона. Ночью отряды рабочих и солдат, ведомые Михайловым, Заломовым и другими надежными товарищами выдвинулись на захват объектов города. Ими была разоружена полиция города, захвачено городское полицейское управление, взяты под охрану сыскное отделение и важнейшие государственные учреждения. Но постепенно революционный энтузиазм стал угасать в Николае Заломове. Утомила склока между Временным Правительством и Советами, неспособность новых властей остановить страну от сползания в анархию. С возрастающим скептицизмом Николай видел, что революционный энтузиазм не привел к укреплению боевого духа армии, а, напротив, к ее дальнейшему разложению. Печально знаменитый приказ №1 привел только к хаосу в армейских структурах и всеобщему падению дисциплины. С такой армией не только войну не выиграть – мира пристойного не заключить. С этими сомнениями Николай пришел к Михайлову, который, отбросив партийный псевдоним, после победы революции стал именовать себя своим настоящим именем – Михаил Васильевич Фрунзе. Фрунзе он застал за разбором материалов по франко-прусской войне. Начал, учитывая сложившиеся меж ними доверительные отношения, без обиняков: - Михаил Васильевич, а поступаем ли мы, призывая к миру, честно и патриотично по отношению к стране? А то вот ведь какая штука выходит, призыв к превращению империалистической войны в гражданскую означает, что солдаты должны бросить фронт, повернуться к врагу спиной и обратить свои штыки против своих же, русских. Фрунзе внимательно выслушал своего юного друга, не возмутился, не обозвал контрой, подумал, прежде чем ответить, ведь сам не раз задавал себе эти вопросы. - Знаешь, а пожалуй, отчасти твоя правда в словах есть. Я сейчас занимаюсь историей Франко-Прусской войны. Тогда же тоже рухнула империя и Франция стала республикой в самый разгар войны. Но война показала, насколько прогнил императорский режим. Ведь патриотизм не есть верность правительству страны и согласие с тем правлением, которое в стране есть. Романовы настолько достали всех, что только революция стала выходом. Разве мы, революционеры, виноваты, что они не смогли мобилизовать народ? Они не смогли даже ясно объяснить цели войны! Разве революционеры повинны в том, что мужики бросили фронт и ринулись в свои деревеньки делить землю? Нет, это Романовы за полвека не сподобились решить аграрный вопрос. Народную власть, ту, что выполняет народные чаяния, народ будет защищать, за такую власть народ будет готов умирать. И за мир мы не на условиях немцев, а за всеобщий демократический мир. - Да, но все действия новых, революционных властей, направлены на то, чтобы уничтожить армию. Тот же Приказ №1 ведет к полному развалу. И вот результат – провалились все летние наступления русской армии, даже новые территории потеряли. В моем понимании армия – то, что подчиняется приказам одного, а не место, где ведутся бесконечные дискуссии и выносятся различные резолюции. - Не волнуйся, Николай. Не мы, большевики, а либералы и мелкобуржуазные социалисты, сейчас стоящие у руля, виноваты в губительном для войск Приказе №1. Мы же, когда придем к власти, создадим новую армию. Революционную армию, спаянную сознательной железной дисциплиной. В этой армии власть командира будет опираться на его авторитет. Это будет народная армия. И с ней мы одержим новые победы над мировым капиталом. - Тогда гнать надо это Временное правительство, пока они тут все не развалили! - Вот этим мы и займемся. Контрреволюция подняла голову, а Временное правительство не способно с ней справиться. Пора устанавливать настоящую революционную власть, нашу! Тебе, Николай, надлежит ехать в Москву. Ты проявил себя как прекрасный агитатор и организатор, а в Москве много военных училищ и мало надежных войск, надо помочь. - А как же часть? - Тебе теперь надо выполнять приказа своей партии, а не армейского начальства. Я тоже уезжаю. - Куда? - В Иваново, в Шую. Там крепкая большевистская организация, там у меня остались партийные связи. Буду формировать отряды Красной Гвардии. - Ой, да у меня там дружок в Шуе, Кирилл! Наш, партийный. Привет не передадите? И Глаше, супруге его? Почитай, три годка не виделись. - Обязательно передам, если встречу. На том и расстались, обменявшись на прощанье крепким мужским рукопожатием. |
|
|
23.3.2017, 8:43
Сообщение
#12
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Братские дела. Где-то в Америке.
Цитата «Гибель близка человечьей породы, Зевс поднимается пылью на них, Рухнут с уступов шумящие воды, Выступят воды из трещин земных. Смерти средь воя, и свиста, и стона Не избежит ни один человек, Кроме того, кто из крепкого клена Под время выспросит верный ковчег.» Николай Гумилёв Весна четвёртого года войны. Вдоль западного побережья древней Атлантики протянулась чудовищных размеров агломерация. Новая «столица мира», уютно разместившейся на островах мегаполис, встречал приезжих из Европы исполинской фигурой бабы. Устремлённые вверх шпили небоскрёбов выдвинули в свой авангард эту огромную бабищу с факелом в руке, сурово взирающую со своего каменного постамента на приплывающих пилигримов. Впрочем, в городе царил уют и комфорт, давно забытый на старом континенте. Пересекались под прямым углом широкие стрит и авеню, по углам которых зеленели многочисленные парки и скверы. Истошно сигналили клаксонами автомобили, бесконечным потоком несущиеся по прямым улицам. В неисчислимых кафешках и ресторациях черные как смоль негры в белоснежных сорочках играли джаз и свинг, а безукоризненно одетые дамы и джентльмены пробовали свои силы в танго, новомодном танце, лишь недавно вышедшем из городских трущоб на широкие площадки центральных проспектов. Цилиндры выходили из моды, уступая место шляпам, которые вместе с белыми носками и лаковыми туфлями вместо привычных штиблет придавали мужчинам весьма импозантный вид завзятого сердцееда. Городская жизнь отторгала устаревший образ благородного джентльмена, и романтизировала развязных апашей, считавшихся огребьем в отмирающую эпоху. Женщин украсили едва выглядывающие из под миниатюрных шляпок коротко остриженные волосы, добавлявшие им, вместе с ярко накрашенными губами и длинными мудштуками сигарет, изрядную толику загадочности и таинственности. Поскольку партнёру в танго было трудно сосчитать своими пальцами рёбрышки у партнёрши, то – долой корсеты, а следом и всю прочую ерунду, излишне скрывающую женское тело. Новые танцы, новая музыка и, более всего, военное лихолетье способствовали ликвидации лишних вещей, закрывающих женское тело, и оно, наконец, предстало перед мужским взором во всей своей греховной красе. Упрощение и укорачивание чрезвычайно прозрачных женских платьев, дамы компенсировали наличием огромного количества драгоценностей и прочих украшений. Блеск бриллиантов на дамских шейках дополнялся бесчисленными огнями неоновой рекламы, которыми город, как нувориш, увесил себя. Словом, на первый взгляд Америка только и делала, что обжиралась в ресторанах, слушала джаз и танцевала танго, вполне равнодушная к своей истекающей кровью альма-матер – Европе. Однако, это было не совсем так, вернее, совсем не так. Да, на Североамериканском континенте слабо слышались дыхание и смрад всеевропейского побоища. Но с цинизмом молодого пернатого хищника страна по ту строну Атлантики зорко всматривалось на старушку Европу, пытаясь сквозь марево пожарищ разглядеть контуры будущего мира, мира, в котором по замыслу её руководителей им предстояло править. Нажравшиеся деньгами толстосумы-банкиры, плутоватые политики, раздобревшие на военных поставках промышленники и вездесущие бойкие репортёры примеряли на себя роль хозяев мира. Именно здесь, вдали от военных невзгод, собралась очередная ассамблея европейских Магистров Братства Звезды. Требовалось осмыслить революцию в России, найти, наконец, пути к европейскому миру и обдумать вместе с американскими банкирами контуры нового европейского мироустройства. Влияние и возможности Братства, да если к ним присовокупить финансовые возможности местных воротил, могли бы стать залогом прочного мира на европейском континенте и нового порядка для народов. Североамериканские Соединённые штаты впервые были представлены на столь серьёзном собрании, ибо Магистры наконец осознали, что отныне без этой страны европейские дела не решить. Местом для своей ассамблеи Братство Звезды выбрало гигантскую залу Американского музея естественной истории. Эйклиевские чучела антилоп, горилл и усатых хищников с немым удивлением взирали на представителей человеческой породы, собравшихся в этом царстве животного мира. Несмотря на то, что Магистры представляли воюющие друг с другом нации, вели они себя подчёркнуто вежливо и корректно. Колошматить друг дружку – удел простонародья, а небожителям, коими считали себя эти избранные, не след предаваться мирской суете, ибо сие есть моветон. Князь Кронберг, Магистр Европы держал речь на открытии ассамблеи: - Россия всё, Братья! Кончился страшный монстр, держащий в страхе всю Европу! Отныне мы, цивилизованные европейские нации, просто обязаны договориться и прекратить эту бессмысленную войну. Стоит полагать, что вслед за Россией последует черёд других империй. Братство должно способствовать созданию невиданного прежде сообщества, в котором люди, идеи, деньги, товары будут не знать государственных и национальных границ. Наше владычество, поддержанное американским капиталом, будет распространяться поверх государств и народов. Тогда не будут иметь значение, на чьей земле построен завод, какой стране принадлежат рудники. Мы создадим власть мировой валюты, транснационального капитала и промышленных концернов, международных институтов и мировых средств массовой информации и коммуникации. Да будет транснациональная власть Братства Звезды! Несколько позже в номере «люкс» фешенебельного отеля большого североамериканского города. Неторопливую беседу вели двое. - Князь! Вас можно поздравить с очередным триумфом? - К сожалению, он был неполным, барон. - ?.. - Всё не так просто, как рисовалось нам там, на континенте. Америка впервые так глубоко залезла в европейские дела, но недалёк тот день, когда всё золото мира будет сосредоточено в этой стране, поэтому в наших раскладах мы не можем не учитывать её интересов. Недостаток опыта янки компенсируют решительностью и напористостью и с наглостью нуворишей пытаются навязать нам свою волю. - А что им можно противопоставить? - Эх, герр барон, к сожалению, почти ничего. Они и так точили зуб на Германию из-за «неограниченной подводной войны», а после гибели «Лузитании» уж подавно. Европа – старая дряхлая кляча, в янки ведут себя, словно ковбои, объезжающие своих мустангов. К сожалению, из-за дурацкой политики кайзера, окончательно выжившего из ума, Америка вступила в войну не на нашей стороне. - Ну, это было ясно и так, герр князь. Для этого вовсе не стоило рисковать, путешествуя по объятой войной Европе, пересекать Атлантику. Я – банкир, и как не мне знать, что вложенные деньги должны окупаться. А янки столько капиталов вложили в державы «Сердечного Согласия», что просто не могут допустить их краха. - Не только деньги, барон, не только. Для своей гегемонии американцы просто не могут допустить, чтобы одна из противоборствующих сторон усилилась. Америке конкуренты не нужны! Именно поэтому их основная идея фикс – равновесие в Европе. Ради этого они будут способствовать поражению стран оси. Но и нам плюс – они не допустят уничтожения Германии. Революция в России нарушила баланс сил, янки испугались победы немцев, поэтому не особо большой экспедиционный корпус это равновесие восстановит. К тому же, по замыслу Братства все империи должны пасть! Военное поражение держав оси будет этому способствовать. - Вот даже как! - Вот, почитайте – здесь изложены четырнадцать пунктов послевоенного урегулирования. Это то, над чем наши американские Братья трудились весь предыдущий год. - А где в них интересы Братства? Я их не вижу. - Побольше мудрости, барон. Наше место за кулисами – дергать за ниточки. Эти пункты – удавка на шее европейцев. Пусть думают, что они сами решают, сами управляют, сами выбирают. Демократия, права человека будут держать их в узде похлеще пулемётов. А для непокорных мы придумаем гуманитарные интервенции. Стаду свовсе не требуется знать, что оно стадо, только так и можно объединить человечество. Много столетий Братство Звезды было на перепутье: наши восточные адепты стремились к созданию сверхимперий, мы, европейцы преуспели в организации тайных обществ, действующих вне государственных границ. Вольные каменщики, иллюминаты, катары, ордена крестоносцев, хоть нередка и враждовали друг с другом, немало потрудились на создание общеевропейской цивилизации. Код общих ценностей и модели поведения внедрены в сознание большинства жителей европейского континента. Сейчас уже ясно, что время империй подходит к своему концу. После войны европейские страны должны быть более дезинтегрированы, миром должны править наднациональные структуры, управляемые Братством. Сейчас у нас есть не только универсальный инструмент духовного управления человечеством в виде прав человека и псевдодемократии. В наших руках и финансовый инструментарий господства – Федеральная резервная система. Президент САСШ, этот парень с лошадиной мордой ковбоя и повадками протестантского пастора всё-таки сподобился подписать закон о ФРС – финансовой основе нашей власти. Он же, кстати, является и автором четырнадцати пунктов послевоенного мира. - А что до России? Мы всё говорим, что её надо вымести из большой европейской политики, а в документе ей полный респект и уважение. - Тут тоже есть двойное дно. В документе говориться о свободном выборе народов России. А как они не захотят жить вместе в одной стране? Зря, что ли наш Генштаб поддерживает деньгами всякие национальные движения в России? И не только их, кстати. По проекту мирного договора Польша и Финляндия точно становятся независимыми. Возможно – Закавказье и та территория России, что всё чаще называется Украйной. Мы вообще заинтересованы в поддержке тех течений, в том числе и самых радикальных, кои способны ослабить Россию. Эту позицию разделяют все американские и европейские члены Братства. Президент САСШ волен думать, что он подписывает законы и проекты, А на самом деле его рукой водит Магистр Америки, полковник Гоус, «серый кардинал» американского президента. В отношении России на ассамблее он говорил, что остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России в мире будут четыре России: одна — Сибирь, а остальные — поделенная европейская часть страны. - Знаю его хорошо, имел с ним некие финансовые дела. Очень способный человек. - А у американских Братьев в отношении России тоже свой интерес имеется. - Какой же? - Представьте себе, барон, они тоже финансируют крайне деструктивные силы в России. На нашей ассамблее присутствовал один такой субъект, тоже, кстати, член Братства. Это страшный человек: тонкое лицо аскета, пронзительные глаза, выглядывающие из-под пышной шевелюры. Он, барон, настоящий фанатик, грозящий уничтожить весь мир, смести всю современную цивилизацию. И подобные ему, вполне способны организовать новый крестовый поход миллионов варваров. - А зачем это нужно американским денежным тузам? - Им и нам одинаково нужен жупел, чтобы держать Европу на коротком поводке. Всё вполне рационально: яд радикального коммунизма только потому получил такое распространение, что является протестом против системы, управляющей миром, теперь, когда есть опасность, что яд поразит весь организм, очередь за нами. Фантом коммунизма позволит нам загнать человеческое стадо в стойло. А этот русский только недавно прибыл в САСШ, а уже на короткой ноге с крупнейшими банкирами Ротшильдом, Морганом, Вартбургом, которые щедро раскрывают свои кошельки для помощи революции в России. А с Джейкобом Шиффом у них вообще едва ли не дружба, если банкиры вообще умеют дружить. Дело в том, что Шифф – давний партнёр банкира Жавотинского, дяди нашего русского Брата. Вот мы с тобой ходим пешком, а «бедному» революционеру из России сразу предоставили престижные апартаменты и автомобиль с личным шофёром. Президент собственноручно вручил американский паспорт этому русскому. Всё идёт к тому, что на днях он, во главе изрядной группы русских политэмигрантов, отправится на родину. Я так думаю, что они так тряхнут Россией, что от неё мало что останется. Вот вы барон, ведаете всеми финансовыми связями с русскими революционерами, знаете своих российских корреспондентов и их посредников, наверняка держите в голове все суммы? - Совершенно верно, моя голова – очень опасное оружие, хранящее немало тайн, Она может сломать карьеру не одному политику и в России, и в Германии. - Поверьте, барон, все наши суммы – тоненький ручеек, по сравнению с финансовыми потоками американского капитала для своих клиентов. - Даже так? Но, посмотрим, кто по прибытии в Россию займёт лидирующие позиции у радикалов. Тогда и увидим, чья финансовая помощь была эффективнее. - Действительно, ждать недолго осталось. Барон, за время ассамблеи ничего любопытного не наблюдалось? - Князь, я обеспокоен, что все эти дни за ассамблеей пристально наблюдал некий субъект, тоже имеющий свои интересы с русскими иммигрантами. Судя по всему англичанин. - Вы ошиблись, барон. Он тоже русский, вернее, из русских ашкенази. Но – подданный Британии. - Хе, на кого из русских революционеров не посмотри – сплошные ашкенази. - Отчасти вы правы, но не в отношении этого молодого человека. О, это протеже шефа британской разведки, подаёт большие надежды. Англичане ведь тоже плотно опекают русских революционеров. - А им-то это зачем? Они ведь союзники. - Союзники, барон, тоже бывают разными. В сильном центральном правительстве России заинтересована только Франция. Они столько кредитов русским надавали, что им просто необходим кто-то, кто сможет это всё отдать. А Британия бодалась с русскими весь прошлый век. У них интересы по всей южной границе с Россией – в Закавказье, в Средней Азии и Афганистане, в Китае и Маньчжурии. Ами(кк) вовсе не прочь прибрать себе нефтяные поля Каспия. Для этого им вовсе не нужна единая Россия. - Как я вижу, действительно, новый европейский порядок будет создаваться за счёт России и на обломках России. А как, князь, бенефис Меча Тамерлана на ассамблее? Получился? - Не совсем, барон, не совсем. Предъявленный Меч Тамерлана не произвёл такого же фурора, как в Женеве. Янки, в отличие от романтиков-немцев, очень практичные и рационально мыслящие люди. Артефакт, конечно, хорошо, сказали они, но если бы я смог показать им с помощью Меча что-нибудь этакое. Они воспринимают Меч Тамерлана, как фантастическое оружие и ждут демонстрации его возможностей. - Ха! Конечно, здесь мы не на своей территории и не смогли повторить наши маленькие фокусы с отключением света и созданием искусственной молнии. - Что верно, то верно. Но все остальные договоренности с американскими Братьями удались, так что ассамблею можно признать успешной. Меня же тревожит совсем иное, барон. - Что же именно, князь? - Тревожные вести из Франции, барон. Магистр Франции в приватном порядке предупредил меня, что их кабинет, вероятно, опять возглавит Тигр. А это война до победы, до полного конца. Этот тип способен камня на камне не оставить от Германии. И он неуправляем и не идёт ни на какие компромиссы. - Что же делать? Ведь это ставит под угрозу наш проект Соединённых штатов Европы! Какие варианты есть у нас? - Очень мало. Процесс распада Австро-Венгрии и краха Германской империи уже запущен. Если четырнадцать пунктов янки не пройдут, и условия мира будут непосильны для Германии, то придётся задействовать план «Б». Европу придется объединить силой, и сделает это униженная и оскорблённая Германия. Мир вздрогнет и ужаснётся при появлении Четвёртого рейха! Как говорится война войной, а обед по распорядку. Именно этому правилу последовали два педантичных немца, оказавшиеся этим вечерним часом в зале ресторации, располагавшейся на первом этаже фешенебельного отеля. Сумерки ещё не наступили, поэтому полуночных посетителей было немного. На эстраде в углу залы рьяно насиловала музыкальные инструменты группа негров с ослепительно белыми зубами и такими же белоснежными сорочками. Музыкальной какофонии джазового оркестра вторила необъятной величины красотка с шоколадным цветом кожи и невообразимым веником чёрных волос на голове. Её хриплые завывания, переходили порой в жалобные всхлипы и томные вздохи, что придавало необычайно чувственный флёр её пению. Сделав заказ, германцы поначалу некоторое время методично пережёвывали пищу, набивая свои желудочно-кишечные тракты и насыщая организм калориями. Наконец, князь Кронберг, на которого местная музыка производила гнетущее ощущение, в раздражении бросил на стол вилку и решительно отодвинул от себя тарелку с недоеденным бифштексом. - Не могу ЭТО слышать и есть! – заявил он. – Америка при всей её невообразимой мощи, в сущности, столь же варварская и страна, что и Россия. Барон Штоц, с аппетитом уплетавший свою порцию, едва не поперхнулся. А князь, между тем, продолжал: - Бифштекс приготовлен плохо, пиво – редкостная дрянь. А это чёртова музыка вообще что-то невообразимое. Как будто кот нагадил и орёт. А пение – разве эти хрипы могут считаться пением? Несчастливо будет человечество, если судьбы мира станут определять Россия и Америка. Блестяще образованный в русле классической европейской культуры князь откровенно не понимал и не принимал всё то, что внёс в искусство двадцатый век. Своё непонимание он обратил в ненависть и теперь, сидя в американском ресторане, попросту злопыхательствовал. Барон Штоц, много живший в России, и, даже некоторым образом, сросшийся с нею, почувствовал себя уязвлённым и счёл своим долгом возразить: - Мне кажется, что вы излишне пристрастны князь, кухня у русских не хуже других, а славная композиторская школа… - Бросьте, барон! – в раздражении Кронберг, приготовил нож и вновь пододвинул к себе тарелку, он принялся катать по ней недоеденный жесткий бифштекс, пытаясь поймать и нанизать его на вилку. - Какая музыка? Варварское язычество, а не музыка: грубое звучание инструментов, сплошные барабаны и литавры, нелогичное построение музыкальных фраз и композиции всего произведения. А пение? Эти ужасные басы вместо услаждающего слух тенора. Когда поёт мужской хор – кажется, что в Альпах сходит лавина снега. И, главное, плюют на все законы музыки, искусства, которое должно услаждать слух. Опера для трёх басов! Где это видано такое? - Но ведь у них есть ещё и Чайковский? – робко попробовал возразить Штоц. - А вот Чайковский как раз больше европейский композитор! – с апломбом заявил князь. – Его музыка – почти европейский уровень, а я веду речь о дилетантах из кучки. Впрочем… - князь с полминуты глубокомысленно помолчал. – Его балеты тоже несут печать дикости. Не балет – а гимнастические упражнения под музыку. Не танец, а цирковая акробатика.. Балерины – худосочные акробатки – смотреть не на что! А хриплое женское контральто в их романсах? Цыганщина! Здесь, в Америке - негры, там – цыгане. Наконец, поймав бифштекс и отпилив от него маленький кусочек, он замолчал, ибо пытался разжевать беззубым ртом жесткий непрожаренный кусочек. Осознав всю тщету своих усилий князь просто проглотил, не разжёвывая, остаток бифштекса. - Но вернёмся к нашим делам, барон. Как поживает Catherine? Не скучает по своей варварской стране? Штоц насторожился, ведь он хорошо знал своего шефа. Ох, неспроста и не вдруг он вспомнил историю трёхлетней давности. - Спасибо, фрау Штоц чувствует себя прекрасно. – барон тщательно выбирал слова и одновременно решил подчеркнуть изменившийся семейный статус бывшей госпожи Воиновой. – Но вы же сами могли убедиться перед отъездом – её что-то постоянно гнетёт. Возможно тоска по Родине. - Или по дочери? – пристально глядя в глаза Штоцу, закончил за него мысль Кронберг. – Возможно она чувствует за собой вину, что в самый нужный момент не смогла защитить и уберечь дочь. - Возможно, - нехотя согласился барон, - Но война! Я не мог без риска привезти её в Россию, когда был там с секретной миссией. - У вас будет такая возможность! Видя, как удивлённо полезли вверх брови барона, князь Кронберг продолжил: - Всё дело идёт к сепаратному миру. Заключат ли его нынешние революционные власти, либо те, кто придёт к ним на смену, мне нужен там человек, который знает Россию и сможет там присмотреть за событиями. - Мне, конечно, хотелось бы ещё раз побывать в этой стране, да и фрау Catherine это сможет вернуть у жизни, - Штоц внутренне ликовал, после трёх лет жизни в фатерлянде Россия ему оказалась родней и ближе, - Но, позвольте спросит в качестве кого я туда поеду? - В качестве посла!.. Полномочного посла Рейха. Кронберг удовлетворённо откинулся на спинку кресла, наблюдая за реакцией своего помощника. На лице Штоца поочерёдно сменялись растерянность, недоверие и, наконец, надежда, как ни пытался он скрыть свои эмоции. Многие столетия Несущие Свет постигали науку управления людскими помыслами и желаниями. Сами они, выводящие свою родословную от уцелевших пилигримов Звезды, взорвавшейся в земной атмосфере, считали себя не вполне людьми, вернее, совсем не земными людьми. Одним из потомков Несущих Свет был и князь Кронберг, носитель перстня из подлинного звёздного металла в оправе которого находилась маленькая частичка звёздного камня. За свои немалые года князь, как он думал, в совершенстве постиг тайны человеческой природы и виртуозно владел наукой манипулирования людьми. Всех человеческих особей князь условно делил на идеалистов, романтиков и циников. Конечно, порой невозможно провести чёткую грань. Мотивация людских поступков полифонична. Например, среди крестоносцев, движимых на освобождение Гроба Господня были и религиозные фанатики и просто любители пограбить. В своё время Братству Звезды пришлось немало потрудиться, чтобы образовать из стихийного движения духовно-рыцарские ордена с чёткой структурой и жесткой иерархией. Гроссмейстерами орденов стали наиболее авторитетные Братья. Это были первые универсальные объединения европейцев поверх границ государств и народов. К тому же эта была единственная в то время постоянная военная сила, которую откровенно побаивались многочисленные варварские корольки тогдашней Европы. Тамплиеры опутали Европу паутиной кредитно-денежных отношений, немало поспособствовав созданию единого общеевропейского рынка. Иоаниты доблестно охраняли внешние границы, а тевтоны огнём и мечом приобщали восточных и северных варваров к благам европейской цивилизации. Затем наступила эра тайных масонских обществ, через которых Братья постарались пропустить как можно больше образованных европейцев. Им внушалось, что цели ложи выше национальных и государственных интересов, что существуют универсальные человеческие ценности, во имя которых стоит пожертвовать родиной, близкими, семьёй. Но настоящая эра глобализации наступает лишь теперь, когда финансовый капитал опутал невидимой рукой рынка весь цивилизованный мир. На протяжении столетий трудились Несущие Свет над искусственном выращивании нового человеческого вида, не человека разумного, задающего слишком много вопросов, а общечеловека разумного, с непосредственной улыбкой дитяти внемлющего своим вождям. Оставшихся несогласных, думающих и размышляющих, должна утилизировать общеевропейская кровавая мясорубка. Оттого-то князь ненавидел Рашу, что эта парадоксальная страна выбивалась из общего правила. Нет, конечно, образованная часть общества оказалась вполне восприимчива к новым веяниям, шедшим из просвещённого и передового Запада. Но вот неграмотное быдло… - Чой-то ты, барин, чогой-то непонятно толкуешь. Уж больно мудрёно. – начинал чесать репу мужик. Затем его мысли принимали опасное направление: - Да ты, мил человек, на сициалист часом? – мужик уже чесал косматую бороду. – Може сдать тебя, шельмеца, уряднику? Ну что такому уроду говорить о правах и ценностях? Вот и выходило, что главными клиентами князя были увязшая в кокаиновом тумане богема и деклассированные элементы, бандитствующая сволочь. Вон, даже какой-то русский писатель на полном серьёзе утверждал, что босяки и бандиты – главная революционная сила на Руси. Не иначе прав был писатель, сам вышедший из босяков, ведь те же раболепные мужички, сдававшие агитаторов властям, сейчас, получив в руки оружие, как с цепи сорвались. И режут, и грабят, и насильничают. Революция, однако! А посему европейскими членами Братства Звезды был сделан однозначный вывод: Россию надо валить в первую очередь. А то, ненароком, она соберётся силёнками, и покажет европейцам кузькину мать, что уже бывало в истории. Для этого уже много лет Братство работало с теми группами, которые изнутри могли взорвать страну. Руку к финансированию этих групп приложили порой непримиримые враги на поле брани, но вполне управляемые Братством чопорные ами, заносчивые янки и педантичные боши. Работа велась по всему спектру оппозиционных российских сил. Идеалисты, к которым Кронберг относил прогрессистов, правых эсеров, трудовиков и прочих либералов, были убеждены, что Солнце всходит на Западе. Всё, что есть в мире разумного доброго и светлого, по их мнению, родилось в просвещённой Европе , поэтому с Западом надо не воевать, а идти к ним в ученики и услужение. Тот факт, что страны Запада сами сошлись в смертельном клинче, их вовсе на смущало. К тому же практически все они прошли школу масонства, поэтому ради своих отвлечённых идей они готовы были встать на путь предательства, измены или просто интриг против власти в стране. Князь был совершенно невысокого мнения о деловых качествах и способностях этих клиентов, видя в них прекраснодушных пустомель, но случилось невероятное: им удалось свергнуть самодержавие. По-видимому оно было так слабо, что власть сама упала в руки оторопевших от невиданного подарка революционеров. Впрочем, князь не обольщался насчёт возможностей этих субъектов удержать государственную власть в огромной России: настолько они были откровенно ничтожны и органически неспособны к созидательной работе. Судя по известиям, приходившим из России, идеалисты оказались ещё нелепее, чем представлялось, и сейчас делали всё возможное, чтобы потерять власть: вместо того, чтобы железной рукой взять бразды правления, устроили говорильню, допустили существование Советов, превратили армию в политический дискуссионный клуб вооружённых людей. По мнению Кронберга циники, коими он считал националистов, предстоит растащить Россию на маленькие национальные куски. При этом предстояло из самих русских создать несколько карликовых псевдо наций: казаков, украинцев, литвинов, поморов, сибиряков. Пусть сородичи азартно уничтожают друг друга на пользу Братству. Князь знал, что национальное чувство, которое в своих целях расчётливо-цинично используют нарождающиеся лидеры движений, весьма острый соус, скорее даже отрава. Толпы, отравленные этим соусом, будут готовы деть, пытать, убивать, уничтожать. Поэтому лидеры националистов во-первых, отъявленная сволочь, ничтожества не нашедшие себя в жизни и не «сгодившиеся» другим партиям и движениям, а во вторых законченные мерзавцы, способные на самые чудовищные преступления. Поставить точку в существование России по замыслу Братства должны были романтики, выдумавшие и поверившие в сказку о рае земном, идеальном обществе без насилия и угнетения. Но дело в том, что на пути к этому обществу они вынуждены будут отбирать имущество у людей, угнетать и уничтожать целые сословия, глумиться над идеалами и ценностями традиционного общества. Кронберг ни в коей сере не верил в осуществимость коммунизма и был убеждён, что добровольно ни один нормальный человек не отдаст этим теоретикам ни своего имущества, ни своей земли, ни жену и детей. А, значит, сопротивление будет бешеным. Поэтому, дорвавшись до власти, социалисты уничтожат церковь и государство, семью и школу, всё самое святое для русского человека, поломают вековые устои страны, развернут неслыханный террор, принявшись железной рукой загонять человечество в счастье. Одно смущало князя: воспалённые глаза этого фанатика. Слушая его речь, князь порой начинал ловить себя на мысли, что он внемлет этому русскому и начинает верить во весь этот бред про мировую революцию. Романтики-то они, романтики, да вдруг у них получиться? И князь аж передёрнул плечами, предположив такую перспективу. Из задумчивости Кронберга вывел голос Штоца, полный участия: - С вами всё в порядке, князь? Старческий скрипучий голос Кронберга прозвучал резко и раздражённо: - Не извольте беспокоиться, герр барон. Князь был недоволен, что окружающие всё больше стали обращать внимание на его возраст и надвигающуюся дряхлость. Шутка ли, далеко за семьдесят с гаком. Предания Братства Звезды гласили, что первые Несущие Свет жили по тысяче лет, однако у их потомков, в результате браков с земными женщинами, продолжительность жизни стала неуклонно уменьшаться, пока не сравнялась с земной. Князь Кронберг, пытаясь оттянуть неминуемое, истязал своё тело физическими упражнениями, много двигался на свежем воздухе, немилосердно стягивал свой бюст корсетами. Даже умудрился заделать своей молодой жене ребёнка. Однако же, немощь становилась всё заметнее: мышцы постепенно усыхают, походка стала шаркающей, лицо покрыли пигментные пятна и черные точки угрей вокруг носа, а из самого носа и из ушей стали кустами лезть отвратительно-белые, жёсткие волосы. - Извините герр князь, я просто думал, что известие о смерти фрау Кронберг, которое вы получили здесь, в Америке, стала для вас тяжелейшим ударом. – опять некстати влез барон. Кронберг поморщился, затем скривил лицо в жуткой усмешке: - А как бы вы отнеслись к известию, что замужняя женщина была застрелена в номере третьесортной гостиницы в момент соития с любовником? – и, предупреждая ответ барона, продолжил. – Фрау Наталья, которой я дал всё, после рождения сына пренебрегла долгом жены и матери и пустилась во все тяжкие. За последние два года в её постели поперебывала едва ли не половина Генерального штаба Германии и изрядное количество чиновников Министерства иностранных дел. Барон Штоц не мог не подивиться иезуитской изворотливости Кронберга, по полной использовавшей супругу в своих целях, и не брезговавший подкладывать её под нужных людей, причём, его фигура имела такой вес, что княжья репутация при этом нисколько не страдала. Мало кто в Германии рискнул бы потягаться с Кронбергом. Он был уверен, что Кронберг приложил руку к смерти своей жены. - В любом случае, - князь словно угадал ход мыслей Шульца, - Лже Дева Дарующая Меч оказала мне великую услугу быть убитой как раз в тот момент, когда её существование становилось опасным. Тайна нашей аферы с мечом, барон, умерла вместе с ней. А то, что при этом погиб один из высокопоставленных офицеров Генерального штаба позволит списать убийство на происки русских шпионов, что делает княгиню случайной жертвой. И князь с наслаждением, написанном на его старческом лице, поднял чашечку кофе и сделал маленький глоток. В тот же миг на его лицо вновь легла гримаса отвращения: - И ЭТО они называют кофеем? Штоц, уставившись в тарелку, только угукнул, не поднимая головы, и принялся с преувеличенным старанием жевать здоровенный лист салата. Внутренне он содрогнулся от откровений своего визави, только сейчас осознавая, в какой опасности находиться его собственная жизнь. Если князь так бестрепетно обошёлся со своей собственной женой, матерью своего сына, то что помешает ему ликвидировать и его, тоже участника сией аферы? Барон вдруг отчётливо понял, что тоже ходит по лезвию ножа и с князем надо быть предельно осторожным. Наконец, он оторвал взгляд от тарелки, спросил с подобострастием, на которое был способен: - А что же будет с вашим сыном? -Как вы знаете, у меня уже есть взрослые сыновья, барон. Старший наследует мой титул и моё имущество в Германии, от другого пойдёт младшая ветвь Кронбергов в австрийских землях. А младший… Йоган унаследует иное, значительно более ценное, чем титулы и земли. Он унаследует моё место в Братстве Звезды, он Несущий Свет, барон, и моё кольцо будет принадлежать ему. - Но, позвольте, как вы узнали? - Нас, Несущих Свет, осталось мало на земле, гораздо меньше, чем Магистров Братства, и мы чувствуем друг друга. Ментальную связь между нами прервать очень сложно, поэтому, когда появился на свет Йоган, мы сразу узнали, что в этом мире появился новый Несущий Свет. Мы – не обычные люди, барон. У нас разная кровь. В крови Несущих Свет отсутствуют компоненты, которые есть у всего живого на этой планете. Мы разные с землянами по происхождению, что даёт нам право предполагать, что Несущие Свет – выходцы со Звезды. Именно поэтому мы носим личные от остальных Братьев кольца, в них заключён кусочек света Звезды, которая и есть наш истинный дом. - Но ведь такой же перстень носил и я, когда был Магистром России! – возразил Шульц. – И передал его новому магистру, этому адвокату. - Да, - нехотя признал князь, - Со временем число Несущих свет уменьшалось и кольца переходили к Магистрам из обычных людей. Но держать ментальную связь на расстоянии они не могут, как не могут и ощущать связь с артефактами, изображёнными на гербе. Помните книгу, которую вы успешно потеряли во время своей тайной миссии в Россию? Впрочем, из всех артефактов на сегодняшний день остался лишь один Меч Тамерлана… Внезапно князь Кронберг, Несущий Свет Братства Звезды и Магистр Европы замолчал, поражённый ужасом, который по мере того, как он продолжал свои откровения, охватывал лицо сидящего напротив толстяка, его ближайшего помощника. - Не беспокойтесь, барон, вас я не убью! - Тогда зачем вы мне это рассказывайте? – дрожащим голосом вопрошал Штоц. - У меня на вас другие планы! – несколько напыщенно заявил князь. – У вас же, насколько я знаю, нет детей? Затем, выждав паузу, заявил: - Вы с фрау Штоц должны будете усыновить Йогана! - Как?! – не совладав с эмоциями вскричал барон, так, что посетили ресторана за соседним столиком стали оглядываться на них. - Вам это ничего не будет стоить! – спокойно продолжил князь. – Его поселят на вилле в Швейцарии. Он ни в чём не будет нуждаться и у него будут лучшие воспитатели и учителя. Когда он подрастёт, то получит прекрасное образование. Но, до определённого момента Йоган не будет знать, кто он такой на самом деле. Все распоряжения на этот счёт я уже отдал. - Я, конечно, сделаю всё ка вам будет угодно. – отвечал Штоц, чувствуя, что краска постепенно возвращается на его побелевшее было лицо. – Но позвольте поинтересоваться, зачем вам всё это нужно? - Вы скоро отправляетесь в охваченную огнём Россию. и неизвестная участь ждёт вас в этой дикой стране. Великие потрясения, я знаю, ждёт и Германию, и только майн гот знает наперёд, как всё обернётся. Я стар, и не возражайте мне, барон, я всё вижу, поэтому боюсь не дожить до того момента, когда смогу всё объяснить моему отпрыску. Все мои бумаги, рукописи, дневник, древние манускрипты, банковские чеки находятся в сейфе, доступ к которому он получит по достижении совершеннолетия. Так вы согласны, барон? - Я? Да! – ответил Штоц, и впервые твёрдо посмотрел князю в глаза. |
|
|
25.3.2017, 0:36
Сообщение
#13
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 9. Буря
Цитата «По незнакомым площадям Из города в пустое поле Все шли за гробом по пятам… Кладби́ще называлось: «Воля».» Александр Блок Октябрь Николай встретил в Москве. Взять власть в Первопрестольной оказалось далеко не так просто, как в Петрограде. И последовавшие за тем кровавые события произвели на Николая самое удручающее впечатление. Взаимное ожесточение и пролившаяся кровь никак не рисовалась со светлым образом народной революции. Но, как говаривал Михаил Васильевич, теперь или они нас или мы их, и третьего не дано. Контрреволюционные силы организовались, были мобилизованы юнкера и студенчество, созданы офицерские отряды, которые и заняли Кремль и все ключевые объекты города. Пытавшиеся прорваться к Моссовету революционные солдаты-«двинцы» были встречены шквальным огнем офицеров и юнкеров и… гимназистов. Многие были убиты, раненых юнкера добивали штыками. Революционный переворот оказался под угрозой. Поэтому, отбросив сантименты и совсем уж не нужную рефлексию, Николай по заданию ВРК отправился в казармы 56-го пехотного запасного полка, чей полковой комитет накануне отказался выделить солдатские роты в распоряжение Военно-революционного комитета. Несмотря на противодействие, ему удалось призвать солдат на выступление. Был наскоро сформирован отряд, командование над которым принял Николай Заломов. Стали подтягиваться и другие части. Из Петрограда прибыл на подкрепление отряд Балтийских матросов, в составе которых Николай с удивлением обнаружил своего друга-недруга Сеньку. В перепоясанном ремнями матросском бушлате он имел вид бравый и залихватский и первым подошел к Николаю. - Здоров! – как ни в чем не бывало, Сенька протянул руку. - Здорово! – не без некоторого внутреннего сопротивления пожал ее Николай. - Вместе одно делать идем, как в той драке? - Пожалуй, если как тогда за спиной не припрятан у тебя кастет или нож. Арсений натужно засмеялся: - Чать не дети уже, шутки в сторону. - Лады, забудем прошлое. – снизошел Николай. - А где Наташа? – неожиданно задал вопрос Сенька. Николая вопрос застал врасплох и он не знал, что ответить. - Не знаю, - сдавленным голосом, наконец, сказал он, - Пропала! Накануне войны пропала. Где только ее не искал! - А вот этого я тебе никогда не прощу! – ответил Сенька и голос его звучал зловеще. – Я ведь любил ее, понимаешь? На все преступления пошел ради нее. А ты взял и потерял ее. Вы ведь вместе тогда уходили! Николай чувствовал, что голова его опускается против его воли. А Сенька меж тем продолжил: - Не боись, в спину стрелять не стану. Но после того, как все кончится, буду искать Наташу и если найду, то не обессудь, не отдам. После первых дней растерянности Военно-революционный комитет постепенно смог овладеть ситуацией. Спешно создавались отряды Красной Гвардии из рабочих, открыли свои ворота оружейные склады. На сторону восставших перешли артиллерийские части и начали планомерный обстрел тех пунктов, которые находились под контролем противников переворота. К двадцать девятому октября революционные части блокировали центр города, и началась его планомерная зачистка. Отряд Заломова наступал от Леонтьевского переулка вдоль Тверской в сторону Охотного ряда. Юнкера, офицеры и студенческие дружины отчаянно сопротивлялись. Наступающие несли большие потери. В этот критический момент атакующим подоспела помощь: это подошел и с ходу вступил в бой большой красногвардейский отряд Ивано-Вознесенских рабочих под руководством Фрунзе. Положение дел сразу же изменилось в пользу наступающих, и вскоре были заняты Охотный ряд и Театральный проезд. Артиллерия начала обстрел гостиницы «Метрополь», где укрепились офицерские отряды. На следующий день сразу после окончания перемирия начался штурм «Метрополя». Он велся радиально с трех сторон: вдоль Моховой, Охотного ряда и Театрального проезда наступали отряды левого эсера Саблина[11], и большевика Заломова, со стороны Театральной площади атаковали матросики анархиста Яценюка, а со стороны Лубянки продвигался красногвардейский отряд иваново-вознесенских рабочих под командованием большевика Фрунзе. Ожесточение сражения достигло наивысшего предела. Отстреливаясь, противник медленно отступал к гостинице. Красногвардейцы и солдаты, понесшие потери, были злы на упорно сопротивляющихся мальчишек-юнкеров, и Николай боялся, что не сможет удержать своих людей от самосуда. Горькая ирония, думал Николай, целясь в очередного противника, состоит в том, что бывший юнкер Заломов стреляет в юнкеров, недавний студент Саблин восстал против таких же как и он студентов, а левый социалист Фрунзе сражается с правыми социалистами. В этот момент он ощутил какое-то прикосновение в его мозг, словно кто-то мягко и настойчиво пытался пробиться в его сознание. В голове возникло острое чувство нависшей опасности. Повинуясь неясному инстинкту, Николай скорее машинально, чем осознанно, немного повернул голову. И в тот самый момент ему обожгло левый висок, а затем всю его голову пронзила острая боль. Прижав ладонь ко лбу, он почувствовал, что пальцы стали липкими. Николай отнял ладонь от головы и посмотрел на неё: вся ладонь была в крови. Он даже не успел удивиться этому, как на глаза опустился красный туман, свет померк, все предметы вокруг стали размытыми и каруселью закружились вокруг него. Теряя сознание, он только и успел услышать: - Товарищи, юнкера командира подбили! Он уже не чувствовал, как его, падающего, подхватили и отнесли в тыл. Очнулся только от того, как нежные руки протирали ему глаза и лоб. Открыв глаза, он увидел перед собой улыбающееся и одновременно тревожное лицо Глаши в красной косынке. - Привет, сестренка! – слабым голосом вымолвил он. - Привет, братишка! – в тон ему ответила девушка и поцеловала его лоб. – Везунчик ты, пуля только слегка висок задела, кожу расцарапала. - А Кирилл где? – спросил он, ощущая, как к нему медленно возвращаются силы. Глаша меж тем ловко бинтовала ему голову. - Здесь он, а как же без него! Мы вместе с товарищем Арсением пришли, а то, видать, вы без нас никак не справитесь. Николай сел и потрогал повязку на голове и прислушался к своим ощущениям. Рана саднила, и еще легкое головокружение, которое, однако, уменьшалось. - Ну, я пошел. – сказал Николай и не без труда поднялся, слабость пока отступала неохотно. - Ты куда? – обеспокоенно заметалась Глаша. – Тебе нельзя, нужно отлежаться. - К своим, а то без меня, боюсь, они таких делов наделают. Сама же сказала, что царапина. Поняв, что Николая не остановить, Глаша только сокрушенно махнула рукой: - Увидишь Кирилла, посмотри, чтобы не лез на рожон. А то он у меня такой же отчаянный, как и ты: два сапога пара. Он успел вовремя. Оставшиеся в живых офицеры и юнкера сдались, и повстанцы постепенно втягивались в здание и начали зачистку огромного комплекса гостиницы. Злость на офицерье был так велика, что солдаты бросились избивать сдавшихся. Едва Заломов вошел в фойе, как его взору сразу бросилась картина расправы победителей над осужденными. Несколько солдат прикладами и ногами были юнкера, совсем еще мальчишку, впрочем, такого же, как он. Юноша уже не сопротивлялся, а только сжался в комок и стонал. - Прекратить! – бешено заорал Заломов. Солдаты замерли. Он понял, что их нужно было срочно чем-то отвлечь. - Петров! Часовым на вход марш! Начальникам отделений, каждому отделению по этажу. Пройти по всем номерам, заглянуть в каждое помещение. Всех подозрительных обыскать, разоружить и арестовать! Юнкера и офицерьё могут быть переодеты, поэтому прошу обращать внимание на нагар на правой руке от пороховых газов и синяки на плече от приклада. Место сбора арестованных – здесь, в фойе. Замеченные в самосуде и издевательствах над пленными будут отданы под революционный трибунал. Уже отвыкшая от поминовения солдатская масса, почувствовав твёрдую руку, стала выполнять приказания. - Сходи за сестричкой. – послал он одного из солдат. – Пусть посмотрит этого. – Николай кивнул в сторону юнкера. В это время в гостиницу стал врываться поток людей в бескозырках и тельняшках. «Это матросики подоспели!» - подумал с неприязнью Заломов. Раскрасневшийся, возбужденный Арсений Яценюк, коротко кивнув Николаю, махнул рукой с наганом: - Вперед, братва! Посмотрим на буржуйское житье-бытье. - Да, эти уж церемониться не будут! – услышал он за спиной знакомый женский голос. Это подошла Глаша. - Осмотри его. – он показал на юнкера. – Если сам идти сможет – пущай дует домой, к мамке. Сам же решил пройтись по этажам. На третьем этаже он увидел, что Сенька, прицелившись из нагана, пытается добить раненого офицера. Он лежал возле пулемета у разбитого окна и холодными от ярости глазами смотрел прямо в направленный в него ствол револьвера. Вокруг ранеого лежали открытые пустые коробки и использованные пулемётные ленты. Резким движением плеча Николка толкнул готового выстрелить Сеньку. - Ты чего? – возмущенно спросил Сенька. - А ничего! ВРК распорядился всех пленных доставить в Лефортово. - И ты их жалеешь? Они наших раненых добивали! - Я не допущу самосуд! А ты упырь, поди напился уже русской кровушки? Буде с тебя, вали отсюда со своей матросней. Вон твои уже грабить начали, защитнички революции, тьфу! – зло сплюнул Николай в сторону Сеньки. Под его глазами, горящими праведным непреклонным огнем, Сенька вынужден был отступить и удалиться, бормоча под нос что-то угрожающее. - С вами все в порядке? – участливо осведомился Заломов. - Зачем вы меня спасли? – настороженный и даже враждебный взгляд впалого лица с офицерскими усиками над верхней губой. – Я ведь враг! - Русские не должны убивать русских! – убежденно ответил Николай. - Русские, Россия… Где она, эта Россия? – горько произнес офицер. – Вы уничтожили ее. - За нами - правда! А Россия? Россия никуда не денется. Мы сражаемся за новую Россию! - Я не понимаю вашей России и буду с ней драться! – предупредил офицер. – Вы и теперь сохраните мне жизнь? - Да. - просто сказал Заломов. – Во имя будущего этой страны я вас отпускаю. - Позвольте узнать имя моего спасителя. - Поручик (незадолго до октябрьских событий он получил это звание) Заломов, Николай Георгиевич. - Прекрасно! Офицеры вместо того, чтобы защищать страну, ее губят. – с сарказмом произнес офицер. – Подполковник Чащин, Вадим Петрович, к Вашим услугам. - Надеюсь еще встретиться с Вами, Вадим Петрович. - Лучше не надо, мы встретимся как враги и за исход того поединка я не ручаюсь. - Честь имею. – насмешливо откланялся Заломов и пошел к выходу. Когда Николай вышел из гостиницы его ожидал новый удар: солдаты и матросы приканчивали не успевших разбежаться юнкеров и офицеров. Острая боль пронзила голову Заломова возле виска, и он потерял сознание. Последующие, заключительные дни восстания Заломов провел в госпитале. Рана, которую в пылу боя посчитали пустяковой, оказалась гораздо серьезнее, и на фоне общего нервного перевозбуждения дала осложнение. В перерывах между боями его навещали Глаша и Кирилл, и им было о чем поговорить. Кирилл заключил Николая в свои медвежьи объятия и сказал: - Я так рад, братан! Наконец свидиться довелось! Да, кстати, наши победили в губернском городе С., и мы можем вернуться! После занятия «Метрополя» чаша весов окончательно склонилась в пользу восставших, и спустя два дня был очищен Кремль. Пришел Михаил Васильевич Фрунзе, неизвестно каким образом раздобывший свежих яблок. Поглаживая свою русую бородку, он говорил: - Давай, Коля, выздоравливай. Дел невпроворот. Чует мое сердце – это не последние наши бои. Мы их здесь разбили, так они могут попытаться выступить в другом месте. Нужно срочно создавать новую, революционную армию. А ведь революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться. И запомни, это не я так сказал, это – товарищ Ленин! Однако на фоне непрекращающихся расправ это все не радовало. Особенно неистовствовали матросы, среди которых было немало анархистов. Это был только первый акт гражданской войны, борьба разгоралась. Русский пошел воевать с русским, и скоро вся Русь полыхнет в братоубийственной войне. |
|
|
27.3.2017, 0:11
Сообщение
#14
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Часть вторая. Первые шаги
Цитата «Но теперь ты не та, ты забыла Всё, чем в детстве ты думала стать. Где надежда? Весь мир — как могила. Счастье где? Я не в силах дышать.» Николай Гумилёв Глава 1. Ночной конфуз. 13 августа 2013 года. Цитата «Откуда я пришел, не знаю… Не знаю я, куда уйду» Николай Гумилёв 13. 08. 2013 года. 21:30 мск. Содрогнулась Мать – Сыра Земля. Чудовищной силы торсионное поле накрыло Москву. Закрутив спираль с эпицентром где-то в центре столицы, оно выплеснуло всю мощь своей энергии в магнитосферу планеты по её краям. Возмутилось электромагнитное поле Мира. Зашкалили приборы и полопались стёкла на индикаторах. Погорели проводники и вышли из строя реле в электрических и радиоэлектронных цепях. Вдруг исчезла картинка и прошла мимолетная рябь по экранам и мониторам. Выброс энергии был столь огромен, что всего на какую-то долю терции оглушил Землю, сделал её немой, глухой и слепой. Вздрогнул и тяжко вздохнул подземный рукотворный исполин – адро́нный колла́йдер. На краткий миг открыл глаза спящий далай-лама в Бурятии. Покачнулись кресты на маковках церквей и полумесяцы на минаретах. На одно лишь мгновенье с низким утробным гулом содрогнулся мавзолей Тимуридов в Самарканде. А в далёкой Африке забился в падучей во время ритуальной пляски шаман из племени чичуа. Энергия электромагнитной волны вызвала кратковременное, на одну десятую градуса, потепление в атмосфере планеты, которого хватило, чтобы угрожающе загудел древний ледник на склонах Кавказских гор. Электромагнитный импульс, облетев планету, упокоился там же, где и родился: на берегу одного из многочисленных прудов столицы. А в одной из Московских квартир совершенно из ниоткуда материализовалась абсолютно обнажённая девочка с волосами до пояса, словно Богиня, рождённая из пены волн. Меч и Алмаз отпустили ее из своего плена. Наталка поняла, что падает. Она инстинктивно выбросила вперёд руки, но они уткнулись во что-то цветное и мягкое. В первый момент Наталка даже и не сообразила, что сжимает в руках огромную подушку в невообразимо пёстрой наволочке. Она явно была не в кабинете, откуда сбежала таким чудесным образом. Куда-то исчезли Меч, письменный стол, прижатый к двери и диван вместе с телом бедного Тихоныча. Где же она очутилась, и как сюда попала? Девушка огляделась. Она сидела на огромной постели в весьма странном месте. Это была комната, несомненно, чья-то спальня. Стены спальни были оклеены вычурно раскрашенными шпалерами. Потолок имел весьма странный вид: посередине, овалом, или скорее запятой, он был выше, чем по волнистым краям. Люстра полностью отсутствовала, но вся поверхность потолка была покрыта маленькими дырочками, из которых струился свет. За огромным, во всю стену, окном уже смеркалось. С улицы доносился шум: детские крики и гомон людской толпы, бесконечный шум тысяч работающих моторов, какой-то свист и резкие сигналы, чем-то напоминающие звук автомобильного клаксона. Но больше всего привлек внимание девушки большой квадрат, висевший на противоположной стене. Это, несомненно, было какое-то устройство. Ниже, прямо на полу стояли два огромных цилиндра, издающих пронзительные, противные звуки, отдаленно напоминающие музыку. По поверхности квадрата, или скорее прямоугольника, бегал и кривлялся полуодетый молодой человек безобразной наружности. Во-первых, он был небрит. Во-вторых, вместо стрижки на голове его был хохол непонятного цвета, отчего тот был похож на какаду, только на какаду опустившегося и выпивающего. В-третьих, жилетка, или что-то подобное, была надета без пиджака и на голое, блестящее и, как подозревала Наталка, немытое и воняющее потом тело. Кроме того, он был напомажен и раскрашен, аки девица, причем гулящая. Время от времени этот тип подносил ко рту некую круглую штучку на палочке, похожую на «петушок», и открывал рот. Но отчего-то не лизал и не сосал свой «петушок», и в это время из черных цилиндров доносились звуки, напоминающие человеческую речь. Но как Наталка ни силилась, ни одного слова разобрать не могла. «Он поет!» - догадалась девушка. - Фу, какая гадость!» Что же это такое? «Самодвижущиеся картинки в шарманке?» - гадала она. А может быть что-то наподобие кукольного театра, но уж больно реалистично, человечки на картинке как живые. Нет, пожалуй, это устройство что-то наподобие синематографа, только усовершенствованное. И с цветом и звуком! Вот здорово! Только что-то она не слышала, что такое возможно – спохватилась Наташа. Пока она размышляла таким образом картинка в странном плоском ящике исчезла. Вместо вихляющегося женоподобного мужчины появилась очаровательная девушка, соблазнительно лежащая на канапе. Девушка была красива и так одета, вернее полураздета, что заставила моментально зардеться Наташины щёки. Из одежды на ней была только лёгкая несерьёзная камисоль , едва прикрывающая все её прелести и, прости господи, трусики, которые и трусиками-то назвать было нельзя, настолько они были миниатюрными. Девушка, похоже, нисколько не стеснялась ни своей фривольной позы, ни обнажённых ног. Напротив, она их старательно демонстрировала и, бросая на ноги лёгкую косынку, с гордостью говорила, что с новым средством для эпиляции её тело стало гладким и шелковистым. Что такое «эпиляция» догадаться было не сложно, но где находится «зона бикини», Наташа так и не поняла. - Но где это я? - задалась вопросом девушка и сочла этот вопрос пока неразрешимым. Подумала, что надо быть поосторожней. Вся третья стена представляла собой огромное зеркало, вернее, ряд зеркал высотой до потолка. Лишь на самом краешке стены примостилась открытая дверь, за которой терялся в полумраке коридор. Из двери пахло жареной яичницей и чем-то мясным, да так вкусно, что сразу же захотелось есть. Кроме того, из глубины коридора доносились звуки, позволяющие сделать вывод, что в доме присутствует кто-то еще. Был слышан шум воды и звон стекла, видимо включили кран и моют посуду. Наталке совсем не улыбалось оказаться голой в чужом доме, и она оглянулась в поисках чего-нибудь, чем можно укрыться. В это время послышался мелодичный переливчатый звон: один, затем еще один. Шум воды прекратился и мужской голос прокричал: - Сейчас! Сейчас! Открываю! По коридору прошествовали шаркающие шаги говорящего. Раздался звук открываемого замка и скрип двери. - Оля, что случилось? Ты почему не улетела? – с наигранной заботой произнес мужской голос. - А ты чего так долго не открывал? – не отвечая на вопрос, ворчливо спросил недовольный женский голос. – Или что, «Жена за дверь – девка в постель?» У меня на это нюх, дорогой, ты хорошо об этом знаешь. - Да нет у меня никого, дорогая! – спокойно ответил неизвестный мужчина. - А вот это мы сейчас проверим! – грозно произнесла неожиданная женщина и, судя по цоканью каблучков, решительно отправилась в сторону спальни. Наталка в панике заметалась по кровати, подняла упавший на пол плед и села на кровать, подогнув колени и натянув плед до подбородка. Хоть как-то укрылась! Большего сделать уже было не успеть. - Ба, кого я вижу! – насмешливо произнесла неведомая Ольга. – А я-то, дура, ему чуть было не поверила. Сказать, что мужчина, зашедший в комнату вслед за дамой, был потрясен, значит ничего не сказать. Он был на грани шока.! Наталка ничего лучше не придумала, как кивнуть головой из-под пледа: - Здрасьте!.. Руслан Вячеславович Минкин, мелкий чиновник Центрального округа Москвы, был человеком осторожным и законопослушным настолько, насколько это возможно в современной России. Во всяком случае, среди чиновной братии считался человеком честным - взятки не брал. Взятки в современном мире - вообще дело прошлое и пошлое, всё происходит значительно технологичнее. Есть у Руслана Вячеславовича в глухой подмосковном городишке дальний родственник, дядя с пунцовой физиономией и испитыми зенками навыкате. Дядя оформлен в налоговой службе как индивидуальный предприниматель, работающий в сфере услуг. Родственник, конечно, никаких услуг оказать был не в состоянии: за свой многолетний алкогольный стаж он пропил не только все свои мозги, он и в трезвой жизни был ими не особо обременён, но и свои трудовые, воистину золотые руки мастерового – автослесаря. Главным богатством дяди была его супруга – бухгалтер, крепко держащая в своих цепких ручках мужнин расчётный счет. Вот на этот счёт и приходила «благодарность» Сергею Вячеславовичу за оказанные вовремя услуги нужным людям, за решение трудных вопросов, да за банальную «крышу» в конце концов. Да и в остальном главным правилом Сергея Вячеславовича были осторожность и ещё раз осторожность. Порочащих связей он не имел, вредных привычек – тоже. Напротив – повадился регулярно бегать по утрам вокруг Патриарших в компании самого префекта. Публичности избегал, одевался просто, и даже ездил, не в пример остальным чинушам, на автомобиле далеко не самой последней модели. Машина у него была, конечно, не отечественная, до такого маразма он ещё не докатился, но иномарка была самой простой и демократической – КИА Спортаж. В общем, Сергей Вячеславович считал себя едва ли не образцом современного российского чиновника. - И вот надо же – так глупо вляпаться! – в состоянии близком к отчаянию пробормотал под нос он, глядя на ангелоподобное существо, которое уютно расположилось в их с Ольгой Львовной супружеском ложе. «Провокация! Недруги, или «закадычные друзья» подложили?» – лихорадочно соображал он, ни сколько не сомневаясь, что в Москве найдётся немало желающих опорочить карьериста. И ведь какой момент, стервецы выбрали! Некстати, ой как некстати. В принципе, жена ему давно постыла, но момент расставания ещё не настал. Заветный счёт в Подмосковье рос недостаточно быстро, чтобы пуститься в свободное плавание. Как всё не вовремя случилось! Сейчас! Когда он, как раз вспомнил прежние весёлые деньки и сел за зелёный стол, за которым его развели как лоха. На большую сумму развели, между прочим, которую без помощи дражайшей супруги ему вовек не покрыть. Наталка, осознав всю двусмысленность ситуации, была в состоянии, близком к панике. Хуже всего было то, что она по-прежнему не представляла, где находиться. Вот уж действительно: попала из огня, да в полымя. И даже к окну не подойти, чтобы хотя бы попытаться сориентироваться. Хоть девушка и была укрыта пледом, она самой себе казалась голой под грозным взглядом хозяйки дома. А та стояла, уперев руки в бока, и попеременно бросала презрительный взгляд на мужа и брезгливый – на неё. Одета эта странная пара была просто феерично. На мужчине, похоже, кроме женского передника, который носила только прислуга, ничего не было. Вообще ничего! Ах, да, на волосатых ногах, кои торчали из-под фартука, красовались некоторое подобие тапок, но не матерчатых, а сделанных из какого-то блестящего материала, наподобие кожи. Передник тоже не выглядел белоснежным, как ему и полагалось, а каким-то цветастым, с нелепой гаммой кричащих, неестественно ярких цветов. В общем, мужичонка совсем не выглядел как важный господин, поэтому его чин на первый взгляд Наталка определить не смогла. Не менее странно выглядела дама. Во-первых, несмотря на то, что она, несомненно, пришла с улицы, дама была простоволосой: на голове у неё не наблюдалось ни платка, ни шляпки. А всем известно, что ходить с непокрытой головой имеют смелость только продажные женщины. Одета она была тоже неподобающе. В штаны! Штаны особям женского пола тоже носить было неприлично, и носили их лишь отъявленные суфражистки, не боящиеся общественного порицания. Странной формы брюки, широкие в талии и суженные внизу, несомненно, составляли с блузой единый ансамбль. Как и передник у супруга, а их взаимный статус Наталка определила безошибочно, костюм жены вместо того, чтобы быть однотонным, изобиловал чудовищной раскраской и весь был в жутких розочках на зеленовато-голубом фоне. На открытых, голых, о ужас!, ногах была странная обувь: туфли на высоченных каблуках со срезанными носками и открытыми задниками. Наталка, хоть и понимала, что это неудобно, просто уткнулась взглядом на, выглядывающие из открытых носков недотуфель, обнаженные пальцы ног хозяйки дома, увенчанные ядовито-фиолетовыми, явно крашеными, ногтями. - Точно, шлюха! – решила Наталка. Украдкой решилась взглянуть в лицо даме. Там тоже было всё непонятно: женщина оказалась коротко стриженной, «под мальчика», только у висков интимно расположились затейливо завитые два локона. Из-под короткой причёски на неё презрительно смотрело красивое и надменное лицо, сверх меры нагруженное косметикой. Тонкие брови были сведены у переносицы в гневную складку, глаза с неестественно длинными ресницами от злости сузились так, что определить их цвет не представлялось возможным, а накрашенные губы плотно сжаты и представляли собой узкую ярко-красную полосу. Обилие грима привело Наталку к догадке, что возможно дама вовсе и не гулящая, а артистка, те тоже красятся без меры. Девушка вспомнила, что когда они в гимназии ставили любительский спектакль, то приглашённый из губернского театра гримёр их так раскрасил, что было стыдно на сцену выходить. - Вульга-а-арно! – смешно передразнивал гримёр самую робкую гимназистку Любочку, осмелившуюся возразить против яркого грима. - А вы как думали, курицы! – кричал он в ответ на упрёки. – Зритель должен видеть каждую эмоцию на вашем лице. А что он увидит, если вы будете выглядеть как бледные поганки? - Всё-таки, актриса! – вздохнула про себя с облегчением Наталка. – Возможно, ей удастся всё объяснить. А когда эта, прямо скажем, пикантная ситуация разрешиться, можно будет и определиться по месту пребывания. Если с внешностью (она, по мнению Наташи была сногсшибательной) и одеждой (чудовищной) всё было ясно, то возраст дамы определению положительно не поддавался. Ясно, что не юная барышня. Молодая дама? Вряд ли… Женским чутьём Наталка догадывалась, что её невольная визави старше тех лет, на которые выглядит. Эх, Николку бы сюда, он бы живо разобрался! Девушка уже стала привыкать чувствовать себя с любимым как за каменой стеной, и от нахлынувшего ощущения одиночества и беззащитности грудь, словно, сдавило стальным обручем. Бизнесвумен средней руки, Ольга Львовна Осипова, была вне себя от ярости. Сколько лет потрачено впустую! Когда она, моложавая, тридцатилетняя, подающая надежды бизнес-леди, вышла замуж за провинциала, всё достоинство которого состояло в смазливом личике сверху и неукротимом жеребце в штанах, то подруга Светлана говорила, многозначительно качая головой: - Эх, Оля, Оля! Ошибку ты совершаешь, подруга, уж поверь моему опыту. – Светочка знала, что говорила, ведь за свой тридцатник она успела разменять трёх мужей и целую тучу любовников. – Молодая, красивая, и при деньгах! Зачем тебе замуж? Да еще за самца, который на десять лет моложе. Он ведь, кобель, рано или поздно засмотрится на пробегающую мимо сучку. Нравиться трахаться с ним? Трахайся! Надоест – возьмёшь другого, вон их сколько, кобелей, по Москве бегает. Только замуж – не надо! Словно в воду глядела! А ведь поначалу казалось, что всё у Ольги Львовны получилось! Милый Русланчик души не чаял в своей волевой, состоятельной жене. Не без помощи супруги он закончил престижный столичный вуз. Используя свои деловые связи, ей удалось устроить своего Русланчика на муниципальную службу, открывающую целое окно возможностей. Образовывала и воспитывала провинциала-деревенщину. Таскала по выставочным залам и престижным премьерам, выставкам и показам одежды. Прививала хороший вкус и столичные манеры, стараясь одновременно держать подальше от искусов московской жизни. Излечила от алкогольной зависимости, не дала пропасть за игровым столом. Постепенно в муже пропадали черты гопника. Он приобрёл значительность и степенность. Степенность приобрёл, да не остепенился, права была бывшая подруга Светочка. Ольга Львовна закрывала глаза на мелкие шалости благоверного, ведь после каждого случая он так искренне клялся и божился, что это в последний раз, так проникновенно говорил л любви, что у Ольги Львовны, дамы довольно жесткой, не хватало духу прогнать вон нашкодившего щенка. Но всему есть предел, и, улетая с тяжёлым сердцем в Италию, она решилась сделать последнее китайское предупреждение своему легкомысленному супругу. - Красивая, гадина! – рассматривая девушку, думала она. Она видела и очарование молодости, и очертания точёной девичьей фигуры, угадывающиеся под пледо: - Как только такие на свет появляются! Сорок лет не скроешь никакими чудесами пластической хирургии. Вот и в Италию она ехала не за отдыхом, а за омоложением. Будучи в топе стран с лучшей пластической хирургией, Италия оказалась наиболее приемлемым вариантом в категории «цена-качество». От этой страны ей нужны были не тёплое море и ласковое солнце, а блефаропластика с ринопластикой и абдоминопластикой. Она так торопилась уехать, что забыла дома, что никогда раньше с ней не бывало, заграничный паспорт. Как в воду глядела! Приехала, а тут такой сюрприз ожидает их на кровати! Немая пауза продолжалась всего несколько мгновений, которых хватило для взаимного женского оценивающего перегляда. Наконец гневные плотно сжатые уста хозяйки дома разомкнулись. - Что ЭТО здесь лежит? – Ольга Львовна, обращаясь к мужу, презрительно ткнула в сторону Наталки. Руслан Вячеславович не ожидал, что первый вопрос будет обращён именно к нему и просто не успел подготовиться, поэтому что-то заблеял в своё оправдание. - Да я… Она здесь… лежала уже… посуду мыл… не знаю! Не то, чтобы он был без греха, временами посторонние красотки в супружеском ложе появлялись, да и на стороне он успевал отметиться, но конкретно в этом косяке его вины не было. И это было обидней всего. Как всё это объяснить Оле он решительно не представлял. Наконец, собрав мысли в кучу, смог выдавить из себя что-то осмысленное. - Оля, какими клятвами тебе поклясться, что я тут ни при чём? Я не знаю, может какие-то конкуренты, или враги организовали эту дьявольскую мистификацию, но как эта блядь оказалась здесь я не представляю. Неужели ты думаешь, что, едва проводив тебя за порог, я тут же бросился тебе изменять? Плохо же ты меня знаешь! Я, солнышко, люблю только тебя! Оправдания звучали жалко, и Ольге Львовне стало противно. - Как раз я тебя очень хорошо знаю! Кто это? – она ткнул пальцем в завёрнутый в комок плед, из-под которого выглядывали затравленные глаза. - Да клянусь тебе, я не знаю. – ответил Руслан Вячеславович, и, обращаясь уже к Наталке спросил. – Ты кто такая? - На-Наташа. – плочему-то заикаясь, пролепетала девушка, но взяв себя в руки, повторила. – Наташа Воинова. - Да все вы там Наташи! – брезгливо махнула рукой Ольга. И подумала, что девица и впрямь шлюха, возможно из тех борделей, что негласно курирует её муженек. Братки вполне могли прислать девчонку в качестве благодарности за какую-нибудь услугу, вполне в их духе. Стало горько. - Одевайся и быстро вон из моего дома, шалава! Девчонка, несмотря на свое незавидное положение, оказалась гордячкой, вскинула кверху подбородок и заявила: - Дело в том, госпожа, не знаю как вас величать, я действительно Наталья Александровна Воинова и, действительно, не знаю как здесь оказалась. И напрасно вы тираните своего супруга, он и вправду не виноват в этой ситуации. Одежды у меня нет, поэтому, если вы будете так любезны и одолжите что-нибудь из своего гардероба, то я буду вам премного благодарна и обязуюсь всё вернуть, как только доберусь до дома. Причиной столь вызывающего поведения были не только бойкий нрав Натальи и её гордость. То, что Наталья видела и слышала здесь, не вязалось в её голове ни с чем. По виду – приличные вроде люди, явно не из простых, а разговаривают так, как не каждый волжский грузчик себе позволит. Хамоватое поведение, свойственное хозяйке и вызвало столь смелую отповедь. От возмущения Наташа даже на какой-то миг позабыла о том, что она голая, и несколько приоткрылась. На какую-то долю секунды пред взором присутствующих мелькнула пара небольших округлых прелестных грудей и ровные точёные ножки. Нечаянное обнажение Наташи не ускользнуло от глаз Руслана Вячеславовича, в которых против воли загорелись огоньки вожделения. Что не ускользнуло от внимания его ревнивой рассерженной супруги. Это, да ещё немного старомодная тирада, привели Ольгу Львовну в ярость. Её недаром сотрудники льстиво величали «железной леди», а за глаза «грымзой недотраханой», она не терпела пререканий ни от подчинённых на работе, ни от мужа дома. А тут вздумала перечить эта шлюха. Бунт требовалось пресечь в зародыше, а то вон муженёк после слов проститутки даже немного прибодрился. - Не переломишься, голой походишь, тебе не привыкать. Как-то же ты попала сюда! – начала говорить Ольга, но тут ей в голову пришла иная мысль. – Не знаешь, говоришь? Девушка кивнула. - И ты не в курсе? – она обратилась к мужу. - Я же тебе говорю, дорогая, я сам не знаю, я… - Ну, вот и отлично! – Ольга Львовна перебила супруга и тоном, не терпящим возражений, сказала: – Тогда ты сейчас же позвонишь в полицию и сделаешь заявление о незаконном проникновении в квартиру. Сдадим её ментам, пусть там разбираются. - Вы ошибаетесь, я не шлюха! И не позволю с собой так обращаться… - Наташа пыталась найти слова и объяснить всё этой странной женщине, но не находила слов Но тут же замолкла, заворожено уставившись на маленькую коробочку, меньше ладони, которую взял со столика возле кровати мужчина. Он что-то понажимал на коробочке, поднёс к уху и заговорил: - Алло, полиция? В нашу квартиру незаконно забрались люди. Да! Один человек. Женщина! Девушка! Говорит, что не знает. «Это что за переговорное устройство? Такой телефон? Без проводов и маленький? Чудеса!» - размышляла Наталка. Самое время было чертыхнуться, хотя обычно она так не выражалась. И где же она находится? Что за место такое, где люди так странно одеваются, где в домах стоит цветной и со звуком собственный синематограф в плоской коробке, где пользуются миниатюрными и беспроводными телефонами. Николку бы сюда, уж ему было бы интересно при виде этих технических штучек. При мысли о любимом опять стало тоскливо и одиноко. - Нет, это не ложный вызов! У нас и в самом деле в квартире находится посторонний человек. Адрес? Малая Бронная, тридцать шесть, квартира тринадцать. Наташа подумала, что полиция – это хорошо, они, в конце концов, разберутся в чём дело и доставят её домой. А там и с нежеланным женихом-убийцей разобраться можно будет. Только одно её смущало: что за неведомые менты, которым хозяйка грозилась сдать Наташу. А хозяйка, которую как Наталка поняла, звали Олей продолжила: - Ну вот, любовнички… - Ещё раз говорю тебе, Оленька, никакие мы не любовники, я ее вообще первый раз вижу. Ну как мне тебе это объяснить? – перебил её тираду заискивающий голос мужа. - Не сметь меня перебивать! – взъярилась Ольга. – Я ещё раз говорю: пока сюда едет полиция, даю вам последний шанс рассказать мне правду. - Он вам правду говорит, мы с этим господином не знакомы. Я здесь оказалась случайно. - Господин? – фыркнула Ольга Львовна. – Кобель! Вот он кто, а не господин. Значит они сговорились, если друг друга так выгораживают. Значит – это не простая физиология со стороны моего Русланчика, а целая интрижка. А она вообще – дурочкой прикинулась, господином ещё называет. Ольга Львовна решила кое что предпринять. Она развернулась, открыла шкаф-купе, на мгновенье задумалась, глядя на полку с разным барахлом, которое она давно уже не носила. Наконец достала с полки кимоно, добавила к нему пару шлёпок, и швырнула всё это в сторону кровати: - Одевайся! Девушка ахнула, когда панель с зеркалом поехала вбок, открывая виду нутро платяного шкафа. Оказывается зеркальный ряд – это шкаф во всю стену. Наталка про себя отметила, что это очень удобно: и створки не мешают, и из-за зеркал небольшая комната визуально выглядит больше. Получив кое-какое платье, она с немым вопросом посмотрела на господина и не думающего отвернуться, потом перевела взгляд на даму. Та поняла, ухмыльнулась: - Как голышом в чужой постели валяться - мы смелые, а как одеваться – сразу скромными стали. Ну да ладно, отвернись, дубина, нечего на чужое мясо таращиться. Мужчина нехотя, как показалось Наталье, отвернулся. Ей совсем не улыбалось увидеть голый мужской зад, но, к облегчению девушки, под передником у хозяина дома оказались трусы. Обыкновенные, казалось бы, синие трусы, но с очень широкой резинкой на поясе и белой окантовкой внизу по линии обреза. А по бокам угадывались узкие вертикальные желтые полосы. Таких странных трусов Наталка ещё не видела, впрочем, она себя и не относила к знатокам мужских трусов. Девушка развернула скомканную тряпку и с недоумением уставилась на неё. Что это такое? По виду халат, вон и тесёмки есть. Но такой маленький! Прямо крошечный! Может он детский? Нет, вон и выточки для бюста в наличии. И его надо надеть на голое тело? Без нижнего белья? Она посмотрела на неприступный взгляд хозяйки. Ну да ладно, всё-таки лучше надеть пока то, что есть, чем оставаться вообще голой. И Наталка накинула халат, постаравшись как можно плотнее запахнуться, что оказалась нелёгким делом. Халат оказался из ткани, напоминающей шёлк, и почти невесомым. Машинально глянула на своё отражение в зеркальном шкафу и отметила, что сидит эта штучка на ней вовсе неплохо, вот только уж больно коротка – ноги торчат неприлично. Вычурная расцветка халата живо напомнила изображения людей на китайских миниатюрах, да и по форме халат стилизован под нечто китайское или японское. Наташа, право, была не знаток, чтобы различать эти тонкости. Тут взгляд её встретился с отражением мужчины в зеркале. По его взгляду поняла – он всё видел. Смущаться уже было поздно и бесполезно, поэтому Наталка задрала горделиво подбородок и посмотрела с вызовом в зеркало. Мужчина потупился. Он сразу не понравился Наташе, в отличие от его жены, которую она отчасти понимала своим женским чутьём, а этот вел себя как последний слизняк. Полуотвернувшись, Ольга Львовна украдкой наблюдала за шлюхой. Да проститутка ли она? Она видела недоумение девушки при виде обыкновенного кимоно, ее смущение, когда нацепила его, ее попытки одёрнуть ниже короткие, едва прикрывающие ноги, полы халата. Что-то непохожа она на девицу лёгкого поведения. Путана она или любовница? А как узнать. Ну, конечно! Хотя просмотр детективных сериалов и мыльных опер не входил в обычный круг интересов Ольги Львовны, кое-что она знала именно из детективов. Это же гениально постой приём сыщиков и следователей - развести подельников по разным камерам или кабинетам, чтобы не успели сговориться. - Эй, как там тебя, Наташа! Пойдём-ка на кухню, кое-что перетерть надо. Слава богу, у неё в квартире хоть кухня есть! Ольга Львовна хоть и возглавляла преуспевающий дизайнерский холдинг, но презирала современную тенденцию ломать все перегородки и всё объединять: кухню с гостиной и прихожей, туалет с ванной. По ее мнению все функциональные места должны быть раздельными, и она хотела оставлять уличную пыль на пороге, а не нести её на паркет в гостиную, иметь возможность уединиться на кухне за чашкой кофе, или принять ванну, не вдыхая ароматы отправления естественных надобностей. Развернувшись, она не оглядываясь прошествовала по коридору на кухню, не сомневаясь, что непрошеная гостья наконец покинет её постель и последует за ней. Действительно, хоть Наташа и не поняла, что они должны будут тереть, ей ничего другого не оставалось, как пойти вслед за хозяйкой. Просторная кухня поразила девушку наличием блестящего кафеля на стенах и гранитных плиток на полу. В углу мерно журчал здоровенный, сияющий стальным блеском, шкаф с двумя дверями вверху и внизу. На стене висело множество шкафчиков, а над печью, встроенной в блестящую мраморную поверхность, находилась какая-то плоская штучка. На мраморной поверхности находилось множество приспособлений, о назначении которых приходилось только догадываться. Впрочем мясорубку она узнала, только она была какая-то громоздкая и стояла на столе, не прикрученная винтом снизу. В другом углу от печи стоял шкафчик поменьше, похожий на узкий комод и высотой как раз под мраморную поверхность. А рядом... рядом была раковина, какую Наташа ни разу в жизни не видела: круглая, блестящая, а вместо ржавых труб внизу — аккуратная дверца. Раковина была до верху забита грязной посудой. Вместо того, чтобы вытащить тёрку, хозяйка села на высокую табуретку возле странного длинного и узкого стола, начинающегося у стены и заканчивающегося посередине кухни вертикальной никелированной трубой, упирающейся в потолок. Видя, что Наташа продолжает стоять посередине кухни, крутя головой по сторонам, Ольга Львовна кивнула головой в сторону табуретки напротив: - Садись, поговорить надо! «Ага, значит, перетереть — это поговорить!» - догадалась Наташа. Уже легче, может в этом мире так говорят. Пока она не решилась сделать предположение, что это за «этот мир», но то, что это не её мир, она была уже уверена точно, хватило беглого осмотра кухни, дабы в этом убедиться. - Куришь? - поинтересовалась тётка и не дожидаясь ответа достала из сумочки необычно узкую пачку сигарет. На белой коробке красовалась надпись латинскими буквами «Glamur», которую девушка без труда прочла — гламур. Наталка, в жизни не бравшая в рот табак, отрицательно покачала головой. А мадам двумя тонкими пальцами с необычно длинными ярко-красными ногтями достала из пачки тонкую и узкую сигарету, закурила, выпустила вверх струю дыма и, вдруг вспомнив что-то, сказала, досадливо при этом поморщившись: - Чёрт! Взяла лежащую на столе рядом с пепельницей маленькую коробочку , напоминающую ту, по которой разговаривал её муж, и нажала одну из многочисленных кнопочек. Откуда-то сверху раздалось «Пи-и»! Наталка задрала голову вверх и обнаружила на стене продолговатую штуковину, одна их панелей которой плавно отъезжала. Тотчас из этой штуковины раздался тихий шум и на них подул свежий прохладный ветер. Это уже было выше Наташиных сил и она, не в силах сохранять невозмутимость, открыла от удивления рот. Поэтому и не успела собраться, пропустив первый вопрос. - Ну что, блядь, теперь, когда мой Руслан не слышит, расскажи всю правду. Кто ты? Откуда? Давно ли знакомы? Сейчас приедет полиция и от твоих ответов зависит, поедешь ли ты с ними, или нет. Застигнутая врасплох Наташа даже не смогла продумать достойный ответ. - Нечего мне вам рассказывать! Говорю вам, я — Наташа Воинова. Живу на Волге, у нас там имение. А здесь, в Москве, на Патриарших — у нас свой дом. Мужа вашего я вижу в первый раз в жизни. И ещё вас прошу, не смейте называть меня непотребными словами, обращайтесь ко мне как положено - «сударыня», на худой конец - «барышня». - Значит, не хотим по-хорошему, комедию ломаем? Ладно! - сказала Ольга Дьвовна и выпустила в лицо своей визави струю дыма. Сказала, а у самой на душе кошки скребли. Сговорились! Опоздала! Вон как она защищает кобеля! Видно не просто у них заурядная интрижка. Вон чего навыдумывала: «имение», «сударыня», «барышня». Под дурочку косит. Ольге Львовне вдруг стало горько, хоть до этого она держалась. Сколько усилий потрачено и всё зря! Она много возлагала на эту поездку в Италию. Мечтала вернуться помолодевшей, загоревшей и соблазнительной. Тешила себя надеждой, что чудесами пластической хирургии модно стереть десять лет разницы. И зачем требовалось выдумывать отдых на Адриатике, скрывать от мужа подлинную причину, готовя ему сюрприз? А сюрприз в виде малолетней красотки приготовил он сам. А «барышня», видно, та ещё штучка. Наглая, в глазах вместо раскаяния одно любопытство. Смазливая, и знает себе цену. Не без образования, вон как чешет – как по-писаному. Думает, отхватила папика, теперь доить будет. Может откупиться, может ей деньги нужны? - Послушай, - неожиданно сменила тон дама, - Ты молодая, красивая. Будет у тебя ещё кавалеров – выше крыши. Но зачем тебе понадобился этот престарелый плейбой. Отступись от него! Он мой! Понимаешь? Мой муж! - Может, тебе деньги нужны? – продолжила она, видя, что девушка затихла и не собирается ничего говорить. – Ты скажи, я дам! Вместо ответа Наталка неожиданно широко зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью. Чрезвычайное напряжение последних часов дало о себе знать, а тонкий халат давал хоть и слабое, но ощущение защищённости. Пусть оказалось она в неизвестном месте и в неизвестное время, но здесь, по крайней мере, нет этих кровавых убийц из Братства Звезды, нет их звероподобных громил, нет премерзкого новоиспечённого жениха-старикащки, нет её вечно пьяного папашки. Там всё было всерьёз и опасно. А здесь… Все эти семейные страсти ей ужасно надоели, они напоминали дешёвый спектакль из провинциального театра. А персонажи - муж в трусах и оскорбленная его супруга казались неопасными, а, скорее, вызывающими жалость. Девушка с трудом держала открытыми слипающиеся веки. - Ещё раз вам объясняю, госпожа, мужа вашего я не знаю, за него не цепляюсь и его не держу… - она повторяла это, наверное, раз в десятый. Но тут она споткнулась на полуслове, упершись взглядом в поверхность стола. Даже для порядка попыталась ковырнуть его ногтём. Ничего не получилось. На сверкающим столе не осталось ни малейшей царапины! Ни домашний синематограф в плоском ящике на стене спальни, ни беспроводной телефон, ни полная разных приспособлений кухня, не взволновали Наталку так, как эта блестящая, не оставляющая следов поверхность стола. «Прежде чем изучать предмет, следует уяснить, из чего он сделан!» - авторитетно говорил её Николка, когда они рассуждали о свойствах Меча Тамерлана. Мнению его Наталка привыкла доверять. А стол… Не дерево, не кость, и не камень. Он был сделан из незнакомого материала! Наталка могла поклясться, что в её времени не было ничего подобного! В голове у неё щёлкнуло, мысли закрутились в вихре, как давеча она сама вокруг Меча. Калейдоскопом пронеслись картины увиденного после того, когда она выпала из алмаза. Что-то стало складываться. Девушка подняла глаза на собеседницу: - Вас не затруднит сказать, который сегодня день? Ольга Львовна, прервав свои душевные терзания, с любопытством наблюдала за девицей. «Во, играет! Во, даёт!» - с некоторым восхищением думала она: «Прикидывается!» - А ты сама-то как думаешь? - Ну-у, - протянула не совсем вежливо Наталка, - Скорее всего сейчас вечер 31 июля 1914 года, нет, скорее уже 1 августа. Договорить не дали – в прихожей раздался звук электрического звонка. - Руслан, открой! – крикнула в коридор Ольга Львовна, прикурила очередную сигарету и сказала. – Вот и полиция пришла, она-то и разберётся с твоим четырнадцатым годом. Жалость, которая против её воли возникла было к девице, исчезла без следа. И она решила, что лгунье – никакого снисхождения. Тряхнув прической, которой она так гордилась, Ольга Львовна поднялась и направилась к выходу из кухни: она решила сама встретить полицию, пока её муженёк не наговорил что-нибудь такого, чего не следовало. Однако, остановившись в дверном проёме, полуобернулась в сторону Наталки, и всё-таки напоследок сказала: - Советую хоть ментам правду рассказать. А то разбираться особо не будут – живо в Кащенко окажешься. «Кащенко!» - радостно про себя повторила Наталка. Сказанное слово дорогого стоило: нарицательное название известной московской психушки было на слуху. Открытую в конце девятнадцатого века психиатрическую лечебницу на землях купца Канатчикова москвичи назвали то «канатчиковой дачей», то «кащенко», по имени её первого главврача. О том, что на «канатчиковой даче» находится «кащенко» знала если не вся России, то Москва то уж точно. Значит, она оказалась не в краю неведомом, а в России, в Москве. Хоть с местом определилась! Между тем, из прихожей были слышны голоса, вроде три мужских и один дамский. Эх, теперь бы хоть со временем определиться. Взгляд девушки без всякой цели скользил по столу, пока не задержался на, стоящей возле стены, чашки из-под кофе. Вернее сначала скользнул мимо, но потом остановился и вновь вернулся к рисунку на чашке. На чашке был изображён человек в головном уборе, напоминающем рыцарский шлем, мотоциклетных крагах, шортах и полосатых гетрах, а под широченной майкой угадывались латы. Мельком Наталка подумала, что он наверняка играет в какую-то неведомую спортивную игру. Иначе, зачем ему коньки? Только вот для чего ему в руках длинная кочерга? Или это тоже физкультурный снаряд наподобие клюшек для крокета или биты для городков? Но главным в рисунке было не это. Как магнит взор девушки притянула надпись латинскими буквами: «Sochi 2014» на фоне стилизованного факела с огнём. |
|
|
29.3.2017, 17:31
Сообщение
#15
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 2. ППС: ночной вызов
Цитата «Дурак и мудрецу порою кровный брат: Дурак вовек не поумнеет, Но если с ним заспорит хоть Сократ,- С двух первых слов Сократ глупеет!» Саша Чёрный Дежурный втомобиль Отдельного батальона ППСП УВД по Центральному административному округу Москвы стоял возле закусочной быстрого питания KFC напротив памятника Маяковскому. Гранитный поэт стоял с своей характерной позе, гордо и надменно, и со всей своей пролетарской ненавистью смотрел на стадо пьющих и жующих человеческих существ. Неизвестно, что ждёт в ночное дежурство, поэтому требовалось подкрепиться, пока выдалась спокойная минута. Предыдущая, дневная смена, выдалась беспокойной, хотя разве бывают спокойные дежурства, тем более в таком мегаполисе, как Москва? С утра по жалобе жильцов многоквартирного дома выметали «друзей с Востока» из дворницкой. Среднеазиатов набралось голов пятьдесят. Дети орали, матери махали руками, стараясь достать ногтями до волос и лиц полицейских. Дима из соседнего экипажа не уберегся и с расцарапанным лицом отправился в травмпункт. Позже, по сигналу дворника, в подвале другого дома обнаружили трупы троих подростков с целлофановыми мешками на головах, обнюхались бедолаги. Безуспешно гонялись за наркодилером, который на своём скутере в конец замотал три экипажа в лабиринте проходных дворов. Зато поймали с поличным угонщика велосипедов, что было огромной удачей, поскольку эта публика попадается крайне редко. Пришлось поработать на пустыре: отбили от компании подростков дуру-малолетку, которая что-то задолжала и решила долг уплатить натурой. Страждущих молодого девичьего тельца подростков вместе с дурой отправили к Варьке, участковому по делам несовершеннолетних, которую за необычайную худобу, до иссушенности, и высокий рост за глаза звали «Воблой». Пускай теперь она разбирается с папами-мамами ранних эротоманов. В общем, день как день, дежурство, как дежурство, нормально, бывает похлеще. Если бы не удушающая, доводящая до полного бессилия, августовская жара. Старшина Зозуля дремал за рулём, пока его молодой напарник, рядовой Дятлов, бегал за харчами. - Ничего, он «зелёный» пусть побегает, ему полезно. – лениво думал старшина. Недавно поперли из органов его многолетнего напарника, и вот приходится возиться с этим детским садом. Дятлов, совсем еще юный парнишка, только из армии, был одним их «понаехавших». В универ не поступил, домой, в свой Сухозадрищенск, хлебнув манящей столичной жизни, возвращаться не пожелал. Для таких как он - ментовка – лучший способ укорениться в столице. Ладно, хоть догадался в полицию пойти, а не стать «шестёркой» в одной из уличных банд, или криминальных группировок. Пока неспешные мысли чередой походили в старшинской голове, ожила рация, сначала раздался треск, а потом голосом Катюши, дежурного диспетчера, произнесла: - «555», «555»! Это «Амур-1». Примите вызов. Приём! - «Амур-1»! Я – «пятьсот пятьдесят пятый». На связи. - В районе Патриарших прудов, на Малой Бронной тридцать шесть квартира тринадцать произошло незаконное проникновение в квартиру. Взломщик задержан силами жильцов. Как слышите? Приём! - «Амур-1»! Я «555».Слышу вас хорошо. Вызов принял. Приём! – нажав тангенту, ответил он в переговорное устройство. - «555»! Я – «Амур-1». Конец связи. – матюгальник в руке старшины замолк. «И пожрать не дают!» - старшина Зозуля мысленно чертыхнулся. Откосить не получится – Малая Бронная входила в их маршрут, тем более – у диспетчера, вооруженного системой ГЛОНАСС, на мониторе видны все машины ППС. - Товарищ старшина, я не очень долго? – в раскрытом окне боковой двери появились два сочных гамбургера, пакетик с картошкой и стаканы с колой, и лишь потом просунулась конопатая физиономии напарника. Старшине было приятно, что Дятлов продолжал называл его уважительно-официально. После всех пертурбаций он наконец получил себе постоянного напарника – «желторотика», которого надо было ещё натаскивать в профессии. Тем не менее, чтобы «зелень» не расслаблялась, следовало поворчать. - Где тебя черти носили? Надо было просто купить, а его только за смертью посылать! Ничуть не смущаясь, зелень лезла в машину, приговаривая виновато: - Так ведь очередь! В такую жару, и вдруг всем вздумалось подзаправиться. - А погоны тебе на что? Э-эх, ты! Ты же представитель закона, страж порядка. Растолкал бы их всех и дело с концом. - Нам же запрещают пользоваться служебным положением. – упрямо ответила зелень. - А кто пользуется? А вдруг у нас задание, а вдруг преступник должен уйти? Телок ты ещё, даром что дятел. Давай, точи быстрее свои харчи – на вызов надо ехать. - Далеко? – с некоторой ноткой разочарования в голосе затянул волынку Дятлов. – Но почему мы, других машин мало? Он-то надеялся на иную, более весёлую ночку. Новый префект – жуткий поборник нравственности, сориентировал РОВД на проведение рейда по злачным и увеселительным заведениям. Рядовой Дятлов по молодости и неопытности ещё не принимал участие в подобного рода рейдах, но по рассказам старших коллег знал, что с этого дела иногда можно получить неплохой гешефт в виде дармового женского тела. Все подобные рейды приблизительно происходили одинаково. Накрыв несколько подпольных борделей и набив «ночными бабочками» машины, их везли в ближайшее отделение полиции и набивали полный обезьянник. Если не было криминала в виде наркотиков, или какой-нибудь несовершеннолетней путаны, то сонный оперативник лениво составлял протокол об административном правонарушении и отправлял шлюх обратно в кутузку, куковать до установления личности, поскольку профессия путаны, подобно разведчику в тылу врага, не предполагала наличия документов на задании. Утром в отделение ожидаемо приезжал сутенёр с паспортами, буднично подмазывал кому надо, и получал своё стадо обратно. Через день-два точки по оказанию интимных услуг открывались снова. В крайнем случае, если явка оказывалась сильно засвеченной, резиденции приходилось менять адрес, и бордель продолжал бесперебойно функционировать, но уже на новой съёмной квартире. Зато галочка в нужной графе отчёта о проделанной работе ставилась исправно. - Другие – по другим делам задействованы. Мы – на это! – многозначительно сказал старшина. - Они путан вылавливают, а мы – возись тут с мелким воришкой. – с набитым ртом проговорил рядовой и поперхнулся, закашлялся. Он так торопился, что глотал свой бургер, почти не прожёвывая. Пока он откашливался, на его лице выступили слёзы, будь они не ладны. «Словно сопливая девчонка, а не сотрудник органов, а ну как расскажет о них старшина, вот смеху-то будет! Хоть переводись потом». Дятлов искоса посмотрел на старшого: не заметил ли чего. Но тот сосредоточенно доедал свою порцию, неторопливо запивая колой. Потом вытер пальцы об обшивку дверцы и завёл движок. - Ну что, поехали? – старшина посмотрел на парня и с неудовольствием отметил, что тот совсем раскис. Сдались они ему, эти бабы? Сам старшина к сексуальному общению с противоположным полом относился нельзя сказать, что равнодушно, но спокойно. Этого добра он за свою карьеру перевидал, перещупал и переимел изрядно. По молодости – кобелил, конечно, но сейчас уже успокоился – семья, у самого дочери растут. И, главное, с годами усвоил простую истину: все бабы – б…ди снаружи и стервы внутри. К бесплатному траху в отделении он относился не то, чтобы неодобрительно – брезгливо. Мешать – не мешал, но сам – не участвовал. Мир – большой, путан в нём много, на всех хватит. - Хе! – неожиданно крякнул старшина, до этого молча крутившего баранку, и крутанул головой, - Мы с тобой как телёнок и быком из анекдота, слышал? - Не-е-е. - Значит, два быка - молодой и старый - пасутся на вершине холма. А у подножия холма - стадо коров. Телок как козёл радостно скачет вокруг старого, смотрит на коров и спрашивает: «Дяденька бык, дяденька бык, давай быстро сбежим вниз и трахнем во-о-н ту красивую белую коровку? Бык, не переставая жевать траву, мрачно отвечает: «Не-е, а..» Молодой снова побегал вокруг, подскакивает к старому: «Дяденька бык, дяденька бык, давай быстро сбежим вниз и трахнем во-о-н ту красивую черную коровку?» Тот опять мрачно отвечает: «Не-е-е...» Молодой бычок опять побегал вокруг и снова подскакивает к старому: «Дяденька бык, дяденька бык, а давай быстро сбежим вниз и поимеем во-о-н ту красивую рыжую коровку?» Дед опять мрачно отвечает: «Не-е-е»... «Но дяденька бык, а что же мы тогда будем делать?» - взмолился телок. Старый бык чуть еще пожевал, помолчал и мрачно ответил: «Мы медленно-медленно сойдем по склону холма и покроем все стадо!» - Ха-ха-ха. – Ух! – Ха-ха-а-а. –заливался Дятлов, буквально давясь от смеха. Глядя на него не удержался и старшина, и в симфонию смеха добавил свою партию: - Хо-хо-хо-Кхе-хо-хо-хо! - Не-е-е, не слышал. –давясь от смеха и размазывая по лицу слёзы, сказал рядовой. – Я вообще анекдотов не запоминаю. Посмеюсь и забываю. Старшина улыбнулся: анекдотов он тоже не запоминал, поэтому знал их немного, к записным рассказчикам, как некоторые, себя не относил. Тем более было вдвойне приятно, что от его рассказа смеются от души, а не дежурно улыбаются вежливо в ладошку. - Спешка она ведь тоже нужна только для определенного действа, а именно, при ловли блох. А баб иметь надо вдумчиво и обстоятельно, дабы положенные удовольствия получить сполна. А не так: «вставил – высунул – забыл». Вот, например, сейчас без половина одиннадцатого, кого ты собрался трахать? Их ещё наловить надо, доставить в отделение, составить протокол. В отделении будет не протолкнуться – опера, следаки, начальство. А вот к часикам двум, когда всё успокоиться, и ребята организуют праздник плоти, ты и нагрянешь: «Кто тут последний в очереди на горловой отсос?» - продолжал вещать старшина, проезжая через тоннель на развязке площади Маяковского. - А вы? - Что я? - Участвовать не будете, что ли? - Ты меня хорошо слушал? Я же сказал – вдумчиво и обстоятельно а не по-быстрому, шухерясь от камер. Такое возможно только дома на двуспальной кровати. – затем подумал немного и добавил. – И с женой, которая тоже никуда не торопится и не сбежит в самый ответственный момент. - Так ведь скучно! - А мне удовольствия, а не за острые ощущения нужны! Однако, перед поворотом на Малую Бронную он хитро подмигнул напарнику, включил сирену с мигалкой и решительно переложил руль налево, пересекая двойную осевую линию. После столичной суеты и гомона: непрерывного потока машин, света фар, свиста тормозов и переклички автомобильных сирен, Малая Бронная казалась тихим уголком старой Москвы. То было царствие тишины и спокойствия в буйной столице. Здесь старшина прекратил бешеную гонку и поехал не спеша, ибо сама атмосфера тихой улочки настраивала на спокойный лад. Миновали Дом Патриарх и сразу за перекрёстком после памятника Крылову начинались Патриаршие пруды, вернее один большой пруд. Вырытые на месте Козьего болота по распоряжению патриарха Иоакима три пруда для разведения рыбы к государеву столу, с течением времени снова заболотились, были заброшены, засыпаны и застроены. И хотя на мете патриаршего рыбного хозяйства остался всего один пруд, москвичи, с достойным уважения постоянством, продолжали именовать это место во множественном числе – Патриаршими прудами. Через два дома, прямо напротив пруда, утопало в зелени лип и ясеней, небольшое по меркам Москвы, семиэтажное здание. Дверь в квартиру открыл представительный мужчина в спортивном костюме (Минкин успел переодеться, чтобы не выглядеть идиотом перед представителями закона), посмотрел на полицейских начальственным взглядом и строго спросил: - Почему так долго? Вызов сорок минут назад был. Старшина Зозуля, увидев терпилу, приуныл, ибо сразу же узнал в открывшем дверь Руслана Вячеславовича Минкина, заместителя префекта. Зозуле не раз доводилось лицезреть начальственную физиономию на бесчисленных совещаниях, так любимых начальством, убеждённом, что заседания и совещания и есть мерило их работы и панацея от всех бед. По роду своей работы именно Минкин из префектуры курировал работу правоохранителей, а с тех пор как новым префектом стал борец за нравственность, на долю Минкина легла участь по воплощению одной из его безумных идей в жизнь – создание территории свободной от продажной любви. - Здравия желаю, Руслан Вячеславович! Старшина Зозуля, Отдельный батальон патрульно-постовой службы по Центральному району. Что у вас случилось? Минкин уставился на вошедшего старшину с рядовым на пару, память на лица и имена была не далеко не самым лучшим его достоинством. - Мы с вами знакомы? – наконец выдавил он. - Конечно! – с готовностью доложил старшина. – Вы на прошлой неделе у нас совещание по уличной преступности проводили. Я был после ночного дежурства, вот и задремал немного, а вы меня подняли и вынудили всё совещание на ногах простоять. Минкин открыл рот, собираясь ответить, но такой возможности его лишила миловидная женщина, вышедшая в прихожую из глубины квартиры. - Милости просим, милости просим! – затараторила она, не давая отклониться от придуманной ею версии. – А у нас тут такое случилось! Ужас! Ольга Львовна попыталась изобразить этот ужас на лице и, сложив ладони на своём лице, покачала головой в разные стороны. - Представляете, я сегодня собиралась лететь в Италию, и муж провожал меня до аэропорта. Ну, вы же знаете наши авиалинии: рейс сначала задержали, потом и вовсе перенесли. Потом обнаружилось, что я забыла загранпаспорт. Приезжаем обратно, а здесь сидит неизвестная нам обоим особа в моём халате и лазит по шкафам. И что самое интересное: дверь закрыта на замок. - Всё ясно, домушница, форточница! – решительно заявил старшина Зозуля, вообще не склонный искать сложных решений в простых вопросах. – Она заранее знала, что дома никого не будет. А это что означает?.. – он вопросительно посмотрел на напарника. Но Дятлов только молчал, пыхтел, таращил глаза и явно затруднялся сказать что-либо вразумительное. - А значит это, - продолжил старшина, догадавшись, что от зелени толку будет мало, - Это значит.., – снова повторил он, - Что у за квартирой велось наблюдение и у воришки есть сообщники. - Прекрасная дедукция! – льстиво заявил Минкин, просительно заглядывая старшине в глаза. Ольгу Львовну тоже устроило, что простофиля-полицейский заглотил наживу и будет рыть в нужном направлении, поэтому и она сочла своим долгом согласно поддакнуть. - Где подозреваемая? – уточнил старшина. - Я её на кухне заперла, чтобы, значит, никуда не убежала. – Ольга Львовна даже сама стала немного верить в свою выдумку. - А вот это зря, не знаю, простите, как вас по звать. – укоризненно качал головой старшина Зозуля. - Ольга Львовна Осипова, моя любимая жена и по совместительству – один из лучших в столице дизайнеров интерьеров. – поспешил представить Минкин свою супругу. – Так что учтите, если, что спланировать – поможем. «Каков подлец! Лицемер!» - подумала она. - Минуточку, граждане. – заявил Зозуля, и, взяв под локоток Дятлова. вытолкнул его на лестничную площадку. Там он вполголоса, связался с диспетчером и доложил суть дела. Выслушал. - Значит так. – обратился он к напарнику. – Охраняем место происшествия, ждём опергруппу. Ты – досмотришь преступницу, а я свяжусь с участковым и посажу пока терпил писать заявы и объяснения – поможем операм. - Зря вы её оставили без присмотра, Ольга Львовна. – продолжил старшина после возвращения. – Она ведь кто? Форточница! Выскочила на подоконник – и поминай как звали. Ну-ка, Дятлов, сходи – глянь, на месте ли подозреваемая? Рядовой Дятлов изо всех сил пытался выглядеть бывалым служакой, поневоле копируя интонации и жесты товарища. Решительной походкой, так как по его мнению и должны передвигаться опытные полицейские, он прошёл по коридору… И это было всё, на что его хватило: он упёрся в дверь, которая, как и всё в квартире, свидетельствовала о высоком социальном и материальном статусе жильцов. Дверь на кухню была жутко навороченной, блестяще-стеклянной, с дорогой задвижкой, открытие которой было выше сил и знаний выпускника провинциальной средней школы. Сначала он слегка подёргал дверь в надежде, что она окажется незапертой. Тщетно! Потом осторожно, старясь не привлекать внимание и боясь сломать, покрутил хромированную ручку. Тщетно! Попытка подёргать и покрутить пимпочку на замке тоже не увенчалась успехом. Что делать? Не звать же, в конце концов, помощь? Сраму не оберёшься! К счастью хозяйка квартиры хозяйка заметила затруднение Дятлова и пришла на помощь: что-то дёрнула, раздался мелодичный перезвон колокольчиков и дверь плавно и мягко отворилась. - Вот она! Здесь! Куда же ей деться, товарищ полицейский! – с торжеством в голосе сказала она. Дятлов успел сделать грозный и неприступный вид и шагнул на кухню. Замер на входе. Судорожно сглотнул, пытаясь поймать выпущенную изо рта слюну. Сидящая за барной стойкой девушка меньше всего походила на злоумышленницу. Несмотря на то, что дело было к ночи, она выглядела, будто только что встала с постели. Удивительно каштанового оттенка, свободно ниспадающие волосы были в беспорядке, и только подчёркивали это ощущение. На лице – ни капли макияжа, хотя, имея такие глазищи, он был ей ни к чему. Несколько курносый носик смешно топорщился и свидетельствовал о том, что его обладательница приготовилась к бою. Рядовой заметил аккуратные розовые, прямо детские, ноготки на руках, лежащих на стойке, ноготки, похоже, они никогда не знавшие лака. Из одежды на воровке было лишь сугубо домашнее кимоно, почти не скрывающее пары изящных длинных ножек. Выглядело всё очень эротично, а Дятлов весь день был в предвкушении сексуального приключения, поэтому не мудрено, что им овладело страстное желание обладать очаровательной воровкой. Здесь и сейчас, немедля! Мять это упругое тело, запустить руку под кимоно, впиться губами и зубами в розовые губки, разорвать их, просунув язык как можно дальше в рот. Хотя благодаря кондиционеру на кухне было прохладно, испарина выступила у него на лбу, струйка пота побежала по ложбине вдоль позвоночника, и своё замешательство он пытался прикрыть нарочитой грубостью: - Попалась, сучка, огребёшь теперь по полной! Девушка заметно напряглась, хотела что-то сказать, даже рот приоткрылся, но затем вновь закрыла и уставилась на него непроницаемым взглядом. - Что молчим? Нечего сказать? Поедешь ты тепереча далеко- далеко, туда, где снега круглый года и лес до неба. – продолжал измываться Дятлов. Девушка хранила гордое молчание. - Однако ж есть варианты. Сдашь подельника – скосят малость, не вся молодость пройдёт на нарах. - Отставить, рядовой Дятлов! Посадив хозяев писать заявление, на кухню вошёл старшина Зозуля. Окинул взглядом расстановку фигур, оценил, заметил красноту «зелени» и спокойную бледность девицы. - Смотри, Дятлов, какая пай-девочка к нам попалась! Руку дам на отсечение, что ей не больше восемнадцати. Профессия форточницы она такая – требует субтильности фигуры и доверчивого выражения на физиономии. Этакая девочка-конфетка… А как поскребёшь – окажется матёрая домушница. Не спуская глаз с девушки, сел за стойку и не спеша достал из папки чистый лист. Старшина вынужден был признать, что экстерьер девушки был скорее для любовного свидания, а не для никак не лазанья по карнизам, по окнам и по квартирам. В сочетании с невразумительными показаниями хозяев, всё это, ой как, перестало ему нравиться. Не иначе – влезли они в какой-то блудняк. Где же эти чёртовы опера? Скинуть бы им поскорее девчонку – и на маршрут. Ах, да! Им ведь ещё отчёты составлять. - Ваша фамилия, имя, отчество, дата рождения, род занятий.- уточнил он для отчёта. - Не помню. – наконец раскрыла рот девушка. - Понимаю, у нас многие скрывают свои подлинные имена. Да только зря всё это, девушка. Все равно узнаем. Как вы оказались в данной квартире? - Не знаю! - Оказались в чужой квартире и не помните как? Глупо запираться, играть в потерю памяти: вас застали на месте преступления. Вас взяли с поличным, понимаете, с поличным! - Ничего не знаю, ничего не помню! – отрезала Наталка. - Врёт она всё! – вдруг раздался голос. То хозяйка незаметно вошла и прислонилась к дверному косяку. - До того как вы приехали, память у неё была отменная. А назвалась она Натальей Воиновой. - Значит так и запишем: «Особа, отказавшаяся назвать свою фамилию, со слов гражданки Осиповой является Натальей Воиновой…» Он задавал вопросы, а сам мысленно писал отчёт, не замечая, что волей-неволей подражал интонациям Глеба Жеглова в исполнении Высоцкого. Впрочем, девушка этого даже и не заметила, продолжая упорно играть в молчанку. Зато Ольга Львовна сразу отметила сей факт, подумав про себя: «Боже, каких ослов к нам прислали! Что, других не могли найти? Или в нашей доблестной полиции все такие?» Покончить с формальностями оперативно не получилось. Коза в японском халате наотрез отказалась отвечать дальше, что начало выводить из себя старшину. - Да пойми ты, дура, заявы от потерпевших хватит, чтобы засадить тебя. А вот по какой статье ты пойдёшь, зависит только от тебя. Будешь сотрудничать – сядешь по 158-й ука эрэф, за кражу, пойдёшь в отказняк – впарят грабёж, а это уже сто шестьдесят первая, там до четырёх лет могут дать. - Я ещё раз повторяю: я ничего не знаю и ничего не помню. – обречённо продолжала повторять она. – Хоть скажите, какой сейчас год? Я ведь ничего не помню. - Опять двадцать пять! Не-е-зна-а-ю! Не-е-п-о-о-мню! – передразнил мерзкую девчонку старшина, а Дятлов при этом подхалимски улыбнулся. - Вот что, гражданочка, вы-то сами как думаете, какой год у нас на дворе? Девчушка оторвала от стола взгляд и устремила на старшину два изумрудных лучистых глаза. Предположила неуверенно: - Ну, пожалуй, 2014-ый… Ответом был громогласный хохот Дятлова. Он смеялся так, что вены вздулись у него на лбу, лицо и шея покраснели, а из его гортани вместо обычного «Ха-ха» раздалось утробное хрюканье. - Бац! – старшина Зозуля со всей силы хрястнул раскрытой ладонью по столешнице. – Дурить меня вздумала? Ну, я тебе устрою небо в клеточках! Запомни: никто и никогда не смел разыгрывать старшину Зозулю. Закончили вы с заявлением, или нет? – зло крикнул он в глубину коридора. – Или нам до утра ждать? А ты что истуканом стоишь? – оторвался он на напарнике. - Ну-ка, обыщи её и надень браслеты. Отвезём её в отдел. Рядовой ещё не пробовал, но подозревал, что обыск молодых и красивых девушек будет его любимым занятием. С сальной улыбкой он приблизился в девахе, заставил подняться и встать с лицом к стене. Девушка повиновалась. Развернув её лицом к стене и ловко ногой подбив ноги, так, что злоумышленница вынуждена была их расставить, он с чувством, толком, и не спеша, принялся ощупывать хрупкое девичье тельце. Пересчитал все рёбра, мельком дотронувшись до острых, ещё не конца сформированных грудок. Девица напряглась, но ничего не сказала, а только подобралась, отчего её тело утратило мягкость и упругость, а стало жестким и колючим. «А сиськи-то – хороши! Каждый день бы такие ощупывать»..– думал он про себя, своими руками сместившись ниже, в область поясницы, ягодиц и бёдер. Тело девушки стала бить дрожь, а вся кожа покрылась множеством пупырышек. - Боится сучка! – сделал вывод Дятлов. – Это хорошо! Начинает понимать, что ее ожидает. Щупать напрягшееся, покрытое «гусиной кожей», тело было уже не так интересно. Поэтому, закончив с досмотром воровки, он надел ей на руки наручники, попутно, с чувством близким к наслаждению садиста, отметил испуг на её красивом личике. Старшина не видел художеств своего напарника – он, начав перебирать заявления, волей-неволей углубился в чтение. Сосредоточенное лицо его хмурилось, на лоб легли складки. Как он и подозревал, дело выглядело сшитым белыми нитками. Несуразности торчали из него, как иглы из ёжика, даже не дочитав заявления, он брезгливо отодвинул его в сторону, к такой туфте ему даже не хотелось прикасаться. «Хоть бы кофем напоили, что ли, буржуазия!» В этот момент раздался спасительный звонок в дверь. Это был участковый, следом за которым бочком протискивался криминалист. Зозуля с облегчением сунул бумажки участковому, и уже собирался навострить лыжи. Не вышло! На лестнице их завернули подъехавшие опера из ОВД Пресненского района: - Мужики! Не в службу, а в дружбу – доставьте девку в отдел, а то мы здесь, похоже, зависли. - А там куда? – недовольно переспросил Зозуля. - Чё прикидываешься? В обезьянник! - Так там же путаны? - Ну и ладно, на несколько часов же всего - Эй, долго ещё ждать? – крикнул он Дятлову возле порога. – Выводи задержанную. Напарник начинал его не на шутку раздражать. «Вот уж точно быдло, типичное сельское быдло!» - думал Зозуля. Своим тупоумием, инстинктами троглодита и манерами деревенщины он выделялся даже на фоне остальных зеленых новобранцев. Старшина сильно подозревал, что его напарник долго в органах не задержится. Уже выходя из квартиры, задержанная бросила умоляющий взгляд в сторону хозяйки, но та брезгливо повернула голову и сжала губы. Обмен взглядами женщин не укрылся от старшины, который с чувством глубокого удовлетворения отметил, что они обе, общаясь взглядами, полностью игнорируют третьего участника спектакля – всесильного зама префекта, выглядевшего в этой ситуации предельно жалко. «Не мужик!» - решил для себя старшина, немало повидавший за годы службы в патруле. Несмотря на сумерки, дневной зной так и не сменился вечерней прохладой, лишь знойное марево сменила давящая духота. Листья на деревьях скукожились, пытаясь сохранить в себе драгоценные крупицы влаги, трава на газонах пожухла, выжидая наступления лучших времён, даже Патриаршие пруды, против своего обыкновения, не радовали воздух вечерней прохладой и свежестью. На выходе из подъезда девушка внезапно задержалась, вдохнула полной грудью сухой августовский воздух. Огляделась по сторонам недоумённым непонимающим взором, словно впервые видела это место. Повернула голову назаад, внимательным беспокойным взглядом окинула дом, из которого только что вышла. Устремила свои малахитовые глаза вперёд, туда, где за зеленью старых лип, скрывалась голубизна пруда. Два малахита на девичьем лике вспыхнули ярким пламенем узнавания, слетела сосредоточенность с лица, ушла тревога, и оно разгладилась, став, вопреки летнему зною, юным и свежим. Всего этого не видел рядовой Дятлов, озабоченный лишь своей похотью. Стремясь поскорее оказаться в машине, он резко дернул девушку за наручники, заставив её идти за собой. Подвёл задержанную к патрульному автомобилю, открыл дверцу и грубо положил ей руку на голову заставив пригнуться: - Залазь! Девушка неловко полезла в автомобиль. А Дятлов, глядя на аккуратные, свежие, соблазнительно обтянутые полами кроткого кимоно, ягодицы, не удержался - запустил пятернёй под полы халатика и сделал несколько теребящих движений пальцами у девушки между ног. Девушка попыталась развернуться, оторвала руки от сиденья, не удержала равновесия и упала, уткнувшись носом в сиденье и неловко задрав при этом ноги. Дятлов был в полном восторге: мало того, что под коротким кимоно у неё не оказалось даже трусиков, так она ещё и умудрилась шлёпнуться, явив всеобщему обзору если все свои прелести. Он уже собирался заржать аки конь, но внезапно кто-то резко и сильно дёрнул его за руку. Он обернулся и наткнулся на бешенное, перекошенное от злости лицо старшины. - Ты чево? – с обидой спросил он, однако осёкся, увидав, что напарник не собирается шутить. - Вы извините его, девушка, он у нас всего второй месяц, неопытный, зелёный совсем ещё. Вы устраивайтесь поудобнее, сейчас поедем. – Зозуля был сама галантность. Дятлов искренне не понимал, что случилось и почему старшина так подрывает авторитет напарника. Сам же учил, что при задержании преступника следует действовать максимально грубо: класть на землю, надевать наручники, обыскивать, с силой заталкивать в машину. Нарочито грубые и беспардоннее действия, унижающие человеческую личность, призваны показать задержанному изменение его статуса, выбивают его из колеи, психологически ломают, рушат волю к сопротивлению и создают благоприятные условия для дальнейшей работы с ним. А старшина, закончив расшаркиваться перед пигалицей, захлопнул дверцу автомобиля, повернул к Дятлову белое от негодования лицо: - Ты что, бл…ь, совсем тупой? Сперма в голову ударила так, что целый час пробыл в квартире, а так ничего и не понял! Тебе шлюх мало, что на эту малолетку набросился? - А, ч-что я д-должен был по-понять? – заикаясь от страха, пытался сообразить рядовой. - А то, что полюбовница он этого мужика, вот что! - Кого? - Того! Хозяина квартиры! Жена не вовремя вернулась, вот он девку и сдал. - А нам-то что с того? - Ты хоть знаешь, что это за мужик-то? – спросил старшина, а потом махнул рукой. – Хотя откуда ты можешь знать, ты же у нас без году неделя! Это заместитель префекта, силовиков курирует. Начальство в лицо надо знать! Завтра супруга евонная уедет, и он заберет любовницу свою вместе с заявлением. А мы с тобой крайними окажемся! Она хоть и малолетка с куриными мозгами, но расскажет то, что надо. Господи! Навязали мне тебя на свою голову. – Зозуля едва не схватился руками за голову. – Мне же до пенсии всего ничего осталось! - Что же делать? – растерянно спросил Дятлов, с ужасом осознавая, что карьера полицейского находиться пол угрозой. - Ничего! Садись за руль – поедем в отдел. И никакой самодеятельности, лады? - Лады! - Сдадим её, и пусть другие разбираются. В принципе, ничего страшного пока не произошло, - ворчал старшина, понемногу отходя, - А если что – спишем на впечатлительность пигалицы. В районный отдел внутренних дел ехали молча. Когда вошли – их ждал ещё один малоприятный сюрприз. В отделе, всегда шумном, было неестественно тихо. Не шатались и не курили по углам опера и пэпээсники, в до отказа набитом шлюхами собачнике было неестественно тихо. - Что случилось? – проникнувшись атмосферой, вполголоса спросил старшина у дежурного. - Сегодня Денисов ответственный. – так же вполголоса ответил дежурный по отделу капитан Соболев. - Поня-я-тно! – протянул Зозуля. – Значит, праздник плоти у вас на сегодня отменяется. |
|
|
1.4.2017, 0:48
Сообщение
#16
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 3. Следак: ночной допрос
Цитата «Я себя сегодня не узнаю, То ли сон дурной, то ли свет не бел. Отдавай мне душу, мой гость, мою, А не хочешь если – бери себе. Отдавай мне душу, мой гость, мою, А не хочешь если – бери себе». Татьяна Лаврова Заместитель начальника следственного отдела ОМВД России по Пресненскому району города Москвы Сергей Степанович Денисов в эту ночь дежурить вовсе не собирался. Просто у одного из его следователей вздумала рожать жена и Сергей Степанович, бывший «афганец», верный принципу «Никто кроме нас», не счёл своим долгом взваливать ношу на подчиненных, а решил отдежурить сам. Он выходил из Афгана в одной из последних групп. Вышел, почти сразу же дембельнулся, приехал домой с полным чемоданом надежд и орденом БКЗ на груди. Приехал…. и понял, что попал в другую страну. Войсковое братство и товарищеская взаимовыручка остались далеко, в опалённых солнцем горах, в другом мире. Через пару месяцев, с трудом продрав глаза после очередной пьянки, Олег, взглянув на мир из алкогольного тумана, понял, что надо учиться жить заново. Он избежал участи многих своих боевых побратимов: не спился и не скололся, не стал торговать дурью и не вступил одну из, как грибы выросших после дождя, криминальных банд. Он, сжав зубы, ибо срочная служба как известно напрочь выметает остатки знаний из солдатских мозгов, взялся за штудирование учебников по программе подготовки для поступления в ВУЗ. Наверное, в то лето что-то в лесу серьёзно сдохло, что-то крупное, ибо парнишка без связей и без особых знаний поступил на юридический факультет. Не самого престижного, но вполне достойного ВУЗа. А может сыграл свою роль бесполезный, казалось бы, орден на лацкане пиджака. Как бы там ни было, но через пять лет перед тяжёлыми дверьми Московской прокуратуры стоял Денисов, сжимая в руке новый хрустящий диплом. Прокуратура в середине девяностых переживала нелёгкие времена: старая советская гвардия готовилась отправиться на покой, а молодая поросль не горела желанием просиживать штаны над ворохом нераскрытых дел и рванула на вольные хлеба зарабатывать лёгкие деньги. Брали всех подряд, даже с грехом пополам закончивших ВУЗ, даже неопытных девочек, получивших диплом ради престижа. Поэтому молодого парня, со срочной за плечами, взяли охотно. В прокуратуре Сергей не ужился. В Афгане он привык смотреть на своего врага через прорезь прицела, поэтому не смог оценить гибкость подхода, которую порой проявляли к закоренелым преступникам его коллеги. Уходил следователем в транспортную прокуратуру. Возвращался опять в городскую, где его с радостью перевели на район. Служил в следственном комитете. Избавились от него и там, сопроводив начальником следственного отдела Пресненского РОВД. И здесь ему пришлось уступить место более молодому, более перспективному, все правильно понимающему и гибкому хлыщу с большими связями. Так и досиживал Сергей Степанович свой двадцатник в невысокой должности заместителя. Хоть и были на его счету громкие дела и резонансные посадки. Огрубел и зачерствел, но на компромиссы со своей совестью не шёл, гибкость позвоночника не проявлял. Семьи у него не было, хотя и честно пытался ею обзавестись. Одна жена сбежала, другая сблядлвалась. Поэтому одинокая квартира была пуста и в своё дежурство Денисов не хотел коротать возле телефона, а явился в отдел, поработать с делами. Когда он вошел в отдел, стихли разговоры, опустели коридоры, стало не слышно шуток, даже цветы на подоконнике, казалось, повяли. Денисова не любили, не способен был этот человек внушать подобные чувства, но уважали за отношение к делу, за солдатскую готовность всегда прийти на помощь, за высокий профессионализм. По общему мнению, мужик он был «правильный», но не «свой». «Свеженького женского тельца им захотелось!» - с досадой вспомнил он о сегодняшнем рейде: «Дырку им от бублика, молока им от козла, ухо им от селёдки, а не ночных эротических приключений!» -не то, чтобы ему было жать путан, знали на что шли, выбирая профессию. До холодного бешенства доводили его ситуации, когда полицейские пользуются беззащитным состоянием задержанных. По дороге в свой кабинет заглянул к оперативникам, которые, в ожидании начала рейда, резались в нарды. - Что скажешь, Степаныч? – сказал молодой и весёлый чернявый капитан, перемешивая в ладони кости. - Рейд закончить быстро, часам к двум. У кого есть документ, хоть бумажка какая-нибудь, составить протокол об администативном правонарушении, выписать штраф, и вперёд – Денисов махнул рукой в сторону окна, - На все четыре стороны. - А как же установление личности? – мрачно сказал соперник чернявого по нардам. - Вам что, документов не хватает? В крайнем случае установите по телефону, пусть родные узнают, чем их дочурка по вечерам занимается. Нечего людей в обезьяннике мариновать! И все дела – мне на контроль! В принципе, оперативники заместителю следствия не подчиняются – у них своё начальство есть. Но сыщики на практике знали – лаяться с Денисовым – себе дороже, поэтому мрачно покивали в ответ. Уже на выходе его окликнул чернявый: - Степаныч? - Что ещё? – недовольно обернулся Денисов: «Сказал же всё!» - А как с ребятами, что поехали на взлом квартиры? - Что за взлом? – он и ведать не ведал. Опер был доволен, что ему удалось уделать слишком правильного следователя. - Так вечером уже вызов поступил: какая-то девка забралась в квартиру на малой Бронной, к заместителю префекта, между прочим. Уже часа три как назад. Сергей Степанович был неприятно поражён: потенциальный папаша, умчавшись в роддом к своей благоверной, на радостях напрочь забыл сообщить о неотработанном вызове. «Уж я ему задам головомойку.» - про себя пообещал заместитель следствия. - Опергруппа выехала? - Да уж сейчас должны приехать. - Криминалист? - Всё сделали. - Что-нибудь украли? - Нет, не успела, хозяева не вовремя вернулись. Денисов подумал, что хорошо хоть так. Заместителя префекта он на дух не переваривал – он был из той же презираемой им породы карьеристов, что и его начальник, навязанный отделу по протекции. Лучше с ним встретиться здесь, на собственной территории. - Как группа приедет – все документы ко мне на стол. И вышел, хлопнув дверью. Незадолго до полуночи стали прибывать первые экипажи с задержанном живым товаром разной степени потасканности и тревожности. Сортировка, составление протоколов, установление личности, после чего большей части девиц удалось избежать ночного бдения в камере. В обезьяннике оставались в основном иногородние. Впрочем и у них еще был шанс ускользнуть из отделения до утра. Когда уляжется суета, авось какой-нибудь сержантик за скорый перепихон в подсобке, или отсос в туалете и согласится выпустить ночную фею на свободу. Ночь все равно потеряна, но хоть сутенёр на счётчик не поставит за простой и за издержки по выкупу из полиции. Всё это Наталка узнала, стоя в тесной коморке и столбенея от ужаса, слушая разговоры девочек по вызову. Её привезли и сразу засадили в камеру, которую между собой называли обезьянником. И ещё она узнала из разговоров этих странных не то жандармов, не то полицейских, что кандалы, которыми её заковали, на самом деле наручники, но их ещё называют браслетами, наверное с издёвкой. Впрочем, в обезьяннике он пробыла совсем недолго: молоденький конвоир со странным коротким ружьём без приклада почти сразу же отвёл ее по длинному коридору в глубь помещения и оставил ждать возле двери, оббитой чем-то, похожим на кожу. За дверью доносились приглушённые голоса. Слух у Наталки был отменный, поэтому. Когда она прислушалась, смогла разобрать о чём там говорили. Услышанное за дверью породило в ней надежду. Поработав с текущими делами, Денисов уж было решил прилечь на диван, когда ему принесли материалы по Малой Бронной. Отхлебнув холодный крепкий чай он решил бегло взглянуть на дело, оставив разбор до утра. Но немного прочитав его, изменил своё мнение и, набрав номер дежурной части, рявкнул: - Соболев! Зозуля с этим, как там его… - Дятловым? - Да, да! Дятловым! Далеко? - Да нет, в курилке. - Этих баранов – пулей ко мне! Оперативники на месте? - Так точно! - Их тоже. Да, и девку доставь, пусть пока посидит в коридоре. Когда два обалдуя вошли в его кабинет, Сергей Степанович немного успокоился и внимательно рассматривал стоящих перед его столом патрульных. Тот, что помоложе, глядел на него с любопытством. Видно было, что ему ещё всё внове, всё интересно. Старшина был старым знакомым Денисова, и хотя они особо не приятельствовали, тот факт, что они оба в силу своего возраста были кандидатами на пенсию, как-то их особо сблизил и выделил из основной среды сотрудников. И хотя внешне Зозуля ел глазами начальство, опытный глаз следователя уловил в преданном взгляде старшины глубокое безразличие ко всем поучениям, коими их собираются потчевать. Тем более он понимал, что преданный взгляд и рвение не для него – для камеры, что висит над головой. Зозуля был стреляный воробей, даром что носил пернатую фамилию. И матёрые волки Рассматривание грозило затянуться, когда вразвалочку вошли оперативники, всем своим видом показывая, что они – опытные волки и им всё нипочём. - Вызов был? – не поднимая глаз от стола, на котором лежало наспех собранное дело, буркнул он. - Был, мы приняли, ездили на вызов. – осторожно, явно не понимая что ожидать, сказал Зозуля. - Ну-у, и ка-ак? – сладко, добавив как можно елея в голос спросил Денисов. - Да вот же перед вами на столе – там всё написано! – не выдержал молодой, заслужив уничижительный взгляд от своего напарника. - Тц-Тц-Тц! – укоризненно поцокал языком и покачал головой следователь. – А я услышать от ВАС хочу! На сей раз Дятлову хватило благоразумия промолчать, предоставив отдуваться более опытному товарищу. - Ну,.. - Давай без «НУ». Четко и коротко! – куда только елей у Денисова делся. - Прибыли, значит, мы на место. Дверь открыли хозяева. А девка, которая в квартиру залезла, там, на кухне сидит запертая. - Утащила что-нибудь? - Не успела. Теперь Денисов обернулся к операм, которые без разрешения уселись сбоку. - Факт незаконного проникновения в квартиру установлен? - Да. - Каким образом? - Хозяева сказали. С каждым вопросом следователя голос опера становился всё менее и менее уверенным. - А вы проверили? - Замок цел? - Цел! - Окна осмотрели? На балкон выходили? Она что, Карлсон с пропеллером? Отмычки или ключи у неё были? Или ногтём подцепила, ковырнула дверь и открылась? - Денисов уже не сдерживался, а почти кричал. - Не было у неё ногтей. – неожиданно подал голос Дятлов. - Как это не было? – опешил следователь. – Совсем? - Нет, не совсем. – смешался Дятлов. – Я имел ввиду, что таких ногтей как сейчас делают – наманикюренных и длинных – не было. Ногти у неё самые обыкновенные – как у нас с вами. -Не боись, Степаныч! – заявил один из оперов. – Эксперт всё проверит. - А собственных глаз и языка у вас нет? Узнали как она проникла в квартиру? - Мы думали… - Мало ли что вы думали? Как это дело можно будет дальше просунуть? Они так скажут, а девица другое. Скажет, например, что горничная и её приглядывать за домом оставили. И всё… Дело вернут на доследование, а ваш покорный слуга положит его в сейф как очередной висяк. Криминалиста хоть отпечатки снял с окон и дверей? - Наверное… Это уже было через чур и Сергей Степанович заговорил предельно жёстко: - Пинкертоны грёбаные! Ну Дятлов-то ладно, пацан! На сиськи небось уставился, слюну пустил и ни о чём больше думать на был способен. Но ты-то, Зозуля, куда смотрел? А вы? Сыщики недоделанные! - Ладно, попробуем исправить, раскрутим вашу форточницу на чистосердечное признание. С чистухой в суде всё легче. И молите бога. Чтобы никакой ловкий хлыщ из адвокатской конторы не подсказал ей на суде в отказ пойти. Дятлов, заведи гражданку, а вы садитесь и молчите, я мастер-класс вам показывать буду. Первое, что увидела Наташа, когда её ввели в кабинет, был большой письменный стол весь заваленный стопками бумаг и канцелярскими принадлежностями, рядом с книжным шкафом и сейфом. Ничего отличного от того времени, которая она против воли покинула, в этом не было. Хотя, письменный прибор, стоявший на краю стола был весьма необычной формы, но то, что это письменный прибор сомнений не вызывало, и к канцелярским принадлежностям стоило бы приглядеться подробнее, но девушка была не в том состоянии. Телефон, несмотря на странный вид она узнала сразу, глупо было бы, чтобы век спустя внешний вид прибора не изменился. Да ещё фуражка, лежащая на краю стола была необычно большой формы, с голубым околышком и странной эмблемы. А ещё посередине стола лежал большой чёрный кожаный нессесер. Из-за стола встал человек в форме возраста её отца с седеющими висками. Он подошел к ней, участливо подтолкнул одной рукой за лопатку, а другой показал на стул, стоящий напротив письменного стола: - Прошу, гражданка, садитесь! Затем, взгромоздившись в кресло за столом, он пододвинул к ней пачку: - Курите? Наталка отрицательно покачала головой, обратив внимание, что такой миниатюрной и плоской пачки папирос она сроду не видала. Всё это отдавало такой театральностью, что, несмотря на драматичность её положения, Наталка невольно усмехнулась: «Сейчас осталось только лампу включить и направить свет на меня. А те два жандарма, что примостились возле стены будут меня бить.» Но ничего подобного не произошло. Следователь старательно продолжал играть роль доброго дядюшки и голосом, полным сочувствия, продолжил беседу: - Заместитель следственного отдела подполковник Денисов Сергей Степанович. Всё знаю, в курсе того недоразумения, что с вами произошло. Поэтому предлагаю: давайте побеседуем м придумаем, как нам разрешить возникшие разногласия. Согласны Против воли Наталка согласно кивнула: - Да. - Ну, вот и ладненько, вы не возражаете, если я буду вести запись нашей беседы? И не дожидаясь её согласия он пододвинул к себе несессер, оказавшимся вовсе не кожаным, и раскрыл его словно книгу, лежащую на боку обложкой к Наталье. . Приоткрытая верхняя половина книги, обращённая к следователю, вдруг засветилась мягким зеленоватым светом. Вот уже битых двадцать минут терзал Денисов девушку, а результата всё не было. Пытался задействовать своё чутьё, о котором ходили легенды по всей Москве. На его хвалёная проницательность молчала. И видел ведь, что не врёт она, а всего лишь недоговаривает. Не врёт, что с жильцами квартиры она не знакома, и адрес на знает. А ведь так не бывает! Любой домушник изучит объект вдоль и поперёк. А эта,.. не может ответить какие в доме окна и двери, даже из какого материала они изготовлены и какие на них запоры и замки. Номер квартиры не знает, а когда узнала адрес дома, на её лице высветилось неподдельное удивление. Он был дока по типичным реакциям и моделям человеческого поведения. Но поведение её не влезало ни в какие стандарты, может быть поэтому картинка не складывалась. Версия с ограблением лопалась на глазах, но и предположение о любовных отношениях девицы с хозяином, высказанное на ухо старшиной, тоже ни в какие ворота не лезло. Простое, казалось бы, дело грозило обернуться громким конфузом… Лишь только ввели задержанную, он едва не присвистнул: было от чего Дятлову слюни распустить. Такая куколка – редкость по нынешним временам. И ведь не было за её невинным видом никакого двойного дна. Немало Сергей повидал на своем веку мошенниц, воровок, аферисток с ангелоподобными лицами. Но его трудно было обмануть: за очаровательной внешностью всегда проглядывала алчность, распущенность, циничность. А эта нет! Хоть и надет на ней донельзя эротичный халатик, села аккуратно, сдвинув ноги. Постаравшись максимально прикрыть то, что обычно не выставляют напоказ. Денисов усмехнулся про себя, вспомнив нашумевший лет двадцать назад фильм с известной американской актрисой. Та на допросе лихо раздвинула ноги, показав следователям свои гениталии, вынудив их смутиться и одержав над ними психологическую победу. У этой же в глазах нет ни вызова, ни испуга, а, скорее, спокойное любопытство. - Начнём? – скорее утверждая, чем спрашивая сказал Денисов. Раскрыл ноутбук и придвинув к себе поближе, включил запись. Умение заполнять протокол допроса в электронном виде было предметом его гордости, объектом для зависти коллег и средством эффективного использования рабочего времени. Быстро пробежал пальцами по клавишам: - Фамилия, имя, отчество, место и время рождения? Девушка опустила вниз глаза: - Не помню. И вот так все двадцать минут: «не помню», «не знаю», «не видела». Сергей вообще неожиданно поймал себя на мысли, что и память у девушки девственно чистая, а не только её натура. Как будто инопланетянин, пришелец с других миров сидит перед ним. Вот сейчас она снимет кожу и на него уставится немигающий взгляд больших глаз на безносом лице с ушами-трубочками по бокам. Телевизор постарался, да всякие там Спилберги с Земейкисами: напрочь впаяли в сознание человечества образ пришельца. А может, она Терминатор, пришедший в этот мир из будущего уничтожить человечество? И под её латексом искусственные мышцы, пучки проводов, килограммы железа и десятки микросхем. Ощущение было таким сильным, что Денисов едва подавил желание подойти к незнакомке и потрогать кожу, проверить на ощупь, настоящая она или нет. «Тьфу ты, черт! Чуть все дело не испортил своими фантазиями.» - про себя выругался он. Может всё просто и перед ним сидит и валяет дурку не по годам умелая воровка на доверии? Оставался один способ это проверить и за свою многолетнюю практику Денисов его использовал несколько раз, чтобы хотя бы для себя уяснить действительное положение дел. Хочешь выявить истинную сущность человека – дай ему написать что-нибудь, а ещё лучше подписать. Во время подписи сработает моторика памяти, и, если человек подписывает, то он скорее всего подпишет так, как привык всю жизнь. А если лицо отказывается от подписи, то на краткий миг замешательства оно все равно раскроется. Это состояние продлиться всего мгновенье, но в этот момент подполковник успеет его срисовать. Вздохнув, Сергей сказал: - Не получается сегодня у нас с вами разговор, гражданочка. Одновременно он вызвал к жизни стоящий сзади на шкафе старый лазарник, нажал на «Enter», отправив протокол в печать. Получив распечатку он коротко пробежал по неё глазами и протянул задержанной: - Вот, возьмите, прочитайте внимательно и подпишите. А сам обратился весь во внимание. Ничего не скажешь: в умении задавать вопросы этому подполковнику не откажешь. Культурный уровень здешних полицейских в её глазах значительно вырос, хотя после унижений от нижних чинов, кои она претерпела, Наталка посчитала, что эти такие же держиморды, что и тогда. То, что допрашивает её подполковник, девушка запомнила. А то по погонам и не определить. Сами-то погоны не сильно отличались от её мира, но различие было. И ещё, по тому как обращались полицейские к капитану, она уяснила, что в ходу здесь обращение «товарищ», а не «господин», и тем более нет никаких «благородий». Вот где можно было проколоться! В вопросах о том, что же произошло со страной, в которой кардинальным образом изменилось обращение с отношений превосходства и господства к отношениям равенства, можно будет вернуться потом. Хотя, судя по гербу, висевшему за спиной следователя, всё в стране осталось по-прежнему. Да и Георгий Победоносец на красном фоне в гербе Москвы выглядел вполне традиционно. И кусочек георгиевского темляка, сложенный в бант и приколотый булавкой к столу говорил о многом. На вопросы Наталка отвечала осторожно, но предельно откровенно, кроме самой главной тайны. Тем более, что она действительно знала немного. Кто хозяева квартиры? Не имеет понятия! Знакомы ли ранее? Впервые вижу! Номер квартиры? Неизвестен! Услышав, что Воздвиженка в этом мире называется Малой Бронной, против воли подняла удивлённо бровь. Это что, возвращение к старым историческим названиям? Видимо, здесь раньше оружейники селились. Ладно, хоть Патриаршие пруды так Патриаршими и остались. Вот только, когда они говорили о месте инцидента фраза «на углу у Патриарших» отчего-то заставила их многозначительно переглянуться, как будто она что-то значит в этом времени. Но больше всего Наташу заинтересовал прибор, который она вначале ошибочно приняла за несессер. На боковой панели что-то светилось, но Наташе не было видно. А вот нижняя панель представляла собой обычную клавиатуру, по которой бодро стучал подполковник Денисов. В своё время в гимназии Таша окончила курсы машинописи и стенографии, хорошо умела печатать «слепым» методом, поэтому представляла, чем занимается следователь. Портативная пишущая машинка? Пожалуй! То, что произошло потом повергло барышню в изумление. Подполковник повернулся на вращающемся кресле и чем-то щёлкнул на коробке, на которую она до сих пор не обратила внимание. Затем, повернувшись обратно, он легонько ударил пальцем по клавише и коробка ожила. Прибор засветился, замигал, и из него со скрежетом вылезло несколько листов бумаги. Фантастика! Но тут восторг уступил место панике, потому что следователь предложил ознакомиться с протоколом и подписать. Наталка взяла листы и вгляделась в текст. Боже! Что за тарабарщина! Как это можно почесть? Она знала, что среди полицейских, особенно нижних чинов, грамотность не в чести, но чтобы настолько! Пытаясь унять участившейся сердцебиение, девушка сделала вид, что внимательно читает текст. Помогло! Постепенно буквы стали складываться в слова. Бросилось напечатанное вверху листа слово «ПРОТОКОЛ» вместо привычного «ПРОТОКОЛЪ». Она поняла! Значит реформа орфографии, о которую было сломано столько копий, свершилась, и все эти «ЯТИ», «ФЕТЫ», «И» краткие с крапкой наверху, отошли в утиль. А ведь они ещё совсем недавно спорили с подругами, как по-новому, без «ФЕТЫ», будет писаться имя «Ѳеодор»: «Теодор» на английский манер, или по-простонародному «Фёдор». Понять-то Наталка поняла в чём дело, но читать всё равно было непривычно, поэтому одолела она протокол с большим трудом. Хоть со временем она точно определилась: в начале протокола стояла дата: 14 августа 2013 года. Поразмышлять о том, что если уж перенеслась во времени, то почему так криво, на 99 лет, а не на 100, ещё и не на ту же дату, она отложила на потом. Как подписать протокол? Ведь это документ! На столе не было не перьев, ни перьевых ручек, ни чернильницы. В стакане, стоявшего на столе канцелярского прибора обнаружились карандаши и ещё какие-то цилиндрической формы палочки из, уже не раз в этом мире виденного, неизвестного Наташе материала. Справедливо рассудив, что это, пожалуй, ручки и есть, она достала одну. Вверху сего предмета располагалась кнопка, а внизу он конусообразно сужался и заканчивался маленьким отверстием. Несколько раз барышня недоумённо повертела в руке и нажала кнопочку наверху. Тотчас же из отверстия внизу выскользнула толстая игла. «Этим надо писать!» - догадалась Таша и провела остриём иглы по листу бумаги. Тотчас же на белом листе появилась тонкая синяя линия, которую, судя по виду, не требовалось сушить. Здорово! Но как подписывать? Воинова? Захотелось записаться Заломовой, но Наталка прогнала эту мысль. Она растерянно посмотрела на следователя: - Я не знаю, что писать! Я не помню кто я! Произошедшее в корне меняло дело. Денисов внимательнейшим образом наблюдал за реакцией юной злоумышленницы. Девчушка со смесью любопытства и восторга смотрела на работу принтера. Непонимающе вертела в руках ручку. Для пробы провела линию по листку. С ручкой она вообще вела себя так, как вела бы обезьяна, получив в руки незнакомый предмет. Денисов смотрел как-то научно-популярный фильм про обезьян. Вот там приматы вели себя очень похоже. Затем попыталась честно поставить подпись, но не смогла, не помнила, о чём сообщила ему. Реакции были вполне естественными, без всякой игры и притворства. Никакой второй натуры за её образом не вырисовывалось. «Да ведь она в самом деле ничего не помнит!» - решил Денисов. И этот вывод в корне не понравился подполковнику. По долгу службы ему не раз приходилось сталкиваться с «потеряшками». «Потеряшка» - большой ребёнок. С потерявшим память человеком можно сделать всё, что захочешь, можно принудить к любому преступлению, любой мерзости. И следак по опыту знал, насколько уязвима и беззащитна эта категория. Особенно, если это юная и неопытная девушка, а вокруг ходит так много мерзавцев! Как можно мягче, отобрав у девушки протокол и ручку, он поинтересовался: - А позвольте-ка спросить, с какого момента вы начали помнить? - Когда оказалась в квартире, прямо в кровати. - А до этого совсем ничего не помните? Барышня отрицательно покачала головой. - А как вы были одеты? Девушка опустила голову и еле слышно прошептала: - Никак… - То есть, вы были абсолютно обнажены? Снова кивок, на сей раз утвердительный и плотно сжатые губы и ещё плотней сжатые бёдра. Хорошенькое дело! - Тогда откуда на вас кимоно и босоножки? - Ольга Львовна дала. - Хозяйка? - Да! - Так, значит, вы её знали! - Нет! Я её никогда раньше не видела. Как её зовут, она сама мне сказала. - Получается, что вы, голая, поздним вечером, почти ночью, оказались в чужой квартире и чужой постели. Кто вы такая, как там оказались и что там делали, вы не помните? – резюмировал подполковник. – Я все правильно изложил? - Да, всё верно. Денисов замолчал, только задумчиво стучал то одним концом ручки, то другим по поверхности стола, переворачивая её в руках. При этом он настолько уничижительно смотрел на сидящих сбоку полицейских, что они весьма неуютно чувствовали себя под его взглядом. «Когда она наступила амнезия? Где была всё это время? Что с ней делали, где держали, что кололи, чем поили? Как оказалась в доме на углу у Патриарших? Где её семья и где её дом?» - Вот, кроме установления личности, вопросы, на которые предстояло ответить. И не сегодня. И не он. Но кое-что нужно сделать сейчас, сейчас же. - Вот что, мадемуазель, - что-то заставило Сергея именно так обратиться к девушке, - Посидите-ка пока в коридоре. А мне надо с этими, - кивок в сторону оперов и пэпээсников. - «Достойными» представителями правоохранительных органов поговорить надо. Лишь только девушку вывели за дверь, он повернулся к Зозуле с Дятловым и операм. - Всё слышали? - Слышали. - Всё видели? - Видели. - Поняли теперь, что у вас за спиной растут огромные ослиные уши? Дятлов только засопел в ответ, опера старательно прятали глаза, а старшина, как более опытный, спросил: - Что же нам теперь делать? - Вам – ничего, идите на маршрут – служите дальше, а вот оперативникам придётся поработать с девушкой. Перво-наперво, отведёте её к криминалистам. Кто там у нас дежурит? Не знаете… Ладно, я сам к ним позвоню, пусть снимут отпечатки пальцев и перегонят в инфоцентр. Там пробьют их по базе и к утру, я думаю, уже будут результаты. Вы тем временем дуйте в травмпункт с нашей потеряшкой. Пусть осмотрят внешний вид: повреждения, раны, ссадины, кровоподтёки, следы от ремней и проколы от инъекций, словом всё, что могло бы хоть косвенно объяснить её приключения. Проверить на предмет половых контактов: когда был последний, сколько их было вообще, хотя бы приблизительно. Кровь на ВИЧ и всякую другую заразу пусть возьмут. Гинеколог пусть осмотрит на предмет разрывов внутренних органов. Если есть инородные тела и сторонние биоматериалы – на экспертизу, постановление я выпишу. И ещё – обращаю ваше внимание: кожные покровы осмотреть внимательнейшим образом, нет ли следов от инъекций. Не мне вам говорить, где могут быть проколы, когда их хотят скрыть. - Товарищ подполковник, вы думаете?.. – начал спрашивать опер. Но Денисов резко перебил его: - Мы должны не думать, а предполагать обязаны самое худшее. В народе об этом так и говорят: лучше перебздеть, чем недобздеть. Ясно? – тот кивнул – Выполняйте! Одного не мог знать следак, что у Наташи абсолютный слух. |
|
|
3.4.2017, 0:15
Сообщение
#17
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 4. Этот жестокий, жестокий мир
Цитата «Я танцую на голубом шаре. Этот шар – моя планета. Я играю энергией мира, чтобы в нем было больше света.» Ева Райт Девочка скрючившись и держась руками за прутья, сидела в углу обезьянника. На её лице отчаяние сменялось надеждой. Но Наташа не предавалась унынию, череда унижения и испытаний за прошедшую ночь не сломили её боевой дух. Ей надо бы во все глаза смотреть на новый мир, открывшийся перед ней, мир удивительный и непонятный. Но обстоятельства, при которых она оказалась в будущем, не располагали к веселью. Словом, всё было очень сложно. Наташа сидела и, несмотря на слипающиеся глаза, пыталась разобраться в несообразностях, которых было очень много. Самая главная странность заключалась в дате. Пока не находился ответ, почему временной разрыв составил девяносто девять лет. Почему не сто? И не пятьдесят? И не девяносто восемь. А день? Было бы хоть немного понятно, окажись она в этот же день, но спустя девяносто девять лет. А тринадцатое августа вообще ни о чём девушке не говорило. Хоть бы в том году была какая-нибудь дата за которую можно было бы зацепится, но ничего из истории двадцать первого века Наташе известно не было. Судя по Наташиным наблюдениям ничего экстраординарного в тринадцатом августа не было, не считая того, что это «чёртова дюжина». Но мысли о чертовщине Наташа отогнала прочь Ещё чего не хватало, осталось только мистику приплести! Череда странных событий и унижений началась с нелепой сцены в квартире. Она ничего не смогла объяснить оскорблённой, злой как фурия, жене. Ревность застит глаза, Наташа об этом теперь знала не понаслышке. Тем более, что муженёк, видно, ходок ещё тот. Потом Господь прислал на её голову двух идиотов-полицейских, причём молодой бросал в её сторону столь сальные взгляды, что она всё время себя ощущала не в своей тарелке. Наташа готова была укусить нахала, когда он под видом обыска бесцеремонно её бесцеремонно облапал. Когда выводили из дома, ей удалось на миг охватить взглядом картину: впереди за сенью вековых лип голубели Патриаршие пруды. Оглянувшись назад, она на месте своего знакомого особняка увидела огромный многоквартирный дом аж в семь этажей, их которого они только что вышли. Это было действительно то самое место, где прежде стоял их особнячок, и девушка немного успокоилась. Ну да, всё верно, столько лет ведь прошло. Но в следующий миг внимание девушки переключилось на чудесную самодвижущую тележку, к которой её подвели. В том, что это был автомобиль, сомнений не возникало. В прошлой жизни Наталка видела автомобили и даже каталась на нём, но то каплеобразное чудо с мягкими обводами корпуса, стоящее сейчас перед ней, имело немного сходства с угловатым, блестящим, с хромированными дверными ручками, автомобилем князя. Казалась, что всё в машине было предельно функционально, всё подчинено одной цели – езде. Никакой роскоши, никакого богатства отделки, того, что было в избытке в автомобиле князя. Молодой полицейский с наглыми глазами дернул за незаметную утопленную в дверь ручку, и та тихо и плавно открылась. Девушка хотела сама, без посторонней помощи залезть в салон машины. Но рука наглеца грубо легла на её голову, силой пригнула и принялась бесцеремонно заталкивать её вовнутрь. Девушке пришлось просунуть голову вперёд и садиться, встав коленками на заднее сиденье. В сей момент развязный тип в полицейской форме внезапно просунул руку ей между ног и потеребил в самом интимном месте. Так с Наташей прежде никто и никогда не поступал! Девушка буквально задохнулась от возмущения и попыталась влепить наглецу пощёчину. Но, забыв, что руки скованы наручниками, оторвала их обе от сиденья и, лишившись упора, больно уткнулась лицом в него лицом. При падении она опозорилась ещё больше: задрался халатик, и без того короткий, выставив на всеобщее обозрение всё, что у неё располагалось ниже пояса. Как она ненавидела в этот момент этого типа с наглыми сальными глазами, который хохотал над её конфузом аки жеребец. Пунцовая от негодования и унижения, она кое-как забралась на сиденье. Ощущение позора было столь остро, что первое время Наталка и думать ни о чём не могла, а только сидела с закрытыми глазами, переживая своё унижение, да старалась восстановить учащённое дыхание. Ну и пусть старший ему сейчас выговаривает за дверью автомобиля, ей то что до того? Он – ВИДЕЛ, то, что предназначено не для его бесстыжих глаз, он ЩУПАЛ то, к чему никто не имеет права прикасаться без её разрешения! Неужели её первые шаги в этом мире должны сопровождаться с НАСИЛИЕМ над ней? Обида была столь велика, что даже заглушила саднящую боль от удара лицом об обшивку сиденья. Собственно, а откуда такая иллюзия, что в будущем живут только анегелоподобные личности? Прогресс прогрессом, а люди всегда остаются людьми. Жаль только, что с тех пор, когда она возникла в этом мире, на её пути встретились пока одни лишь отвратительные типы. Ладно, посмотрим, что будет потом, ведь ей выпал уникальный шанс краешком глаза заглянуть в будущий мир. Рассудив подобным образом, девушка открыла глаза и снова обрела способность ощущать реальность. Жизненных сил у Наталки было много, не на одну подобную ситуацию. Оказалась, что пока она переживала за свою поруганную девичью честь, машина тронулась с места, и они уже едут. Почти неслышно урчал двигатель, на сиденье было мягко и не ощущалось никакой тряски. А ведь после памятной автомобильной прогулки по Москве с неудавшимся женишком у Наталки болело седалище от тряской езды по московским мостовым, вымощенным булыжником, словно она весь день в седле провела. Наталка выглянула в окно: мимо больших зданий из стекла и бетона по ровной дороге то и дело сновали такие же каплеобразные автомобили со сглаженными корпусами и светили фарами. Скорость была столь невероятно высокой, что она не успевала все рассмотреть. Улицы были прекрасно освещены и, несмотря на ночь, было довольно светло. На перекрёстках машины останавливались, подчиняясь сигналам странного трёхглазого разноцветного прибора, наподобие железнодорожного семафора. После нескольких остановок, девушка догадалась о сути команд, которые подаёт прибор, и сочла это вполне разумным. О столь ровном и бесшумном дорожном покрытии, заменившее привычные ей булыжные мостовые, Наталке и гадать не пришлось. Она знала, что это асфальт. Гимназия, хоть и давала преимущественно гуманитарные дисциплины, но естественные знания вдалбливались в головы гимназисток тоже весьма изрядно. Тем более, что при изучении истории родного края им все уши прожужжали, что первый в России асфальтный завод построен в их губернии. Добывали асфальт у подножия Жигулей, на узком перешейке между Волгой и Усой, возле Сызрани. В памяти всплыло и имя инженера, первого наладившего производство асфальта – Иван Буттац. Он же для добычи асфальта приобрёл первые четыре паровых экскаватора. Впрочем, как заметила Наталка ещё при выходе из дома, тротуары по-прежнему были вымощены брусчаткой. Людей она видела по дороге немного. Всё-таки сумерки – не то время суток, когда есть возможность пристального разглядывания людей на улице. Однако, те кого она видела, были одеты весьма фривольно, если не сказать фантасмогорично. Хотя халат, короткий и тонкий до прозрачности, который был на ней, говорил о многом. Внезапно Наталка поймала себя на мысли, что упрощение нравов, возможно, было столь глубоко, что обращение с ней полицейского, которое она сочла унизительным, было нормой у здешних обитателей. Девушка лишь поёжилась от этой мысли: не хватало ещё, чтобы всякий встреченный хватал её за промежность. Нет уж, увольте! Хотя, пока что этот дурак был единственным, кто вёл себя подобным образом, старший был вполне корректен. Да и тот слизняк, что на квартире, только глазами ел, не позволяя распускать руки. Казалось полиция готовилась к длительной осаде: узкие бронированные оконца с бойницами при входе, обилие железных решёток, тяжёлая металлическая дверь. За дверью оказалось большое фойе с сиденьями по краям. Напротив двери – ряд продолговатых застеклённых окошек с надписью «Дежурная часть». Наискосок в нише располагалась натуральная железная клетка. Большая, как для диких зверей в зоопарке. Только содержались в клетке не звери – люди. Вернее несколько ярко накрашенных девиц с прискорбно малым количеством одежды на теле, немногим больше, чем на самой Наташе. Когда её подвели к клетке, и вышедший из дежурки полицейский принялся греметь ключами, Наталка поняла, что и ей суждено стать одним из экземпляров этого зверинца. Старший её «почётного эскорта» тоже достал миниатюрные ключики и принялся сосредоточенно копаться ими в кандалах, которые по злой иронии именовались браслетами. Как только отёкшие руки снова почувствовали свободу, девушка исхитрилась развернуться и влепить молодому нахалу звонкую оплеуху. Глаза полицейского сузились от злости, и он, Наталья готова была поклясться, готов был ударить её в ответ. Но старшой взяв его за руки веско и с нажимом сказал: - Не надо! - Нет! Ну, ты видел? Видел? – кипятился, впрочем уже без прежнего рвения, наглец в полицейской форме. - Это же нападение на полицейского! - И поделом тебе. Не будешь руки совать, куда не нужно. – сказал старшой. – Ты забыл, нам её просто сдать надо от греха подальше. Давай, засовывай её в обезьянник. Заходя в камеру временно задержанных, Наташа отметила, что не ошиблась, сравнив её со звериной клеткой: то, что в её мире называлось кутузкой, на местном жаргонен именуется обезьянником. Девушка ещё не догадывалась, что в клетке её ожидает маленький культурный шок. В обезьяннике, кроме Наталки, находилось десятка полтора девиц. Вид их вызвал оторопь у девушки. Она предполагала, что тенденции женской моды ведут к упрощению одежды и её укорачиванию. Но чтобы настолько! В мире, которой она оставила, наиболее смелые женщины уже начали отказываться от корсетов, да и многие девицы их уже не носили, заменяя широким лифом. Наталка, к примеру, хоть мама и настаивала, тоже не любила и не носила корсетов, считая их лишними, и отдавая предпочтение Büstenhalter, замечательному изобретению немецкой школы гигиены. Корсеты явно отходили в прошлое и большинство Наташиных товарок по гимназии, с тех пор как у них вообще стало что-то расти на груди, надели бюстгальтеры. Во-первых это было полезно для здоровья, ведь немецкая школа гигиены пропагандировала здоровый образ жизни, а корсеты уродовали скелет и затрудняли дыхание. Во-вторых, это было современно и удобно. А в третьих – демократично, ибо простолюдинки вообще не знали никаких средств поддержки груди. У большинства девиц, которые соседствовали с Наташей в камере, не было не только корсетов, но и бюстгальтеров. Девушка могла поклясться, что под тонкими миниатюрными маечками и такими же несерьёзными блузками у них не было НИЧЕГО! У некоторых даже проглядывали сквозь ткань темнеющие торчащие соски. Некоторые майки держались лишь на тонюсеньких бретельках, обнажая шею, плечи и верхнюю часть груди. Décolleté – вспомнила Наташа. Внизу всё тоже было очень плохо: если в её времени юбка короче щиколоток уже считалась вызовом общественной морали (девочек это не касалось), чем охотно пользовались различного рода бунтарки, то здесь же… Короткий японский халатик, который здесь называли кимоно, Наталка посчитала домашней экстравагантной одеждой, но, оказывается, так ходили здесь практически все. На некоторых девушках были короткие штаны, называемые смешным английским словом shorts. В мире Наталки она считалась мужской спортивной одеждой. Некоторые shorts были свободными и широкими, другие короткими и облегающими, открывающими ягодицы настолько, что было непонятно, где же находятся трусы и панталоны. Столь же разнообразны были юбки: кроткие и подлиннее, с поясом и на резинке. На двух девушках были надеты короткие платья, облегающие и подчёркивающие фигуру. На вид большинство одежды было из незнакомых Наталке тканей, что, впрочем, не особенно удивило девушку: почти за сто лет произойти могло многое, и наверняка были открыты новые материалы. Накрашены были девицы сверх всякой меры. Но Наталка, по своей молодости никогда не знавшая, что такое макияж, нашла в этом даже определённую красоту и шарм. Столь же примечательна была форма правоохранителей. Вместо мундиров – простые рубашки с поясом, открытым воротником и короткими рукавами. Никаких шаровар с широкими лампасами, заправленными в сапоги, на современных полицейских были обычные брюки с узким красным лампасом и туфлями. Другие полицейские, наверное, квартальные и околоточные, были одеты в другую форму: серые куртку и шаровары, заправленные в огромные английские ботинки. На широком поясе у них висели кобура с револьвером и длинная палка-дубинка. И никаких шашек и сабель на боку. Различались и головные уборы: у одних высокие фуражки, у других – странного вида кепки. Как могла заметить девушка, некоторые полицейские были вооружены необычного вида ружьями с коротким стволом и без приклада. Впрочем, присмотревшись, Наталка приклад обнаружила – откидывающийся. «Очень удобно и рационально». – подумала она. - Прикинь, подруга, - обратилась одна из сидящих девиц другой. – Ещё одну шалашовку привезли. Эй, ты! - Вы меня? – уточнила Наташа. - Тебя, тебя, а кого же! – ответила девица и захохотала. – А чё так одета? С чела стащили и даже одеться не дали? - А чел, это кто? - Во, даёт! – восхитилась другая собеседница и переспросила. – С клиента, что ли сняли? На сей раз Наталка поняла, о чём идёт речь, а также догадалась, что перед ней девицы лёгкого поведения. Теперь стала понятна их фривольность в одежде. Если слово «чел» стало понятно – человек, мужчина, то значение слова «прикинь» ещё стоило обмозговать. - Да нет, я не ваша. – поспешила уточнить Наталка. – Я по другому делу, по взлому квартиры. - По уголовке значит? – удивительно, но в голосе собеседницы прорезались нотки уважения. - А долго нас держать здесь будут? – решилась спросить в свою очередь Наталка. - Тебя – не знаю, скорее всего, ты здесь надолго подруга. А мы – сейчас отсосём и отпустят. - А что сосать-то? Может и я… - не успела договорить Наталка и пожалела об этом – последние её слова утонули в хохоте. Хохотал весь обезьянник. В окно дежурной части отчаянно застучали, а стоявший неподалёку полицейский с силой стукнул дубинкой по прутьям камеры: - А ну, заткнулись, шалавы! - Не поможет. – давясь от смеха сообщила ещё одна путана. – Во, прикол, запомнить надо! Тебе, если ты по-уголовке, соси не соси – не поможет. Странная ты, однако. - Чё ржете? – оборвала смех стоящая у самой решётки совсем молоденькая проститутка, почти девочка. - Хоть она и приколистка, но здорово зазвездила ментяре, уважаю. Наталка инстинктивно потянулась к девчушке, уж больно приятно и располагающе она выглядела, но не успела. Как не успела уточнить, что такое «прикол», «зазвездила», и кто такой «ментяра»: открылся замок, и конвоир вывел её из кутузки. - Эй! - окликнула Наташу молодая проститутка. – Не знаю, как там тебя, у тебя из одежды кроме кимоно есть что-нибудь? - Нет! – сгорая от стыда, промямлила Наталка. - Сержант! – крикнула девица Наталкиному конвоиру. – Скажи дежурному, что в моей сумочке запасные колготки лежат. Отдай их девушке. Сержант сделал вид, что ничего не слышал и повёл её по коридору вглубь отделения. Пока Наташу вели по длинному коридору, она отдалась размышлениям. Хоть и с опозданием, но она стала смутно догадываться, что нужно предстояло сделать девицам, чтобы выйти отсюда. Её передёрнуло от отвращения: не то, чтобы она не знала о таком древнем способе, просто она не представляла себе, как можно было делать ЭТО незнакомому мужчине? Фу, какая гадость! Смущало и другое обстоятельство: авторитет полиции в её времени был ниже некуда, разные там служили люди, могли и по лицу съездить и в голоде продержать. Но, чтобы такое! Это наводило на кое-какие мысли о состоянии общественной морали в начале двадцать первого века. Она вспомнила хохочущую харю молодого полицейского, когда он залез под халат и ещё один кирпичик лёг в основании её мнения об обществе, в которое девушка волей судьбы попала. На допросе девушка смогла продержаться уверено. Хоть следователь и оказался таким проницательным, в отличие от этих дуболомов-полицейских, Наталке удалось сохранить своё инкогнито. Но то, что девушка услышала, повергло её в уныние: она-то думала, что, наконец, наступит финал этой бесконечной ночи, а оказалось, что её мучениям предстоит продлиться бесконечно. Хоть с этим уже надоевшими рожами придётся расстаться. Однако, рана радовалась – не успели они выйти из кабинета, как пришёл очередной вызов. Пришлось Наташе путешествовать со старыми знакомыми. Было ещё одно неудобство: организм буквально вопил о необходимости посещения одного интимного места. Но загвоздка была в том, что она не знала, как об этом спросить. Наконец, преодолев смущение, ибо терпеть дальше не было мочи, девушка раскрыла рот: - Товарищи полицейские! – она долго выбирала, как обратиться к сопровождающим, но по-видимому здесь к нижним чинам обращаются также, как и к высшим, одинаково, по-товарищески. – Мне бы это, как его, - она замялась, но в конце концов, выпалила, - Посетить дамскую комнату надо. Судя по их удивлённым физиономиям, она поняла, что ляпнула что-то не то. Старшина догадался первым: - Конечно, сейчас проведём. Её подвели к двум одинаковым дверям, на одной из которых висело небольшое изображение малыша, пускающего струйку в горшок. На другой двери курчавый малыш сидел на горшке. «Оригинально!» - подумала Наталка: «Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять которая комната здесь дамская, в какая – мужская». К тому, что в этом времени открытыми являются многие вещи, бывшие прежде табу, она уже начинала привыкать. Тем более, что там, откуда она пришла, считалось, что освобождение общества должно было идти в ногу с освобождением личности от условностей, со свободой в отношениях. «Видимо, доосвобождались». – с иронией подумала Наталка, пока более молодой полицейский зачем-то зашёл в дамскую комнату. Почти сразу он вышел : - Можно! Сортир свободен. – и, выходя, сделал приглашающий жест рукой. В туалете ничего необычного не было, туалет, как туалет: несколько кабинок и несколько умывальников. У них, в гимназии, такой был. Разве что, сливной бачок располагался не вверху, а внизу. И для слива воды использовалась не цепочка, а кнопочка, которую надо было нажимать. Удобно. Пол и стены выложены плиткой. Изменилась форма и размеры рукомойника, а кран был оборудован рычажком вместо вентиля. При нажатии рычажка в одну сторону лилась холодная вода, в другую – горячая. Здорово! В гимназии краника с горячей водой вообще не было и классные дамы заставляли девочек умываться холодной водой в любое время года. На рукомойнике вместо мыла стояли прозрачные бутылочки розовой приятно пахнущей субстанцией. На горлышке бутылки, состоящей, кстати, не из стекла, а из странного гнущегося материала, тоже была кнопка и сосок. Наученная опытом Наташа нажала на кнопку и выдавила себе на ладонь несколько капель розовой жидкости. Понюхала. На язык пробовать не стала (ещё чего!), хотя густая жидкость вкусно пахла смесью лимона и земляники. Стала смывать вязкую жидкость с руки но она вдруг начала расти в объёме и пениться. Жидкое мыло? Пожалуй! Несколько позже, в дежурной части, Наташа узнала, смысл выражения «откатать пальчики». Это оказалось обыкновенной дактилоскопией. То есть не совсем обыкновенной, в Наташином времени, в начале двадцатого века, идентификация личности по отпечаткам пальцев, только начала победное шествие по миру, вытесняя привычный бертильонаж. Девушка знала, что с 1906 года этот способ стал применяться в России. Лишь одна Франция, из чувства патриотического упрямства, дольше всех отвергала дактилоскопию, иррационально следуя устаревшей методике своего соотечественника Адольфа Бертильона. Но в 1911 году, когда из Лувра похитили знаменитую Джоконду, сдалась и она. Однако, после этой процедуры Наташе опять пришлось тащиться в туалет – отмывать измазанные руки. Тщательно оттирая плохо смывающуюся краску, девушка мимоходом взглянула в зеркало. Бессонная ночь и переживания наложили отпечаток на её внешность в виде тёмных кругов под глазами, но в остальном своим видом девушка была вполне удовлетворена и несмотря на усталость, держала глаза широко открытыми. Мало кто из её современников мог похвастаться таким количеством увиденных чудес! Один длинный пульт со множеством телефонов, тумблеров и индикаторов в дежурке чего стоил! Над пультом стоял ряд квадратных коробок, на передней стороне которых светились, неизвестно откуда выплыло из глубин сознания это слово, экраны? Ну да, экраны, как в синематографе, только не на всю сцену, а маленькие. При взгляде на них девушка замерла: на одном она увидела коридор, по которому она только что шла, на другом висело изображение обезьянника, третий показывал улицу со стороны входа в отделение. Это ли не чудо чудное, диво дивное? Вот на экране пошевелилась и что-то стала рассказывать другим та девушка, что предлагала ей какие-то колготки, на другом экране по коридору в туалетную комнату прошел давешний следователь, затем вышел и направился ко входу. Переключив внимание не следующий экран, девушка увидела, что следователь с целой группой полицейских садится в странного вида большую, отдалённо похожую на пилюлю машину. Ба, да это всё происходит в режиме реального времени! - Девушка! Девушка! – Наталка оторвала взгляд от экранов и только сейчас обнаружила, что к ней обращается молодой полицейский. - Ехать надо, до утра не успеем. Вы что, мониторов никогда не видели? А то смотрите так, что дыру на них прожжете. У криминалистов, в лаборатории – новые унижения, но и новые впечатления и, главное, - новый друг. Криминалистом в ту ночь дежурила строгого вида женщина в очках с необыкновенно толстыми линзами и собранным вверху головы пучком волос. Волосы дамы были крашенными, как почти у всех женщин в этом мире, насколько могла судить Наташа. Но в данном случае краска была вполне оправдана – девушка подозревала, что тем самым дама скрывала рано начавшие седеть пряди. «Старая дева!» – безошибочно определила Наталка. Из под полы расстёгнутого белого халата выглядывали коротковатые полные ноги в штанах синего цвета. Штаны до неприличия туго обтягивали полные бёдра и ягодицы дамы. На то, что это были именно штаны, а не брюки, указывало отсутствие стрелок на штанинах, но, когда женщина подняла руки, на штанах обнаружился пояс. Так штаны или брюки? Наталка окончательно запуталась. Швы этих странных штанов были нарочито грубыми, выделяющимися, что противоречило всем правилам швейного мастерства. Тем более, что швы прошиты были жёлтыми нитками. Словно мастер специально хотел сделать их как можно более заметными. Странный портной! А их в гимназии учили, что искусство швеи в том и состоит, чтобы её работа была заметна как можно меньше. Несмотря на летний зной, в помещении было прохладно – на стене старательно дул холодный воздух кондиционер. Напалка с некоторой гордостью отметила, что уже знает, что это за прибор. С кондиционерам она уже встречалась в злополучной квартире того дома, что возник на месте усадьбы Воиновых, этими приборами были напичканы кабинеты в полицейском участке. Девушка слышала, как дежурный сказал своему помощнику: - Серёга, убавь кондиционер, если не хочешь, чтобы нас всех продуло. После чего все деятельно принялись искать пульт, забыв про девушку, стоявшую с поднятыми на уровень груди ладонями, вымазанными краской. Оказалось, что дактилоскопию надо сделать и здесь. - Зови меня Антонина Генриховна, дитя моё. – ласково сказала женщина в синих брюках, после того как прочла бумагу от следователя и, по всей видимости, узнала обстоятельства дела. – Мне Денисов уже звонил по твоему поводу. - А вы что встали? – обратилась она к стоявшим здесь полицейским. – Марш за дверь! И ждать в коридоре. - Клади руку на сканер. – обращаясь к Наташе, распорядилась строгая дама в очках подняла крышку большого белого ящика. – Сергей Степанович просил вне очереди. И ведь нельзя уважить этого человека. Под крышкой оказалась прозрачная стеклянная поверхность, на которую Наташа послушно водрузила свою ладонь. Было видно, как в череве сканера медленно ползёт каретка, наподобие той, что стояла на пишущих машинках. После чего ящик откуда-то сбоку выплюнул два листка, на которых Наталка увидела отпечатки своих рук. Здорово, ничего не скажешь! И не надо никакой краски. После манипуляций со сканером седеющая, но ещё молодящаяся, женщина подсела к столу на котором стоял плоский чёрный экран, а перед ним – уже знакомая плоская клавиатура для пишущей машинки, только если у следователя всё это было собрано в отдельном чемодане, то здесь клавиатура и экран были раздельными. Да ещё в ногах у женщины под столом тихо гудел довольно громоздкий вертикально стоящий ящик, с торца которого мерцали два зелёных и один красный огонёк. Антонина Генриховна взяла в правую руку, не замеченный Наташей раньше, маленький пультик в форме не то мышки, не то лягушки. Стоило женщине поводить пультом по столу, как экран вдруг загорелся мягким зеленовато-голубым цветом. Заинтересованная Наташа придвинулась к столу поближе и, пользуясь тем, что Антонина Генриховна была занята работой, склонилась и уставилась на экран из-за плеча дамы. А та провела по клавиатуре несколько быстрых движений и на экране появилась изображение только что отсканированных Наташиных ладошек. Поражённая девушка шумно выдохнула, что услышала женщина, обернулась назад, и сердито посмотрела на Наталку. - Ты что здесь делаешь? – строго спросила она. – Кто тебе разрешал? - Я просто посмотреть хотела. – испуганно ответила девушка, а затем робко спросила. – Антонина Генриховна, а что это такое? И пальцем указала на стол. Дама вместо ответа подвела Наташу под самую лампочку и внимательно своими линзами уставилась в глаза девушки. Наталка молчала. После минутного разглядывания Антонина Генриховна вздохнула: - Да, на злоумышленницу ты не похожа! Ты правда ничего не помнишь? Наташа помотала головой: - Не-а. - Тяжёлый случай. – сказала женщина и сосредоточенно потёрла лоб пальцами руки. – Что такое компьютер знают даже малыши в детском саду. Понимаешь, деточка, от состояния твоей памяти зависит и глубина реабилитации, которую тебе предстоит пройти. Если амнезия не избирательная, а полная, то это достаточно долгий процесс. И не факт, что произойдёт полное восстановление личности. А это, - она махнула рукой в сторону стола. – Это компьютер, электронно-вычислительная машина по-другому. С его помощью я связалась с автоматизированной базой данных и по сети отправила твои отпечатки для сравнения. Ничего секретного, в принципе здесь нет. – она пожала плечами. – Во всяком случае это небольшой, но шанс, что мы сможем узнать о тебе побольше. Говорила женщина сочувственно, но как-то обыденно. Конечно, ведь это была повседневная её работа, а для Наталки всё услышанное здесь, хоть она и поняла едва половину из сказанного, всё казалось чудесным сном, фантастикой. - Ну-ка, открой рот. – сказала женщина. – Скажи «А-а»! Наташа послушно выполнила указание и старательно заакала. Но вместо того, чтобы заглянуть в горло, как думала девушка, Антонина Генриховна взяла небольшую палочку с ватным тампоном на каждом конце и быстрым движением провела Наташе ватой по гортани. Затем ловко отрезала эту сторону палочки, отправив её в пробирку и плотно закрыла стеклянный сосуд резиновой пробкой. - А это ещё зачем? – поинтересовалась Наташа, которую несколько покоробила эта процедура. - Биоматериал на анализ. – охотно ответила старая дева, видимо отвыкла от живого общения или почувствовала в барышне родственную душу. - Но это ещё не всё? Мне ещё надо взять образцы из вагины и из анального отверстия. Да ты не бойся! – сказала она, заметив, что Наташа изменилась в лице и даже попятилась. – Это не больно, я осторожно, только раз мазну, и всё. Пришлось вытерпеть и это унижение. Никто доселе не швырялся и не лазил у Наталки ТАМ! Кроме Коли, конечно. При воспоминании о проведённой накануне ночи с любимым, сладко заныло между ног, там, где только что скребли палочкой, вот ведь проклятущее женское естество! Всё-таки любопытство пересилило и, будучи не в силах оставаться в неизвестности, девушка спросила: - Антонина Генриховна, а для чего вообще нужна эта процедура? Та оторвалась от своего микроскопа, повернулась на вращающемся кресле в сторону Наташи, сняла очки и внимательно посмотрела на девушку, держа во рту кончик одной из дужек очков. - Ты, дочка, должна уяснить, что здесь никто не желает тебе зла, я просто взяла биоматериал для анализа. Должны же мы знать, что с тобой происходило в последние дни. Возможно, что твой мозг сознательно отключил неприятные воспоминания. Если в образцах будут найдены чужие биологические следы, то возможно речь идёт об изнасиловании. Ты хоть помнишь, сколько тебе лет? Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать? Наташа поняла, что попала, ведь не далее, чем вчера она провела ночь с Николкой, а если это обнаружиться? - Не помню, - просто сказала она. - А какое это имеет значение? - Если половой контакт был до восемнадцати лет, то речь идёт о развратных действиях в отношении несовершеннолетней, а если после – то об обычном изнасиловании. - И что, ваши мазки это покажут? - Биологические следы после полового акта могут сохраняться довольно долго, даже после гигиены половых органов. Во влагалище сперма сохраняется 2-3, а иногда до 6 суток после секса. И что теперь делать? Ведь теперь точно обнаружат эти самые следы. Значит, надо дальше прикидываться потерявшей память, потихоньку узнать возраст совершеннолетия и найти способ сделать себя постарше, хотя ба на пару лет. А вдруг здесь и возраст научились определять, как по кольцам на стволах? Наташа поёжилась от этого предположения. - Мне кажется, что я уже совершеннолетняя. – заявила вдруг она. -Я хоть ничего и не помню, но у меня такие ощущения. - Дай-то бог! – сказала Антонина Генриховна с сомнением в голосе. – Интуиция и ощущения – великая вещь, но ведь есть объективные данные. Человек и в здравом уме может считать себя старше своих лет. Врать было не хорошо! Девушка это знала с младенчества. Одно дело умолчать, как не хотела она говорить о прошлом, но сознательно вводить в заблуждение – это нечто иное. Тем более ей не хотелось обманывать эту хорошую и добрую даму. Ум подсказал заветную лазейку: это ведь ради любимого, ради того, чтобы к ней не приставали. Да и не врёт она, а так, привирает. Замешательство Наталки старая дева истолковала по-своему: - Ба, да ты едва на ногах стоишь от голода! А мы тебя мурыжим всю ночь. Она завела Наташу в другую комнату, которая оказалась ординаторской, и в ней было по-домашнему уютно. Выбросив в мусорную корзину резиновые перчатки, она подошла к столу и включила белый цилиндрический прибор, который тут же зашумел, а сама пошла мыть руки. По изгибу для слива воды вверху прибора девушка догадалась, что это чайник. Она решила, что по-видимому в современном мире всё работает на электричестве. - Сейчас чайку с тобой попьём, дочка. – повернувшись от крана, подтвердила Наташину догадку женщина и кинула в сторону девушки полотенце. – Теперь ты. От чая вкусно пахло ароматами мяты и лимона и Наташа, действительно, почувствовала зверский голод. К чаю, снявшая халат женщина, предложила пряники и необычайно вкусные шоколадные конфеты. Пока девушка, давясь и обжигаясь, пила чай, Антонина Генриховна рассказывала и рассказывала: о своей жизни, о работе, а больше всего о новых методах идентификации личности и биометрических параметрах, которые, по её мнению, придут на смену дактилоскопии. Размякнув, Наталка погрузилась в забытье, в полудрёму, и только изредка до неё долетали отдельные непонятные слова;: «ген», «генетика», «генотип». Не хотелось уходить из уютной комнатки и от этой по-человечески тёплой женщины, но Наталкины кошмары требовали продолжения. Уже при выходе из лаборатории, Алевтина Генриховна вложила в карман Натальи маленький бумажный листочек с длинным рядом цифр: - Вот, возьми, здесь номер моего сотового. Если будет трудно – звони, чем могу – помогу. А то и просто так звони, без повода. Что такое сотовый Наташа приблизительно знала. В современности, насколько она могла судить, в ходу было два вида телефонной связи: традиционная, проводная и беспроводная радиосвязь. Маленькие аппараты беспроводной связи, которые здесь называли то сотовыми, то мобильниками, здесь носили почти все, разговаривали на ходу. Удобно, конечно. А старая дева неожиданно прижала к груди девушку: - Дочка! Потеплело в груди и у Наташи, что-то блеснуло в уголках глаз и, повинуясь порыву, она поцеловала эту одинокую и по-видимому не очень счастливую женщину. Устроившись на заднем сидении машины, она моментально погрузилась в задремала. За окном автомобиля, который мчался по пустынным проспектам большого города, уже занималась заря. Сквозь сон Наташа слышала переливчатую трель мобильного телефона и приглушённые разговоры полицейских. - Денисов звонил, из лаборатории сообщили первые результаты. - Ну и? - Обнаружены следы присутствия сторонних биологических материалов. - А что это значит? - Ты что, совсем тупой? Послал же господь напарника! Сутки-двое назад у неё был половой контакт. Еб…и её, если по-русски, и хорошо ещё, если один. - Так значит наша девочка занимается сексом? А корчила из себя такую недотрогу. Старшине только и оставалось сказать: - Дебил! Как только таких рожают? Несовершеннолетнюю девочку трахали незнамо кто, а он ржёт, как конь. Ну всё, ты меня достал! Завтра же рапорт напишу – пусть другого напарника дают. - Ну чё ты сразу-то? Сначала объясни по-человечески, а то только ругаешься. Зозуля, впрочем, уже признал, что погорячился и сменил гнев на милость: - Ладно! На малолетку кажется мы нарвались с тобой, будь она неладна! Антонина сказала Денисову, что девчушке вполне возможно не больше шестнадцати, дитё ещё совсем. А если у неё амнезия, то и делать с ней могли, что хотели. После этих слов молодой оглянулся назад, и Наташа едва успела закрыть глаза, притворяясь спящей. - Это же какой сволочью надо быть, чтобы надругаться над такой красотой. – нотки сочувствия прорезались в голосе рядового Дятлова и девушка подумала, что он не так уж безнадёжен. Тяжело стало у неё на душе после подслушанного разговора: «Завралась совсем, а дальше будет хуже». Зато современный словарь её русского языка пополнился несколькими важными словами. Ну, простонародное нецензурное звучало так же, как и в волжском порту губернского города С. среди грузчиков и лодочников, его Наташа слышала не раз, поэтому даже уши её не покраснели. Слово «трахаться», видимо было легальной заменой нецензурному и по сути означало ЭТО САМОЕ, о чём в её времени говорили «заняться любовью», или «махаться», или «яриться», или «диваниться». А вот слово «секс» поначалу поставило её в тупик. Как могла заметить Наташа, современный мир – мир ангицизмов, но как раз английским она не владела, вернее, владела очень слабо, больше по ощущениям и по аналогиям. По строению английский язык близок к немецкому, ибо имеет саксонское происхождение, а по словарному запасу язык богат французскими словами, попавшие в английский вместе с нормандскими завоевателями. К счастью, обеими языками Наталка владела блестяще. Порывшись в них, девушка извлекла французское слово «le sexe», обозначающее половую принадлежность человека. Вряд ли в английском это означало что-то другое. Она сделала вывод, сто судя по смыслу, слово «секс» в современной русской речи означает то же самое, что и «заниматься любовью», то есть половой контакт. За размышлениями девушка и не заметила, что они уже приехали в травмпункт. В приёмном покое больницы её сначала осмотрел хирург, неулыбчивый мужчина средних дет, который заставил Наташу раздеться догола. Когда девушка смутившись, замялась, хирург нетерпеливо прикрикнул на неё: - Долго вы меня задерживать будете? Раздевайтесь, девушка, я сказал! Наташа послушно разделась. Эх, и дотошный же, чёрт, попался, всё отметил! А медицинская сестра зафиксировала на бумаге. И кровоподтёки на бёдрах, даже на внутренней их стороне, от смелых пальцев Коли, и досадную ссадину чуть ниже колена, которую Наташа поставила, споткнувшись на лестнице, когда удирала от папеньки и жениха. Она с ужасом осознала, что все эти травмы в совокупности выглядели очень нехорошо. А когда девушка попыталась что-то объяснить, то была прервана врачом: - Следователю всё будете объяснять девушка, а моё дело только зафиксировать! Затем настала очередь врача-гинеколога. Им оказался довольно молодой импозантный мужчина в чёрной майке без рукавов с надписью «Кing beach», из-под нижнего обреза которой выглядывал пупок. Ну, с кингом ясно – это король. А бич? Бич, бич… Наташа наморщила лобик. По-английски? Если кинг – по-английски, то и бич оттуда же. Она неважно знала английский, он считался языком технарей, а не гуманитариев. Но, насколько она могла судить, этот язык был в ходу в начале двадцать первого века. Значит, надо вспоминать, или выучить заново этот грубый, сухой, деревянный, совершенно немузыкальный язык. Бич, бич… Пляж? Или нет? Всё-таки пляж! Король пляжа? Ну-ну. Ловелас дешевый! И ходит в нижнем белье, нимало не смущаясь дам! Да и те хороши – хоть бы замечание сделали, неприлично же мужчине расхаживать в майке перед посторонними женщинами. Или ЗДЕСЬ можно? Одет он был в такие же странные синие обтягивающие штаны, что Наталка давеча видела на Антонине Генриховне. В том, что женщины будущего носят штаны наравне с мужчинами, не было ничего необычного, уже в Наташином времени тенденции унификации стали прослеживаться вполне отчётливо. Но крой мужских и женских брюк по мнению девушки всё-таки должен оставаться разным, хотя бы в силу анатомических различий полов. Здесь же – у мужчины были такие же туго обтягивающие фигуру штаны, настолько обтягивающие, что выглядело это просто неприлично, ибо явственно выделяло то, что вообще-то принято прятать. В отличие от хмурого и немногословного хирурга в мешковатых брюках и сорочке с коротким рукавом и съехавшим набок галстуке, гинеколог оказался весельчаком и балагуром. Едва войдя, он начал сыпать прибаутками и делать комплименты двум медицинским сёстрам, отчего те зарделись от удовольствия. Оглядев Наталку с головы до ног, отчего ей стало неуютно, он спросил у сестёр милосердия: - Так, значит, эта милая девица и есть наша пациентка? Что ж, прошу пани пройти в смотровой кабинет. – он дурашливо сделал приглашающий жест рукой и добавил, обращаясь к одной их сестричек. – А вас, мадемуазель я тоже попрошу, помогать мне будете. Видимо он был любитель шутливо-церемонных обращений к дамам. Такие встречались и в Наталкином времени и эту породу людей она знала очень хорошо. Первое впечатление подтвердилось. Король пляжа! - Дон Жуан! – справедливо рассудила девушка. – На нашего Колоссовского между прочим похож. В центре кабинета, куда они вошли, стояло необычной конструкции высокое кресло с двумя высокими и широкими подлокотниками по бокам. - Садись! – скомандовал доктор и, отвернувшись к стене, принялся мыть руки и натягивать резиновые перчатки. Медсестра села за стол, приготовившись заполнять готовый бланк. Наталка обошла вокруг кресла, приноровилась и взгромоздилась на него, положив руки на подлокотники. Сидеть в таком положении оказалось очень неудобно: подлокотники были вынесены далеко вперёд и, чтобы положить на них руки, пришлось привстать и наклониться. Гинеколог обернулся и… остолбенел. Медсестра, не удержавшись, неприлично засмеялась в ладошку. Такое они видели в первый раз! И даже не в состоянии были первое время и слово сказать. И непонятно было: дурачится девка, или действительно ничего не помнит. - Это для ног. – с мягкой полуулыбкой сказал врач. - Что для ног? – не поняла Наташа. - Там, где твои руки, должны быть ноги. – терпеливо объяснил врач. Наталка, соображая, одновременно стала краснеть как рак. Она впервые в своей жизни встретилась с гинекологическим креслом. Да, чтобы она, села перед этим Чурилой Плёнковичем именно ТАК, в раскорячку? Ну, уж нет! - Не буду! Она попыталась встать, но была остановлена опустившейся на плечо рукой гинеколога. - Садись! – приказал он и спросил. – Ты действительно ничего не помнишь? Или вообще гинекологический осмотр для тебя в первый раз? - Я ничего не помню! Слышишь меня: НИ-ЧЕ-ГО! - Странно, память весьма избирательна. Ходить-то и говорить ты можешь, значит и полная потеря памяти тебе не грозит, мозг помнит. На многие вещи должна срабатывать моторика памяти: как есть, пить, ходить, говорить, не горшок ходить, в конце концов! Ты про условные и безусловные рефлексы слыхала? Наташа помотала головой. - Значит, если ты вообще ничего не помнишь, то тем более тебя необходимо осмотреть. Поняв, что с имитацией потери памяти она попала в ловушку, девушка подчинилась неизбежному и, откинувшись на кресле, подняла ноги и положила их на опоры. Чувствовала она себя при этом так, будто заглядывал ей между ног не доктор, а по крайней мере весь город. Никогда в жизни она не была в столь позорном, униженном и беззащитном положении. А доктор, надев круглое зеркало, взял в руки какой-то жуткий инструмент, отдалённо похожий на плоскогубцы, но с закруглёнными концами. Ввёл в её естество сначала один палец, затем второй, а потом наступила очередь инструмента. Зафиксировав инструмент, он принялся что-то долго там разглядывать, пользуясь ещё одним прибором с зеркальцем на конце, а потом стал быстро диктовать медсестре отдельные малопонятные фразы: - Внешних признаков насильственного проникновения не наблюдается. Отёка половых органов нет. Вокруг половых губ кожные покровы чистые. Спайка половых губ не нарушена. Влагалище раскрыто, не далее, как сутки назад, у осматриваемой был половой контакт. Состояние слизистой оболочки удовлетворительное, высыпаний нет, покраснений нет. Девственная плева нарушена, бороздки и бугорки по краям плевы отсутствуют, это свидетельствует о том, что половой контакт происходил без признаков насилия. Остатки девственной плевы свидетельствуют, что осматриваемая живёт половой жизнью не более полугода. Влагалище узкое, задняя спайка половых губ не повреждена. Затем, по мнению Наташи, произошло уж совсем из ряда вон выходящее. Гинеколог снова засунул два пальца во влагалище, прокрутил ими, вытащил, поднёс их к носу и (Фу-у!) понюхал: - Лейкорея в норме, выделения чистые, без запаха. Но чаша унижений и издевательств ещё была не испита девушкой до дна. После осмотра письки, доктор то же самое проделал, только что не нюхал, с её задним отверстием. Под конец осмотра Наташа уже и не знала, как на всё это реагировать, только ощущала себя лягушкой под микроскопом дотошного исследователя. Безропотно, лишь удрать поскорее из этого места, сдала все необходимые анализы. И уже почти засветло они на машине помчались обратно в полицию. После всего того, что Наташа перетерпела в больнице, полицейские, даже этот, молодой и нахальный, ей казались близкими родственниками, а патрульный автомобиль – как дом родной. Возвращались, когда по Наташиным ощущениям было часа три-четыре. Небо стало сереть, а дома отбрасывать длинные причудливые тени. Диво дивное случилось уже в полицейском стане, куда опять привезли Тату. Прежде чем засунуть девушку обратно в обезьянник, её, деликатно взяв за локоток, отвёл в сторону рядовой Дятлов. Заинтригованная Наташа с немым вопросом глянула на своего обидчика, что ещё более смутило и так донельзя смущённого пэпээсника. - Ты… - поправился. – Вы,.. это… Извините, что там,.. что так произошло, что я это… В общем, не держите не меня зла. Я обычно стеснительный с девушками, а сейчас сам не знаю, что на меня нашло. Сказав такую длинную и сумбурную фразу, он перевёл дух. Наташа без тени улыбки исподлобья глядела на полицейского: «Проняло, значит? Хорошо! Значит, парень не безнадёжен!» Как ни велика обида, сменила гнев на милость, протянула руку: - Ладно, мир! Это хорошо, что вы поняли. Не надо другому делать того, что не пожелаешь себе. – полицейский поспешил судорожно пожать Ташину ладонь. – А у вас, товарищ Дятлов, всё будет хорошо! Ещё до офицерских эполет дослужитесь. - Спасибо! – а по-человечески оказалось куда как лучше. – Если помощь какая нужна – всегда обращайтесь. Уже на выходе Дятлова хлопнул по спине старшина Зозуля, слышавший весь разговор. - Извинился? – кивок. – Помирились? – ещё кивок от Дятлова, у которого против воли выступили слёзы. – Вот и ладно! Ты знаешь, напарник, я думаю, что из тебя выйдет толк. Хоть мне и немного осталось – послужим ещё. В обезьяннике, куда по приезду опять засунули Наташу, как будто ничего не изменилось. Всё так же, привалившись к стене коротали оставшееся до утра время современные проститутки. Та, молоденькая девица дремала, в самом углу. Когда лязгнул замок, она подняла глаза: - А, вернулась! – зевая сказала она. – И что они с тобой делали. Может она была и старше, но широко распахнутые глаза, детская припухлость на лице и вздёрнутые вверх две непослушные косички придавали ей вид детской непосредственности. Наталка как могла попыталась рассказать, но вскоре замолкла в некотором замешательстве: оказалось ей не достаёт словарного запаса. - Гинекологическое кресло. – сказала девушка. – Это было просто гинекологическое кресло. Ты, что на осмотре никогда не была? - Не помню. – выдавила Наташа спасительную фразу. Девушка пристально посмотрела на неё, затем протянула руку: - Светлана, можно просто Света, но я предпочитаю Лана. - Наташа, но я привыкла Наталка. – пожала она протянутую руку. - А-а, значит помнишь что-то. – торжествующе заявила Лана. Наташа слишком поздно поняла свой промах, но отступать было некуда: - Это сейчас вырвалось, случайно. - Ладно, проехали. Мне-то не всё равно: закосить ты хочешь, или у тебя на самом деле с памятью того. – и новая подруга Наташи крутанула указательным пальцем у виска. – Одно я знаю точно – тебе одеться надо, чтобы не возбуждать этих кобелей. - Сержант, сержант! – требовательно и громко сказала она. - Ну, что тебе не спится? – к решётке вразвалочку подошёл молодой полицейский. - Дай мне мою сумочку и выпусти нас в туалет. Не видишь – ей одеться надо. - И так сойдёт. Ночь просидела – просидит и до утра. – лениво зевая ответил сержант. И уже собрался было отойти, но настырная Светлана просунула руку через решётку и схватила его за пуговицу рубашки и притянула к камере: - Слышь ты, говнюк, ею сам Денисов занимается, а ну как пожалуется она поутру следаку,? На лице полицейского явственно читались колебания. Но тут в бой вступила Наташа: - Товарищ полицейский, ну, пожалуйста, помогите. У меня ведь с собой ничего нет. И она молитвенно сложила руки перед собой. Взгляд полицейского смягчился: - Ну, ладно. И он скрылся в комнате дежурных, где в сейфе хранились личные вещи задержанных. - Лиса! Ну, лиса! – восхищенно выдохнула Лана. Вскоре в стекле дежурной части появилась рука с крохотной сумочкой-ридикюлем на длинном ремешке: - Твоя? - Моя! - На, достань то, что тебе нужно, только при мне, на виду. Наташа обратила внимание, что Светлане не понравилась, такая перспектива, что было видно по еле заметному колебанию, с которым она взяла сумочку. Но в конце концов взяла, что-то прошептав при этом. Достала из радикюля маленькую картонную продолговатую коробочку, цилиндрический предмет, целиком умещавшийся у девушки на ладони, и какую-то мягкую упаковку. В туалете новая Наташина подруга дала волю чувствам: - Вот сволочь, мент поганый! - Что так? Мне он показался вполне приличным. - Приличным? Разве мусора могут быть приличными? У меня были планы на эту сумочку, лежит там кое-что нужное для меня, понимаешь? А этот гад сумочку не отдал. Затем новая знакомая Наташи обвела взглядом дамскую комнату и сказала: - Не люблю я толчки в ментовке. Привыкли они здесь траходром устраивать. - Дром чего? – не поняла Наташа, отдалённо знакомая со словами автодром и аэродром. – Трахо? - У них сейчас по всему отделению камеры понатыканы, поэтому трахают они нас только здесь. В сортиры видеокамеры ещё не догадались поставить. Ха-ха! – нервный, натянутый смешок Светланы. - Понимаешь? Пялят нас здесь. – видя, что Наташа и это не понимает, ещё раз уточнила. - Сексом заставляют заниматься, причём бесплатно. Да, ты и взаправду не от мира сего. - Нет, нет! – поспешила она заверить Свету, испугавшись, что та её раскусила. – Я из этого мира. Просто я.., Я просто… как-то не всё сразу сообразить и вспомнить могу. - А-а-а! – протянула девица. – Па-а-анятно! Кстати, держи колготки. Светлана протянула Наталке коробочку, а сама зашла в кабинку, из которой вскоре донеслось мощное журчание струи. Наташа повертела в руках коробку. На коробке была изображена потрясающе красивая молодая женщина, сидящая в соблазнительной позе. Из под неприлично короткого платья выглядывала пара длинных и ровных ног. Наташа и не подозревала, что ноги могут быть такими длинными и такими красивыми. Да и откуда ей это было знать, если в её времени все представители слабого пола ходили в юбках до пят, наряд по щиколотку считался смелым, и только стриженные бунтарки осмеливались надевать юбки несколько ниже колен. Девушка подумала, что колготки – это тонкие шёлковые чулки, в которых выставила свои стройные ножки барышня с рекламной картинки. Точно! Упаковка была не сплошной, а с одного конца в ней было окошко из прозрачного материала сквозь которое были видны чулки, или как их, колготки. Спасибо, конечно. Но Наташа слабо представляла, как ей сможет помочь пара чулок. Ей бы прикрыть срамное место! Тем не менее девушка вскрыла пачку. Ба! Этого она никак не ожидала! И прониклась уважением к достижениям человеческой цивилизации. Ни мобильная связь, ни автомобили, ни кондиционеры в помещениях не вызвали в ней такого восхищения. Тот, кто первый догадался совместить панталоны с чулками в единое целое был, несомненно, великим изобретателем. Как всё упрощала до гениальности простая идея! И не шёлковые они вовсе! Шелк не может быть таким тонким и невесомым. Тончайшая прозрачная ткань, из которой были связаны колготки, поразила Наталью не меньше самой конструкции. Лишь в области пяток и промежности ткань была плотнее. Тоже весьма разумно! Не долго думая, Наталка облокотилась на подоконник и принялась надевать обнову. Боже! Да какие они эластичные! Растягиваются так, что практически на любую фигуру налезут. Теперь Наташа вполне оценила заботу едва знакомой девушки. Только настоящие подруги способны на такое участие! - Свет! – окликнула Наташа свою недавнюю знакомую. – Я всё время хочу тебя спросить: почему ты полицейских ты называешь то мусорами, то ментами. - Да потому что, по натуре они менты и есть. – сказала из кабинки Светлана. – Они ведь полицейскими только недавно стали. - А до этого?.. - До этого они милицией звались, в полицию их пару лет назад переименовали. А мусора – они ведь в грязи швыряются, с отбросами вроде нас дело имеют. - А зачем так сложно? В чём разница между полицейскими и милиционером, если они теми же делами занимаются? - А никакой! Просто бабки на это дело выделили и кто-то их раздерибанил. - Светик! – почему-то у Наталки вырвалось именно такое уменьшение имени своей новой подруги. – Ты не обижайся, я только хочу спросить. А что такое «бабки» и «раздерибанить». Судя по всему, девушка не обиделась: - Я и говорю – смешная ты! Даже простых слов не знаешь. Хотя, если тебе память отшибло… «Бабки» или «бабло» - деньги, а «дерибан» - их трата, кража. Понятно! - Конечно, это как если бы собрали денег на храм, или на железную дорогу, а их раскрали. Так? - Ну вот, ты и сама всё прекрасно понимаешь, а говоришь: без памяти. - А почему тогда не назвать всё своими именами, а то какой-то жаргон выходит. - Да так все сейчас разговаривают. Блатняк это называется. Жизнь сложная, вот по фене и разговаривают. Светлана вышла из кабинки, открыла кран и принялась умываться. Наташа последовала её примеру и, повозившись, выставила комфортную температуру. Цивилизация, ничего не скажешь! Только поосторожнее надо быть, поменьше удивляться, а то вон Лана, хоть и видно, что не великого ума барышня, и то, чуть её не раскусила. А Светлана, умываясь и полоская рот, умудрялась при этом разговаривать, видно, что девушка нужна была собеседница, что вполне удовлетворяло Наташу. Можно было просто стоять и внимательно слушать, впитывая и переваривая услышанное. - Свет! – вдруг окликнул она. – А откуда у тебя имя такое редкое и красивое. Я только два раза его и встречала, в поэме Жуковского, да еще корабль какой-то так называется. - Ага, значит всё-таки что-то помнишь! Надо было прикусить язык, а не лезть с глупыми вопросами, теперь надо выкручиваться: - Конечно помню. Говорить-то и ходить я не разучилась, писать и читать – тоже. А так нет-нет, да и всплывёт что-нибудь. - Ну, извини, не подумала, просто уж и нашла редкое! – Светлана пожала плечами, однако комплимент, было видно, был ей приятен. – Я это имя НЕ-НА-ВИ-ЖУ! Какая тут красота? У моей мамки в классе пять Свет было, в моём кроме меня ещё две. А ты говоришь редкое! Представляешь, как жить, если кругом одни Светы? Эх, я и бесилась, что она меня так назвала. Поэтому и назвалась – Лана – и необычно, и клиентам нравиться. А то, что Светлан много, усатому Вождю Народов надо спасибо сказать. Дочку свою Светой назвал, и пошло поехало – все стали называть. Мода! - А что за Вождь Народов был? – Наташу, хоть и боялась пропасть впросак, очень удивил этот титул. Государь – был, Император – был, у Иловайского Натка читала, что Петра Первого называли Отец Народа. А вот про вождя до этого она ничего и не слыхивала, есть в слове вождь что-то от прерий, Дикого Запада, мустангов и индейцев. - Да не знаю я! – отмахнулась Света. – Давно это было, после революции. Сталин! Он ещё войну с немцами выиграл. Но вообще, я в истории не очень. Тут бы со своей жизнью разобраться. Надо же! Революция у них тут была, война, которую выиграли. Видимо и свой Робеспьер был, а интересно, Бонапарт тоже был? Жаль, что со Светой об этом не поговоришь. Она, конечно, хорошая девушка, добрая, хоть и шлюха, но уж очень ограниченная. Не то, что Глаша! Вспомнив Глашу, у неё ёкнуло сердечко по покинутому времени. - А ты, подруга, обижайся, не обижайся, но имя у тебя самое, что ни на есть блядское. Продолжая болтать, Лана, ничуть не смущаясь, задрала свою юбчонку, спустила трусы и, взяв в руку цилиндр, нажала на кнопку сверху. Оттуда с характерным шипением стала разбрызгиваться приятно пахнущая жидкость, которой она оросила свою промежность. - Как это? - Турки, арабы, да и другие клиенты, всех наших девчонок без разбора Наташами кличут. – говоря это, она протянула цилиндрик Наташе. Наташа, испуганная тем, что её имя в современности может означать что-то неприличное, девушку лёгкого поведения, например, машинально взяла его. Повертела в руках, потом, догадавшись, побрызгала себе. Ощущение свежести и аромата оказалось приятным, гораздо лучше тройного «Eau de Cologne», которым так любил без меры орошать себя её папа. Запах одеколона привёл к воспоминанием о папе и его, как ей представлялось, предательстве: «Ах, папа, папа, зачем ты это сделал»? - Вот если бы ты, как и я, что-то от своего имени новое придумала, а то Наташ много. – продолжала гнуть своё Лана. - Не знаю, не знаю. – недоверчиво ответила Наташа. – Вспоминаю, что друзья Наталкой кликали, а дома Татой звали. Я привыкла. - Татой хорошо! – Света произнесла имя подруги, словно попробовала его на вкус. – Необычно, и от Наташи мало что осталось. Слушая подругу, Наташа изучала загадочный цилиндр с пимпочкой наверху. Повертела в руках, потом, догадавшись, побрызгала себе. Ощущение свежести и аромата оказалось приятным, гораздо лучше тройного «Eau de Cologne», которым так любил без меры орошать себя её папа. Запах одеколона привёл к воспоминанием о папе и его, как ей представлялось, предательстве: «Ах, папа, папа, зачем ты это сделал»? Лана по-своему истолковала молчание своей новой подруги: - Да, не переживай, всё образуется! Если так убиваться из-за каждого привода в полицию! Меня, когда в первый раз замели, поджилки тряслись, пока не поняла, что полицейские – такие же мужики как и все, только в погонах. А нормальным мужиком всегда вертеть можно, как душе заблагорассудится. На – лучше прокладку возьми, не беспокойся – у меня ещё есть. И Лана протянула Наталке мятый прозрачный пакет в котором лежали какие-то штуки в форме вогнутого эллипса. Другого, объяснения для формы изделий Наталка не нашла. Достав сей странный предмет, она повертела в руках. Догадалась о его предназначении и уже даже не покраснела – начала привыкать. Неужели и ЭТО у них предусмотрено? Девушка подозревала, что впереди её ждёт ещё немало открытий и откровений. - Это ежедневки, ежедневные прокладки. – поправилась Светлана, она уже тоже начала привыкать к чудаковатости своей новой подруги. С прокладкой и в колготках Наташа почувствовала себя увереннее. Теперь она была как в броне. Дело осталось за маленьким – за верхней одеждой. Уже под утро, в пять часов, подполковник Денисов переступил порог Пресненского РОВД. Выезд на происшествие оказался вполне себе рядовым – обыкновенная «бытовуха» с алкоголиком-мужем и решительной женой с раскалённой сковородкой. Зато, пока ехали на вызов, ему удалось вдоволь пообщаться с Антониной Генриховной, которая изложила как данные объективных исследований, так свои соображения по поводу девчушки. Если коротко, то ни в каких базах она не значится, ни в чем замешана не была. Уже проще. Плохо – наличие следов полового контакта. Если девушка потеряла память, то вполне могла и не осознавать своих действий. Впрочем, эксперт утверждала, что девушка не потеряла память, а поставила своеобразный блок: просто не хочет вспоминать о некоторых эпизодах прошлого. «Диссоциированная амнезия», так она сказала, результат психологической травмы. Сергея Степановича тревожило, что у Антонины завязались неформальные отношения с потеряшкой. Речь даже шла о взаимной симпатии. Мешать личное с работой было против всяких правил, именно поэтому Денисов отказал Антонине Генриховне, которая просила не отправлять потеряшку в клинику, а позволить забрать её к себе домой. Эксперт была уверена, что домашняя обстановка и забота вернут девчушку к жизни вернее армии психиатров в белых халатах. Это было резонно, но это было незаконно. А репутация Денисова была такова, что коллеги говорили за его спиной, перефразируя Маяковского, что «Денисов и закон – близнецы братья». Отдел полиции под утро напоминал сонное царство. Клевал носом помощник дежурного за пультом, откровенно храпел постовой у входа, как сомнамбулы привидениями ходили ребята из наряда и приданные им ряженные из казачков, а опера и вовсе закрылись в своём кабинете – на массу давят. Денисов щёлкнул по носу постового и подошел к обезьяннику. У самой решетки, скрючившись, спала давешняя потеряшка. «Красивая!» – подумал Сергей Степанович. – «Может кого-нибудь счастливым сделать». Мельком он отметил, что девушка где-то раздобыла колготы, видимо кто-то из путан поделился. Хорошо! Подойдя к дежурке, он протянул пакет: - Когда та, что в халате проснётся – отдадите ей, пусть переоденется. Да, и сопроводите её в комнату досуга личного состава, пусть там пока посидит. Нечего ей с путанами париться. Пакет с одеждой для девчушки собрала сердобольная Антонина. Это не было против правил, поэтому Денисов пакет взял: девушке в одежде всё лучше, чем без неё. Он уже знал, что утром передаст это дело лейтенанту Конюшкину, всего год после юрфака пребывающего в должности следователя означенного отделения. Ничего, парень он молодой, ищущий, с матёрой уголовкой он пока несколько тушуется, а с красивой девкой уж как-нибудь справится. Поможем. Хватит ему на висяках сидеть. Возвращение в клетку было тяжёлым, не хотелось уходить из уютного туалета. Здесь, в обезьяннике, и настигла Наташу острая тоска. Такая острая, что ощущалась даже физически. Пока что-то делали, куда-то ехали, задумываться не было времени. А сейчас накатило. Свою чужеродность этому миру она буквально осязала каждой своей клеточкой тела. Отчаянно захотелось домой, где даже проблемы казались знакомыми и понятными. Чтобы как-то справиться с нахлынувшем сплином, она принялась рассуждать о странностях, сопровождавших путешествие во времени. Мелькнула догадка и девушка принялась загибать пальцы сначала на одной руке, потом, когда не хватило – на другой. Опять не хватило. Тринадцать! «Они что, тут облатинились все, что ли?» Завтра надо уточнить: григорианский или юлианский? Наконец, утомлённая от впечатлений этой самой длинной ночи в её жизни, ночи длиной почти в сто лет, она уснула. Ей приснился Николка. Мальчик сидел на краю утёса, называемого Лбом, и его рыжие вихры развевал ветер. Он читал ей древний манускрипт, одновременно украдкой бросая на неё восхищённые взгляды. «…Дать Темурленгу ключ к ОТРАЖЕНИЯМ? Один из последних носителей знаний тайной секты Ибн Хальдун решился! - Я дам тебе меч! Такой, который ты хочешь. С его помощью ты сможешь возноситься над полем битвы и видеть со всех сторон, знать все о противнике, его тайные планы, сильные и слабые места. Горизонт твоего зрения станет необычайно широк. Разные страны и народы, разные времена предстанут перед твоим взором о, Повелитель». Наталка вдруг проснулась. Посмотрела в пространство широко раскрытыми глазами. А ведь прошёл ровно год! Она теперь знала, почему Меч перенёс её в 31 июля 2013 года по юлианскому летоисчислению. |
|
|
7.4.2017, 1:42
Сообщение
#18
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 5. В компетентных органах
Цитата «Я танцую на голубом шаре. Этот шар – моя планета. Я играю энергией мира, чтобы в нем было больше света.» Ева Райт В ночь с 13 на 14 августа 2013 года в здании бывшего страхового общества «Россия», что по адресу Большая Лубянка 2, как обычно кипела работа. «Контора» никогда не спит – невесело шутили сотрудники учреждения, которое уже скоро как сто лет располагалось в этом доме. И в этой шутке была большая доля правды, ведь безопасность страны – занятие постоянное, не знающее перерывов на обед и сон. Поэтому так уж было поставлено дело, что какая-то часть сотрудников постоянно находится на рабочем месте, чтобы немедленно отреагировать на вызовы и угрозы, которые несёт государству современное мироустройство. Сотрудник N-ного Управления ФСБ Российской Федерации подполковник Борис Петрович Иванов в ночь со среды на четверг был, как любил выражаться начальник, «на боевом посту». К восьми вечера, когда сотрудники управления наконец разошлись к своим кухням, креслам, телевизорам, детям и жёнам, Борис Петрович счёл возможным расслабиться: снял галстук, достал из ящика стола сушки, включил электрический чайник и принялся сосредоточенно искать в планшете фильм, за которым не жалко провести время. Вскоре он уютно сидел, с вкусно дымящейся чашкой кофе на столе, хрустел аппетитными крендельками и смотрел очередное творение «фабрики грёз». Грёзами, однако, в этом творении Голливуда и не пахло: на плоском экране разыгрывалась до боли знакомая драма. Муж – трудоголик и бешенная от безделья отчаянная домохозяйка лениво выясняли отношения. Казалось, что самой большой проблемой в этой благополучной среднеамериканской семье была подготовка к школьному спектаклю сына. Но на жизненном пути скучающей домохозяйки к несчастью повстречался грязный и вонючий, но молодой француз, уверенный, впрочем, в своей неотразимости. В пору восходящего тренда своей карьеры Иванов был на зарубежной работе как раз во Франции и прекрасно знал эту породу людей. Дальше пошло настолько по накатанной, что стало неинтересно. Разве, что картина лишний раз доказала известную истину, что «все бабы – бляди»! Войдя в любовный раж, героиня изобретала новые поводя для встреч и вдохновенно врала супругу, рога которого становились всё больше и развесистей. Дальше стало реалистичней: супруг всё понял и обо всем догадался почти сразу. Это только влюблённые безмозглые дуры убеждены, что врут убедительно. На самом деле вторая половина всегда почти сразу всё просекает. Путем несложных действий муж всё выяснил и заявился к любовнику жены на стрелку. Уже становилось интереснее м мелодрама стала напоминать детектив. В этот момент всё и произошло. Моргнул и потух планшет. Через мгновенье он включился снова, но при этом «слетел» интернет. Борис Петрович готов был поклясться, что и лампочка в кабинете моргнула. Верный привычке хронометрировать все события, он бросил взгляд на стену, где висели электронные часы, и с удивлением обнаружил, что они обнулились и громко и противно пищат. Почти машинально Борис Петрович поднёс к газам левое запястье, старые и надёжные механические часы (сейчас таких уже и не делают), отметил – 21.30. Зная «надёжность» нашего энергосбыта, подполковник было отнёс случившееся за простой перепад напряжения в сети, но чутьё профессионала требовало всё проверить. Урчал маленький холодильник в углу – работает. Проверил чайник – работает. Поднятая телефонная трубка молчала , но спустя минуту разродилась длинным гудком. Видимо всё-таки обычный в большом городе перепад напряжения в пиковые часы. Иванов досадливо поморщился: недосмотренный фильм предстояло заново искать в сети и запускать. А стоит ли? В момент раздумий позвонил телефон. Пока Иванов, сняв трубку, слушал сообщение, лицо его вытянулось. С просмотром фильма на эту ночь было покончено – нужно было идти работать. К своим сорока пяти годам он на практике познал истину, что «все бабы – бляди». Когда после окончания французского отделения знаменитой «консерватории» - Академии Советской Армии, он был направлен на работу в Францию, Бориса переполняло счастье. Удачно складывалась карьера и он, вместо того, чтобы гнить к какой-нибудь Борзе, едет на ответственную работу в Прекрасную Францию. Рядом- любимая женщина, жена, молодая и ослепительно красивая. Что ещё нужно человеку для счастья. Без второй половины, что в «тоталитарном прошлом», что в «демократическом будущем», на работу за кордон не пускали. Бобыли вообще, как контингент в смысле женского влияния чрезвычайно уязвимый, а посему в «конторе» не приветствуемый. Действительность обломала все его радужные надежды. Конечно он был знаком со всеми выкладками и диаграммами по демографической ситуации во Франции, но одно дело знать – другое видеть. Первое время он испытал настоящий культурный шок – казалось вся Франция улетучилась, слиняла, оставив после себя лишь одиноких пенсионеров с газетками сидящих на скамейках в парках и бистро – так много было в стране мигрантов. В глазах всё чернело от них и настоящих французов он в первое время и не видел. По прошествии времени он понял, что французы а принципе не так уж отличаются от мигрантов: такие же смуглые, грязные, вонючие, чрезмерно пользующиеся косметикой и чрезвычайно скупые. А французская молодёжь вообще оказалась неотличимой от арабов и внешностью и поведением. Иванов с головой окунулся в работу, жена сидела дома – скучала. От нечего делать стала ходить по выставкам и музеям. Там и познакомилась с ЭТИМ, точной копией красавчика из фильма. Не надо было обладать профессией разведчика, чтобы раскусить гадюку. Ревновал, но крепился, скрывал. Вышло хуже. От себя можно скрывать сколько угодно – от руководства нельзя. Скандал вышел жуткий и на раз-два Борис вместе с супругой оказался на Родине Хоть и не было уже ни «железного занавеса», ни СССР, заграничная работа ему не светила. На дворе полыхали проклятые девяностые. Оставшийся бобылём Борис Петрович стал неинтересен ни ГРУ, ни СВР. Благодаря старым связям смог устроится в ФСБ, где коротал время до пенсии. Дело в том, что засветившегося, допустившего прокол, пусть и благодаря бабе, кадра, не взяли ни в одно приличное управление. Он работал не в Управлении международных отношений, и не Антитеррористическом центре, и даже не в Службе контрразведки. Там где он без прежнего огонька «тянул лямку» невозможно было обзавестись ни нужными связями, ни полезными знакомствами. Не «светило»» ему ни громкое дело, ни резонансная операция. А звонил Борису Петровичу сотрудник подведомственной лаборатории, прелюбопытнейшие сведения сообщил. Лаборатория, была оснащена самым современным оборудованием и делом занималась весьма необычным: изучала и слушала Землю, живущих на ней людей и их взаимодействие. Под пристальным вниманием лаборатории было все необычное что выходит за грани известного науке, необъяснимого логикой и находящегося за рамками житейского здравого смысла. Вот и в этот раз приборы зафиксировали глобальный, но кратковременный всплеск электромагнитного поля Земли. Сам факт электромагнитного импульса, его силу и источник следовало срочно уточнить. Подполковник засел за телефон: кроме лаборатории их управление курировало несколько НИИ, занимающихся геологией, погодой, гляциологией и даже теоретической физикой, которых никто и не подумал бы связать с «конторой». Стоило поспрашивать глядящих в своими линзами в небо астрономов на предмет вторжения в атмосферу инопланетного тела. Нужно было связаться с некоторыми представителями наиболее отмороженных культов, свивших свои гнёзда в столице. Эта публика наверняка ещё бодрствует – они большие любители устраивать свои мессы на закате. Среди адептов этих сект немало экзальтированных особ, обладающих повышенной чувствительностью, вдруг да учуяли или увидели что-то в мировом эфире. Ну и, наконец, есть астрологи, экстрасенсы всех мастей, колдуны белой и чёрной. Много этой публики развелось в последние годы, всех, конечно не охватишь, но самых-самых опросить можно. По опыту Иванов знал, что 99% этой публики – туфта, мошенники, но их-за одного процента попробовать стоило. Время двигалось к полуночи, когда стали появляться первые пазлы, которые ещё предстояло сложить в картину. Возмущение электромагнитного поля Земли зафиксировали все лаборатории, однако о причине столь глобального явления строились можно было только предполагать. Все астрономы в унисон твердили, что вблизи планеты никаких угрожающих тел замечено не было. Однако верить ученой публике Иванов решительно отказывался, и полугода не прошло, как в районе Челябинска грохнулся «Чебаркульский метеорит», который высокомудрые астрономы благополучно прогавили. Насторожили военные, утверждавшие, что сети Министерства обороны подверглись хакерской атаке в результанте которой произошло вторжение в их базы данных и сервера. Это уже были не шутки. Экстрасенсы и прочая волшебная и оккультная публика, до кого подполковник смог дозвониться, в ответ на вопрос или мычали что-то невразумительное, или несли откровенную ахинею о «небесной каре», «сгустке энергии», «прорыве потусторонних сил из другого мира», что только укрепило Бориса Петровича в мысли, что шарлатаны – самый верный для них диагноз. Из другого теста оказались вылеплены сектанты: почувствовали почти все. Видимо коллективное умопомешательство и в самом деле создаёт над ними особую ауру, повышенный эмоциональный фон. Особенно зашевелились различного рода сатанисты и принялись так деятельно готовиться к «чёрной мессе», что особо упоротых пришлось Иванову приструнить. Кроме сатанистов активность проявили «Свидетели Иеговы», принявшись названивать своим адептам предупреждать о скором «конце света» и грядущем «Страшном суде». Убедившись, что он извлёк всю имеющуюся на сей час информацию, Иванов пересел к своему старому другу лэптопу – проверить чем дышит всемирная паутина и что на счёт сегодняшнего явления думают соседи по континенту и заокеанские заклятые друзья. Годы общения с учёными чудиками дали своё, Борис Петрович представлял, что электромагнитные волны в вакууме распространяются со скоростью света. А впрочем и сам свет есть не что иное как совокупность волн, длина которых такова, что глаз успевает заметить. Скорость распространения волн в другой среде зависит от такой величины как сопротивление. При этом разница настолько несущественна, а в прозрачной среде особенно, что в данном случае этим фактором можно пренебречь. А это значит, что возмущение электромагнитного поля Земли, где бы ни был его источник, облетело планету практически в одно мгновение. Вздохнув, подполковник погрузился во всемирную паутину для мониторинга западных сообщений о явлении. Через некоторое время он отрывался от монитора: всё было очень плохо. Он даже не ожидал, что было настолько плохо. Сообщения западных электронных СМИ были наполнены сообщениями о новом магнитном оружии русских невиданной силы. Была масса рассуждений о кровавости и жестокости этого восточного народа. В комментариях доверчивая западная публика сыпала проклятьями в адрес России, сквозь которые сквозил неприкрытый страх перед непредсказуемым восточным соседом. Ещё хлеще были вести из-за океана. Пентагон в открытую обвинял неведомых русских хакеров во вторжении в свои сети. Не меньше истерили Госдеп и ЦРУ. Дошло даже до того, что полол России был официально вызван Госдепартамент и там ему была вручена нота протеста. Речь шла о нешуточном скандале. Ситуация складывалась действительно тревожная. Прежде, чем приступить к написанию аналитический записки, Иванов сделал один крайне необходимый звонок: - Товарищ генерал-майор!.. - Знаю, всё знаю, Петрович. Я уже в машине, минут через сорок постараюсь быть на месте. На семь часов совещание у Самого. Хотелось бы к этому времени получить детальную информацию. - Я уже готовлю аналитическую записку. К вашему приезду всё будет готово. - Ну вот и добре. Утро было хмурым. Нет, за окном ярко светило утреннее солнце, хмуро было в кабинете начальника Управления генерал-майора Марселя Ринатовича Садыкова. На его столе стоял давно остывший чай, про который генерал и забыл, слушая доклад подполковника Иванова. Некогда черные, кустистые брови генерала давно посыпал снег. А вот макушка круглой головы, словно приделанной непосредственно к крутым плечам, блестела испариной, которую он без конца протирал платком, словно шлифуя свою плешь. За длинным столом для совещаний восседали невыспавшиеся начальники отделов и кураторы направлений. Генерал Садыков был старым приятелем Иванова ещё со времён бесшабашной курсантской юности, и именно благодаря генеральской протекции опальный полковник был зачислен в штат спецслужбы, чьё наименование стало символом государственной безопасности. С курсантских годов утекло много времени, и Борис Петрович никогда не забывал, кто из них начальник, а кто подчинённый, не допуская никакой фамильярности к тому, с кем двадцать лет назад бегали в самоволку, чтобы скинуть напряжении в женском общежитии местного ПТУ, называемого между курсантами ЦПХ. Перед начальником управления лежала аналитическая записка, которую Иванов сейчас и озвучивал. Закончив, подполковник сел, и вместе со всеми вопросительно уставился на начальника. Тот неторопливо вытер платком свою лысину, отхлебнул холодный чай, в котором плавала одинокая долька лимона и обратился к начальнику лаборатории: - Источник сигнала локализован? - Н-не совсем, М-марсель Ринатович – поднялся и стал докладывать начальник лаборатории, имеющий вид типичного ботаника. – С-с определённостью можно ут-утвердждать, что и-источник на-находиться в М-москве или в Мо-московской области. Учёный был весьма грамотным специалистом, но была у него неистребимая слабость – заикание, в разговорах с начальством от волнения у него начинал дрожать голос. Видимо в нём, несмотря на редкую привилегию обращаться к начальству по имени-отчеству, на генетическим уровне застрял страх интеллигенции перед «конторой». - Так в Москве или Московской области? – сдвинул брови генерал Садыков. – Вы можете сказать определённее? - В М-москве. – сказал учёный и тут же поправился. – Вероятно. Или в области. Ма-марсель Ринатович. – взмолился он. – Н-нет у нас ещё б-более точной аппаратуры, чтобы локализовать явление с точностью до метра. Вероятность того, что источник находится в Москве процентов девяносто пять. - Товарищ командир! –встрял в разговор полковник, курирующий НИИ. Между военными конторы было принято называть начальников не по званию. – Климатологи подтверждают одномоментное и краткое повышение температуры атмосферы. А гляциологи отмечают весьма странное колебание лавин и ледников, которые они наблюдают. - Чертовщина какая-то. – глубокая складка пролегла на начальственной переносице, что свидетельствовало о начинающейся непогоде. И действительно, буря не заставила себя долго ждать: - У нас под носом, в столице произошел рукотворный природный катаклизм, а замечательная лаборатория с новейшим оборудованием проявила полную беспомощность! Как это понимать, а? Генерал переводил тяжёлый взгляд на подчинённых, которые прилагали усилия, чтобы сделаться меньше размером. Только шустрый полковник, курирующий НИИ, встретил командирский взгляд и, дождавшись кивка, поднялся: - Разрешите доложить, товарищ командир. По всем признакам, мы имеем дело с торсионной спиралью, которая, раскрутившись, выплеснула свою энергию в виде электромагнитного импульса и термального всплеска. Поэтому приборы не зафиксировали эпицентр. После первых слов полковника вскинул голову начальник лаборатории, внимательно посмотревший на говорящего. - Что за торсионная спираль? – недовольным голосом переспросил генерал. - Была такая теория о полях кручения, или торсионных полях. В восьмидесятых годах при конторе был создан даже Центр нетрадиционных технологий, который занимался изучением в том числе и торсионных полей. Руководителем Центра был некто Закимов. После развала СССР и реформирования КГБ идеи Закимова были признаны антинаучными, и Центр был закрыт. - Да лжетеория это, никто и никогда не смог доказать существование торсионных полей! – выкрикнул начальник лаборатории. – Мошенник был ваш Закимов. Сколько денег вытянул из бюджета на свои исследования, а результатов – ноль! На него было страшно смотреть: трясущиеся от негодования руки, брызгающий слюной перекошенный рот. - Прекратите истерику! – рявкнул генерал. – Сколько всего похерили в 90-е! Наше управление для того и существует, чтобы заниматься всем нетрадиционным, и лженаучным. Это наш хлеб! А мы забросили целое направление. Где сейчас Закимов? - Умер несколько лет назад. - Но ведь остались ученики, последователи. Ответом была тишина. Лишь Иванов мучительно морщил лоб, словно что-то вспоминал. Это не ускользнуло от внимания Марселя Ринатовича: - Давай, Борис Петрович, я вижу, у тебя что-то есть, излагай, не тушуйся, общее дело делаем. - Помните, я несколько месяцев назад работал в архиве по теории биополя? В поисках документов я заглянул и в папки, связанные с торсионными спиралями. К одной из папок я наткнулся на аналитическую записку заместителя Закимова, в которой он утверждал, что данное направление бесперспективно и пустая трата бюджетных средств. Я запомнил фамилию заместителя, это был… - Да! Это был я! – запальчиво выкрикнул начальник лаборатории. – Это я был учеником Закимова, считал и сейчас считаю, что это тупик, о чём честно доложил руководству. Хотя, вынужден признать: то что произошло очень похоже на торсионное поле. - Хорошенькое дело! – Садыков снова оттёр пот. – Изучение торсионных полей мы возобновим. И изучать его вам! – генерал пристально посмотрел на бледного завлаба. – Сейчас же вопрос стоит так: прямо у нас под боком находится источник сверхмощного электромагнитного излучения, однократное включение которого поставило на уши весь земной шар, а мы ни сном, ни духом. И с чем я пойду на доклад к директору? Вот с этим? – он поднял со стола и потряс аналитической запиской. – Да вы садитесь Борис Петрович, к вам как раз претензий нет – вы сделали всё, что могли. А потом с этим директор наверняка пойдёт к Президенту. Ответом было гробовое молчание, все сосредоточенно изучали расположение трещин на лакированной поверхности столешницы. - Может это провокация? – предположил один из сидящих за столом. – пиндосы сами всё организовали, а потом на нас и свалили. Они до этого большие мастера. - Не-ет! – веско сказал Садыков и посмотрел на подчинённых тяжело и значительно. – Привыкли всё на американцев валить! Они здесь точно не причём. И это же надо: за полгода до Сочи! Не хватало нам ещё бойкот Олимпиады получить. Лучше искать надо, товарищи офицеры. Каждый по своему направлению: потеребите учёных, пошерстите сектантов, колдунов, экстрасексов и прочую оккультную публику. Душу из них вытряхивать не надо, а вот сведения приветствуются. Мне нужно МЕСТО, ЧЕЛОВЕК и УСТРОЙСТВО. Координатором назначаю подполковника Иванова Бориса Петровича. – все головы за столом разом повернулись в . – Всю информацию докладывать ему. Я – на доклад к Самому. Товарищи офицеры! – все дружно встали и вытянулись. – Товарищи офицеры! Можете быть свободны. Иванов вместе со всеми потянулся к выходу, но в его спину раздалось генеральское: - Товарищ Иванов, Борис Петрович, задержитесь на минуту. |
|
|
8.4.2017, 0:47
Сообщение
#19
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 5. Первое утро нового мира
Цитата «Вдруг открывается Тот Мир и вдруг ты знаешь Нечто так изначально ясно, как то, что ты живешь.» Ева Райт Разбудило Наташу звяканье ключей и лязг открываемого замка, это над запором колдовал давешний вихрастый полицейский, услуживший Лане с её сумочкой: - Ну всё, гёрлы, хватит дрыхнуть за казённый счёт, ваш шеф уже заявился. - Чей? Чей? – загалдели мигом проснувшиеся девицы. – Может не наш? - Как не ваш? От Гоши Пресненского и не ваш? - Наш, наш. - А мы – индивидуалки. – гордо пискнула пара девушек. - А чё тогда без документов? Теперь сами выпутываться будете. - Нам бы, это, отлить. – заявила одна из путан, во виду самая старшая и потасканная. – А то мне запросто прямо здесь. Остальные шлюхи заливисто и вызывающе, и в то же время подхалимски, захохотали. - Ладно, - смилостивился полицейский, - Я сегодня добрый. Только по-одной, две минуты на каждую, задержавшаяся отнимает время у следующей. В клетке поднялся было возмущённый гвалт, но как только раздался окрик полицейского: - Своё время отнимаете! – девицы рассудили, что препираться – себе дороже и потянулись тонкой струйкой в сторону двери с малышом на горшке. Утреннее солнце ярко светило сквозь прутья окна, несколько лучиков, играясь, доставали до обезьянника. Наталка, сдула пряди, упавшие на её лицо, сонно сощурилась и улыбнулась ласковому солнечному лучу: ночные призраки исчезли, день обещал быть хорошим. В это солнечное утро не хотелось думать ни о чём плохом. Спустя минут двадцать из глубины коридора появился сутенер. Не так, ой, не так воображала себе Наташа представителей этой профессии. Коты ей виделись вполне оправдывающими своё прозвище: холёными и лощёными, с тонкими хитрыми чертами длинного лица и с тонкими же усиками. А у этого типа голова была круглой, а лицо небритым, что сразу вызвало отторжение у девушки. По её мнению, небритость была верным признаком опустившегося человека. Её впечатление подтверждал внешний вид этого субъекта: из-под короткой майки выглядывало огромное волосатое пузо. Посередине висящего живота из мха густых волос вызывающе торчал наглый пупок, что вызвало смущение девушки, словно она увидела не тривиальный пуп, а то, что находится у мужского племени несколько ниже. На ногах бесформенно висели и пузырились на коленях всё те же, не раз уже виденные Наташей, синие штаны. Дополняли картину сандалии на босу ногу. В руке сутенер держал целую пачку корочек, на которых золотым тиснением выделялся российский двуглавый орёл и надпись «ПАСПОРТ». Некоторые обложки были раскрашены под цвета российского флага. - Ну что, голубки, ночь пробездельничали, теперь ударно трудиться будем? – поинтересовался он, подойдя к камере, и ворчливо добавил: – Одни расходы на вас. - Теперь Гоша нам такую неустойку выставит, что несколько дней за бесплатно ноги раздвигать придется. Козёл! – шепнула на ухо Наталке Лана, с которой девушка после побудки успела перебросится парой слов. Сутенер, которого, как оказалась, звали Дядя Женя, принялся раздавать паспорта, приговаривая при этом: - Запомните мою доброту. Нет, чтобы выспаться после трудовой ночи, встал ни свет, ни заря – девочек своих выручать. Когда очередь дошла до Светы, она, получив свои вещи, не ушла сразу, а, нагнувшись, что-то прошептала сутенеру, и тот посмотрел на Наташу. Да так посмотрел, что девушка, уловив угрозу, невольно поёжилась. Потом достал из маленького чёрного радикюля, Наташа не подозревала, что существуют мужские радикюли, ручку и записную книжку. Вырвав лист, он протянул его Свете, и та на нём что-то быстро написала. Затем Светлана, как ни в чём ни бывало, подбежала к Наташе, протянула листочек: - Держи, подруга, здесь мой номер телефона, может пригодиться. А нет – ты и просто так звони, поболтаем. Заметно напрягшаяся Наталка, расслабилась, что было замечено Светланой: - Ты чего? - Я думала, что ты меня этому, - девушка показала рукой на Дядю Женю, - Продать хочешь. - Вот дурёха! – рассмеялась Лана, да только как-то натянуто. – Кино насмотрелась. Только ты зря боялась, на такую профессию неволят редко, в путаны в основном сами идут. - Значит и ты добровольно тоже? - Давай сейчас не будем об этом! – Лана поморщилась. – Прямо таки добровольцев здесь нет. У каждой девочки свои причины. Вот позвонишь – поговорим. Ну, давай, пока-пока. И девочки сердечно расцеловались. Помахав подруге рукой, Наташа крепко задумалась: ощущение того, что такой разговор она уже где-то слышала не отпускало. Вот только, сколько не пыталась – вспомнить не смогла. Окликнула Светлану, когда та был уже на пороге, надо было кое-что выяснить: - Све-е-ет? А сейчас какой календарь, юлианский или гргорианский? - Чего? Григо..? Какой ещё григорианский? – в Светиной интонации звучало лёгкое раздражение, ушла ведь уже, полиция не самое хорошее место для длительного пребывания. – Да не знаю я!.. - Скажи хоть, от Европы у нас даты разнятся, или те же? - Да вроде те, хотя не знаю, я в Европе и не была никогда. - Григорианский, девушка, григорианский. Как после революции перешли, так все прежние события и пишем по новому и по старому стилю. – раздался в стороне мужской голос - это проявил вдруг свою эрудицию сутенер. – Ты, девушка, если что – всегда Дядю Женю спроси, он поможет. Ланка знает как со мной связаться. Помогу в трудную минуту. «Ага, сейчас, разбежалась!» - только сутенера в покровителях ей не хватало! – «Всю жизнь мечтала!» И девушка независимо задрала носик. Вскоре в клетке остались две индивидуалки, Наташа и три девицы, выжидающе смотревшие на Дядю Женю. Тот извлёк из радикюля ещё три паспорта, в необычных обложках. Они были двухцветного, желто-голубого цвета. Наталка как не силилась, не могла припомнить страну с таким сочетанием цветов на флаге. Шведки что ли? Да нет, не похоже. Меньше всего эти знойные чернобровые знойные шлюшки походили на дебелых, выцветших представителей этого северного народа. Да и не было на обложке желто-голубого Андреевского креста – неизменного признака Шведского флага. А было золотое тиснение странного герба, похожего на печати Рюриковичей, которые Наташа видела при посещении Кремля вместе с дедушкой. Это у кого же, кроме русских, гербом может быть родовой великокняжеский знак? Ответ не заставил себя ждать. - А вы, хохлушки, попали! – с садистским удовольствием заявил им сутенер. - Шо такэ? – наигранно удивилась одна из путан. А другая при этом фыркнула. - Шо, шо! – в сердцах передразнил их Дядя Женя. – Не шо, а чё! Первый год в Москве что ли! Регистрацию вам кто продлевать будет? Пушкин? - Шевченко! – попробовала пошутить одна из девиц. Но Дядя Женя не поддержал шутку: - Если тот, что напротив Киевского вокзала сидит, то он быстро вас на поезд до дому спровадит. Ещё и ручкой помашет. А ну, поехали, живо! - Куда? - Регистрацию оформлять, коровы! Эх! Ещё и штраф платить. – он махнул на украинок рукой. – Теперь вовек с Дядей Женей не расплатитесь. Наташа во все глаза смотрела на «иностранок»: значит, исполнилось всё то, о чём говорил как-то зимним вечером поляк и украинцы теперь отдельный народ? Что же такого произошло в стране за эти сто лет? Вон как с календарём вышло. Теперь понятно, почему сегодня 14 августа – это же первое число по юлианскому календарю! Значит, и новый год получается четырнадцатого января. А Рождество? Татка принялась загибать пальцы, но сбилась – её отвлекли. Погруженная в свои мысли, он не сразу обратила внимание, что дежурный давно стучит в стекло и пытается её окликнуть: - Эй, деваха! Как там тебя? Малахольная! Боже, как её назвать-то? Сбрендившая! Наконец, Наталья поняла, что обращаются к ней.; - Что Вам угодно, сударь? – вырвалось у неё. - Во как! - ошарашенно сказал дежурный (ничего себе потеряшка!) – Нечего тебе в обезьяннике делать. Посиди пока в комнате досуга, Денисов распорядился. Петруха тебя проводит. Пока Наталка шла за вихрастым полицейским по коридору, она с любопытством крутила головой, старясь запечатлеть в памяти утреннюю жизнь полицейского стана. Народу к утру в отделе явно прибавилось. Полицейские, все как один молодые парни, шумно здоровались, хлопали друг друга по плечу, пожимали руки, словом вели себя весело и непринуждённо. Шашек на боку ни у кого не было. И почти все были подбриты. Среди бритых подбородков мелькали редкие усы, и совсем не было видно бород, что выгодно, по мнению девушки, отличало нынешнее поколение от её современников. К удивлению Наталки среди полицейских обнаружились дамы, причём в немалом количестве. Женщина-полицейский! Это было что-то новенькое. Эмансипация в этом времени, достигла немалых успехов. Женщины были одеты в юбки до колен, туфли и форменные рубашки, заменявшие здесь мундир, что было очень удобно. Как и у мужчин. Их рубашки были сплошь с коротким рукавом, а, значит, обнажали руки, что было верхом бесстыдства в Наталкином времени. Все женщины были поразительно молоды, почти девушки, либо выглядели очень молодо, что было почти одно и то же. Напрашивался вывод, что в современности средства за уходом лица достигли большого прогресса. Да, причёски. Они были совершенно разными! Хватало и простоволосых, что по представлением прошлого времени было совершенно недопустимо. Но и к стриженым у её времени имелись вопросы. Девушка с короткими волосами считалась неблагонадёжней, едва ли революционеркой. Для консерваторов, к которым относился и её папенька, слова «стриженная» и «нигилистка» были синонимами. Когда год назад Наташа задумала на манер своих подруг состричь волосы и робко намекнула родителям, то Александр Олегович аж затопал ногами от негодования: - Стриженой захотелось ходить? Нигилисткой? Ну-с, нет-с! И ранняя лысина его, обильно орошаемая новым чудодейственным средством для рощения волос «Перуина пето», при этом покрылась испариной. К помешанной на религии матери нечего было и обращаться за поддержкой. К тому же верная домостроевским принципам, Екатерина Михайловна никогда не перечила мужу в открытую, предпочитая управлять им исподтишка. Стриженной была, всегда отличавшаяся вольнодумством, Ташина бабушка-тётушка, но и она не поддержала барышню: - Никогда не поступай так как все. Ты, дочка хочешь состричь волосы, только из желания на отличаться от своих подруг. Но лишившись волос ты потеряешь и свою индивидуальность. В твоих волосах – твоя прелесть и твоя сила, запомни это и постарайся этим пользоваться. Наташин замысел так и не нашёл поддержки ни у кого из семьи. Больше того – лишь заикнувшись о своём намерении, она получила гневную отповедь и от своих друзей – Николки и Сеньки. Вообще, как Наташа не силилась, она не смогла по внешнему виду отличить дам от девиц. Видимо здесь в будущем, семейный статус никоим образом не отражался во внешнем виде женщины. Полицейские обоих полов в свою очередь тоже разглядывали Наташу, причём довольно бесцеремонно. Но ни один из них не попытался что-либо спросить или завести разговор. Вихрастый, которого оказывается звали Петрухой, проводил Наташу в большую уютно обставленную комнату. В центре комнаты стоял огромный бильярдный стол, вдоль стены – уютные диваны и кресла. На маленьких низких столиках в беспорядке лежали книги, яркие красочные журналы, шахматные доски и фигуры. А в углу притягивал Наташин взгляд черный экран, наподобие того, что был в спальне тех странных людей, что вызвали полицию, когда в их комнате оказалась незнакомка. - Ну вот, будь пока здесь, никуда не выходи, пока за тобой следователь не придёт. – заважничал перед малолеткой Петруха, стоя из себя большого начальника. – Впрочем. ты и не сможешь пройти мимо дежурного. Будут ребята заходить – не бойся, а если спросят – скажешь – Денисов разрешил. Можешь журналы пока полистать, телевизор посмотреть. А где пульт? Вихрастый Петруха смешно завертел головой, пока не обнаружил его на одном из кресел. Направив пульт в сторону чёрного экрана, он нажал какую-то кнопку и устройство, называемое телевизором, ожило. Всё! Наталка моментально забыла про вихрастого, и, хотя он что-то ещё говорил, она уже ничего не слышала. Её вниманием завладело чудесное устройство под названием телевизор. Зря она думала, что колготки – самое чудесное изобретение будущего. Телевизор! Кино в каждом доме и каждой комнате! И не просто кино! Сидящие где-то в комнате солидный серьёзный мужчина и миловидная женщина разговаривали с гостями, показывали новости и зарисовки со всего мира, а сигнал передавал это чудесное действо прямо в это принимающее устройство, называемое телевизором. За полчаса неотрывного смотрения в этот ящик Наталка больше узнала о современном мире, чем за истекшую ночь. Её удивляло всё! Она жадно поглощала новости и домашние советы, узнала несколько кулинарных рецептов, стала в курсе о погоде во всем мире. Она внимательно внимала репортажам, восторгалась анонсам телепередач и фильмов. Хотелось взглянуть на яркие журналы, но куда там, телевизор занял всё внимание девушки. Она не видела ничего вокруг, не обращала внимание на то, что в комнату входили и выходили, обращались к ней. Очнулась только тогда, когда один из полицейских подошёл к ней и взял пульт: - Сводку ГИБДД показывали? - Н-нет, не знаю. – отвечала девушка. А полицейский, даже не слушая её, стал нажимать какие-то кнопки на пульте, направляя его в сторону телевизора. Тут Наташа и обнаружила: то, что она смотрела, далеко не единственное, что показывает чудесный ящик, там много чего другого. - Дрянь, смотреть нечего! – с досадой сказал полицейский и с презрением бросил пульт на диван. В это время голова в телевизоре сказала: - А сейчас – Новости на первом канале. И на экране появились уже другие мужчина и женщина и стали рассказывать. Примерно всё это Наташа уже слышала, поэтому взяла в руки пульт и приступила к его изучению. Красная кнопка – это, несомненно, «включить-выключить». Точно! Кнопки с цифрами – это, конечно, эти самые каналы. Так и есть! А это что круглое с надписью «меню»? Настройки? Пожалуй! Вокруг меню располагались четыре кнопки в виде треугольников. Методом «тыка» Наташа поняла, что вертикально расположенные треугольники переключают каналы, а кнопки в горизонтальной плоскости настраивают громкость звука. Ничего сложного! Освоив пульт, Наташа почувствовала себя вполне современной женщиной. В это время по телевизору началась реклама. На экране появилась стройная девушка в очень коротких белых шортах, облегающих загорелые ноги. Девушка с экрана принялась подробно рассказывать, как раньше она сидела всё время дома, а теперь в критические дни вполне может пойти танцевать в клуб и даже плавать в бассейне. Следом показали как на прокладку (Наташа была уже в курсе, что это такое) капают цветные чернила, которые моментально впитываются, и после промокания белая ткань остается чистой. «Боже! Как такое можно показывать?» - Наталка, сгорая от стада, опустила голову и боялась даже поднять глаза, чувствуя, что от стыда краснеют даже уши. Затем, не поднимая головы, скосила глаза в ту сторону, где уже несколько минут беседовали трое полицейских: два мужчины и женщина. Диво, но такие стыдные вещи, похоже, вообще прошли мимо их ушей. Они продолжали беседовать, ничуть не отвлекаясь на телевизор, полицейская мило улыбалась, не обнаруживая ни смущения, ни возмущения. Это вообще их не затронуло никак! Она украдкой подняла глаза на телевизор,.. и снова опустила их: другая девушка рассуждала о хорошем лекарстве при поносе и рассказала случай из жизни, когда всю вечернику вынуждена была провести в туалете. Непринуждённое и открытое обсуждение интимных и гигиенических вопросов было в ходу у здешних обитателей, чему Наташа уже и удивляться перестала, как и краснеть, слыша из уст собеседника такое, от чего в её время можно было получить вызов на дуэль, а то и просто, схлопотать по физиономии. Загвоздка была в том, что девушка никак не могла в себе разобраться: как относиться к этому явлению? Её разум, прогрессивная и передовая сторона её натуры, должны бы приветствовать свободу от условностей и предрассудков, но её духовная личность, воспитание, условия, в которых жила барышня начала двадцатого века, да и простое здравомыслие протестовали против той простоты, что хуже воровства. Обыкновенный, житейский здравый смысл подсказывал ей, что у любого человека должно быть что-то личное, интимное, и вторгаться в этот тайный мир не позволено никому, даже самому близкому человеку. А если в открытую обсуждаются критические дни, и какие тампоны при этом надо применять, если незатейливо ведётся т разговор о том, что нужно употреблять при диареи, а что при тяжести в желудке, то всё, приехали, непонятно вообще куда дальше развиваться. «Да что такое тут творится? Есть пределы стыда или нет? Где границы дозволенного? Надо откинуть эмоции и спокойно порассуждать. Ясно, что спустя сто лет нормы морали должны быть несколько иными, это естественно. - рассуждала девушка. - Это, пожалуй, некоторым образом даже хорошо, что женские проблемы не остались без внимания врачей и общества». Наталка помнила тот ужас, то чувство одиночества и отчаяния, который она испытала, почувствовав себя женщиной. И некому было помочь справиться, рассказать, как должно быть. Мать, преодолевая брезгливость, твердила об изначальной греховности и нечистоте женского начала, рассуждала о божьей каре. Благо, рядом оказалась Глаша, которая с крестьянской бесхитростностью и прямотой всему научила и рассказала. «Возможно, что спокойное обсуждение интимной сферы здесь сочетается иным отношением к наготе, к взаимоотношению полов и ей ещё предстоит многое узнать». Значит, надо молчать и слушать, слушать и молчать! Мотать на ус. Помнить, что молчанье – золото. Придя к выводу, что необходимо воспринимать этот мир таким, каков он есть, играть по его правилам, побольше наблюдать – поменьше говорить, Наташа успокоилась и подняла глаза. Однако обнаружила, что телевизор был скрыт фигурой стоящего перед ней полицейского. Полицейский был отчаянно молод, почти мальчик. - Здравствуйте, позвольте представиться, следователь Павел Артёмович Конюшкин, мне поручено вести Ваше дело. Вы в состоянии сейчас разговаривать? Наташа недоумённо кивнула: - Я к вашим услугам. - Отлично! - почему-то обрадовался он и при этом очень густо и мило покраснел, опустив вниз свои длинные ресницы. – Тогда пройдёмте ко мне в кабинет, там и побеседуем. И юноша-полицейский сделал приглашающий жест рукой. Наталка снова шла по исхоженному за ночь коридору и чувствовала, что молодой человек неотрывно смотрит на неё сзади, прежде всего на её ноги. Она буквально затылком ощущала этот взгляд. И, удивительное дело, это не было неприятным, как давеча, а, напротив, льстило. Да и, к слову сказать, мальчик был хорош! Высокий и белокурый, он смотрел на мир наивными голубыми глазами, временами прикрывая веки с длинными, как у коровы, ресницами. Судя по постоянно красным ушам, он в неё влюбился по самые эти уши. Первое впечатление подтвердилось самым блестящим образом в том же кабинете, где её ночью «пытал» старый опытный волчара. Видимо, «волк» из благородных побуждений временно уступил свое место этому неоперившемуся юнцу. С того станется, Наташа хорошо знала эту породу людей – суровые и честные идеалисты-служаки. Её собственный дед был из таких. А Павел был явно не из таких. Если на ночном допросе был трудный поединок, и Наташе путём чрезвычайного напряжения удалось сохранить своё инкогнито, то с Павлом было совсем иначе. Во-первых, девушка его нисколько не боялась. Задавая вопрос, он краснел и запинался, избегал в открытую смотреть на её ноги, отчего возникало почти непреодолимое желание, выставить их ещё больше. Наташу забавляла и даже умиляла почти детская припухлость его лица, и это при том, что парень был явно старше её лет на десять., по-детски удивлённое выражение лица следователя. Может быть благодаря этому, она относилась к следователю несколько снисходительно, мысленно называя его Пашей. Он был весь раскрыт наружу, будто цыплёнка табака выложили на тарелку, и абсолютно читаем. Наталка, например, после первых же фраз знала кто был его кумиром – до того потешно он подражал манере ведения допроса ночного следователя. Во-вторых, минувшая ночь стала для девушки откровением. За несколько часов она узнала столько всего, на что в обычное время понадобилась бы несколько лет. И теперь, сидя против стола, она явственно видела глаз видеокамеры, направленный на неё с края переносного компьютера, спасибо Антонине Генриховне за науку, узрела и прикреплённый к потолку глаз, неотрывно наблюдающий за самим следователем, такие, неотступно следящие глаза были развешаны по всему зданию. Она знала, что с помощью этого самого компьютера, ночью велась запись допроса (надо же, какое универсальное устройство), и теперь Паша время от времени прикладывает к уху прослушивающее устройство, чтобы сверить показания с ночным допросом. Два раз он звонил по мобильному телефону и Наташа знала, что маленькие телефоны, которые носят в карманах, называются ещё «сотовыми». Ну, и в третьих, парень ей просто нравился, хоть она и боялась в этом признаться. Паша был высоким и стройным блондином с голубыми глазами – в отличие от мощного, коренастого и кареглазого не то финна, не то тюрка, Николки – настоящий нибелунг. И Наташе льстило, что в неё влюбился такой красавчик. Нет, ничего не пошевелилось у неё в груди, сердце было спокойно и прочно занято другим. Но проклятая кокетливая женская натура требовала новых впечатлений и волнений, новых воздыхателей. У Наташи никогда не было ручных поклонников, которыми хвастались её гимназические подруги. Они помыкали ими и снисходительно называли Сашеньками и Бореньками. Она не могла и представить, чтобы управлять волевым и сильным Николкой, чтобы называть своего любимого дурацким именем - Николенька. А Пашенька с его длинными ресницами, в отличие от спокойного Николки, как нельзя подходил для роли безмолвного и покорного воздыхателя. До того как Коля найдёт способ вытащить её отсюда может пройти некаторе время. Ей нужен будет спутник, наставник, который не даст потеряться в этом неизвестном мире. И который не потребует за это чрезмерно большую плату, до своего тела допускать Наташа никого не планировала. Паша как раз подходил для такой роли. Но ведь всё равно, что-то надо дать и взамен, кинуть наживку. Может рассказать ему всю правду? Или почти всю… Посмотрим, как он на это среагирует. И девушка решила рискнуть. |
|
|
10.4.2017, 9:26
Сообщение
#20
|
|
Играющий словами Группа: Пользователи Сообщений: 150 Регистрация: 11.1.2017 Вставить ник Цитата |
Глава 5. Следователь Конюшкин
Цитата «Мы с Вами разные, Как суша и вода, Мы с Вами разные, Как лучик с тенью. Вас уверяю - это не беда, А лучшее приобретенье.» Марина Цветаева Цитата «Стучат подковки звонко — сапожник был мастак! Заслушалась девчонка, пошла, замедлив шаг.» Семён Гудзенко Свою ангелоподобную физиономию Павел Конюшкин ненавидел люто. Всё время казалось, что никто его и всерьёз-то не воспринимает. В детстве несколько раз остригал ресницы «как у коровы», придававшие его лицу преглупейший вид. Пробовал даже подпалить – кончилось плохо, добро, что хоть лицо не повредил. Постоянно дерзил отцу и матери, не позволяя себя контролировать. За симпотяжкой табуном ходили девочки – презрительно отдвигал красавиц в сторону, думая, что они смеются над его дурацкой смазливой рожей, не воспринимая его всерьёз. Считал, что родители хотят обустроить его жизнь, а он решил всего добиться самостоятельно. Батя был генералом с потомственной военной косточкой, служил в Генштабе и, желая вдеть в сыне продолжение династии, пытался засунуть его в военный институт. Сын из чувства противоречия выбрал гражданскую стезю и потихоньку сдал документы в университет, хотя и всю жизнь мечтал о настоящей мужской профессии. После окончания юрфака предпочел пойти «на землю – в рядовой ОВД», отказавшись от блестящей адвокатской перспективы, которую обещал устроить папа. По разумению Павла – следователь – настоящая мужская работа. Однако поначалу и здесь его до серьёзных дел не допускали, поручали разбирать всякую мелочёвку, или разгребать завалы «висяков» для сдачи в архив. А ему отчаянно хотелось показать себя, прежде всего Денисову, которого он боготворил. Странное дело, его отец был куда как крут, но его Павел нисколечко не боялся, осмеливался перечить, отчаянно дерзил. Но с суровым и немногословным Сергей Степановичем такое не прокатывало. Перечить ему не осмеливались даже обычно гонористые по отношению к другим следакам опера, мнившие себя великими сыщиками. Ничего подобного Конюшкин не испытывал и к начальнику следствия, пухлому и розовощёкому лощёному карьеристу. В Пресненском РОВД все были в курсе: назначенный по протекции начальник следствия мало что способен решить и сделать, а реально всем рулит его заместитель, Денисов. Вот и сегодня утром, вызванный в кабинет начальника следствия, Конюшкин застал привычную картину: за начальственным столом важно восседал в уютном кресле начальник, Арнольд Николаевич Евстропов, «арнольдик» как за глаза его именовали подчинённые, А рядом, за столом для совещаний примостился Денисов. - Лейтенант Конююшкин, э-э-э, - не удержался и посмотрел в штатку «арнольдик», - Павел Артёмович, мы тут посмотрели и решили поручить тебе самостоятельное дело. Хватит тебе на «висяках» сидеть. У Павла аж дух захватило от такой перспективы. - Товарищ подполковник введёт тебя в курс дела. – продолжил Арнольдик. Но его бесцеремонно перебил Денисов: - Садись, Паша. – и он кивнул на противоположную сторону стола. – Сейчас в комнате досуга сидит девочка, девушка, - поправился он. – Лет на первый взгляд шестнадцати-восемнадцати, вряд ли больше. Её привёз ночью выехавший по вызову жильцов одной из квартир экипаж ППС. Ни жильцы, ни сама фигурантка объяснить появление в этой квартире не могут. Из квартиры ничего не исчезло, попыток скрыться девушка не предпринимала. А теперь самое главное: она абсолютно не помнит кто она, как там оказалась и что с ней было до этого, казалась бы, ретроградная амнезия. Память её абсолютно стерильна, она не помнит самых элементарных вещей. Задача – установить личность и восстановить картину хотя бы последних нескольких дней её жизни. - «Потеряшка»! – разочарованно протянул Павел и признал, он-то думал, что будет стоящее дело, нет не убийство, убийствами райотделы не занимаются, но хотя бы ножевое, уличная торговля наркозом, а ещё лучше - разбой, или на худой конец кража. А тут возись с сопливой девчёнкой. Уловив разочарование в тоне Павла, Денисов не стал агитировать, считая, что лучший лекарь – это работа, он просто шел к уточнению задачи: - Держи дело. – Сергей Степанович перекинул через стол пока тонкую папку. – опросишь патрульных, но это только завтра – они после дежурства. А пока – поторопи экспертов с заключением. Предварительно у фигурантки незадолго до этого был половой акт. - Следы насилия? – уточнил Павел. - Медицинский осмотр следов насилия не выявил. Но в случае с потеряшкой это ни о чём не говорит. Понимаешь, если это диссоциированная амнезия, то потеря памяти произошла в результате психической травмы, полученной от насилия, когда мозг сам ставит блок в качестве защиты от плохих воспоминаний – вот тогда и физические следы насилия налицо. А если над девочкой издевались, когда она уже не осознавала своих поступков, пользуясь её беззащитным положением? Она вполне могла согласно лечь, спокойно раздвинуть ноги не понимая своих действий. В этом случае организм не сопротивляется, мышцы расслаблены, дыхание спокойно. Тогда внешних следов насилия может и не быть! Ни синяков, ни разрывов. Но преступление от этого не перестаёт быть преступлением. Понял? Конюшкин кивнул и уточнил: - А почему вы думаете, что у неё именно диссоциированная амнезия? - Хороший вопрос. Ставить диагноз – дело специалистов, но по опыту скаажу, что её потеря памяти носит избирательный характер. Универсальные знания в её голове сохранены, рефлексы работают нормально, функция запоминания развита хорошо, память очень цепкая. Вот почему крайне необходимо установить её личность. Пробей еще раз по базам, проверь ориентировки, посмотри сводки по Москве и области, сделай запросы в линейные отделы внутренних дел. Не забудь про мониторинг прессы – внимательнейшим образом изучи все объявления о пропаже людей. Направь оперов, озадачь участвового – пусть пошерстят по дому и окрестностям. Может, кто что видел или слышал. Пусть обнюхают всё вокруг хорошенько: мусорки, подвалы, чердаки. Советую самому, лично, переглянуть записи с видеокамер. Не доверяй эту работу никому, малейшая небрежность – и можно упустить что-то важное. Фиксируй всех входивших в подъезд. Не могла же наша потеряшка взлететь в квартиру по воздуху .Девушка в квартире оказалась абсолютно обнаженной: она могла подняться из подвала или спуститься с чердака. Где-то же её одежда должна быть. - Как голая? А в чём же она сейчас? - По правде сказать, одежды на ней и сейчас немного, один легкомысленный халатик. Поэтому тебе предстоит не менее сложная задача – не пялиться понапрасну, профессионал ты или кто? - Сергей Степанович, - Павел аж обиделся, поэтому позволил себе укоризненный тон, - За кого вы меня принимаете, я же следак! - Ладно, проехали. Кстати, Антонина Генриховна, эксперт-криминалист, да ты её знаешь, проявила сердобольность и собрала девчушке пакет. Нам кое-какая одежда и всякие необходимые женские штучки на первое время. Пакет я оставил у дежурного и распорядился отдать девушке, как она проснётся. Проследи, нашим доверять, конечно, нужно, но лучше проверить. Пока шёл инструктаж, начальник сладко дремал, все детали следственного ремесла были ему неинтересны, да он в них, если честно, разбирался слабо. Для Арнольда Николаевича его теперешняя должность была лишь очередной строкой в личном деле, и ничего больше, в мечтах он метил гораздо выше. - Допустим, одежда нашлась, что это нам даёт? - Одежда – это уже ниточка, от места находки и следует плясать дальше. А одежду – на экспертизу. Ну, я думаю, азам тебя учить не стоит. В этом деле одно преступление может прикрывать другое. Вызови жильцов – допроси по всей форме, под протокол. После этих слов зашевелился в своём кресле Арнольдик: - Может не стоит беспокоить заместителя префекта? – вкрадчиво произнёс он. – Да и супруга у него – дама не из последних. - Хорошо, - неожиданно легко согласился Денисов, - Тогда сам сходишь, поговоришь, так сказать, в неформальной обстановке. Так оно, пожалуй, будет даже лучше - заодно невзначай присмотрись к дверям и окнам на предмет проникновения в квартиру. Если что заметил – вызывай криминалистов. И не забудть про главное – психиатрическая экспертиза фигурантки. Нам надо знать всё о её голове. Когда, где и насколько глубока потеря памяти, есть ли шанс на восстановление. - Вы закончили? – изрёк Арнольд, видимо ему до смерти надоели эти двое, что беседовали в его начальственном кабинете. – Вообще, стоит ли следствию заниматься розыском, есть же специальные структуры. Тем более, если девчонка несовершеннолетняя, отдадим её Варе, участковому инспектору по делам несовершеннолетних, пусть не даром ест свой хлеб. - Вы забываете, - под холодным тоном Денисова скрывалось лютое бешенство, видимо они уже схлёстывались на эту тему, - Что у нас зарегистрировано заявление от жильцов о незаконном проникновении в квартиру. По этому факту открыто производство. Вот если Вы, Арнольд Николаевич, уговорите заместителя префекта забрать заявление – так и поступим. А пока – дело наше. Мы пришли к выводу о несовершеннолетии девушки, исходя сугубо из субъективных фактов, нужна экспертиза, а до этого связываться с участковым ПДН не стоит. К тому же это дело – хорошая практика для лейтенанта Конюшкина. - Так-то оно так, ну да ладно. – вздохнул Арнольдик и, обратив начальственный взор в сторону Конюшкина, спросил. - Всё ясно? Павел только кивнул, как услышал: - Все свободны, и сразу принимайтесь за дело. По пути в кабинет Денисов продолжал наставлять Павла, словно боясь, упустить что-то важное: - Не забудь, девушка не ела ничего со вчерашнего дня. Я, думаю, не обеднеешь, если купишь ей что-нибудь пожевать. - Обижаете, Сергей Степанович. - Подай запрос на розыск, фотографии возьмёшь в моём ноуте, Да, заодно и ознакомишься с записью ночного допроса. Они уже входили в кабинет Денисова. - И долго её не маринуй. Как закончишь формальные процессуальные действия – определи её в спецприёмник. Я – отсыпаться после дежурства, как говориться – просьба не беспокоить. Все вопросы – завтра. Да, и чтобы наши орлы на вас не пялились кобелиными взглядами и не навязывались в добровольные помощники, у них и так работы по горло, разрешаю в моё отсутствие использовать мой кабинет. Надо ли говорить, после последней фразы Павел Конюшкин был на седьмом небе от счастья. Складно излагал Денисов, да только пошло всё у Павла наперекосяк. И кабинет отдельный, начальственный, и стол важный, да всё не то! Сидит напротив него зеленоглазая бестия, сверкает длиннющими ногами, взгляд от которых отвести невозможно, смотрит на него с лукавой полуулыбкой, словно знает, какой Паша следующий вопрос задавать будет. Всю науку он забыл от взгляда этой нимфы, от свободно струящихся каштановых волос, от задорных ямочек на щёках. Когда говорил – запинался, вопросы задавал невпопад, глупо пытался подражать Денисову, да только колос дрожал и к ужасу своему осознавал, что краснеет. Эх, следователь: не следак, а красна девица прямо. Павел Конюшкин осознал, что пропал, ещё там, в комнате досуга, как только она подняла на него свои малахитовые глаза, оторвав свой взгляд от телевизора. С тех пор как Павел стал осознавать себя как мужчина, он ненавидел себя как блондина. Он думал, что кобелиная внешность не дают разглядеть его сущность. Девушками он не интересовался, но девушки интересовались им, да так, что спасу не было. Обладая от природы добродушным нравом, он не мог устоять против агрессивного напора очередной красавицы, и каждый раз дело едва не заканчивалось ЗАГСом. Только отчаянные усилия родителей в последний момент спасали сыночка от цепких коготков хищницы. И это при том, что ни сладкого волнения, ни учащенного сердцебиения Паша не ведал. До своих двадцати пяти сильные чувства им были ни испытаны и неизведаны, сердце молчало. И вот оно ожило, да так, что вспыхнуло, обожгло душу, опалило внутренности. А ведь раннее утро ничего подобного не предвещало. Он тщательно изучил дело, внимательно прослушал аудиозапись допроса, составил стратегию ведения дела и продуманный план первого допроса. И вот всё теперь летело к чёрту. Все вопросы разбивались о мягкую полуулыбку и стену непонимания, через которую ему никак не удавалось пробиться. А ведь было видно, что девушка недавно испытала большое горе и отчаянно нуждается в помощи. Но как подступиться, Конюшкин решительно себе не представлял. - Скажите, мадемуазель, - почему-то, он сам не понимал почему, но называл потеряшку этим вышедшим из употребления обращением, - У вас горе, как вам помочь? Не бойтесь. Это наша работа. Девушка широко распахнула свои изумрудные глаза и спросила с оттенком печали: - Никто мне не поможет, Паша! Можно я вас так буду называть? И хотя это было против правил, Павел отнюдь не возражал против подобного сближения, в чём заверил девушку, добавив при этом: - Напрасно так думаешь. Для полиции это не первый феномен. Мы помогли не одному человеку, потерявшему память. - Всё мы, да мы. А ты? Что готов сделать ты лично Паша? Для меня! Поможешь мне? От переполнявших его чувства у Павла буквально снесло голову, он думал и действовал уже не как следак, а как влюблённый дурачок, на все готовый ради одобрительного взгляда предмета своего обожания. - А что нужно сделать? – спросил он несколько невпопад. – Я на всё готов! - Ничего против закона и твоей совести. И помни – поклялся ты, а я тебе ничего не обещала. Паша согласно кивнул. Тогда девушка подошла к столу, взяла ручку и быстро что-то написала на странице перекидного календаря. Павел перевернул надпись и прочитал: Цитата «Выключи запись!» Он кивнул и щёлкнул по клавише «Еsc» на клавиатуре ноутбука. Смог , наконец, взглянуть на девушку без соплей, внимательно, так, как и должен был с самого начала, словно убрав запись, снял дамоклов меч со своей шеи. Странное дело, но и девушку как будто подменили. С губ исчезла лукавая полуулыбка, погасли озорные огоньки в глазах, приказали долго жить смешливые ямочки на щеках, а на лоб легли две продольные складки, свидетельствующие о том, что в голове происходит интенсивный мыслительный процесс. С удивлением наблюдал влюблённый лейтенант юстиции, что девушка колеблется, хочет рассказать что-то, но не решается. Хотел было подстегнуть вопросом, приободрить какой-нибудь фразой. Нутром почуял – не надо, только хуже будет, спугнуть можно и закроется девушка, тогда уже ничего не узнать. Наконец девушка решилась: - Паша, я вверяю тебе свою судьбу в этом мире. То, что я расскажу, будет необычно, но это будет правдой от начала и до конца. А там уж тебе решать: сдавать в сумасшедший дом, или… или помочь выпутаться из этой истории. - Да я!.. – раскрыл было рот Павел, да девушка подошла и мягко накрыла рот его ладонью. Он понял, что лучше промолчать. - Я не теряла память и всё помню, Паша. – голос девушки раздавался как будто издалека. – Я знаю когда родилась, где живу и мое имя. Позвольте представиться – Наталья Александровна Воинова, как говориться, прошу любить и жаловать. - Павел Артёмович Конюшкин. – машинально представился и он. В ответ услышал короткий смешок: - Да знаю, слышали уже. Заулыбался и лейтенант – действительно, ведь представлялся же. Взаимный смех растопил возникший было ледок, они оба расслабились и дальше рассказ Наташи пошел веселее. Девушка встала, прошлась по кабинету, остановилась перед большой картой Москвы висевшей на стене, присмотрелась. Обернулась к Павлу и одарила его ласковой и ободряющей улыбкой. Отчего молодой человек стал таять, но не успел, растаять не дала Наташа возвратившая его на грешную землю вопросом: - Это ведь Москва, верно? - Д-да. – подтвердил Павел. Наташа склонилась и стала пристально рассматривать карту, бормоча себе в нос: - Так, это, значит, Кремль. Тверская. А Бульвар теперь Тверской бульвар. Малая Бронная. Хм. В общем, Москва не сильно изменилась за сто лет, только больше стала. Павел не торопил девушку, боялся спугнуть и разрушить установившийся контакт. Тем более, что когда девушка стояла, повернувшись к карте лицом и слегка наклонившись, сзади открывался такой вид! Однако прочь скабрёзные мысли, дело прежде всего, дело, тем более, что представившаяся Наташей девушка попросила о помощи. - Паша! – Наташа обернулась. – Подойди сюда. Павел Конюшкин послушно подошел к карте и склонился рядом с девушкой. Стояли они так близко, что было слышно дыхание, а кокетливый завиток Наташиной пряди ласково щекотал Пашино ухо. - Вот! – она провела пальцем по карте. – Улица Малая Бронная, вот Патриаршие пруды, а на углу у Патриарших, как раз напротив, дом номер тридцать шесть. Оттуда меня привезли, так? - Так! – только и сказал Павел. - Я здесь жила. – тихо сказала Наташа. – Только, когда я здесь жила, улица называлась Воскресенской, а тридцать шестого дома не было. Она слегка повернула и склонила голову так, что прядь её волос стала щекотать его щёку, что было ещё приятнее. - Как не было? - А вот так, не было и всё тут! - А что было? - Особняки, дома с колоннами, задними двориками, садами, уютно было. И было это в четырнадцатом году, в тысяча девятисот четырнадцатом году, откуда я провалилась сюда, в ваше время. Короткая пауза, возникшая после этого заявления Наташи, казалась, длилась вечно, почти бесконечно, хотя в реальности времени на осмысление сказанного понадобилось всего несколько секунд. Всё это время девушка ждала реакции Павла вопросительно глядя на него. - Да-а ла-адно! – с неистребимым московским говорком протянул он. Настроение у лейтенанта юстиции в тот момент было хуже некуда. Надо же! Позволить провести себя как мальчишку! Он уже в мыслях торжествовал, что сумел обставить такого матёрого волчище, как Денисов. Он думал, что девушка с ним пошла на контакт, а оказалась – просто обвела вокруг пальца. Историями про попаданцев были завалены все книжные полки, и Павел, что греха таить, почитывал эти опусы. Его привлекали лихо закрученные сюжеты, исторический антураж, понятные герои-современники, волей случая оказавшимися суперменами где-нибудь в «прекрасное далёко». Ведь приятно помечтать и вообразить себя героем, вершащим судьбы мира. «Как это подло. – думал он, залезть в его голову, узнать о его страсти к подобным историям, подсмотреть его мечты, воспользоваться этим. Стоп! А как назвавшаяся Наташей, узнала о его увлечении? Они знакомы-то всего пару часов! Что за непонятную игру затеяла с ним эта девушка?» - Не веришь, - грустно сказала девушка, - Жаль! Если даже ты не поверил, то и никто не поверит. Слова Наташи извлекли Павла из глубин своего «Я», где он в тот момент пребывал, копаясь в своём подсознании. - Вообще-то, поверить в такое трудно. - Вообще-то да! – покорно согласилась девушка. И оба вдруг рассмеялись: открыто, искренне. Смех растопил лёд недоверия и сблизил их, как заговорщиков, обладающих страшной, сакральной тайной. - Давай, Паша, я тебе всё расскажу, а ты уж сам решай, верить или нет, подойдёт? - Пойдёт! Наташа начала рассказ. Рассказала про последние дни в Москве, про сватовство, убийство Тихоныча и ранение старикана-женишка. Только про Меч Тамерлана. Проведала как забаррикадировалась в кабинете, как подошла к старому зеркалу и плакала, глядя в своё отражение и жалея себя. Как внезапно через зеркало перенеслась в это время и оказалась в квартире. Немного поколебавшись, рассказала о Николке: «И так столько всего нагородила, пусть хоть здесь правду знает, нечего морочить парню голову». Закончив, перевела дух, легче стало. Во время рассказа Павел мерял шагами кабинет, а сейчас сел, стал раздумывать. Рассказанное было и правдоподобно и невероятно одновременно. С другой стороны рассказ Наталочки, так в мыслях он называл девушку, был внутренне непротиворечив, и Павел с трудом мог представить, как это сочинить и рассказать «с чистого листа». Однако, можно было проверить. - Как же тебя хотели замуж отдать, ведь ты ещё маленькая. - Как маленькая? Шестнадцать лет! – обиделась, аж губки надула. – Самый раз. А у вас что, не так? - С восемнадцати. – буркнул Павел, а у самого руки привычно забегали по клавиатуре ноута. Конечно историю права он в универе изучал, более того, по этой дисциплине у Конюшкина была заслуженная, как он считал, «пятёрка», но брачный возраст Российской империи накануне революции он, хоть убей, не помнил. Поэтому и решил воспользоваться тысячекратно руганной, но всемогущей «Википедией». Соответствующая статься открылась сразу. Да, действительно. По имперским законам Наталочка была вполне дееспособным гражданином, хотя в современной России за связь с ней взрослому дяде светил немалый срок. - Здорово! – прозвучало у лейтенанта над самым ухом. – И что, при помощи этой машины обо всём можно прочитать? Это Наталочка незамеченной пробралась за его спину и наблюдала за его манипуляциями с клавой. К восторгу Павла девушка мягко положила ладонь на плечо и склонилась за его спиной так, что ухо ощущало её горячее дыхание. Он уже ни в чём не был уверен. - Сначала я думала, что это просто такая современная пишущая машинка. – продолжила «зажигать» Наташа. – А теперь вижу, что это и блокнот, и справочник, и энциклопедия. - Больше, гораздо больше. – поддержал игру Павел, если только это была игра. – Это электронное устройство называется компьютером. Перед тобой – переносная версия, называемая ноутбук. - Блокнот? – переспросила Наталка. - Какой блокнот? - Ну, в переводе с английского «note book», означает «книга для записей», или «записная книжка», а, значит – «блокнот». - Вроде того, - усмехнулся Павел, - Только функций гораздо больше. А вообще компьютеры изначально конструировались как электронно-вычислительные машины, которые с помощью программирования могут выполнять огромное количество вычислительных операций. А потом появился интернет. - А вот это слово я не могу расшифровать. – призналась девушка. - И не надо. Просто все компьютеры объединены в одну глобальную сеть, её так и называют – «глобальная паутина». Вся информация и находится в этой сети, то есть в интернете, а наше дело – просто суметь ей найти и выудить. Но интернет это не только информация, это ещё и средство мгновенной связи и коммуникации. - Что-то вроде эфира? - Ну, да, в общем-то. – следователь Конюшкин по своему складу был типичным гуманитарием, «ботаником» как сейчас модно говорить, поэтому в технических вопросах «плавал» конкретно и затруднялся доступно объяснить девушке принцип работы компьютера. - Фантастика! Никогда не думала, что наяву окажусь в будущем. Павлуша, а можно я попробую? Немного поколебавшись, Павел встал и уступил девушке место, его добило так мило сказанное – «Павлуша»! теперь он расположился к неё за спиной – руководить и подсказывать. - Положи правую руку на мышку и води ею не отрывая от поверхности. Наташа немного замешкалась, потом засмеялась: - Действительно – мышка. - Вот так, смотри на монитор – видишь – при помощи мыши ты управляешь курсором. - Монитор – это экран? - Верно! Теперь наведи курсор в поисковое окно и левой кнопкой мыши закрепи курсор там. Теперь на клавиатуре напечатай, что ты хочешь узнать. Девушка задумалась, потом тряхнула головой и пальцы ловко побежали по клавиатуре. - Странно, печатаешь ты ловко, а с мышью обращаешься плохо. - Машинописи нас в гимназии обучили, - ответила его Наталочка, теперь он только так и думал о девушке, и добавила не без гордости: - «Слепым методом»! Выведя в поисковике название «Малая Бронная», она смогла открыть нужную страницу и стала читать. Пока она читала, едва не по слогам, отметил про себя Павел, в нём проснулся следователь. Но уже не был так уверен, что девушка лжет. Всё пока ложилось в ту версию, что как ни парадоксально, а Наталочка действительно не из этого времени. И с брачным возрастом не солгала, и со старым-новым названием улицы, и реакция на ноутбук была более чем естественной. Если только… если только она не гениальная актриса. Или не по годам развитая и образованная, что тоже исключить было нельзя. - Наташа? - Да? – она оторвала взгляд от монитора и уставилась на него зелёными глазищами. - А почему ты так медленно читаешь? Ведь судя по всему ты – девушка грамотная – вон как название ноутбука расшифровала. - Не веришь, значит? – усмехнулась, с горечью, как отметил Павел. - Да уж сложно в такое поверить. - Понимаю. Давай так, я тебе, Пашенька, всё сказала, верить или нет, твоё дело, ты главное меня не выдавай, ты же обещал, помнишь? «Господи! Но что же она с ним делает? Пашенька!» - он вынужден был признать, что против такого к него нет приёма. - Я своё слово держу! - А к алфавиту вашему я ещё не привыкла, многих букв нет. Вот и приходится приноравливаться. Спотыкаюсь на каждом слове. Чёрт! Реформа орфографии же была после революции, а он запамятовал, хотя следаку упустить из виду такой факт непростительно! И опять все логично и непротиворечиво в её объяснении. А он опять опростоволосился! Размышляя, Павел заметил, что она уже смогла перейти на страницу о Патриарших прудах и читает теперь её. По всему было видно, что Наташа действительно не из этого времени, уж очень она непохожа на современницу. «Что же теперь с ней делать? Она права – выдавать её нельзя! Налетят коллеги из ФСБ и отберут это дело. А девушку запрут в псих диспансере или каком-нибудь секретном институте и будут опыты проводить до тех пор, пока от личности мало что останется. Помочь каким-то образом вернуться назад? К престарелому мужу и молодому любовнику? Ну уж нет!» - Павел вынужден был отметить, что к старикану-жениху из рассказа Наталочки, он как раз не испытывает никакой неприязни. Пусть и косвенным образом, но он был причиной появления девушки в его судьбе. А вот к её кавалеру ненависть у Павла прямо-таки зашкаливала: «Или всё-таки не ненависть – ревность! Ну, ничего, ты теперь далековато будешь, милый. А Наташа здесь, рядом со мной! Нечего ей там делать! Впереди их не ждёт ничего хорошего: мировые войны и революции, гражданская война её зверствами. Вон чё с дворянками там вытворяли. А у нас всё тихо! Пусть уж лучше Наталочка останется со мной. Биографию придумаем, документом обеспечим. В такие юные лета мало какая привязанность сохраняется на всю жизнь, пройдёт немного времени – забудет своего милого. А я – тут, рядом!» Наталочка тем временем самостоятельно открыла страницу под названием «Жигули (возвышенность)» и читала её. Осваивалась она, надо признаться, быстро, уже и новые вкладки научилась открывать, просматривала картинки. Словно ощутив, что Павел снова за ней наблюдает, обернулась и, в ответ на невысказанный вопрос, пояснила: - У нас в Жигулях имение было. Там я всё детство провела. Мой Никола, кстати, тоже оттуда, из наших бывших крепостных. Усадьбы, имения, поместья, крепостные, - для Павла это была такая историческая даль и экзотика, о которой он имел самое смутное представление. Однако, почувствовал в словах девушки некоторую несообразность своим представлениям о той эпохе, потому и спросил с изрядной долей единства: - А разве так могло быть: крестьянский сын и дворянская дочь? Таша не обиделась, а с оттенком снисходительности объяснила: - Паша, Паша! Бывало, Паша, и не такое. После отмены крепостного права больше полувека прошло. Заломовы стали гораздо богаче Воиновых. А батюшка мой был рад стараться спровадить меня, бесприданницу, поскорее замуж. А я ТАМ была современной девушкой, выше сословных предрассудков. «Вишнёвый сад» Чехова читал? Как и абсолютное большинство современных молодых людей, классику, конечно, Павел не читал, но с сюжетом пьесы в общем был знаком, поэтому просто кивнул. - Ну вот мы – как Раневская со своим братцем, а Николка и его семейство – как Лопухин, который в конечном счёте и купил имение. Так что, не подвернись этот князь, могли бы наши отцы и сторговаться. Понял теперь? - Да уж трудно не понять. - Эх, Жигули!- Наталочка мечтательно прикрыла глаза. – Нет лучше и красивей места на земле. Спускающиеся к Волге утёсы, покрытые ковылём, лесные чащи в глубине, разнотравье лугов с дурманящими запахами трав, родники с необыкновенно вкусной водой, сама Волга, величавая, спокойная. Попаду ли я когда-нибудь туда снова? - Попадёшь, обязательно попадёшь! – Паша готов был отвезти её хоть на край света. – Вот закончим со всем этим, сделаем тебе документы и обязательно съездим. Я тебе обещаю! - Спасибо! – девушка протянула вдруг руку назад и потрепала Пашины волосы на затылке. – Ты хороший, Паша! От этой невинной ласки лейтенант аж замер, боясь спугнуть доверие, возникшее между ними. - Конечно, здорово! – задумчиво продолжила разговор Наталка. – Столько всего напридумано за это время, столько открытий произошло, новых знаний. Я, наверное, так и останусь здесь дремучей невеждой. – спохватившись, добавила: - Если уж суждено мне задержаться в этом мире. - Нет! – не согласился Павел. – Это ты зря. Человек, имеющий классическое образование, полученное в начале двадцатого века вполне может здесь освоиться. Я тебе больше скажу: большинство моих современников понятия не имеет как устроены все эти гаджеты, и принцип их действия. Просто пользуются и всё, их так и интернете и называют - ТП, что означает… - Тупой пользователь. – неожиданно к монологу Павла добавила свой голос Наталка, и оба, заговорив хором, засмеялись. - Несложно догадаться было! – сквозь смех сказала Наташа. – А вот что такое «гаджеты», я не поняла. - Да все эти приспособления и устройства, обладание которыми престижно, статусно. – ответил Павел, вытирая глаза вытащенным из кармана платком. – А ещё таких людей называют чайниками. - Я не хочу быть чайником. – заявила Наталка. – Буду учиться. У меня ведь уже получается в этой Википедией, правда? - Правда! Только Википедия малая часть сегмента Интернета. – Павел, стоя за спиной у девушки, склонился над ней и завладел мышью, рассказывая и показывая одновременно. – Кроме Вики существует бесчисленное количество самых разных ресурсов по самой различной тематике. Называются они сайты и порталы. Для поиска сайтов сходной тематики используются браузеры, или поисковики. На самом деле поисковых систем много, но нас специализированные не интересуют. А из общих наиболее распространены Яндекс. Гугл и Майл.ру, отечественный поисковик. Вот, например, открываем Гугл. Видишь командную строку посередине? Прописываем в ней ключевое слово. – он склонился ещё ниже и прописал слово слово «Семья». - И задаём поиск. Смотри сколько результатов поисковик нашёл. Теперь выбираешь нужный тебе и читаешь, или используешь в работе. Его Наталочка впилась взглядом в монитор и потребовала: - Дай мне! Отобрав у Павла мышь, она стала одну за одной открывать страницы, пытаясь прочесть их содержимое. Всё это Павлу было уже неинтересно. Оставшись не у дел, его взгляд лениво прошёлся по столу, задержался на Наталкиных ногах и упёрся в приоткрывшиеся верх халата. Молодой человек почувствовал, что его уши стали пылать, а лоб покрылся испариной: через верхний разрез кимоно можно было разглядеть два аккуратных, округлых, девственно безупречной формы, холмика. Через минуту разглядывания Павел устыдился и отвёл глаза. Бесцельно поблуждав по комнате, его глаза вскорости вновь вернулись под разрез девичьего халата, разместились у неё на грудях и вытащить их оттуда было выше Пашиных сил. Неожиданно Наташа обернулась и обнаружила, что глаза молодого следователя смотрят не туда, куда положено, вернее как раз туда, куда и должен смотреть взгляд молодого человека, если он молод, полон жизненных сил и естественных желаний. Но в том-то и дело, что эти виды не были не предназначены для чужих глаз, их имел право лицезреть только один человек на свете – Николка – оставшийся за сто лет отсюда. Поэтому Наташа и не обиделась даже: обижаться на молодого человека в этом случае – всё равно, что обижаться на собаку за то, что она лает, а на кошку – за то, что мяучет. Сама виновата – нужно лучше хранить своё добро. Впрочем, вид у Павла был такой сконфуженный, что она сделала вид, что смилостивилась и спросила: - А что делать, если мышка перестала работать, курсор не двигается, новые окна не открываются. - Ну-ка, уступи место, сейчас разберёмся. – Павел перевёл дух и шумно выдохнул: «Обошлось!» - Что там? – теперь уже Наташа встревоженно склонилось из-за спины Павла, не забыв, правда, прижать вырез халата к груди. - Ничего особенного, просто завис комп. Сейчас перезагрузим и все дела. - А почему такое происходит? - Ты вкладок много открыла и перегрузила компьютер, вот он и перестал отвечать. Ноутбук старенький, движок у него слабоват. - Он что, на двигателе работает? - Да нет! – засмеялся Павел. – Это просто так называют системный блок и карты памяти. А так, от размеров сейчас мощность слабо зависит. Интернет можно заходить с устройств различных размеров. Есть ещё и планшеты, или планшетные компьютеры. А вот, – он достал из кармана и протянул девушке маленькую плоскую коробочку с экраном на одной из сторон, - Смартфон, гибрид телефона и компьютера. Наташа повертела смартфон в руках: - А как это работает? Клавиатуры нет, мышки нет, ничего нет! - Вот, смотри. – он включил смартфон и провёл пальцем по экрану. – Экран – сенсорный и мы управляем всеми функциями при помощи пальца и экрана. - Фантастика, просто фантастика. – ошарашено сказала Наталка. – Просто не верится, что я оказалась в будущем. Кажется стоит проснуться – и ничего нет. - Не просыпайся, пожалуйста, ты мне здесь нужна! Молодые люди стояли лицом к лицу и смотрели друг другу глаза в глаза. Между ними был смартфон, за который оба держались двумя руками. Возникла неловкая пауза. Павел явно что-то ждал, но чем ему могла ответить Наталка? Она понимала – ничем, игра вступила в такую стадию, что следующие шаги становились опасны. В это время раздался спасительный писк ноутбука: - Пи-пи! Пи-и-и-и-… - Упс! – сказал Павел. – Что же ты, гад, не перезагружаешься? Нехотя оторвавшись от смартфона и тёплых Наташиных ладоней, он сел к столу и стал колдовать: вытащил сетевой шнур, перевернул ноутбук и удалил батарейку. Затем в обратном порядке поставил аккумулятор и вставил зарядное устройство. Попробовал запустить снова. Старый зверь проснулся, зашевелился, засветился, загудел. С облегчением парень обернулся назад и обнаружил, что Наталочки уже нет рядом – девушка ходила по кабинету, бросая взгляд на всё, что её заинтересует. - Паша, а кто это? – она указала пальцем на висящий позади следовательского места портрет Президента. – В моё время на этом месте висел Государь Император. -А теперь висит Президент Российской Федерации. – почти весело проговорил Павел. - М-да, любопытно! Значит Россия – федерация? И не монархия, конечно. Хотя, следовало ждать, всё к этому шло. А что вообще произошло за эти сто лет? - Много чего. Две мировые войны, революция, гражданская война, перестройка. Кстати – в космос полетели. - В космос?! – восторг девушки был неподдельным. – Кто? Когда! Вот это да! Просто не вериться! - Наши первые полетели, Юрий Гагарин. - Ура! Я так и знала, что у России великое будущее. – тараторила возбуждённая девушка, не заметив, что на последней фразе лицо Павла стало кислым. – А что за войны? С немцами? Наши победили? - Во Второй – мы, а в Первой, пожалуй, ни мы, ни они. У нас и у них революции случились. Тогда все империи развалились. - Как развалились? И Россия? - И Россия! - Я хочу взглянуть на карту, на современную карту. Карта есть? – безапелляционно потребовала Наташа. - Сейчас. – Павел сел к столу и некоторое время стучал по клавиатуре , наконец встал и, указав Наталке на стул, сказал: - Вот. Смотри! Наталка уселась и некоторое время внимательно изучала, выведенную на монитор карту России. Подняла на Павла печальные глаза: - Это что же можно было со страной сделать, что она так усохла? - Ну-у, она и так – самая большая в мире. - Да при чём здесь это! Как она оказалась в допетровских границах? Откуда взялись все эти государства? Возле Балтики какие-то карлики с непонятными названиями торчат. Почему все южные земли России оказались у какой-то Украины? Этой страны и не существовало никогда. А вот здесь написано Белоруссия, какая такая Белоруссия? Что за страна? А это монстр, что к Волге подходит – Казахстан – это что, новая Золотая Орда образовалась? Кто им всё отдал? Что с случилось с моей страной? - Ну-у… - Павел не знал, что и ответить, да чтобы в подробности не вдаваться, так сразу и не скажешь. – Не всё так просто, как ты излагаешь. Была революция, война, жестокая гражданская война, которую выиграли большевики. Они и объединили все образованные республики в одно государство – Союз Советских Социалистических Республик. Это была великая страна. Мы выиграли Вторую Мировую войну, запустили человека в космос, овладели атомной энергией. Но в 1991 году эта страна распалась на отдельные республики. Говорили, чтобы не было конфликтов, решили административные границы сделать государственными. Я этого ничего не помню – совсем маленький был. Но мы привыкли, так и живём. - Как привыкли? Была стана и нет страны, а вы привыкли? Тут Наташа запнулась, вспомнив зимний разговор с неким поляком. Он же тогда обо всём этом говорил! Неужели у них получилось? Против её воли глаза стали намокать, и, чтобы Павел этого не заметил, она отвернулась у стеллажу и машинально взяла с полки бронзовый бюстик человека с клинообразной бородкой в помятой фуражке. Повертела его в руках, наконец, совладав с собой обернулась обратно. - А это кто? – она вытянула руку с бюстом. - Дзержинский, Феликс Эдмундович. – ответил Конюшкин. - Он после революции руководил созданием правоохранительных органов. Он как раз из этих, из большевиков, что победили в гражданской войне. Многие его клянут, но в полиции его уважают, это наша история. - Поляк? - Да, поляк. - Есть,.. то есть был у меня знакомый революционер, тоже поляк, я к нему на подпольный кружок ходила. Замечательный человек! Если все революционеры такие – тогда за ними правда. Да, Пашенька, видимо мне и за историю тоже нужно садиться, чтобы знать, что в стране произошло. – грустно сказала Наталочка. - Или,.. нужно найти способ вернуться обратно, я здесь чужая! Никому не нужна! Один-два вопроса – и каждый сможет раскусить меня. - Да ты что! – у Павла от волнения стал прерываться и дрожать голос, он вдруг испугался, что потеряет Наталочку. – Куда ты собралась? Там скоро начнётся кровавая каша, бойня. Красный террор, белый террор, бандиты, репрессии, дворян резать будут и усадьбы жечь… - он прервался, чтобы отдышаться. Павел устал от возбуждения, хотелось сказать много – получилось мало, но пауза сделала своё дело – он кое-что вспомнил. – Когда, говоришь, ты перенеслась, какого числа? - 31-ого июля 1914 года, вечером. – ответила девушка. - Так вот, завтра, 1 сентября 1914 года начнётся Первая мировая война! - А-а-а! - услышав эту новость Наташа открыла рот и сразу прикрыла его рукой. - И неизвестно, что вас всех ожидает в будущем. Кто вообще останется в живых, и останется ли вообще кто-нибудь? Наташа, может это судьба? Может она даёт тебе второй шанс остаться в живых и прожить жизнь в этом мире? |
|
|
Текстовая версия | Сейчас: 1.11.2024, 2:53 |