Нежить и богатыри, цикл сказок Опции

[Инна Фидянина-Зу...]

Все произведения автора на этом форуме (ссылки):
Маша и самовар, Сказки о животных
Алиса и Диана в тёмной Руси
Сказки тёмной Руси
Нежить и Егор Берендеевич
Нежить и богатыри
Сахалинские каторжанки
Фантастические стихи

Сила Сильная и планета обетованная

Раздавить меня, увы, не получится.
Долго Ворон на земле будет мучиться,
забирая сердца и души.
Ты былину новую слушай.

Жила-была Сила Сильная, сила мощная да неприкаянная. И некуда было этой Силе деваться. Бродила она несчастная по полям, по долам, по горам, красным солнышком опалённым. Но вот прилепилась Сила Сильная к богатырю киевскому великому, прилепилась, не отстаёт и отставать не собирается.
И богатырь встал, расправил плечи и пошёл рубить, сечь: «Мой топор — твоя голова с плеч!»
Срубил он, значит, одну силу чёрную, вторую, Мамаев покосил ой немерено! Но Мамаи имели свойство заканчиваться, и тогда руки до князей русских стали чесаться, до бояр, да до купцов. А также до девок красных: оных он не сёк, а «топтал», яки петух. За что богатыря и побили, да крепко так побили. Так побили, что воин умом и тронулся. Вот и ходил он до конца дней своих по дворам — курей стрелял да от дубинушек мужицких уворачивался.
Посмотрела на всё это дело Сила Сильная, плюнула и вылетела из богатыря киевского, да побрела себе новое пристанище искать. И нашла таки! Понравилась ей поляница удалая, похожая на мать Русь. Погрузилась Сила Сильная в поляницу с головой и осталась в ней жить. А долго ли проживёт? Время покажет.
И вот оторвала пляница удалая с печи свой зад богатырский, вздохнула воздух лёгкими недюжинными и в путь отправилась: одному мужику бровь посекла, второму... Да и призадумалась: «Что же это я, всех мужиков без бровей оставлю?» — ей и самой эта затея не нравилась.
Думала она, думала и придумала баб без бровей оставлять: «А пущай уродками по земле ходят, никому не достанутся!» — и отправилась бабам брови рубить.
Ой и как же плохо потом вышло всё! Бабы в силки поляницу заманили, верёвками скрутили и помирать оставили. А также слух по земле пустили: «Подвиги поляниц ни в былины, ни в сказки не слагать!»
И не слагали ведь, послушный у нас народ. А потом и последние поляницы сгинули от тоски нечеловеческой. Одни богатыри остались, да и те, все сплошь дурные да киевские.
Так вот, не дура наша Сила Сильная оказалась, не отважилась она сидеть в полянице помирающей, а вышла из девицы и дальше в путь пустилась — следующую жертву себе приглядывать. Долго летала или нет — не знаем. Но встретился ей на пути заяц. Одолела Сила Сильная косого: влезла ему в дых и сидит, не шевелится.
И тут заяц стал расти. Рос, рос и дорос он до неба синего. И поскакал! Одной ногой накрыл славен град Москву, другой — стольный Киев-град. Ну и всё. История планеты как бы на этом и закончилась.
Повздыхала мать Сыра Земля без людей, повздыхала да и зацвела буйным цветом: деревами проросла и травами, кустами да хлебами, мышами и крысами, животиной пышной да гадами ползучими!
А зайцу то на одном месте не стоится, он прыг-скок, прыг-скок — и запрыгал, и побежал! Передавил богатырский зайчище все дерева и травы, кусты да хлеба, мышей и крыс, животину пышную да гадов ползучих. И заплакала мать Сыра Земля, затряслась вся вулканами да разломами. И прокляла она Силу Сильную на веки-вечные!
С тех пор каменных не видали мы ни богатырей киевских, ни поляниц удалых, ни зайцев-великанов. Да и сама мать Сыра Земля крепко спит, не просыпается. Лишь Зло Лихое по свету носится — народ топчет да зверьё стреляет. А люд больной плачет, не знает кого на подмогу звать: богатырей киевских или гусельников развесёлых? Ай и то, и другое с каждым днём всё смешнее!

Закрывай Егорка глазки и спи крепко-крепко,
а не то Сила Сильная придёт,
в твой дух войдёт,
и ты весь мир погубишь в который раз. Баю-бай.

[Инна Фидянина-Зу...]

Банник и Ставр Годинович

Решил отец Егорки баньку поставить у ручья. Выкопал для проруби ямку, она водицей то и наполнилась. Рядышком место для баньки подготовил: поляночку от деревьев и кусточков очистил, выкорчевал пни, снял дёрн, землю перелопатил, устлал брёвнышками, укрепил глиной, сделал насыпь и сколотил дубовый сруб с дверцей, да оконцем под самой крышей. А щели законопатил мхом, льняной паклей и смолой древесной. Печку-каменку сложил да гладкие камушки для пара приволок. Вкатил бочку для водицы и чан для купания. Принёс парочку ушат, дровишек берёзовых заготовил и всё, можно мыться. Ан, нет.
— В баню банный дух войти должон. Надо б его чёрной курицей задобрить. Пойди, Егорка, излови чернушку! — сказал отец.
Побежал малец в курятник, поймал чёрную курицу, принёс отцу:
— Нате, тятенька! А дальше то что?
— Теперича сверни птичке шею да закопай её под порожком нашей баньки. Банный дух и придёт, покуда спать мы будем.
Свернул Егорка курице шею, закопал мёртвую у порога. А батяня чёрный хлебушко с солью в предбаннике оставил для нового хозяюшки. И попёрлись отец с сыном в дом к маменьке: потчевать и баиньки. Пока ели да спать укладывались, Егоркины родители байки баили о злом характере Банника да про то, как тот может запарить до смерти или баню спалить, ежели что не по его.
— А зачем он нужен, Банник этот? Может и без него проживём? — засыпая, спросил Егорка.
— Не знаю, — пожал плечами отец, он себе таких вопросов никогда не задавал. — Спи, сынок, баю-бай.
А сам задумался: "И вправду, зачем он нам нужен? Да нет, ну как же, хозяюшко! Чудно, однако."
Побежал наутро Егор смотреть, как Банник в бане устроился. Двери открыл, кланяется:
— Хозяинушко-батюшко, пусти поздоровкаться с тобой! Хозяинушко-батюшко, пусти поздоровкаться с тобой!
В ответ тишина. Обошёл мальчонка баньку кругом, во все углы заглянул, даже в бочку и под кадку. Хлеб с солью, отцом оставленный, съел и обратно в хату побежал.
— Есть Банник в бане, пришёл! — закричал он с порога отцу с матерью. — Хлебушко утянул и бочку с кадкой опрокинул.
— Вот те раз, вот те раз! — забеспокоился отец. — Явился, значит, проказник наш. Пойду баньку топить, Банник пар любит.
Натягал мужичок воды, истопил печь жарко-жарко, и вся семья мыться отправилась. Помылись, Баннику ушат водицы оставили, обмылок и веничек в уголке. Дверь палкой подпёрли и до следующего банного дня простились с хозяюшкой-батюшкой.
Егорка же, хоть и съел, оставленный Баннику хлеб, но всё же уверовал, что Банник в их новой бане поселился. Ребятам во дворе о том и твердил:
— Есть банный хозяин в нашей бане, пришёл! Хлебушко утянул и бочку с кадкой опрокинул.

Ай, великий, сильный, могучий богатырь Ставр Годинович ехал от стольного града Киева, с великого пирования почёстного, к себе домой во землю ляховицкую, к супружнице своей милой Василисе свет Микулишне. А дорога то была по просёлочкам, через леса да подлесочки. Застала его ночка тёмная у той деревни, где жил Егорка. Не дойдя до хат деревенских, наткнулся богатырь на новую баньку у ручья. В ней и надумал заночевать. Отпер дверь, вошёл, не поклонился, не поздоровался с хозяином банным; крестик православный с шеи не снял и под пятку не засунул — как нечисть велит.
Нашёл Ставр дровишки, истопил печь. Снял с себя одёжу походную, вымылся дочиста, да тут же на лавке, лёг и заснул крепко-крепко. А духу банному ни обмылочка, ни водицы в кадке не оставил.
Ровно в полночь из тёмного уголка выходит нежить: голый, призрачный, худющий-прехудющий старикашка Банник с седыми, лохматыми волосами, весь облепленный листочками берёзовыми, и лицо у него злое-презлое. Склонился нежить над богатырём и начал что-то нашёптывать, да искры из глаз пускать. Поколдовал Банник, поколдовал, потряс своими кулачишками, поплевал на Ставра Годиновича и исчез — только его и видели.
Разбудило утро светлое гулёного богатыря в баньке чужой. Проснулся он, потянулся, хотел с лавки слезть, да не тут-то было! Ни ногой, ни рукой двинуть не может: обессилел наш воин могучий, лёжнем лежит, прохлаждается, взгляд жалкий, а из глаз то ли вода, то ли слеза бежит — непонятно.
Но валяться в одиночестве ему судьбой недолго назначено было. Тем же утречком побежал Егорка к баньке своей — Банника врасплох застать. Глядь, а там былинный богатырь валяется: вымытый и трезв, как стекло (хотя, стёкол малец в глаза не видел, в его деревне окна бычьим пузырём закрывали). Выбежал хлопец из бани, нашёл рогатину и с ней к ворогу лютому подходит. Ткнул Егор рогатиной в тело гладкое, богатырское, а оно не шевелится. Ткнул ещё.
Взмолился тут добрый воин:
— Не губи меня, крестьянский сын! Ехал я от стольного града Киева, с великого пирования почёстного, к себе домой во землю ляховицкую, к супружнице своей милой Василисе свет Микулишне. А дорога то была по просёлочкам, через леса да подлесочки. Застала меня ночка тёмная у баньки рубленной. В ней и надумал заночевать. Заснул крепко-крепко, а как пробудился, так встать не могу.
Дивится на это дело Егорка:
— Видать, без нечистой силы тут не обошлось. Побегу, отца покликаю, — и побежал в дом за тятенькой. Рассказал домашним новость невиданную. Те выслушали и айда к бане: матушка с батюшкой впереди бегут, кошка следом, за ней собака, и даже слепая курица за шумной компанией увязалась, крыльями машет, кудахчет.
Оглядела крестьянская семья богатыря, да и призадумались все. Каждый свою думку вперёд толкает: баба настаивает на порче княжеской, пёс в лес тянет — разбойничков искать, кошка во всём винит блох; а курица Егора в ногу клюёт за то, что тот, в угоду Баннику, чернушке голову свернул.
— Банник! — догадался отец.
И стал у Ставра Годиновича выспрашивать:
— Ты, богатырь, дверь как отпер, поклонился ли хояинушке-батюшке три раза, спросил у него позволения заночевать?
— Нет.
— А порог переступив, снял ли с себя крестик православный да запихал его под пятку?
— Нет.
— А когда в бане омылся, оставил Баннику водицы грязной в ушате, веничек непрополосканный да мыльца кусочек?
— Нет.
— Ох и дурна твоя башка!
— Хочу пирожка.
— Погодь, не время пироги жевать. Давай, проси у Банного духа прощеньица, покайся да поклонись ему три раза.
— Поклоняться я никак не могу, к лавке присох!
— Ну ладно, лежи, мы за тебя челом побьём.
Поклонилась вся семья, вместе с кошкой, собакой и курицей, три раза духу банному. Попросили они хором прощения. Содрали с груди Ставра Годиновича крестик православный и в богатырский сапог запихали, дали воину водицы медовой испить да ушли в дом пироги печь.
А былинник поскучал, поскучал в одиночестве и захрапел. Тут выходит из-за угла Банник злой-презлой и давай кричать, ругаться! Ведь деваться то ему некуда — надо заклятие снимать (семья крестьянская, хошь не хошь, а добрый ритуал совершила). Покряхтел Банник, поскрипел и давай шептать что-то Ставру в ухо — злые чары развеивать. Поколдовал, поколдовал и исчез. Навсегда иль нет — никто не знает, не ведает.
Тем временем, Егоркина маманька напекла пирогов, накормила семью, остаточки со стола в корзинку уложила и пошла к баньке — богатырешку проведать. А за ней, лоб хмуря, муж побежал, за мужем — сын, за сыном — кошка, за кошкой — собака, за собакой — слепая курица. Примчалась процессия к Ставру, тот спит. Разбудили они его и давай пытать:
— Как, добрый молодец, здоровьице богатырское?
Открыл богатырь свои очи ясные, потянулся, встал с лавки, оделся, обулся и накинулся на пышные пироги. А поев, пообещал деревню от ворогов избавить.
— Дык нет у нас ворогов!
— Энто токо кажется, что ворогов днём с огнём по белу свету не сыскать. Их сегодня нет, а завтра набегут, налетят — никого на семена не оставят! В общем, свистите, как появятся. Я мигом прибегу да дружину хоробрую приведу.
Раскланялся великий, могучий богатырь и исчез. Жди-пожди его теперича!
А Егора родные спать повели:

«Баю-бай, сыночек,
баю-бай, не срочно
нам со злом махаться;
впервой черёд — проспаться,
во второй — покушать,
а в третий — сказки слушать.»

Банник — дух бани, крохотный голый старичок, с покрытой плесенью бородой, который шпарит моющихся кипятком, раскалывает камни в печке и стреляет ими в людей, затаскивает их в горячую печку или сдирает клоки кожи. Надо оставлять баннику хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. А уж если ты попал под руку баннику, надо выбежать из бани и позвать на подмогу овинника или домового: "Батюшка, выручи!" Банников в бане может быть несколько: банник, банная бабушка, жена банника - обдериха и их дети). Вымывшиеся оставляли на полке ведро и веник для банников, благодарили их, приглашали: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, гостите к нам в гости!» Банник дух-охранитель: защищает баню чужих банников, чужой нечисти и пришлых людей. Банник может погубить родильницу, если ее оставить в бане одну, или украсть младенца, заменив его своим ребенком. Дети банника обычно уродливы и плохо растут. Чтобы задобрить банного хозяина, под полком новой бани в чистый четверг страстной недели закапывали задушенную черную курицу, а затем уходили, пятясь задом и кланяясь.