Алиса и Диана в богатырской Сечи
Эх ты, торопыга, надо было подрасти, окончить школу, прежде чем открывать эту книгу. Уж больно плохо она влияет на неокрепшие мозги. Ничего забавного ты тут не найдёшь, окромя длинной и нудной лекции о вреде алкоголя. Чё, чё? Ты говоришь, что уже большой. Брешешь, поди! Ну да ладно, я бы детворе с пелёнок вдалбливала об этой поганой привычке, из-за которой можно просрать всё и даже душу. Согласен? Ну тогда слушай.
Глава 1. Сёстры планируют поход в Заболотье
Прошёл ещё один учебный год. Сёстры подросли и стали чем-то похожи на девушек. Алисе исполнилось аж целых четырнадцать лет (старуха и в зеркало не гляди), а Дианке тринадцать. Старшая заканчивала восьмой класс, а младшая опять смогла одолеть две программы — третьего и четвёртого классов.
— За спиной у ребёнка уже начальная школа, обалдеть можно! — восхищались взрослые и не догадывались, что это полностью заслуга её сестры, которая днями и ночами сидела с Динкой и заставляла её штудировать гранит знаний.
И снова, снова никто не замечал великого подвига Алисы, хоть плачь! Всем вокруг казалось естественным, что одна родственная душа тянет к свету знаний другую родственную душу.
— Но кто, кто сказал что наши души родственники? — возмущалась Алиса, — тела «да», но души... Кто их знает, эти души?
После приключений в тёмной Руси, она стала очень мнительно относиться к людям, особенно к их внутреннему содержанию, то есть к душе. А ещё четырнадцатилетней красавице хотелось не сидеть с сестрой-незнайкой и работать бесплатной учительницей, а гулять на улице парами, ну сами понимаете: мальчик с девочкой, мальчик с девочкой, мальчик с девочкой. Но не тут-то было, опять эта... та, которую надо, “кровь из носа” поставить на ноги, пихает ей палки в колёса. Но бросить учебники третьего-четвёртого классов и бежать невеститься ей не давала совесть (ведь это она толкнула четырехлетку в тоннель), а ещё медленно и верно зарождающаяся любовь к сестре. Но гормональные всплески не давали ей этого понять, и Алечеке порой, как в младенчестве, хотелось укусить малолетку за голову, когда та упорно не хотела понять, что такое дроби, ну или определить падеж существительного.
Динке, кстати, в свои тринадцать лет тоже уже можно было смело идти невеститься, но она не понимала что это такое? Все подростковые взрывы почему-то обходили стороной её пост-трансформированное тело. Почему? Никто не знал, то есть никто не догадывался об этом. Ну зубрит в Зубковской семье зубрёныш науку, ну и пусть себе зубрит. А чего тут такого? Не бегать же ей за пацанами третьеклассниками?
Ха! А может быть дело в том, что у всех школьников на планете есть некая заморочка — они влюбляются только в одноклассников. Редкие исключения обсуждаются всей школой и почему-то осуждаются общественностью. Родители, так те вообще тут же начинают паниковать, ведь в родном классе, как в прайде, каждый ребёнок — свой; а молодые люди из других ячеек общества — это «чужие», от которых неизвестно чего и ждать.
Но как бы там ни было, Дианка зубрила себе и зубрила, не обращая ни на кого внимания, окромя родного деда, да и то, только по той причине, что тот сам дёргал внучку. Надо же было старому пердуну рассказывать кому-то о политической ситуации в стране и мире. А так как взрослые люди гнали дедка взашей с его политикой, то он весь свой полит.яд обрушивал на неокрепшие мозги приёмыша (так он до сих пор называл Динку).
Алиса радовалась, когда Иван Вавилович заводил свою волынку и уходила перекусить, ну или поваляться на диване, от чего у неё нарастала ненужная масса в ненужных местах и это был ещё один повод не мчаться невеститься, а сидеть и обзывать себя «булкой».
А Динка внимательно слушала пожилого человека и удивлялась каждому слову. Дед нарисовал ей страшный мир, где одни дяди стараются сожрать других дядей, а заодно и всё человечество. Ребёнку становилось плохо от этого, она с тоской вспоминала свою беззаботную кошачью жизнь и окутанное подвигами пребывание в Заболотье. Поэтому ей не очень хотелось взрослеть и ждать, когда её сожрёт очередной вседержитель. Но несмотря на это, тяга к школьным знаниям у бывшей кошки была огромна, но и тоска по сказочному миру просто невероятна.
— Знания нужны везде! — разумно рассуждала Алиса и продолжала обучать сестру математике и даже художественному видению пространства.
— Заболотье, Заболотье, Заболотье! — рисовала младшенькая сказочный мир цветными карандашами и красками.
А старшая страдала о другом:
— Ну как же там наши спасители богатыри, а вдруг они спят мёртвым сном и никогда, никогда не проснутся? Вот я бы... вот мы бы... принесли им живую воду и оживили! Ведь это мы посоветовали богатырям поехать к злыдням-поляницам! — теребила она сестру.
— Эх, Алиса, Алиса, — вздыхал голос с неба. — Ну опять ты мне житья не даёшь со своим переполненным до краёв чувством вины! Забыла о чём тебе говорила Сказочница: «Не надо богатырям мешать лежать у поляниц. Не мертвы они, а в коме. Поваляются, отдохнут от трудов ратных. А поляницам безделка будет: ходить мимо туда-сюда, к мужескому полу приглядываться, выискивать себе суженых.»
Но в том то всё и дело, что девчонка забыла её слова! А снова увидеть Сказочницу Алиске вовсе не хотелось: безрадостная перспектива любоваться на мать в старости! Но и за это девица себя корила:
— С беспомощной Сказочницей в любой может что-то случиться. Вон она какая: и в нашем мире непутёвая — клуха клухой, даже папку вернуть в семью не может!
— А может плохо старается или не старается вовсе? — предполагала Диана и продолжала рисовать.
— Ну да, наверняка не старается, — хмурилась старшенькая и с тоской рисовала... нет, не папку Грибнича, а своего друга ворона Тимофея и продолжала канючить о новой вылазке в сказочный лес.
— Нет, оно то оно — оно! — бубнила Дианка словами своей бабушки в ответ на стенания сестры. — Ну хорошо, наберём мы в термос живой воды, припрём его на заставу, а где гарантия, что он откроется? Помнишь как он заблокировался?
— Раз заблокировался, значит так надо! Но мы что-нибудь придумаем, — отвечала мама Инна, которая была вхожа в тайные разговоры дочек.
Она вовсе и не препятствовала подружкам в их желании вновь прогуляться по сказочной Руси. Но бабушка голосовала против опасного мероприятия, она тоже была в курсе планов внучек, потому что её дочке надо же было с кем-то делиться своими переживаниями.
— Я просто вижу положительный результат от таких походов! — смущалась Инна на недовольство Валентины Николаевны, — Во-первых: второй ребёнок вернулся в семью, а во вторых: первый ребёнок стал добрее. Да и твой муж немного помолодел: теперь ему есть кого политически подковывать!
Баба Валя морщилась, махала рукой и уходила в сарай шамкать проблему супругу:
— Вань, они все больные, мечтают о тёмной Руси и о каком-то там Заболотье. Может, это заразно?
Но деда Ивана в ответ на бабское шушуканье и игру в «испорченный телефон» заботило только одно: чтобы эти две засранки не упёрли из хозяйства лопату, ведро или кайло.
— Ищи-свищи потом свою утварь! — старик нервно оглядывался по сторонам, проверяя всё ли на месте.
Баба Валя горько плевала и уходила ковыряться в теплице, там ей было гораздо уютнее, вроде бы как в своём домике.
— На курьих ножках, — вздыхал голос с неба, и всё само по себе утрясалось и успокаивалось.
Но время медленно и верно приближалось к закрытию школьного сезона. И вот наступили летние каникулы. Бывшие ученики побежали к пока ещё холодному и не очень ласковому Татарскому проливу — жечь костры и купаться. А наши дочки всерьёз задумались об очередной вылазке в сказочную страну. Дианка делала вид, что не хотела туда, а якобы мечтала о пионерском лагере имени Павлика Морозова. Алиса же упорно напоминала ей, что их поход в ту реальность в этой реальности займёт не более получаса, а в лагерь Дину всё равно не отпустят:
— В лагерях они чёрти чем заняты, эти дети, учат друг друга плохому, да и только!
Старшая хотела объяснить младшей, что лишь в советском прошлом дети в лагерях вели себя правильно. А в девяностые и в сегодняшние нулевые они творят там всё что хотят, предоставленные сами себе. Но объяснить такое можно было с высоты лет и с длинноты пережитого времени. Поэтому за объяснениями девчушки бежали к маме. Мама тоже не обладала властью над временем и не могла рассказать дочкам, что пройдёт ещё лет десять и возникнет такое новомодное образование как #яжемать, которое окрепнет, разрастётся в огромного монстра и заставит более трепетно и ответственно относиться к своей работе учителей и воспитателей в детских лагерях отдыха. Поэтому мама смущалась и неловко блеяла:
— Мы не хотим потерять тебя как личность.
В общем, подростку было отказано в пребывании на территории летнего оздоровительного лагеря. И казалось, что все, кроме Дины, знали: лазить по сказочным лесам более безопасно для взрослеющей личности, чем по реальным накопителям гормонально бунтующей биомассы. А пока вся семья отмахивалась от Дианки, Алиса до мелочей продумывала вылазку в Заболотье:
— Вот эту одежду мы оденем в путь, — раскладывала она на диване вещи. — Эту обувь, а с собой возьмём много еды (так как ты тоже понесёшь рюкзачок), ещё упакуем плед, нож, термос, спички, зажигалку и лопатку.
Девочка с опаской покосилась на деда, а мама Инна вздохнула и приняла волевое решение:
— Я сама куплю вам лопатку, нож, термос и прочее. Хотя термос... Как сделать так, чтобы он открылся при любых обстоятельствах?
— А никак! Волшебство есть волшебство, — задорно вякнула Диана.
— Ну тогда возьмите не только термос, но ещё и несколько плотных полиэтиленовых пакетов, — предложила мать. — Наберёте живую воду в один пакет, завяжете его, засунете в другой пакет, завяжете и так ещё пару раз. А когда надо, сделаете надрез, и вода выльется! Только нести такую жидкость надо очень аккуратно.
— Вот то-то и оно! — сверкнула глазами Диана. — А если полиэтилен в итоге превратится в железо?
Но тут их рассуждения прервала пришедшая к Зубковым в гости тётя Нина — бабушкина подружка, а по совместительству медсестра в мгачинской поликлинике. Она каким-то чудесным образом тоже была в курсе замысла сестёр.
— Никаких пакетов, загрязняющих окружающую среду, брать с собой не нужно! Я дам вам лекарство, которое поднимет на ноги даже слона. А ну пошли учиться делать уколы в попу.
— Нин, ты что, с ума сошла? — подоспела ошалевшая от всего происходящего наша бабушка. — Что ещё за лекарство такое?
— Магнезия, просто магния сульфат, народное, так сказать, средство от похмелья! — ответила тётя Нина и весело засмеялась. Она была младше своей подружки на целых пятнадцать лет, а поэтому хохотать была пока в состоянии (чего за бабой Валей не замечали уже чёрт знает сколько лет).
Глава 2. О том как дочек спроваживают со двора
А пока весёлые девочки отрабатывали на конопатой жопе деда технику внутримышечных инъекций, баба Валя горько икая, поплелась варить своё собственное зелье от богатырского похмелья — ну чистой воды баба Яга! А Инна Ивановна, тоже горько всплеснув руками, побежала в магазин с длинным списком старшей дочери — покупать дорожный инвентарь.
К следующему дню всё было готово для отправки детей в другую Галактику. Тьфу ты! Непонятно куда и зачем. Тем не менее, решили отметить это дело великим застольем и обильными вливаниями в организмы кваса... и не только его. А пока взрослые в семье Зубковых и тётя Нина ели, пили веселились, и гундели дурными голосами русские народные песни, отпрыски собирались в дальнюю Галактику. Тьфу ты! В Заболотье. Они почему-то были уверены, что попадут именно туда. По крайней мере, им так хотелось. Из-за Тимофея, Сказочницы? Ну конечно же из-за ворона Тимофея! А Сказочница... ну что Сказочница... вон она сидит за общим столом безумно уставшая, квасом балуется и не только им...
— Нервы, видишь ли, она лечит да папку, поди, вспоминает! — психанула Алиса.
— Нет, не вспоминает, тебе показалось, — поникла Диана. — Если бы вспоминала, позвонила бы ему.
Госпадя! Ну как, как мне, как автору, объяснить этим придурочным подросткам, что грибная нежить писателю — не товарищ. Так, случайное переплетение судеб для зачатия очень нужных (в реальном и в сказочном мире) детей. Когда, когда же сами переростки поймут это наконец? Эй, Алиса, Дина, вы поняли о чём тут мать тут пишет, нет? Ай, не прочли ещё. Потом полистают, покумекают и простят за жизнь неловкую родителей, и мать за эту повесть.
— За повесть? Они только на твоей могиле простят тебя за эту повесть.
Ой, да кто ещё тут мешается, сгинь!
— Голос с неба, тот самый который тебе сказочки корябать помогает.
А пока автор — недоделанная #яжемать (которая так и не превратилась в здорового и крепкого монстра) пререкалась с внутренними и внешними голосами, её чада всецело были заняты сборами.
В новенькой фляжке весело плескалось бабушкино зелье, в термосе питьевая вода, в кармашке рюкзака шуршали одноразовые шприцы с упаковкой сульфата магния; а второй рюкзак самодовольно хрюкал, доверху забитый хлебом, салом и луком. Ну, а что вы хотели: чтобы растущему детскому организму положили в дорогу колбасу и разносолы? Фиг вам, экономический кризис в стране ещё не закончился, а уж во Мгачах тем более.
О-хо-хох, провожать сестёр в тот злополучный тоннель никто не отважился. А и чего их провожать? Они же быстро: туда и обратно! Да и отрывать от весело дребезжащего стола свои попы, ох, как тяжко! Ну и ладно, наши дочки сами оделись потеплее, обулись и отправились на сопку под дикий истерический хохот Ивана Вавиловича. Представили себе эту картину? Нет, а зря. Подружки миновали огород, картофельное поле, самоотверженно полезли в сопку (с наклоном в 15 градусов), а тяжёлое сморщенное лицо деда чёрной тучей всё висело над внучками и изрыгало гром, и молниии:
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
— Зря мы ранцы набили такой тяжестью, — пыхтела Диана, с опаской косясь на грозовую Иван-тучу. — Пока до чёртового лаза допрёмся, сдохнем!
— Иди, иди, — ткнула её в спину более рослая и сильная девушка. — Ты всего лишь лёгкий плед несёшь со всяким хламом, а я сало тяжеленное!
Ну вот и заброшенная геологразведочная шахта развалилась чёрным зевом голодной земли посреди подлесья. Жуть! Смех деда Вани трусливо улизнул обратно в свою хату. Походницы остановились. Надо лезть.
Ну надо так надо. Алиса шмыгнула первой. Не успели сёстры проползти и метр сырого пространства, как за ними захлопнулась неизвестно откуда взявшаяся дверь. И вдруг в пещерке стало светло, сухо и тепло. Пол под руками и коленками оказался деревянным, стены и потолок тоже деревянными, а свет болтался сам по себе. Он подмигнул гостьюшкам, и глаза впереди ползущей девушки наткнулись на еще одну дверь, на которой было написано: «Богатырская Сечь». А Дина оглянулась назад и увидела, что на той двери, которая захлопнулась за ее спиной, было накорябано усталой писательской рукой: «Это Сахалин, детка!»
— Ух ты! — только и успела выдохнуть старшенькая и долго не раздумывая, головой толкнула дверку в тёмную Сечь.
И тут на девчат обрушился яркий солнечный свет. Они, кряхтя и чертыхаясь словно старушки, выползли наружу и встали с колен. Дверь в лаз, как всегда, с шумом захлопнулась и обзавелась, на этот раз, пудовым богатырским замком, который ни с первой попытки, но всё же замкнулся, а затем с шумом вздохнул, успокоился и захрапел.
— Дурачок какой-то! — вякнула Дианка, показав на замок и покрутила пальцем у виска.
Алиса неодобрительно помотала головой на действия сестры:
— Не плюй в колодец, пригодится воды напиться, — крякнула он ей.
— Чё? — не поняла младшая извилистых мыслей старшей.
— А ничё! Замок нам может ещё понадобится — домой попасть, а ты на него дразнишься.
— Да, да, нехорошо это, — приоткрыл глаза замок и умолк, глаза исчезли так же внезапно, как и появились.
— Прости мою душу грешную! — прыснула Динка на такие чудеса и загигикала.
— Дура! — отмахнулась от неё сестра и осмотрелась.
Их ноги стояли на жухлой траве, а со всех сторон света хмурился горизонт. И куда ни плюнь: бескрайние поля и небольшой «пуп земли» — бугорок из которого они выползли. Алиса отвернулась, она не хотела рассматривать дубовую дверь и висящий на ней замочище, отрезавший им путь домой.
— Вот тебе и Заболотье! — горько кивнула четырнадцатилетняя на «степь да степь кругом».
— Это же круто! — не поняла её стенаний та, коей исполнилась чёртова дюжина лет. — До богатырей рукой подать.
— Рукой, — ухнула филином Алиса. — А до моего друга Тимофея и ногой не достанешь.
И она принялась кусать свои губы от досады. Диана уже знала, чем это может закончится: пойдёт кровь, потекут слёзы и вся жизнь младой Алисы свет Олеговны окажется пустой и бессмысленной в этом сжиженном пространстве Вселенной. Срочно, срочно нужно было остановить эту зарождающуюся очередную панику, и Диана сделала невероятную для своей кошачьей лени вещь:
— Пошли! — буркнула она и потянула сестру куда глаза глядят.
А они глядели на юг. Нет, на север. Впрочем, неважно. Казалось и само солнце не знает где тут у него восток, а где запад; оно смешной лепёшкой болталось в небе и глупо улыбалось, разглядывая как под ним, в самом низу бегают и мельтешат туда-сюда до зубов вооружённые монголы в поисках русских витязей, а на самом краю богатырской Сечи медленно передвигаются две гражданские барышни в неизвестном направлении.
И передвигались бы они так долго-долго, да притомились. А притомившись, перекусили, завернулись в тёплый бабушкин плед и уснули.
— Дзинь! — брякнуло солнце обидчиво и тоже укатилось спать.